- А еще опаснее секта проходимцев с родимым пятном на правом виске!
Потому что о них мы не подумали. Значит, они скрываются еще лучше. Я уж не
говорю, как опасны лишенные родимых пятен! Как они ловко избегают
опознавательных знаков, потому что наверняка составили заговор. От секты к
секте, я уничтожу всю секту людей, потому что именно они - источник всех
преступлений: похищений, насилий, взяточничества, обжорства и бесстыдства.
Антуан де Сент-Экзюпери "Цитадель"
Стояло теплое летнее утро. Карабкающееся в безоблачное небо солнце, улыбаясь, бросало стрелы своих лучей на просыпающуюся землю, и яркие блики играли в каплях росы, что жемчужинами покрывала крупные листья салата, уютно устроившиеся на грядках. Выползали из своих нор слизняки, готовые к великим свершениям - торжественному поеданию этих самых салатных листьев и отчаянной борьбе за существование с номинальными хозяевами этих листьев - гномами Бон-Бон.
Ах, да. Я чувствую, в этот раз без исторической справки не обойтись.
Гномы Бон-Бон испокон веков обитали в лесистой местности, что широкой дугой раскинулась вдоль горного хребта Мыловар. Собственно говоря, лесистой эта местность может считаться лишь условно - иными словами, леса здесь были лишь в изначальной древности, о которой все равно никто не помнит. С появлением в этой местности гномов, лесам пришлось здорово потесниться и, в конечном счете, вообще исчезнуть. Все место, ранее принадлежавшее могучим великанам-деревьям, заняли бескрайние салатные грядки, любовно возделываемые гномами.
Салат был основой существования гномов Бон-Бон, практически единственной пищей и предметом их особой национальной гордости. Собственно говоря, больше гордиться гномам было нечем - потому что ничем иным, кроме как разведением салата, они и не занимались. Салат являлся также базисом всей бон-бонской экономики - им Бон-Бон торговали с немногочисленными соседствующими народами - мыловарскими гномами, что добывали золото и уголь в горных копях и эльфами, давно и прочно оседшими в восточной части этих же гор.
Основными естественными врагами, таким образом, становились слизняки, пожиравшие драгоценный салат в неимоверных количествах. И гномы Бон-Бон всеми силами с этими самыми врагами боролись.
Впрочем, в это утро слизняки явно могли вздохнуть спокойно и, не отвлекаясь на прочие мелочи, сосредоточенно питаться. Никто не бегал меж грядок с огромными слизнедавилками, витиевато матерясь; никто не размахивал мотыгой в воинском экстазе; никто не сыпал с небес проклятиями. Все гномы Бон-Бон собрались в это утро вокруг одной из кочек и внимали возбужденному голосу одного из своих граждан.
- Братья мои! - громогласно произносил он, - доколе будет продолжаться это издевательство над нашим великим народом! Сколько можно терпеть это удручающую несправедливость!
Возмущенный гул прошел по толпе.
- Я спрашиваю вас - доколе? Нам, простым бон-бонам, совсем не стало житья! Мы в поте лица, не разгибая спины, вкалываем денно и нощно на салатных грядках, никому не желая зла, а что получаем взамен? Нищенское, убогое существование, которое и существованием-то, по-большому счету, недостойно называться! Разве это жизнь? Разве это участь, достойная славных сынов нашего народа? Где справедливость, братья?
- Верно! Верно! Несправедливо! - раздались возмущенные голоса в толпе.
- Эти толстые, зажравшиеся эльфийские хари, что засели в своих горах, совсем охамели! Представляете, я вчера ездил к ним с товаром для обмена! И знаете, что они мне сказали? "На хер нам нужен твой салат? Можешь предложить что-нибудь еще?" - вот что они мне сказали!
Гул возмущения стал настолько громким, что на короткое время заглушил голос оратора.
- Сволочи! Гады! Эльфийское отродье! Кровопийцы! - раздавалось в толпе.
- Каждый из них имеет по пятнадцать пар штанов, по пятнадцать, представляете? Зачем, я спрашиваю, зачем им столько? Какое они имеют право иметь по пятнадцать пар штанов, если у меня, например, всего одни? Разве же это справедливо, братья? Где же справедливость?
