Н. допил бутылку водки и порозовел. Исчезла бледность, пропала вялость, вернулась радость. Мир вокруг тоже преобразился. Как будто энергия жизни, заключенная в бутылке, влилась в Н., а затем выплеснулась наружу, раскрасив обычный день тёплыми красками. Н. и раньше замечал за водкой такой эффект, но сегодня он почему-то был особенно резко выражен. И если обычно преобразование мира было постепенное и как бы происходящее само собой, а не по воле напитка, то сейчас была отчетливо видна граница, разделяющая мир на до и после.
Но это было неважно. Как неважным стало и много другое. А важным было вот что.
Н. давно обратил внимание, что когда он хмурен, то и мир вокруг мрачен, а когда весел, то и окружающие приветливы и добры. И причинно-следственная связь была именно такая: хмурен Н. - хмурен мир. Не наоборот. Это Н. давно заметил. Он был причиной, а всё окружающее было следствием. Несомненно так. Весь мир был порождением Н., плодом его сознания. И весь этот мир существовал только в сознании Н., а сам Н. и его сознание, как известно, существовали как раз в этом мире, создаваемом им самим. Мир возникал в сознании, а сознание возникало в мире. И каждое мгновение жизни мир стремился возникнуть чуть раньше сознания, чтобы тому было где быть, а сознание стремилось появиться раньше мира, чтобы этот мир было кому создать.
Но и это тоже уже неважно. А что важно? Да вот что. Все эти люди вокруг лишь мираж. Но можно ли допустить чтобы они страдали от хмурого настроения Н.? Справедливо ли всем этим фантомам его ума, которые, тем не менее, думают что обладают своей волей и разумом. Так вот, справедливо ли их лишать счастья? И если Н. сам творец всего окружающего, может ли он облегчить участь этого мира? Прямо здесь и сейчас. Надо ли взять ещё одну бутылку водки или не надо? Вот каким образом встал вопрос.
Н. дальше рассуждал так: "Я проснусь утром и буду нездоров, ведь я уже выплеснул в этот мир пригоршню счастья. И страдание притаилось где-то за углом, чтобы утром отыграть назад всё мировое добро, коим наполнены сейчас и небо и земля. И я буду страдать. И весь мир будет придавлен этим страданием. И даже если я сегодня больше уже не совершу добра и не пойду в магазин за водкой, то страдание-то уже неизбежно. Страдание вообще всегда неизбежно, а вот счастье случайно. Страданью время, счастью час.
Но в таком случае утром смогу ли я сказать: "Вчерашнее счастье в полной мере искупает сегодняшнее страдание"? Или я буду сожалеть, что и сейчас страдаю и что вчера не получил достаточно? Подлость страдания в том, что оно часто выступает как отсутствие счастья. А счастье редко кто может испытать от одного лишь отсутствия страдания".
Так Н. рассуждал сам с собой. А потом огляделся и пошёл по направлению к магазину.