|
|
||
Однажды Волк шел по лесу, и внезапно до его слуха донесся какой-то слабый писк. Он поднял голову, и увидел среди ветвей нечто до такой степени странное, что даже и слов-то не подобрать, что же это такое было. Увиденное потрясло Волка до глубины души с такой невероятной силой, что единственным решением, которое пришло ему в голову, было решение подняться вверх и рассмотреть ЭТО поближе.
Волк совершенно упустил из виду тот факт, что по деревьям он раньше никогда не лазил и, следовательно, делать этого не умел. Однако это пришло ему в голову уже несколько позже (прямо скажем - поздновато) - только тогда, когда одна из веток, находившаяся уже на достаточном расстоянии от земли, пронзительно захрустев, сломалась под тяжестью его грузного тела.
Потеряв опору, Волк взвыл и совсем уже было собрался кубарем падать вниз, но в последний момент успел ухватиться передними лапами за другую ветвь. Однако, она оказалась еще тоньше первой, и сломалась уже совершенно безо всякого промедления, предупреждения и скрипа. Волк, начиная падать, в ужасе клацнул зубами - и, о чудо! - сумел ухватиться ими за теперь уже достаточно толстую ветку. В таком положении и завис на весьма нехилой, следует заметить, высоте.
А еще следует заметить, что положение это на поверку оказалось весьма незавидным. Волк отчаянно пытался ухватиться лапами хоть за что-нибудь, но хватал только воздух. Шея и челюсть страшно болели - ведь им приходилось выдерживать вес всего, прямо скажем, совсем не хрупкого волчьего тела. Единственным выходом из создавшейся ситуации было бы разжать зубы - но Волк, как выяснилось, очень боялся высоты, и сделать этого был пока что не в силах.
В это время мимо проходил Медведь.
- О, Волк! Что это ты там такое делаешь? - спросил он заинтересованно.
- Гугугу гугыгы гугулас! - злобно прорычал Волк, дрыгая в воздухе лапами.
- Что-что? - недоуменно переспросил Медведь, - я ничего не понял. Ты не мог бы повторить еще раз?
- Ррррррр, - сказал Волк.
- Прости?
- Агрррр... рррр... агрырыгууу... гуагуугрррааа... грррэээнгузззызм...
- Что? Дзен-буддизм? Причем тут дзен-буддизм?
"Вот чурбан косолапый, " - пронеслось в голове у Волка, который последней своей фразой имел в виду что угодно, но только не дзен-буддизм.
- Ты ищешь там, наверху, сущность дзен-буддизма? - осенило Медведя. - Ох, Волк, скажи мне - а в чем его сущность?
В это время ветка, в которую Волк вцепился зубами, издала ужасающий треск. Волк замер и испуганно скосил глаза к ее основанию, где начала образовываться небольшая, но очень хорошо заметная трещина. Волк перестал дышать. Трещина перестала разрастаться, но увереннее от этого Волк себя не почувствовал. Малейшее движение теперь могло отправить его в короткий, но очень запоминающийся полет навстречу матери-земле.
- Ну, Волк, ну скажи! - не унимался внизу Медведь. - Я же знаю, вы с Бобром давно уже додумались!
- Аа ууррра, - осторожно, чтобы не потревожить ветку, сказал Волк, имея в виду "Спроси у Бобра".
- Что? В чем, в чем?!
- Аа уурра, уаыый уак, уйий гыгарагень! Ууй ауа! Гагуй га гу! - произнес разозлившийся Волк уже чуть более эмоционально.
- Что? Да что ты за херню там сверху несешь, серый! Ты мне прямо и четко скажи - В ЧЕМ СУЩНОСТЬ ДЗЕН-БУДДИЗМА?!?!
В этот самый момент Волк, совершенно измотанный неудобной позой, страхом перед падением, тупоумием Медведя и от того злой и совершенно себя не контролирующий, громко выпустил газы.
