Ермаков Андрей Юрьевич : другие произведения.

День

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Один интересный день из жизни

   День.
  
  Первый.
  
   Вообще говоря, хотел провести это время за телевизором и несколькими хорошими фильмами. Этакий марафон. Всё самое любимое, ничего нового, ничего, что может внести сумятицу. Старые французские комедии, немного самурайских боевиков, что-нибудь про лихие американские тридцатые и напоследок нечто безумное, отправляющее прямиком в кровать, дабы запутанные линии бредового сюжета не завязались в узел.
   Я, знаете, дебош мечтал под конец устроить. Вот даже сейчас то и дело встаю со стула и хожу взад-вперёд по комнате, думаю о всяком таком, хотя подобное вряд ли можно назвать присущим мне. Странно, но рука не поднимется взять вазу и бросить на пол, разломать пару стульев, кидаться посудой в прохожих. Наверное, со мной что-то не так. Определённо.
   А вот если бы я был сейчас в людном месте, то, как бы себя повёл? Нет, точно бы сорвался. А в вытрезвитель не хочу. Негоже там быть сегодня.
  Ходил, кстати, шатаясь. Задел что-то. Звон стекла. Зря столько взял, упиться мог. Как бы глупо выглядел. Ещё хуже, чем у служителей порядка.
   Легавые... Ковбойцы и индейцы, доны семей, мушкетёры, сыщики. Улыбка затрагивает губы, что радует. Чувствуешь себя не то, что живым, а каким-то превозмогшим, нашедшим какую-нибудь мудрость в смехе над самим собой. В последнее время всё чаще приходит такое ощущение.
   Если говорить о предыдущем годе, то вот тогда я бы никогда не подумал, что приду к этому моменту таким как сейчас. Нет, предполагал, что когда-нибудь кончится бесконечное лежание в постели и желание иметь кого-то под боком. Однако, радости не ждал никто.
   Тем временем, сидел уже минут десять у унитаза и старался избавиться от алкоголя. Хотел, впрочем не столько я, а сколько мой организм. Как же горло болит...
   Не подумайте, вообще находил эту идею неуместной. Хотя, если подумать, то безмерно рад, что были уговоры. Радовался каждой минуте их течения. Пока они орали и выходили в раздражении курить на балкон, улыбался. В душе, не мог же при них так себя вести? Иначе бросили бы.
   А всё почему? Из-за проклятого года до этого. Проводку порвал к чертям, трубка отправилась в окно, а кнопку вколотил молотком в стену. Не хотелось не то что видеть других, а ощущать себя живым. И кто-то там говорил про тишину. Это и вправду смерть. А как же, не без этого, Юфросинь.
   Чёрт, а ведь я всё ещё такой же жалеющий себя, несущий самому себе чушь придурок. Склонность к мыслям, окрашенным в мрачный цвет с характерным подростковым оттенком, всегда была присуща мне, что печалило постоянно.
   Нет, я снова улыбаюсь. Удивительно. Главное не переборщить с этим делом, а то положат в комнату с мягкими стенами. Это, как догадываетесь, тоже сейчас неприемлемо.
   Всё, нету больше в организме яда. Ничего в нём нет. Может, поесть? А на кухне спит кто-то. Нельзя их будить, нет. Хм...
   Покурить бы. Кажется, у кого-то оставалась ещё пачка. Но это... Это хорошо, это можно. Сейчас можно.
   Да, оставалась. Приятно, как приятно после такого перерыва! Дым, словно создан для лёгких, нет никакого отторжения. А под окном дорога и столько пространства. Чуть впереди силуэт, эмм... Ну, это ещё один ТЦ, а дальше придумайте сами, ладно? И вообще живу в стране X, в городе Y. Так лучше, поверьте.
   Пальцы отмирают. Со спокойствием их осматриваю. Почему они еле шевелятся? И ноги дрожат. Улыбаюсь в который раз. За окном-то зима, а я в трусах на балконе, в окно высунулся. И это нельзя, когда всё можно.
   Больница тоже сейчас мне ни к чему. Немного отпрянул.
   Снег. Какой он ночью, м-м-м. С высоты особенно.
   Всё, кончилась. И уже вниз летит. Вот дура, зачем появилась на свет? Провожать её взглядом отчего-то стыдно. Это ведь из-за меня так случилось.
  А снег красивый. Хочется потрогать.
   "Какого чёрта?"-мысли как-то начинают идти вразрез друг с другом. Скоро час.
   Если кто-то изволил запомнить такой чудовищно малозначительный факт, как то, что я хотел смотреть кино, то он может быть слегка, удивиться, зачем я одеваю джинсы. На улице ведь холодно.
  
  Второй.
  
   Наверное, это было приятно. Я сейчас не берусь судить.
   Мягкий свет фонаря, снег, который отражал его, огромная луна. Даже шум города не нарушал эту картину, а, скорее, делал её более естественной. Было безумно красиво, но не возникало ощущение ирреальности. Так, порой, происходит во сне, когда осознаешь, что спишь, но всё равно картины, которым нет места в обыденной жизни, продолжают существовать вокруг тебя, независимо от тебя. Такое случается редко. Крайне редко.
   Возле фонаря была скамейка. Тропинку к ней ещё не протоптали и мне пришлось делать это самому. Было ощущение, что я совершаю кощунство. Молочное покрывало перестало быть идеальным, на нём появился жуткий разлом. Надеюсь, скоро пойдёт снег, и следы моих деяний заметёт. Отчаянно не хотелось портить кому-то настроение.
   Провёл рукой по лавке. Затем сел. Осмотрелся.
   Это определённо было приятно. Людей на улице в такой час не было и ничего не мешало предаваться мне прекрасным настроениям. Возможно, кто-то скажет, что это не правильно, что мне следовало остаться с ними. Откровенно говоря, это волновало сейчас меньше всего. Какая разница, собственно? Я сделал так, как им было угодно, теперь надо побыть одному. Не для того, чтобы себя жалеть или того, чтобы от всего отрешиться, а просто так. Хотелось.
   "Слава Богу" - прошептал, наблюдая за тем, как первая снежинка растаяла в руке. Сегодня всё было именно так, как хотелось. Всё вокруг идеально вписывалось в меня. Не хватало только ещё одной сигареты, но их оставил дома. Пошарил по карманам. Одна мятая бумажка. Тратить её не хотелось.
   Из подъезда кто-то вышел. Мне было хорошо отсюда видно, и я сразу его узнал. Он немного помялся на крыльце, разминаясь и привыкая к морозу, затем взглянул в мою сторону. Сделал шаг вперёд и на его лицо упала тень от козырька. Свет дохленького фонаря угас после внезапного порыва ветра. Теперь различал только силуэт. Недвижный силуэт, переминающийся с ноги на ногу, постоянно подносящий руки к лицу. Но не смевший сделать шага вперёд. Так продолжалось несколько минут, потом вдруг почувствовал себя невероятно глупо. Поднял руку вверх. Он ответил тем же. Затем пошёл в сторону фонарного столба.
   У него на голове была шапка, а в руках ещё одна. Странно, что мне было весьма комфортно и так, но первым делом я взял её, когда он протянул руку.
   Тепло.
   "Хочешь?" - голос был хрипловат. Тонкие очки и болезненная худоба шли с этим в разрез. На левом виске были выстрижены волосы. Забавно.
  Ничего не говоря, взял у него небольшую белую трубочку с табаком внутри. Даже вставать не пришлось. Зажигалка пару раз выпустила несколько искр, а затем появился маленький язычок пламени. Дым.
   -Если честно, идти не очень хотел - скосил глаза на него. Они были слегка удивлёнными - Ну ты же всё равно не вернешься?
   -Нет.
   -Да, да. Это... это лучший вариант. Не смотри так. Им проще будет. А о тебе уже позаботились.
   -Верно - повисла долгая пауза. Со временем, с уменьшением размеров, у меня между пальцев остался небольшой окурок, который отправился между неплотно сколоченных досок.
   Снег медленно падал, заметая наши следы, а я вспомнил о тех, кто остался позади. Это не разрушило ту красоту, что окружала нас, но сделало её ненужной, сделало её такой, что хотелось уйти. Это не давало покоя уже несколько минут, и пришлось встать. Снег, свет фонаря, голые деревья немного вдалеке, смутные очертания гигантов-домов и характерный гул живущего своей жизнью города больше не сливались в единое полотно, в котором тают все ощущения, а остались просто занятными деталями на панораме.
   -Пойду - он поднял голову вверх. Выражение лица было спокойным. Немного порывшись в джинсах, достал ключи от квартиры и протянул их мне.
   - Держи. Кое-кто уже встал.
   Я взял связку, пристально посмотрел на них. Блестящие кусочки металла и красный треугольничек пластмассы. Продел палец в колечко. Теперь можно было вернуться домой вечером.
   - Бывай - пошёл по снегу в противоположную от подъезда сторону. Белое покрывало перестало быть неприкосновенным.
   Дойдя до угла дома, повернув за который навсегда потеряю из виду скамейку, фонарь и его, остановился. Обернулся. На скамейке было пусто. Ключи полетели в снег.
   У меня не был особой цели. Просто брёл вперёд.
   Недалеко от дома стоял небольшой ларёк, который торговал круглосуточно. В нём уже пять лет работала одна и та же продавщица в очках. Она была достаточно приветлива и всегда улыбалась.
   Её ребёнок умер, когда ей было двадцать семь. Больше приветливая тётя не хотела заводить детей. С мужем они остались вместе и вот уже второй десяток лет жили тихой жизнью без каких-либо перемен и потрясений в квартире, что была двумя этажами выше моей.
   Мы с ней одно время мило беседовали, когда я заходил за хлебом. Несколько удивляла её открытость, но в остальном это была самая обычная женщина. Она даже проведала меня один раз тогда.
   Сейчас была не её смена и за прилавком стояла незнакомая мне молодая девушка. Витрина изнутри озарялась отблесками странного света. Доносились приглушённые разговоры каких-то людей - работал телевизор. Та, другая продавщица его не включала, во всяком случае, такого за ней не замечал.
   Хотелось есть.
   За стеклом переливались пачки чипсов, несколько видов шоколадных батончиков, печенье и прочие вещи, характерные для того рода магазинчиков. Чего-то стоящего не было. Я постучался в маленькое окошко.
  Раздался кашель, а через мгновение открылась небольшая щелочка, через которую на меня внимательно уставилась пара глаз неясного цвета. Девушке было около двадцати лет, у неё был небольшой нос с горбинкой и выступающие скулы. Шатенка.
   -Хлеб свежий?- вопрос прозвучал как-то резко и я немного смутился. Смущаюсь.... От этого, вроде избавился. Хм, ну ничто человеческое нам всё ещё не чуждо.
   -Вы ведь постоянно к нам заходите?- она тоже, во всяком случае мне показалось, немного смутилась.
   -Да. Но не в последнее время.
   -Ну, мне сказали, что вас нельзя обманывать. То есть не то, чтобы мы кого-то обманываем...- её лицо налилось краской.
   -Я понял. Значит, несвежий?
   -Нет, зайдите завтра. Или уже сегодня?- она бросила беглый взгляд на наручные часы. Те были на кожаном ремешке, с зеленоватого цвета циферблатом.
   Хм, неудивительно. Искать что-нибудь перекусить следовало в другом месте. Тем не менее, было чувство, что поступил глупо. Не конкретно сейчас, а в принципе. Это не давало покоя, но понять в чём конкретно выражалась моя глупость не получалось. Или же...
   Я помялся ещё некоторое время, ещё раз окинул взглядом витрину и, кинув одно-единственное слово в её сторону, убежал. Метров через триста показался заветный угол. Снег уже успел порядочно насыпать, но след всё ещё отчётливо вырисовывался. Быстро найдя брелок, побежал обратно. Окошко всё ещё было открыто, а молоденькая продавщица с интересом рассматривала меня, пока приближался к её месту работы.
   -Вот - протянул связку.
   Лицо вытянулось от удивления, рот немного приоткрылся. Она порывалась что-то сказать и, в конце концов, собравшись с мыслями промямлила: "Это от квартиры?"
   -Конечно. Знаете, ведь будут спрашивать.... Есть ручка?
   -А зачем?
   -Расписку писать. Не на одну тебя, конечно. С коллегой на двоих владелицами будете.
   Творить благие дела мне легко. Это всем легко, но многие не признаются. С другой стороны, есть небольшой процент тех, кому это трудно. И вот они зачастую говорят наоборот. Это глупо, но что-то менять было бы крайней степенью идиотизма. И как не странно, это самая правильная штука в мире, на мой взгляд. По-другому не получится.
   В лоток для мелочи упал стержень. Бумажка лежала рядом. Её движения были поспешны, и мне пришла в голову ужасная мысль, что ничего благого из этого не выйдет, а стареющая пара останется ни с чем. Однако, я написал расписку и улыбнулся в конце. Продавщица бережно положила бумажку куда-то под прилавок и замерла, словно не зная, что дальше делать.
   -Кофе?- голос был робким.
   -Нет - я напоследок ещё раз окинул взглядом витрину и утвердительно кивнул головой - Мне пора.
  
  Третий.
  