- Кровопииийцы! - зашлась в истошном крике толпа.
Слизянки, довольные тем, что никто не обращает на них внимания, расползались по грядкам.
- Разве можно найти еще живое существо, столь же омерзительное, как эльф? Они не такие, как мы! Они не похожи на нас! Долговязые, патлатые, высокомерные уроды! Их широкие, круглые глаза, вечно изумленные, точно у дебилов, пронзительно голубые, настолько, что мне хочется сблевнуть, когда я смотрю в них!
- Уроды! Длинноногие уроды! - кричали в толпе.
- Они говорят: "Мы работаем!" Ха! Знаем мы, как они работают! Жалкие торгаши, подмявшие под себя всю экономику, держащие в руках все бразды правления! "Все, что мы имеем, мы добились этого ценой собственного труда!" Ха! Пусть расскажут кому-нибудь другому! Жалкие умники, белоручки, чьи ладони ни разу в жизни не держали ни слизнедавилки, ни мотыги! Нет, братья, не их трудом достались им эти штаны! Нашими руками, нашим потом и кровью добились они всего того, что имеют! Так что, по совести сказать, все добро их - не их вовсе!
- Воры! Грабители! - неистовствовала толпа.
- И скажу я вам, братья, воистину настал тот час, когда справедливость должна восторжествовать!
- Смерть эльфийским мордам! - прокричал кто-то в толпе.
- Смерть! Смерть! Смерть! - подхватила толпа.
- Нет, - витийствовал оратор, - недолго им осталось плести свои заговоры с целью сжить нас со свету! Мы дадим им отпор! Сегодня мы пойдем и возьмем все то, что принадлежит нам по праву! Это будет справедливо!
- Смерть! Смерть! Смерть! - скандировала толпа, - смерть эльфам-кровососам!
- Разве бывают справедливые войны? - чуть слышно спросил один гном у другого.
- Смотрите! Смотрите! Они везде! Их агенты среди нас! - закричал его сосед, указывая пальцем - вот он стоит!
- Да я вроде бы... - попытался сказать тот, но даже не успел ничего понять - удар мотыги раскроил ему череп. Пролилась кровь.
Толпа восторженно вздохнула.
- Смерть! Смерть! Смерть!
И, вооружившись мотыгами и лопатами, воинственные Бон-Бон устремились на восток, вытаптывая по дороге ненавистные салатные грядки.
Пожилой эльф в аккуратном костюмчике сидел, сгорбившись, около своего телескопа и проводил какие-то вычисления. Расчеты не сходились - солнечные пятна никак не желали оказаться на положенном им месте. От жары невыносимо болела голова. К тому же, сосредоточиться ему мешал какой-то странный шум, доносившийся с улицы.
- Дорогая, - сказал эльф, - ты не могла бы посмотреть, кто это там шумит?
Шум усилился. Раздался звон разбитого стекла.
- Дорогая?
Шум на улице перерос в рев.
- Да что там, черт возьми, происходит? - пробормотал эльф себе под нос.
Проклиная жару и больную голову, он с трудом встал и направился к двери. Но не успел сделать и двух шагов, как дверь буквально разломилась пополам от страшной силы удара.
Зрелище, открывшееся ему в проломе, было воистину ужасающим.
На улице бесчинствовала толпа гномов, разрушая и ломая все, что попадалось ей на пути. Трое гномов, устроившись под тополем, деловито насиловали молодую симпатичную эльфийку. Та, с ног до головы покрытая кровью, уже почти не сопротивлялась - только обреченно стонала от боли да изредка всхлипывала.
- Бог мой, да что же это такое... - прошептал эльф, намереваясь броситься в комнату за ружьем.
Он не успел осуществить своего намерения, не успел даже развернуться - чудовищной силы удар лопатой снес его голову с плеч.
Грабежи и разбои продолжались несколько дней кряду - в результате чего все эльфы были перебиты, а за теми, кому удалось спастись и удрать в лес, никто и гоняться не стал - кому они нужны? Главное, в распоряжении Бон-Бон оказались огромные сокровища, что эльфы скапливали десятками лет - сокровища, по праву принадлежащие Бон-Бон и никому иному. И, довольные и счастливые, вернулись они на свои поля, и жили безбедно и беззаботно до самой осени. За салатом, естественно, никто следить и не думал - кому он нужен теперь был, этот салат? Радовались все - и, особенно, слизняки.
