С виду это был обычный отполированный кусок стекла прямоугольной формы, который, каким бы безупречным он прежде не казался, в этот раз, очутившись в руке, напомнил Виктору о хрупкости. Для него, стремящегося во всем к идеальному результату, это являлось скорее некоей навязчивой идеей. Поскольку даже свой немолодой организм он держал в великолепной форме, возможно лучшей, чем в студенческие годы. И в этом ему не могли заметно препятствовать ни постоянная занятость, ни пребывание в бесконечном напряжении. В свои пятьдесят с небольшим он добился практически всего, поднявшись с самых низов до главы крупнейшей компании по разработке телекоммуникационных технологий, имел прекрасную семью и огромный особняк. Даже два, если считать тот, где он встречался с любовницей. Ему казалось, и это было отчасти правдой, что многие завидовали ему. Нельзя сказать, что это не тешило его самолюбие, как и постоянные комплименты (это была точно не лесть, так как Виктор знал себе цену). "Ты выглядишь на тридцать", - говорили ему партнеры и подчиненные, а многие женщины, и среди них были довольно юные, прямо признавались, что хотят от него детей. Недавно же, когда он был на встрече выпускников колледжа (он все-таки нашел время вопреки своей занятости навестить ту незатейливую вечеринку), его сокурсницы, сразу окружившие его, по большей части уже дородные тетки, наперебой твердили нетрезвыми языками, что он стал еще моложе. Конечно же, им было известно, где и кем он работает, ведь он не раз попадал на обложку не только в местные издания, но и в Forbes.
Сейчас Виктор стоял возле окна своего кабинета, находящегося на тридцать втором этаже главного здания корпорации TeleGlassTechnology, и в который раз рассматривал архитектурные изыски не особо притязательного здания церкви (в нем было больше камня, чем стекла) напротив, построенного еще в конце XVIII-го века. Находясь где-то внизу, сквозь утреннее марево церковь едва проглядывала, и была частью скорее той суетливой мирской жизни, о которой он уже мало, что помнил. Однако каждую деталь этого здания, будь то черепица на крыше или витражная мозаика, Виктор знал досконально -- в детстве он каждое воскресенье посещал ее с семьей. Это здание было, пожалуй, единственным предметом старины, который не вызывал в нем брезгливости и раздражения. К тому же, судя по нынешнему положению, молитвы мальчика все-таки дали плоды.
Но Гласс старался не вспоминать о прошлом, уделяя основное внимание прогрессу и новейшим технологиям. Поглаживая большим пальцем кусок стекла, он отвлекся лишь на мгновение и не заметил как мысли невольно унесли его далеко к беззаботному, но тяжелому времени, когда он жил с родителями. Еще четверть века назад, он и подумать не мог о беспроводной связи на большие расстояния. А теперь в его руке -- на первый взгляд обыкновенное стекло, становившееся при нажатии дисплейным устройством, которое соединит с любой точкой мира. Собственно, Гласс и назвал свой новый продукт аббревиатурой GCW, что значит "стекло соединяет миры".
Сейчас, накануне своего дня рождения, он был почти счастлив. Лишь один пустяк несколько омрачал его радость. Вчера его жена Наташа решила подать на развод, с разделением имущества, естественно. Может, она узнала о его любовнице, или сама завела любовника, или же ей просто захотелось погреть на этом руку (хотя, он полагал, что дает ей все, или почти все, конечно же в чем-то меньше, чем любовнице). Это было не важно. В любом случае, он все уладит. Его люди уладят. Стоит лишь нажать кнопку GCW.
По сути, день не задался уже с утра. Кроме того, что кухарка пережарила бекон и он поругался с сыном, по дороге в офис спустило колесо машины. В итоге, пришлось перенести утреннее совещание на послеобеденное время. Виктор решил до тех пор расслабиться в своем кабинете, успокоив нервы парой стаканчиков бренди. Но зайдя в кабинет, он понял, что цепь мелких неудач лишь набирает обороты.