   В самом конце длинной улицы стояла небольшая закусочная с яркой вывеской, на которой были нарисованы скрещивающиеся вилка и нож. В неё ещё ни разу не заходил, поэтому попасть в неё хотелось вдвойне. Решение пойти туда было принято, когда спальный район закончился и передо мной на несколько километров вправо и влево растянулась широкая дорога в четыре полосы, по обеим сторонам которой шли новостройки, с не так уж редко попадавшимися разного рода магазинами и забегаловками. Ту, что стояла от меня дальше всех было хорошо видно, потому, что она располагалась в низине, и я быстро решил зайти именно в неё. Не знаю почему, но из всех остальных именно она показалась наиболее подходящим местом.
   Снег всё мёл, пролетавшие мимо автомобили были похожи на чёрные кляксы, неудачно размазавшиеся по листу в клеточку. Непременно в клеточку. Даже улыбнулся.
   Путь был достаточно неблизкий и внимание невольно пало на прохожих, которых на оживлённой улице было хоть и немного, но достаточно, чтобы, не теряя из виду одного, можно было увидеть другого. Сейчас это было весьма кстати. Окружающая действительность уже не могла удовлетворять мои нужды одним своим видом.
   Нет, смешно. Надо заканчивать.
   Те самые прохожие были весьма занятны. Вот один, например, шёл пошатываясь. Его под руку волок сын лет десяти с выражением непримиримой решимости на лице и небольшой сумкой через плечо.
   Парочка продвигалась очень медленно, и было, похоже, что никто из них особенно не торопиться. Боятся на хорошо освещённом тротуаре было нечего, а мороз не столь силён, чтобы перебить собой впечатление от кружащихся в воздухе снежинок. Так они и проплыли по левую руку от меня, мерно покачиваясь. Один от тяжести, а другой от чего-то своего, взрослого.
   Следующим, кто обратил на меня своё внимание, был молодой паренёк, скорее всего студент, закутанный в поистине огромный шарф, который плотно облегал шею и ещё умудрялся болтаться до пояса сразу в двух местах. Глаза у него были усталые, а в ушах торчали наушники. Увидев то, что я пристально разглядывая его, он в свою очередь посмотрел на меня. Наверное, увидел что-то интересное, так как его ровный до этого шаг вдруг словно преломился на момент. Это было странно, но через мгновение данный субъект снова пропал из виду, всё так же шагая с руками в карманах и хорошей, надеюсь, музыкой в голове.
   За всеми этими людьми шла бабушка в пальто. Уж не знаю, что такая забыла в столь поздний час на улице, но она шла довольно бодрым шагом, держа в левой руке пакет жёлтого цвета. Может, шла забирать из отделения милиции непутёвого сына, а может просто гуляла. Гуляла... Да, бредово.
   Вот так и дошёл до закусочной. Разглядывая прохожих и проезжающие рядом машины. Есть хотелось всё больше, а снег шёл всё сильнее, перерастая в метель. Стоять снаружи теперь было попросту неприятно.
   Быстро преодолев оставшиеся десять метров, открыл дверь и вошёл в небольшое одноэтажное строение, удачно расположившееся между высокими серыми домами.
   Внутри было серо и тускло. Хотелось выйти обратно, пускай там сейчас, возможно, хуже, чем здесь. Во всяком случае, снаружи не присутствовали эти ужасные стены, выкрашенные в серо-зелёный цвет, к которому, как будто ради смеха, рядом пририсовали несколько красных полос, идущих горизонтально. Они создавали ощущение того, что комната кружится вокруг своей оси и вот-вот сорвётся с места куда-то в небо. Возможно, данное ощущение вызвали мои личные обстоятельства, но в тот момент я об этом не думал и, стараясь не обращать внимания на стены, выискивал свободный столик. Один такой нашёлся у окна, недалеко от входа. Сама закусочная была довольно просторной, с двумя рядами столов и длинной барной стойкой. Вся мебель была накрыта либо желтоватыми скатертями, либо обита аналогичного цвета кожей. Не знаю, кто это придумал, но то, что данная идея явно не подходила для этого места, а вероятнее этой страны, было очевидно. Многочисленные порезы от чего-то или кого-то были со мной солидарны.
   Народу было достаточно много для такого времени, поэтому что-то блюзовое, доносившееся из колонок было не очень хорошо слышно. Наверное, это можно было назвать печальным фактом, но жаловаться не хотелось, да и глупо это.
   -Что будете?- подошла официантка. По первому впечатлению, даже старше меня. На ней были джинсы, синяя кофта и белый фартук. На бейджике курсивом было выведено какое-то имя. Со своего места разглядеть его почему-то не смог.
   -Эм... Ну, мяса какого-нибудь, может.
   Её взгляд изменился с безразличного на другой, каким обычно смотрят на очень глупых людей. Это было неприятно, а вкупе с обстановкой, вероятно, стало причиной того, что слегка замутило.
   -Ночью только напитки и лёгкие закуски.
   -Стоило бы где-нибудь написать - пробурчал я.
   -На вывеске. И в меню - она открыла книжечку красного цвета, которая смирно лежала на середине стола, ткнула пальцем куда-то на первой странице. Там было написано "Ночью только напитки и лёгкие закуски". Кажется, даже немного покраснел.
   -Я не смотрел меню
   -Можно и сказать было. Ну ладно, я пойду.
   -Стойте. Чайку давайте.
   -Каркадэ, зелёный, с фруктами...
   -Обычный. И конфетку. Любую.
   -Через пять минут.
   Было гадко. Настроение абсолютно перестало соответствовать ситуации. Тошнота подкатывала к горлу, а тело охватил озноб. "Неужели это всего лишь из-за стен и пары взглядов?"- подумалось не столь неожиданно, как хотелось бы. Вероятно, ответ на это был положительный. Почему именно положительный представления не имел.
   В скорости принесли чашку чая и две конфеты. Одна была с коньяком, а другая с корицей. Однако, неожиданно. То, что было жидким, тоже оказалось вкусным. Верёвочка, которая шла от пакетика не имела ярлычка, так что оставалось только гадать. Надо будет осведомиться.
   Напротив меня раздался громкий смех. За столом сидели три собаки и держали в лапах по сигаре. Стояла пиала с пеплом и водой. В ней плавала муха. Там же находилась свёрнутая в форме головы десятирублёвая бумажка. Она сетовала на то, что ванна уже остыла и умоляла своих друзей подсыпать ещё немного тепла. За это обещала сделать что угодно, вплоть до самых отвратительных вещей, навроде покупки пилки для ногтей. Псы не обращали внимания и продолжали обсуждать широкополые шляпы. Только сейчас я заметил, что на полу валялась их целая горка. Официантка споткнулась об них и её на месте разорвали. Теперь из их пастей свисали небольшие кусочки мяса.
   Кто-то спросил, не желаю ли жалобную книгу. Кивнул. Мне принесла её Лена. Как только она наклонилась, чтобы положить её, мне в лицо ударил странный запах. В вырезе кофточки виднелась небольшая червоточинка. Оттуда тянулись руки маленьких мальчиков, которые просили показать способ заработка. Показать на них. Ответ был отрицательный, потому что она и так уже трудилась всеми конечностями и пригодными для этого органами. Захотелось отвернуться, что и сделал.
   -Знаешь, мой друг, если уходишь в монахи (тут он сделал кавычки пальцами), но всё равно это понимаешь, то тебе далеко даже до того парня, что держал двадцать лет девочку в подвале.
   -Я люблю твою музыку- лицо непроизвольно растянулось в улыбке - Ты сделал химию?
   -Нет, у меня само собой получается. Ну так вот: никакой ты не монах, мистер Икс. И жить будешь долго. Но лучше посмотри повнимательнее - его палец указал на телевизор. Львы умирали под пианино, а красный шар заливал всю кафешку светом - Вдруг я ошибаюсь. Помнишь тот фильм?
   -Какой?
   -"Но ещё существует волшебство". Его как раз и нет. Но ответить придётся и очень скоро.
   -Пугаешь?
   -Да. Вся эта хрень не похожа на рассуждения не-монаха, так ведь? И нечего слушать - он кинул взгляд на чашку чая - Ещё будешь?
   -Конфетки вкусные. Там тоже такие есть?
   -Не надейся - лицо приобрело угрожающий вид - Ты годный - он встал, достал сигаретку и закурил. Пошёл к выходу. Кивнул собакам, те ему в ответ. В дверях остановился и сказал, не оборачиваясь - Можно насиловать тему самоубийства всю жизнь, но намного веселее просто не иметь никаких планов. Планировщики... Помнишь, да?
   Дверь закрылась. Кажется, увидёл всё, что планировал.
   -Не иметь ничего, да? - стало смешно. Я залпом осушил чашку - Официант! Давайте... кофе и... Денег нет... Просто кофе. С конфеткой.
   Она обернулась с недоумением на лице. Однако, к некоторому удивлению с моей стороны, было похоже на то, что всё поняла.
  
  Четвёртый
   Собаки ещё немного посидели, а затем решили уйти. К одной бумажке добавилась вторая, и как-то вдруг несколько неуютно стало от наполнившей кафе тишины. Хотя по-прежнему играла музыка, без разговоров и смешков время от времени, было скучно. Вероятно, это было вызвано не столько тем, что мне хотелось эти самые голоса слышать, но и нежеланием внятно заканчивать абзац.
   Питьё кончилось. Я оторвал свой взгляд от гущи, которая напоминала саму себя, и ещё раз внимательно осмотрелся. Шея затекла, и голова поворачивалась с трудом, вызывая ещё больший дискомфорт. Кажется, это самое противное из всех заведений, что посещал. Читал диплом.
   Тем временем, оказалось, что посетителей прибавилось. За барной стойкой о чём-то тихо разговаривала пара мужчин неопределенного возраста, в углу сидела молодая парочка с усталыми глазами, потихоньку заканчивающая литровую бутылку самой обычной воды, но больше всего внимания привлекла особа, мрачно и пристально пялившаяся на меня исподлобья. На первый взгляд она мне даже показалась милой, но слегка присмотревшись, я понял, что ничего подобного в ней нет.
   Редко моргала, брюнетка, в вязаном свитере с растянутыми рукавами. Настолько, что они висели до стола, хотя её руки в этот момент держали её же подбородок. Пирсинг.
   Интересно, буду ли смеяться, если её манера общения соответствует домыслам. Буду, конечно. Такое словечко ещё модное есть. Ммм... что-то там на букву "п"...
   Ладно, думаю, можно обождать. Зову официантку, заказываю ещё раз чай. Она, похоже, смирилась, что я долго не уйду, поэтому даже приветлива. Право, что это я? Зачем со мной мириться? Я не какой-нибудь чудак с холма.
   -Вы что будете?
   -Я же сказал, что хочу чай - повисла неловкая пауза. Они обе на меня обернулись. Ах, это было адресовано Рукавам, а не мне - Виноват - опускаю взгляд. Стыдиться не пристало, но себе не прикажешь.
   Через пару минут принесли заказы. Столик напротив пожелал кофей. Без сахара, небось. Нет, насыпала. Даже многовато. Ещё конфетку взяла. Они здесь на удивление вкусные. Развернула, откусила, отпила. С закатанными рукавами всё это выглядело смешно. Помимо всего, оказалось, что руки чем-то вымазаны. Хм, забавно. Вещество было красноватого оттенка, немного блестело на свету. Лак? Нет, ногти без него. Это, к слову, плюс.
   -Ну так сядете, нет?
   Поперхнулся. Облил синеватую ткань джинсов ровненько у ширинки. Хорошо, что не кофе.
   -Чего?- голос немного сорвался. Было похоже, что мне больно. Краска тоже находилась на подступах, но не выступила, чему был рад. Рукава смотрели с интересом и каким-то безучастием, в то же время.
   -Ну, вы так на меня смотрели.
   -Чего?- истово тру салфеткой то место, которое облил. Её это, похоже, забавляет. Эх, чай какой-то дурацкий, с краснотой. Надоело - Я маленько смущён. Момент.
   Встал из-за стола, пошёл к двери с табличкой "М".
   -Печально всё это - полушёпотом, пока пытался убрать так неуместную на ткани возле причинного места красноту. Я ведь правда на неё пялился - Це тоже нехорошо.
   После пары минут усердных телодвижений штаны пришли в исконно неряшливый вид, но без отвратительного пятна. Желание умыться, которое возникло сразу после этого, было утолено, но тут же появилось ещё более сильное желание проблеваться. Его причина была более чем загадочна, ведь ничего особенно отвратительного не случилось. Вернее, случилось, но двадцать минут назад и позывы, возникшие именно сейчас, никак к ним не относились. Честно говоря, это и к лучшему, ведь блевать не зная причины намного приятнее, если так можно выразиться. Да и вам действительно интересно почему кого-то выворачивает наизнанку в кафе? Можете назвать это отсутствием мотивации, но сегодня я её вообще лишён по большей части. Очередной камень в огород кидать можно уже сейчас, если ещё не кинули, в чём сомневаюсь.
   Ну и пока блевал, то краска всё-таки прилила к щекам (разумеется, не из-за самого процесса). Подумал о том, что пристально, не отводя взгляд, смотрел на девушку достаточно продолжительное время, чтобы это стало заметно всем, кроме меня. Интересно, а почему, собственно? Не иначе, как возникла необходимость познакомиться. Да-да, пожалуй...
   Ну, коли мне благоволит Фемида и прочие слова, точного значения которых не знаю, то грех не воспользоваться. Вот только рот надо бы сполоснуть. И, если память не изменяет, оставалась ещё коньячная на столике.
   Встаю с коленей, делаю означенные действия. На выходе из туалета встретил рыжего парнишку с фингалом под левым глазом. Шустрый малый, по-видимому.
   Девушка допивала свою чашку, когда я тщательно разжевав конфету, взял свою чашку и поставил рядом не со своей чашкой.
   -Всё в порядке? - запрокинула голову и допила. Оказывается, на ней совсем не было макияжа, что шло откровенно вразрез с моими предположениями. Данный факт радовал до глубины души, ибо прогрессивная молодёжь утомляла. Конечно, я сам не то, чтобы старый, да и она всё равно остаётся тем, кем была, когда увидел её в первый раз.
   -Лучше всех. Немного облился и всё - стараюсь быть милым. Не знаю, как назвать это иначе. Любой другой скажет.
   -И чем я вас заинтересовала? - на меня не смотрит. Надо как-то истолковать. Пусть будет стесняться.
   -Вы... А как вас?
   -Катя.
   -Ага, Катя, вы тоже смотрели. Злобно так. Да и эти рукава привлекают внимание.
   -Холодно же. И лучше на "ты". Зовут то как?
   -Эта... Кхм, Сергей.
   -Ну ладно - посмотрела с интересом - Так, посидим тут? Скучно одной.
  Как то это всё натянуто было. Наиболее вероятно, что просто ушла до моего прихода.
   -Конечно. Посидим. Мне тоже делать особо нечего. Я и сюда зашёл лишь из-за интереса. В целом - отпиваю чайку.
   Как всё удачно.
  
  Шестой.
  
   Не знаю, может это была и ложь, но Катерина оправдывала свои посидушки ночью в кафе тем, что с детства больше любила спать днём. Не смотря на подкативший к горлу смешок, я принял всё на веру и не стал лишний раз расспрашивать. Мы вот тоже не из самых разговорчивых. И правду предпочитаем подавать в значительно более загримированном варианте, чем это обычно делают люди.
   За то время, пока мы проговорили, узналось много нового. К моему удивлению, не только о собеседнице.
   Во-первых, она была на год младше меня. С первого взгляда и не скажешь. Видимо, пьёт много воды.
   Во-вторых, она работала в некой школе искусств. Само по себе это не было чем-то плохим. Вместе с тем, рука дрогнула, готовясь занять своё место на моём лице. Как вам известно, подобного рода люди не пользовались у меня почётом. И говорю совсем не о разномастных скульпторах-музыкантах. По внешнему виду её рук, пришёл к выводу, что, скорее всего, учила она рисованию.
   В-третьих, оказалось, что живёт одна, молодого человека нет, а все радости жизни человека искусства, в нынешнее время сильно измельчавшего, помогает притворить в жизнь непонятно кто. Справедливо решив, что незнакомый человек и так узнал слишком много, она попросила рассказать о себе самом.
   Вообще говоря, всё это её не то, чтобы сильно забавляло. Интерес сменялся скукой в глазах, горка фантиков достигла неприличных высот, и таким вот образом прошёл целый час. Не было жалко.
   Ближе к текущему времени, мы сидели и всё больше молчали, помешивая кто чай, кто кофе ложками. И только где-то тут, в самый первый раз за вечер, почувствовал себя дураком. Этого, конечно, хватало, но нынешнее чувство было стократ сильнее. Убогие, сизоватые образы и несколько вроде как удивительных людей, вкупе со снегом. Нет, очарование было, во всяком случае, так казалось, но по прошествии нескольких месяцев поутихли эти нежные настроения, и отдавать квартиру какой-то там продавщице совершенно внезапно показалось таким поступком, на который периодически решаются герои Собачницы, между срыванием покров с ужасных людей, которые портят им жизнь.
   Пожалуй, после встречи с ним, что-то поменялось. Вероятнее, по ту сторону стали самую малость менее придурками, чем были. Вместе с тем, заставлять пробираться через лес (на самом деле, рощицу, как посмотришь на какого-нибудь Витю) не очень вежливо.
   Да, это всё ещё даже не роща, а пара одиноких кустов посреди поля. Почему бы не сделать побольше, а? Все этого хотят, я знаю, а особенно Такой. Через ряд сложных аналогий он, может и поймёт, что это было адресовано именно ему, но этого не понял бы даже и я. Так какого чёрта зрители должны с лупой и сдвинутыми бровями искать грибочки?
   Ну, разумеется, здесь была доля игры в знаменитого Убийцу. Помимо же этого, на определённой стадии захотелось выговориться, и Катерина слабо подходила для этого, ибо тонкое стекло помимо меня, скрывало и её. Это всё равно, что муравью осознать своё место в плане мироздания. Да и, откровенно говоря, кому интересны эти самые независимые деятели искусств. Мне, разумеется, но по большому счёту Бронштейн всё похерил. Это не хорошо и не плохо, а просто есть и вам ведь не охота слушать своих племянников и детей, да? Это правильно.
   В конце концов, так просто хочется. Когда счётчик преодолеет отметку в пять тысяч, то будет забавно понаблюдать. А может и нет. Всё зависит от обстоятельств, идеальных для забавы. Тучки только помогают, а отсутствие кого-нибудь интересного, как бы высокомерно не прозвучит, эту помощь делают ещё более ценной.
   -Будет, всё-таки.
   -А?- Катя немного клевала носом. Близился рассвет.
   -Говорю, может, погуляем?- залпом осушил последнюю на сегодня чашку с напитком высокого негра.
   -Погуляем?- в голосе слышалось недоверие. Это как раз таки понятно, в отличие от следующих слов - Разумеется - улыбнулась. Как-то даже жутковато.
   -В туалет сбегаю, подожди.
   По пути встретил официантку. Она с каким-то мученическим видом дорабатывала свою смену. Сунул оставшиеся деньги.
   Сделав свои дела и умывшись, я, легонечко подпрыгивая, пошёл обратно. Да, поднялось настоение. Это хорошо и способствует получению максимально возможной отдачи от последующих часов. Возможно, они будут приятнее, чем думалось. Не то, чтобы на уме было нечто крамольное, но шанс оставался в любом случае.
   А, её не было. На столике лежало немного денег и всё. Увидев моё лицо, вернее мою реакцию, кто-то хмыкнул. Быстренько выругался. В данной ситуации не было ровным счётом ничего удивительного, и только повторяющиеся раз из раза обороты, удивляли Такого, Докторишку и парочку других товарищей, не достойных того, чтобы быть упомянутыми.
   Ну, как бы то ни было, в местах, в старинку именовавшимися борделями, было много удивительных личностей. Совсем в другом плане, к слову. Одна из Них даже работала там.
   Пошёл на улицу. Было всё ещё темно, но как-то по-другому. Некоторые люди уже встали и город потихоньку всё больше и больше оживал. Снег не прекращался.
   -Идём - а, она просто ждала снаружи. Как просто и мило. Теперь добавилась ещё куртка. Чёрная, без мишуры, с карманами. Пришла без сумки.
   Я по-доброму так улыбнулся и кивнул.
   Примечание к шестому.
   Эти маленькие кусочки, словно льдинки, больно отдаются где-то в затылке, верно? Ну, спишите на неопытность. Помимо прочего, это легко осуществить и не требует усилий.
   А в огороде, места уже и не осталось, так что не страшно всё остальное.
  
