Нин и очень большая компания : другие произведения.

Как оно бывает

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Это все было! Правда-правда... Было путешествие по взапрвдашним горам и лесам. И Долина была. Именно так, как рассказано. И существа эти все были, честное слово... если смотреть под определенным углом... В "Иллюстрациях" рисунки участников и фотографии тех мест.

Глава 1

   Борн был решительным зверьком с розовым пузиком, голубой спинкой и осанкой - самой внушительной. Конечно, немного портил вид несколько переросший дозволенные размеры живот, но, с другой стороны, это добавляло веса его суждениям. Жил он в маленьком домике с верандой в самой сердцевине сосновой рощи на склоне горы. На веранде, было очень приятно качаться в уютно поскрипывающем кресле-качалке и думать, что когда-нибудь, возможно очень скоро, он отправиться путешествовать. Прямо за домом бежал ручеек со множеством маленьких говорливых водопадиков. И, шлепая ногами по воде со своим приятелем Пентоусом, они воображали огромные ревущие водопады и броды через горные потоки. А потом, сидя у костерка, разведенного у самой веранды, и кидая в огонь сосновые шишки и хвою, они вели беседу о путешествиях по бурным рекам, буранных перевалах, клыкастых зверях и прочих опасностях, от которых приятно щекотало под ложечкой.
   - А море, слышь, Борн, оно какое? - спрашивал Пенотоус. Борн представлял его себе, бескрайнее, голубое, и хотел увидеть больше всего на свете.
   Иногда, на другой день после таких вечеров они доходили до самой опушки леса, и долго стояли там, глядя на простирающиеся под ними луга с дивными цветами, далекие, покрытые снегами горы и весь мир, распахнутый до самого горизонта. После этого, притихшие, они возвращались к домику. Пентоус быстро прощался и уходил домой, а Борн долго сидел на своей качалке в одиночестве и молчал.
   Пентоус, маленький зверек с огромными зелеными глазами, тощим животиком и коричневой спинкой, слушал Борна восторженно. Только одно того смущало - после подобных разговоров, Пентоус смотрел на него громадными глазами и с неизменной надеждой спрашивал :
  -- Борн, а когда?! - что несколько портило эффект рассказа.
   Все бы так и шло по сю пору если бы не появление соседа, сыгравшего в этой истории роль детонатора. Однажды он заглянул на огонек, когда Борн и Пентоус по своему обыкновению сидели у костра перед терраской и жарили колбаски.
   Сосед - пожилой, уверенный в себе полноватый субъект с усами и шкуркой неопределенного пегого цвета и неизменной трубочкой в зубах. Он жил здесь, насколько помнили Борн и Пентоус, всегда. Домик его стоял чуть выше по склону горы, вокруг него вечно были разбросаны разные железяки, куски ящиков, заржавевшие инструменты, и тому подобная мало аппетитная ерунда, при помощи которой сосед вечно собирался расширить свое хозяйство.
   - Так вот, - продолжал Борн, умело поворачивая свою палочку с колбаской так, чтобы жир стекал на подставленный кусок хлеба, гордясь тем, что его слушают еще одни уши. - Ходят слухи, что в тех горах, что видны от опушки, ты со мной тогда ходил, помнишь, Пентоус?
   Пентоус истово кивнул, не сводя глаз с Борна.
  -- Говорят, в тех синих горах раньше жили таинственные племена.
   - Какие, Борн? - Пентоус слушал изо всех сил.
  -- Они называли себя " Люди Камней", и были очень суровыми. Путь в их земли преграждал страшный горный поток, ревущий по непроходимому ущелью. Никто не мог туда пройти, а они там жили, гордые и непобедимые.
   Сосед одобрительно хрюкнул:
  -- В тех, что ль горах, что от опушки леса видно? Рассказывают разные байки, только уши развешивай. Так я тоже туда хаживал, к опушке, дальше даже заходил. До самых скал, почитай, доходил, что от опушки леса видны. Видели, ниже по лугу?
   - В-видели...- Если бы сосед подхватился и сплясал на ушах тарантеллу вокруг костра, они не были бы потрясены больше. - Он, этот, серый, с толстым брюшком и усами, к которым навечно прилипли крупинки каши !
   А тот продолжал как ни в чем ни бывало:
  -- Да, юность, она и есть юность. Давайте, ребятки. Потом-то уже не до этого будет. По мне, например, нет ничего лучше доброй тарелочки супчика. - Сосед выбил трубку. - Ну ладно, бывайте, а у меня табачок кончился, а без табачка какой разговор.
   И ушел, не подозревая, что только что произвел эффект разорвавшейся бомбы.
   Борн и Пентоус таращились друг на друга, не в силах вымолвить ни слова. Потом их разом прорвало:
  -- Как, и он был когда-то таким же!
   - Значит, значит и мы можем стать как он! - Они опять с ужасом уставились друг на друга.
  -- И тарелка супа будет стоять. - С отвращением высказал Пентоус.
  -- И ты ко мне жрать будешь приходить! - горько ответил Борн.
   Тут Пентоус не выдержал и вскочил:
  -- Ну, ты как хочешь, а я пошел.
  -- Куда пошел?
  -- Дальше опушки!
  -- Да погоди, без еды-то как? - после паузы сказал Борн, тоже встав
  -- Бери - бери свой рассольничек с печки
   - Да погоди ты, хоть сухарики надо взять. Ну сам же подумай, живот с голоду подведет, первый назад побежишь. Надо же по-настоящему.
   - Ну ладно, - сдался неумолимый Пентоус, - но смотри, только не позже завтрашнего обеда.

Глава 2

  
   Назавтра с утречка пораньше Пентоус привел своего приятеля - субтильного зверька в круглой шляпе, с острым носиком и тонкой шейкой.
  -- Вот, это Хруль. Он тоже хочет с нами. По счастью, он специалист по сборам, Борн.
  -- Хм-м, да.- серьезно поддернул носом Хруль, и Борн его сразу зауважал.
  -- Ты много бывал в путешествиях, Хруль? - спросил он.
   - Нет, пока не удавалось. Но ведь это не относится к теории сборов. Важно все это хорошо представлять, и будет порядок.
   Они разделились: Борн занялся провиантом. Он решил разложить все сухарики в коробочки, чтобы те не помялись. Надо сказать, Борн сухарики очень любил, и относился к ним даже с трепетом, считая если не панацеей от всех бед, то от многих.
   Пентоус под руководством Хруля стал собирать снаряжение. Они взяли три груды одеял. И еще запасные ( а вдруг будет совсем холодно), огромный бинокль - высматривать признаки цивилизации, лопату ( а как же без нее, и вообще - закапываться от врагов), двухместную палатку ( на всякий случай, а вдруг 3-х местная, которую они тоже взяли с собой потеряется). Еще одну пилу ( Я думаю, что этой можно распилить камни в случае чего. Она, знаешь, какая). Причем Хруль распоряжался с таким авторитетом, что никому даже в голову не приходило спорить. Тем не менее, они кончили первыми. Борну предстояло еще много мелкой работы по упаковке, и все переключились на сухари.
   - Да, кстати, - Хруль засунул руку за пазуху и вытащил оттуда маленького зверька с ладонь величиной, напоминающего крысу. - это Скаберт. Он ведь тоже очень нужен в походе. Он...он врагов выслеживать может. И вообще... Полезен. Мало ли что.
   - Ну уж нет! - воскликнул Борн. Он сразу почувствовал конкурента в отношении к сухарикам.
   - Угу, - хмыкнул Хруль и пошел упаковывать любимый сорт Борна (черные с солью и маслицем, присыпанные тмином).
   После обеда выйти никак не удалось. Прособирались они до самой ночи и решили переночевать у Борна. Чтобы завтра уж с раннего утра.
   Ночью Пентоусу не спалось. Он вертелся, все прикидывая про себя как же они потащат эти огромные пирамиды, что громоздились у двери. Каждая из них была примерно раз в пять больше Борна, самого крупного из них. Наконец, Пентоус встал, попробовал примерить предназначавшуюся ему и охнул. Потом смерил взглядом все остальные и глубоко задумался, - Хруль спал, и не давил авторитетом, и Пентоус стоял в одиночестве перед проблемой. Наконец, он быстро посмотрел на сопящих на кровати зверьков и решительно стал выкидывать из куч все, что под лапу попадалось, принимая во внимание больше количество, чем содержание. Оставив три маленькие кучки, все остальное Пентоус сгреб и запихал под дом, чтобы уж точно не нашли. Кучки он быстро распихал по подготовленным рюкзакам, и, забравшись обратно на кровать, немедленно уснул.
  

Глава 3

  
   Выход все-таки состоялся. Через день, в обед. Проснувшись утром, Хруль подозрительно оглядел необъяснимо уменьшившиеся кучки и сунул нос в свой рюкзак. Когда он его вынул обратно, то был тих и непреклонен. Пожалуй, такое сочетание подействовало на Пентоуса больше всего. Молча, поджав хвостик, вытащил он обратно всю захоронку, и Хруль приступил к делу заново. Когда он закончил, смеркалось. Огромная громадина вздымалась меж двух небольших холмиков, выдавая скрывающиеся в ней самые невероятные вещи острыми выступами и смелыми очертаниями.
   Хруль удовлетворенно оглядел ее со всех сторон.
   - Ну вот, теперь ничего не забыли, все дело в точности расчета и предусмотрительности.
   - Но как же ты потащишь все это? - с трепетом спросил Борн, чувствующий себя ответственным за благополучный исход путешествия.
   - Ничего. Здесь нет ничего лишнего, все научно обосновано. - Глаза Хруля мерцали непонятным огоньком, и Борн отступил
   Борну и Пентоусу гораздо больше нравился вариант малых форм. Взвесив все как следует, они таки решили не класть свой живот во славу научного метода сборов. Но Хруль был неумолим. И, когда на следующий день они все-таки вышли, процессию замыкала маленькая согбенная фигурка в круглой шляпе, с фанатическим блеском в глазах, не сразу различимая под гигантским кулем. Видимо, за счет энергии фанатизма и происходило ее передвижение, иначе объяснить это просто невозможно.
   Сначала под ногами бежала знакомая тропинка, вся в сосновых иглах, вьющаяся между сосен вниз. И вот, наконец, показалась опушка - конечная точка всех их прежних путешествий. Борн удивился, как быстро они до нее дошли. Зверьки постояли немножко, поглядели на горы вдали, набираясь духу, и нырнули в заросли трав.
   Никогда раньше ноги их не топтали подобные луга - травы было почти не видно от изобилья цветов - фиолетовых колокольчиков, которые висели гроздьями, огромных желтых лилий - каждая из них годилась на шляпу и совсем уж невозможных рябчиков, сон-травы и прочих удивительностей ботанического мира, названия которых и сами ботаники выговаривают крепко подумав и сосредоточившись. Они струили в воздухе свои ароматы, вызывали к жизни бабочек и всяких жужжащих насекомых, и дивно изменяли мир вокруг.
   К вечеру у ручейка, бежавшего в низинке показалось несуразное жердястое и щелястое строение, и Борн, розовым пузом вперед, направился туда, а за ним остальные, каждый преодолевший свои опасения, и все очень бодрые (вышли-то они после обеда), и преисполненные гордости за себя.
   С громким уханьем они сбросили свои мешки рядом с владельцем этого домика. Таким же жердястым, как и его обиталище. Это был ужасно тощий и высокий зверек со светлой шерсткой. На голове у него красовалась бейсболка с надписью "Yourth forever". Он меланхолично сидел, обхватив колени, и смотрел, как они устраиваются.
   - А мы идем в путешествие, - похвастался Пентоус
   - А куда?
   - Вон, за тот хребет, а потом за Синие горы, а потом еще куда-нибудь.
   - Хотим встретить разные племена и исследовать их жизнь. - авторитетно встрял Борн.
  -- А давно начали?
  -- Вот сегодня первый день.
  -- Хм. Так вы не дойдете, - меланхолично сказал незнакомец
  -- Почему это мы не дойдем? - возмутились зверьки хором.
  -- Ну, не пройдете. Заходите. - Он раскрыл дверь своего сооружения, заходившего от этого действия ходуном. - Мед будете?
   Зверьки валом повалили внутрь. Обитатель домика снял с горбатой полочки большую банку, на самом дне которой что-то присохло, и внимательно в нее посмотрел.
  -- Кончился. - Через некоторое время констатировал он. - Но можно еще немножко подлизать.
   Сопровождаемая разочарованными вздохами, банка, тем не менее, быстро пошла по лапам, и вскоре меда не осталось даже на шерстке у носов. Зато потом Лёс, так звали обитателя, разлил по плошкам невразумительное варево, бурчавшее в котелке в углу, на камельке. И его хватило на всех. После этого разомлевшие зверьки стали бурно обсуждать планы на завтрашний день, и на послезавтрашний, и на вторую неделю похода, и на еще через месяц. Лёс слушал, помалкивал, и только ухмылялся. Впрочем, на закуску он дал им вылизать еще одну баночку из-под меда, обнаруженную им в углу за веником.
   Ночевали в домике, уложившись рядком на топчане. Борн заранее снабдился своими любимыми сухариками, решив, что вполне их заслужил сегодняшним днем, и будет очень неплохо погрызть их в преддверьи сна, когда тебя уже начинают подхватывать его ласковые волны. И так и уснул с ними за щекой.
  