Виктору везло всегда. Не зря его с колледжа прозвали "Счастливчик Вик". Будь то скачки, игра в бридж или успех у женщин - он никогда не оставался в проигрыше. Сейчас же он почувствовал будто жизнь дала трещину. Собственно, трещину дало стекло окна, которое находилось напротив его рабочего стола. Это стекло из высококачественного каленого материала прикрывало его спину уже более десяти лет, и Виктор только теперь осознал, что возможно в каком-то смысле оно и являлось залогом его успеха. Поэтому, если не восстановить его в ближайшее время, то будет еще хуже. Немного успокоив себя глотком бренди, Гласс набрал своего личного помощника.
Альберт Шилкин пришел в компанию достаточно давно. Молодой человек сразу привлек внимание Гласса амбициозностью и ясностью ума, а главное исполнительностью и услужливостью. Обычно он не заставлял себя долго ждать, но сейчас Виктору пришлось услышать минум пять гудков, прежде чем в трубке раздался голос помощника.
--
Здравствуйте, сэр!
--
Альберт, я обнаружил брешь в окне моего кабинета. Реши эту проблему немедленно! -
Виктору едва удалось скрыть раздражение в голосе.
Начав карьеру с почтового служащего компании (в то время она называлась по-другому), он нередко слышал гневные упреки со стороны начальства, поэтому сам никогда не опускался до вспыльчивых выкриков. К счастью, Альберт был человеком, которому не нужно повторять по два раза.
--
Я все понял, сэр.
Виктору захотелось немедленно убраться отсюда. Это стекло каким-то образом тревожило его. Несло опасность. Еще раз взглянув на окно, он осознал хрупкость человеческой плоти под натиском падающих осколков стекла при внезапно усилившемся порыве ветра.
Совещание прошло из рук вон плохо. Возникли проблемы относительно использования GCW в военных целях и были связаны с попытками военного ведомства стать монополистами в его производстве. Что никак не устраивало Гласса. Когда Виктор связался с Альбертом, тот сообщил ему, что окно отремонтируют в течение недели. Кроме того, все стекла заменят более прочными армированными.
Ближе к вечеру Виктор заметил, что трещина стала шире. Так что поднеся к ней руку он почувствовал сквозивший извне ветер. Осторожно пройдясь ладонью по трещине, он продолжил путь взглядом вдоль нее вверх - она тянулось на все четыре метра, вплоть до потолка. Что же явилось причиной внезапного разрушения? Может птица, ослепленная отраженным от стекла солнцем. Или какой-нибудь дурак из здания напротив играл в гольф, метая мячи куда попало. Или другой умник оттачивал свое мастерство в стрельбе из винтовки.
А может это было расчетливое и запланированное покушение на его жизнь? Едва закравшаяся тревога почти сразу уступила место здравомыслию. Ведь, если бы он был в это время в кабинете, то несомненно услышал бы звук пули. А стрелять в окно, когда его нет на месте, не имело смысла.
О непрочности здания Гласс и не хотел думать - его возводила Horton Inc., ведущая строительная компания. Но и окна тоже монтировала она, а те уже не выдержали проверку. Выходит, его попросту надули - фирма была далека от идеала. Почему же с ним так обошлись, ведь он всегда платил по счетам и даже более того? Виктор почувствовал, как несвойственная ему раздражительность вновь овладевает им.
Вдруг раздался звонок, казалось, пронзающий стены всего кабинета и эхом отдающийся в стеклах. Это был старый офисный телефон, реликт, о существовании которого Гласс давно забыл. Ему претило брать эту старую трубку. Телефон дребезжал уже минуту и казалось не хотел замолкать. Виктор в бешенстве схватил его и со всего размаха запустил в треснувшее стекло. Наверное этим броском хотел поставить точку на всех последних неудачах. Но трещина осталась на своем месте.