  
  Седьмой.
   Весьма приятно делать свою работу сытым и в комфорте. Это позволяет не отвлекаться и сосредоточиться на чём-то, будь это то или это. Сообщать об этом незачем, ведь каждому ясно, однако, означенное желание выговориться толкает на подобное. И, к слову, дело не только в этом желании, но и в самой ситуации с кружкой под рукой. Хорошая такая ситуация.
   Как бы то ни было, Катя оказалось девушкой весьма смышленой, с ней приятно было потрепаться о всякой ерунде по дороге... Просто по дороге. Да, особой цели променада не было, да и зачем она, по сути? Без неё я самым прекрасным образом сделал недальновидные поступки, поступки, сродни кривляниям школьницы. Они не тяготили, что удивительно.
   Немного покружив по кольцу дорог, мы решили наведаться в парк, который сейчас представлял собой не самое лучшее место для всяческого рода пар, да и вообще для людей. Хотя нет, лыжникам там было хорошо. Немного подумав, я быстро согласился, несмотря на то, что мясо было под сыром, чего допускать не требовалось. Подумал я как раз из-за того, что предложила она, а мне хотелось просто походить по городу.
   Путь занял минут двадцать и за это время снег наконец-то прекратился, сменившись редкими снежинками. Наверное, можно сказать, что был этому скорее рад. Настроение поменялось, да и ей приходилось неудобно в шапке, совсем недавно покоившейся у меня на макушке. И таки да, мы взялись под руки. Не совсем понятно, чего хотел, совершая заветные восемнадцать нажатий.
   А, вот и дотикал наш друг. Время порассуждать о вещах весьма отстранённых и не так часто являющихся нашему, кхм, взору
   Например, возьмём ту памятную речь удалого серьголюбца про обитателей морских глубин. Ну так вот, каракатицы, несомненно, существа крайне забавные. Каждый, кто их видел, отмечал про себя щупальца. Баварские, если так можно выразиться. И эти милые создания, как отметил мистер Д., довольно быстро перемывают друг другу косточки, как если бы мы с вами заселились в одну комнату общежития. Чтобы не возникало глупых догадок, не лишним будет сказать, что речь идёт не о конкретных людях, совсем не о людях, да и никакой речи нет, если судить по справедливости.
   И за несколько минут сожрав всех своих собратьев по несчастью, одна оставшаяся каракатица тоже подыхает. Либо от трапезы, либо от голодной смерти, либо ещё как. Это прискорбно, так как животные они милые. Вместе с тем напрашивается сравнение, настолько густопопсовое, что я умолчу, а список тем расширится ещё на одну. Радуйтесь, ребятки, вероятно, если бы трава была домами, то рядом построили ещё один.
   Так, надо бы ещё.
   Давайте затронем искусство с Большой буквы. Его много. Казалось бы, четыре нотки, побольше танцующих лошадей и птички, но не тут, то было и образуется мощнейший культ, который вот уже долее полутора десятка лет канифолит мозги всем окружающим на предмет величия двух горок. Вместе с тем, наркоманы-неудачники тоже пользуются теми же регалиями, не будем затрагивать заслуженно или нет.
   Как же это удивительно, нет? Два явления пользуются большой популярностью, несмотря на совершенно разный вклад в копилку. И отбросим дом, сейчас о вполне мыльной авиакатастрофе (где-то, впрочем, есть подозрения, что это тоже хорошо, но отбросим и их). Безусловно, забавно строить всё по принципу !-??-!-???-!?, но это же не должно было продолжаться дольше необходимого. А продолжалось. Впрочем, конец ему настал, но определение культа тут как тут, и вот уже через пятнадцать лет кто-то снова, жадно пыхтя и потея, изгаляется над мозгом очередного счастливчика и плюётся слюной на разновсяческих конах.
   Ну, так можно это назвать Большим? Наверное, нет, хотя к первым двум, и в особенности к самому первому, следует внимательнейшим образом присмотреться. Ну, может и не "ейшим", но стоит.
   А какой там был нег! Думал, что отошёл от этого, да куда там, в такое то время, под руку с кем-то тем более. Идея была определённо хорошей, и с мостика над мелкой речушкой открывался превосходный вид, на самом деле. Это самое молочное покрывало, деревья и свет фонарей.
   -Мило.
   Она на меня странно посмотрела и коротко бросила: "Пойдём".
   Бродили по тропинкам, которые почему то были не заметены снегом ещё некоторое время. Я признался в любви, она ответила взаимностью. Наверное, это была взаимность.
  
  Восьмой.
  
   Светало. Продолжать не хотелось, поэтому обойдёмся без монашеских образов.
   Итак, скорее всего, вся эта любовь была шуточной, но мы какое-то время пообнимались, пару раз обменялись жидкостями, и вышли на петляющую аллею. То, что она петляла выглядело, по меньшей мере, странным и создавалось жутковатое впечатление, аналогичное тому, что я испытал на скамейке, но в совершенно противоположном направлении. Грубо говоря, показалось, что я в кошмаре.
   Вокруг не было ни души и остовы будущих зелёных исполинов (хорошая песня, к слову) походили на толпу тех самых памятных учителей, которые имели самое непосредственное отношение к красным прямоходящим молоткам. Каждый, наверное, поймёт желание побыстрее уйти.
   Странным образом это не получалось сделать достаточно быстро. Быстро, быстро, быстро, быстро, быстро, быстро, быстро, быстро. Нет, всё тянулось медленно и мёртвый груз, повисший на моей левой руке, только тянул на дно. Даже захотелось его сбросить.
   Хм, только сейчас заметил зашкаливающее количество неурядиц. Семь часов назад их было намного меньше. А впрочем...
   Это прекрасное словосочетание, не правда ли? Им можно начинать песню, заканчивать фильм и ставить мильон раз по пути следования героев любого литературного произведения.
   Если уж заговорили о литературе, то не лишним будет дать чуток больше информации, дабы разнообразить свой писаный вилами по воде портрет. Мало читал в жизни. Разумеется, это плохо, но сам виноват, да и исправить что-то затруднительно.
   Сейчас заиграет музыка, и продолжу хождение по аллее.
   Вот, уже не так страшно. Скорее, сипловато. Теперь деревья похожи на грустных, скрючившихся людей, которые вышли меня встретить и теперь размышляют на тему того, выключили ли дома утюг или свет или воду. Людей много, несомненно, не всех волнуют такие низменные проблемы. У кого-то вполне возможно умер родственник или друг, или просто знакомый. И не подумайте, что сейчас было сравнение. Упаси Боже, равнять человеков и куски железа.
   Пожалуй, самый большой камень будет носить название "скоротечность". Вам следует как можно быстрее определиться, ребятишки и метнуть его побольнее.
   Ух, вот эти самые четыре нотки как бумеранг вернулись в уши и груз не такой уж и мёртвый. Он дышит и пытается говорить со мной, а я просто молчу, ведь охота как можно более хорошо рассмотреть лица людей, населяющих этот небольшой городок в городе. Некоторые, очевидно, знают меня, потому как улыбаются и стараются дать дельный совет, но их совсем не слышно, ведь он деревья и говорить не могут. Кого-то это печалит, и он отворачивается, а кто-то это уже давно осознал и просто молча смотрит. Иногда с укором.
   Снег опять пошёл. Красиво. В рассветных лучах ещё более.
   -Ты зиму хоть любишь?- вопрос был задан ровным тоном, и было непонятно вправду ли ей интересно или ещё что-нибудь.
   -Тебя.
   -А её?- взгляд, конечно, красивый у Кати.
   -Ну, другого не остаётся. Знаешь ли, все времена года хорошие.
   -Весна.
   -Она отвратительна.
   -Да.
   Ворота. На несколько секунд мы останавливаемся, и я окидываю взглядом пройденный путь. Извилистая дорожка заимела на себе множество теней. Машу им рукой в подлинно последний раз. А, ведь махания и не было до текущего момента.
   -Было - он стоял с краю и единственный из всех напоминал человека без всяких скидок - Думаешь заменить "бывай" чем-нибудь?
   -Да. Прощай. Кать, попрощайся.
   -Пока.
   -Совет да любовь. Прощайте. Хотя, может быть и свидимся.
   Зависело это уже от другого. Не став продлевать это дольше, чем нужно они разошлись.
  
  Девятый.
  
   По-моему, платок пришёлся бы как раз к месту, смекаете?
   Мы решили зайти в больницу. Катерина не придала большого значения тому, зачем это, собственно, нужно. Я не стал расспрашивать. В конце концов, мы бродим по холоду несколько часов, и никто ни разу не задал ни единого вопроса. Вели нас не чувства и не какая-то цель. Кому-то такое покажется странным, но не в данном случае.
   Идти было долго. Играли в города и обсуждали предпочтения в музыке, а также всё под грифом "проч.". Выяснилось, что она девушка весьма весёлая, хотя всегда хранит каменное выражение лица. Иногда, оно наоборот, делалось крайне брезгливым и пару раз, даже, принял на свой счёт. Думаю, это даже в какой-то мере было правильным.
   -И как?
   -Плохо. Болела голова, и я многое пропустила между ушей. Жаль его.
   -А мне нет. Повесился и хрен с ним. Я был бы рад ребёнку.
   -Не был бы. И тебе никогда не хотелось бы услышать третий альбом?
   -Хотелось бы. Но мне совсем его не жалко.
   -А блондинчика?
   -Нет. Вообще самоубийц не котирую. Окромя, конечно, их творчества.
   -У самоубийц обязательно годное творчество?
   -Во всяком случае, у нескольких. Ты читала про войну в Испании?
   -Он тоже?
   -Да. К слову, Абакан.
   -Зараза...
   На самом деле, мне хотелось бы, чтобы мяса было больше, и оно истекало соком. Вместе с тем, не получалось. Давать советы и не соблюдать их самому - жуткое лицемерие.
   Впрочем, почему не получалось? Давайте притворимся, что я так хотел. Это избавит всех от ненужных сомнений. Тем более, это как в калейдоскопе и, наверное, даже увлекательно, в какой-то степени. Да и время экономит. Получается как бы письмо. Для письма, безусловно, много и вот уже что-то большее.
   Купил два стаканчика кофе в автомате, идти стало чуть веселее. Населённые пункты кончились и больше молчали. Так даже приятнее.
   Но что самое противное - вокруг появилось какое-то совершенно ненужное количество людей совершенно нам не нужных. Они сновали с настойчивостью муравьёв, то и дело задевая. Нет, лучше дворами.
   В них сейчас не так много насекомых, по большей части все либо идут на работу, либо ушли и приятно прогуляться в неярком ещё свете солнца. Оно всё больше выглядывало из-за кромки горизонта, с каждым мгновением становясь полнее и полнее.
   А, нет, оно уже полное. Облака ходили по небу.
   Вообще я клерк. Не удивляет, верно? Это хорошая работа, на самом деле. Спокойная, размеренная. Есть свои минусы, конечно, но всё же. Мне нравилось ощущение киселя, когда долго ничего не происходит, и ты сидишь, плюёшь в потолок, складываешь самолётики. Они так летают, как будто пилот со связанными руками и поломанными коленями пытается совершить посадку. Всегда забавляло. Особенно у нас, на десятом этаже.
   Вместе с тем, порой, встречались левые личности, всё портящие. Ну, неторопливый я, да, но зачем грубить? Был такой персонаж кое-где по имени. В шляпе ходил ещё, ну вы помните? Здоровый такой, с коробкой. Я думаю, там была голова. Жаль очкарика.
   Так вот, он же тоже такого отношения не любил. Допускаю и то, что из-за этого пожар и остальные чудные явления. Поэтому, не грубите профнепригодным людям, пожалуйста. Потом головы в коробках оказываются.
   В одном дворике одна машина поцарапала другую. Если рассуждать в ценовом плане, то обе примерно одного уровня. И водители, видимо, пытались решить проблему миром. Не орали, не махали конечностями, а просто разговаривали. Вы можете решить, что все беды из-за несоответствия уровня, но это не так, разумеется.
   Вот, например, создаётся штамп и что? Поведение согласно ему. Благо не все такие идиоты, а то человечество давно выродилось бы. И эти несколько людей и есть нормальные, получается, в то время как все остальные психованные полудурки? Да, разумеется.
   Однако, всё наоборот, если порассуждать и самым ярким тому примером послужит мораль. Давайте забьём стрелку с моралью где-то часов на шесть, ладно? Сейчас нет никакого желания о ней что-то рассказывать. Упомяну лишь, что её нет.
   Тем временем (если встречаете этот оборот пятый раз, то можете смело прокляуть), дошли до больницы. Это было большое здание. Два крыла, четыре этажа, довольно просторная территория для прогулок. Много растительности. Летом. Это радует, на самом деле. В последний раз аналогичное место встречало совсем по-другому.
   -Ну не скажешь, зачем пришли?- у меня отваливались ноги. Подумать только, на другом конце города. Кажется, в последний раз такой километраж наматывал где-то в горах.
   Катя немного покраснела. Смутилась. Я упоминал внешность? Будем говорить, что она походила на сливу. Это такое положительное сравнение, если чего.
   -Мама у меня лежит. Пойдёшь со мной? - закралась мысль, что я то был нужен только для этого похода, ибо сама она не пошла бы. Впрочем, нет, не похоже, что оставит больную мать одну. Может, всё настолько плохо (ударение сделайте на третьем слове)?
   -Не вопрос.
   Мы быстрым шагом прошли сотню метров, которая оставалась до входа в больницу. Похоже, что неприятно было обоим.
   В фойе людно, но нашлось местечко на небольшом кожаном диванчике. Катя сказала занять его, ибо кое-что, как уже два раза упоминалось, совершенно отваливалось, и подошла к дежурной медсестре. Перекинувшись с ней несколькими словами, села рядом. Приятно.
  
  Десятый.
  