Глава 4

  
   А на утро, уже подлезая под свои мешки, зверьки с удивлением увидели, что Лёс вытащил из-под топчана хилый рюкзак и, ни слова не говоря, тоже нацепляет его на свои плечи. Сбоку к рюкзаку была приторочена некая странная черная штуковина, по форме напоминающая сковородку, только гораздо больше.
  -- Ты куда? - поинтересовался Пентоус.
  -- С вами. - буркнул Лёс. Как все уже поняли, он не отличался большой разговорчивостью.
   К полудню, после колдобин и буераков они вынырнули на ровную полосу, по которой было очень приятно идти. Это странное явление природы на глаз практически не отличалось от окружающего пространства, но стоило с него сойти, и разница сразу чувствовалась. Покрывала его мелкая травка, в отличие от буйных окружающих зарослей. Но самым странным было то, что по склонам холмов, если не сходить с этой полосы, путь пролегал строго горизонтально, словно какое-то гигантское существо выгрызло куски склонов специально для того, чтобы было удобно идти.
   - Может быть, это какое-то волшебство? - робко предположил Пентоус.
   Лёс пренебрежительно хмыкнул, но, по своему обыкновению, ничего но сказал.
   - Смотрите, смотрите! - закричал Борн. Он понял, что странные бревна со стесанной стороной, вкопанные плашмя так, что наружу торчал только один бок, - это не случайность. Расположенные всегда перпендикулярно краям полосы, они попались уже несколько раз - слишком часто для случайности. Рядом с некоторыми мерцали верхушки каких-то закопанных железяк. Все столпились у такого бревна.
   - Господи! - осенило Борна, - а ведь это, наверно, остатки цивилизации Древних. Это их Древний Путь.
   - Ты что! Вон, смотри скалы. Они как будто специально приняли форму, чтобы эта полоса шла ровно. Как тут можно обойтись без волшебства?
  -- Так древняя цивилизация как раз и владела таким волшебством, - уверенно ответил Борн.
   Зверьки сбились в кучку и нерешительно смотрели вперед, - было немножко страшно. Загадочная полоса мягко обходила холмы, вписывалась в контуры скал и терялась в лесу, покрывавшем ближайший хребет. Но другого пути не было, вокруг громоздились склоны, заросшие непроходимым кустарником, и они решились.
   Через некоторое время с краю показалось роскошное черешневое дерево, все усыпанное спелыми черешнями. А под ним, прислонив мешок к стволу, сидела, перекинув через плечи две длинных черных косы, весьма устрашающего вида плотная особа, и, самым решительным образом, зарывшись носом в сложенные лодочкой ладони, поедала с них крупные ягоды. Вокруг нее валялось очень много косточек. Она подняла глаза на приближающуюся компанию, и сообщила, когда все подошли настолько, чтобы ее слышать:
   - Вот, можете набить этот мешок, - она протянула им пустой пакет. - Я знаю тут неподалеку подходящее местечко, чтобы перекусить.
   Вскоре, с набитым доверху отборными ягодами мешком, все обосновались на лужайке, покрытой нежной травкой, у прозрачного журчащего ручья и принялись за дело.
   - Как здесь было красиво, пока мы не пришли, - грустно сказал Борн через некоторое время, озираясь вокруг. - нечего поляну косточками наплевывать, - воинственно добавил он, - кидайте в костер.
   - Ну уж нет! - решительно вскричала Сигурд, (так, как выяснилось, звали особу, ) - вон то дерево черешневое выросло, знаете почему? Кто-то шел и выплюнул косточку. Значит, если мы будем плевать старательнее, здесь вырастет целый черешневый лес, а это для него самое подходящее место. Надо же немножко думать о будущем.
   Все вняли и принялись старательно расплевывать косточки, пока Хруль не угодил Пентоусу в глаз, а тот сразу же вмазал двумя Хрулю в нос. Но клубок, сразу образовавшийся на полянке, был еще недостаточно плотным, пока Сигурд не вздумала их разнимать. Тут к мелькавшим лапам и хвостам добавились еще две черных косы. Вразумил их только горестный вопль Борна, - столько в нем было неподдельной муки:
   - Слушайте, вы же всю черешню передавили!
   Помирившись, все повесили на уши как сережки немногие оставшиеся после драки черешенки. И очень этому радовались.
   Перед уходом Борн, в предвкушении вечера, решил переложить поближе свои сухарики, чтобы они были под рукой, когда настанет их час. И вдруг тишину разорвал яростный вопль. Из коробочки прямо на него уставились глазки Скаберта, оседлавшие длинный подергивающийся нос. Сухариков там, естественно, не было, одни крошки. Обманутый в своих надеждах (да тут еще мозоли, от которых не было теперь противовесного утешения), Борн просто взбесился, он взревел и запустил коробочкой в небеса. Скаберт, наверно, испытал при этом самые сильные ощущения в своей жизни. Хруль хладнокровно поймал ее на лету, и осмотрел Скаберта.
   - Я все сделал правильно, Борн, и хорошо рассчитал, - убежденно сказал он. - Это и убежище, и корм. И от дождя бы ты его еще прятал. По моим расчетам, ты его не скоро должен был потревожить. Явно жадничаешь с сухариками.
   И он сунул Скаберта за пазуху.
  -- Ну чё, - неожиданно сказала Сигурд, вставая, - чего так долго возитесь, идете вы со мной по моей дороге, или нет, долго вас ждать? Я лично пошла.
   Все так обалдели от решительного заявления, что не говоря ни слова, подхватили свои мешки и устремились вослед.
   К счастью, скорбь Борна скоро смягчили дивные цветы по краям дороги и далекие горы, словно бы немного уже придвинувшиеся, так что можно было различить их скалистые кручи.
   Дорога шла, поднимаясь незаметно, по крутому боку хребта, через который они собирались перевалить, чтобы посмотреть, что делается на другой стороне. И, когда все уверились, что и всегда все так будет просто и приятно, путь неожиданно перерезали остатки произошедшей некогда страшной катастрофы.
   - А, да, - небрежно произнес Лёс, - забыл вас предупредить, здесь не так давно такое творилось...
   Творилось здесь, очевидно, действительно Такое... В путь, волшебным образом прорезанный в склоне, врезался вздыбленный застывший поток из слипшихся комьев глины, обломков скал, вывороченных огромных деревьев, перекрывая собой значительный участок. Цепляясь всем, чем только можно, от зубов до кончиков хвостов, чтобы не покатиться по склону, его стали с невероятными трудностями преодолевать. Вдруг сверху послышался стремительно приближающийся пронзительный крик. Все замерли, судорожно вцепясь во что попало. С высоты, подпрыгивая на камнях и перелетая через стволы, катилось что-то красное. Перевернувшись последний раз в воздухе, оно зацепилось за тонкую веточку прямо перед носом Лёса и остановилось, покачиваясь. Лёс, протянув лапу, осторожно снял и поставил это перед собой. Перед всеми предстало невообразимо грязное существо со слипшейся шерсткой, когда-то, наверно, красной, а теперь скорее бурой. За его плечами громоздился странный перекошенный заплечный мешок. На мордочке под слоем грязи быстро бегали черные глазки. Как ни странно после такого полета, но, кажется, оно было абсолютно целым.
   - Вы куда? - шмыгнуло носом существо.
   - Ну, туда, - неопределенно махнул лапой Борн.
   - А, ну тогда я с вами, - решило существо, пристраиваясь за Лёсом.
   На стоянку остановились в огромных лопухах, превосходивших, казалось, вышину деревьев. И, когда все плюхнули рюкзаки и плюхнулись на них сами, чтобы перевести дух, Сигурд внезапно объявила:
  -- Да, а у меня сегодня, кстати, день рожденья, - она немножко подумала, потом продолжила, - мне нужны торт и подарки.
  -- И подарки? - переспросил Пентоус
  -- Да, и подарки, - твердо ответила Сигурд
  -- А у меня есть подарок, - обрадовался Льосик, так звали их нового знакомца, - но я его не покажу.
   Сначала все отнеслись к этому событию без особой радости, но, когда немножко отдохнули, мысль эта стала казаться все более и более приятной.
   Борн достал из заначки баночку варенья, подумал, и добавил к этому крошки от белых сухарей и немного сухого молока, и над тортом закипела работа. Его украсили собранной по пути земляникой, воткнули в него маленькие свечки, извлеченные из бездонных запасов Хруля, и оставили настаиваться.
   Пентоус, лежа на пузе в лопухах, догрызал карандаш, составляя список развлечений. На клочке бумаги значилось:
   ШАРАДЫ
   ШАРАДЫ
   И ШАРАДЫ
   ПОЕДАНИЕ ТОРТА
   ДАРЕНИЕ ПОДАРКОВ
   ЧТО-НИБУДЬ ЕЩЕ
   Сигурд безжалостно отправили погулять - не все же коту масленица. Кроме того, что же это за день рожденья без сюрпризов.
   Все шарады затмила последняя - На-В ухо-Донос-Ор. Борн уверял, что так по правде звали какого-то царя Древних. Ему поверили, - потому что очень понравилась идея. Льосик героически вызвался получить в ухо, и ор был качественный, когда он ракетой взлетел к небесам после того, как Сигурд дала ему в ухо со всей дури. Всех птиц в радиусе километра сдуло с веток как взрывной волной. Но противник все равно не отгадал.
   Ставить что-нибудь еще после этого было бессмысленно, - все равно лучше не будет, и все приступили к торту. Он был прекрасен. Овальный, по форме крышки, в которой был сделан, он мерцал и переливался как драгоценность, освещая все вокруг. Сигурд богатырски дунула, и мир погрузился во мрак. Тут же послышались сопенье, пиханье, шлепки хвостов и лап, чавканье. И когда удалось отыскать и зажечь еще одну свечку, крышка была пуста и сияла как только что вымытое зеркало, а все сидели вокруг в кружок, постно уставясь на нее, и время от времени кто-нибудь остаточно вылизывал лапы..
   - Ой, у меня же подарок есть! - снова вспомнил Льосик и бросился к своему скособоченному уродцу. Погрузив лапы по самые плечи, он стал что-то оттуда выколупывать. Показалось нечто огромное и закутанное. Уродец сразу осел, лишившись почти всего своего содержимого. С торжеством в глазах Льосик понес это Сигурд. И, когда были сняты многочисленные обмотки, взору всех предстала глиняная ваза, во множестве украшенная глиняными же цветочками, ростом с половину Сигурд, не меньше, и почти целая.
   - Уф, - сказал Льосик, - все думал, кому бы ее подарить.
   К чести Сигурд надо сказать, что принимая подарок, она не дрогнула.
   Лёс, хмыкнув и смутившись слегка, протянул Сигурд книгу, странно потрескивающую и шелестящую страницами. На ее глянцевой обложке плясали какие-то человечки и неведомые звери.
   - Это Безумная Книга. Мне кажется, она тебе подходит, - задумчиво сказал он.
   И вдруг по поляне закружился маленький смерчик. Все, вскочив, глядели на него, а он выписывал кренделя по траве, а потом взвихрился и опал у ног Сигурд. И, подхваченный потоком воздуха, к ней в руки стал опускаться листок. На нем жарким пламенем пылал костер, в голубой долине сверкали горы, вдаль уходила дорога, а по краям ее цвели удивительные цветы, а, кроме того, было все, что путники видели за два прошедших дня.
   Это кто ж так рисует ?- спросила Сигурд, налюбововавшись вдосталь. В лица дунул теплый ветерок, наполненный нежными ароматами, и умчался прочь, а все стояли вокруг, молчащие от удивления.
   А потом они плясали под дудочку, которую достал Хруль, она чудесно им пела. Скаберт рискнул сначала высунуть свой нос, а потом дошел до того, что стал отплясывать на задних лапках на верху шляпы играющего Хруля. Постепенно все утомились, и, сидя у костра, стали подремывать, слушая музыку и следя глазами за полетами ночных эльфов с фонариками. А когда смолкла флейта Хруля, появилась друга мелодия, тихая, таинственная - музыка лесных эльфов, пляшущих на склонах при луне.
  

Глава 5

   Теперь их путь лежал по хребту. Дорога идущая по густому лесу, местами нырла вниз, обходя острые вершины. И вдруг они вышли на поляну на седловине перед высокой горой, и пространство распахнулось перед ними. Направо, куда хватал глаз, синели горные хребты, а прямо перед ними на поляне устремлялась ввысь изящная ажурная башня, и ветер низко гудел в ее сплетениях. Все сперва остолбенели, потом ахнули и бросились смотреть. Оказалось, что внизу,по другую сторону хребта, уходя вдаль, стоят еще несколько таких же. Их цепочка пересекала хребет и терялась в лесу.
   - Что это? - ахнул Пентоус.
   - Это наследие древней цивилизации, - трясясь от возбуждения ответил Борн.
   Без особого почтения к древностям Льосик и Сигурд наперегонки стали карабкаться по тонким перекладинам конструкции и замерли в восторге. Там безумствовал вихрь. Он был таким, что напрочь выдувал все мысли из головы, и они, заверчиваясь темными спиралями, уносились в разные стороны. Оттуда был виден весь мир.
  -- Я придумал, я придумал, - завопил Льосик. Он распахнул полы своей курточки и, как странная и неуклюжая птица, спланировал вдоль склона вниз. И остановился где-то далеко там внизу. Зверьки видели, как его маленькая фигурка, подпрыгивала и махала лапами, призывая к себе. Тут уж ринулись все. Быстро поскидывали пинками со склона мешки вниз. Особенно впечатляюще покатился Хрулев куль, подпрыгивая на собственных выступах и угрожающе звеня спрятанными в него железяками. А сам Хруль стал спускаться пятками вперед.
  -- У них площадь поверхности больше, так что легче удержаться, - объяснил он.
   А остальные, растопырив полы своих курточек, неуклюже кружились стаей, постепенно снижаясь в буйных вихрях безумного ветра. Славно мчались они на крыльях над залитым солнцем песчаным склоном. А потом долго поджидали на солнышке Хруля, поедая землянику.
   Скоро путь их пересек страшный заросший овраг, и Борн, предложивший обойти его сторонкой, а не ломиться прямиком, сам тайно умилился возрастающим в нем с начала путешествия опыту и мудрости, которые подсказали ему именно такое решение, и особенно тому, что он ему внял.
   Уже к вечеру, на берегу реки увидели они еще одно непонятное сооружение. Оно было немного похоже на дом, - каждая стена его была плоской каменной плитой. А поверх кто-то могучий накрыл все это еще одной каменной плитой вместо крыши. Туда вело только одно крошечное круглое отверстие у самой земли. Перед ним почему-то хотелось тихо молчать и никуда не торопиться. И это было так странно, что зверьки начали слегка опасаться - они не знали, что это за таинственное место, и как себя здесь вести.
   Неподалеку стоял самый обычный и явно обитаемый домик с палисадником, и зверьки решили узнать что-нибудь у его хозяев. Робко и нерешительно сперва постучали они в дверь, потом заглянули в окно, но ничего не увидели там, кроме зарослей герани на подоконнике.
  -- А может, там и нет никого?
  -- Сейчас узнаем, - ответил Льосик и покарабкался на крышу, чтобы заглянуть в трубу.
  -- Молодой человек, а может Вам лестницу принести? - внезапно услышали они голос позади себя. За ними стоял невысокий плотненький старичок в шляпе с большой белой бородой и румяными щеками и с интересом глядел на все происходящее. - Ну что ж, входите, входите. Меня зовут Ерофей, - представился он.
   Зверьки толпой повалили внутрь. Первое, что предстало их глазам, это большая белая печь в углу, а на стене соразмерные ей внушительные ходики со спрятанной за дверцей кукушкой. Тут что-то ухнуло, брякнуло, и из печки клубах сажи появилось Нечто, еще более грязное, чем это можно себе вообразить.
   - А-апчхи! - сказало Нечто голосом Льосика, - Здравствуйте.
   Он так тогда сосредоточился, на проникании в дом через трубу, что отодвинул от себя все отвлекающие мелочи, происходящие за его спиной, и просто не обратил на них внимания.
   Когда все расселись, Пентоус вдруг деревянным голосом начал:
   - Здравствуйте, мы из Научного Общества Энциклопедии Российских Деревень... Тьфу, что это я такое говорю, - спохватился он и очень смутился.
   - Ничего, бывает, - ответил Ерофей, - место здесь странное, аномалия, можно сказать.
   - Да, мы уже почувствовали, - ответил Борн. - здесь как-то непривычно. А что это у вас там за штука стоит из камней?
  -- А это, можно сказать, эпицентр всех аномалий и есть. Это ДОЛЬМЕН.
  -- А, ДОЛЬМЕН, - выдохнули потрясенные зверьки. Спросить, что это такое, они стеснялись.
   - Да. У меня здесь дома старинный манускрипт про него есть. Говорят, его еще оставили Древние.
   - Ой, можно посмотреть? - Борн обожал всякие такие штучки. И, получив его в лапы, тут же начал листать и разглядывать, но сдерживал себя, и не утыкался невежливо носом, поскольку чувствовал, что хозяин расположен поговорить.
   - Да, место здесь примечательное, целебное, можно сказать, - начал Ерофей, довольный почтительной аудиторией. - астрал здесь хорошо чистить.
   - Что чистить? - пискнул Льосик и почему-то посмотрел на свой живот.
  -- А вот ментал здесь может запросто поехать, - продолжал снабжать информацией Ерофей, не обратив внимания на вопрос. - Энергии очень высокие. Из верхних слоёв,- подумав, уточнил он.
  -- А-а-а, - сказали зверьки, не зная, что сказать еще.
   - Связь с Космосом здесь можно установить запросто, такое место. Только опасно неподготовленному.
   - А почему? - трепеща спросил Борн
   - Чистым надо быть. А то напряжение такое, что в клочки разорвет.
   - Чистым? Ой! - очень испугался Льосик и постарался задвинуться, чтобы его никто не видел.
   - Всю свою карму здесь можно очистить, - продолжал просвещать Ерофей, - познать и сжечь.
   - А как? - Борн не понимал ничего, Но надеялся что-нибудь уяснить из дальнейшего разговора.
   - Так энергии же здесь высокие, вот ими и сжечь.
   - А Вы свою, эту, как ее, сожгли? - поинтересовалась Сигурд.
   - Я? Карму? Нет еще, - смутился Ерофей, - я еще не готов, не достаточно чист.
   - А я-то какой грязный, - в панике взвыл Льосик - они меня достанут и в клочки? Эти высокие?
   И он дернулся лезть под кровать.
   - Успокойся, успокойся, юноша. Ты не так все это себе представляешь. Вот в манускрипте все это очень хорошо разъяснено. Почитайте, а потом будете задавать вопросы.
   Борн крепко зажал манускрипт лапами. Он решил никому его не давать, пока сам не прочтет и не выяснит все. Правда, особой конкуренции и не наблюдалось. Борн же едва дождался конца ужина, хотя разговор за ним был тоже весьма интересен и приправлен чародейскими сказаньями о разных странных явлениях и тайнах Древних. Борн очень любил такие рассказы, но сейчас перед ним лежал настоящий осколок древних Знаний. И после ужина его уже ничто не могло сдержать. Он читал до рассвета. Свечка постепенно уменьшалась и гасла, но все ярче разгорались фанатичным блеском его глаза. В конце концов, Борн не выдержал, - его просто распирало обретенными знаниями, он не мог больше ни с кем не поделиться, и страшный вопль потряс предрассветный сумрак.
   Все проснулись. Начался переполох. Пентоус моргал зелеными глазами и бессвязно забормотал:
   - Что? Где? Кого? А добавку можно? Соль, соль передайте. Сахарку! - и, сладко захрапев, он снова бухнулся на подушку.
   Все остальные, разобравшись в ситуации, несмотря на отчаянные призывы Борна, заявили, что до утра слушать категорически ничего не будут и безжалостно завалились спать снова. Но сдержаться Борн все равно никак не мог. Схватив солнечные часы Хруля (других под рукой не оказалось), он помчался к Дольмену.
   Надо сказать, что солнечные часы Хруль взял за особую их надежность. Потому что они никогда не могли сломаться, - ломаться там было просто нечему. Часы представляли собой деревянный круг, размером с колесо от детского велосипеда, со шпеньком посередке. Хруль протащил их в поход контрабандой, потому что, хотя сам неколебимо был уверен в нужности сего устройства, обоснованно опасался, что Пентоус и Борн с ним не согласятся, а конфликтов он не хотел.
   К сожалению, часы оказались слишком велики для маленького отверстия в дольмене и не пролезали внутрь. Хуже, что слишком велико оказалось и розовое брюшко Борна. Пришлось вернуться. Но Борн твердо решил отказаться от завтрака и совершить еще одну попытку. Ему даже удалось забыться ненадолго сном, но сны были тревожны.
  

Х Х Х

  
   - Я вам сейчас такое расскажу, такое, - захлебывался Борн. Все поглощали завтрак, а он мужественно не ел и пытался связно изложить все прочитанное. - время там сжимается. Делаешь шаг - сжимается на пять лет, еще шаг - десять лет, еще - сорок минут.
  -- То есть, становишься на пять лет старше?
  -- Или проходит пять лет?
   - Да нет, ты ничего не замечаешь. Но часы начинают идти неправильно. То есть, они идут правильно. Но не так, как другие, которые идут правильно, но там не побывали. И идут они после этого по-разному - механические одним способом, а электронные - другим.
  -- А солнечные? - заинтересовался Хруль.
  -- Солнечные не пролезают.
   - Куда не пролезают? - осведомился Хруль, но Борна уже несло дальше.
   - А как они будут идти неправильно, это зависит от здоровья того, кто их носит. У электронных одним способом, а у механических - другим. Если ты скоро помрешь, то электронные будут отставать, а если выздоровишь - уйдут вперед, или это, кажется, механические, я точно не помню...
   Все поломили искать часы.
  -- Подождите,- кричал Борн во всеобщей суматохе, - а еще там болезни залечиваются. Вот список болезней....
  -- Ой, а я тогда черешней облопался, до сих пор не прошло.
  -- А у меня мозолищи - все пятки содраны.
  -- А у меня....
  -- А у меня...
   - Постойте!.. - надрывался Борн.- Там еще про связь с Космосом....
   Но его уже никто не слушал.
   Часы смели все. Льосик даже стянул со стены ходики Ерофея. Он тащил упирающиеся часы за гири, и кукущка истошно голосила, выскочив из дверцы. Потом она клюнула Льосика в макушку, но тот все равно их не бросил, а дотащил до отверстия. Но, к сожалению, они в него не пролезли. Пришлось прислонить снаружи как эталонные.
   Зато пролез Борн. Не зря он не притронулся к завтраку. Он поднатужился, выдохнул, его потащили с одной стороны, подтолкнули с другой, и он, словно пробка, влетел внутрь Дольмена. Наконец, все уселись, вытащили свои часы и стали ждать чудес. Борн объяснил, что они начнутся через 20 минут, - необходимое время, чтобы энергии начали действовать.
   Вдруг Хруль, который устроился в уголке, издал непонятный звук. Всегда тощий, он стремительно надувался, толстея на глазах. Вот он стал уже с хороший барабан и продолжал расширяться. Курточка натянулась как парус под ветром, наконец, ее пуговицы со звоном разлетелись вокруг. В вороте курточки показалась чья-то голова, быстро растущая и одновременно меняющаяся. Какое-то существо, все еще продолжая расти, грохнулось на пол, покатилось кубарем и ошеломленно уселось в середке. У него была шелковистая шерстка, очень кудрявая на голове, огромные голубые глаза и маленький хвостик. К тому же оно очень стеснялось.
   Возникла напряженная пауза. Все, конечно, ждали чего-нибудь, что часы опоздают на две минуты, но не такого же!
   - Это Скаберт, - вдруг догадался Лёс.
   - Да, это, наверно, я, - тихо сказала Скаберт. Потому что это действительно была ОНА.
   Позже, вечером, Скаберт аккуратно пришила все оторванные пуговки обратно Хрулю на куртку.
  
