Аннотация: То место, где ты бродишь, пока спишь не просто глубоким сном.
Холодный ветер неприятно скользит по коже, и я кутаюсь в грязную накидку. Вокруг как всегда тихо, и слышно только меня: шаркающие шаги и позвякивания, доносящиеся из сумки, перекинутой через плечо. Промозгло. Кажется, факел вот-вот потухнет. Остановившись, свободной рукой начинаю рыться в сумке в поисках пропитанной машинным маслом ткани и зажигалки, а вторую руку - с факелом - опускаю вниз, чтобы осветить пространство вокруг сумки. И когда я наконец нахожу жирные лоскуты, завёрнутые в чёрный целлофан, вместе с ними из сумки выпадает и всё содержимое: пожелтевшие листы бумаги, тупые карандаши, ручки без пасты и найденные стеклянные склянки, которые теперь превратились в бесполезные осколки. В полутьме их громкий жалобный звон пугает меня, и я выпускаю из руки факел. Он катится по бетону и с лёгким шипением тухнет в луже. Воцаряется абсолютный мрак. Тяжело выдыхая и проклиная свою глупость, я, боясь напороться на осколки, осторожно опускаюсь на колени и не менее аккуратно начинаю рыскать руками вокруг. Прямо перед собой нахожу завёрнутые лоскуты, а чуть поодаль от них - зажигалку. Факел же укатился куда-то влево. На четвереньках медленно двигаюсь в его сторону, совершенно не заботясь о том, что вокруг грязные лужи: свет важнее всего. Очень скоро я натыкаюсь на него и принимаюсь за восстановление: стягиваю то, что осталось от тряпок, вытаскиваю из целлофана парочку новых жирных лоскутов, наматываю их на палку и поджигаю. Прямо перед моим лицом вновь вспыхивает огонь, который так необходим. Сев на бетоне и притянув колени к груди, вытягиваю руку с факелом вперёд и оглядываюсь настолько, насколько позволяет свет. Бумаги упали в очередную лужу и уже пропитались водой, видно только один единственный карандаш, а разбитое стекло десятками отражающихся огоньков поблёскивает на земле. С горечью утыкаюсь лицом в колени - теперь придётся снова отправиться на поиски.
Спустя какое-то время я наконец прихожу туда, куда шёл - "домой". Вновь меня встречают неприветливые четыре стены, в каждой из которых красуется прямоугольный проход. Скидывая с плеча сумку, прохожу к противоположной стене и вставляю факел в отведённый для него держатель. Затем, неторопливо обходя по периметру импровизированную комнату, я поджигаю и остальные факелы, воткнутые по стенам. Пока пространство наполняется светом, я понимаю, что за то время, что меня здесь не было, ничего не изменилось: стол в центре всё так же завален барахлом, которое я собрал, к скомканным одеялам никто не прикасался, большая нарисованная мной карта на стене не сдвинулась ни на миллиметр. Закончив с факелами, я сую зажигалку в карман штанов, прохожу к столу и принимаюсь небрежно раскидывать собранные на нём вещи. На пол летит кастрюля, наполненная несметным количеством ключей, которые мне доводится находить на вылазках. Катится по столу и срывается вниз пустая бутылка из-под вина, и, кажется, она даже не пострадала от столкновения с землёй. Рассыпаются по всей деревянной поверхности грязные пуговицы, которые до этого были сложены аккуратными рядами. И летит на пол оставшаяся бумага, когда я из погребённой общей стопки выдираю один лист. Выхватываю из жестяной банки тупой карандаш и разворачиваю к стене позади, сразу же делая несколько больших шагов вперёд к ней. Гляжу на карту, чуть вертя головой из стороны в сторону. Карта - десятки листов, прикреплённых на кнопки и клей на стене близко друг к другу так, чтобы нарисованные линии не разрывались при переходе на новый лист. Падая перед ней на пол, почти ложась, я начинаю срисовывать всю её на лист, который уже отпечатал на себе следы моих потных пальцев. Сначала я рисую квадрат в самом центре - это мой "дом". А теперь я примаюсь за известные пути. Периодически поднимая голову, я срисовываю с карты длинные извилистые линии, которые бесконечно тянутся от четырёх изображённых стенок, пересекая друг друга то там, то тут. Когда линия заканчивается, я черкаю вертикальную или горизонтальную палочку - тупик. И таких палочек около тридцати штук - тридцать мест, которые я нашёл и где могу поживиться барахлом наряду с нужными вещами.
