Аннотация: А теперь? Во что я верю теперь? - Я верю, что самое главное на свете - быть счастливым, - наконец отвечаю я.
Жизнь - это уже счастье. Тот, кто это понимает - никогда не жалуется на свою судьбу и никогда ни о чем не жалеет.
Анна Краснорусская
Сотни фонарей ночного Петербурга всеми цветами радуги отражались в реке, приобретая вытянутые очертания, словно копья, пронзающие толщу воды. Из-за каскада плотных серых туч выглянул, наконец, голубой огонек луны, и с его появлением на чернеющей поверхности реки заиграла серебристая рябь. Беззвездный небосвод застыл в чарующей неподвижности. Глубокой ночью, казалось, было еще светлее, чем в ясный день. И всякий раз, когда мне выпадала возможность насладиться этим невероятным противоречием собственными глазами, а выпадала она довольно редко, я поражался этой таинственной природе русского севера и каждую ночь жадно буравил зачарованным взглядом то ожившие водные просторы, то бескрайнюю пелену платинового неба, стараясь не терять ни минуты завороженного наслаждения.
- А вы знаете, что такое счастье? - ночную тишину прервал мелодичный голосок из-за моей спины. Все прежние мысли мигом ушли куда-то за черту раздумий, и остались там, похоже, надолго. Обернувшись, я увидел стоящую позади скамейки, на которой я сидел, любуясь панорамой, миловидную девчушку, которая была намного моложе меня. На ней была надета свободная блузка черничного цвета, сливавшаяся с застывшим в воздухе перламутром, и широкая воздушная юбка со складками, доходившая ей до колен. Блестящие сапфиры ее глаз внимательно смотрели куда-то далеко перед собой, в сторону серебристого неба, и слегка подрагивали, словно отражения на водной глади. Даже в кромешных потемках, окутавших тогда побережье Невы, легко различался ореховый оттенок ее волос, собранных в две аккуратных косички, уныло свисающих вниз.
- Что, простите? - переспросил я, чувствуя, что невольно глупо улыбаюсь. Вопрос сам по себе необычный, а смелость девушки, подошедшей к незнакомому человеку посреди глубокой ночи, вызывала не то восхищение, не то потаенный испуг. Но загадочная особа только поморщилась, будто обиделась на что-то: на ровном лбу, слегка прикрытым косой челкой, выступила едва заметная морщина, а тоненькие губы сжались в аккуратный бантик.
- Вы же все прекрасно слышали, - она не переставала вглядываться в даль светящегося горизонта, и в ее угольно-черных зрачках отражался отблеск луны. - Вы знаете, что такое счастье? - повторив свой вопрос, она мелкими шажками подошла ко мне и бесшумно присела на скамейку рядом, а я начал думать.
Конечно, все это было странно. В наше время по такому поведению можно сразу сказать - сумасшедшая.
- Я никогда не задумывался над этим. - и это была чистая правда. Мне было просто некогда. В вечной суматохе современных мегаполисов, где человек умышленно загнал себя в бесконечную сансару земных забот и теперь крутится там, пока его силы не иссякнут, мысли направлены на совершенно иной лад, нежели на размышления о таких, казалось бы, простых, но вместе с тем, до сих пор как следует не обдуманных вещах. Что такое счастье? Кто угодно мог бы ответить на этот вопрос по-своему. Но точно не я. Тогда я находился в состоянии, максимально отдаленном от счастья. Я был каким угодно человеком, но только не счастливым. И, уже давно смирившись с этой мыслью и даже как-то выделяя себя среди остальных, я привык получать от жизни только "прожиточный минимум". Это одна из многих причин, почему в те минуты, пока мы с загадочной девушкой сидели на берегу сверкающей в лунном свете набережной и любовались игрой света, я не смог ответить как следует.
- Вы счастливы? - спросила она. Я невольно усмехнулся. Эта характеристика почему-то никак не подходила ко мне, само присутствие этих двух слов рядом вызывало у меня горькую улыбку. Ответом послужило сухое "Нет".
Со стороны реки подул холодный ветер и теперь неприятно покалывал кожу, заставляя мелко подрагивать. Но девушке, кажется, было все равно. Только ее косички теперь забавно развевались на ветру, словно два праздничных флажка. Она сидела, положив красиво расписанную тетрадь с позолоченным переплетом (похоже, личный дневник) на скрещенные ноги, а широко распахнутые глаза следили за волнением воды. На секунду мне показалось, что по ее лицу пробежала мрачная тень, но это был всего лишь обман зрения.
- Один. Два. Три. - ее шепот звучал так тихо, что почти сливался с неуловимым гудением в воздухе.
- Что вы делаете? - спросил я, а в голове промелькнула мысль, что мне совершенно неинтересно, и задал вопрос я так, из своеобразной вежливости.
