Аннотация: Путешествие на свалку изобретений не нашедших своё место в жизни человека. Отцы и дети. Что нужно Душе человека?
ЗАКАТНЫЙ МАЛИНОВЫЙ ЗВОН...
Что жизнь - белок в движеньи,
И, мысль - в неизмеримом
измереньи...
Грохот и шум улицы почти не доносился сюда, и казалось, время не спешило здесь, как там, а тоже отдыхало. То тут, то там лежали и гуляли на зеленых лужайках люди, подставляя солнцу свои белые, розовые, красные и тёмно-шоколадные тела. Я вышел к площадке, где цокали маленькие белые шарики. Почти все столы были заняты, но на одном лежала суперсовременная фирменная ракетка, и хозяин её, расположившись неподалёку, в тени, на скамейке, читал "Новый мир". Это был импозантный мужчина, лет пятидесяти, высокий, крепкого сложения с тёмно-коричневой кожей, в лице его было что-то испанское: тёмные, густые, с проседью волосы, такие же тёмные и густые брови, и глаза, тёмные, как две виноградины. Одет он был в ослепительно белые "с иголочки" трусы, гольфы и кроссовки фирмы "Адидас.
- Извините, не хотите ли размяться?- обратился я к нему.
- С удовольствием!- ответил он и, поднявшись, закрыл журнал.
- Конечно, "Архипелаг", теперь все его читают - машинально отметил я, и, как-то неожиданно для себя спросил:
- А Вы, не читали рассказ, по-моему, в "Дружбе народов", там, где "Чевенгур" напечатан, рассказ - "Колымский трамвай средней тяжести"?
- Нет. - ответил он.
- Прочтите, я до сих пор, хожу под впечатлением!
- Спасибо, попытаюсь найти.
Наше общение на этом закончилось и, кроме цоканья шарика, междометий, счёта партий, и обмена улыбками по поводу удачной игры партнера не углубилось.Часа, через полтора, поблагодарив друг друга за доставленное удовольствие, мы расстались. И, вот, недели через две, "на том же месте, в тот же час", ситуация до смешного повторилась, только на этот раз он читал "Дружбу народов".
- Здравствуйте.
- Добрый день!- мы улыбнулись друг другу.
- Вы знаете, прочёл. Правда, не в этом журнале, но - благодарю Вас, я тоже пережил - потрясение! А хотите, я Вам тоже предложу, кое-что?
- С удовольствием! - Как Вы смотрите: на будущей неделе, скажем, в четверг, после 18-ти?
- Хорошо. А где? Куда подойти?
- Давайте встретимся здесь, я подъеду на машине.
- Договорились, а как насчет пары партий?
- Непременно-непременно, ведь за мной "долг". - улыбаясь, ответил он.
И, вот, четверг, и мы едем по городу, разговаривая ни о чём.
- Странно, мы ведь до сих пор, даже не знаем не только - кто мы и чем занимаемся, но, и даже по имени не представились! - промелькнула мысль. Ехали недолго и вот, мы уже во дворе какого-то учреждения. Выйдя из машины, мой знакомый обратился ко мне:
- Извините, что не с парадного хода, но, я думаю, Вы меня поймете и простите.
Мы зашли в здание, прошли мимо, кажется, это была столовая, и зашли в небольшую комнатку, где стоял шкаф, стол и два кресла. Мой знакомый подал мне белый халат, и, накинув второй себе на плечи, предложил:
- Наденьте, пожалуйста. Я подчинился. Мы вышли из комнаты, прошли вперёд и свернули направо. Тут был коридор, метра четыре в ширину и довольно длинный. С одной стороны были окна, с другой - комнаты под номерами. По коридору прогуливались люди в больничных пижамах. Одного взгляда на них было достаточно, чтобы определить, что я в "психушке": на окнах-то - решёточки. Мой собеседник тихо сказал мне:
- Вам не приходилось раньше... Извините, ради Бога, я уже привык, с годами ко всему привыкаешь...
- Где мой Буцефал!? Подать сюда!! Ах, вы!!... - услышали мы крик, от которого мороз пошел по коже. И, вот, уже бегут рослые санитары и медсестра со шприцем в руках. Они забегают в палату N2, оттуда слышен шум борьбы, нечленораздельные крики, потом всё стихает. Я подхожу и осторожно заглядываю. Тот, который кричал, лежит на кровати, растянутый и привязанный полотенцами к спинкам кровати. Он немигающим, бессмысленным взором смотрит в потолок, губы его беззвучно шевелятся и кривятся.