Заканчиваю с этим я довольно скоро и, оглядев лист, прихожу к выводу, что скоро он не сможет вместить всю карту, если я занесу на неё новые пути. Так и оставляя лист на полу, я на четвереньках проползаю к правой стене и расправляю одеяла, сразу же кутаясь в них. Ложусь на бок, поджимая ноги к груди, и устало вздыхаю. Время идёт, а я так и не продвинулся в своих поисках - набредаю лишь на тупики без дальнейших зацепок. Поднимаю глаза вверх - к бездонному чёрному потолку.
А теперь пора отдохнуть.
Но даже во снах меня не отпускают вопросы, начавшие мучить с того момента, как я поселился в этом "доме". Урывками перед глазами проносится мой первый день здесь: пробуждение, всё тот же полумрак кругом, пришедшая паника, тихое бормотание под нос с просьбами кого-нибудь помочь мне. "Кто-нибудь! Здесь есть кто-нибудь?!" - кричу в тёмный проход. Я без цели прошу о помощи, лишь понимаю, что точно не должен здесь находиться. Я не знаю, что мне делать, пока не замечаю выцарапанные на стене позади слова: "Ты должен найти выход".
И я стараюсь найти его.
Я не знаю, сколько времени уже провёл в поисках. Здесь оно измеряется не в днях или часах, а в сожжённых факелах. Мой последний поход занял два факела - хождение по знакомым путям. До этого же, открывая новые дороги, я тратил до пяти факелов, забираясь как можно дальше, но так и не находил выхода - тупик за тупиком, палочка за палочкой. Сколько же в конечном счёте я их сжёг? Я закончил вести счёт на восемьдесят седьмом. И за сотню, за полторы сотни факелов я так и не обрёл цели, ради которой ищу выход. Помня лишь своё имя, я делаю то, что Некто приказал мне.
Проснувшись, я вижу, что потухли все факелы за исключением одного - огонь едва теплится. Сколько я проспал? Встаю, накидывая одно из одеял на плечи, и почти ничего не видя, я двигаюсь в сторону стола и медленно обхожу вокруг него, пока не наступаю на сумку - оставил её именно здесь, вернувшись. Нагибаюсь и извлекаю из неё целлофан с всё ещё жирными тряпками. Именно в этот момент факел позади тухнет. Встаю прямо, поправляя рукой с целлофаном спадающее одеяло, и достаю из кармана штанов зажигалку, которой сразу же чиркаю пару раз. Путь до факела освещён, но сам процесс замены лоскутов я проделываю в полной темноте. Перенося за собой "починенный" факел, я осуществляю подготовку к очередному уходу: вновь сворачиваю одеяла, попутно вытирая о них руки, подбираю с пола нарисованную ранее копию карты, из жестяной банки со стола хватаю пару карандашей, из общей стопки выуживаю ещё парочку листов бумаги и принимаюсь за пополнение запаса жирных лоскутов. Под столом я храню несколько канистр с машинным маслом, которые нашёл в тупиках: кладбище автомобилей и автострада, ограниченная двумя пропастями, на которой произошла авария. Там же я храню и одежду, из которой вырезаю длинные полоски ткани - из тупика с чемоданами людей, разбившихся на самолёте. Нарезав достаточное количество полосок, я по одной опускаю их в канистру, пока они не пропитаются маслом, и заворачиваю в целлофан. Сумка собрана, можно выдвигаться.
Надевая грязную накидку, я покидаю "дом".
Пройдя до первой развилки, достаю карту и выбираю путь, исследуя изображённые дороги и водя по ним пальцем. В этот раз я пойду налево, вверх, налево, вправо, вправо. А дальше мне придётся зарисовывать свой путь. Пройдя по намеченному пути, я снова на развилке. В прошлый раз я пошёл прямо и очень скоро набрёл на тупик, поэтому сворачиваю налево, вооружившись карандашом. По мере того, как я двигаюсь всё дальше, вслушиваясь в свои шаркающие шаги, дыхание и обновляя карту, становится всё холоднее. Очень скоро дыхание начинает превращаться в едва заметный пар, а в накидке становится не так тепло, как в начале пути. И вот уже довольно долго я иду просто прямо, значит, конец уже близко. Выход или тупик?