   Кода вещь перестаёт приносить удовольствие, то её можно выкинуть. Или же на некоторое время оставить в сторонке, дабы вернутся по прошествии времени. Порой, это пару дней, но период может растянуться на недели и месяцы (в отдельных случаях годы). Если у вас получилось вернуть себе удовольствие от пользования вещью, то купите медальку и показывайте друзьям каждые выходные. Они будут рады.
   Но может случиться и так, что всё безвозвратно утеряно. Если произошло это, то не стоит отчаиваться. Надобно найти новый источник. Как вариант, пересмотреть своё отношение к слову "удовольствие". Эй, да так недолго и подумать, что речь о вибраторах.
   Нет, речь не о них. Речь о том, почему всё встало. Сидеть и отдыхать, конечно, не самое приятное занятие во вселенной, но точно приятнее отлёживания боков в позе зародыша. Мне, однако, казалось всё медленнее и медленнее. Такой темп не шёл на пользу.
   -Знаешь, у меня болит голова. Пойду до аптеки дойду.
   -Давай - она проводила меня долгим взглядом, который змейкой скользнул по спине.
   "Разговоры с мухами". Место продажи лекарств носило это название. У столиков ошивались несколько доходяг с бутылками сиропа в руках и сигаретами в зубах. Обсуждали как завтра один мудак разбил витрину своим лбом. Я быстро прошёл к продавцу и заказал пару таблеток от головной боли. Их принесли в красивой упаковочке с зелёным бантиком. Выпил.
   Стало лучше.
   Решил немножко постоять, проникнутся атмосферой. Нет, название определённо заслуживает большего. Надо бы записать на листочек.
   Всё было выполнено в пастельных тонах. Доминировали бежевый и белый. Клубы пара и матовые лампочки в светильниках ещё больше усиливали эффект того, что всё плывёт.
   -Не то, чтобы я рассчитываю на какие-то лавры, но элементарную похвалу я заслужил.
   -Тянуть у чужих все горазды. А ещё за языком следить не помешало бы.
   -Тебе особенно.
   Два высоких брюнета о чём-то усердно спорили вот уже несколько минут. Решил подойти, но затем расхотелось. Да и навряд ли бы я дошёл. Перед глазами жёлтое марево от вышеозначенных пунктов. Заведение больше не хотело держать меня в себе. Его описания достоин более приличный человек. Тот, кто всё успеет.
   Её не было в фойе. На всякий случай протёр глаза. Нет, ушла. К матери?
   Плевать. Подожду. Или найти её? Ты платишь. Хорошо.
   Держась за ниточку, пошёл по больнице. В лифту мерзким взглядом окинула какая-то медсестра с тремя подбородками. Сука. Затяг. Отбрасываю чёлку.
  Так, вот нужный этаж. Нитка не нужна.
   Хочется биться головой об стену. Вот бы сказать, что из-за чего-то важного, но нет. Проблема пустяковая и столь естественная и древняя. Она встречается повсеместно и тем больнее, когда задевает самого тебя. "Ты стал клише" - бросает долговязому мизантропу укуренная блондинка. В равной степени это относится и ко мне. Печально. Так печально, что хочется биться головой об стену. Желание столь всеобъемлющее. Оно сильнее предыдущих вместе взятых. Или нет? Чёрт, я уже не помню. Всё было давно. Кажется, зимой. Точно зимой. Или желания появились потом. Не важно. Хорошая пластинка. Всё сбилось в ком. Разбирать не мне. Это радует. Холодно ногам. Ногам холодно. Наращивание метража? Взгляд в сторону. Там девушка. Рыжая. Вся гнутая. Волосы как солома и тушь потекла. Пробивается естественный цвет. Он...как клён, я думаю. Эта сука смеётся с ними. Со мной тоже. Нет, похер. Первое намного грустнее во всех смыслах. Хотелось ударить. Отвлёкся. Настрой потерян. Если так и будет продолжаться, то надо будет поговорить. Сколько им лет? На пять меньше. Ублюдок. О втором был лучшего мнения. Честно говоря, он мне элементарно нравится. Завтра.
   Там была её мать. Это сразу стало понятно. Ещё достаточно молодая. Тоже милая. Надо бы зайти и поздороваться. Интересно, а какие у неё отношения с дочерью?
   -Здравствуйте.
   -Угу.
   -Я друг Кати.
   Она с интересом на меня посмотрела. Похоже, люди, которых можно охарактеризовать подобным образом, были редки в её жизни. Так она весьма одинока, значит? Что за бред. Ангел-это...
   -Пошла за книгой. Вряд ли ей понравится то, что вы здесь находитесь. Она не любит рассказывать обо мне. И друзей заводить. Я даже подозреваю, что вы о ней подумали, когда я это сказала. Нет, это не так. Она радуется ничуть не меньше. Просто вот поговорить не с кем. Я специально произнесла это раздельно, да?- её взгляд затуманился на секунду. Затем отвернулась.- Голова болит. А вы кто?
   -Не важно - я коснулся рукой лба. Собирался уходить, но...
   -Ты что подумал?- она улыбалась - Нет, у меня не какой-нибудь тяжёлый склероз. Или что там. Просто пришла сюда умереть. Это не сделает твой день ещё более глупым?
   Я улыбнулся. Было приятно от ощущения, что нас даже не двое и можно спокойно найти человека, дабы поговорить. На самом деле, таких собеседников много.
   -Нет, всё хорошо. Я пойду. И эта... Она придёт к вам ещё раз в самое ближайшее время. Возможно, завтра. Я не к тому, что её приход что-то особенное. Но она будет расстроена. Может, будет плакать. Что-нибудь хорошее скажите. Меня вовлечь можно.
   -А вы, молодой человек, имеете суицидальные наклонности?
   -Это глупо. Всё.
   Почему поход в аптеку занял сорок минут, я не спросил.
  
  Одиннадцатый.
  
   Главная проблема гнома заключалась в том, что если он будет подавать пиво в таких кружках, которые можно выпить одним маленьким глотком, то у клиентов не будет времени с мудрым видом посидеть, а потом, приступая к следующей порции, вспомнить вкус и ощущения от предыдущей. Иными словами, клиент будет, как мудак сидеть и пить одну чашку за другой, не задумываясь ни о чём. Мой день напоминал всё это. Не только он, конечно, уважаемые.
   Я умру в ночь с сегодня на завтра. Мой тон был менторским, когда рассказывал это Катерине. Она слушала с улыбкой, а потом как ни в чём не бывало, легко и с улыбкой, со мной согласилась. Ей было не так трудно в это поверить, не знаю от чего. Противно. Нормальной реакции не последовало в самый нужный момент. Более того, мне показалось, что она это действительно приняла всерьёз и просто глупо согласилась.
   -Меня тошнит.
   -Не волнуйся. Даже если ты обыкновенный неудачник с дурацкими мыслями, я проведу с тобой эти часы.
   -Это противно. Хватит.
   -Не распыляйся на мелочи. Ты скоро умрёшь. Чем бы хотел заняться?
   -Это тоже противно.
   -Потом.
   Я проблевался где-то за углом, в подворотне. Когда поднял голову, то увидел, что на меня смотрит манул. Тварь. Он прищурился, словно услышав мои мысли, и вихляя задом ушёл куда-то вглубь мутных строений, осенённых печатью артрита.
   Глупо. Пошёл за ним. Число употреблённых мною определений зашкаливало.
   В ста метрах спереди ничего не было. Стены домов всё так же вились прямой линией. Данное обстоятельство сильно раздражало. Наконец, появилось что-то новое. Небольшой дворик с парой каруселей. Что странно, не было никаких входов. Только стены и окна. В центре стоял человек и смеялся.
   -Эгей, давай поговорим о жестоком отношении к животным.
   Было хлипко, но с удивлением понял, что не стыдно. Почему?
   -Давай - рядом была скамейка, на которую и приземлил седалище - Что ты хочешь от меня услышать?
   -А ты чё такой серьёзный? Разговор строго тет-а-тет и никто, я уверен, про него не узнает - у человека были каштановые волосы, немного вытянутое лицо, высокие скулы, слегка выпиравшие из-под верхней губы зубы и смуглая кожа. Помимо прочего, был взгляд. Очень часто он выражал крайнюю степень презрения, временами становился снисходительным, но чаще всего был просто безразличным. Впрочем, пару раз наверняка его можно было назвать тёплым. Я не смотрел.
   -Если кто-то и узнает, то что с того?
   -Ты прав, ты прав. Будет бал и фанфары, а так же желание биться головой об стену. Тебя оно часто посещает, нет?
   -Ну - я закурил.
   -На самом деле, это лучше всего, как бы самовлюблённо это не прозвучало - он вскочил с качелей и в три шага оказался рядом. Пристально посмотрел в глаза и шепнул на ухо Вещь.
   -Серьёзно?
   -Да. Ты сам виноват.
   -Ты настолько бесполезен, что... ай, просто уйди отсюда.
   Раздражённо покуривая, думал о том, что глупо было бы надеяться на менее честный ответ, при условии того, что я сам прекрасно обо всём знал. Все те акты происходили как-то спонтанно. Так, что просто не успевал их прекратить. А потом слишком поздно. Хотя от этого, в последнее время, ни тепло, ни холодно. Это конкретно пугало, ведь превращаться в грустную пародию на самого себя не хотелось.
   Нет, по-другому. Это не пародия. Просто желал избежать печального исхода. Прошло уже достаточно времени с того момента, как я захотел добиться цели, но всё стало только хуже. Возможно, виной тому была злоба, но не так всё просто, во всяком случае, тлела надежда на это. Иначе мог ровным рядком отсосать у самого себя.
   Тем временем, в дворик зашла Катерина. Она немного приостановилась, когда увидела мой взгляд, но затем продолжила движение. Интересно, он был задумчивым или же брови сведены вместе?
   -Чего сидишь?
  - Я видел манула, а потом один мудак рассказал мне, почему сидящий перед тобой человек такой урод.
   -И почему же?
   Возведя глаза к небу и делая характерные мечтательные движения сигаретой, сказал, впустив в голос некоторую степень меланхолии: "Видишь ли, мы все иногда перегибаем палку, порой не видя границы дозволенного, но, чёрт побери, я всё прекрасно видел в самые ответственные моменты моей жизни, ломая сотни возможных хороших исходов, как назло всему окружению выбирая самые говёные методы ведения существования. Ясно?"
   Она кивнула.
   Сигарета как раз дотлела до конца. Мы встали, её ручка сжала мою. Пошли из этого места. Шли молча.
   Хитрый кот, в отдалении вылизывавший свою лапу, проводил нас взглядом, до тех пор, пока не скрылись в переулке. Затем он продолжил своё занятие, усмехаясь.
   Выйдя на улицу, остановились. Я совершенно не помнил куда и зачем шли. Отчего-то не хотелось показывать это Катерине, поэтому всё так же молча продолжили движение куда глаза глядят.
   Мы миновали несколько закрытых магазинов, среди них был как минимум один женской обуви, школу, церковь, станцию метро, торговый центр, отель, ещё одну больницу (я подозревал, что это была та же, но сейчас подозрения отпали), а так же чудесный памятник архитектуры. Это была высокая башня, где вешали недостойных называться людьми. Где-то пятеро пытались до меня докричаться, но мои мысли гудели слишком громко. Я только понял, что они этого хотят и всё.
   Как бы то ни было, с некоторой грустью понял, что всё пошло на убыль и мне осталось только считать часы до своей кончины. В компании, однако.
  
  Двенадцатый.
  
   Конечно, самым простым и желанным сейчас было отправиться к Катерине на квартиру. Это позволило бы и скоротать время, и получше её узнать, но нет. Такие пути для слабых и немощных. Труевые ребята поступают сложнее.
   Из-за такой вот штуки мне захотелось побольше насладиться ускользающим временем. Я с удивлением и тревогой понял, что мне как никогда хочется увидеть всё, что можно увидеть. С остальными органами чувств та же штука, поэтому опустим.
   В общем и целом, несмотря на явную логичность подобных эмоций, с удивлением, ощущал страх. С удивлением, ибо на достаточно долгий период времени, мне показалось, что от него избавился. Лёжа в постели, упиваясь чаем и водкой, подыхая от десятков других веществ, я окончательно смог сделать эту нерву атрофировавшейся. Окончательно, как выяснилось, лишь на тот момент.
   -Пошли куда-нибудь.
   -Куда?
   -В музей.
   Взгляд был соответствующий. Даже чуть-чуть обиделся. Но это не остановило меня.
   -Мне нужно туда. Понятно, да?
   -Если бы было непонятно, то оставила тебя в кафе.
   -То есть ты с самого начала хотела так долго гулять?
   -Это очень глупый вопрос - она кинула взгляд на свои ноги. На обувь откуда-то капнули несколько капель синей краски - Обидно. Нет.
   В музее ничего интересного не было. Я ходил и ходил, в исступлении пытаясь вспомнить, куда дел этот кусок времени, но ничего не получилось. Прискорбно. Он был полон красочных образов и разного аллюзий, которые пришлись бы очень кстати. Видимо, просто промотал отрезок времени. Если задуматься, то ничего особо важного там не было, поэтому печалиться не следовало.
   Вообще, обстоятельства складывались не лучшим образом. С одной стороны, хотелось всё увидеть, а с другой всему препятствовала врождённая лень. Если так подумать, то вполне возможно, что никогда и не проживу этот день по-настоящему, вечно слоняясь по странным местам со своей подругой.
  Неплохая перспектива, если подумать.
   -Знаешь, ты уже достаточно сегодня сделал - в её голосе сквозила безмерная терпеливость, и я понял, что сейчас последует ещё одна вещь, от которой тошнит - Давай пойдём в другое место. Мне кажется, что это должно быть место, где много народу.
   -Почему народ?- мы вышли из белого здания через центральный вход. Позади остались пара дюжин гениальных полотен, на которые без слёз не взглянешь.
   -Тебе же хочется, да?
   Прозвучало пошло. Засосало под ложечкой, сглотнул. Лоб покрылся испариной. Это никак не вязалось с прошлым. Промямлил одно короткое "да".
   Нет, конечно, этого не было. Ныть - это прерогатива других личностей.
   -Поясни.
   -Давай сделаем так: пойдём в какой-нибудь большой магазин, походим там пару часов, смотря на нормальных людей, затем зайдём ещё куда-нибудь, а вечерком отправимся ко мне в квартиру, где ты благополучно отбросишь коньки. Смекаешь?
   Киваю. Непривычно слышать подобное из её уст. Ничего лучше не придумал.
   Если же обобщать, ребятки, то я с уверенностью могу сказать, что окончание приснопамятной эпопеи про отважных мудаков, обладающих двумя выражениями лица, вышло тухлым и не оправдало ожиданий. Оно избыточно, медленно, привносит ненужные элементы, не уделяя внимания нужным, и вообще красные глаза не по-мужски. Но вот я рад. Конец есть конец. Хорошо, что мы поняли друг друга. Обрубать было нельзя, а внятно написать мозгов не хватает (манул всё лыбится).
   Вот такие выводы родились в голове. И гордость в последнее время тоже куда-то делась. Она уступила место страшному недоумению. Вроде и язык на месте, и стиль не изменился, а копать без серьёзных тёрок по ночам не получается. Вещи делаются долго, но не настолько же. Но вот никак и всё. Катерина упорно не двигается с обусловленной позиции, а я... Я изменился за это время настолько сильно, что понимаю всю наивность предыдущих потуг. Радость, которая наполняла меня в начале пути, то расслабленное состояние, присутствовавшее в середине, не идут ни в какое сравнение с нынешним состоянием, которое наиболее полно описывается складом. Он уже выбросил из себя раздражающие коробки с ванилином и придержал странные ящики с наркоманскими атрибутами, но теперь администрация куда-то уехала, а заполнить его сложной конструкцией аттракционов без неё не получается.
   Я надеюсь, и даже знаю, что со временем там может не хватить места, но в данный момент времени от этого не легче. Знакомство с некоторыми вещами и людьми позволяет сделать вывод. Вывод, ломающий привычные схемы и путающий продолжением моего дня. Нельзя бродить по улицам, когда ты умираешь, нельзя блевать возле каждого угла и признаваться в любви первой встречной. Нужно просто смеяться.
   Это же Старый Мальчик, товарищи! Фраза про смех и плач, в самом соку. Я не хочу, чтобы моя спутница плакала. Не хочу из-за некоторых чувств. Это не какая-то там любовь, но могло бы ей стать, при других обстоятельствах. Всё могло чем-то стать при других обстоятельствах.
   Мы могли бы и не встретиться, могли не пойти в больницу, миновать аллею, если бы время позволяло. Но нет, мне надо везде побывать в самые последние мгновения. Он даже не возмущается. Возможно верит, возможно нет. Это абсолютно не важно. Есть спутник, у него есть характер и вот эта штука сама по себе хороша. Вещь в себе.
   -Чего?
   Опускаю голову.
   -Ты ничего не поняла?
   -Ты вообще непонятный.
   -Короче, хорошая ты. Люблю я тебя.
   -Ну, это и сама знаю. А как же смех?
   А, я же улыбался всё это время.
   -Ну, это ты верно заметила. Улыбайся и весь мир будет улыбаться с тобой. Видела?
   -Смотрела.
   -Ага, ну так вот...
  
  Тринадцатый.
  