Радовало Виктора лишь одно -- предстоящая неделя на Гавайях, где он хотел отметить свой день рождения. Альберт сообщил ему, что Дженни, его любовница, уже едет аэропорт. Взяв необходимые бумаги, он сразу направился туда.
Даже имея собственный самолет, летал Виктор редко -- когда учился в колледже, его родители погибли в авиакатастрофе. Поэтому, хотя работа требовала посещения разных уголков мира в короткие сроки, он всегда посылал кого-то из своих помощников. "Удаленный доступ творит чудеса", - часто повторял Гласс, подшучивая над своей ленью.
Дорога заняла не много времени, и Виктор даже здесь не тратил время попусту - постоянно связывался с помощниками и партнерами.
Однако добравшись до острова, Гласс решил отдохнуть в полной мере. Кроме того, дал Дженни обещание отключить GCW и не включать до последнего дня отдыха. Несколько раз, когда Дженни не было рядом он доставал этот гладкий кусок стекла и любовался им, но когда палец уже тянулся к едва заметной выпуклости, означающей кнопку включения, быстро убирал.
Неделя на острове от однообразия протекала очень быстро. Виктор спал, ел, купался, занимался спортом и сексом. Никаких сделок, никаких новых проектов и никаких новых знакомств. На этом месте опять-таки настояла Дженни, и здесь он был впервые. Его не знал даже обслуживающий персонал отеля, что его вполне устраивало -- Дженни заполнила собой все эти дни.
В предпоследний день отдыха, который совпал с его днем рождения, Гласс забронировал самый шикарный ресторан у океана. Когда они вошли в помещение, кругом не было ни души, лишь небольшой оркестр и чернокожая певичка исполняли "Лето" Эллы Фицджреральд. Джаз для Виктора тоже относился к той же категории незыблемых ценностей, что и церковь. Их столик находился на летней террасе, отчего кожа Дженни под последними лучами солнца казалась еще привлекательней, а ветер ласкал нежные волоски на ее запястьях. В этот момент она выглядела особенно прекрасной. Спросив ее о джазе, он как ни странно получил вполне вразумительный ответ. По крайней мере она знала его истоки и основных исполнителей, что для дватцатичетырехлетней девушки было вполне неплохо. Любуясь Дженни, он на миг задумался, как же хорошо было иметь еще дочь, такую же прекрасную как она. И его странного взгляда, так непохожего на тот животный инстинкт, какой она ощущала обычно с его стороны по отношению к себе, хватило ей, чтобы подумать о том, что ее предположение об исключительности этого отпуска вполне оправдано. И пустой ресторан, и закат, и джаз -- все по ее женскому мнению могло вести лишь к одному. Виктор слишком занятый любованием красот, что его окружают, включая Дженни, не сразу заметил, как та взяла ключи от их номера (отель был старый и без карт) и как-то странно повертела их на безымянном пальчике. Сперва он подумал, что ему показалось, но когда она протянула обе руки к нему и демонстративно похлопала по столешнице, до него дошло. Однако это ничуть не отразилось на его лице. Изобразив легкую улыбку, он тихо сказал:
--
Как же ты прекрасна, дорогая.
--
И? - бровь Дженни приподнялась.
Виктор улыбнулся шире, выражение лица Дженни пошатнуло его сдержанность:
--
Я очень рад, что ты со мной рядом.
--
Я тоже рада, что мы вместе, -- сделав акцент на последнем слове, сказала она.
Виктор еще раз улыбнулся и, хотя все уже стояло на столе, углубился в изучение меню.
Тут Дженни потеряла самообладание и начала разговор о его разводе, попутно признавшись, что это она послала его жене анонимное письмо.
Здесь пришла очередь бровям Виктора подниматься ко лбу, заигравшему на фоне заката всеми оттенками красного.
--
Ты на что надеялась? Что я вот так все брошу ради тебя?! - Гласс был в ярости.
--
Но ты же сам хотел от меня детей, -- не понимающе пролепетала Дженни.