  
  
  
  

Глава 6

   После того, как они перевалили тот небольшой хребет, ничто не отделяло их от настоящих гор. Дольмен и домик Ерофея располагались в их предгорьях. И путь вздымался дальше вверх так же, как сосны вокруг. Зверьки ползли выше и выше, и не было ни малейшего послабления в виде хотя бы крошечного спуска. Уже под вечер дотащились они до каменистой пустоши, усеянной обломками скал. Только изредка меж камней проглядывали маленькие цветочки или искривленные деревца, подтверждая жизненную силу всего живого. Усталые, они присели у камней, после которых пустошь еще круче заворачивала кверху, где-то вдалеке оканчиваясь устрашающего вида скалами. И стали собираться с духом идти дальше. И тут увидели, что поперек пустоши стволом вперед ползет огромная поваленная елка. Елка остановилась, вздрогнула (они тоже), осела, и из-под нее выскочил маленький полненький человечек весь во мху и ветках, раз в десять меньше ее.
   - Нет, нет, нитуда, нитуда, вы идете нитуда! - визгливо крикнул он, размахивая ветками-ручками. Тропка, тропка есть! Вон. В лесу! У квадратного камня! За мной, за мной!
   И вдруг исчез, также внезапно, как и появился, а ель дрогнула, приподнялась и поплыла дальше.
   Действительно, у квадратного камня оказалась тропка, они раньше прошли мимо, не заметив. Она вела через лес из света в тень, меж цветущих кустов рододендронов, то розовых, то желтых, погружаясь в лощинки, подныривая под упавшими деревьями, обходя кучи камней и бросаясь в папоротники. Внезапно лес распахнулся, и открылось озеро. Оно желтело в лучах уже низкого солнца, за ним был гигантский обрыв, озеро лежало на самом его краю. А впереди громоздились горы. Белая дорога уходила вверх и звала пойти дальше, притягивая все выше к горам. Зов ее был так непреодолим, что зверьки, посидев немного у озера, все-таки потащились вперед. Дорога огибала озеро, и, выходя к обрыву, шла временами над его краем. А справа скалы, плоские наверху, нависали над ними словно вал каменного моря, застывшего на бегу. Лес кончился. Отдельные купы деревьев стояли на лугу, золотясь под солнцем, и меж ними струилась вдаль белая дорога. Путники шли, пока не подкосились ноги, и солнце совсем не приготовилось садиться.
   Но только они сбросили у ручейка свои надоевшие мешки, как увидели двух клыкастых зверей, несущихся по их следам, примерно таких, каких обсуждали Борн с Пентоусом, когда-то, давным-давно сидя у домика в сосновой роще. Зверьки так устали, что только стояли и молча смотрели на приближение неизбежного. Больший зверь с ходу бросился Лёсу на грудь. Тот только успел загородиться руками, как вдруг зверь лизнул его в нос своим большим розовым языком. А за ними катился по дороге кто-то очень маленький и быстрый. Это оказался гном в красном колпачке. Он сердито цыкнул на зверей, те сразу улеглись, и быстро затараторил:
   - Что ж вы не зашли ко мне в домик, я живу у озера. Я так надеялся, так надеялся, а вы не зашли
   - Мы не видели никакого домика.
   - Ну, домик маленький, так сразу и не увидишь. Живу, живу я там. Я скакал за вами семь дней и ночей, то есть, бежал что есть духу, ну и быстро же вы ходите, хотел вас задержать. Ну ничего, у меня здесь, всего ничего ходу, есть еще один домик. Там и переночуем.
   - Мы, - замялся Борн, он не хотел обижать отказом славного гномика, - мы лучше здесь переночуем, очень устали
   - Ой, да что же вы здесь-то, в этой болотине будете ночевать,- всплеснул руками Гном.
   Борн особой болотины не наблюдал. Но гном так о них пекся, так беспокоился, что отказать ему было просто невозможно. И одна только мысль в этой ситуации грела Борна - что если они сегодня совсем по-геройски пройдут еще один кусок, то завтра на этот же кусок идти надо будет меньше.
   Снова собрав рюкзаки и последние силы, они отправились, ведомые гномом. По бокам их сопровождали два клыкастых зверя. Зверьки шли и шли и шли. Снова вошли в мрачный лес. Казалось, их ведут к людоеду на ужин, но даже эта мысль уже не могла дать им силы сопротивляться. Перебравшись через очередное поваленное дерево, поднырнув под другое, и перейдя через бурный ручей по тонюсенькой жердочке, они, наконец, очутились на поляне, в самом углу которой притулилась крошечная сараюшка. Ее было почти невозможно разглядеть в сумерках. Когда они подошли, Борн не смог в нее даже протиснуться.
  -- Ну вот, - удовлетворенно произнес Гном. Располагайтесь на полянке. В случае чего есть Убежище. - Он гордо оглядел свою сараюху. Ночевку я вам обеспечил, а вы мне - ужин.
   И его покормили. ( Надо сказать, что гном при готовке очень помогал, что в этот момент было весьма кстати, все едва шевелились)
   После ужина, когда немного отдохнули, Лёс торжественно расстегнул свою странную штуковину, оказавшуюся футляром, скрывающим некий диковинный инструмент. Он завел кверху глаза, подцепил струны когтями и гнусаво запел. В песне говорилось о ребятах, которых не дождались девчонки, а ребята погибли в боях и сраженьях. И все постепенно заснули под эти странные звуки, а Лёс все пел и пел, раскачиваясь и глядя в пространство.
  

Глава 7

  
   Утром, при свете дня, они поняли, что в таком гигантском лесу не были еще никогда. зверьки шли в папоротниках, колыхавшихся высоко над их головами, и время от времени утыкались в стволы, (Льосик вообще первый раз решил, что эта стенка) , не менее 5-и обхватов, терявшихся, Бог знает где, в облаках. Гном с двумя зверями решил пойти с ними, чтобы навестить родичей, живших выше в горах. Выбравшись наверх, зверьки поняли, что не зря они так вчера трудили лапки. Они стояли у самого подножья горных каменных пиков, выше которых было только небо, и весь мир лежал под их ногами. Этот лес был последним форпостом, языком, взметнувшимся высоко вверх. Далеко-далеко внизу змеились ниточки рек, Леса темным покрывалом сглаживали очертания гор. Места, откуда они поднимались вчера, даже не было видно. Под кручами вилась тропка, зовя идти дальше. А чуть выше по склону, они даже не сразу поняли, что это такое, уж очень странно было, лежал снег, белый снег в середине лета!
   - Может его тут специально держат, как сюрприз для тех, кто дошел досюда? - предположила Сигурд.
   Навалявшись, накидавшись снежками, насъезжавшись с визгом вниз, подняв хвостики, наборовшись и напрыгавшись, зверьки поняли, что Хруля-то с ними нет. Все разом притихли и встревожились. Хоть солнышко светит и снег искриться, не такие тут места, чтоб это было просто так.
   - Хруль! Хру-у-уль1 - разнеслось над молчаливыми склонами на разные голоса. Вскоре они были еще и наоравшись. И потянулось томительное ожидание.
   - Может, на него напали, ну, например, медведь? - робко предположила Скаберт.
  -- Нет, мои звери почуяли бы, - ответил Гном
   - А может, кто похитил его? Ну, кто-нибудь, кто хочет есть, а ничего нет?
  -- Вряд ли. Хруль слишком тощий.
  -- Заблудился? Напали и ограбили? Сам полез на скалы и свалился?
   - Пойду, поищу его, пожалуй, - сказал Лёс. Ушел и не вернулся. Потом пошел Гном вместе с клыкастыми зверями и тоже не вернулся. Потом не вернулся Борн. Беспокойство нарастало. Ожидание становилось мучительным. Сигурд, а за ней остальные зверьки валом повалили назад. Никого по пути не встретив, они дошли до места своей ночевки и, в страшной тревоге столпились на краю поляны под прикрытием папоротников. На полянке царила невообразимая суматоха. В центре возвышалась груда вещей. Рядом с ней торчал Хрулев куль с самим Хрулем сбоку, а вокруг суетились все остальные исчезнувшие. Кто подавал Хрулю лопату, кто бинокль, кто боевой топорик славных викингов, а Хруль пытался впихать все это внутрь. Куль трещал и не поддавался.
   - Эх, расступитесь, ну! - взревела богатырским басом Сигурд, молча понаблюдав все это. С силой бульдозера подбежала она к месту действий, расшвыряла суетящихся, сгребла все в одну охапку и швырнула в жерло куля. Тот крякнул и раздался в плечах. Сигурд вскочила поверх, попрыгала там немного и с хрустом затянула веревочки.
   - Надевай! - скомандовала она. Стойкий Хруль на четвереньках подлез под это чудовище.
   - Иди! - велела Сигурт. И Хруль пошел.
   - Хруль, может оставишь хотя бы часть? - мучаясь за него, робко предложил Борн. Но Хруль только непреклонно поджал губы. Если сами не понимают, какие это полезные вещи, чего тут объяснять.
   Путь по той завлекательной тропке оказался гораздо труднее, чем на первый взгляд. Ее перерезал снежник, не чета тому, первому. Крутой, скользкий и страшный. Кубарем покатились по нему зверьки, цепляясь хвостами и лапами, чтоб задержаться. У кого не получалось, падали вниз на твердые камни. Когда они все-таки перебрались на ту сторону, у всех дрожали усики и подгибались коленки.
   Тропка прошла по-над еще одним хребтом, отходящим влево от гор, за ним открывалась новая гряда снежных пиков. Затем она заструилась вниз, к истокам реки. Зверьки дружно поскакали по камням, и скоро спустились к буковому лесу. Серые колонны вздымались вверх из опавшей листвы и терялись в зеленом куполе, покрывающем все сверху без единого просвета. Больше ничего в этом лесу не было. И тут из-за одной такой колонны перед их изумленными мордочками просвистело что-то красное и стремительное. Все испугались, обхватили морды лапами, помчались врассыпную. А Пентоус, на которого это, со свистом вращаясь, летело прямиком, от неожиданности, в молниеносном прыжке вцепился в него когтями и зубами, и лишь огромные глаза сверкали над страшным предметом.
  -- Молодец, с первого раза поймал! - раздался ясный голос откуда-то сверху. Из сплетения ветвей над их головами выпрыгнуло маленькое юркое существо с черной шерсткой и ярко-синими глазками на неумытой коричневой мордочке. - А ну-ка, давай, пасуй мне!
   Остальные зверьки выглянули из-за стволов, выбрались из ямок, куда они успели спрятаться, и подошли поближе. И вскоре все уже ловили, швыряли красный вращающийся диск, (Нюк, их новый знакомец, назвал его тарелкой), вопили и прыгали. Весь оставшийся путь Нюк тащил ее под мышкой. Размером она была чуть поменьше своего владельца, так что, свернувшись калачиком, он запросто помещался в ней, и так и спал.
   Когда вся компания подошла к чистой как роса, горной речке, Гном, почесав бороду и как-то потупив глазки, внезапно сказал:
   - Да, я тут вспомнил одно важное и очень неотложное дело. Мне пора, друзья. Приятно было с вами познакомится. - Он быстро повернулся и пошел прочь вместе со своими клыкастыми зверями. Отойдя на несколько шагов, он, словно внезапно на что-то решившись, повернулся к ним:
   - Да, тут, кстати, начинаются охотничьи владения здешнего герцога. Незваных гостей он не любит. Ну пока, - и он скрылся в кустарнике.
   - А что он делает с теми, кто нарушает границы? - забеспокоились зверьки.
   - Гноит в подземелье. Ха-ха, - донеслось до них сквозь шум воды. - Шучу-у-у.
   Слегка озадаченные, зверушки решили на всякий случай не приближаться к прелестному домику, который они видели с перевала, а встать где-нибудь укромно, в кустиках, не могут же и там обнаружить!
   - Давайте прикидываться стадом туров на открытых местах, - предложил Нюк. - они снизу посмотрят, а там козлы прыгают. - Нюк запрыгал очень убедительно. - Они обрадуются. А дострельнуть все равно не смогут, слишком далеко.
   Идея понравилась. Горными турами попрыгали они вниз (не так убедительно, как им бы хотелось). У самых истоков могучей реки, там, где она, только родившись, была еще крошечным ручейком, выбрали потаенное местечко. Не очень, правда, потаенное, в двух шагах от тропинки, но оно им очень понравилось, и все решили считать его таковым. Чтобы компенсировать недостаточную потаенность, стали вести себя очень тихо. Поначалу им это почти удавалось. Но потом Сигурд, чья очередь была сегодня готовить, водрузила посреди полянки исходящий ароматным паром котелок, а Нюк протянул свою универсальную тарелку и нагло потребовал:
  -- До краев наливай, до краев!
  -- Да ты тут с лапами и хвостом утонешь - до краев наливать, - презрительно ответила та .
  -- Мала еще мне указывать, тебя не спрашивали. Наливай давай,
   Сигурд этого спустить не могла. И тут началось!
   И продолжалось с такой силой, что не заметилось, что у края поляны стоят два высоких и тощих незнакомца и смотрят на них.
   - Королевские стрелки, - провозгласили они, глядя на замерших в ужасе зверьков. - Охраняем земли Его Светлости от посягательств. Тут суп едят, как мы поглядим, а документики на проход есть?
   - К-какие такие документики?
  -- Пропуск на хождение в герцогских владениях
  -- Ой-ей-ей...
   Стрелки подошли к костру, у которого сгрудились все зверушки. Кроме Борна, что спрятался в палатку и зарылся там в одеяло, чтобы спастись. Одеты они были в весьма потрепанные камзолы зеленого цвета, украшенные удивительными пятнышками, словно солнце, пройдя сквозь листву, замерло на них. Глаза их были светлы до полной прозрачности как у мечтателей, которые созерцают дали. Старший опустился на траву.
   - Ох, ребятки! Какую же вы мне свинью подложили. Знали бы вы, как я не люблю писать эти доносы! - совсем было поникшие ушки зверьков воспряли. - Но нет! Таков мой неколебимый долг!
   Все печально вздохнули. Во всеобщем молчании раздался дрожащий голос Скаберт:
   - А чайку не хотите? Душистый. С цветами и травами. И сахар есть.
   Зверьки чуть-чуть оживились. Забрезжила надежда.
   - Да, правда, вы устали наверно, - раздался хор голосов. - садитесь, здесь удобнее. Может, супчику?
   - Не употребляем при исполнении, -сразу сбил все надежды стрелок. - Да, не и хотел бы, а все равно никуда не денешься, - продолжал он, - Все равно на той стороне вас поймают лучники Его Светлости. И никуда вам от них не скрыться. Ну ладно, давай свой чаек.
   - Ох, ребятки, если бы вы только знали, как мне этого не хочется делать, - снова затянул он, отхлебнув глоток. - Ладно, начнем, пожалуй.
   Его помощник достал из сумки чернильницу непроливайку, а вслед за этим был извлечен довольно жирный взбудораженный гусь. Главный стрелок долго примеривался, какое выдернуть перо, после чего гуся пустили попастись на травке. Перо он слегка обкусал, и, последний раз укоризненно взглянув на тех, по чьей вине ему приходится заниматься таким непривычным и довольно трудным делом, принялся за составление бумаги.
   " Сиго чесла сиго года - старательно выводил он, - аристованы 8 (восимь), - он окинул всех пристальным взглядом, - душ за хаждение по запретным мистам."
   - Так, - он поднял голову и оглядел заворожено стоящих зверьков. - Как же я вас доставлять-то буду, вот свалились на мою голову.
   - Куда?
   - К месту заключения. Ну ладно, вот мы как сделаем. - И он продолжил нелегкий труд.
   " Предписано: даставить самаходом (пишком) на справидливый суд в герцагский замак чирис 10 дней от сиго дня"
   - Вот вам документик. Он протянул Борну, который к этому времени уже вылез, бумажку. - С ней вас любой лесник пропустит. За 10 дней как раз дойдете.
   - Спасибо, - робко сказал Борн, вертя ее в лапах, - а что с нами будет потом-то?
  -- Ну что ,что? - мимоходом бросили те. Они уже были мысленно не здесь. - Пожизненное заключение, с конфискацией, разумеется.
   Попрятали гуся и умчались навстречу иным неведомым путникам, диким кабанам и рассветам.
   До поздней ночи зверьки совещались, прикидывали так и эдак, и решились на отважный и дерзкий шаг - бежать через покрытый снегами и непроглядными туманами страшный скалистый проход, который они видели в горах, а там, как повезет.
   Хмурые и решительные легли они спать...

Глава 8

  
  
   А под утро всех разбудила жизнерадостная и светлая вольная песнь, утверждающая победу всех светлых сил над темными недругами. Громко и мощно плыла она над горами. Высунув удивленные мордочки из-под лап и носков, зверьки увидели Хруля. Со шляпой на голове, он лежал на зеленом холмике, закутанный в одеяло до самого носа, закинув лапы за голову и самозабвенно выводил:
  
   Вихри враждебные веют над нами,
   Темные силы нас злобно гнетут.
   В бой роковой мы вступили с врагами,
   Нас еще судьбы безвестные ждут,
  
   Зверьки повылезали из-под одеял и молча столпились вокруг. А Хруль, полузакрыв глаза, во всю силу своих легких продолжал:
  
   Но мы подымемся гордо и смело
   В бой роковой за народное дело!
   Близится эра светлых годов.
   Клич пионера "Всегда будь готов!"
  