Но наступила осень. Слизняки, прожившие успешное и сытое лето, повымерзли или залегли в спячку, жалкие остатки салата на грядках пожухли и сгнили, а Бон-Бон, успешно и сыто промотавшие все богатства, лицом к лицу столкнулись с очередной проблемой.
Стояло осеннее, холодное, промозглое утро. Вдоль реки полз туман, своими серыми лапами касаясь подножия гор. Гномы Бон-Бон собрались около кочки и восхищенно внимали голосу оратора.
- Братья мои! - возбужденно говорил он, - мы все с вами столкнулись с одной большой проблемой! Запасов еды у нас совсем не осталось, и очень скоро мы окажемся перед лицом голода! Наши дети, братья мои по крови, наши с вами дети будут умирать от голода - и, скажите мне, кто же во всем этом виноват?
Толпа притихла, внимая.
- А я скажу вам, кто во всем этом виноват! Пока мы здесь с вами собираем последние крохи, черноголовые мыловарские уродцы, глаза которых вечно узки от угольной пыли, жируют там у себя в горах! Жрут за троих, давятся и денег не считают! А ведь это, братья, наши с вами деньги!
- Верно! Верно! - закричали в толпе.
- Это они, узкоглазые твари, продавали нам вино и табак, это их распутные девицы совращали нашу молодежь, это они по три шкуры драли с нас за каждую мелочь, захватив все места на наших же рынках!
- Сволочи! Кровопийцы! - бесновалась толпа.
- Так пора же, братья мои, пока голод окончательно не заключил нас и наших детей в свои смертельные объятия, вернуть себе все то, что по справедливости и по праву принадлежит нам! Смерть черноголовым узкоглазым мыловарским выродкам!
- Смерть! Смерть! - подхватила толпа.
- Нет! - раздался вдруг пронзительный голос из толпы.
И к кочке протолкался седовласый, сгорбленный пожилой гном, с трясущейся от волнения бородой.
- Если бы мы с вами, - затараторил он, - жили по заветам предков, наш урожай не был бы сожран слизняками!
Толпа возмущенно загудела.
- Если бы мы, вместо того, чтобы воевать, - старик заговорил быстрее, - уделяли должное внимание нашим огородам, лелеяли и пестовали салат, как делали то наши предки, то ничего бы этого не было!
- Да ты предатель! - крикнул кто-то из толпы.
- Предатель, предатель! - заворчала толпа.
- Ты продался черноголовым ублюдкам! - крикнул оратор, указывая на старика пальцем, - признавайся, давно ли они купили тебя и за сколько? Как долго ты, жополиз черноголовых, вместе со своими узкоглазыми хозяевами пил нашу кровь?
- Да послушайте вы, - пытаясь перекричать гул толпы возопил старик, и слезы навернулись на его глаза - да что же мне такое сделать, чтобы пробудить вас всех ото сна? Что же мне сказать вам такое, братья мои, чтобы вы, наконец, услышали? Как сделать так, чтобы вы поняли? Да как же объяснить всем вам, что справедливых войн не бываа...
Ему не дали договорить и он захлебнулся окончанием собственной фразы. Били его долго и жестоко, а когда все было кончено, каждый счел своим долгом подойти и плюнуть на труп.
- Вы все видите, братья, - вновь заговорил оратор, - это лучшее подтверждение моих слов! Всякий, имеющий мозги, способен понять, как бессовестно и цинично хитры наши враги в своем стремлении заморочить нам головы своими дикими идеями, лишь обратить наши взоры в сторону от истинного положения вещей! Но им нас не провести!
- Нет! - выдохнула толпа.
- Сегодня костер справедливости взовьется до небес! Священная месть убийцам наших детей, выродкам, душегубам, недостойным земного существования! Сегодня мы вернем себе то, что должно принадлежать нам! Смерть мыловарским кровопийцам! Смерть черноголовым ублюдкам!
- Смерть! Смерть! - скандировала толпа.
Почти неделю продолжалась свирепая резня, и ни один обитатель мыловарских копей не ушел безнаказанным. Бон-Бон в своем праведном гневе не щадили ни женщин, ни детей - ведь это и они тоже насмехались над горем великого народа, наслаждаясь богатствами, пока другие страдали в нищете! Это они, они! Они сами во всем виноваты! Они, и только они!