- О! Вот оно! - радостно заорал просветлившийся Медведь и с грацией напившегося пива бегемота умчался в лес, ломая ветки на своем пути.
"Не иначе как дхарму побежал проповедовать, " - только и успело прийти на ум Волку - ветка, растревоженная внеплановым сеансом занимательного коановедения, громко хрустнула, оторвалась от ствола и Волк с грохотом упал на землю.
- Фа фаффи фы фы ф фофу фафафим ффен-фуффифмом, - плаксиво произнес он, пытаясь освободить челюсть от застрявшей поперек нее ветки.
Однажды в Лес явился Бурундук. Был он родом откуда-то из далеких северных краев, а зачем, с какой такой великой миссией и как надолго явился он в Лес - то никому ведомо не было. Да и была ли у него вообще хоть какая-нибудь - пусть хотя бы и не очень уж великая - миссия - сие есмь тайна великая, мраком покрытая - причем прежде всего для самого Бурундука. Доподлинно известно только одно - был этот Бурундук (по установившейся уже традиции) не простым Бурундуком, а еще и живой инкарнацией великого русского ученого Михайло Васильевича Ломоносова в придачу.
Однако, должна же была быть у Бурундука хоть какая-то цель. Поэтому, для пущей ясности и простоты, мы предположим, что прибыл он с целью обмена опытом и установлению прочных и далеко идущих дружеских связей с обитателями Леса.
И вот ведь незадача - как раз таки со спонтанными далеко идущими дружескими контактами и обменом драгоценным опытом вышла у Бурундука определенная загвоздка. Еще бы - Хорек, как всегда, дрых; Барсук - смеялся; Малах Ге-Мавет в пьяном угаре пытался поймать собственную тень (или пьяная тень пыталась поймать Малаха Ге-Мавета - с этими волшебниками всегда лучше быть настороже, да только все равно в их манипуляциях ни хрена не поймешь); а сусликов, на свое счастье, Бурундук в тот день не встретил. (Кстати, жаль - было бы очень любопытно и забавно взглянуть - желательно в замочную скважину - на великую батальную сцену "Спонтанные дружеские контакты с сусликами"). Волк же с Бобром ожесточенно дрались на опушке - у них возникли какие-то недоразумения и взаимные несогласия в области толкования книги Владимира Ильича Ленина "Материализм и эмпириокритицизм". Бурундук, попытавшийся было установить с ними теплые дружеские отношения, был немедленно повержен совместными силами субъективного идеализма и воинствующего материализма ниц, после чего с позором изгнан (материальным референтом "позора" в тот солнечный день был увесистый пинок под зад).
И вот, расстроенный, погрустневший и обидевшийся на все прогрессивное человечество Бурундук побрел куда глаза глядят, не рассчитывая более на дружественный прием с хлебом и солью (а изначально, видимо, очень даже рассчитывал - все-таки инкарнация Ломоносова, как-никак, а не какой-нибудь там диджей Бобо).
Но тут, на беду всего вышеупомянутого прогрессивного человечества, повстречался на пути Бурундука Лось. Живая инкарнация Исаака Ньютона во всей своей полноте - и, как всегда, со своими рассуждениями о катающихся шарах и летающих яблоках. Страшно обрадовался Бурундук.
- Невтон! - душераздирающе завопил он, - и бросился на Лося с распростертыми объятиями.
От неожиданности Лось кашлянул и поперхнулся окончанием фразы про летающие яблоки.
- Ты кто такой? - строго спросил он Бурундука.
- Я - Бурундук, живая инкарнация великого русского ученого Михайло Васильевича Ломоносова! - заголосил Бурундук.
- Не знаю я никаких Ломоносовых, - важно произнес Лось, - инкарнация? Я не верю в инкарнации! - и, гордо отвернувшись, продолжил свой монолог, не обращая более внимания на шумного собеседника.
Бурундук немного оторопел, но услышав слова Лося о катающихся шарах и протяженности материи, снова воспрял духом.
- О, Невтон! О чем это ты таком интересном говоришь?