- Это у нас "буйная" палата. - прокомментировал из-за моего плеча мой гид. - Извините, Вам просто не повезло, у нас такое не часто бывает. У нас в основном - "тихие". Люди, отвлечённые криками, продолжали свою прогулку. Вот, идет один, как будто зарядку делает, уставился глазами в пол перед собой и, никого не замечая, наматывает километры, круто разворачиваясь в конце коридора. Вот, идут два юноши, оживленно беседуя друг с другом. Лица и глаза их ничем не отличаются от тех, с которыми я встречался там, на улице... Вот, там дальше, за столиком играют в шахматы и, как и везде, стоят болельщики... Две медсестры, наверное, только что закончивших медучилище, стоя у окна, и разговаривая друг с другом, как бы незаметно наблюдают за порядком... Вот, идет человек, на вид ему лет сорок, невысокий, хрупкий, с иконописным лицом, глаза его, как будто, скользят по всему и ничего не замечают, он идет возле стены и, как бы всё время прислушивается, губы его всё время шевелятся, как бы произнося беззвучно: "Тук-тук".
- Обратите внимание, обратился ко мне мой гид, - на этого человека, тут все его прозвали "Тук-Тукыч". Я Вас, собственно, из-за него и позвал. - и он, так же тихо, рассказал мне историю этого человека.
Больной N. работал в школе, учителем истории. Работу любил, дети относились к нему хорошо. И вот, некоторое время назад, он начал всем рассказывать о встрече с неким существом, начал ходить по разным предприятиям и везде предлагать изменить технологию, к примеру: на вредных предприятиях, ядовитые отходы закачивать под давлением на большую глубину в землю; или: предлагал сооружения, которые эти отходы разлагало на атомы; в пищевой промышленности: предлагал сократить потери овощей, путем изготовления нетрадиционных полуфабрикатов прямо на местах выращивания, (естественно, с минимальной потерей вкусовых качеств); и.т.д. Практически перестал спать. По ночам, всё время чертил какие-то непонятные приборы и механизмы... К врачу его привела жена, но, несмотря на все усилия врачей, болезнь прогрессирует. Сейчас он узнает только свою жену... Во время этого повествования я все время смотрел на эту коридорную жизнь. Особенно меня поразил один взгляд: умный, проницательный, добрый... Так посмотрел на меня мужчина с мощным лбом и со следами перенесенной оспы на лице. Мужчина, лет тридцати, с круглым ребячьим лицом, подойдя ко мне, подергал меня за рукав:
- Дяденька! А я умею прятаться! - он отошел от меня и, спрятав голову за дверь палаты, через несколько секунд, осторожно выглянул из-за нее.
- Ку-ку!
- Серёженька! - обратилась к нему одна из медсестер,
- Иди к нам, иди хороший! - и он, как ребёнок, улыбаясь и весь, светясь от счастья, вприпрыжку побежал к ней. Мой гид, скомкав рассказ, предложил мне вернуться в свой кабинет. Предложив мне кресло, и присев сам, он, немного помолчал. Потом достал ученическую тетрадь и, протянув её мне, сказал:
- Я хотел Вам предложить вот эту тетрадь. Это, его супруга, записала его рассказ о происшедшем, когда он был, в еще более-менее нормальном состоянии. - Я взял её в руки и сидел, не поднимая глаз.
- Осуждаете... Вы видели того человека... Но, ведь это - не я! Мы ведь - пешки, Вы же знаете... - Я поднял на него глаза:
- Наверное, у него нет защитников, как у Жореса Медведева, тот - счастливчик, а этому-то - кто поможет? И, ведь, ОН - не один!?
- А что я могу? Ведь, поставить одну латинскую букву с вопросом - может любой психиатр, а, вот, чтобы её снять... Что я мог сделать? Уйти? Но, ведь, я нашел себя! Скольким действительно больным я помог! А пойти против стены... И я бы ходил рядом с ним, с ними, с такой же буквой и вопросом... - он замолчал.
-"И вся история страны - история болезни"... - вырвалось у меня.
- Что Вы сказали?
- Простите, это из Высоцкого. - Наш разговор смялся, и, поговорив ни о чем, он увёз меня из своего заколдованного царства, и мы расстались с тягостными чувствами...