- Людей считаю, - сказала девушка интонацией, будто это было крайне очевидно, а я, дурак, не додумался. - Вы же знаете, что каждую секунду где-то на Земле умирает человек? Раз - кто-то попал под поезд. Два - кто-то сорвался с крыши. Можно считать сколько угодно. Можно посчитать до десяти, до ста, до тысячи. А можно не считать. Только люди все равно будут умирать. Каждую секунду. Один. Два. Три, - тут она вдруг замолчала, будто опешила от собственных слов, но через несколько секунд повернулась ко мне. В тот момент мне показалось, что сверкающие в сумерках камушки ее глаз высекли искру. - А вы говорите, что несчастливы. Как такое может быть?
Я с неподдельным страхом оглядел девушку. Неужели вот это милое создание, которому на вид не больше восемнадцати лет, может настолько холодно говорить о таких жутких вещах, да еще и с такой устрашающей точностью? Нет, с ней точно не все нормально. Но с другой стороны, подобных разговоров и ожидаешь от сумасшедших, правда? А тем временем она продолжила свой монолог все с той же невозмутимостью, будто читает стишок по памяти.
- Мы с вами должны быть благодарны тому, что в эту самую секунду мы не вошли в их число. Это и есть счастье. Как же те, у кого жизнь почти совершенно сломана? - она снова повернула голову в сторону реки. - Те, у кого, ну скажем, ушли все родные? Наверняка им живется очень нелегко, да? Но они продолжают верить в свое счастливое будущее. Смотрят в беспросветно черное небо с горящими сердцами и светлой душой, мечтая отправиться туда, к звездам, понимая, что никогда не смогут - они прикованы к земле, невидимая гиря на цепи тянет их вниз, - наконец я начал понимать, к чему она клонит, и с каждым словом все больше ощущал себя виноватым. - Есть и те, кто уже держит остро наточенную бритву над запястьем или натягивает петлю на шее. Скоро они отберут у себя свое счастье. Им можно посочувствовать. А вы сидите здесь, ничем не обремененный, и чуть ли не плачете. Почему?
Хотел бы я знать ответ на этот вопрос. Неужели все так и должно было быть? Неужели считается нормальным сидеть посреди ночи с незнакомым человеком и разговаривать на такие отстраненные темы? Мне совершенно не хотелось думать, но подкупающее очарование этой девушки будто вселяло силы и заставляло переосмыслить почти всю свою жизнь.
- А еще счастье - это когда рядом есть человек, которому можно сделать искренний комплимент, - уголок ее рта дрогнул в намекающей улыбке, и я помолчал немного, спрашивая мнения у собственного сердца.
- Знаете, у вас очень красивый оттенок волос.
- Знаю. А у вас - не очень.
- Да уж... А ведь скромности вам не занимать, - заметил я и снова улыбнулся все той-же глупой ухмылкой. - Знаете, от своего комплимента я не почувствовал себя счастливее прежнего.
- А вы уверены? - загадочно переспросила девушка. Я уже не знал.
Мы еще долго сидели вот так, любуясь спящим городом. Мне не раз приходила в голову мысль о том, что нужно спросить, как зовут эту загадочную гостью, но я так и не решился. Пусть эта ночь останется похожей на сон - так станет легче забыть его. Я не пытался найти других тем для разговора, да и не знал, о чем можно поговорить с таким странным человеком, и верил, что мы действительно сможем просидеть вот так целую ночь. Верил до тех пор, пока она неожиданно не спросила:
- Хотите шоколада?
- Хочу.
- Я тоже. Только у меня его нет, - раздосадованно ответила она со вздохом. Не знаю, была ли это своеобразная шутка или это можно сбросить на своеобразность ее характера, но мое лицо снова расплылось в улыбке - на этот раз широкой и искренней. Она, заметив это, едва заметно усмехнулась, а потом вдруг поникла и заговорила неожиданно деловым голосом: - Знаете, когда человек сталкивается с проблемой, он с самого начала думает, что ее невозможно решить. Так уж мы, человеки, устроены, понимаете? - я кивнул, стараясь уследить за ходом ее мыслей. После ее слов, как ни странно, становится чуточку легче. - Обычно проблему и в самом деле нельзя решить. И такое, к сожалению, довольно часто встречается в нашей жизни. Привыкший к этому, сталкиваясь с очередным препятствием, сразу опускает руки, даже если проблема на самом деле очень легко преодолевается. Это довольно опасно, знаете ли.
В этот момент я все понял. Понял, насколько она права. Мрачные мысли, словно туман поутру, рассеялись сами собой, и дышать сразу стало легче - можно было позволить себе полной грудью вдохнуть влажный, свежий, чистый воздух.
- Вон тот киоск работает круглосуточно, - произнес я, указывая на покошенный ларек и слегка размахивая рукой, будто стараясь разогнать темноту, чтобы девушке было лучше видно. - Пойдем! Я подарю вам самую вкусную плитку шоколада, какую только пожелаете.
- Здорово! - радостно выкрикнула она и вприпрыжку, словно маленькая девочка, побежала в сторону указанного мною магазина, а я еще долго смотрел на прыгающие косички, подвязанные атласной лентой, прежде чем поспешил вдогонку за этим удивительным созданием. Казалось, что в те самые минуты перед ее ногами расступалась сама ночь...