--
Дети и брак - две разные вещи! Теперь из-за тебя я потеряю треть состояния согласно брачному контракту!
Музыканты поначалу затихли, вероятно решив, что в данный момент музыка будет не к месту. Но Гласс продолжал кричать, и в тишине сгущающихся сумерек его голос был похож на призывной клич диктатора. Вдруг в бешенном ритме барабанов зазвучала труба -- стараясь заглушить Гласса музыканты заиграли "Любовь по правилам и без", что более подходило для оголтелой джаз-вечеринки.
В конце концов Гласс встал и ушел, оставив Дженни наедине со своими слезами. Пройдясь по берегу Виктор успокоился. Ему стало неловко от своего поведения. Он подумал, возможно и к лучшему, что жена обо всем узнала. Ведь когда-нибудь это все равно бы произошло. Он не застал Дженни в отеле -- наверняка та пошла плакаться к одной из своих подружек, заведенных на острове. Через полчаса он уснул в кресле на веранде, попивая вино и поглаживая самый технологичный из всех кусков стекла в мире.
К утру Дженни тоже не явилась. Виктор спустился к ресепшну и спросил о ней у менеджера, на что тот протянул ему записку: "Улетаю домой ночным рейсом, не ищи меня и не звони". Хотя самолюбие Гласса было задето, вспомнив пару-тройку предыдущих подобных капризов Дженни, он решил не заострять на этом внимания и побыстрее собираться в дорогу. Включив GCW, он с восхищением полюбовался огнями и цветами дисплея, по которым уже начал скучать. Они были такими живыми и одновременно успокаивающими. Затем вспомнил, что он хотел набрать Альберта. Но GCW выдало: "Вы отключены от линии связи". Гласс ничего не понимал. С подобным он сталкивался лишь в молодости, когда сотовая сеть была нестабильной. Он еще раз подошел к ресепшну, чтобы набрать Альберта с обычного телефона. Но в адресной книге GCW, он не обнаружил ни одного контакта. Все номера, включая партнеров, друзей и даже семью, все что хранилось там много лет, исчезло. Что это -- сбой программы или брак чипа памяти? Оказалось, что и этот кусок стекла далек от идеала. Виктор вспомнил, что копия телефонной книги хранится у него в офисном компьютере. Однако навскидку не мог вспомнить ни одного номера. В этот момент Виктор пожалел, что при проектировании GCW отказался от слота для сим-карты. "Будущее-за именными устройствами", - твердил он тогда своим подчиненным.
Поднявшись в номер, он лег на кровать и постарался успокоиться. В конце концов, пока ничего страшного не случилось. Он позвонил на ресепшн и попросил через интернет узнать телефоны его компании, чтобы связаться с ними. Минуты тянулись мучительно долго, и Виктор уже изучил все изъяны на как казалось изначально идеальном потолке его номера. Через минут десять позвонил менеджер и извинившись сообщил, что ни один из телефонов компании не отвечает.
--
Вероятно, они не работают, так как если сегодня здесь суббота, то у них уже воскресенье, -- подытожил менеджер.
Необходимо первым же рейсом лететь домой. Виктор быстро собрался, не применув заглушить чувство страха бутылкой бренди. Билеты на ближайший рейс, не говоря уж о бизнес-классе, оказались почти полностью распроданы. Выбирать не приходилось -- следующий рейс только завтра. Вглядываясь сквозь окно иллюминатора эконом отделения в бездонную пропасть под самолетом, он с ностальгией вспоминал виды высоток из своего кабинета и церквушку из детства.
Спускаясь по трапу самолета, он с упоением вдохнул забытый и тяжелый городской воздух и первым делом включил GCW. На дисплее загорелось прежнее сообщение: "Вы отключены от линии связи". Буркнув под нос очередное ругательство, Гласс направился к таксофону аэропорта и набрал номер своей компании, что ему дали в гостинице. Безрезультатно. Было воскресенье и ему не ответили и по другим номерам.