В тетрадке, круглыми, аккуратными буквами было записано следующее:
" Человек всегда живет ожиданием чуда, и с некоторыми, действительно, случаются иногда удивительные вещи! И всё стоит перед глазами, словно это случилось вчера... ...Душа общалась с ...Вечностью... Хайям, Фирдоуси... Лермонтов, Пушкин... Булгаков, Андреев... Еврипид, Аристотель... Шекспир, Монтень... Высоцкий...
... Все их души продолжались в моей...
"Мы истины из книжек узнаём"...
...Белизна стен и сверкающие купола в закатном солнце...
..."Купола в России кроют чистым золотом"...
Мое созерцание прервал негромкий стук.
- Тук-тук. В самом низу стены, прямо передо мною, вдруг отворилась маленькая дверца. Я, непроизвольно наклонившись, шагнул вперед. Дверца за мной захлопнулась, и я оказался в полнейшей темноте. Понося себя последними словами, попытался открыть дверцу, но ни ручки, ни самой дверцы нащупать не удалось, пришлось, на ощупь, по стене пробираться вперед. - Куда? Что ждет впереди? Где выход? Так, спокойно: оставаться на месте и ждать, может, откроется дверца? Сомнительно. Идти вперед? Но, в любой момент можно подвергнуться нападению и неизвестно чего? Но, даже защититься хоть как-то, в этой кромешной темноте - невозможно! Значит, уповая на фортуну - вперед! Так, что там я помню о лабиринтах, ведь нити Ариадны у меня нет: "идти, постоянно придерживаясь одной рукой за стену", - вроде так. Осторожно, маленькими шагами, держась правой рукой за стену, двинулся вперед. - Тук-тук. - раздался совсем рядом стук о стену. Я поспешил на стук. - Тук-тук. - раздалось опять впереди, на таком же, как и в первый раз расстоянии. - Вот, и "нить Ариадны" - только зовущая. - пронеслось в голове. - Тук-тук. Идти пришлось долго. Вскоре я уже перестал идти, осторожно ощупывая поверхность, по которой я шагал, и ступал твёрдым шагом, правда, руку со стены не убирал. - Тук-тук-тук. - звук остановился прямо у меня перед носом. Я тоже остановился, провел левой рукой впереди себя. Рука нащупала что-то мягкое и упругое:
- Как в притче о слепцах, которые ощупывали: каждый, только отдельные части слона, и, соответственно, каждый, по-своему, представлял себе "своего" слона, так наверное, и я, не узнаю - что же это такое! Не отрывая правой руки от стены, постарался левой ощупать полностью предмет, оказавшийся на моем пути, и, к удивлению своему узнал, что это - обыкновенное кресло.
- Ага, значит, приглашают присесть. - я сел в кресло, оно оказалось очень удобным, ощущение такое, как... ну, если лежишь на воде, ничего не давит, а на всё тело, снизу направлена упругая сила. Темнота стала рассеиваться, вот, в серости стали проглядываться контуры помещения, в которое я попал. И, вот уже, как говорят, светло - как днем, хотя нигде нет ни окон, куда бы проникал солнечный свет, и не видно: ни каких-либо искусственных осветительных приборов, и, даже нет и "пера жар-птицы", которое принесло Ивану столько бед и приключений... Но - светло, и, ни от одного предмета, я специально, чтоб проверить, поднял руку, но, нигде не было тени, как будто, свет проникал отовсюду и с одинаковой силой освещал предметы со всех сторон.
- Да, не позавидовал бы я, если бы художник оказался здесь и попытался бы все это - отобразить! Ведь, нет ничего: ни тени, ни полутени, ни бликов, и, все выглядит так неестественно и неправдоподобно...
Помещение было довольно большим, сферической формы, и напоминало: нет, не лавку древностей, и не свалку, а - скорее всего, музей ненужных и неиспользованных вещей, которых стояло здесь множество, и только, по дизайну, можно было определить год изготовления, так как, всё выглядело так, как будто, только что изготовлено и ещё не было в деле. Кресло стояло в самом центре зала, и нигде не видно было в стене ни входа, ни выхода, сколько я ни вглядывался в беломраморные стены.
- Ну, что ж, мне открывается какая-то тайна, невероятнейшее везение! А что будет дальше... А, впрочем, "все в землю ляжем, всё прахом будет"...