   С этим настроением они и вышли в путь.
   Грозной стеной, окутанной облаками, стоял перевал. До него еще надо было пройти лесом, весьма безобидно выглядевшим издалека. Но когда путники вошли в его заросли, мнение пришлось изменить.
   Казалось, кто-то нарочно спутал стволы деревьев, словно клубок ниток и обвил ими обломки скал, набросанные как горка кубиков. Изредка среди камней, лежащих в причудливом нагромождении, встречались сугробы снега, оставшиеся от страшной снежной зимы. Только Нюк мог прыгать по ветвям как древесный житель. Остальные зверьки перебирались со страшным трудом, карабкаясь, цепляясь, вися, падая. Однажды Борн съехал с очередной скалы, оседлав дерево, причем, съехал он от корней к верхушке. Все перемешалось на этом куске леса. Поодиночке выдирались они из цепких ветвей и садились поджидать остальных перед плотной стеной тумана, скрывавшей перевал.
   - Одно только утешение, - сказал Лёс, - что стражники нас тут точно не найдут.
   Цепочкой нырнули они в туман и стали подниматься по каменистому ущелью. Туман оказался не таким уж плотным, и они видели по краям громады скал, нависающие над ними с обеих сторон. Словно страшный великан разорвал края гор, и они по этому разрыву и поднимались. Потом начался сплошной снег. Маленькие и отважные, шли они по снежному надуву по краю ущелья, а в воздухе клубились и хохотали снежные духи. Ближе к перевалу стало более каменисто, но дали тонули в туманной дымке, и они не могли видеть, что их ждет впереди.
   На пути им попалась странная глыба, немного похожая на человечка. Льосик, сам не зная почему, проходя мимо, сказал:
   - Привет.
   И вдруг, когда все уже миновали ее, вослед раздалось тихое, но отчетливое:
   - При-вет.
   Голос был глухой и не очень человеческий. Говорил он так, как будто уже давно отвык от этого занятия. Все удивленно столпились вокруг.
  -- Ты кто? - спросил Пентоус, и от неожиданности спрятался за заплечный мешок Лёса.
   Камень начал тихонько распрямляться. Он действительно оказался небольшим человечком, очень нескладным и угловатым. Весь какого-то землистого цвета, если бы он встал рядом с каменной стенкой, то слился бы с ней, и никто бы его не заметил. Движения его были неуклюжи и замедленны. Но, тем не менее, их отличала какая-то иная грация, иной ритм и порядок.
   - Я Андр из племени камней, - неторопливо сказал он. - Кто вы - не знаю. А теперь давайте уходить отсюда. Снежные Духи разыгрались.
   И он неторопливо двинулся вперед, а зверьки потянулись за ним, недоумевая, почему это они с трудом поспевают следом.
   На перевале валил мокрый снег. Было холодно и неприютно. Сбившись в кучку, зверьки растерянно озирались. Они не знали, куда идти дальше. Андр стоял недвижно и безмолвно.
   - Я вижу, вы растеряны, - неожиданно сказал он. - Я знаю недалеко одно место, где можно поговорить и понять, что к чему.
   Он повернулся и пошел сквозь снег, оставляя глубокие следы, а все нестройной гурьбой двинулись за ним. Действительно, буквально в ста шагах оказалась небольшая пещерка, Там, по крайней мере, было сухо и не дул ветер.
   - Андр, так ты из племени камней? - начал Борн, едва они устроились. Нетерпение, замкнутое внешними обстоятельствами, теперь распирало его, и он не мог больше сдерживать своего любопытства, - Таинственного племени, что живет в Синих горах?
   - Я родился в племени камней, - неторопливо начал Андр. Голос его был лишен всяких эмоций. - Я - изгой.
   Он ненадолго замолчал, зверьки затаил дыхание, а затем начал свой рассказ.
   - Люди из племени Камней очень суровы. Они почитают Камень. У них Каменные Боги. И они живут, чтобы выполнять их волю. Они считают, что все со временем должно стать камнем.
   - Как это камнем? - возмутилась Сигурд, - а что же есть тогда?
   - Они считают, что если исполнят волю богов, боги позаботятся о них.
   - А как же мы?
   - Им нет дела до вас. Вы не из племени камней.
   - Вот они, твои древние племена, Борн, - презрительно сказала Сигурд.
   - У всех членов племени, - так же бесстрастно продолжал Андр, - есть амулеты. При помощи их можно превратить в камень все, что угодно.
   - И нас?
   - И вас.
   Зверьки в ужасе уставились на него.
   - И у тебя есть такой амулет?
   - Был. Я разбил свой амулет. Я изгой. - Все так же бесстрастно ответил Андр.
   Все потрясенно молчали. Такую историю услышишь не каждый день. Древние тайны коснулись их своим крылом.
  -- А что же ты теперь, Андр? - тихо спросил Пентоус
  -- Раз я увидел внизу зеленую долину. Я спустился. Я сидел и смотрел на нее. А потом я трогал траву, - в бесстрастном голосе Андра прорезалось что-то человеческое, - я не могу превратить ее в камень. - Он помолчал, - Сейчас я шел чтобы спуститься вниз и увидеть мир за пределами гор.
   - Только не ходи Андр по ту сторону хребта, - взволнованно сказал Пентоус, - там свирепые стражники герцога, с ними лучше не встречаться.
   - Ладно. А вам я могу помочь, показать зеленую долину, где вы отдохнете.
   Они вылезли из пещерки и вскоре заскользили по снегу вниз. Хотелось поскорее уйти от соседства со страшноватыми соплеменниками Андра. Здесь уже не было так сумрачно, как наверху. Ниже виделся большой цирк, забитый снегом, и развеселившиеся зверьки, оседлав свои мешки, с гиканьем и свистом покатили вниз. Еще ниже они из зимы попали в весну, где журчливые ручейки огибали камни, стремясь к реке, и вдруг за поворотом открылась дивная зеленая долина, лежащая точно на блюдце меж хмурыми горами, вся залитая светом и радостью. А когда они спустились пониже, то разглядели, что прямо под перевалом стоит маленький, величиной со спичечный коробок, но очень аккуратный домик.
   С визгами и воплями кинулись все вниз. Проскользили по последнему снежнику, преграждавшему путь, и помчались в долину, перегоняя друг друга.
   Она действительно была как волшебный цветущий сад среди царства гор и снегов. Тут и там виднелись прелестные желтые нежно пахнущие лилии. Они встречались только в этих горах.. Посреди долины вилась быстрая речка, местами скрывающаяся в травах.. Домик тоже по крышу зарос лопухами и буйными травами. Но, когда они приблизились к нему, полные предвкушением. Их ждало разочарование - перед ними стоял скорее скелет домика - весь верхний слой был с него содран, и он, весь щелястый и дырчатый.похож был на решето. Сквозь дыры можно было любоваться пейзажем на другой его стороне.
   Из домика вдруг вылезло два существа - одно побольше, с огромными глазами и такими же огромными ушами, другое поменьше, у него была остренькая мордочка, и он беспрестанно нюхал воздух. На первом был надет когда-то синий костюмчик, и на втором - когда-то красный.
   - Мы, - говорят, - здесь живем.
   - Это ваш домик, да?
   - Не совсем, - отвели глазки существа, - мы за ним присматриваем.
   - А щели-то такие зачем? Чтоб присматривать лучше было? - ехидно спросил Лёс.
   - Ну, - замялись те, - мы совсем недавно здесь присматриваем, спасались от стражников, вот и не успели...
   - Слушайте! - осененный внезапной идеей сказал Большеглаз, - а давайте вместе починим его.
  -- Давайте, давайте! - закричали все. Им так нравилось это местечко.
  

Глава 9

  
   Вечером работа кипела вовсю. Большеглаз с готовностью извлек из кармана три огромных ржавых болта и принес их для использования.
   - Вот, нужная вещь для ремонта.
   В мешке Хруля была найдена длинная бумажная ленточка, которую Льосик ловко смазывал своим длинным язычком. Оказалось, ею можно склеивать, если что-то разваливается. Досочки, щепки, лоскутки прикреплялись к краям щелей и скреплялись этой лентой. Все что-то приделывали, тащили, натягивали. А над всей этой суетой царил Нюк, восседая, скрестив лапки в своей летающей тарелке посреди дома, и распоряжаясь. К практической стороне деятельности он лап не прикладывал. Удерживалась вся конструкция, по хитроумному замыслу Хруля, на трех болтах.
   Но, несмотря на свое рвение, до ужина залатали они только крошечный кусочек.
   Ужин принес разочарование. Добавки не досталось никому. Неожиданно оказалось, что запасы почти иссякли, а численность компании увеличилась.
   После ужина устроили совет. Возвращаться не хотел никто.
   - Вообще-то, в дне пути отсюда есть Сторожевой Замок, - сказал Большеглаз. - Это единственное место, где можно достать здесь еду.
   - Из него-то мы и спасались. - добавил Остронос, но был ткнут Большеглазом локтем в бок, и замолчал.
  -- А как ее оттуда достать?
  -- А никак не достать, - грустно сказал Остронос.
   - Может пролезть тихонечко и выкрасть? - предложил Льосик.
   Его бурно поддержал Нюк
   - Смотрите. Мы строим большую пращу. Я сажусь на тарелку. Вы мной выстреливаете, тарелка падает на крышу, а дальше дело техники.
   - Ага, а стражники будут стоять и глядеть, как мы там строим пращу рядом с их башней? - ухмыльнулся Лёс.
   - Слушайте, слушайте! - закричал расхрабрившийся Борн, - я сообразил. - Ведь мы через 10 дней, теперь уже через 9 должны предстать на суде герцога, так?
   - Так.
   - Ну, а должны же они кормить своих пленников, иначе мы не доберемся
   - Борн, ты что? - в ужасе спросил Пентоус, решив, что тот спятил. - Ты хочешь кончить жизнь в герцогских лапах?
   - Что я по-твоему, спятил? - Пентоус отвел глаза. - Мы придем к ним, покажем Документик, скажем, что горим желанием предстать перед справедливым судом, но умрем от голода, если они нам не дадут еды на дорогу, и они будут виноваты. А когда они испугаются и дадут нам еды, откуда они знают, куда мы пойдем! - После прибавления в компании Андра, Борн почувствовал за собой тылы.
   - А если они приставят к нам охрану?
   - Ну, если, если...У вас есть другие предложения? Всегда приходится рисковать. Иного-то выхода все равно нет, - грустно докончил Борн.
   - У нас будет время подумать по пути туда, - сказал Лёс, - идти целый день.
   Улеглись в домике. Сквозь незаконапаченные щели мерцали звезды. Они были такие яркие и призывные, что Пентоус вылез из-под одеяла и пошел смотреть на них на улицу. Борн ворочался, ворочался, пытаясь угреться, потом не выдержал, и тоже полез наружу. И сразу же наткнулся на Пентоуса, который тихо лежал в траве закинув руки под голову, а нос подняв вверх.
   - Я тут совсем без тебя замерз, - тихонько сказал Борн, сел, обхватив лапами колени, и тоже стал смотреть.
   Звезды были как мириады алмазных горошин, щедро рассыпанных для небесного петуха. Неба за ними не было видно. Они посылали свои твердые лучи желтые, белые, голубые, и сияли так, что сводили с ума. Борн загадал, что если дождется сейчас падающей звезды, завтра все будет хорошо. И тихо пребывали они с Пентоусом в мире, только они и звезды.
   Голос Хруля торпедой взрезал тихие волны их состояния.:
   - Если посмотреть с научной точки зрения, - услышали они его монолог с самим собой,раздававшийся откуда-то неподвлеку,- то распределение силы тяжести на площади поверхности должно...
   Что должно, они так и не узнали, потому что услышали громкий всплеск со стороны протекавшей неподалеку речки. Когда Хруль был вытащен, откачен, уложен между Льосиком и Лёсом, причем Хруль намертво отказался снимать одежду, потому что Льосик и Лёс были теплые, и он надеялся к утру высохнуть, Борн вздохнул, и последний раз оглянулся на звезды. И тут яркая розовая звезда прочертила небо, и унеслась за горы.
   А на утро оказалось, что всем снилось что-то интересное и странное.
  
  
   С утра пораньше Остронос и Большеглаз забились в уголки потемнее, и ясно было, что они не пойдут ни за какие коврижки. Нюк сказал, что раз его идея с катапультой отвергнута, ему нет никакого интереса. Лучше он останется руководить ремонтом дома дальше. Льосик решил ему помочь.
   - Я не могу предстать в таком виде перед кем бы то ни было, пусть это будут даже герцогские стражники, - сказал Хруль перед самым выходом, - они должны знать, что имеют дело с достойным противником. Вот почищу шляпу, выстираю свои штаны, высушу все, и догоню вас. Не беспокойтесь, я быстро.
   А остальные все отправились в путь.
   - До свиданья, до свиданья! - кричали смельчакам те, кто решил остаться, - удачи вам. Да, вафли, вафли не забудьте.
   И путники устремились вверх по каменистой тропке
  

Глава 10

  
  
  
  
  
   Они шли гурьбой по тропе, оживленно болтая, и совсем не видели, что на вершине гребня скалистой горы, нависающей над рекой, стоит дева, закутанная в небесно-голубой плащ. Вокруг нее буйствовал ветер, развевая волосы, и, казалось, должен был сдунуть ее со скалы. Но, она стояла, замерев. И вдруг, раскинув руки, превратилась в Ничто, и только вихрь, повинуясь восточному синему ветру, взмыл над долиной. Только Пентоус остановился на мгновенье, и, изумленно помотав головой, помчался догонять остальных.
   Издавна в этих краях поселилось Племя Ветров. Это было Их Место. Возможно, в начале времен именно здесь родились они, странники небес. И где бы Ветра, ни находились, частица их всегда оставалась здесь в воздухе, связывая их с этим местом прочными нитями. Действительно ли это так, или это только игра воображения, точно не знал никто.
   Говорили, что в начале времен, когда Земля была еще совсем молодая и вся играла яркими красками, над ней пронесся огромный Вихрь. Как гигантский калейдоскоп, несся он над миром. Вихрь состоял из огромного количества разноцветных кусочков, стремительно вращающихся в нем, разных запахов, разных характеров, он вобрал в себя по капельке от всего на свете. Он летел, не зная преград, пока под ним не оказалась теплая золотая долина, мерцающая под солнцем. Она была такая спокойная, эта долина, что даже запахи цветов поднимаясь вверх, стояли над лугом золотистыми облачками. По ней вилась серебристая река, но и она не шумела, потому что, хотя была горного и буйного нрава, в этой долине и ей хотелось немножко передохнуть от суеты. И вот, когда вихрь, завывая и шепча на все голоса, переливаясь как самая лучшая в мире новогодняя игрушка, на всех порах влетел в эту долину, его принял в себя такой всеобъемлющий покой, что он сразу потерял свой напор. Он повис на мгновенье мерцающим облаком и обсыпался тысячью ветерков, ни один из которых не был похож на другие.
   Ветерки были холодные светло-зеленые, горячие оранжевые, темные как старая медь, густые алые и нежно-лиловые как первые цветки сирени. Они разлетелись по всему свету. А в долине после этого родилось Племя Ветров. И в каждом из Ветров была частичка своего ветерка. Небесным странникам - Ветрам всегда хотелось найти что-нибудь - место, или какого то человека, цветок, дерево или зверя, что угодно, в чем был бы такой спрятан же кусочек ветерка, что и в нем самом, - холодный светло-зеленый, темный как старая медь или светло-лиловый как цветки сирени. Поэтому они странствовали по всему свету, но всегда возвращались обратно, в свою долину.
   А тот первоначальный Вихрь, стряхнув с себя все разноцветье, понесся еще дальше, гоня перед собой облака. Перелетев через горы, добрался он до бесплодной земли, которая еще не успела проснуться. И там пролил облака плодоносным дождем.
   Забили из сухой земли родники, к морю потекли ручьи. И буквально за одну ночь, ведь это было начало времен, выросли раскидистые деревья, трава и цветы. А вместе с деревьями выросли и дриады. Некоторые из них (в те, первые времена все еще не так устоялось, как сейчас), потом покинули свои деревья, потому что их стала больше прельщать игра ручейков. Вместе с ручьями дошли они до самого моря, и некоторые остались там, завороженные его красотой. А другие расселились по рекам, озерам. От них и пошло Племя Воды. В лунные ночи у реки можно услышать их голоса. Это они поют, радуясь тому, что трудно понять нам.
  

Глава 11

  
   Но зверьки не знали, по каким землям они проходят, когда топали к Сторожевой башне и по дороге обсуждали план добычи еды.
   Было рассмотрено еще одно предложение с двумя модификациями, - отвлечь внимание обитателей башни либо создавая панику воплями "Пожар! Горим! Наводнение!", либо заворожив их рассказом душещипательной истории, и проникнуть в кладовую. Но оба варианта имели больше недостатков, чем вчерашний Борнов план, и остановились на нем, решив гибко применяться к обстоятельствам.
   Тем временем, тропинка вывела их на разъезженную повозками дорогу, явно ведущую к более населенным местам. Тут же, у дороги стояла забрызганная грязью карета цвета вожделенного сливочного мороженного. Две выпряженные серые лошадки паслись неподалеку
   Они добрались до этих мест удивительно быстро, словно неведомый ветерок подталкивал их. Тот же безумный ветер занес в их головы дикую идею. Зверьки сбились в кучку, пошептались немножко, к карете робко подошла Скаберт.
   Там, слегка посапывая и причмокивая, навалившись на корзину, спал возница. У него были лопоухие уши и тонкий хвостик. По его пушистой шерстке было видно, что он еще довольно молод.
   - А? Что? Где? Разбойники? - он ошалело вскочил, и Скаберт тихо спрятала травинку, которым щекотала ему ухо. Она посмотрела на него огромными голубыми глазами и смущенно улыбнулась.
   - Нет, нет, извините пожалуйста, это только я. Мы с друзьями идем ужасно издалека и совсем измучились. А нам обязательно нужно попасть к сторожевой башне, это крайне важно.
   Возница, как завороженный, хлопал глазами. Скаберт, не дождавшись ответа, улыбнулась еще смущенней и нежнее.
   - Она совсем недалеко для вашей прекрасной кареты, а у нас так притомились ноги. Нам только нужно взять там кое-что, и сразу обратно. -Скаберт наклонила голову, кудрявая шерстка ее растрепалась. А глаза смотрели так умоляюще.
   - Карета отцова - сипло буркнул зверек, - надо спросить.
   - Мы подождем. Спасибо. Вы так добры, так добры! - Возница вылез из кареты, и, потирая глаза, отправился на холм у дороги. Вскоре он спустился оттуда вместе со зверем с доброй усатой мордой, чем-то похожим на бобра. Зверь пошевелил усами, покивал и полез обратно. А молодой зверек степенно спустился на дорогу, вразвалочку подошел к карете и извлек из нее корзину, в которой оказался такой же мыш, только совсем маленький. Отнеся ее в сторону, он стал неспешно запрягать.
   К сторожевой башне решили отправить только Скаберт и Пентоуса. Когда они на пару смотрели своими огромными глазами, ни у одного злодея не поднялась бы рука их обидеть. Остальные уселись ждать в обществе корзинки с маленьким мышом, и надеяться на лучшее.
   Лошадки неспешно рысили. Но Скаберту и Пентоусу, до этого передвигавшимся исключительно своим ходом ( Скаберт_ правда, до своего превращения, передвигалась еще ходом Хруля), скорость показалась диковинной. Они не удержались, и высунули свои носы в окошко кареты навстречу свежему свистящему ветру. Очертания гор вокруг напоминали замерших живых существ - лежащих чудовищ, саблезубых драконов, покрытых лесом, огромного старца с бородой, стелющейся по равнине.
   И вот, удивительно быстро из-за поворота показалась немного скособоченная каменная башня со смотровой площадкой наверху. На ступеньках башни сидел толстый черноволосый усач, и, покуривая трубочку, штопал шерстяной носок. Казалось, ничто не может поколебать его безмятежность.
   - Наконец-то! Мы уж заждались! - раздался вопль со смотровой площадки. И тут же они услышали топот ног. Обладатель громкого голоса со всей скоростью спускался по ступенькам. В дверях появилась низенькая шустрая фигурка в зеленой шапочке с лихо заправленным пером.
   - Здравствуйте! Вы, конечно же, из свиты герцога, - заговорил он, слегка отдышавшись.
   Зверьки вылезли из кареты.
   - Приветствуем вас! По правде говоря... - начал честный Пентоус
   - Что вы! Что вы! Не оправдывайтесь за опоздание, я вас умоляю! Мне ли не знать, какие случаи бывают на охоте. Хо-хо! Вот, извольте, прошлой осенью гнали мы вепря, здоровенный попался, надо вам сказать. И в Лесу-Что-Близ-Отрога...
   - Опять ты за свое, Болтун, - вдруг пробасил второй смотритель, казавшийся молчаливым как скала. Он как ни в чем ни бывало, продолжал свое занятие, - Гости, наверно проголодались. Охота-то отсюда, должно быть в 2-х днях пути. Может, супчика отведаете?
   - Спасибо за приглашение, - опять заговорил честный Пентоус, - но мы вообще-то...
   - Понимаем ваше нетерпение, друзья, - затараторил Болтун, не дав ему продолжить, - Долг прежде всего! Сами понимаем. Припасы для вас уже приготовлены, рады служить. Помоги-ка, Молчун. - С этими словами он нырнул в башню и начал извлекать из караулки мешок за мешком.
   Второй отложил нехотя штопку и двинулся за ним. Вскоре в карету были погружены 4 здоровенных мешка и 1 маленький.
   - Ну, поезжайте скорее, раз уж так спешите, герцог ждать не любит, - он оглядел их еще раз. - Что-то маленькие вы какие, пажи что ли?
   Красные до самых ушек, зверьки переглянулись. Им было очень стыдно. Когда они разрабатывали планы, они представляли себе абстрактных злых стражников с зубами и когтями, а эти смотрели с такой доброжелательностью, так хотели им помочь. С другой стороны - суд герцога - не шутка. Если их поймают, они могли ужасно всех подвести, уж не говоря о том, что без еды-то действительно не выживешь. Оба чувствовали все это одинаково. Но где-то в глубине их душ размером с крошечное зернышко, ими даже неосознанное, жила уверенность, что, если они поведут себя правильно, все кончится хорошо, а вот если они уедут вот так, не во вкус пойдет им эта еда.
   - Извините, - пролепетала Скаберт, - мы не посланцы герцога, мы...мы даже его не знаем, мы просто путешествуем неподалеку.
   Стражники переглянулись.
   - Неподалеку?
   - У нас Документик есть, - встрял Пентоус, - на хождение.
   - Покажите, - протянул руку толстый стражник.
   - Мы его забыли, мы сюда не все приехали, он с теми остался., - промямлил он.
   - И много вас этих "тех"?
   - Восемь, - прошептала Скаберт, вспомнив Документик, - то-есть, теперь уже больше, - честно добавила она.
   - Так. А сюда-то вы зачем пожаловали? К нам сюда знаете ли, просто так редко кто попадает.
   - У нас еда кончилась, - головы зверьков повесились ниже их ушей.
   - М-н-да,- помолчав, сказал Болтун, - и все что ль такие, что без слез смотреть невозможно?
  -- Все, - шмыгнул носом Пентоус.
   Стражники опять переглянулись. Помолчали. Зверьки подняли на них свои огромные глаза, мордочки их пылали.
   - А знаешь, - вдруг откашлявшись, заговорил Молчун, - гонцы то от герцога 3-го дня ведь должны были приехать. Знать, другой долиной охота пошла.
   - Да, да, да, - подхватил Болтун, - видать, другой долиной. А в той долине-то тайничок у них есть. Всегда загружают упредя. А может и дома уже сидит наш герцог. Стар он стал, его жена надолго не отпускает, ревматизм у него, у нашего герцога. А раз так, то не нужны ему мешки, не убудет его без них. Все равно девать некуда, испортятся, или мыши съедят.
   Молчун вдруг нахмурился и обернул свирепое лицо к осевшим от страха зверькам:
   - Чтоб через три минуты духу вашего тут не было! - рявкнул он. - вместе с мешками!
   - А...в-ва...Спасибо! Спасибо! - прорвало Скаберт и Пентоуса, - Спасибо!
   Они бросились к карете и плюхнулись в нее поверх мешков. Мыш дернул вожжи и карета тронулась с места. И оттуда долго стражникам виднелись махающие лапы и хвосты и доносилось:
  -- Спасибо, спасибо вам!