Обычно после поездки Гласса всегда встречала служебная машина. Сейчас же подавленный неприятностями, выпавшими на его долю, он и не заметил приближающегося к нему человека.
--
Вы Виктор Гласс?
Виктор поднял взгляд -- это был мужчина в кепке, напоминающий шофера его компании, на его шее висела табличка с надписью "Гласс".
--
Да? - от неожиданности Виктор растерялся.
--
Прошу, пройдемьте к машине. Мистер Шилкин ожидает Вас в офисе.
Услышав знакомое имя, Виктор несказанно обрадовался, и чуть не обнял мужчину, которого видел впервые и который своей физиономией больше смахивал на уголовника, чем на шофера его транспортной службы. Там он попросту не прошел бы фейс-контроль, но Виктор сейчас не задумывался об этом. В машине он почувствовал облегчение и сразу забыл о неисправности GCW. Автомобиль двигался неспеша. Наблюдая за городской суетой после стойко перенесенного полета, Виктор вновь почувствовал себя счастливым. В его сердце уже не было места страху и неуверенности, что еще день назад овладевали им.
Он очнулся от скрипа тормозов. Его вымотало и естественно он задремал в пути.
Выйдя из машины он оценивающе осмотрел главное здание своей компании. Он и забыл, что снизу оно кажется таким огромным. Ему не верилось, что он -- хозяин всего этого. Над верхними этажами сгущались тучи. Он почувствовал себя ничтожеством по сравнению с этой бездушной, мертвой махиной из стекла и бетона и скорее отправился ко входу.
Внутри помещение также угнетало пустотой и мертвецкой тишиной -- воскресенье. Не было даже охраны на ресепшне. Возможно делала обход. Виктор вошел в лифт и нажал кнопку "32". Скрип железа и стук канатов, которые обычно пропадали за шумом рабочего дня, сейчас звучали особенно зловеще.
Кабинет он открыл с помощью GCW -- оно было запрограммировано на многие действия, включая устаревшие карты доступа. "Хоть для чего-то ты сгодилось", -- с иронией подумал Виктор. Зайдя в офис, он к удивлению обнаружил, что тот пуст. Альберта не было. Взгляд невольно приковали новые окна -- сразу было видно, стекло на них намного прочнее бывшего. Это даже были не окна, а огромное полотно из стекла, обрамлявшее кабинет с трех сторон. Гласс подошел к нему и пощупал - матовое, немного шершавое, хотя на глаз зеркально гладкое. Постучав по поверхности костяшками пальцев, он услышал плотный звук и почувствовал надежность гранита. Виктор решил поблагодарить помощника и заодно поторопить. Подойдя к столу, он включил компьютер. Индикатор включения зажегся и сразу потух. "Что за черт?" - пробубнил Гласс. Где-то была еще бумажная телефонная книга. С грохотом выдвигая ящики стола один за другим, Виктор все больше поддавался несвойственной ему тревоге. Наконец через нескольких минут он обнаружил эту старую тетрадь с обложкой из дешевого кожезаменителя. Найдя номер Альберта, он в надежде осмотрел стол в поисках офисного телефона, но к досаде обнаружил его лишь в куче мусора у стены. Виктор с осторожностью, с какой не прикасался даже к распятию, поднял то, что осталось от трубки -- два куска пластмассы на алюминиевом каркасе -- и приложил к уху. Стараясь уловить хоть какой-то намек на сигнал, лишь сейчас Виктор почувствовал, что здесь тихо, как в могиле. Стекло окна действительно были качественным и не пропускало ни один звук извне. Он потряс телефон, снова приложил к уху и вновь не услышал ничего.
Но были телефоны и в других кабинетах, о которых сейчас подумал Виктор - у него имелся доступ почти ко всем помещениям здания. Он приблизился к двери кабинета с легкостью дернул ручку. Дверь не поддалась. Только сейчас Виктор заметил, что она так же как окно выполнена из такого же шершавого армированного стекла. "Что за черт? Альберт, я же не просил тебя менять дверь! И где ты вообще, чертов ублюдок?!" - бешенно закричал Гласс.