- Тук-тук. - послышался опять стук, и сразу в вышине полусферы вспыхнул ослепительный шар, который вернул мне нормальное обозрение предметов. Прямо, передо мной, стоял болид, напоминающий истребитель на четырех колесах, без крыльев и хвоста. Я встал и подошел поближе. Колеса оказались не колесами, а шарами, скорее всего из какой-нибудь резины, соединённых с корпусом примерно так, насколько я понял: как мебель, которая перемещается по квартире. Заглянув в кабину, перед местом водителя, на панели, я увидел мерцающий экран. Он вдруг ожил. Появилась маленькая копия болида, побежали цифры, формулы, отдельные узлы машины, способ управления, маневренность и прочее. По цифрам и формулам я не спец, но из рисунков понял, что: так как, колеса имеют шаровидную форму, и обладают большой степенью свободы в движениях и вперед-назад, и, вправо-влево, то: она обладает исключительной маневренностью; кабина имеет центр тяжести, как "ванька-встанька", и не имеет жесткой связи с корпусом; вдобавок, при переворачивании влево вправо, выходит еще одна пара колес-шаров, и машина продолжает движение на двух старых и двух новых колесах, а те, которые не нужны, убираются внутрь, так что, перевернуться набок ей никак не удастся, а кабина всегда находится параллельно к поверхности.
- Вот бы прокатиться! Что из того, что я не умею водить, тут ведь, управляет компьютер! Экран погас.
- Не хотят, ну, что ж, пойдем дальше. На столике лежал предмет, напоминающий небольшой портативный магнитофон. Я взял его в руки. Передо мной - книжная страница.
***
Дураки мудрецом почитают меня.
Видит бог: я не тот, кем считают меня.
О себе и о мире я знаю не больше
Тех глупцов, что усердно читают меня.
***
С радостью прочел я эти строки Хайяма. Только, по-моему, это не бумага, а что? Я нажал на одну из кнопок. Снизу-вверх замелькали строчки, как при перемотке магнитофонной ленты, нажал на другую кнопку. Движение прекратилось и я прочел:
***
Ад и рай - в небесах, - утверждают ханжи,
Я, в себя заглянув, убедился во лжи:
Ад и рай - не круги во дворце мирозданья,
Ад и рай - это две половинки души.
***
Я нажал на третью кнопку. Текст переместился вверх, как на страницу. На этой новой странице было написано:
Проект новой книги, в которой нет бумаги(!), нет переплетов(!), которая вставляется в несложный прибор, и, передвигается постранично, и, перематывается на любую страницу, а - в вынутом виде, вкладывается в футляр и удобна, как для хранения, так и для переноски. Несомненны также преимущества в наборе и печатании. В разработке дополнение:
а) как? во время чтения, цветом страницы(?), или - слова(?), или - мысли(?) передавать, (усиливать) эмоции написанного;
б) то же, посредством музыки;
в) то же, посредством запаха.
- Тук-тук.
- Эврика! и как это сразу до меня не дошло! "Тук-Тукыч" привел меня сюда, где ОН, или - ОНИ собрали и реализовали идеи и изобретения, которые лежат мертвым грузом, которые не признаны, и никогда не будут реализованы в нашем обществе!
...Вот, лежит обойма баллонов. На дисплее показано их действие: выхлопная труба автомобиля выходит не наружу, а в специальную камеру, где при очень низкой температуре, газ становится жидким и собирается в эти баллоны...
- Зачем ты привел меня сюда, Тук-Тукыч? Ведь у меня нет инженерных способностей, кроме голых идей, что я смогу вынести, если ты меня еще, и выпустишь отсюда?
- Тук-тук. - стук раздался прямо с небольшой коробки, я взял её в руки. - Видеокассета! Может на ней - всё, что здесь есть?
- Тук-тук. Свет начал сереть - и, вот - темнота...
Прямо передо мной распахнулась дверца, я торопливо шагнул вперед...
Солнце, всё также золотило купола. И дрожал в закатном солнце малиновый звон... Я стоял перед белокаменной стеной и держал в руке видеокассету.
На следующее утро я отправил её в Москву на ВДНХ. Жду. Надеюсь. "Тук-Тукыч" больше не объявлялся, и, каждый вечер, глядя на квитанцию, я, как заклинание шепчу:
- Отзовись, "Тук-Тукыч"! Отзовись... "
Несколько раз приходил я на место нашей первой встречи, но моего знакомого не было. Я уже подумывал о том, чтобы отнести ему тетрадь на работу, но: незнание его имени и фамилии, заставляло откладывать этот визит. Как-то случайно, бродя по городу, я очутился возле того здания, перед дверью, через которую мы проникли внутрь. Я взялся за ручку двери, но дверь оказалась закрытой. Был уже близок конец рабочего дня и я, решив попытать счастья, начал прогуливаться по скверику, не выпуская из виду дверь. Свернув на боковую аллею, я увидел одноэтажное здание, построенное, скорее всего, уже в наше время, но выглядевшее так, как будто, ему уже тысячи лет. Тополя окружили его со всех сторон и солнечный свет не достигал его окон. "Что за дом притих, погружась во мрак..." - ассоциативно среагировала память.