   Мы незаметно дошли до здорового супермаркета. Кажется, сегодня уже видел такой из окна дома. Покрутил головой, но рядом не было настолько высоких домов. Интересно, а далеко ли забрели?
   -А в каком сейчас районе?- я деловито поправлял куртку, которая особо неудачно расстегнулась. Грёбаные китайцы.
   -Не знаю - Катерина разглядывала окружающую местность с неким удивлением - Но тут не так далеко живёт подруга.
   -И мы её посетим.
   -Да. У тебя деньги-то есть?
   -Нету - нету же? Нету. Знаете, даже если они и были, то просто забудьте. Такие мелочи в контексте не играют никакой роли - Зачем они тебе?
   -Пить охота. Ну ладно, свои возьму.
   Ох, как это было остроумно и свежо. После всех неудач попадается та, кто не стесняется. Да нет, вроде бы ещё никто не стеснялся. Вид один делали.
   Он был двухэтажным, с красной вывеской, присутствовавшей на всех стенах. Людей было уже прилично, ибо самое время обедать. Скоро будет ещё больше. Через минут сорок.
   Внутри миленько. Стерильно, конечно, но большие продуктовые магазины без этого не обходятся. На втором этаже должно быть повеселее.
   -Будешь пить?
   -Угу.
   -Воды?
   -Угу.
   -Ну, пошли, мой милый.
   Пошли. Найти обычную воду среди мириад разновидностей лимонадов было проблематично. Мешали снующие туда-сюда мыши с серой шкурой, перекрывавшие в некоторых местах проходы. Право, что это я?
   Никакие то были не мыши, а самые настоящие люди. Рассматривать их интересно, и пока Катерина искала нужную стойку, я глазел по сторонам, крепко держа её за руку, чтобы не потеряться. Это наводило на мысли.
   -Мужик один был.
   -И чё?
   -Спился.
   -Ох, печально.
   Всегда умиляли этакие мужички под полтинник, усатые в кепках и серых куртках, которые любили поговорить о такого рода вещах, стоя в очереди или в баре. Впрочем, не редкостью было увидеть их и на улицах. Лицо носило характерный отпечаток "я родился в шестидесятых", а бутылка водки не была ни вожделенным сокровищем, ни мерзким пойлом. Пить пили, возможно, напивались, но алкашами назвать нельзя. У многих детям уже исполнилось восемнадцать, некоторый процент был дедами. Я думаю, вы поняли, о чём я говорю?
   -Водичка!
   -Не визжи.
   -Не указывай.
   Ну ладно.
   Стоим в очереди. При других обстоятельствах, можно было умилиться внешним видом, но нет. Как брат с сестрой. Впрочем, если и были подобные брат с сестрой, то раньше таких непременно посадили бы на кол.
   -Мне не очень нравиться ход твоих мыслей.
   -Ага. И презервативы возьми.
   -Ладно.
   Впереди стоят пацаны и именно они. С характерным пятнистым напитком , сухариками. Школьники. Это вездесуще. Хотелось бы, конечно, ввести пару санкций, ну да пусть резвятся.
   -Вот эти ребята. Может, им водки нормальной купить.
   -Водка лучше этого?
   -Как минимум, честнее. Смекаешь?
   -И чего так смотришь?
   -Знаешь, когда увидел тебя в кафе, то первой мыслью было...
   -Обидеться могу.
   -Не можешь.
   -Это почему же ещё?
   -О мёртвых либо хорошо, либо ничего.
   -Так, а как это повлияет на чувство обиды?
   Хороший вопрос же.
   -Наша очередь - уела.
   Выйдя из-за кассы, мы присели на металлическую скамеечку и попили. Вода была вкусной. Чихнул.
   -Смотри не умри.
   -По-моему, что-то изменилось.
   -Определённо. Как ты сказал, так честнее.
   Пожалуй. Честность удивительная шутка. Она нужна именно тогда, когда нужна тебе и никому другому. Говоря всё прямо, ты снимаешь огромный груз с плеч, но когда прижмёт, то нет ничего хуже фразы "Не ври". Какого чёрта? Есть шанс отвертеться и не словить от начальника, жены, учителя, чего уж там. Но потом людям лучше не жаловаться на то, что им противно с тобой общаться. Ты же не врёшь.
   -Ну и что теперь?- стало ярче. Странное ненужное чувство отступило на некоторое время. Однако было чёткое ощущение того, что оно никуда не делось.
   -Давай купим водки.
   -Знаешь, где-то в двенадцать у меня уже мелькала мысль, что я ни за какие коврижки не проведу остаток жизни в вытрезвителе. Вот прям нет и всё. Предвосхищая твой следующий вопрос, скажу, что если мне в руки попадёт бутылочка с этим напитком, то я почти наверняка не сдержусь и напьюсь в лоскутину.
   Она ничего не сказала. Это хорошо.
   Мы ещё немного посидели на лавочке, пялясь на прохожих и отправились куда-то ещё. На самом деле, не так важно куда мы пришли и пришли ли. В просторных светлых залах было полно прекрасных существ с золотистой кожей, которые говорили на непонятном языке. Катерина, казалось, совсем не обращала на них внимания, но я просто физически не мог обойти стороной вопрос о том, откуда они взялись. Может, я попал в ад?
   Было грустно видеть своё отражение в плитке на полу, в стенах, в потолке. Хотя нет, он был прозрачный и сквозь него виднелись звёзды. Вообще говоря, странно, что у них потолок был выше облаков, испускающих солнечные лучи, и его можно было увидеть. Это слегка обескураживало, но не очень-то сильно. Намного меньше вида обитателей сего места.
   Несомненным было то, что они явно взялись с этого шарика, доверху наполненным мной. Они не были выше меня, но казались таковыми. Позже я понял, что это было из-за того, что они слегка подрагивали в воздухе, как будто смотрел фильм на старой и затёртой кассете. Знаете, такие милые сердцу вэхаэски, которые были, наверное, у каждого. Слегка подрагивая, они перемещались с неизменной грацией, не свойственной человеку, во всяком случае, люди моего окружения никогда так не ходили, говорили о своих делах на языке, изобилующим оканьями и аканьями, но от того не менее красивом, иногда кто-то из них бросал взгляд в мою сторону, строил любопытное выражение лица, а через секунду отводил взгляд и было уже ничего не понять, ибо сколько не пытался разглядеть лицо взглянувшего, когда он того не хотел, я просто не мог этого сделать, по неизвестной мне причине.
   Мы ходили среди этих существ весьма долго, и было бы кощунством не упомянуть о месте их обитания, уделив достаточно внимания всем аспектам его требующем.
   Как подозревал, здешнее пространство было ничем иным, как местом их отдыха и прогулок, а жили и работали они в других зданиях, которые изолированы от этого, потому что в ярчайших белых стенах из матового стекла не было ни входов, ни выходов, ни вообще хоть каких-нибудь отверстий или прорех. Не было даже элементарных трещин или царапин, которые неизбежно появились бы, постой любая из этих стен хоть денёк на улице моего города. Васи, как я назвал этих существ, имели крайне высокую степень организованности, если принимать во внимание сей факт. Следующей вещью, на которую обратил внимания, были фонари, висевшие на тонких лесках высоко в облаках. Испуская мягкий жёлтый свет, тихо покачивались, издавая приятные уху звуки. В отличие от стен, они не были идеально устроены, а один даже упал, когда в окне на потолке показалась некая странная звезда (я не уверен, но, кажется, что почти все Васи в этот момент синхронно взглянули вверх, оставив привычные дела, замерли в таком положении, дождавшись ухода звезды, затем выдохнули и продолжили осуществлять привычные им действия), а другой вдруг загудел и выключился (странным было то, что эти два события разделяло не более десяти секунд). Ну и последней вещью, выделяющейся из изящного минимализма, были редкие диски красного цвета, пролетавшие изредка над головами обывателей. Большую часть времени они просто медленно планировали из одного угла зала, а то, что это был именно зал я уверен, в другой, но время от времени они включали дичайшую адовую сирену, которая разрывала мои уши и с диким ругательствами неслись к какому-нибудь Васе, покрывались чёрной смолой и, роняя её капли на землю, резали несчастного на мелкие кусочки, орошая красной (это была единственная черта, роднившая людей с ними) кровью всех, кто стоял вокруг. Не испытав, казалось, особых неудобств, пришельцы из другого мира, слегка морщились, отряхивались тряпочками из неведомого материала и уходили подальше от места происшествия. Затем красные блюдца всасывали в себя весь сделанный собой же мусор, раздуваясь до приличного объёма, и улетали куда-то в облака. Там мелькала молния и вот уже через несколько минут они возвращались к патрулированию территории.
   Я был недолго в этом месте, но это потом с лихвой компенсировалось моим вторым посещением Яилисав...
   Да нет, вру. Мы уединились в туалете.
  
  Четырнадцатый.
  
   Самый годный совет в моей жизни получил от отца. Всегда любил дождь, по той простой причине, что когда он начинался, мой родитель с хмурым видом стоял у окна, а я радовался тому факту, что следующие выходные проведу подальше от ненавистных грядок с овощами или группы весьма нетрезвых личностей, взявших, по непонятной причине удочки на очередной выезд за город, сопровождавшийся обильными возлияниями. Мне нечасто везло. Самое печальное, что в конце концов желание ездить туда возникло слишком поздно, когда лето потихоньку готовилось сдать свою вахту и в воздухе уже витала прохладца. Ливни появлялись неожиданно, приходя вместе с тяжёлыми свинцовыми тучами.
   Вы когда-нибудь любовались тучами? Они унылы, но никто, пожалуй, не может упрекнуть их в недостатке величественности. Даже в тот момент, когда до скрежета зубов не хотелось их видеть, те ощущения, которые они дарили своими гигантскими изгибами, мощнейший грохот и то, с какой простотой небесные горы меняют всё вокруг себя, превращая солнечный день в форменную серость, забирают из окружения что-то одно и привносят что-то своё, не обращая внимания на людей, невольно заставляло отбросить все сомнения. Все проявления неба прекрасны, когда есть за что зацепиться взгляду.
   В один из таких хмурых дней он сидел на своей кровати в нашем загородном доме, со злобой глядя в окно. Нет, это была даже не злоба. Наверное, мне тогда просто так показалось. Это была странная форма радости что ли. Готов спорить, если бы я не зашёл тогда сам, он бы просто проговорил всё за обедом, не делая пауз, и довольствовался бы произведённым эффектом. Где бы ни были сказаны те слова, они всё равно были бы мной услышаны.
   Когда вошёл, то не хотел ни о чём разговаривать, а просто искал ножницы. Кое-где потекла крыша, и нужно было отрезать пару метров заранее припасённой просмоленной ткани, которую мы позаимствовали у бросивших дом соседей. Те ножницы были здоровенными, вполне смогли бы резать метал, как теперь кажется. Тогда это была самая обыденная вещь.
   -Знаешь, ты, наверное, любишь дождь - сказал мне. Папа.
   -Ненавижу - бросил не раздумывая. Истина на тот момент.
   -Дурак ты. Как его можно ненавидеть?
   -Ты же сам его не любишь - выражение у меня было глупое, да и над словами не задумывался. Как оказалось, зря.
   -Дурак ты. Нет ни единой вещи, которую я бы ненавидел. Только сейчас понял почему - он выдержал необходимую паузу, отвернулся и сказал - Они кончаются.
   Они кончаются. Два важнейших слова в моей жизни.
   Гуляли. Всё.
  
  Пятнадцатый.
  
   Мы. Мы. Мы.
   Это мило. Кажется, никуда уже не деться до самого конца. Добровольного выбора нет и, наверное, никогда не было. Весь путь проделан исходя из некой системы. Так, мне не нравится текущее положение дел. Но я не могу просто уйти. Только не сейчас. Нужно вспомнить с чего всё началось.
   -В кино?- она удивлённо смотрела на меня, хлопая ресницами. Кажется, они были другой длины и цвета пару часов назад. А она вообще существует?
   -Да. Пошли в кино. На любой фильм. Хотел с утра посмотреть пару, да вот на улицу вышел - вроде бы ничего не заметила. Хорошо. Выиграю пару часов, затем придумаю как уйти и побегу не оборачиваясь. Осталось намного меньше половины и это выводит из себя. Всё должно было быть по-другому. Я никогда больше не увижу мир.
   Выводит из себя, заставляет рвать волосы на голове, скрежетать зубами, в желании сделать навязчивые мысли тише. Вы думаете, что это неправильно? Да, возможно, и неправильно бросать девушку одну посреди этого дерьма с красными блюдечками, но я скоро подохну. Ёб вашу мать, да я при желании мог бы сделать вообще что угодно. Точка невозвращения миновала, когда то никому не нужное кафе зачем-то явило мне себя. Вот зачем было это делать, зачем было приводить меня в одну точку с этой тварью?
   Я знаю, да, я знаю, что всегда было одно и то же, которое почему-то не хотело показывать себя по началу, в своём мерзком и эгоистичном желании, постоянно меняясь, испортившее намечавшийся праздник. На самом деле, нож уже лежал в кармане, а вымышленных перегородок, как сказал, не существовало.
   -Ты же ведь не псих?
   -Нет.
   -И ножа у тебя никогда не было.
   -Да.
   -А перегородки до сих пор здравствуют. На них даже трещин нет.
   -Да.
   -Так зачем говоришь себе все эти мерзкие вещи?
   -Ладно, ладно, пристыдил.
   -Вот и умничка. Всё ведь хорошо проходит и никто не мешает. Давай собирай мозги в кучку и дальше. Смекаешь? Ты ведь уже столько испортил, совершенно не задумываясь, просто не придавая значения словам. Не надо повторять - разумеется, он был прав, но меня совершенно не устраивали эти морализаторские речи, направленные скорее на личные мотивы, нежели на реальное желание мне помочь. Ни разу за сегодняшний день не проявив чуткости, там, где она нужна была больше всего, являться как Иисус народу с душеспасительными речами было, по меньшей мере, странно и жутко одновременно. Не давало спокойно подумать, как того хотел хозяин этих слов.
   Вместе с тем, вынужден признать, что фанк здорово расслабляет. И обстановочка в жилище была что надо. Такие вот милые буржуйские пятидесятые. Красная и белая мебель, плакаты с вином. Ну вы поняли.
   Диван, где приземлено моё седалище, был мягкий, без подушек, кожаный, спинка чуть изогнута. Ботинки, к которым прилип снег, пачкали ковёр с большим ворсом, руки марали бокал с этим самым напитком, мокрая куртка карала так удачно вставший рядом пуфик, стонущий под её жалким и изнеможенным телом, пахнущим потом и сигаретами. Конечно, никуда не делся лёгкий аромат парфюма и замёрзшей воды, которая там красиво могла падать с неба, вгоняя нас в землю своей лёгкостью, присущей исключительному всему, что связано с теми, кто над нами. Солнце там, негры всякие.
   -Ну пойдёшь, нет? - не знаю почему, но именно сейчас он просил по-настоящему, с надеждой.
   Очень легко отличить человека, которому что-то нужно от тебя, от того, кому нет никакой разницы до твоей реакции. Первый будет с интересом наблюдать и ждать ответа. Второй может проявить интерес, но он никогда не будет внимательно слушать, и ждать твоей реплики. Ему же это не нужно. Вот так, мои дорогие, я ещё раз примеряю на себя погоны. Это совершенно необременительно, а местами приятно. Ибо.
   -Нет, скорее всего.
   -Слушай, я могу отнять у тебя уйму часов, объясняя, почему это необходимо сделать, почему я этого хочу, она этого хочет, почему этого должен хотеть ты. Не понравится. Гарантирую, что взвоешь уже через сорок минут. Оно надо хоть кому-нибудь? Нет. И мне не хочется тратить время. Будь добр - свали с дивана, дойди до двери и легонько так её толкни. Больше ничего и не потребуется. Всё придумано до нас.
   -Твой тон не нравится. Такое чувство, что не могу запихнуть тебя в кладовку на время, дабы научить.
   -И не можешь. Уже.
   -Делааа - протянул. Хотелось сидеть и отдыхать - Ладно, пойду отсюда. Приятно было повидаться.
   -К слову, это была последняя наша встреча. Дальше только огрызок и всё. Допрыгался.
   -Знаю. Пока.
   Мутило. В верхней части головы как-будто ковырялся очень неаккуратный человек, забывший все правила приличия. Живот болел. За ухом набухла вена, я это чувствовал.
   -Знаешь, Кать никогда от тебя не уйду на прогулку, попивая сок у себя на районе. Терпеть меня осталось немного.
   -Это не так уж и трудно. Смотри фильм.
   То была непонятная комедия. Как хотелось, чтобы на экран сейчас вышел Луи со всей своей харизмой.
   Ладно, откинувшись на спинку, просто смотрел в потолок. Просвечивали звёзды. Красиво. В городе никогда нельзя увидеть звёзды. Они затягивались тучами и дымкой, присущей любому более-менее крупному населённому пункту. В детстве всё было лучше, по-моему. Дыма меньше, облаков меньше, дождя. Мы просто отдыхали, не задумываясь о работе. Может быть, я был слишком маленьким для неё, может быть таким был он и она. Она никогда не любила ковыряться в том, на чём нет цветов. Правильно.
   Луна тихонько светила. Профиль был хорошо обрисован её лучами. Кроме нас никого не было в зале. Люблю такие сеансы.
   Да, определённо что-то случилось.
  
