|
|
||
Они сидели и смотрели куда-то в бесконечную голубую мглу зимней ночи, не произнося ни слова. Они ждали когда невидимая ещё линия горизонта подёрнется алой нитью разгорающегося дня. Мягкий призрачный снег чуть поскрипывал в ночной мгле, чуть шурша и переливаясь острыми холодным искрами в неясном свете звёзд. Необъятная тишина чернильной пустотой разлилась над просторами леса - лишь тихий свет осыпающегося с ветвей снега, лишь тёплый успокаивающий треск догорающего костра и непонятный шёпот звёзд в бесконечно далёких и холодных небесах. Их глаза были устремлены в эту неизмеримую бесформенную клубящуююся тьму, что простиралась вне круга света. Их измученные ночью глаза ждали рассвета. Их взгляд скользил по гладкой тёмной границе ночи в поисках признаков нового дня, точно так же как томимый жаждой путник ищет оазис в бескрайней безводной пустыне.
Огонь давал им некоторую уверенность, но он скорее освещал, чем согревал людей, заблудившихся в ночном лесу. Слишком мал был этот огонёк, слишком слаба эта искра жизни в необъятном океане холодной ночи. Но огонь давал им силу и веру, необходимую для борьбы. Он являлся хоть и хрупкой, но всё же оградой, отделявшей их от холодного лица ночи. Путники не были более наедине с зимним лесом, огонь служил посредником в этом общении.
И были духи. Они толпились у границы света, витали в воздухе вокруг костра, сбивали снег с верхушек елей; но не в силах были прорвать это тончайшее полотно тусклого круга. Их кривляющиеся лица неясно проступали из пугающей холодной тьмы, шёпот их напряжённого дыхания шевелил язычки огня, живительным теплом облизывающие сложенные аккуратным колодцем дрова. Духи звали за собой, духи извивались в неистовой пляске , в безудержном хороводе зимнего ветра. Три холодных зимних месяца, три духа зимы безмолвно стояли на границе света и тьмы, устремив свои обжигающе- холодные глаза на живое и подвижное тело костра...
Взошла луна, подёрнутая призрачной серебряной дымкой, и в её колеблющемся свете духи обрели ещё большую телесность. Снег пылал бенгальским огнём безудержного острого света, разбрасывая множество пылающих серебром искр. И духи кружились в этом бесконечном хороводе холодных вспышек; извиваясь змейкой, уносились вверх - по сотканной из тончайшего белого шёлка лунной дороге; с потоком острого света звёзд-игл падали в снег, разбрасывая вокруг себя фонтаны ослепительно-ярких искр. И снег хрустел, стонал от этого неистового танца, и тряслись ветви высоких елей, сбрасывая с себя пушистое покрывало снега, и беспокойно шевелился огонь костра.
Но потухал костёр, ему нечем больше было питаться. Всё уже и уже становился круг света, всё ближе и ближе проносились духи, всё неистовей становился их танец. Всё тише трещали дрова в костре, всё громче слышалась во тьме песня ночного зимнего леса. Скрылась луна, и холодное дыхание тьмы коснулось лиц людей. Ледяные глаза зимних месяцев насквозь прожигали всклокоченный пятачок огня, ночь подступала всё ближе и ближе.
И тогда они увидели как зарождается рассвет. Иссиня-чёрное небо внезапно начало сереть. А затем на востоке ярко-огненной полосой очертился горизонт, и зарево небольшого пожара всколыхнуло предутреннее небо. Духи внезапно умчались куда-то далеко-далеко, и лишь где-то глубоко в лесу, ещё не тронутом первыми красками зарождающегося дня, слышалась их тихая песня. А затем показался алый краешек солнца. День вступил в свои владения, а ночь унеслась на запад, оставляя за собой фрагменты светлеющего неба. Тьма отступила. Они были живы.
|