Вдруг он выхватил GCW и -- в этот момент в его взгляде даже промелькнул огонек надежды -- приложил к считывающей панели. Безрезультатно. Похоже дверь просто заблокировалась, что было предусмотрено лишь в случае незаконного проникновения. Опять этот проклятый GCW сыграл с ним злую шутку. Виктор стал с силой барабанить руками по двери, надеясь, что хоть кто-то услышит его. Затем подключились и ноги. Через несколько минут Виктор прижал к стеклу сложенные чашей ладони и вгляделся наружу. Никто так и не появился. Начинало темнеть, а в коридоре горело лишь несколько тусклых светодиодных ламп. Его внимание привлекла кнопка пожарной сигнализации на противоположной стене коридора. Казалось, стоит только протянуть руку, и о тебе узнают все в этом здании. Но это стекло было, пожалуй, первым серьезным барьером в его жизни, который стоял на пути получения предмета, находящегося в пределах его взгляда. Виктор всегда добивался, чего хотел и его беспомощность перед такой, казалось бы, простой вещью, как стекло, в данный момент просто изводила.
Виктор порылся в карманах в поисках зажигалки, расчитывая сделать небольшой костерок для срабатывания датчиков дыма. Но это было скорее от отчаяния, ведь он никогда не курил и не носил с собой зажигалок. Тогда прокручивая в голове способы добычи огня, о которых хоть что-то помнил, - а их было не так уж и много, учитывая, что в детстве по настоянию отца, считавшего это занятие бесполезным и ненужным, он не пошел в бойскауты, - наиболее подходящим он посчитал использование GCW в качестве лупы. Схватив устройство, Виктор скомкал лист бумаги и припал в нему -- в этот момент в его глазах в который раз зажегся огонек надежды. Но, к сожалению, только он один. И тот с каждой секундой, пока до мозга все явственнее доходила мысль, что солнечные лучи рассеиваются оконным стеклом, угасал.
Не найдя ничего другого, Виктор в бешенстве запустил в датчик первое попавшееся - GCW. Корпус датчика отлетел, но ничего не произошло. GCW же стукнулось о стену и, упав на пол, разлетелось на куски. Он подошел к тому, что осталось от устройства и опустился на колени. Собрав в ладони его останки, повертел, разглядывая каждый уже другим взглядом. Не как прежде. Он словно узрел в нем новую сущность -- не незаменимую вещь, а всего лишь обыкновенное стекло, и даже более хрупкое, чем оконное. Положив куски в карман, Виктор заплакал. Вскоре он отключился.
Стало смеркаться. Едва различимая в потемках безмолвная фигура отделилась от пола и шаркая двинулась к дальнему концу кабинета. Сторонний наблюдатель и не узнал бы в нем главу компании -- это был скорее призрак сгорбленного и утратившего всякую силу человека. Призрак подошел к мини-бару, налил себе чего-то и залпом выпил, через несколько секунд налил и выпил еще.
Вдруг призрак, словно вновь обретя силу, со всего размаха запустил бутылку в стену и не остановившись на этом, начал крушить в кабинете все подряд. Деловые принадлежности, монитор, стулья, кресла -- все летело в окно. Но стекло и правда держалось словно гранит. Наконец у Виктора потемнело в глазах, мозг словно налился свинцом. Мало, что понимая, он доплелся до двери и включил свет. Виктору ужасно не хватало воздуха. Доковыляв до стола, изможденный он сел в кресло, чтобы отдышаться. Затем дрожащими руками достал из стола бутылку и отпил.