Глава 12

  
   Карету ждали со страшным беспокойством. Борн мерил шагами дорогу взад и вперед, держась лапками за щеки и повторял:
   - Только бы, только бы, только бы они вернулись. - Сам он поехать испугался, и теперь страшно переживал.
   Остальные занимали себя кто чем, лишь бы отвлечься, - кто жевал соломинку, кто рисовал хвостиком в пыли магические круги и восьмерки, но все мысли были с добытчиками. Наконец, из-за поворота показалась карета, кони быстро стучали копытцами и изредка всхрапывали, а из окошек махали лапами Скаберт и Пентоус, Все помчались навстречу. Их с ликованием вместе с мешками вытащили из кареты, стали качать как победителей. Хотели качать и Мыша, но он отказался, и быстро отъехал к своему папе и маленькому мышику.
   Мешки лежали рядком, толстенькие, как серые поросятки. Источая запах корицы и другие прекрасные ароматы. Но когда первому вспороли его мешковинное брюхо, все отпрянули. Оттуда вылетела пчела, и, нарисовав в воздухе таинственную руну, взвилась к небесам.
   - А ну-ка, дайте мне, - решительно сказала Сигурд. Она нырнула туда по самые пятки, а когда вылезла, почему-то облизывалась. - Все, - заявила она, - теперь заведывать едой буду я. А вы все закрывайте лапами глаза и носы, и я каждому дам пакетик с едой, чтобы вы его тащили, но в него не смотрите и не нюхайте. Это будет сюрприз.
   - Ну что ж, - подумав, решили зверьки, - пожалуй, так будет интереснее. Без неожиданностей жизнь скучна.
   С тех пор у них появился такой обычай - незадолго до конца дня, как раз чтобы начать предвкушать ужин, все садились, и начинали просить:
   - Сигурд, расскажи нам сказку.
   - Ну, - начинала, усаживаясь посередке, Сигурд - ты, Лёс, достаешь сухарики с корицей, у тебя осталось еще два пакета, а Нюк пусть достанет мешочек с орехами, а Скаберт крупу на завтрак, а Андр - конфеты. И каждый из них кричал "Ура!" и радовался, потому что ноша его становилась хоть на чуть-чуть, а легче.
   Правда, происходили не только приятные неожиданности. Например, Пентоус по ощупи думал, что несет макароны, и все ждал, когда их, наконец, попросят, а оказалось, что это моток веревки.
   Справились со всем на удивление быстро. Было еще довольно рано, и они решил попробовать сегодня же дойти обратно до домика. Сейчас мозги их уже были свободны от выработки планов, и они смотрели вокруг. На горном плато, по которому лежал их путь, во многих местах были снежники, но между ними цвели травы. Ветер тоже все время путал лето и зиму. То он налетал, и приходилось кутаться в курточки, то утихал, и зверьки начинали поджариваться на солнце.
   Мешки стали тяжелыми, и зверята сильно растянулись. Скаберт то останавливалась, чтобы бросить взгляд на очертания гор за спиной, то наклонялась рассмотреть какой-нибудь удивительный цветок, и вскоре оказалась совсем одна. Но ей так все вокруг нравилось, что зверушка совсем не чувствовала себя одинокой. Она шла знакомой уже тропкой, маленькие цветы выглядывали из травы своими синими глазками, Земля вокруг была вся как будто изрыта довольно большими загадочными воронками. В некоторых из них уже стаял снег, а другие стояли, закрытые снежными пробками.
   Шум и суета убежали вперед. И Скаберт шла, окутанная особой тишиной. И вдруг она почувствовала, что все это неспроста, что за покоем, окутавшим эти места, стоит что-то еще, какой-то мир, ей незнакомый, но сейчас очень близкий. Слева от дороги Скаберт увидела очередное углубление, а когда подошла поближе, на дне его обнаружилась каменная дыра.
  -- Странно, - подумала она, - когда мы шли туда, я ее не заметила.
   Глубина отвесного каменного колодца так манила своей непохожестью на солнечный день вокруг, что она, не раздумывая, спустилась пониже и присела над ним на корточки. Скрипы цикад, шелест ветра, крики редких птиц сразу смолкли. В уши Скаберт из-под земли тихонько вползла прозрачная и ласковая тишина. От нее слегка веяло холодом, пахло камнями и мокрой глиной.
   - Наверно там так тихо всегда. - Скаберт невольно стала прислушиваться, и сразу где-то глубоко-глубоко она услышала звон капель, разбивающихся о камень, потом еще, но уже поближе, потом другой, совсем иного тона. Все вместе они составляли тихую мелодию, то совсем замирающую, то звенящую десятком разных колокольчиков, чудесную и завораживающую.
   А слышала она дэнми - темноглазых существ, живущих глубоко под зелеными лугами, под зимними вьюгами в подземных галереях. Сами дэнми считали себя хранителями. Когда начиналась весна, оттаивала снежная пробка, и слышался перестук капель в темных переходах, дэнми протирали свои темные глаза, потягивались, и шли делать то, что было для них самым главным в их жизни, - они поили корешки трав целебной водой. Для каждой травы у них был припасен свой хрустальный пузырек, наполненный из определенного волшебного источника., каких было во множестве в подземных сводах. Кап-кап - просыпается конский щавель, зимен-зимен - выбрасывает листья окопник, кап-дзынь - оживают желтые первоцветы. И дэнми радвались вместе с ними. Они никогда не выходят на поверхность, их следы на земле - распустившиеся глаза цветов.
   Также и разговаривают дэнми между собой - звуками капель, другие звуки искажаются под сводами, и у каждого из них свой голос.
   Их-то и слышала Скаберт, наклонившись над темным колодцем. И каким-то образом, знание всего этого возникло в ней, когда она поднялась с колен. Зверушка в задумчивости пошла дальше, по-новому глядя на травы, шелестевшие вокруг нее.
   Борн тоже оказался в пути один. Он шел, подставляя мордочку ветру, и думал о море. Как было бы здорово, если бы они набрели на него, он окунулся бы в волны, говорят, на них можно качаться, а потом, сел, и долго-долго смотрел бы на волны. Тут прямо перед ним из ничего возникла девушка в струистом оранжевом платье, трепещущем от ветра. Она лукаво улыбнулась:
   - Куда путь держишь, Борн?
   Борн оторопело уставился на нее:
   - Привет! А ты кто, и почему знаешь мое имя?
   - А ты знаешь мое, - она продолжала так, что Борн не мог вставить ни словечка, - а чтобы найти, что ты хочешь, нужно вернуться по своим следам на день, повернуть у большого камня, и идти, как идется, и упасть с обрыва. А уж дальше - встречные помогут
   - С-спасибо, - Борн растерялся так, что готов был съесть свой хвост, - но кто ты? И что ты хочешь?
   - Мое имя принесет восточный ветер, а что мне надо, я получу и так, - рассмеялась, тая в воздухе, девушка, и тут же, словно вспомнив то-то, четко возникла снова. - Еще, слушайте всех. Но не всем следуйте. И помни, - в горах не живет страх. И не пытайся съесть свой хвост.
   Она снова растаяла. Только еще слышался ее смех, и тут же Борн почувствовал прикосновение теплого ветерка.
   - Вот это да, это надо же! - и вдруг на душе у Борна стало легко и радостно, и он, поддернув мешок за плечами, пошел вслед за остальными
   Когда домик уже показался вдали, они увидели фигурку Хруля, спешащую им навстречу. Тот как раз вышел их догонять.

Глава 13

  
   Нюк, Льосик и два здешних зверька гордо стояли в дверях, встречая их. Все дыры в крыше были залатаны, пол тщательно выметен, стены и даже чуть -чуть потолок украшены букетами цветов. Правда, теперь с улицы уже стало невозможно следить за котелком на печке, и нельзя было, лежа на полатях, повесить на ближайший кустик мокрые носки, но всегда приходиться чем-нибудь жертвовать.
   - Теперь и зимой в снегах здесь не страшно, - сказал Большеглаз, опуская глаза с тихой гордостью.
   У печки, радуя глаз, лежала большая вязанка дров.
   Надо сказать, что собирать там дрова было совсем не просто. Сосны росли на кручах на другой стороне реки. Пока подберешься к ним, все лапки отсохнут. Нюк соорудил из веревки хитрый механизм для обламывания веток. И карабкался на деревья как скалолаз, чтобы его прикреплять.
   Одно только зверьки забыли, поглощенные работой - приготовить ужин.
   Хруль, чувствуя себя виноватым, вызвался на это дело.
   Стемнело. Когда Скаберт, бродившая по травам, повернула мордочку к домику, она увидела языки пламени и огромный сноп искр, рвущийся из трубы в ночное небо. Сам домик напоминал гудящий паровоз, который вот-вот стронется с места. А в нем половина населения уже посапывала, уткнув носы в одеяла, решив, что ужин может и до завтрака подождать, а вот выспаться не мешает. А Борн, Пентоус, Сигурд и Лёс сидели в полутьме, греясь у пылающей печки, слушали ночные шорохи за дверью и теснее жались к огню, ведя между собой серьезный разговор.
   - Ты уверен, что это тебе не привиделось, Борн? - Лёс подкинул в печку полешко, и новый сноп искр выбросился из трубы.
   - Клянусь своим хвостом!
   - Нет, Борн,- задумчиво сказал Пентоус, - я думаю, все это неспроста. - исчезающая одежда (Льосик утром не мог найти свои носки, хотя точно помнил, что повесил их на веточку сушится), прекрасные девы, привидевшиеся нам с тобой неизвестно откуда. Ведь все это началось в этой долине.
  -- Ну, насчет одежды не надо, - Льосик такой, что самого себя потерять может, не то, что пару носок
  -- Не скажи, мне вот, что бы я ни делала, кажется, что будто кто-то следит за мной, и даже помогает. Иногда, - протягивая лапы к огню, сказала Сигурд.
   Все помолчали. Скаберт, замерзшая от росы в траве, проскользнула внутрь и подошла к печке, не нарушив общей тишины. Следом скользнул в приоткрытую дверь мотылек, но его никто не заметил.
   - Вот, что я думаю, - протянул Борн,- а почему бы нам самим не исследовать долину, раз уж тут столько загадочного, - ну, речку, куда она течет, что на тех склонах, где растут сосны, а может быть, даже вершины.
   У него постепенно разгорались глаза
   - Мне кажется, - сказала Скаберт задумчиво, - что было бы ужасно глупо здесь сидеть и ждать попутного ветра. Лучше, если мы сами будем искать встречи, а не ждать...
   Зверьки вытращили на нее глаза:
   - С кем встречи? Ты что-то знаешь, Скаберт?
   - Не думаю, чтобы я что-нибудь знала.
   С этими словами Скаберт встала и отправилась под одеяло. А следом за ней потянулись спать и остальные зверьки.
   А каша так и осталась тихонько добулькивать на краешке печки.
  

Глава 14

  
   Наутро Пентоус, Скаберт и Льосик, почти не глядя друг на друга и не переговариваясь, в тишине, будто они познали что-то во сне, неведомое остальным, со светлыми лицами стали собираться.
  -- Вы куда? - с обидой и недоумением спросил Борн, глядя на их манипуляции, - чего это задумали?
  -- Не грусти, Борн, - Пентоус тихо взглянул на него своими огромными глазами. - Ты уж извини, мы денька через три вернемся. Ну, надо нам.
   - Ну надо им! - уперла лапы в бока Сигурд. - А мы что, рыжие что-ли? Борн, Нюк, кто со мной? Мы денька через три вернемся, - передразнила она и начала упихивать вещи в свой мешок. Лёс повел носом и тоже молча потянулся за мешком.
   Большеглаз и Остронос, пошмыгивая носами, смотрели на всю эту кутерьму.
   - Мы останемся, пожалуй. Домик стал теперь такой уютный, надо же за ним приглядеть.
   Решил остаться и Хруль.
   - Вот вы вернетесь через три дня, а мы тут вам угощение приготовим. Должен же кто-то дома хозяйничать.
   Итак, решено было разойтись по долине маленькими компаниями, потому что так лучше слышится и лучше видится, а через три дня, встретившись снова, устроить Великий Праздник.
   Льосик, Пентоус и Скаберт шли гуськом по росистой траве. Выходя из домика, они высмотрели место, казавшееся им самым подходящим - высокий скальный гребень, вздымающийся над кромкой леса, опоясывающего хребет, который тянулся вдоль реки, и теперь тихонько поднимались туда. Задумчивые и молчливые, вошли они под сень леса. Корни морщинисто оплетали выходы скал, хватались за камни. Сосновые иглы, переплетаясь над головами, рисовали сложный узор тени на траве. На этот узор наслаивался лабиринт звуков - поскрипываний, пошептываний, и запахов - нежных - от цветов, пряных - от хвои. И еще каких-то, неуловимых, будоражащих. Превратившись целиком в глаза и уши, и не очень раздумывая над своим путем, зверьки миновали лес. На жесткой траве обозначилась тропка, петляющая в сторону скал. Над ней закружилась бабочка, слетевшая с ближайшего к носу Пентоуса цветка. И все не сговариваясь пошли туда.
   На развилке Скаберт зажмурилась, пытаясь уловить, на какую из тропинок ласковей светит солнце. Зверьки терпеливо ждали. А когда она глаза открыла, то на вытоптанной траве правой дорожки стоял камень. Вроде бы его не было раньше, но никто не помнил точно. Повернули на левую дорожку, молча приняв его за предостережение.
   Выше и выше змеилась тропка, и выше и выше поднималось напряжение в них. Они по-прежнему не разговаривали, что-то словно сжало их языки и не давало выплескивать впечатления наружу, так квас плотно закупоривают в бутылках, чтобы он бродил там и набирал силу.
   Постепенно вокруг них стали вздыматься песчаного цвета скалы, большие и маленькие. И вдруг сердце Пентоуса сжалось, пропустило такт, а потом понеслось, с тревожной частотой выстукивая ритм. На одном из камней, почти сливаясь с ним одеждой, цвета долгой дороги или пыльного ветра, сидел юноша. Светлые пряди падали на его тихое лицо, на плечи. И такая тишь стояла вокруг него, что Пентоус просто не мог изменить свое движение, остановиться, окликнуть его. Остальные тоже шли как шли, не вздрогнув, не оглянувшись.
   И вдруг юноша встал, потянулся и улыбнулся им, сразу став обычным и очень милым, таким, к которому сразу потянулись их сердца. Зверьки тут же с облегчением остановились, будто отпустило их что-то незримое, и сгрудились вокруг него.
   - Привет! - сказали зверьки. Юноша улыбнулся. Словно солнышко согрело их лица.
   - А вы ничего здесь не чувствуете странного, в этой долине? - выпалил наиболее спонтанный из них Льосик.
   И снова юноша улыбнулся, только на этот раз чуть грустно.
   - Почувствовали? Вы ищите сейчас встречи со мной.
  -- С тобой? - ошарашено пискнули зверьки, - Встречи?
  -- Со мной. А я тысячи раз приходил к вам, залетал в ваши хижины и норы, стучался в окна, шелестел листьями в вашем саду, прося поговорить, и оставался без ответа.
   - Когда мы распаковывали мешки с едой, оттуда вылетела пчела. - Задумчиво сказала Скаберт.
   - Заметили? А мотылька, что крутился вчера в хижине?
   - Нет, - удрученно сказали зверьки.
   - Вот то-то и оно, что нет. - Юноша смотрел теперь весело. Он снова потянулся ввысь, так, что хрустнули руки. - Ну, давайте. Может, свидимся вновь. Смотрите чутче.
   И вот уже только ветерок взвихрил траву, легко коснулся их, и нет ничего.
   Немного удрученные и растерянные, пошли они дальше. Но постепенно чувство сожаления оставило их. Морщинки на их лбах разгладились, а хвостики поднялись вверх. Ветер играл с ними. И все больше в его порывах они ощущали радость и ласку. Ветер стал значимым. Своим касанием он, словно проявитель на фотобумаге делал все более зримой жизнь вокруг них, которую они не видели раньше. Они прислушивались к разговорам трав, шумящих под ветром, слышали, как он срывает пыльцу с янтарных сосен, и, веселясь, разбрасывает ее по склону. Зелень травы и голубизна неба стали такими интенсивными, что просто ослепили их. Вокруг повсюду раздавался смех, где-то слышалось пение, кто-то мелькал, но так быстро, что они не успевали углядеть. А ветер завихрялся вокруг них, раздувая словно костер их обострившиеся чувства. И они, подставляя мордочки, чувствовали запах невидимых отсюда сосновых лесов, ледяных вершин, холодок горных водопадов, над которыми он недавно пролетал. И радость, спускавшаяся от солнца, переполняла их души.
   На ночлег остановились в ложбинке, по которой протекал ручей, недавно выбившийся из тающих снегов. Дров не было, собрали толстые сухие стебли какой-то травы, и она неожиданно (явно не без волшебства) стала гореть долгим и теплым пламенем. И получился маленький костерок, у которого они долго сидели в тишине, переполненные увиденным, ловя неведомые прежде знаки. Какая-то птица села на камень, и, склонив голову, посмотрела на них.
   - Слушайте, - сказала Скаберт, - а ведь он тоже смотрит на нас.
   - Кто он?
   - Ну, я не знаю точно. Мир вокруг нас. Не он, а мы изменились, и он тоже хочет с нами познакомиться. Мне кажется, ему любопытно.
   Птица пискнула что-то, совершила круг над ними и улетела в ночь.
   На следующее утро, когда рассвет только отлетел, Льосик высунулся из-под одеяла и почувствовал, что сна нет ни в одном его глазу. Загребая лапами по росистой траве, ему нравилось оставлять следы, побрел он осматривать местность. Завернув за гряду скал, Льосик останоился над обрывом и стал смотреть вниз, в небольшую долинку. Высыхающая роса свивалась в дрожащие струи тумана, трепеща поднималась вверх, делая воздух мерцающим и неясным. Раздвинув лапами заросли рододендрона, Льосик подполз к самому краю, чтобы лучше видеть. И он почти не удивился, обнаружив хоровод дев, парящий над землей где-то внизу. Мелькали разноцветные платья, желтые, зеленые, голубые, раздавался смех. Они парили в восходящих струях, легкие как перышки. Льосик вздохнул поглубже и прыгнул с обрыва вниз, рассчитывая на крепость своей задней части. Он боялся оторвать от них взгляд - а вдруг исчезнут, и не решался повернуться спиной, так что ему оставался только этот способ. Смех окутал его со всех сторон, когда вертя оглушенно головой в брызгах росы, мокрый до самой макушки, он приземлился в середке. Девы обступили его смеясь и мерцая, стройные и прекрасные. Этого Льосик вынести не мог.
   - Приходите к нам пить чай! - отчаянно выкрикнул он, и пустился бежать прочь со всех лап. И только уши его стали такими же красными, каким когда-то был костюмчик. А вдогонку за ним, веселясь и дразня, неслись маленькие смерчики.
   А Пентоус и Скаберт, проснувшись, решили взобраться на хребет, заманчиво вздымающийся на другой стороне реки. Льосик участия в их разговорах не принимал, и весь день ходил как не свой, ничего никому не говоря.
   По пути им встречались небольшие пещеры с таинственно вытекающими из стены ручьями, диковинные скалы и прочие чудесности, вызвавшие бы раньше бурю радости. Но в свете их новых чувств самый простой цветок, обычная пылинка, танцующая в лучах солнца, были такими же дивными. Они тихо пребывали в мире, наполненном чудесами до самого краешка, потому что перешли уже громкую грань восторга.
   Вечером опять устроились у костерка из тех же замечательных стеблей трав. Льосик стал совсем напряженным. Он все время оглядывался и нервно вздрагивал. И вот, когда горячий крепкий чай из котелка стал переливаться в давно ждущие его кружки, опять неведомое коснулось их, заставив оторвать глаза от этого интересного процесса. На другой стороне костра стояли три девы. Дивным светом мерцали их глаза, серебряно струились в лунном свете волосы. На одной было платье, зеленое, как глаза Пентоуса, на другой - голубое, как глаза Скаберт, а на третьей - красное как уши Льосика, когда он смутившись, бежал от них по долине.
   - Садитесь, пожалуйста, - тихо сказала Скаберт. - пожалуй, она растерялась меньше всех. - Хотите чаю?
   Пентоус тут же протянул им свою кружку.
   - Спасибо, - сказали девы. - Нам одной достаточно.- Сели и стали пить, аккуратно передавая ее друг другу. Облупленная кружка в их руках казалась чем-то неземным и прекрасным.
   - Вы здесь всегда, наверно живете. А мы вас только чувствовали, и лишь вчера увидели. - робко сказал Пентоус.
   Девы улыбнулись.
   - Мы вас тоже только чувствовали, и, правда, не вчера, но только недавно увидели. Мы чувствуем, что вас больше, но видим не всех, - сказала та, что в голубом. А та, что в красном рассмеялась и добавила:
   - Одна из нас говорила с одним из вас несколько дней назад. Он был очень удивлен. Он нам понравился, - задумчиво добавила она.
   - Хотя ходят тут многие, редко кто попадает к нам, редко с кем мы можем общаться. - Дева в зеленом подняла свои мерцающие глаза на Пентоуса, сидящего прямо напротив нее на другой стороне костра. - Хочешь полетать со мной? Иди сюда, - сказала она вставая.
   Пентоус заворожено шагнул навстречу. Его нос едва доставал ей до пояса. Она подхватила его, и остальные зверьки, потеряв остатки себя, наблюдали, как они поднимаются, кружась, ввысь, и исчезают в лунном небе.
   - Пойдем и мы полетаем. - Дева в голубом протянула руки к Скаберт, и они тоже унеслись, подхваченные звездными лучами.
   - А ты Льосик, пойдешь со мной? - Дева в красном стояла в свете костра и смеялась, глядя на него. Тут Льосик совершил поступок, о котором, если бы он не был Лоьсиком, он сожалел бы всю оставшуюся жизнь. Он вскочил как ошпаренный, убежал и зарылся в одеяло. А когда отважился выглянуть наружу, никого уже не было, и только смех звенел над горами.
   Вернувшись, Скаберт и Пентоус не сказали никому ни слова. Так и легли спать тихие и задумчивые. И только глаза у Пентоуса с этого дня стали еще зеленее.