Входная дверь была открыта настежь, и, ноги сами шагнули внутрь. После жаркого, солнечного дня, ощущение было такое, как будто, я спустился или в подвал, или в подземелье. Пахло влагой, тяжёлым, непроветриваемым воздухом, как из запущенного общественного туалета. Пройдя шагов, пять по коридору, я остановился на пороге квадратной комнаты. По периметру стен и посредине, стояли кровати. На них лежали... люди. Всё в комнате, как бы соперничало друг с другом в древности происхождения, начиная с мебели и постельных принадлежностей, и, кончая... - их владельцами. Они лежали под ватными одеялами, как высохшие мумии и только две головы повернулись на моё появление. Первая, была голова старика, лицо которого было так изрезано морщинами, как смятая фольга из-под конфет, но, скользнув по мне пустым взглядом, голова медленно вернулась в своё исходное положение. По лицам этих мумий ползали мухи. Ползали по-хозяйски, и чёрные, и зелёные, и большие, и маленькие... Вторая голова, была похожа на мою покойную бабушку, и я, инстинктивно, сделал движение к ней.
- Внучек! - я вздрогнул,
- Внучек, иди сюда. - еле слышным голосом позвала она. Я подошел и присел на табурет, стоящий возле кровати.
- Не приходят. Дочка зимой была. А сыны и старшенькая, уж и не помню когда. - голос ее звучал бесстрастно и тихо, она глядела мне в глаза и говорила... говорила... - Внуков-то и правнуков - много, а последних-то и не видала... А сюда-то никто не приходил. А Машеньку-то, как я любила. И она меня тоже, да не пускают сюда. Да разве можно их сюда-то... Дочка-то старшенькая - учительница. Ей-то бедной, ой плохо. Все работа - работа. И Ваня-сынок, он в начальниках, всё на заводе, дома-то тоже совсем маленько бывает. И Коленька... У него машина, а она, сколько времени-то, забирает. Вот, Верочка, в госстрахе работает, вот и, забегает. У меня уж всё готово: и завещание, и страховка на похороны, и на памятник хватит, скорей бы уж. Вот, умереть бы - хорошо... Ты в церкву-то не ходишь? - она вытащила из-под одеяла руку... Я смотрел, не отрываясь, на её прозрачную, бесплотную руку... - Поставь свечку, за упокой души, рабы божьей Марии...
Не в силах больше сдерживать себя, я почти бегом выскочил на улицу.
- Господи, а ведь похоронят - и оградку поставят, и за могилкой ухаживать будут! Почему все приходит ПОТОМ? ПОЧЕМУ?
"Ад и рай - это две половины души"... Почему мы гибнем? Народ, у которого есть и Толстой, и Достоевский! И Иисус! И - многие-многие... Почему, все это нравственное богатство не лечит, не задерживается в теле народа?..
Выбегая на аллейку, я столкнулся с мужчиной, и, извинившись, узнал в нём того, кого поджидал.
- Добрый день!
- Добрый! Вы не меня ищете? - он, улыбаясь, протянул мне руку.
- Да, вот, пришел вернуть тетрадь. - Я достал из сумки тетрадь и передал ему. Он взял, лицо его сразу стало серьёзным.
- Вы знаете, а "Тук-Тукыч" исчез. Исчез бесследно, хотя выйти из отделения, как Вы понимаете, невозможно. Вот только... Серёженька, помните, иногда подходит к одному месту в стене и долго стоит, и, стуча в стенку, разговаривает:
- Тук-тук! - Выходи, будем прятаться.
... Жена его приходит ежедневно, милиция ищет, конечно, но ...
Так что, тетрадь эту, я верну ей... - он серьёзно и внимательно смотрел на меня. Я молчал. Потом, мы, перебросившись дежурными фразами, расстались. Ноги сами принесли меня в церковь. И, накупив свечек, я зажёг, и поставил за упокой души Марии... Владимира... Андрея... Владислава... Анны... Александра... И других имен, которые вспомнились... Постоял, потом пошел, купил еще свечей и поставил... За здравие... Всех... Живущих сегодня... И тех, кому - предназначено родиться...