Сидя в кресле он ощущал, как постепенно утопает в нем, погружаясь в забытье. Словно темнота окружила все его существо, становясь с каждой секундой все плотнее. И в этой темноте он почувствовал ночь всего города, что стремилась к нему с одной целью -- посеять испуг и одиночество. Как произошло так, что никто не вспомнил о нем в эти дни? Даже самые близкие. Жена, любовница, сын. Похоже все будут рады, если он сдохнет здесь. Но есть же еще Альберт -- верный друг и надежный помощник. "Что же с ним все-таки случилось?", - подумал Гласс и очередная слеза сползла вниз, находя дорогу через неровности небритой кожи.
Виктор понимал, осталась еще надежда -- надежда на завтрашний день. Завтра понедельник и его непременно откроют. Теперь он готов расцеловать любого из тех, кого еще час назад был готов уволить, попадись он ему под руку. Теперь он готов даже стоять часами на коленях в той церкви и молиться за того, кто вызволит его из этого кошмара.
***
Альберт Шилкин редко смотрел телевизор -- ему не давала постоянная занятость. Но сегодня он сделал исключение -- в вечерних новостях должны были показывать его. Он даже включил телевизор заранее, чтобы не пропустить это событие -- ведь раньше он лишь мельком появлялся на экране, и то на вторых ролях. Но он надеялся, что с сегодняшнего дня это положение изменится.
Через пять минут, покуривая на терассе своей огромной квартиры, он услышал заставку новостей и быстро вошел в гостиную.
На экране появилась довольно милая розовощекая блондинка -- корреспондент местного канала, с которой он общался утром. Альберт видел ее несколько раз до этого, но только по телевизору.
--
Сегодня утром, в своем кабинете, на тридцать втором этаже здания был обнаружен труп Виктора Гласса, главы компании TeleGlassTechnology. Многие предметы в кабинете были раздроблены в щепку, а труп лежал в луже крови возле двери. По заключению судмедэкспертов смерть наступила в результате потери крови от резаных ран на запястьях. По предварительным данным Гласс вскрыл себе вены осколками своей новейшей разработки GCW. Телекомпания, мэр города и президент страны высказали свои соболезнования семье Гласса по поводу кончины.
Далее урывками показали кабинет Гласса, снятый на видеокамеру. Видимо, полиция запретила съемки, и Альберт заметил лишь беспорядок и кровавые отпечатки рук на стекле, что впрочем видел более подробно еще утром.
Снова показали блондинку, которая продолжила:
--
Вот как прокомментировал эту трагедию его ближайший друг и помощник Альберт Шилкин.
Альберт с самоудовлетворением сделал звук телевизора погромче:
--
В последние три недели в главном здании TeleGlassTechnology велась реконструкция отдельных этажей. К сожалению, мой друг стал жертвой недоразумения. Из-за GCW, он остался надолго заперт в своем кабинете, психологическая нагрузка и истощение подтолкнули его к этому фатальному шагу. Я обнаружил его труп утром, когда пришел на работу. Хочу добавить, что в связи с этой трагедией руководство компании ставит под сомнение выпуск GCW, как общедоступного устройства связи.
Альберт усмехнулся, когда другой Альберт - на экране - пустил довольно правдободобную слезу. Конечно же он не сказал, что стер кровавую надпись на стене кабинета -- ГОРИ В АДУ, АЛЬБЕРТ!
Женский голос из соседней спальни вынудил его убавить звук.
--
Что? Я не расслышал... - крикнул он в сторону спальни.
--
Эл, пойдем спать!
Тут он достал из кармана халата свой GCW и повертел его в руке. Затем не особенно громко, скорее себе произнес:
--
А ты знаешь, дорогая, удаленный доступ творит чудеса.
--
Что ты там бубнишь! Уже поздно!
--
Хорошо, Наташа, уже иду.
Было и правда поздно, и Альберт не хотел сегодня терять время на что-то еще, кроме поцелуев вдовы. Богатой вдовы. Тем более завтра предстояло рано вставать на внеочередное собрание акционеров TeleGlassTechnology, где он должен предстать в качестве нового президента компании.