  Шестнадцатый.
  
   Фильм был коротким, но насыщенным. Смеялись, улыбались. У того, кто это сделал, явно был вкус, и представление о том, что конкретно он делает. Меня радовало. С некоторых пор стал любителем большого искусства, знаете ли.
   Когда мы вышли из кинотеатра, был ещё яркий день и солнце, достаточно далекое от горизонта, но уже отчётливо витал закат. Может быть, полчаса или минут сорок и всё станет оранжевым, затем розовым, затем бордовым, а потом ночь. Как бы не хотелось, однако в голову лезли мутные мысли про крыши высотных домов. Вполне вероятно, там был и коньяк. Мы бы взобрались по лестнице, я бы нашёл камень или какую-нибудь железку, ударил по замку пару раз, она побродила бы по кирпичам, любуясь открывающемуся виду, спросила бы очередную неприятную вещь или наоборот то, что очень радует, сели бы в некотором отдалении от края, но не настолько далеко, чтобы ничего не увидеть, понаблюдали бы за заходящим солнцем, услышали бы гул машин, взяли в руки бутылку, выпили немного и поставили рядом, поделились бы соображениями по поводу дальнейших действий. Город внизу играл бы красками уходящего дня, отражая свет своими покровами так, что он был бы словно всюду и даже наверху, голые деревья тоже казались бы симпатичными, словно покрывшимися налётом воска, который играл бы всеми красками, создавая легкий ореол вокруг их крон, люди, машины, редкие животные и птицы, чувствовавшие свою связь со всем этим, нам совершенно не помешали бы, невзирая на свои собственные сиюминутные потребности, заставлявшие одних заехать на заправку, а других облаять маленького ребёнка. Редкие пернатые, решившие остаться здесь, хотя холод был временами убийственный, сбивались бы в стайки, кружащие над всем этим, даже над нами, стайки, созданные только дабы согреться, но ставшие чем-то большим. Без всяких сомнений, двое людей не ушли бы оттуда, пока всё это не завершилось бы заходом солнца, не могущим уйти, не бросив яркий лучик на чьё-нибудь лицо, ставшее внезапно не только милым мне, но и красивым по-настоящему, красивым для каждого человека на свете. Эти секунды стали бы самыми лучшими в моей жизни, вернее самыми красивыми, потому что много хорошего уже было, а чего-то столь радующего взгляд, что в пору заказывать гроб, нет.
   -Знаешь, я не помню, называл ли своё имя.
   -Какая разница?
   -Саша.
   -Ну вот. На крышу?
   -Определённо.
   Слова доносились немного сбоку, поэтому решил обернуться.
   Нет, это мы их сказали. Замечательно.
   Прогуливаясь, много говорили, как делали это совсем недавно и так давно. Он не помнил, что было вчера, шесть месяцев назад и в одну неплохую зиму, но точно знал о некоторых вещах. Мне о них не было сказано, но подозрения, в итоге, окажутся правдой. Должны ею стать.
   Чепуха проносилась из уха в ухо, разговор коснулся всего, всего того, что было и не было, о чём рассказала учительница, что было увидено на вывеске, показано на наглядном примере. Слова не были столь необходимы, их переоценивали, заставляли насильно произносить. Как хорошо было бы без слов, ведь все смогли бы сообщать информацию намного более естественными способами, или наоборот, вычурными и требующими множества усилий, теми способами, которые не принято называть общением как таковым, но есть те, кто знает, что это именно разговор, и плевать на форму, осознание которой, как и многие другие вещи, попросту мешает. Такой способ общения открыл много нового, и вот уже девочка не стесняется своей картавой речи, мальчик смеётся, отвечая на самый важный вопрос в жизни, животные ко всему этому подключаются, и оказывается, что и они мыслят так же как мы. Будет хорошее будущее, но его не будет.
   К слову, о будущем. Будут ещё более высокие дома, неон вывесок, холодная музыка, интернет, много-много людей, железные пальцы, вредные коже осадки, смог, заводы, стерильные квартиры, безбожно грязные станции метро, умные люди, одним нажатием кнопки вершащие судьбы тех, кто по любой из видимых причин не получил кабинет с шикарным видом на город, тёмные очки, монструозные корпорации, возможно, богаче и могущественнее правительств целых стран, будут видны все ошибки моего поколения, поколения племянника, а парочка товарищей вполне ещё смогут неоднократно пробежать по лезвию. Будет прикольно. Именно прикольно, прошу заметить.
   Как бы то ни было, глыба здания уже очень и очень явно намекала на своё превосходство, нависая над головой, давя весом, кирпичами. Не было жутко, но вот именно так человек ощущает себя наиболее маленьким. Не космос, не звёзды, а именно то, что он сам и сделан, заставляют усохнуть и стать букашкой. Эта букашка сильнее всего вышеперечисленного.
   -Пришли. Вспомнишь молодость?
   -Я не старый. Бутылку взяла?
   -Дали.
   -Кто?
   -Дядя.
   -Пошли.
  
  Семнадцатый.
  
   Дверь была открыта. За ней скрывался тёмный подъезд, давным-давно обжитый пауками и ханыгами. Вместе с тем, стены были чистые, зеленоватого цвета с коричневыми полосками, пыльные и пачкающие. Ступеньки стёрты бесчисленными поколениями шагов, но тщательно подметены. Почтовые ящики целые, голубого цвета, с замками, которые сейчас особенно ярко поблёскивали в полумгле. Лампочки везде и закрыты решётками. Двери новые. Они радуются жизни. Воздух спёртый, душный, впитавший килограммы шелухи, весь ею пахнущий и заставляющий изредка чихать. Нечастые окошки безбожно заляпаны, пропускают лишь небольшое количество света. Он тут странный и его мало, хотя источники свисают повсеместно.
   Немного постояв на пороге всего этого безобразия, мы подошли к лифту. Он тоже был целый, во всяком случае, с первого взгляда. Кнопка. Скрежет издавал противнейший, но опустился на этаж весьма бодренько, без особых промедлений. Ещё больше шума издали два железных прямоугольника, прозванными неким шутником дверьми. Вероятно, их помяли и не один раз.
   Внутри ждали четыре стены, обитые пластиковыми панелями, большой стенд с рекламой, да два ряда кнопок, многие из которых сгорели в пламени зажигалок. Та, что с цифрой девять наиболее привлекла моё внимание, поэтому её и нажал. Лифт пару секунд собирался с силами, а затем споро довёз до цели. Мы с ним попрощались, затем его двери в последний для нас раз закрылись.
   Последний этаж, наиболее опрятный из всех виденных, встретил всего лишь одной дверью. Не знаю почему, но три другие заложили кирпичами. Возможно, устроили некое подсобное помещение, или соединили с квартирой. Ещё была лесенка, уходившая в потолок, вся блестящая и недавно покрашенная. Я взобрался на её верхушку, которую венчал небольшой люк, закрытый на замок. Плохо. Хотя...
   Дужка просто развалилась пополам, когда к ней прикоснулась моя рука. Ни секунды не сомневался, надо сказать. Знать почему не хочется, ибо слишком страшно. Страшно, да. Такая очень старая и заезженная жуть.
   Помог Катерине преодолеть небольшое расстояние до крыши, и вот мы двое уже на ней, озираемся по сторонам. Чересчур много проводов, несколько небольших надстроек, антенны, антенны, антенны. Они были самых разных форм и размеров, но почти все направлены на восток. В какой-то момент потрясающе неблагозвучная какофония наполнила воздух. Источником являлась ближайшая непонятная надстройка. Бобина.
   -Уйдём подальше?
   -На сколько это возможно.
   Подошли к самому краю. Прекрасно. Её не слышно, есть, где присесть и всё видно.
   Определённо, во всём этом было что-то. Бортик. Спокойно. Душе спокойно, её охватывает не апатия, а именно спокойствие и умиротворённость. Красиво.
   -Тебе нравится?
   -Да - не надо и думать над таким ответом. Сказать бы что-то приятное - Знаешь, ты сейчас очень красива - луч солнца действительно обладал силой. Её профиль чётко вырисовывался на фоне закатного неба, оранжевый цвет придавал теплоты, хотелось лета, пруд и ещё большей лёгкости. Безумно хотелось лёгких пианинных переборов, они проносились в голове, не оставляя места ничему другому. Прекрасные переборы кружились в танце, мы сидели там, опустив ноги в воду, ни о чём не говоря и играя воздухом в наших руках. Все остальные находились далеко, были никому не нужны, и, что самое важное, им не играли свою музыку гениальные музыканты, которые в своей мудрости, решили поделиться с нами красотой своего мира. Они не мешали, незримо присутствуя только в головах, но ничуть не огорчённые этим фактом, продолжали медленно и со свойственным им спокойствием плести мелодии на своих инструментах. Простые и понятные каждому мелодии, дарящие человеку, сидящему зимой на крыше, ощущение прощания. Прощания и спокойствия. Приятно.
   Проносящиеся в разные стороны стрекозы и прочие насекомые вняли им и решили просто присутствовать рядом, никоим образом нас не задевая, позволяя наслаждаться всем. Безбрежным океаном песка на необитаемом острове, последней бутылкой воды, уютной гостиной со столиком, заставленным чьими-то фотографиями, которые близки и грустны, неспешной церемонией с сидящими на стульях людьми, в которых нет чёрной грусти или сожаления, но ангельская мудрость. Пора прощаться, но прощание не заставляет шелестеть ткань, оно и было музыкой, наполняющей прохладный и душный воздух у пруда, содержащий нас внутри. Мы просто не хотим ничего, шевелим конечностями, они изменяют прозрачную гладь, беспокоя её и утопая в ней. Тонут и все остальные чувства. Кажется, это продолжается бесконечно, но на самом деле, этому всего несколько минут, оно не созрело.
   Оно как трава вокруг, всё ещё зелёная, не опалённая солнцем, защищаемая своими друзьями-деревьями от жёлтого гиганта. Оно как деревья, высокие, но не надменные, с густыми кронами, не пропускающими зной, но пропускающими тепло. Оно как никто другой знакомо с музыкантами, который раз провозглашающими простые слова неземной красоты и спокойствия.
   Сине-зелёные краски окружения приятны и не режут глаз, но и не замыливаются, оставаясь идеально чёткими, позволяя просто насладиться собой. Позволяя, позволяя, позволяя. Всё слегка зернисто, как на старых плёнках. Может быть, она и возвращает на своё место, не давая усомниться в том, что это всего лишь образ и нам никогда не суждено так посидеть, но такая правда, пожалуй, самая гуманная из всех. Не низвергающая мощными ударами, но добрая и ласковая. Белые стволы в ней прекрасны, совершенно не затронуты ничем дурным и так близки сердцу, как бы это не звучало. Самое родное ощущение.
   Нет, не крыша дома, а маленький пруд посреди ничего был самым красивым зрелищем в моей жизни. Можете не верить, но такая простая картина, восхитительная в своей незамысловатости, и почти что одноклеточная музыка ангелов в белом стали лучшим. Дальше просто некуда. Только теперь я мог с уверенностью сказать, что видел всё. Пора уходить.
   -Пошли.
   -Пошли.
   У неё не было бутылки. И хорошо.
  
  Шестнадцатый.
  
   Самым мудрым сейчас было просто пойти к ней в квартиру. Больше никуда не хотелось. Мы толком не обсудили это, даже ничего и не сказали, а просто пошли по улицам. Идти было далеко, но данный факт не доставлял совершенно никакого затруднения. Красная блямба уже порядком скрылась за горизонтом, на землю падали самые последние лучи, не дававшие почти никакого света, а только путавшие людей, спешащих с работы домой, бодрым шагом преодолевающих заветное расстояние до близких. Либо до пустых квартир, некоторым кажущимися слишком уж пустыми. Эти люди никуда не торопились, забегали по пути в бары, к друзьям. Я думаю, таким было абсолютно неважно куда зайти. Главное зайти. Впрочем, с равным успехом они ничего подобного не ощущали, всё так же стремясь в жилища. Там было достаточно занятий и без посторонних. Печально, конечно.
   Переставлять одну ногу за другой было легко в свете этих размышлений, ведь среди многих бредущих не туда куда нужно, мои ноги шли именно к тому единственно верному варианту, который у них остался на текущий момент. Он мог быть и неправильным, да вот только и неправильность перестала быть чем-то критичным. Да, неправильно, ну и что с того? Как минимум, одному человеку эти действия гарантированно придутся по душе, вне зависимости от тех, что последуют за ними. О последних были подозрения. Весьма чёткие подозрения, порой переходящие в лёгкие фантазии на всем понятную тему. Но не более того. Глупо их стыдиться. Так же как и видеть.
   Если что-то и есть в человеке, особенно во мне, неизменного, то это наивное желание корить себя за естественные вещи, в надежде на то, что их осознание поможет всё исправить. Во-первых, ничего плохого, как уже было сказано, во всём этом весёлом хороводе образов и персонажей не было, а во-вторых, если ты уже решил, что такие вот вещь однозначно плохи, то наставить всё обратно на путь истинный сможет что угодно, но не сожаления. Хотя, с другой стороны, все эти искусанные ногти вполне могут как-нибудь сподвигнуть к конкретным действиям. И если эти действия не будут иметь печального исхода, свойственного впечатлительным и мнительным натурам, то тут уже я окажусь неправ. Интересно, на мой взгляд. Всё вышеназванное применимо в равной степени и ко мне. Было бы странно, будь иначе, ведь до каких-то определённых рамок типичнее меня человека нельзя было найти.
   Ах, да, совершенно ничего о себе не рассказал. Это плохо. Да и поздновато, пожалуй, менять расстановку. Имени хватит. Я Саша. Хм, Саша. Са-а-а-а-ша. Са-ша. Ссссаша. Сашшша. Саша-а-а-а-а. Что-то не то. Кажется, это не моё. Да, весело так получилось. Только сейчас понял, что у кого-то его невольно украл. Забавно, забавно. Не стыжусь. Хорошее слово. Вероятно, кликать могли и Сергеем. Что-то на "с". Может, Славой звали.
   Отвлёкся. Суть в том, что имя как раз таки ничего не изменило бы. Впечатление уже сложилось. Если ты узнаешь, как хозяин обозвал укусившую тебя собаку, то всё равно она не станет лучше в глазах того, кого цапнула. Ибо. А вот ежели животина вдруг кинется играться, то другое дело. Но более вероятно противное. Просто не будешь ходить возле её будки. Лежит там, скучает, а ничего уже и не поделаешь с репутацией. Всем нет дела.
   Зажгли фонари. Стало совсем темно, хотя далеко на западе небо ещё было немного светлее остальной своей части. Лампочки везде разные, но везде гудят если прислушаться. Шелестит снег, едут машины, говорят люди-словом, ты слышишь великолепную гамму тех звуков, присущих местам обитания нашего вида. Я, помнится, отмечал, что в определённый момент жизни полюбил дождь. Оставляя в стороне многие лишние ныне факты, отмечу, что он просто очень красиво звучит. Как бы дополняет эти вот красивейшие из мелодий, немного глуша каждую в отдельности, но в достаточной степени подкручивая кружочек громкости в целом, добавляя милого пощёлкивания, журчания и такого шелеста, который белый товарищ воды изобразить не сможет при всём желании и несомненной целомудренной красоте. А весеннее-летне-осенние осадки не мудрствуя лукаво, монотонно идут и идут, делая предметы расплывчатыми, меняя асфальт и землю. Звук самым главным остаётся всегда. На виниловых пластинках соответствующее похрустывание бывает, но и это недостаточно полная характеристика данного явления.
   Ночью города всегда красивее. Разумеется, если есть достаточно много источников света. Без них всё только хуже. Стоит появиться, особенно зимой, и гулять намного приятнее. Всё яркое такое, как на ёлке, но не слишком, ведь ночь. Неоновые вывески, уличные столбы, окна домов, витрины, машины. Действительно, одни из самых ценных ощущений, испытываемых человеком. Не знаю, что сказать и как сказать, дабы не испортить картину. Оставлю вам.
   Вы, конечно, тоже вряд ли знаете нужные слова, но зато вся ответственность будет не на мне. Вдвойне легче в связи с этим. Поднявшийся ветер доставляет некоторые трудности, снежинки все ещё ложатся лёгкими перьями, но уже готовы нещадно колоть лицо, руки и прочие незащищённые части тела, не в силах сопротивляться настырным порывам. Таким очень неприятным порывам, свойственным исключительно этому времени года. Без лишних предисловий, врываясь на постепенно засыпающее пространство между домами, вымощенное асфальтом, они мешают нам двигаться к цели, ведь приходиться постоянно поправлять различные части гардероба, сильнее кутаться в них, закрываться руками. Впрочем, данные ощущения могут и подействовать прямо противоположным образом. Дискомфорт, словно тихий шепоток, путая мысли, как-то даже по-дружески даёт хорошего пинка всему естеству. И шаги уже намного чаще. Хорошо, однако, что лёгкий ветерок отличается от такого вот неудобного проявления природы, просто легонечко бросая хлопья.
   Это старческая черта, но и мне частенько удавалось предсказать всякие там бури-ураганы по ноющим костям. Вот и сейчас желание остановиться, потянуться каждой конечностью, напрячь каждую мышцу, дабы наполнение внутренних полостей тела перестало причинять неудобства, стало неожиданно сильным. Если не изменяет память, то подобное в последний раз случилось где-то года три назад. Весело было. Один автобус в полчаса. Приятно, если повторение тогдашнего случиться именно сегодня. Именно в момент, отделённый от гуляний парой часов. Посмотрим. Может быть, ничего особенного и не случиться. Хоть люд порадуется.
   Люд, между прочим, тоже что-то чувствовал. Некоторые угрюмо косились из машин на небо, хотя разглядеть, разумеется, ничего было нельзя, другие, деловито осмотревшись, лезли в телефоны, читали что-то, а затем с кислой миной продолжали заниматься своими делами, но, невзирая на них, самой верной приметой, перед которой меркли кости и прогнозы, оставались бабушки, изредка попадавшиеся на пути. Каждую я видел не более пары десятков секунд, но если только рядом с ней шёл хоть кто-то, то раздавалось непременное словосочетание, содержавшее слова "что-то" и "будет". Только лишь это полностью уверило в надвигающемся интересном событии. Да, извиняюсь. Рассуждения неуместны. Всё случится.
   -Давай ускоримся - предложение было встречено верно, с той реакцией, которая и требовалась. Мы ему вторим, на порядок увеличивая частоту движений своих ног. Они мёрзнут, между тем. Температура опускается. С некоторой долью уверенности. Я. Могу сказать. Что разница между дневной и ночной высотой столбика ртути не очень высока, но нам заметна. Особенно тем, кто весь день и почти всю ночь провёл на улице, слоняясь туда-сюда. Без особой цели, если вдуматься и если этого не делать.
   Помимо прочего, быстро перекинувшись словами, решили зайти в магазин, по причине отсутствия у Катерины в холодильнике многих важных продуктов, например халвы и йогурта. До её дома оставалось совсем мало, его большая часть, слегка загороженная другими зданиями и остовами деревьев, характерно вырисовывалась, благодаря многочисленным светящимся окнам. Выбрали первый попавшийся на пути пункт сбыта людям товара. Он оказался небольшой, но приличный, с двумя кассами, широтой ассортимента, корзинками и непременными лампами дневного света, так мило местами моргавшими, что создавало жутковатое ощущение. Штамп, однако. Но на эмоциях никак не сказывается.
   Быстренько покидав всё нужное, в числе чего оказались следующие вещицы: яблоки, хлеб, сыр, творог, пиво, конфеты, кофе, чай, халва, плюшки, дешёвое и противное вино, хлопья, молоко, шоколадка, йогурты и прочее, отправляемся прямо к продавщице. Ещё газетку захватили. С известным деятелем на обложке. Пробили нам всё быстро. Сложили в три пакета, запахнулись, чмокнулись, вышли на всё остывающие улицы. Те встретили ещё более усилившимся ветром и неистовым бибиканьем. Прямо перед нами, метрах в десяти впереди, столкнулись аж пять машин. Дороги вредные стали. Надеюсь, никто не пострадал.
   Так как передвигаться стало достаточно неприятно, дошли быстро, успешно миновав подозрительный двор без освещения, но с характерными разговорами из тёмного угла. Жилище моей пассии оказалось типичной девятиэтажкой с домофоном, лифтом и прочими модными вещами. Пластиковые окна те же. Подъезд, лестница и табличка о том, что не работает соответствующий агрегат, тоже цивилизованные, если понимаете о чём я. Вот только седьмой этаж... Ох, блять, тяжко это.
   Как бы то ни было, дошли. Тяжело дыша, она вынула ключи и распахнула двери. Из них не выходил до конца своей жизни.
  