Глава 15

  
  
   Андра тянуло, куда интереснее - где побольше остальных. Долина - вещь, хотя и незнакомая, но, в общем-то, понятная, если бы Андр был один, он погрузился бы в нее по самые уши, вникнул бы. А так, он топал в компании Нюка, Сигурд, Лёса и Борна, не переставая дивиться их сущности.
   Шумно переговариваясь, нашли они местечко, докуда добежала сосновая роща, взбираясь вверх по склону, и устроились меж корнями огромного дерева, втиснув туда свои вещички. Ветви, обнимая их со всех сторон, оставляли только маленькую дырочку для входа. Полюбовавшись чуть-чуть узорчатым сквозь сосновые иглы небом, они полезли наружу. Выбираясь, Нюк ногой зацепил порядком опавший мешок Сигурд, и к ее носу, который уже нацелился на выскакивание следом, выпал сверток. Он подскочил как живой, разворачиваясь на ходу, и оттуда, мерцая страницами, показалась Безумная Книга. Она словно стала бы вдвое толще. Картинки на обложке шевелились и жили своей жизнью.
   - Я ж ее в домике оставила. Чтобы не тащить лишнего, - изумленно воскликнула Сигурд, - Ну ладно, пошли, что-ли.
   Андр осторожно дотронулся до нее:
  -- Она теплая. И живая, - добавил он, - я останусь, пожалуй.
  
   Остальные углядели скалистый обрыв, и Сигурд с Нюком как две обезьянки, цепляясь лапами и хвостами за малейший уступ, пыхтя, полезли наверх.
   - Глядите, вон полог этих торчит,- оглядев окрестности сверху закричали они, показывая на крошечное пятнышко. - даже поставить не могли как следует. Наш-то, небось, никто не увидит.
   А Борн лежал под обрывом, покусывая травинку, и в голове его копошились пока ему самому неясные стремления.
   - Пойду-ка я, пожалуй, домой, - внезапно решил он.
  
   И когда Нюк и Сигурд, напрыгавшись по уступам до полного изнеможения, и даже немного притихшие от полноты действий, тоже вернулись, из-под сосновых веток они услышали странный голос, остановились и стали слушать. Андр раньше произносил только отдельные слова, поэтому они не узнали его, когда до них донеслось:
   "- У каждого человека не одно прошлое, а два, - отвечал Маг, - одно называется " Замедление", оно растет вместе с человеком с самого его рождения, и ведет к смерти. Второе прошлое называется " Ход", и оно возвращает человека к его рождению... В зависимости от того, какое из них длиннее, человек заболевает или не заболевает от своей собственной смерти. Второе означает, что человек строит свое прошлое и по ту сторону могилы, и оно продолжает расти и после его смерти. Истина находится где-то между первым и вторым прошлым..."
   Нюк осторожно отодвинул ветки и глянул внутрь. Прислонившись к стволу, сидел Андр, и в руках у него трепетала Безумная Книга, а Борн лежал на животе и тихонечко слушал.
   - Лопать давайте. Жуть как есть хочу! - закричала Сигурд, и осеклась в тишине. Андр и Борн подняли глаза. - Давайте приготовим что-нибудь. - уже тише закончила она.
   Андр аккуратно отложил книгу. И они полезли на четвереньках наружу.
  -- Ты ее что ли, сюда притащил? - спросил Нюк у Андра. Книга лежала у пустого уже котелка и тихо шевелила страницами. Она раскрылась на картинке, где была изображена дева, стоящая одной ногой в реке, а другой на травке. В руках у нее было два кувшина, и она переливала какую-то жидкость из одного в другой. А за ней на небосклоне очень быстро (судя по размазанности в пространстве), летела корона.
  -- Она сама выбирает, где ей лежать.
   Нюк подтянул Книгу. " На реке с наступлением сумерек бывает, что на одну и ту же мушку бросаются и рыба и птица," - прочел он - "Я - такая мушка, и в моей жизни сейчас как раз такой момент, как в сумерки над рекой. Но не думай, что мне безразлично, кто меня проглотит, ты или кто-нибудь другой"
  -- Это кто говорит?
  -- Это молодой Опуич говорит. Софроний. - уточнил Нюк.
  -- Ну-ка, дай-ка, дай-ка мне, - Сигурд с горящими глазами тянула книгу себе. - " Но мне все непонятнее, кто я такая, я все больше удивляюсь и себе, и тому, что делаю, и во что превращаюсь... Я становлюсь чужестранкой в собственной жизни".
  -- А это кто?
  -- Тенецкая. Ерисена Тенецкая.
   А книга шелестела дальше, подворачиваясь разными страницами, и чудные звери - львы, грифоны и буйволы, перебирались по ним. Все сгрудились вокруг и начали читать.
   И, хотя страницы открывались то там, то здесь, без особого порядка, они вдруг поняли, что находятся в середине какой-то странной истории, сюжеты которой связаны единой нитью.
   Посередине чтения Нюк встал и стал задумчиво осматривать кучу хвороста, который они натащили для костра.
   - Ты чего?
   Подыскиваю себе саблю по росту.
  -- А с кем сражаться будешь? - спросил Лёс
  -- С тобой, Пана Тенецкий!
  -- Ну, что ж, я готов, - ответил Пана Тенецкий и пошел в лес, добывать себе саблю еще лучше.
  -- Знаете, что, а я, кажется, догадываюсь, что мы делаем, - задумчиво сказал Борн, когда Пана Тенецкий пять раз тяжело ранил молодого Опуича, а тот, заметьте, Тенецкого ни разу, хотя Нюк такого бы не допустил.
  -- Что? - отрешенно спросил Лёс, опираясь на саблю рядом с истекающим кровью Опуичем.
  -- Я точно не знаю, но, кажется, это называется " пьеса". Ну, все собираются, а потом один говорит " я такой-то", а другой - " Я такой-то", и они начинают играть, как будто они вовсе не они... и что-то из этого получается, - неуверенно продолжил он.
  -- Книга что-то хочет сказать. А мы делаем то, что она хочет сказать. - Сказал Андр.
  -- А это не опасно? Вдруг мы перестанем быть нами. - Все уставились на Книгу, которая лежала, трепеща страницами. По ним пробегали мерцающие зеленые огоньки.
  -- А я лично не против побыть немного не мной. Так же интересней. -Вскричала Сигурд. - Где моя третья туфля? Я повешу ее на шею как медальон!
   И вот уже нетерпеливый Софроний пришел на представление в театр, где шла пьеса об его отце, Харлампии Опуиче, которого он разыскивал. И три смерти - девочка, молодая и старая, а также смерть его прадеда кружились вокруг его отца и говорили разные слова, которые явственно отдавали Безумием. И три смерти сразили его, один раз в облике страшного медведя, другой раз - когда тот сидел на коне ( конем был Лёс), а третий - хитрым австрийцем. И Ерисена Тенецкая покупала пару туфель, а потом одну из них выкидывала, чтобы у нее всего оказалось три.
   Очень скоро они поняли, что через них хотят говорить гораздо больше личностей, чем было их самих. Каждому из них пришлось стать несколькими. Даже Андр был то продавцом третьей туфли, то точильщиком, затачивающим ножны от сабли Паны Тенецкого, которыми тот коварно поразил Софрония на поединке вместо клинка, то слугой, уносящим несчастного раненого Софрония домой к Ерисене, своей сестре. Только сгустившаяся тьма заставила их прекратить деятельность. Но с утра они начали снова. И к вечеру второго дня Книга уже не шуршала страницами, раскрываясь на разных местах, и не потрескивала тихонько, застыли на ней грифоны и диковинные птицы, Она походила на груду опавших листочков. Но зато сложились воедино все кусочки действия, связались тугой нитью. И стало ясно, что есть у него начало, кульминация и конец. Слова приходили сами и свободно слетали с языка. И еще они поняли, что просто необходимо кому-то это показать.
  

Глава 14

  
   На следующий день обратно засобирались рано. История жила внутри них и стучалась лапками наружу. К тому же всю еду подъели в первый же день, а потом и не до еды было. Так что вниз бежали споро, больше всего предвкушая угощение.
   - А вот если все это дело молотыми орехами посыпать, интересно, догадаются они, чем их растолочь? - рассуждал вслух Нюк, - и дать постоять день - два.
  -- Хм, да, - причмокивая вставил Лёс
  -- Так что, лучше бы они принялись за торт вчера. Ты им достаточно оставила печенья, для торта, Сигурд? - обеспокоился он.
  -- Ну, - фыркнула та.
   Только вот Борн участия в этом увлекательном разговоре не принимал. В его голове вновь и вновь прокручивались сцены, которым предстояло быть показанными, и он все явственнее понимал, что чего-то в них не хватает. Он как раз созерцал внутренним взором картину, в которой Софроний в гусарском мундире и перчатках и рыжекудрая прекрасная Ерисена обретают друг друга, когда мимо него галопом вниз по склону, подухивая промчалась Сигурд, грохоча башмаками, ее плотный зад облегали когда-то серые, а сейчас невероятно грязные штаны с огромной дырой на коленке. И тут Борна осенило. Раньше, окунувшись с головой в действие, он просто не замечал этого.
   - Костюмы! У нас же нет костюмов! - завопил он. - Какая же я мама Софрония! Какая же она Ерисена! - он ткнул пальцем в сторону галопирующей Сигурд.
   Оторвавшись от кулинарным мечтаний, все обеспокоено притормозили.
   - А, чего-нибудь придумаем. Сделаем, до вечера еще далеко. - решительно сказала Сигурд.
  
  
   В дверях домика стояли две знакомые фигурки. Хруля нигде не было видно.
  -- Привет, привет, - закричали все.
  -- Здравствуйте, - туманно отвечали они.
  -- Ну, как приготовления к празднику?
  -- Мы не очень успели еще. - Зверьки как-то стыдливо потупили глазки, и Остронос заковырял правой ножкой землю, а Большеглаз непроизвольно облизнулся.
   Заподозрив неладное, Сигурд распахнула дверь и, растолкав всех локтями, вихрем ворвалась внутрь.
   - Вы даже не прибрались! - донесся оттуда ее возмущенный вопль. В домике среди пустых мисок и грязных котелков она увидела лишь Хруля, старательно подкладывающего в печку полено за поленом и почему-то облизывающего усы.
   - А где же торт!!! - до основания сотряс домик крик после короткого затишья.
   - Видите ли, мы должны объяснить, - повернулся Хруль. - Мы не были уверены в наших кулинарных способностях, и решили сделать пробный торт. И знаете, он оказался очень вкусный. - Хруль снова отвернулся к печке.
   - А потом мы хотели сделать настоящий торт, - тихо сказал Большеглаз, потому что Хруль явно продолжать не собирался, - но у нас почти продуктов не осталось, - едва слышно закончил он.
   Тяжелое молчание повисло в воздухе.
  -- Ну, а крошки-то хоть остались? - безнадежно спросил Борн.
   Остронос слегка оживился.
   - У нас даже печенье осталось. Только немножко - уже печальнее закончил он, доставая пакетик, где на дне завалялось несколько печенинок.
  -- А вот тут чуть-чуть изюма. - Понурые зверьки слегка оживились.
  -- А у меня крошек полный карман! Сухарь раскрошился. - Сообщил Нюк.
  -- Гоните сюда все, у кого чего заначено. Шарьте по углам. - Завопила Сигурд.
   Скоро на столе выросла небольшая кучка. Решили, что на торт маловато, но если сделать каждому пирожное, то по маленькому всем достанется.
   Борн опять же, участия в этих хлопотах не принимал, а весь погрузился в изобретение костюмов. Большеглаз неожиданно выудил помятую коробку с красками откуда-то из недр домика, забытую здесь кем-то. Борн, движимый идеей, на всякий случай, не спрашивая хозяев, безжалостно перетряс все мешки в поисках чего-нибудь нужного, и теперь разложил все это на солнышке и сел рядом.
   - Ты! - Сказал он, хватая за штаны выбежавшего за чем-то очень необходимым для производства пирожных Нюка. - А вот костюм, у тебя есть, Софроний Опуич?
   Нюк слабо затрепыхался.
   - Какой же ты французский поручик без эполет? - безжалостно продолжал Борн. - Иди и делай.
   И стал высматривать следующую жертву. Себе Борн сделал юбку из одеяла, и получилась очень даже представительная матрона. Тут порядком, правда, отощавшее, но все же брюшко пришлось как нельзя кстати. А вот с Сигурд пришлось повозиться. Сперва она категорически отказалась распускать свои индейские косы. Но когда хоровыми уговорами всех зверьков, столпившихся вокруг, это все-таки удалось сделать, а Борн поверх штанов нацепил ей светло-зеленую юбку, сделанную из тента, Сигурд дивно преобразилась. Перед ними стояла смущенная очень хорошенькая девочка, с ямочками на щеках и длиннющими ресницами.
   - А вот это последний штрих. - Злорадно сказал Нюк, и воткнул ей в волосы огромный белый цветок.
   - Ладно, посмотрели, и хватит, - Сигурд круто повернулась и содрала с себя юбку. - Есть-то будем мы сегодня, или нет? Пошли дальше готовить. - И она скрылась в домике. Перед приданием пирожным последнего вида, Сигурд выгнала почти всех из домика, сказав, что это будет сюрприз, и они принялись помогать Борну, составляя юбки из тряпочек и носовых платков, плетя венки и раскрашивая эполеты для врагов.
   Ровно в назначенное время, ни минутой раньше, ни минутой позже из-за гребня холма показались три тоненькие фигурки. Одухотворенные и таинственные, они брели с такими лицами, будто случайно явились из другого измерения. Борн деловито следил, как они подходили, а потом бросился к Скаберт с криком:
  -- Ура! Вот и медведь, что загрызет Харлампия Опуича, нашелся! Понимаешь, ты кудрявая, вот и медвежья шерсть на голове, а на теле что-нибудь придумаем, - сообщал он, таща слабо упирающуюся Скаберт к груде барахла. - Понимаешь, тебе даже делать ничего не придется, только пойти на четвереньках, а потом встать, зарычать, и съесть Харлампия, ну, его отца, - он показал на Нюка. - только это не на самом деле, это все в пьесе, которую он - Борн снова махнул лапой в сторону Нюка, - будет смотреть.
  -- Он? - слабо спросила Скаберт.
  -- А мы все будем смотреть, как он будет смотреть. - Продолжил Борн, обворачивая Скаберт одеялом и заматывая поверх него веревкой.
  -- Ой! - только и успела сказать она.
   Тут из домика заиграла дудочка Хруля, и все повалили туда.
   Посреди домика был праздничный стол, в основном на нем стояла посуда, правда, чисто вымытая. Все расселись, а дудочка Хруля не унималась. Сигурд нырнула за уже натянутый занавес для представления, гордо вынесла оттуда блюдо и, под ставшие совсем уж пронзительные звуки дудочки, поставила его на середину стола. На блюде лежали какие-то невероятно красивые штучки, все разные. Они были украшены камешками, травинками, в некоторые были даже воткнуты перышки птиц.
   - Это тебе, Скаберт, - Сигурд подала гору со вмятиной на верхушке, и поэтому похожую на вулкан, густо поросшую травой, и даже с небольшим сухим деревом, сделанным из веточки. - А это вам, - она подала Остроносу и Большеглазу по маленькому прелестному домику, облицованному камушками. Борн получил толстого зверька с круглыми глазами, а Нюк - тощенького, с большой головой, на которой едва умещался огромный рот, и тонюсенькими ручками и ножками из веточек. Каждому досталось что-нибудь особенное, похожее на то, какими были их мысли последние дни. Все восхищенно рассматривали подарки.
  -- А из чего это сделано, Сигурд? - пискнул Льосик.
  -- Как из чего? Это же пирожные.
  -- Да ты что! А как же их есть-то?
  -- Давай сюда, покажу, - обрадовалась Сигурд.
  -- А это что, тоже есть? - Борн тыкнул пальцем в глаз-камушек своему зверю.
  -- Ну зачем же есть? - пояснил Нюк, который тоже принимал участие в изготовлении. - Это детали и сборочные элементы. И чтобы работа языку была - камешки выковыривать. А то ее тут для языка слишком мало, - немножко грустно добавил он.
   Тут был внесен морс из собранных ягод, разлит по кружкам, все стали говорить тосты и пожелания, и веселье закипело вовсю.
   А когда все было съедено и выпито ( гораздо быстрее, чем хотелось бы), настало время спектакля.
  