Я не знаю, как должен выглядеть выход, но впереди виднеется что-то светлое. Я ускоряю шаг, а облачко моего дыхания становится всё белее и крупнее. Переступая порог очередного конца, я сбавляю шаг и медленно двигаюсь прямо, ступая по узкой дорожке из потрескавшихся плиток. И теперь я понимаю, что привлекло моё внимание, пока я шёл вперёд по коридору - несколько слабо светящих фонарей, которые образуют полукруг. В центре полукруга, где обрывается дорожка, - маленький домик, словно детский. Останавливаясь перед ним, я думаю, что стоит затушить факел, если я хочу зайти. И я кидаю факел на землю, затаптывая его. Когда он тухнет, вокруг будто становится холоднее, дыхание клубится. Недолго думая, опускаюсь на колени на холодную землю и поворачиваю ручку маленькой двери. Заползаю внутрь и сажусь по-турецки. Хоть свет и падает в окошко напротив меня, здесь по-прежнему довольно темно, поэтому я достаю из кармана зажигалку и чиркаю ей. Моему взору предстаёт маленькая кухня: расплавленная пластиковая плита, такие же пластиковые грязно-синие столешницы, в одну из которых вставлена пустая раковина, и множество настенных шкафчиков, растянувшихся на три стены. Пытаясь открыть дверцы нескольких шкафчиков, я терплю неудачу - они так же расплавлены и склеились между собой. Не теряя интереса, я продолжаю дёргать за маленькие ручки. Наконец, одни дверцы поддаются. Подводя зажигалку ближе к шкафчику, на верхней полке я замечаю какую-то коробочку. Тянусь за ней. На ощупь дерево. Подношу к глазам и разглядываю. Некогда она, кажется, была красной с нарисованным на ней человеком. Цвета тяжело, но узнаются, - краска сильно выцвела. Кладу её на ноги и приоткрываю. Сразу за этим тишину разрывает громкая мелодия. Я пугаюсь, роняю зажигалку, выпускаю из пальцев коробочку, и она падает на пол со звонким хлопком. Вновь темно. Делаю глубокий вдох и снова поднимаю коробочку на ноги. Приоткрываю. Опять раздаётся мелодия. Меня пробирает, когда я осознаю, что это. Это музыкальная шкатулка. Непроизвольно прикрыв глаза, я вслушиваюсь. Музыка, иногда затухающая и замедляющаяся в звучании так, будто сейчас оборвётся, медленно погружает в умиротворение, рисуя в голове образ, как ветром сдуваются тупики, на которые я набрёл за всё время. Погибший лес рассыпается на листья, исчезая. Заброшенная станция растворяется в дождевых каплях, ударяющихся о воду. Разрушенный мост в тумане заволакивает густая белая пелена, не давая увидеть что-либо. Но, открыв глаза, расплавленный пластик и лёгкий белый свет никуда не исчезают под звучащую мелодию. Захлопываю шкатулку и прячу её в сумку. Пора возвращаться. Выбираюсь из дома, поднимаю факел, кинутый у порога, и вновь зажигаю его. Бросая прощальный взгляд на горящие фонари, я ныряю в темноту, сжимая в руке карту.
Переступив порог "дома", я повторяю уже привычные действия по розжигу факелов, потратив некоторое время на замену тряпок на каждом. Покончив с этим, я, подбирая оставленную сумку, направляюсь к карте на стене, чтобы занести на неё новый тупик. Снова доставая мини-карту, пальцы задевают коробочку, о которой я уже успел забыть. Второпях рисую на карте новую линию, а затем бережно, но нетерпеливо достаю из сумки свою находку, расстилаю одеяла и кутаюсь в них по самый нос, ставя шкатулку рядом на пол. Я долго вожу по ней пальцами, как будто пытаюсь разгладить набухшие из-за влаги шишки на её поверхности. Прежде чем снова поднять крышку, я разглядываю то, что осталось от рисунка: зелёные глаза, светлые волосы, тонкие руки, сжимающие что-то. Это "что-то" стёрто. Поглядев ещё пару секунд на рисунок, я всё-таки открываю шкатулку, и начинается музыка. Та же успокаивающая, как и факелом ранее. Закрывая глаза, я представляю себя, шагающего в такт мелодии. Маленькие прерывистые шажки сгорбленного меня. Факел в руке освещает чёрные пустые стены и оранжевым светом отражает в круглых лужицах, сопровождающих меня в поисках. Выцарапанный на стене приказ превращается в туманную подсказку, которую нужно постараться понять. И вот, остаются уже последние шаги к высокому проходу, над которым коряво нацарапана надпись: "Ты нашёл его, поздравляю".
Перед сном мне в голову всегда лезет действительность, переходящая в фантазии.
Я засыпаю, ловя последние ноты мелодии.
***
А в мире, что находится вне тёмных коридоров этого бесконечного лабиринта, построенного подсознанием, стоит ясный день. На улице с длинным названием высится потёртое здание, в котором решается проблема:
- Мы всё больше склоняемся к тому, чтобы отключить Такашиму Койю от аппарата искусственного поддержания жизнедеятельности. Остаётся всё меньше шансов, что он выйдет из комы.