- Ты все еще здесь, инкарнация? - смерил его Лось презрительным взглядом из-под очков, - какой я тебе Невтон? Не видишь, что ли, что я - Лось?
Бурундук пропустил его слова мимо ушей.
- Ну как же, Невтон! Я очень хорошо знаю все про материю!
- Все-все? И откуда же тебе знать, инкарнация, про материю? Что такое материя?- собеседник явно раздражал Лося, отвлекая его от размышлений.
- Материя - это то, из чего вещь состоит и то, что определяет ее сущность! - гордо произнес Бурундук.
"Ни хрена себе финт! " - испуганно подумал Лось и ускорил шаг.
- Материя бывает двух видов!
"Твою мать" - пронеслась в голове Лося паническая мысль.
- Из собственной материи тело состоит, а посторонняя заполняет в теле промежутки, свободные от собственной материи!
"Господи, помилосердствуй!" - и Лось побежал.
- Постой, Невтон! Куда же ты! Это ведь так созвучно твоим собственным идеям! Невтон, постой!
Но Лося, уже развившего свою крейсерскую скорость, был способен теперь догнать разве что поезд системы "Красная стрела", которого отродясь в Лесу не водилось. Бурундук же, по своим антропологическим качествам, явно не относился к классу поездов.
- Невтооооон! - отчаянно закричал он. - Постооооой! Есть еще третий вид материи! Тяготиииииииииительнаяяяяя!
Только далекий хруст веток был ответом Бурундуку.
Так был посрамлен великий физик сокрушительной силой русского гения.
Однажды Волк с Бобром сидели на берегу реки и размышляли о природе вечности. В это время по реке плыл в лодке Барсук. Увидев друзей, он начал, по своему обыкновению громко смеяться, чем вывел их из состояния медитативного сосредоточения вон.
- Ссскотина, - процедил Волк себе под зубы и покрутил пальцем у виска.
В ответ на это Барсук, не прекращая смеха, выудил из воды проплывавшее мимо опутанное тиной бревно и радостно помахал им.
"Сильно," - подумал Бобер, - "а Барсук-то не такой и придурок. Явно намекает на оковы сансары!"
"Сам ты лохматый, сволочь!" - подумал Волк и показал Барсуку кулак.
"Да и Волк, однако, не такое и животное," - восхищенно подумал Бобер, "как по дзенски ответил об иллюзорности разницы между сансарой и нирваной!"
Барсук резко дернул поленом, и вся тина моментально слетела с него.
"О! Ну круто!" - подумал Бобер, - "как он четко упомянул про волосы Будды и необходимость просветления!"
"Это еще кто кого побреет!" - возмутился Волк и показал Барсуку задницу.
"О! О! О!" - подумал Бобер, - "Риндзая цитирует! Дыра в отхожем месте твой Будда! Ну, молодец!"
Барсук просто сложился пополам от смеха, и кинул поленом в Волка, но промахнулся и попал в Бобра.
- Ах ты бесово отродье! - взвыл Бобер, - да я тебе сейчас всю морду разобью, тварь такая! - и бросился в реку наперерез плывущей лодке.
Волк припустил вслед за другом.
Однажды Волк с Бобром сидели под большим старым вязом и за бутылкой вина рассуждали о тайнах египетских пирамид.
В это время мимо проходил Медведь.
- Что вы делаете? - возмутился он, - вино замутняет сознание и недопустимо для ищущего Просветления!
- А кто здесь ищет просветления? - спросил Волк.
- Бобер! - продолжал возмущенный Медведь, - вот от тебя я этого никак не ожидал! Зачем ты пьешь вино?
- Потому что мне нравится его вкус, - ответил Бобер, глядя на муравья, взбирающегося вверх по травинке.
- Волк! А тебе давно уже пора прекратить все эти плотские утехи! Зачем тебе вино? - не унимался Медведь.
- Иди в задницу, - коротко ответил Волк.