  
   У закрытого занавеса стоял маг в венке из белых цветов, ( это был наскоро обученный Пентоус), и, держа в лапах музыкальный инструмент Лёса, пел песнь. Инструмент, временами зацепляемый его когтями, издавал разные звуки. Держа эполеты на распрямленных плечах и путаясь лапами в сабле, к нему подошел Нюк-Софроний.
  -- Ты маг, исполни мое желание, скажи, как мне найти своего отца?
   И вот, Остронос и Большеглаз отдернули занавес, и Софроний вошел в театр, который ему посоветовал маг, и стал смотреть пьесу о трех смертях своего отца, хотя отец его был жив, и, более того, сам заказал актерам эту пьесу. Потом Софроний попал к гадалке, говорившей с ним языком карт и растений, и рассказавшей ему, кто он таков, и кто таков его отец. Но Софроний из этого ничего не понял. И поехал навестить свою семью. И мама ворковала над ним, и кормила его пирожками, и так хотела, чтобы он женился, что подарила браслет для его суженой. Софроний жениться отказался, сказал, что не нужны ему ни дом, ни жена, чем очень ее расстроил, однако браслет взял.
   И чем дальше развивалось действие, тем шире раздвигалось вокруг них пространство, стены домика словно бы таяли, становились невидимыми, и как будто лучи скрестились на площадке, где шла пьеса, чтобы высветить все. Трава прошелестела у самого порога, кто-то прокрался и остановился, наблюдая за действием. Со всех сторон послышались шорохи, и затихли, виднелись неясные тени, как будто наполнялся огромный зрительный зал. И вот уже не в тесном домике у речки, а в чистом поле на коне скачет гордый Харлампий Опуич. Не на деревянной скамейке у стола, а на старом пепелище гадает, путаясь в юбке Борн. Да и не Борн вовсе, а старуха Папесса с таинственными картами. И прекрасная Ерисена, обуреваемая своими спутанными чувствами сбегает по мраморным ступеням на набережную, чтобы купить подарки неизвестно кому.
   И уже не только вся долина, звезды с небес смотрели на него. И в перекрестье их лучей спектакль рос, двигался дальше, мерцал своим действием и потихоньку подвигался к концу. И вот Борн, который к тому же был и рассказчиком, поддерживая юбки, произнес последнюю фразу:
   - "На глазах всех, находившихся в этот момент в саду, капитан Харлампий Опуич вместе с бокалом, который он держал в руке, бесследно исчез. Утром слуги нашли под стулом, на котором он сидел, пару окровавленных шпор".
   И затихло все на мгновенье. Глубокая тишина повисла над долиной.
   - Ну вот, собственно, и все. - Растерянно сказал Борн.
   И тут на зверьков, которые стояли, замерев в круге света, отовсюду хлынула такая огромная благодарность, что она чуть не растворила их в своих лучах. Постепенно свет начал меркнуть, сужаться. Протанцевал вокруг них, прощаясь, хоровод дивных бабочек. Прошелестел ветерок, обдав их ароматом цветов. Закружились маленькие смерчики, танцуя свой танец. Где-то далеко-далеко раздалось несколько дивных нот. Свет тихонько гас, вокруг них начали проявляться, сдвигаться стены домика. И, наконец, растерянные зверьки оказались, освещенные только пламенем свечек у пыльного полога, служившего занавесом, из-за которого выглядывали Остронос и Большеглаз. Но снаружи продолжались какие - то звуки, шебуршенье, и, выглянув, они обнаружили, что не все зрители разошлись. Их окружали маленькие зверушки с окрестных склонов, лесные человечки, водные девы. Все они с удивленьем оглядывали друг друга и обитателей домика. Спектакль собрал всех жителей долины. Многие из них только слышали друг о друге, но пути их никогда не пересекались и теперь они робко знакомились. " Как Вам понравилось?" - слышалось отовсюду. " Это было дивно, дивно". " Спасибо, спасибо Вам" - шелестели они. Но постепенно затихло все, разбежалось по своим жилищам, и зверьки, вернувшись в домик, все сидели и сидели вокруг свечки. И тишина и покой наполняли их сердца.
  

Глава 17

  
   На следующий день зверьки, не сговариваясь, начали потихоньку собираться. Мир вокруг домика сверкал и переливался, и они ощущали его гораздо сильней, чем раньше, но чувство, что здесь для них все завершено, заставляло продолжить путь.
   " Море, а все-таки интересно, какое оно?" - думал Борн, упихивая свой мешок. Это слово тихонечко рокотало в нем, отдаваясь в самую середку живота.
   - Да, горы мы уже увидели, - неожиданно сказал Лёс, словно отзываясь на его мысли, - море, интересно, какое оно.
   Цепочкой, через ручеек потянулись они вверх по долине. Остронос и Большеглаз долго махали им вслед. Идти с ними они все-таки отказались.
   - Домик, он теперь пригляда требует. Жалко его бросать, - сказали они.
   Обитатели долины, теперь они хорошо видели их, часто попадались навстречу, все время слышались их голоса, и от радости бытия, в которой те обычно пребывали, становилось светло на душе.
   - Счастливо вам дойти до моря! - сказала им дева с огненными волосами, которая сидела на камне у ручья, обхватив руками колени. - Оно тоже ждет встречи.
   - До моря? Так значит, мы идем до моря? - подумали удивленные зверьки.
   Трель флейты заставила их оглянуться. Юноша с длинными волосами стоял у изгиба тропы, где они только что прошли. Он помахал им и, вытянув руки над головой, взмыл в небо, и через мгновенье только маленький смерчик прошелестел травой.
   Начался путь вверх. И чем выше они поднимались, тем плотней туман окутывал их. В нем еще раздавались веселые голоса, слышалась перекличка ветров, но все глуше и отдаленней, как будто они уходили в вату.
  -- Когда мы шли сюда, тоже был туман, - тихо сказал Льосик.
  -- Он всегда стеной стоит здесь, закрывая путь в долину, - ответил Андр.
   Когда взобрались на плато, меж камней потерялась тропа. Всем сразу стало зябко и страшновато. Пошли, прижимаясь к подножью какой-то горы. Несколько раз на камнях им попались странные знаки в виде рисунков кораблей с раздутыми парусами. Нос кораблей был нацелен по ходу их движения. И, глядя на них, зверьки слегка приободрились.
  -- Кто оставил их здесь, Андр? - в горах авторитет Андра сразу вырос.
  -- Те, кто шел здесь той же дорогой.
  -- А кто это был?
  -- Не знаю. Я не интересовался тогда. Они быстро мелькали и пахли соленым ветром.
   Стараясь держаться направления, куда смотрели носы кораблей, внезапно вышли к обрыву. Под ноги им из тумана вновь вынырнула тропка и поскакала вниз с уступа на уступ, снова теряясь в нем. Идти вниз, в эти волны, было не по себе. Неизвестно, что там.
   - Ну кто-то же здесь ходил! Кроме того, если Андр прав, все равно туман никуда не денется, - вскричал Нюк и запрыгал по тропке. Вслед за ним потянулись и остальные.
   Сперва все было неплохо. Тропка держалась довольно уверенно и шла вдоль по склону, неуклонно снижаясь. А надо сказать, что склон был страшноватенький, и иногда зверьки даже радовались, что внизу ничего не видно. Постепенно страх отпустил их, душа разжалась, и они уже смеялись и весело перекликались, когда Нюк, шедший впереди сказал " Ой!"
   Тропу пересекал снежник. Он был гладкий, твердый и скользкий как накатанная гора, и конца его не было видно ни впереди, ни внизу. Все скрывал туман. Нюк и Сигурд, скинув мешки, и уцепясь когтями за снег, стали отважно бить тропу носками лап. Они висели как маленькие черные паучки на безжалостном склоне, и вскоре их скрыл туман. Тут Борн представил, как они срываются, катятся комочками вниз, в бесконечную муть. И им не за что зацепиться.
   - Возвращайтесь, возвращайтесь! - истошным голосом завопил он. И когда те, разгоряченные и недовольные, вернулись назад, категорически заявил:
  -- Вниз пойдем. Не пущу. - И расставил лапы крестом у них на пути.
  -- Ты что, Борн, лопухов объелся? Мы бы пробились!
  -- Ага, пробились бы они. Ты хоть край видел?
  -- Ну, край... - немножко смутился Нюк.
   Но Борн уже пыхтя, лег на пузо и начал потихоньку сползать вдоль снежника, цепляясь за камни. Перед глазами его все стояла картинка, как маленькая черная фигурка, кувыркаясь, летит вниз по склону.
   Ниже, после сотни страшных метров стало действительно более полого, и там они смогли пересечь снежник, ставший уже в этом месте. А кругом по-прежнему все тонуло в тумане. Решили идти вдоль по склону, в надежде, что тропка, оставшаяся сверху, потихоньку спускается, и они обязательно уткнутся в нее. Но не тут -то было. Идти вдоль склона не так-то легко, если у тебя обе ноги одинаковой длины. Так что они ковыляли и ковыляли в густом молоке, а тропки все не было. Потом из тумана показались корявые деревца, невысокие, но достаточные для того, чтобы заблудиться еще сильнее.
   - Субальпийская береза, - со знанием дела сказал Хруль. - Они всегда такие - маленькие, а загребастенькие. Лучше бы нам остановиться тут на ночлег, а то совсем пропадем.
   Так они и сделали. Нашли небольшой ровный кусочек склона под кроной одной из таких берез. Эта береза была особенно "загребастенькой". Она простирала свои ветви так далеко, что каждый на них нашел себе местечко посидеть, тем более, что на земле было очень сыро. И обедали, оседлав ветки, как стая птиц, и держа свои плошки в руках.
   После обеда было еще рано, сидеть, когда вокруг ничего не видно было очень скучно, и Нюк, Борн и Скаберт решили пойти поразведывать. Они ползли, цепляясь за камни, строго вертикально вверх, чтобы не заблудиться. Нюк шел первый, временами исчезая в тумане. И вдруг с вышины раздался его ликующий вопль. Остальные покарабкались быстрее, и, как пробки, выскочили под голубое небо на залитый солнцем простор.
  -- Ничего себе! - сказал Борн.
   Метрах в пятидесяти над ними возвышалась абсолютно неприступная скальная стена, окаймляющая склон, по которому они пробирались, а под ними колыхался туман, и из него редко-редко выглядывали верхушки лесистых гор. Зверьки забрались на камень повыше и стали смотреть. Туман был как живое молочно-белое существо. Он то подбирался к самым их ногам, то отступал ниже, выпуская под солнце купы белых рододендронов и набухая в глубине тенями елей, растущих ниже. Солнце уже потихоньку опускалось над ним, и расцвечивало его спину дивными розовыми и золотыми отсветами.
   Они сидели как завороженные, наблюдая, как солнце медленно тонет, как меняется цвет от золотого к розовому, пурпурному, и, наконец, к жемчужно-серому цвету. Тогда, вздохнув, зверьки стали тихонько спускаться в серую муть.
   "Может море, оно тоже какое-то такое" - думал Борн.
  
  
  
  