  Девятнадцатый.
  
   Все комнаты разного цвета. Всего четыре, по пять в каждой и ещё три с полтиной она добавила сверху. Кресло, в которое меня чуть не насилу усадили, оказалось жёстким, и с каждой секундой нахождения в нём я всё более проваливался вовнутрь тягучей, словно загустевший мёд, три месяца простоявший в тёмном уголке вашей кухни, маслянистой массы, содержащей, например, пластик игрушечных вертолётиков. Таких, которые продавали с верёвочкой. Они летают предо мной. Всё сильнее раскручиваясь, описывая многочисленные круги по белой комнате. Стены в ней шершавые и одинаковые, а потолок накрыт ковром с рисунком.
   Глубже и глубже, ни на секунду не задерживаясь где-то более трёх секунд в секунде, перетекаю из одной категории состояния в другую. Внезапно просыпается голос. Красивый. Уже нельзя просто плавать. Нужно петь. Пот. В пустом ресторане, задымлённом всего лишь одной сигарой смеющегося мужичка, утираюшего обильно выступающий на его лбу пот. Волосы мои растрёпаны и кудрявы. Да я же могу петь! Ох, как хорошо я умею петь.
  Вы когда-нибудь бывали на Таити?
   -Нет?
   -Я с кем-то говорю?
   -Ещё по одной?
   -А мне будет хорошо?
   -Хуже не станет.
   Разложенная дорожка очень красива. Они хорошо постарались придать всему этому праздничности. Даже тяжёлые шторы, сделанные из чего-то напоминающего Кашмир, озарённый славой стальных дирижаблей, сейчас легки. Как никогда в жизни, надо сказать. А то, что под ногами отражает свет прожекторов, ослепляя и даря мгновения полной потерянности. Той святой потерянности, уже опробованной, уже забытой, но ещё не совсем покрывшейся патиной незнамо чего. Так весело, словно получить свои права после долгого перерыва. Я и забыл какого летать. Летать, имея на то полное право, то неотъемлемое право, присущее каждому с рождения, но отобранное злыми дядьками в костюмах.
   Нянча своих детей, раскуривая всё купюрами, посапывая на чердаках высоких домов, они прямо противоречат той букве, которую написал Великий. Вот бы он объединил Африку. Тогда бы её жители весело танцевали вокруг высоких костров. Но не о них речь. Управлять крыльями сложнее, чем я думал, самолёт входит в крутое пике, вывести из которого его может только очень хороший пилот, не боящийся потеряться в джунглях.
   Там за ним гнались злобные темнокожие люди, не принявшие доктрину хорошего человека, скованные первобытным желанием умереть, но сожрать подобного себе. Между ними и тобой пара сотен метров. Ты бежишь, из твоего рта капают слюни, глаза вылезают из орбит. Пот, застилая них, неприятной змейкой скользит по спине. Слышны дикие крики, перерастающие в животный вой. Он заполняет всё вокруг.
   И это хорошо. Освобождение от погони, новый взлёт вверх. Плевать на разбитую лампу и сломанную гладильную доску. Грузные тучи обтекают твое тело, удовольствие получить трудно. Делаешь из-за занудного желания всё довести до логического конца. Медленно делая взмах за взмахом, ты проносишься над бренной землёй, над копошащимся отребьем. Ублюдки не знают твоего имени, обзывают драконом и прочим. Ты сильнее каждого из них и всех вместе взятых. Ты движением лапы разрываешь на мелкие кусочки сразу трёх, но смерти ничего не значат. Продремав несколько тысяч столетий, ты не хочешь снова жить. Дуновения ветра из-под конечностей, мерные, словно волны, сносят дома, оставляя целыми лишь замки. Ты глядишь на всё это, и ни одна мышца не шевелиться на окостеневшем лице. Желаний нет. Просто течёшь. От дыхания дохнут птицы, рискнувшие достаточно близко подлететь к морде. Сотни маленьких трупов падают вниз, раздувшимися кучками оседая на полях.
   Среди этого неожиданно появляется корабль. Ты покупаешь билет. Вот я на нём. Толпы гостей сидят и жрут то, что им принёс добрый официант. Капитан характерным взглядом окидывает толпу. Через десять минут он что-то говорит своему помощнику, а тот берёт рацию и истошно вопит в неё. Уже бегут матросы, до полной черноты вымазанные в саже. Бегут открывать створки.
   Люди, завидев здоровый кусок телячьей вырезки на конце верёвки, улыбаются, заводят беседу, встают со своих мест и принимают позу собаки. На четвереньках ползут за ним, продолжая улыбаться и говорить о делах насущных. Первые, заподозрив что-то неладное, пытаются пятиться, но ничего не получается. Лев в кителе, держащий в зубах зубочистку, подмигивает мне из-под чёрных очков. Лев у нас данди и в день имеет женщин он до ста. Никак не сказываясь на судьбе народа, это веселит. Створки были у мясорубки. Капитан велел подать столовые приборы.
   Я всё ещё пою. Мужичонка, конвульсивно хватая ртом воздух, пытаясь снять часы, галстук, ремень-всё то, что мешало ему жить, падает на пол, хрипя и истекая кровью. Тонкая струйка изо рта. Она пачкает ковёр, из-за чего приходит прислуга с губкой. Убрав улику, взваливает на себя тучную тушу туманного дяди, оставляет нам чаевых. Мы рады и дёргаем за струны контрабасов. Они старые и вот-вот разваляться, но это тоже ничего.
   А вот слоник не рад. Как же жалко в Стане! Детишки предлагают дешёвую порнушку и своих сестёр, а их матери прячутся по домам, лишь изредка показываясь на улицах ненавистных им городов. Тех, что отличаются от северных. Там беспечные рыбаки целыми днями лежат в своих лодках, и единственной их проблемой является навязчивый комариный писк, который те привыкли глушить песнями, совершенно не пугающими рыбу, а вредными одному только человеческому уху. Бессистемный набор высоких и низких звуков, сопровождаемый гудением транзисторов, включаемых дабы охладить воздух.
   А вы не думаете, что всё стало слишком предсказуемым? Привычные стройки, перемежаемые редкими вкраплениями чего-то оригинального. И вот так все многие мили белоснежной равнины. Хотелось бы её описать, но слишком много накопилось в голове и горле грязи, мешающей оставаться всему чистым. И не требуйте ничего, кроме маленькой серо-коричневой комнатки с паутиной по углам, пишущей машинки, одинокого фонаря на столе, да пары бутылок минералки. Он всё настукивает, не давая комнате погрузиться в тишину, бросает сосуды о стену, ставит их на место. Ведёт себя крайне неподобающим образом.
   Гром. Слышаться удары высоко в небесах. Я пытаюсь взлететь, ведь я же дракон, но не получается. Каждое моё падение только добавляет один удар к барабанной установке погоды. Может быть, Капитан что-то знает. Нет. Его занимают беседы с Львом, наигрывающем что-то на своей старой гитаре, привезённой с запада Кавказа. Струны потихоньку тренькают, добавляя беседе благородного тона.
   -Кто здесь?! - ах ты ж, мать твою. Замуровали. Твари! Твари! Твари! Твари!
   Так, темно. Ничего не видно. Я не могу разглядеть стены. Ничего не могу. Это убивает. Ломлюсь руками, стучу, бьюсь головой. Звонкие удары, глухие удары. Меня окунули в банку с мазутом. Вылили его. Оставили там, закрыли крышку.
   Приближается тюремщик. Его шаги слышны издалека. Подбитые ботинки чеканят каждый шаг, связка ключей позванивает на поясе, дубинкой он касается прутьев. Ох, это слишком быстро.
   Я ничем не успеваю толком насладиться. Всего колотит. Мелкая дрожь, раскаты грома. Нет, это лист металла на ветру. Мелко и часто он извивается всем нутром...
   Всё.
   Нет.
   Всё.
   Буря стихла. Шаги удаляются, только лишь ветерок.
   Нет, не всё. Кто-то другой идёт сюда. И звуки только сильнее гнутся. Они скачут по шкале, но не выходят за её пределы. Кажется, это треугольник. И шелест бумаги. Он что-то читает.
   -Поправь железку.
   -А? - я порываюсь вверх. С меня валиться груда пустых банок и каких-то бутылок, слюна растеклась по всему подбородку. Освещение скудное, с трудом различаю на фоне желтоватых обоев чёрный силуэт. Он мне указывает на окно.
   Словно в полудрёме, поминутно останавливаясь, долго иду туда. Опускаю затвердевшие руки на раму и дёргаю.
   В комнату тут же врывается яростный порыв ветра, принёсший с собой тысячи мелких алмазных пылинок, сразу же впившихся во все части тела. Она дарит ощущение небывалой бодрости, белая пелена на доли секунды застилает все органы разом, но сразу же скатывается обратно, уступая место живому крику, вырывающемуся из груди. От неожиданности надаю, но тут же встаю, подаюсь лицом вперёд, окунаюсь в ледяную небылицу.
   Город страдает. Мощнейшие порывы самого лютого из ветров, снося неверных, неистово кружатся высоко в темноте и совсем у земли, сотнями гадюк меняя очертания снежного покрова. Он не девственно чист и нетронут, а изменчив и постоянно удивляет своими узорами, интригуя, привлекая внимание того, кому не было страшно вот так стоять. Очень холодно. Редкие, словно вымирающие люди, скользя через шаг, бегут кто куда, посылая проклятия во все адреса мира.
   А где-то слева гремит гром. Я повернул туда голову и увидел наполовину оторвавшийся кусок металла. Он и шумел. Прозаично. Просто оторвал его. Бросил на землю.
   -Не умри.
   -Да - закрываю окно - Теперь мы точно друг от друга никуда не денемся.
  
  Двадцатый.
  
   Она ходила по квартире в одной майке, я же сидел на диване, закутавшись в чей-то махровый халат с большими рукавами, который был мне явно не по размеру. Она насыпала в большую тарелку какой-то ерунды, достала пяток пивных бутылок, затем удобно устроила их у меня на коленях, а сама села рядом, поджала ноги и облокотилась о кое-кого. В свою очередь, я не мог не испытывать приятных чувств, но они и не были слишком сильны, по крайней мере, конкретно в этот момент. Что-то противно шептало в голове глупости про нелогичность, зацикленность на одном и том же, про всё никак не случающее взросление и позднее сожаление о причинах, сотворивших это. Отойдя в сторону, оно пообещало вернуться ко всему позднее, когда никто не останется обделённым. "Ты пока можешь успокоиться. Успокойся, парень" - да, верно. Надо успокоиться и получать удовольствие.
   -Будешь? - я в растерянности посмотрел на неё. Катерина поднимала, упавшую на пол бутылку, изогнувшись всем телом и уставившись на меня откуда-то снизу с самым милым выражением, виденным на женском лице. Ритм сердцебиения споткнулся, глаза никак не могли моргнуть или просто отвести себя в сторону, в ушах застряла какая-то вата, из-за чего все звуки казались далёкими и глухими, а рот всё не решался что-то сказать. Эти невыразимые черт лица и короткие ресницы, и несколько высоковатые скулы, которые совсем не придавали лицу вытянутости, и смугловатые щёки, и самый обычный подбородок, немного тронутый нездоровой бледностью, исходившей от самой шеи, и губы, такие губы, которые не назовёшь ни полными, ни узкими, но с волшебной чуть наивной улыбкой, и сейчас затронувшей их, и ямочка над ними, и нос с маленькой горбинкой, доставшейся от матери, и лоб, по большей части скрытый волосами, придававшими ему ощущение детских размеров, хотя он был достаточно крупным в их отсутствие, которое сложно представить - всё, что целый день не поднималось выше роли придатка, замечательно дополнявшего размытый образ, смотревший на меня ещё с детства.
   Мгновение длилось не более секунды, как ему и положено, не позволяя насладиться собой, но оставляя сладостные воспоминания, доказавшие свою полную ненужность уже более тысячи лет назад. Затем я надрывисто вдохнул и зашёлся в длительном кашле. Оный до слёз в глазах царапал горло, гнул и крутил. Подушка дивана неожиданно показалась скользкой, мы оба упали на пол, пиво раскатилось по комнате, в отличие от тарелки, которая всё-таки сумел уронить себя ровно. Катерина больно ударилась ногой обо что-то и негромко вскрикнула, после падения. Пульт, получив свободу, разом увеличил громкость телевизора со всей его рекламой, отчего уши вновь заложило неведомой материей.
   Я стоял на четвереньках, сотрясаемый жуткими ударами, ничего не слышащий и не видящий. Глаза, кажется, налились кровью, окончательно утратив способность разбирать окружающую действительность, лишь принося больше боли, гвоздь за гвоздём, вбиваемой в мозг. Спустя совсем крохотный промежуток времени, до краёв наполненном этим цирком, в лёгких неприятно булькнуло. Всё прекратилось. Хотелось отдышаться, поэтому позицию поменять не решился. Во рту железо. Тонкая струйка потекла по подбородку. Утереть бы. Открыл рот. Густая жидкость тотчас пролилась на ковёр, сделав на нём приличное пятно, наступи на которое, каждый услышал бы то, что заставило бы немедленно убрать ногу и в ужасе подумать о причинно-следственной связи, оставившей его здесь.
   -Тебя придётся сделать уборку - я вдруг пошутил и улыбнулся, посмотрел на неё. Она всё-таки другая. А сейчас нет. Глаза на мокром месте. Провожу тыльной стороны руки по губам и тяну её к себе. Нет, не надо думать о том, что побудило это сделать. Всего лишь хотел потрепать по голове - Балда...
   Катерина резко отдёрнулась, затем встала, а потом я заснул. Не потерял сознание, а именно заснул. К своему достоинству, наверное.
  