И друзья вернулись к своему разговору, не обращая более на Медведя никакого внимания.
Медведь же, неудовлетворенный результатами беседы, продолжал укоризненно глядеть на них.
Волк достал сигарету, прикурил и с наслаждением выпустил струю густого дыма в просвет между деревьями.
- Что же ты творишь Волк? - вновь не выдержал Медведь.
- Я? - переспросил Волк. - Я созерцаю звезды сквозь струи табачного дыма.
- Как ты можешь! Курение разрушает твой организм и мешает сосредоточению на главном вопросе.
- Иди в задницу, - сказал Волк.
- А что за главный вопрос такой? - заинтересовался Бобер.
- В чем смысл жизни? И как постичь сущность Вселенной прямо и непосредственно?
Волк поперхнулся табачным дымом.
- Ты бы еще о сущности дзен-буддизма спросил, - усмехнулся он.
- А все-таки? Ответь мне, Волк, как постичь сущность Вселенной прямо и непосредственно?
- Иди в задницу, - ответил ему Волк.
Медведь обиделся.
- Грубый ты все-таки, Волк. Я тебе серьезный вопрос задал.
- А он тебе серьезно и ответил, - вмешался Бобер, - путь в задницу - это самый кратчайший путь к прямому и непосредственному постижению сущности Вселенной.
- Да ну вас. Идите вы сами такими путями постижения, - окончательно обиделся Медведь и ушел.
- Так я все-таки не понял, - сказал Волк.
- Чего ты не понял?
- За каким хреном Хеопсу понадобилось ориентировать пирамиду по сторонам света с точностью до двух угловых секунд?
- Знаешь что, Волк, - сказал Бобер. - Иди ты в задницу со своими пирамидами. Пей лучше вино.
Как-то раз Медведь повстречал в Лесу Барсука и спросил его о сущности дзен-буддизма. Барсук рассмеялся. Медведь обиделся и погнал Барсука через чащу к реке (хотя это еще большой вопрос - кто, кого, куда и зачем гнал). Но, будучи от рождения не очень поворотливым и грациозным, очень быстро отстал и чуть было не заблудился. На его пути вовремя повстречалось стадо пикирующих с небес Сусликов - оно заставило Медведя очень быстро (несмотря на все свою неповоротливость) изменить свои планы насчет передвижений в пространстве. А вот куда девался Барсук - непонятно.
К слову, о пикирующих с небес Сусликах.
Однажды стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма, решило устроить экзистенциальную провокацию. Думаю, вам не нужно объяснять, что такое экзистенциальная провокация в исполнении японских кенгуру. Блин, вернее, я искренне надеюсь, что вам не нужно объяснять, что такое экзистенциальная провокация в исполнении японских кенгуру. Ведь даже если вам совершенно необходимо узнать, что же такое экзистенциальная провокация в исполнении японских кенгуру, то по целому ряду причин я все равно не смогу вам этого объяснить. Во-первых, кенгуру в Японии не водятся. Во-вторых, я никогда в Японии не был. В-третьих... одним словом, я не знаю, что такое экзистенциальная провокация в исполнении стада кенгуру, живущих под горой Фудзияма. Если уж на то пошло, то я вообще не знаю, что это такое - "экзистенциальная провокация".
Тем не менее, стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма, несмотря на тотальное общественное неведение относительно конкретных методов и сущности экзистенциальной провокации, решило все-таки ее устроить.
Объектом для экзистенциальной провокации был избран, по всей видимости, великий волшебник Малах Ге-Мавет, поскольку был он в этот день не в форме (выражаясь более конкретным и живым языком - в очередной раз перебрал и прикинулся стадом кенгуру, поднимающихся на гору Фудзияма). В свою очередь, стадо кенгуру, воспользовавшись моментом, прикинулось самим великим волшебником - и, следовательно, тоже оказалось не вполне в форме.
К вопросу о форме. С формой в тот день творилось вообще нечто невероятное (самое удачное время для выполнения экзистенциальных провокаций, следует отметить). Посудите сами.
