Мелкий, лысенький гаденько вьётся вокруг матронисто-женственной дамы. Заглядывает ей в лицо:
- Ну вот, вот! Посмотрите, что они наделали! Вашим именем жгли, да...
Женщина, мельком взглянув на лысенького, склонилась к плоской, чуть серебрящейся чаше. Вздохнула. Заправила рыжевато-золотистый тугой локон за ухо. Отвлекалась на смеющегося малыша с мыльными пузырями.
Лысенький забежал под другую руку:
- А вот, посмотрите, чего они из ваших запретов сделали!
Женщина лениво морщит нос:
- Каких ещё запретов, Вельз?
Тот, низенький, останавливается возле кресла дамы, перебирает пальцами-сосисками:
- Ну... Как же! "Не убий, не укради..."
Женщина машет на него ладонью:
- Да какие запреты! Так, подсказки... А что сделали?
- Так воевать стали! "За веру!" - мелкий пузан явно кого-то передразнил, подпрыгивая на кривеньких копытцах так, что пузо противно подрагивало.
Женщина отвернулась:
- Похудел бы ты, Вельз.
Тот пощупал мохнатое пузо, пожал плечом и просительно склонился перед креслом:
- Ну? Может, давайте?.. А?
- Чего ты хочешь?
- Давайте снова начнём, а? С новыми? А?
Женщина поманила к себе плоскую зеркалящую чашу. Всмотрелась в неё, иногда касаясь и меняя изображения в ней.
Да, воевали во имя идей любви и милосердия. Сжигали и пытали во имя добра. Стяжательствовали под личиной скромности и самоотречения.
Это одни.
А другие?
А другие фанатично возводят в абсолют. Если почитать отца с матерью - так и смерть от них принять безропотно. Если нести свет цивилизации - так и местную культуру выкорчевать, обозвав её дикой.
А третьи молчат. Молчат многие, творят злое - некоторые. Женщина, откинув кудри с плеча, поправила аграф на хитоне и приговорила:
- Нет, Вельз. Не стану я им конец времён устраивать. Пусть живут, но не смогут они отныне пройти молча и бездейно мимо творящегося зла и несправедливости.
Сказала так и ушла по звёздной дороге к другим мирам.
* * *
- Иди-иди! - потирал руки Вельз.
Он перехватил идею ушедшей, втекавшую в ноосферу голубой планетки, и капнул в неё чуть-чуть, совсем немного - фанатичного упорствования.
А потом, пританцовывая вокруг планетного шарика, мелко и безудержно хихикал.