А полученных богатств с лихвой хватило, чтобы дожить безбедно до самой весны всем представителям народа Бон-Бон от мала до велика.
В воздухе пахло весной, сыростью и алкоголем. Ярко светившее солнце отражалось в лужах. Слизняки не проснулись - им нечем было больше питаться. Момент для сева салата был давно и безнадежно упущен - да и семян все равно не осталось, какой в них прок, если ты сыт, доволен и у тебя всего в достатке?
Но радостные и сытые дни народа Бон-Бон подходили к концу, и угрожающая перспектива голода вновь нависла над многострадальным народом.
Гномы собрались у кочки и трепетно внимали голосу выступающего.
- Братья мои, братья по крови! - дрожащим от чувства голосом говорил он, - тяжелые тучи вновь скапливаются над нашим народом! Наши жены и дети голодают!
Толпа обреченно вздохнула.
- Тяжелое бремя нависло над нами! Но и в эти трудные дни находятся те, кто из всеобщего несчастья ухитряется извлечь свою выгоду!
- Укажи нам их! Укажи! - крикнули из толпы.
- Пока каждый из нас честно ел, пил и делился добром с ближним своим, со своим братом по крови, эти выблядки рода гномьего, - оратор угрожающе сверкнул очами, - затаившись, обманывали нас, копили народное добро, скрывая его от глаз чужих! Обворовывали нас, обманывая всех и каждого, изворачивались и хитрили, стремясь прокатиться на чужом горбу! Алчными глазами смотрели на добро соседа своего, только и думая о том, как бы остаться при своем и поживиться заодно чужим!
- Верно! Верно! - закричал из толпы кто-то, - вот у меня всего одна пара башмаков осталась, а у моего соседа - целых три пары! Да разве же это справедливо?!
Засверкали на солнце топоры и мотыги, толпа ощетинилась сталью.
- Бей богачей! Вернем себе свое! - надрывно прокричал оратор и тут же упал, сраженный чьей-то мотыгой. В воздухе запахло кровью.
- Ты и сам, сука, неплохо на нас нажился! - с ненавистью сказал ударивший, - я то знаю, у тебя в погребе еще полно жратвы!
- Бей! Бей! Бей гадов! - орала толпа.
И началась резня.
Сначала были убиты те, кто сумел сохранить богатств больше, чем остальные.
Потом убивали тех, кто ухитрился сохранить хоть что-то.
Затем, в порыве праведной мести, уже никто не разбирал, кого и за что убивает...
Поле, где когда-то рос салат, было усеяно трупами. Кровь была везде - она заливалась в мельчайшие трещинки земной поверхности, хлюпала под ногами. В небе кружили огромные черные вороны, жирные и лоснящиеся. Их время настало. Слизнякам никогда не возродиться вновь.
Два гнома, устало пошатываясь, шли по полю, поддерживая друг друга.
- Ну вот, наконец, - говорил один другому, - все враги повержены. Только мы с тобой и остались. Теперь ничто и никто не помешает жить народу Бон-Бон сообразно собственному предназначению и судьбе. Вот только, - почти по-бабьи всхлипнул он, - я все думаю - кто же во всем этом виноват? Кто виноват в том, что все наши братья погибли? Кто ответит за их смерть?
- Ты знаешь, - вздохнул второй, - я вот все думаю - быть может, правы были те, кто твердил, что справедливых войн не бывает? Да что ты на меня так смотришь?
Первый гном отшатнулся от собрата и смотрел на него с плохо скрываемой ненавистью.
- Ты знаешь, - продолжил тот, - может быть, если бы все наши силы мы приложили, как и раньше, на борьбу со слизняками, растили бы себе салат и торговали им с соседями - впрочем, теперь и соседей никаких не осталось, - быть может, не было бы всего этого кошмара? Да что это с тобой?
Ненависть во взгляде собрата теперь читалась открыто.
- Как, - сквозь зубы процедил он, - и ты, скотина?!
Сверкнула на солнце сталь. Во внезапно повисшей тишине зловеще хрустнули кости раскраиваемого черепа.