Волк, например, накануне ставил в высшей степени дзен-буддийские опыты мистического самоопьянения под идейным (хоть и дистанционным) руководством товарища Судзуки (кстати, главного друга японских кенгуру). И поэтому он с самого утра мучился вполне экзистенциальным состоянием мистического самопохмелья (как мы уже упоминали, Волк отождествлял это состояние с христианством). Так что заявление "Волк в форме" в тот день не только не соответствовало действительности, но было еще и в высшей степени опрометчивым.
Бобер же принимал в вышеупомянутых процедурах Волка самое горячее и непосредственное участие. И поэтому был совсем не в форме. Нет, христианство его с утра не мучило - зато Бобер страдал от огромной шишки на лбу и ужасающих размеров синяка под (третьим, очевидно) глазом. Все это могло свидетельствовать лишь об одном - Волк вчера находился в весьма опасной близости от просветления.
Лось (последний раз напомню вам - живая инкарнация Исаака Ньютона - других Лосей в Лесу попросту не было) был вынужден на время прервать свои размышления о летающих яблоках и катающихся шарах. Накануне он столкнулся с довольно интересным феноменом, который он сам окрестил "фестивалем летающих кедров". (Местные дровосеки называли это явление несколько проще и не столь высокопарно - "лесозаготовка"). Чудом уцелев в отчаянной борьбе с силами гравитации, Лось находился в состоянии, весьма и весьма далеком от своей обычной формы.
Барсук упал с дерева, наблюдая (в своей обычной манере) за попытками Медведя усесться в позу торжественного Лотоса. Поэтому он был вынужден уединиться в своей норе и не показывать носа наружу, так как вывихнутая челюсть здорово мешала поддерживать ему свою традиционную (в плане смеха) форму.
Хорьку почему-то не спалось. Он с понурым видом шатался меж деревьев и совершенно не знал, чем ему заняться, поскольку не привык к состоянию бодрствования длиной более чем три минуты.
Одному только ясеню Игдразиль, как назло, приспичило быть в форме (а не прикидываться, по своему обыкновению, покосившейся старой елкой) именно в этот самый день.
Так вот. В качестве инструмента для экзистенциальной провокации стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма и прикинувшихся великим волшебником Малахом Ге-Маветом, в тот день выбрали именно ясень Игдразиль. Они (или он? если вспомнить тот факт, что стадо кенгуру прикинулось Малахом Ге-Маветом в единственном числе) отправились сотрясать небесные устои, пользуясь его (ясеня) стволом как лестницей. И, надо сказать, совершенно неизвестно чем бы все это безобразие закончилось (сами понимаете, закончиться оно могло чем угодно, и, вероятнее всего, чем-нибудь до невероятия омерзительным и в высшей степени плачевным) если бы в тот самый миг, когда стадо кенгуру добралось аккурат до середины небесного свода (не упускайте из виду тот факт, что ясень Игдразиль, когда был в форме, высоту имел практически бесконечную) на арену не приспичило выйти стаду пикирующих Сусликов. Нет, я понимаю, что стадо кенгуру, живущих под горой Фудзияма, Сусликов не боялось. Зато Сусликов до невероятия боялся Малах Ге-Мавет, который как раз в этот момент, прикинувшись стадом японских кенгуру, подбирался уже к самой вершине горы Фудзияма. Надо ж было случиться такому, что именно вершина этой горы была избрана Сусликами в качестве объекта для пикирования (впрочем, ничего случайного не бывает и Суслики всегда все делают в нужное им время и в нужном им месте - так уж мир устроен).
Естественно, великий волшебник Малах Ге-Мавет, увидев, какие дела вокруг творятся, мгновенно протрезвел, и, как того и следовало ожидать, пришел в свою собственную форму, а стадом кенгуру прикидываться перестал. Это повлекло за собой целую цепь необратимых (но весьма интересных с точки зрения постороннего наблюдателя) событий.