Глава 18

  
   На другое утро солнце светило так, словно пыталось возместить вчерашний ущерб, и тропа четко обозначилась метрах в двадцати от них, за каменистой осыпью. Зверьки, подняв хвостики, радостно побежали по ней навстречу солнцу. Все, что скрывалось вчера, открылось взору, и справа распахивался широчайший простор - горы, торчащие голыми верхушками из шубы лесов, как лысые грифы из перьев, реки меж ними. А слева вздымались неприступные скалы, они их видели вчера, тропка шла под ними.
   Через пару часов они оказались у места, где направо отворачивал суровый горный отрог, они глядели на него сверху. Тут тропка раздваивалась - одна шла налево, огибая скалы, а другая спускалась по той стороне хребта и ныряла в далекий лес. А на развилке, удобно привалясь к камням, сидели четыре зверька и перекусывали.
   Зверьки были похожи один на другого - все как один в коротких штанишках, с вытянутыми вперед мордочками на которых пошевеливались острые носы с подрагивающими усами, с жилистыми быстрыми лапами. Рядом с каждым лежал небольшой заплечный мешочек. Первые живые путешественники.
   Вся компания, радостно загомонив, плюхнулась рядом. Знак, что они снова вернулись в знакомый мир, как бы ни дивно было в той волшебной долине, радовал душу.
  -- Здравствуйте. Привет. Вы откуда? Куда? - посыпалось со всех сторон.
  -- Вниз, на стойбища, - холодновато ответил их вожак, явно не выказывая ответной радости. Нам надо спешить, к завтрему мы должны быть уже далеко отсюда, - добавил он.
  -- А как вы сквозь сторожей пройдете? - поинтересовался один, щуплый, с особенно огромными усами, - у вас пропуск, или как?
   Забытая уже действительность с размаху ударила зверьков прямо в лоб.
  -- Сторожей? - слабым голосом спросил Борн после паузы, - каких сторожей?
   - Да как же вы здесь-то очутились? - ухмыльнулся самый длинный зверек в ярко красных футбольных трусах, в упор разглядывая их - Это ж заповедные земли Герцога.
  -- А уж он шутить не любит, - добавил щуплый.
   - А вы-то сами как, у вас есть пропуск? - Мысли Борна лихорадочно метались в поисках спасения. Тот "документик", что им выдали когда-то стражники для беспрепятственного прохода к месту их пожизненного заключения, давно уже окончил дни свои в лапах домовитого Хруля, который употребил его с пользой для разжигания печки в домике, где далеко-далеко отсюда остались Остронос и Большеглаз.
   - За нами большая откочевка идет, а мы - авангард, передовой отряд, разведываем путь, нет ли где чего. Так-то нас тыщи две или три. Каждый год тут ходим. Остальные через неделю тут пройдут. У них все пропуска выправлены, Герцог нас уважает. Да как иначе, он тоже хочет жить спокойно - хмыкнул вожак.
   - А у вас самих? - смутный, еще непонятный проблеск забрезжил перед Борном.
   - А нам и незачем, на них сошлемся, нас пропустят. За нами - во-он сколько, - не удержавшись добавил вожак
  -- А если по лесу опползти? - спросил Нюк
  -- Ха, опползти. Нет уж, там никак не пройдешь, такое они место выбрали. С одной стороны скалы, с другой река, сунешься в нее, унесет, она там как бешеная. Ну, давайте, удачи, - сказал он вставая, - а нам надо поторапливаться.
   - Стойте, - завопил Борн тоже вскакивая, - а что, если мы с вами? Пожалуйста. - умоляюще добавил он.
   - Вы-то? - вожак оглядел их сверху вниз. Остальные уже стояли за ним, вскинув мешки на плечи. - Да не поспеете, нам торопиться надо. - И зверьки, вытянувшись в линию и приподняв длинные хвосты, зарысили вниз по дороге.
  -- А если поспеем? - завопил Борн
  -- Ну поспейте - донеслось до них уже издалека.
   Ох, как они мчались! Топоча как стадо быков, поддерживая двумя лапами прыгающие за спинами мешки. Тропинка сначала шла полого, а потом вихляясь заскакала по лесу между деревьями, обсыпанная буковой листвой по колено. Спуск круто пошел вниз. Пыхтя, они скатывались с него вниз, срезая повороты тропки. Льосик все время падал, наступая на длинный лоскут, волочившийся сзади разорванных красных штанишек. Отодрать его Льосик не хотел, очень их ценя. Наконец, Лёс, обойдя Льосика на повороте, рявкнул:
   - Давай мешок сюда, - и повесил его себе спереди. Но скоро он горько пожалел о своей благотворительности. Льосик расстреноженым горным козликом рванулся вперед, и, запрыгав с уступа на уступ, быстро исчез с глаз. Но все было безрезультатно. Пару раз далеко впереди мелькнули на повороте ярким пятном красные трусы замыкающего зверька, но потом и они пропали. Через некоторое время до Борна дошло, что довольно давно он слышит какой-то мерный и все приближающийся звук. Прочертив пятками глубокую борозду, он остановился и прислушался. Вокруг него сразу образовалась кучка тяжело дышащих зверьков. А навстречу, не подозревая о произведенном эффекте, приближалась мирная лошадка, ее копыта и производили этот мерный шум. На ней была навьючена груда чего-то непонятного. По сторонам торчали пики и лопаты, а вели ее под уздцы два стражника в таких знакомых зеленых пятнистых камзолах. И уклониться от этой встречи не было никакой возможности.
   - Ну так, - сказал плотный стражник с пышными усами. На голове его была сдвинутая на затылок круглая шляпа. - документик пожалуйста. Вы кто такие будете?
   Окаменев, смотрели зверьки навстречу напасти. В голове у Борна не было ни единой мысли. Бежать, спрятаться? Тропа шла по крутейшему откосу, а внизу бодро клокотала та самая речка, так живо описанная резвыми зверьками.
   - Те самые, - вдруг раздался ясный голос. Скаберт спокойно смотрела своими голубыми глазищами прямо на них.
   - А-а, - сразу расслабились стражники, - те самые, Ну проходите. Ваши-то уж далеко вперед убежали.
   - Н-н-ничего, мы их п-потом нагоним, - слегка заплетающимся языком сказал Борн, и на не совсем твердых от пережитого ногах зверьки стали спускаться дальше.
   Чем дальше уходила опасность, тем большее веселье охватывало их, Залихватски закрутив хвостики, они скакали по склону, съезжали по скользким листьям и хохотали. Борн, правда, мельком подумал о предстоящем шлагбауме, но махнул лапкой, решив: "А, пронесет как-нибудь.".
   Так, хохоча, и вывалились на полянку, чуть не ткнувшись носом в полосатый шлагбаум, перегородивший путь. За ним рос огромный дуб, а под дубом копалась свинья, окруженная стайкой разноцветных поросят. Рядом с дубом стоял домик, а на крылечке, обняв огромную алебарду сидел ежик и мирно подремывал.
   - Ага, - встрепенулся ежик и улыбнулся, но явно не им, а каким-то своим мыслям. Глазки его смотрели при этом остренько и цепко. - Вещички вон туда складывайте. Можете начинать обед варить. У вас на обед-то что? А то я капусты не люблю. Уж чтоб без капусты пожалуйста. Потом разбираться будем, кто такие, откуда.
   Но случай со стражниками на дороге неожиданно придал Борну несвойственную ему уверенность и даже некоторую наглость. Глядя на то, как ежик по хозяйски оглядывает скарб, он почувствовал, что если не перехватить инициативу в свои руки, они пропали.
   - Как я рад, как я рад! - закричал он, бросаясь к ежику, как к родному брату. - Вы тут небось каждую тропку знаете, а то никто нам помочь не может.
   Ежик сразу приосанился.
   - Конечно, знаю. Кто ж, кроме меня? Я тут знаете ль, все исходил, вы в самую точку угодили. На сто верст в округе мне каждый кустик знаком. Каждая травинка меня знает. А проблема - то в чем?
   - О-о-о! - надрывался Борн, - значит, только вы сможете нам рассказать, никто не может, а вы сможете! - ему и в самом деле стало интересно.
   - Конечно, смогу, - надулся ежик. - Что рассказать-то? Вы к кому надо обратились.
   - Спасибо, спасибо вам! - Борн уже начал чуть-чуть уставать от накала собственных страстей, но все-таки выдал последний залп. - Тогда скажите нам пожалуйста, как пройти к морю!?
  -- Что? - внезапно осел ежик, - куда?
  -- К мо-о-орю!! - надрывался Борн.
  -- К мо-о-орю! - неожиданно подхватив накал эмоций взвыл ежик, - да вы что, белены объелись??
   Он мгновенье стоял, вытаращив на них глаза, потом сорвался с места, и начал бегать меленькими шажками перед ними, схватившись за голову.
   - К морю? Вы? Такие маленькие? Да вы... да вас....- Он на мгновенье остановился, набрал побольше воздуха - а я... я знаю путь, да, знаю, чтоб я, да не знал, но чтоб я, своими руками, .. да ни за что,.. мне ж каждую ночь ваши косточки сниться будут. - Он остановился. - Беленькие. - Ежик снова забегал. -
   Заблудитесь, зарежут, съедят. И думать не могите, не расскажу. Знаю, а не расскажу. Вот так. - заметно подустав, ежик остановился на передышку.
  -- Но....- попытался вставить несчастный Борн
  -- Никаких "но", - снова завелся ежик, - я-то, знаю, как идти, вон по тому распадку надо идти, у корявого дуба свернуть, на горочку забраться, но чтоб я такое на себя взял. Своими лапами вас на погибель...
  -- Слышь, о чем тут сыр-бор-то такой завелся? - в споре зверьки не заметили, что за ними стоит и слушает, почесывая макушку, флегматичный бобр, тоже в зеленом камзоле, весьма потертом.
  -- Нет, ты послушай, - подпрыгнул ежик, радуясь, что завелся еще один слушатель, который может оценить, - знаешь, куда они собрались? К мо-о-орю! - Он сделал драматическую паузу.
   - К морю? - Не понял драматизма бобр. Он вступил в разговор размеренно и степенно. - Я сам два года назад ходил, Значит, так, - обернулся он к зверькам, - идете вон по тому распадку...
   Да ты чё говоришь-то! - подпрыгнул ежик, - да не говори, пропадут, а нам потом отвечать!
  -- Не мельтеши ты так. Что ерунду говоришь. - Бобр снова повернулся к Борну. - Пройдете. Я вам план нарисую и пройдете.
   А ежик бегал и вопил:
  -- Да я лучше тебя тут ходил, да я год назад тут ходил, но они-то не пройдут!
   Бобр, не слушая его, продолжал:
   - Значит, так, как на горочку поднимитесь, от третьего камня повернете направо...
   Ежик, непримеримо повернувшийся спиной, не выдержал:
  -- Да неправда все, здесь не так надо.... Не от третьего, от пятого камня надо, у третьего обохряш живет, враз слопает, от него Слово надо знать.. Ох, уйди, я лучше сам расскажу.
   Причитая, честя меланхоличного бобра на все корки, перемежая свой рассказ горестными воплями и мрачными пророчествами, ежик начал рассказ. И перед мысленным взором впечатленных путешественников стал проявляться загадочный путь.
  
   Глава 19
  
   Уже несколько дней как тихо ускользнули они от домика со шлагбаумом. Ежик и бобр, увлеченные спором о тяготах предстоящего им пути, даже не оглянулись, не говоря уж о том, чтобы вспомнить о "документиках". Во всяком случае, в этом зверьки преуспели. И теперь, сбившись в мокрую, дрожащую кучку, они сидели под огромным листом лопуха, вздыхали и думали, что, возможно, ежик был не так уж неправ.
   Сперва они выискивали неприметные знаки, и разгорались споры, где ежик шел год назад, потом стали представлять себя ежиками и доказывать друг другу, где ежик мог бы идти год назад. Короче, потом Пентоус вывел всеобщий закон: " Кто прямикует, тот дома не ночует", и все с ним согласились. Теперь, обогащенные этим знанием, к сожалению, не имеющим в данной ситуации практического применения, потому что никто не знал, где тут прямо, а где тут непрямо, они находились в самой середке огромного страшного леса, и не представляли себе, как оттуда выбраться. Лес был влажный, с ноздреватой чавкающей землей и вечно царящим сумраком, поросший гигантскими лопухами. Вверх уходили серые колонны древних деревьев, смыкавшихся непроходимым для света пологом. Впрочем, дождь проходил сквозь него очень даже хорошо. Всюду висели длинные бороды темного мха. А стоило кому-нибудь присесть, как он тут же с воплем вскакивал, - везде валялись плоды каштанов. Съедобными они уже не были, так как сгнили за зиму, но колючесть свою не утратили и были похожи на ощетинившихся всеми иголками морских ежей. И все кругом хлюпало, всхлипывало, шебуршало. Сперва они очень боялись, вспоминая об обохряше, потом перестали, никто на них не нападал.
   - Ну давайте вылезать, что ли, толку-то тут сидеть, все равно мокрые, - Сигурд встряхнула косами и полезла наружу.
   - А толку-то тут идти, все равно уже пропали, - шмыгнул носом Льосик.
   - Да что ты такое говоришь, просто слушать невозможно! - Борн рывком вскочил на лапы. И они снова потащились, перелезая через бесконечные поваленные стволы, цепляясь за камни, карабкаясь на кручи, и снова спускаясь в лощины, полные хлюпающей грязи.
   Наконец, совершенно измотанные, Нюк, Лёс и Скаберт понуро присели на огромный серый камень, лежащий под толстенным стволом-колонной, подождать остальных
   - И откуда вы только малявки такие взялись? - раздался вдруг оглушительный густой бас, как им показалось, с неба. И камень закачался под ними. С воплями зверьки кубарем покатились по земле. А подняв глаза, увидели, что над ними склонясь стоит самый настоящий великан и на них смотрит. Ростом великан был не такой уж большой, раза в три больше самого высокого из них, они доставали ему до колена, зверьки так и не поняли, как могли сидеть у него на сапоге, принимая за камень, но он был очень-очень объемный, почти круглый. Всклокоченные волосы постепенно переходили в огромную бороду топорщившуюся во все стороны, а из этих зарослей на них смотрели внимательные зеленые глаза. Уцепившись друг за друга, чтобы не было так страшно, стояли они на трясущихся лапах.
   Великан сделал шаг к ним и опустился на корточки.
  -- И куда ж вы малявки тут пробираетесь? - пробасил он.
  -- К морю, - дрожащим голосом вздохнул Нюк. Остальные, кто еще не успел подойти к моменту появления великана, увидев такой ужас, попрятались кто куда, и теперь осторожно выглядывали, готовые, впрочем, придти на выручку.
  -- К морю! Ишь ты! Так ведь не дойдете. - Пророкотал великан и задумался. Все потихоньку вылезли, и теперь стояли, опустив ушки и хвостики и тихонько вздыхая.
  -- А что же нам делать? - безнадежно спросил Борн.
  -- Ну вот, что, - сказал великан, - звать-то меня Горой. А у меня в той стороне родня живет. Давно не навещал, все случая не было. - Он еще помолчал и положил на землю руку ладонью кверху. - Давайте, забирайтесь, прихвачу уж заодно.
   Все недоуменно обступили ладонь. Она была не такая уж большая. На нее мог встать один, ну двое из них.
   - Ну? - сказал Гора, немного подождав, - или раздумали? Мое дело предложить, долго ждать не буду.
   Нюк осторожненько вступил лапой в самую середку ладони. Там осталось еще место для Льосика. Когда рядом встал Льосик, оказалось, что есть еще немножко места для Скаберт, а когда вскарабкалась Скаберт, там осталось еще немножко места. Так, удивляясь все больше и больше, забирались они поодиночке, пока не поместились там все, великан осторожно накрыл их второй ладонью, и они мерно закачались, несомые куда-то. Это были какие-то чудеса! Они не могли уместиться там, но тем не менее, могли спокойно сидеть, и даже лежать, покачиваясь на мягкой ладони.
   Было почти темно, и лишь сквозь щелочки меж великаньих пальцев протискивались лучики света. Все очень устали и просто сидели тихонько, лишь у неугомонного Льосика хватало сил ползать и выглядывать в щелки:
   - Ой-ей, я вижу какую-то пелену. А это, наверно, облака, а вон птицы. Ой, это орлы, мы, наверно, очень высоко. Ну и чудеса! А теперь все зеленое. Волнистое такое и бархатистое.
   - Да это же лес! - воскликнул подползший к нему Нюк.
   Остальные же, угревшись, свернувшись в один клубок, уже мирно посапывали на великаньей ладони. Тяготы предыдущих дней, затерянных в самой сердцевине леса, сомненья в выборе пути, страх и усталость, все улеглось и утихло от мягких и уютных покачиваний ладони.

Глава 20

   Разбудил Борна неясный шелест, то набегающий, то удаляющийся так, что вроде и совсем не слышно. Борн открыл глаза. Он лежал на гальке, тянущейся во все стороны, насколько хватал глаз в лежачем положении. Рядом, сложив лапы и хвосты друг на друга, посапывали в мирных позах остальные зверьки. Над его головой на полнеба разгоралась заря, а из-за головы и раздавался этот странный ни на что не похожий шум. Борн тихонько сел и оглянулся. Это было оно. Никакого сомнения, это было Оно.
   Тихонько, чтобы никого не разбудить, " Пожалуйста не просыпайтесь еще немножко, - молил он про себя, - я должен побыть тут один", Борн направился к песчаному холму, сел там, и просто смотрел, смотрел на море. Какое оно розовое под буйством зари, как расширяется светлая полоска на горизонте, и поднимается ним солнце, меняя его ежеминутно. И розовая пена бьется у берега, все больше белея под его лучами. И как бы само собой, из пены далеких волн, из неясных бликов и теней родилось видение корабля с острым бушпритом и клубящимися парусами, таинственного и гордого, несущегося из дальних стран. И сердце Борна ныло от непонятной сласти и тоски.
   Вдалеке стали просыпаться остальные. Вчера великан Гора выбрался на этот берег глубокой ночью. Он открыл ладонь, посмотрел на посапывающих зверушек: " притомились, видно, такие малявки, спят, не слышат". Он осторожно сложил их рядом с нагретыми от вчерашнего солнца камнями, улыбнувшись, пригладил пальцем взлохматившуюся шкурку Льосика. Поглядел в их сонные мордашки и заспешил прочь, стараясь не очень топотать по гальке. Впрочем, через несколько шагов он хлопнул себя по лбу, остановился и вытащил из кармана горсть их заплечных мешков. Положил кучкой, и ушел совсем, мурлыча под нос какую-то великанью песенку.
   Утром, едва раскрыли глаза, после охов и ахов всех охватил буйный восторг. Они стали гоняться друг за другом по берегу, старясь увернуться от волн. Схватясь за руки, затеяли с волнами чудные пляски. Бесшабашный Нюк полез в море, и теперь прыгал там, зовя остальных. Постепенно все присоединились к нему, вопя от счастья, брызгаясь во все стороны. И никто не обращал внимания на одиноко замершего в стороне Борна. Наплававшись набегавшись, зверьки растянулись на теплом берегу, лениво перекидываясь камешками и словами.
   - У меня идея! - воскликнул Нюк.- давайте устроим торжественный завтрак в честь такого события.
   Идея пришлась всем по вкусу. Сигурд достала все, что осталось самого вкусного, Льосик пожертвовал своим одеялом вместо скатерти. Скаберт принесла букет голубых цветов. Для них использовали кружку Борна, водрузив ее в центр стола, благо Борн все равно там сидит как приклеенный и возразить поэтому не может.
  -- Я ему дам попить из моей. - сказал Пентоус.
  -- Борн, кончай там глазеть, всю еду проспишь, - завопил Нюк, когда все было готово. Он поднял лапу, чтоб призывно помахать Борну, да так и замер, издав какой-то неопределенный звук. Повернувшиеся на этот звук зверушки, окаменели.
   У самого берега, у линии прибоя с надутыми клубящимися парусами ( уже одного этого быть не может), переливаясь всеми цветами моря и зари стоял корабль. И Борн как завороженный, делал к нему по берегу последние шаги. Вот он вошел по колено в воду, уцепился за спущенный веревочный трап и стал ловко подниматься на палубу. И вот он уже стоит, держась за поручни, глядя на мачты и паруса над своей головой и ловя мордочкой свежий бриз. Тут Пентоус очнулся. Отчаянными прыжками помчался он по берегу, вопя: " Подожди, Борн, я с тобой. Мы вместе!.." Он вбежал в волны. Борн свесился и протянул ему лапу. И они встали рядом, смотря на застывшую на удаляюшимся берегу компанию. Пентоус поднял лапу и помахал им. И скоро уже непонятно было, то ли пригрезился корабль, то ли померещилось от игры бликов на воде. Они стояли и молчали, и только не было уже рядом Пентоуса и Борна
   - Давайте поедим хоть что ли, - нарушил Хруль общее молчание, не пропадать же добру.
   Растерянные и немного грустные, все уселись вокруг одеяла.
  -- Что ж это он, - не выдержал Нюк, - не попрощался даже.
  -- Забей, - посоветовала Сигурд с хрустом откусывая печенье, - он же
   как зачарованный был, ничего, кроме корабля у него тогда в голове не помещалось. А потом опомнится, а он уже уплыл.
   Лёс откинулся на спину прямо возле стола и стал смотреть на облака. Они бежали белыми барашками по небу. Бежали очень быстро. Он наблюдал за их игрой. А облака вели себя очень странно, сходились, вытягиваясь в линии, расходились, открывая окна.
   - Смотрите! - вдруг хрипло закричал он, указывая на небо. Облака столпились как стадо овец вокруг голубого разрыва, где было только несколько облачков, причудливо состыковавшихся друг с другом:

" Я ЛЮБЛЮ ВАС. БОРН"

"СЧАСТЛИВО. ПЕНТОУС"

   было составлено из них.
   Облачка постепенно таяли, становясь тенями на прозрачно голубом небе.
  -- Все, уплыли, - сказал кто-то,прервав молчанье, и неизвестно, к чему это относилось, - кажется и нам пора.

Х Х Х

  
  
   - Хорошо тут, конечно, но что-то я по дому соскучился, - сказал Хруль, когда вечером разложили они последний костер, и сидели вокруг него, понимая, что пришла пора расставаться.
   - И я с тобой, - подхватил Лёс, и тихонько вздохнул, представив длинные вечера и заунывные мелодии, которые будут извлекать из инструмента его когтистые лапы. Разносившиеся далеко вокруг, и заставлявшие всякое зверье при их звуках жаться поближе к земле.
   На другой день, собрав свои вещички и мудро рассчитав при помощи астролябии, завалявшейся на дне Хрулева рюкзака траекторию своего движения , они отправились на Северо-Запад. Льосик пошел с ними. Решили, что он поселится с Лёсом в одном домике.
   - Ведь надо же, чтобы кто-то слушал твои песни, Лёс, - мужественно сказал Льосик.
   Сигурд и Нюк еще накануне откопали в песке обломок Древней Цивилизации. Это была стеклянная штуковина, гладкая и отточенная морем. На ней сохранились остатки таинственных букв.
   - Завтра отправимся на поиски других их следов, решили они, азартно поблескивая глазами.
   И теперь, с утра пораньше ушли направо по побережью, оживленно о чем-то переговариваясь, и время от времени ныряя в броске в стороны.
   А Скаберт не давали покоя мысли о дэнми, пещерных жителях, в мир которых она случайно заглянула, склонившись над дырой пещерного колодца там, в заповедной долине. Она была молчаливым существом, и предпочитала не делить ни с кем то, что происходило в ее душе. А там со времени ухода из долины разрастались покой и тишина, и в этой тишине она все явственнее слышала тонкие перестуки капель, и прочие звуки, которыми дэнми означивали свой мир. Она вовсе не чувствовала страха, а только большой интерес к их жизни, наполненной таинственными звуками, ей хотелось вернуться и понять это еще сильнее. Уходя, Скаберт легонько дотронулась пальцами до плеча Андра, с которым к этому времени, проводив всех остальных, они остались вдвоем на побережье и предложила пойти с ним. Но Андр только покачал головой и улыбнулся на прощанье своей редкой улыбкой.
   И вскоре лишь он один остался на гальке, обхватив колени длинными руками, и думал, думал о всем, что случилось с ним за последние дни. Или это уже недели прошли? Думал и удивлялся.
  
   1
  
  
   49
  
  
  
  
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"