Глубокой ночью в вагоне поезда с боковой полки начал подниматься пассажир.
Он был темноволосый, широкоплечий. Такой солидный, основательный деревенский мужичок.
С полки над ним спустился другой пассажир. Худощавый, рыжеватый и несколько суетливый - он был из тех, кто с и автоответчиком сумеет разговор завести.
- Ты где выходить собрался? - спросил он соседа.
- В Николо-Поломе.
- Так это ж через час?
- Ничего, посижу, а то ещё просплю.
- Ну и я с тобой посижу, а потом твоё место займу: мне до Свердловска ехать.
Они свернули матрас, подняли столик и сели напротив друг друга.
- Давай хоть познакомимся, - начал верхний пассажир, - меня Евгением зовут, ну, Женькой значит.
- Николай, - солидно представился нижний.
- Я всё мечтаю ваши края поглядеть, - продолжал Евгений. - У меня мамка отсюда родом.
- А где она жила?
- Не знаю толком, она как-то говорила, да я забыл. Я ведь тут не жил. Папка приезжал на уборочную, ну и любовь у них возникла. Да какая! Но только она замужем была, никак не хотела уезжать. А он заводной мужик, так отчаялся, что с горя напился, разогнал грузовик и - с моста в реку. Там какая-то речка через село протекает. Речонка небольшая, и мост не так чтобы... словом, жив остался. А как из больницы его выписали, она и согласилась ехать с ним. В чём стояла, в том уехала. Только паспорт взяла.
- Ты паспорт-то её смотрел когда-нибудь?
- Зачем?
- Да это я так. Рассказывай, а то уснём на подъезде.
- Да что рассказывать? Жили нормально, меня вот родили. Папка у меня весёлый, с ним не соскучишься. Я на него похож. Он, правда, когда выпьет - дерётся, но мы с мамкой увёртывались. А потом я вырос, он теперь боится кулаками махать.
Николай слушал и, не отрываясь, смотрел в окно, словно что-то мог увидеть в проплывающей темноте. Потом спросил:
- А что с её прежним мужем стало?
- Да почём я знаю? - изумлённо вытаращил глаза Евгений. - Она и не виделась с ним больше ни разу. Похоже, и не развелась. У неё фамилия не папкина.
- Какая фамилия? - Николай напрягся, стиснул руки и напряжённо смотрел Евгению в глаза. Тот недоумённо заморгал.
- Да Белорусова, а что?
- Она жива? - продолжал допытываться Николай.
- А что ей сделается?
- И ничего она тебе о прежней жизни не рассказывала?
- Нет... папка только вспоминает, как её увёз, а что раньше было... нет. Да тебе-то что за дело?
- Ну, не рассказывала, тогда ты ей расскажи, что потом было. Муж её пить стал здорово, через три года как-то по-пьяну ушёл в лес, да и повесился там на осине. Хорошо, грибники наткнули, хоть похоронили, всё не звери растащили. Её мать всех одна поднимала. Ну, школа помогала, сельсовет, опять же. Сашку, старшего, военкомат в суворовское училище определил как сироту. Потом военное училище окончил в Казани, сейчас офицер. Средняя, Любашка, после десятилетки пошла в колхоз на ферму. Теперь у них с мужем своя ферма, хорошо живут, двое детей. А младший, Николай, в родительском доме остался, своё хозяйство. Бабушка вот померла - не дождалась дочку увидеть...
Евгений слушал, приоткрыв рот, и глядел на попутчика широко раскрытыми глазами.
- Постой, постой, - сказал он наконец, - Николай... это ты? Так вы - дети её?
- Дети, - ответил Николай. Он опустил голову и смотрел теперь на свои руки. Казалось, он испытывал облегчение и одновременно усталость.
Лицо Евгения просветлело:
- Так, выходит, ты брат мне? Да ещё по матери? Я-то думал, после родителей один на белом свете останусь! Брат! За это выпить надо!
- Чего шумишь в четыре часа ночи? - подошла проводница. Она протянула Николаю билет. - Тебе сейчас выходить. А ты полезай на свою полку и тихо мне.
- Какая полка? - возбуждённо говорил Евгений. - Ты понимаешь, что сейчас произошло? Это же форменная 'Жди меня'! Я брата только что нашёл! Понимаешь? Бра-та! Давай и мой билет, я здесь сойду! - он быстро укладывал в сумку вещи, отвлекаясь на то, чтобы обнять то Николая, то проводницу. - Всю жизнь мечтал посмотреть, а тут такой случай! Коля, у тебя место для меня найдётся? А с Любашей познакомишь? А мост тот покажешь?