Стадо кенгуру, шокированное таким внезапным и вероломным возвращением Малаха Ге-Мавета к собственной форме, вынуждено было прекратить свои грязные попытки экзистенциально спровоцировать действительность и вернуться обратно в Японию.
Волк обнаружил под одним из буков пивную заначку Бобра, чему несказанно обрадовался и от христианской мрачно-эсхатологической парадигмы отошел. Бобер, увидев такое бесцеремонное обращение с недельными запасами собственного пива, пришел в неописуемую ярость (понятно, конечно, что состояние ярости не пристало дзен-буддисту, но как бы вы отреагировали на месте Бобра, а?) Он тут же забыл о синяках под третьим глазом, невероятных размеров шишках и прочей дребедени и, яростно крича, приступил к своему обычному занятию - практическому упражнению в коанах на пару с Волком. (Судзуки и не подозревал). Одним словом, с вопросом формы о Волка с Бобром наступила долгожданная, полная и окончательная ясность.
Лось, придя в себя от шока, включил в свой обычный монолог в качестве примечания закон о действии, которое всегда равно противодействию (ну, вы его знаете) - только вот почему-то падающим кедрам этот закон был до фени.
Медведь что-то напутал в самопозицонировании и вместо позы торжественного Лотоса принял позу Обреченного Кактуса, в результате чего упал и проломил крышу в норе Барсука, попутно одной из спутавшихся лап вправив хозяину на место вывихнутую челюсть. Хохот Барсука был просто неописуем.
А Хорек уснул, и ему приснилось, что он стал пылью на босых подошвах Марии Магдалины.
И только старая покосившаяся елка торчала над всем этим безобразием. Ясень Игдразиль, как всегда, был не в форме.
Кстати, не уверен, что экзистенциальная провокация не удалась. Кто их знает, этих кенгуру, проживающих под горой Фудзияма, что именно они имели в виду...
На самой окраине Леса, под покосившейся, заросшей мхом кочкой, жила Мышь. Зимние месяцы она проводила в глубокой, непробудной спячке (хотя до Хорька ей, конечно же, было далеко - тот ухитрялся спать практически все время, да еще и сны, к тому же, видеть, чего за Мышью никогда не водилось).
Остальное же время года наша Мышь была одолеваема всеми известными прогрессивному человечеству видами экзистенциального страха одновременно. Экзистенциальная Тревога, Экзистенциальное Отчаяние, Экзистенциальный Ужас и Ощущение Тотальнейшей Заброшенности В Мир (под кочку, если уж быть точным) - все это было ведомо Мыши отнюдь не понаслышке.
Существование порой начинало конфликтовать с ее Сущностью с такой невероятной и ужасающей силой, что бедная наша Мышь в Экзистенциальной Панике начинала метаться по своей маленькой норке, с разбегу ударяясь о земляные ее углы и вызывая тем самым тысячи миниатюрных (но вполне катастрофических в масштабах норы) землетрясений.
О Мире, лежавшем за пределами ее норы, ей было известно не так и много. Но, во всяком случае, Мыши было известно, по крайней мере, три факта, казавшихся ей вполне достоверными.
Во-первых, мир за пределами ее норы все-таки существовал. Порой это его существование вторгалось внутрь норы очень недвусмысленным (можно даже сказать, хамским) способом, о котором мы расскажем чуть позже.
Во-вторых, мир за пределами норы был местом вполне ужасающим, потому что в нем водились Суслики.
В-третьих, в мире за пределами норы водились Суслики, и это делало его местом вполне ужасающим.
(Следует отметить, что только читателю, никогда в жизни не сталкивавшемуся лицом к лицу с Сусликом, второй и третий факты покажутся несколько тавтологичными. Ни одному обитателю Леса ни когда бы не пришло в голову применить слово "тавтология" к Суслику. Душевное здоровье, знаете ли, дороже).
Суслики являлись одним из самых конкретных воплощений Экзистенциального Страха нашей Мыши. Можно было бы их даже обозвать "материальными референтами" этого Страха, если бы хватило на это смелости. К сожалению, смелости на это хватит только у стада кенгуру, живущих под горой Фудзияма. Но, к величайшему сожалению, стаду кенгуру, живущих под горой Фудзияма, совершенно неведом термин "материальный референт".
Ах да. Мышь.
По какой-то, совершенно неведомой нам причине (опять же, следует отметить, что любая причина и любое следствие тут же становятся неведомыми, как только речь заходит о Сусликах), нора Мыши была избрана Сусликами одним из важнейших объектов для медитации, наряду с "Брачующимися ежиками" Бобра - этим мексиканским сериалом от скульптуры, и ясенем Игдразиль, который от этих пертурбаций давно уже потерял всяческое подобие формы.
В моменты этой медитации сила Экзистенциальных Переживаний Мыши прямо-таки достигала своего апогея, и она начинала тонко и очень жалобно пищать. Суслики, вероятно, реагируя на этот звук (ведь о Сусликах никогда ничего нельзя сказать с полной уверенностью), начинали с особым усердием вглядываться вглубь норы, и их интерес к ней возрастал тем больше, чем тоньше становился писк несчастной Мыши. Дело это всегда оканчивалось Глубочайшим Экзистенциальным Обмороком (Мыши, конечно же, а не Сусликов), после чего она очень долго приходила в Себя (видать, блуждала где-то по дороге).
Сколько ни уверяла себя наша Мышь, что все ее Страхи - это и не Страхи вовсе, или что ее Страх - это неотъемлемый компонент ее Экзистенциальной Свободы, или что она увязла в "Свободе От" и никак не может наконец перейти к "Свободе Для" - ничего не помогало. Экзистенциальные Обмороки становились все глубже и глубже, а медитации Сусликов - все воинственнее и воинственнее.
И вот однажды осенью, не в силах больше терпеть всех этих надругательств, Сущность Мыши впала в очередной конфликт с ее Существованием. Этот конфликт разрывал ее с такой силой, что оказалась наша Мышь буквально выброшена им за пределы своей норы.
И увидела она тогда, что мир вокруг - прекрасен и удивителен. Что никаких Сусликов поблизости нет, только елка какая-то покосившаяся торчит (Мышь ничего не знала о том, что ясень Игдразиль в очередной раз был не в форме). Яркое солнце слепило ей глаза, улыбаясь с небес, все вокруг было покрыто золотыми листьями, и белоснежные облачка лениво купались в пронзительно ясном голубом небе.
Невероятный восторг охватил все существо Мыши. Забыты были все конфликты, все Сущности и Существования, Экзистенциальные Ужасы... да и вообще, шел бы этот экзистенциализм на фиг и куда подальше.
И радостная Мышь с восторженным писком побежала вперед по осенней траве. Она кувыркалась, прыгала и не уставала радоваться жизни.
Бежавший мимо Лис чуть было не принял ее за кусочек жизнерадостного голландского сыра... но вовремя (для Мыши) подумал, что ни одному голландскому сыру не свойственна такая искренняя и неприкрытая жизнерадостность. И поэтому есть ее не стал.
Так Мышь смогла преодолеть Экзистенциальный Страх.
Однажды Бобер спросил у Волка:
- Серый, а какого, прости за выражения, хрена, ты все время называешь Судзуки "Дайкиро"?
- А в чем, собственно, проблема? - спросил Волк.
- Но ведь его настоящее имя - Дайсэцу Тэйтаро Судзуки.
- А мне ли не по фигу? - удивился Волк.
Бобер задумался.
- А все-таки? Если подумать?
- Глиняный Будда не пройдет сквозь воду, деревянный Будда не пройдет сквозь огонь, бронзовый Будда не пройдет сквозь плавильную печь, - ни к селу ни к городу изрек Волк, подумав.
- Все это конечно, замечательно, - согласился Бобер, - но причем здесь Судзуки?
- Да иди ты в задницу со своим Судзуки, Бобер. Пойдем лучше пива попьем.
Однажды Волк шел по лесу и курил, и тут внезапно натолкнулся на Медведя, который что-то бормотал, прислонившись к дереву.
- Ты что это делаешь, косолапый? - поинтересовался Волк.
- Не видишь, что ли? Сутры читаю, - оскалился Медведь недовольно.
- Понятно, - сказал Волк и собрался было идти дальше.
- Опять куришь? - спросил Медведь.
- Курю, как видишь, - кивнул Волк.
- Ну и какой ты после этого буддист? Разве буддисты курят? Несешь всякую чушь, дерешься, заповеди не соблюдаешь, в священных текстах не разбираешься, мясо ешь. Да еще и претендуешь на то, что понимаешь дзен.
- Я не понимаю дзен, - пожал плечами Волк.
- Ну и какой ты после этого дзен-буддист?
- Я - не дзен-буддист, - сказал Волк и пошел дальше, оставив Медведя читать свои сутры в одиночестве.
Любой ненастоящий бодхисатва - не бодхисатва вовсе, а настоящих бодхисатв не бывает.
Настоящий бодхисатва ни на чем не заморачивается, а если он на чем-то и заморачивается, то он не заморачивается по этому поводу.
Настоящий бодхисатва всегда улыбается, за исключением тех случаев, когда он не улыбается.
Настоящий бодхисатва не делает разницы между мясом и соей - бобы ведь тоже хотят жить.
Настоящий бодхистава может пить, курить, спать с женщинами и вообще заниматься чем ему угодно (равно так же он может не курить, не пить, не спать с женщинами и вообще ничем не заниматься).
Бескрайний цинизм - незаменимое орудие настоящего бодхисатвы.
Отсутствие привычек тоже привычка. Поэтому настоящий бодхисатва не заморачивается по поводу своих привычек.
Настоящий бодхисатва не станет есть вареный лук, если ему это не нравится.
Христианский бог един в трех лицах, а настоящий бодхисатва един во множестве задниц.
Однажды Волк случайно уронил в костер одну редкую книгу из библиотеки Бобра. Когда тот вернулся, Волк спросил его:
- Скажи, Бобер, а почему люди умирают?
- Ну, это же известно, Волк. Все должно умереть, и особенно то, что уже долго жило.
- Твоей книге пришло время умереть, Бобер, - сказал Волк, показывая ему на остатки обгоревших страниц.
Бобер, зарычав, бросился на него с кулаками.
Как выяснилось, и Барсука можно удивить. Однажды, гуляя по лесу, он увидел свое отражение в луже...
Однажды Бобер спросил у Волка:
- Почему ты так не любишь Судзуки?
- Из него не приготовишь хорошего рагу, - был ему ответ.
Однажды Медведь спросил у Волка:
- В чем смысл прихода Бодхидхармы с юга?
Волк ничего не ответил.
Однажды Медведь спросил у Бобра:
- В чем сущность дзен-буддизма?
- Посмотри, - сказал Бобер, - какие высокие эти деревья, и какие маленькие - вон там.
- Э, нет, - ответил Медведь, - Судзуки я тоже читал. Ты мне по-своему ответь!
В это время сзади подошел Волк, но ничего не сказал.
Однажды Лось услышал, что по лесу бродит страшный зверь, который нудно рассказывает всем про летающие яблоки, катающиеся шары и третий закон Ньютона. Лось очень испугался...
Однажды Лис, который был большим любителем всего голландского, бежал по лесу, и обнаружил в траве ежика, но на всякий случай делать с ним ничего не стал, а вместо этого в который уже раз съел Ворону.
По непроверенным данным, Бобер в очередной раз взялся за воссоздание своей бессменной скульптурной композиции "Брачующиеся ежики". Во избежание Сусликов, место дислокации произведения искусства держится в секрете. Хотя лично я сомневаюсь, что это хоть сколько-нибудь поможет...
|