  Двадцать третий.
  
   Несомненно, речи не могло идти о том, что она вдруг куда-то уйдёт и оставит такого-сякого меня одного. Одному больше никогда не быть и в моём положении... В моём положении это лучшее, что я в принципе могу требовать. Нет, есть ещё одна вещь, необходимость которой познал во снах, но нет никого, кто был бы настолько глупым, чтобы ко всему мечтал ещё и о ней. Эта вещь жизнь
   Знаете, ребята, это было весело. Очень ценно для меня, познавательно во многом. Сложно, конечно, но в итоге мы со всем справились, стали другими и, надеюсь, чуть-чуть лучше. Перестали злиться и прочая так необходимая ерунда. Как все прекрасно понимают, о таком очевидном лучше и рта не открывать. Оно само найдёт, а если нет, то мы сами попробуем. Не попробовать было бы откровенным мудизмом, не имеющем и шанса на прощение.
   Я встал с кровати и увидел Катерину, нервно что-то читающую в кресле напротив. Её левая коленка была заклеена пластырем в двух местах сразу, а по голени расползался впечатляющих размеров синяк. Интересно, сколько я спал? Комната её была миленькой, с желтыми обоями, большим резным шкафом и комодом со множеством полок, приютившем на себе фотографии матери, отца и какого-то миловидного мальчика лет пяти.
   -Это твой брат? - да, сейчас она как никогда человечна и уязвима. Вздрогнула и резко опустила газету, затем села прямо, приняла серьёзное выражение лица. Как и положено. Майка была слегка забрызгана кровью.
   -Как себя чувствуешь? - безмерно недалёко. Нечего другого ожидать.
   -Лучше всех - чувствовал себя действительно хорошо. Немного болело горло, разве что - Сколько времени, кстати?
   -Одиннадцать - промедлила, отвернувшись в сторону, глядя в пустоту, размышляя. Волосы тоже слегка забрызганы кровью - Да, брат.
   -Живой?
   -Конечно - это вернуло её в чувство. Сделав странный жест пальцами, она встала, ушла на кухню - Хочешь что-нибудь?
   -Напиток благородных донов - я был в майке и джинсах. Халатик, видимо, бросили в стирку. А он хорош.
   Самым трудным было не начать, а поменяться. Со стороны кажется, что каждый элемент был лёгок, но вот только это совершенная неправда. На определённых этапах пути сковывала боль, мешая переставлять ноги. Интересно, сколько прошёл за время?
   Ах, а вы знаете, что наиболее смешно? Что заставляет перебить всякую речь и прекратить все эти любопытные вещи? Это какая-то там неуверенность, посещавшая раньше, но никак не сейчас, присущая раннему этапу путешествия, его середине, но никак не завершению. Это тот сорт неуверенности, когда абсолютно не знаешь о следующем шаге. Этот шаг настолько непредсказуем, настолько неведом. И вот ты его делаешь, явственно ощущая чёрную повязку на глазах. Даже если. Даже если.
   Безусловно, мы ещё не раз встретимся. После любопытного происшествия, тронувшего кое-кого, последуют пара дней разбирательств, некоторое вмешательство со стороны, окончательное завершение всего и вся. Там, на бумаге, где-то далеко отсюда, а может быть и близко, незнакомый человек, а может и знакомый, поставит финальную отметку своего ободрения, столь нужную и ненужную в этом деле. В нашем деле, ставшем очень личным.
   На определённом этапе пути стало так невыносимо, что хоть волком вой. Она была рядом, но я был одинок, как ни странно, ни на секунду не ощущая близости или душевного тепла, замерзая от лютого холода, лопающего стёкла. Но всё же согрелся.
   Простыня оказалась вся в пятнах крови. По всей видимости, ограничиться сценой на ковре было бы слишком просто. Плох стал совсем. Немного постояв на месте с подобными мыслями, всё-таки решил, что надо хоть как-то промямлить пару фраз перед уходом. Не знаю: может быть, всё получится быстро и безболезненно. Уже тысячу раз прогонял их в голове, прогонял их сотне разных способов, не желая кого-то обидеть. А что будет самым нужным сейчас?
   -Знаешь, мне действительно жаль, что мы не смогли провести вечер вместе - едва начинаю слова, произнести, которые сейчас так легко, те грубые и простые слова, те слова, на которые хватило скудной фантазии, порядком убитой за прошедшие часы, как она выходит из кухни с двумя бокалами дешёвого вина из коробок. Вода, краска и спирт. Плевать, чего уж там. Залпом, по-другому не учили - Если бы было больше времени.
   -Ну и пусть. Так даже романтичнее. Пошли на балкон.
   -Ты замёрзнешь.
   -А ты согрей.
   Балкон был хороший. Тёплый, с пластиковыми окнами. Но линолеум всё равно ледяной. Мы подошли к окну, она встала на мои ноги, я её крепко обнял.
   -Ты понимаешь, что многие против.
   -А и путь на три буквы идут. Никого вокруг не вижу.
   Забавно. Казалось бы, вот здесь мы должны поговорить про то, что обещал обсудить. Нет. Это пошлая, циничная хрень. Она имеет место быть, полезна и крайне трезва. Но нет. Повторяя свою ошибку, за которую придется краснеть, отодвину ненужную суету и скептицизм куда-нибудь подальше. Самое время.
   -По мне не скажешь, но я ранимая - Катерина говорит это с гордостью, не заботясь о произведённом эффекте. Меньше всего ночью кто-то мог подумать, что в ней есть много детской непосредственности. Она покачивается слегка с носка на пятку, дышит на стекло, что-то выводит на нём пальцем. Вазу.
   -А я знал - вру, конечно. Её волосы пхнут чем-то тёплым. Так могло бы пахнуть неяркое солнце.
   -Я помогла тебя сегодня?
   -Не представляешь насколько. Где бы был сейчас? В канаве, не иначе - крепкий поцелуй в щёку - Мы ведь ни разу толком не были вдвоём. В том смысле.
   -Это плохо?
   -Да. Многое упустил, наверное.
   -Эй.
   -Наверняка, наверняка - улыбочки.
   Улыбочки. Это хорошее слово. Мне оно нравится.
   Ничего не делая, всё крепче утопая друг в друге, мы провели некоторое время. Возвращаться к пустопорожним разговорам, не несущим никого облегчения и новой информации, вгоняющим в лёгкую краску своей бесполезностью и наивностью, не хотелось, но и просто молчать было невероятно трудно. Лучше быть кратким, подумалось. Да, естественно, но ничуть не легче от невозможности сказать ещё больше, гораздо больше предложений с максимально возможной концентрацией плохого слова "жаль". А ведь раньше хватило бы и красноречия, и делений циферблата на оставшиеся за бортом извинения за будущее. Я казался бы слабым, но так честнее. Снова вынужден повторить: не хуже, не лучше, а просто честнее. И мысли бы от холода не путались. Их бы просто не было, мы оба обратились бы в чувство. Язык, выученный каждым в школе, вновь стал не нужен, а нужные вещи и принципы существования, выжженные на корке мозга, любой из присутствовавших знал уже тогда, когда его мать кричала на больничной койке. Бы.
   Стало конкретно холодно. Сильнее сжимаю.
   -Кать, чем всё должно кончиться?
   -Шуткой. Про человеков.
   -Ладно - мы стоим так ещё немного, а потом идём в спальню.
   Кровать мягкая. Свет пусть горит. Тусклый. А лампочки поменять некому.
   -Холодно - она под боком. Валяться. Валяться-валяться-валяться. Это лучше всего.
   -Я не хочу, чтобы всё было пошло, но представь, что мы посреди поля - в голову лезет всякая ерунда. Она самоценна.
   -Представила - глаза у обоих закрыты, говорим шёпотом. Тихое гудение электричества слово перешептывание трав и птиц. Их речи глупы.
   -Давай съездим туда летом. Куда угодно.
   -Давай - она целует меня в щёку, затем с явными намерениями закидывает ногу и резко переносит свой вес - Теперь я главная - смеётся. Я смеюсь.
   Плохо лезть в чужую жизнь, ребят.
   -Нет.
   -А я думала, что да. Почему нет?
  - Не хочу всё развеять. Смекаешь? - у неё взволнованный взгляд.
   Мягкость. Вата в ушах, вата вокруг, вата на мне. Очень хорошее ощущение.
  Мы говорим обо всё на свете, мы просто лежим, мы бегаем, мы поём и купаемся. Скромно, но на большее меня уже не хватает. Лучше оставить всё на своих местах, чем распустить рисунок. Он будет красивым сам по себе. Нужно дать только две-три наводки. Не зря же мы люди.
   -Я пойду - это так скоро. Чрезвычайно неприятно и противно, жутко.
   Какие-то крохи. Хочется больше, в разы больше всего, а главное времени. Это хорошее желание, которое никогда не переведётся в нашем мире. Не злюсь. Смешно.
   Она спит. Она уснула. Она видит сон.
   Это чудесно. Это мой подарок на свадьбу. Поцеловав её в губы, тихо встал, выключил свет и закрыл дверь в комнату. В гостиной выключил работавший телевизор, недолго поискал свою одежду и открыл бутылку пива. Выпил её, тщательно смакую каждый глоток, подивился внезапному качеству. Так же неторопливо съел бутерброд с колбасой. Вкусно.
   После всего этого наступило время со всеми прощаться. Я пожал руки всем присутствующим и закрыл за ними дверь. Как-то быстро эта встреча прошла. Да, людей-то набралось прилично, однако. Разумеется, там был и Курильщик.
   В конечном счёте, настало время собирать камни. Их накопилось прилично, многие попали в зеркало, осколков которого стало настолько много, что при каждом взгляде на них, сопровождающимся непременной мыслью о своей ничтожной роли в этом водовороте, становилось нестерпимо больно. Это самое зеркало, помимо всего прочего, было ещё и очень большим, занимало целую стену в комнате. Трещины разбегались от центра к краям, а в тех местах, которые перестала закрывать ровная отражающая поверхность, виднелась голая кирпичная стена.
   Всего с пола поднял дюжины две предметов. Все разной формы и веса, но каждый значим в общем контексте. Синенькие ледяные кусочки порезали все руки, а голова из-за них стала напоминать улей, содержащий совершенно преступное количество ос. Они жужжали и бились об стенки до тех пор, пока я просто не согласился со всем. Да, битого много. Но ни на секунду не теряется монотонная поступательность, правильность всей конструкции. О, прошу прощения, непосредственный участник же, судить нельзя.
   А камни что? А на камни плевать, братец. Меня ждёт ещё долгая дорога. Она будет полна всего, будут и те, кто всему научит, надеюсь.
   Уборка закончена. Настало время последней сигареты в жизни. Балкон для этого и строили, казалось. Спички я нашёл на кухне, а на столе в гостиной всё ещё покоилась нетронутая пачка маленьких белых инсургентов, купленная совсем недавно, но уже готовая убивать и грабить. Взял ровно одну штучку, открыл дверь. Ступать холодно, неестественно холодно. Это хорошо чувствуется сквозь носки.
   Упругий поток морозного воздуха ударяет в лицо, принося с собой откуда-то взявшийся запах праздника. Его не должно быть, ведь на улице столь холодно, что стоять вот так на высоте шести-семи метров над ровной сеткой улиц, совершенно не затронутых человеческим присутствием, не очень весело. Брови и ресницы, кажется, вот-вот надломятся, опадут увядшими лепестками. Во рту терпкий привкус дешёвого вина, так и не убравшийся восвояси, когда того потребовала сама обстановка, продолжающий легко летать где-то на задворках всех возможных ощущений. Если выдохнуть и понюхать воздух, то он будет и там, незримо щекоча ноздри. Его можно даже услышать. Это вызвано непонятными мне причинами. Я стою в нерешительности, внимательно осматриваю пейзаж, пытаюсь понять все те странные и лишённые логики чувства, окружающие тело.
   Будто бы ты проснулся, но вставать никак не хочется, хочется закутаться в одеяло, накрыть голову подушкой, мешая всепроникающему свету, глуша резкие звуки. Будто бы прыжок уже совершён, вода стремительно приближается, но желание пропало ещё вверху, а сейчас ты медленно, как-то даже вовсе того и не делаешь, летишь, явственно ощущая, что должен был услышать плеск много часов назад. Будто бы всё никак не заканчивающаяся бутылка умеренно крепкого напитка, очень вкусного, но присутствующего в слишком большом количестве, вяжущем во рту, как мёд переливающемся у себя из одного сосуда в другой.
   Но сигарета, ставящая точку в многолетней борьбе с вредной привычкой, всё прогоняет, убирает неясность, спутанность восприятия. Я бросил. А теперь, с вашего позволения, медленно и красиво докурю. Каждый вдох ощущается крайне чётко, как никогда прежде. Запах задевает ноздри, окончательно изгоняя противный красный поток, недостойный носить своё имя. Кристально ясно вырисовываются перспективы дальнейшего существования. И город, как люблю свой город, переливающийся ночью огнями, такие изящные изгибы крыш, очерчивающие горизонт, перемежающиеся тройкой парков. Дом Катерины находится на высоком холме, поэтому видно хорошо и далеко. Далеко, да.
   Всё. Это было очень недолго. Приятно. Вся чушь, сказанная и сделанная, сотворённая за отчётные двадцать четыре часа отправляется вниз вместе с белёсым трупом. В жизни не делал столько немыслимой ерунды за такое короткое время. Извините. Бросаю курить.
   Ну ладно. Хватит. В самый конечный из смыслов. Люблю, однако, долгие прощания.
   Я в последний раз аккуратно взглянул на Катерину, надел свою куртку, обувь. Она сидела как никогда удобно, абсолютно никак не сковывая движения. Наверное, так чувствуют себя в утробе. Изучив замки, погасил свет в квартире, как можно тише щёлкнул ими и вот уже стоял на лестничной площадке. Дальше было самое интересное.
   У подъезда уже ждали. Быстро. Да, быстро.
   -Вы готовы? - левый был облачён в костюм-тройку красного цвета. Синяя розочка была очень к месту, приятно гармонируя со всем остальным. На широком лице швейцара то и дело появлялась улыбка, а волосы он предусмотрительно убрал под характерный головной убор.
   -Да - кинул прощальный взгляд назад - Да, я готов.
   -Итак, последний вопрос. Вы точно готовы? - правый был в простом вязаном свитере и потёртых джинсах. Забавно, что розочка тоже присутствовала, но уже красного цвета. Свои космы он предпочёл никуда не прятать, держа в руке симпатичную шапку с кокардой.
   Собравшись с духом, я вдохнул и на выдохе произнёс одно короткое "да".
   Где-то за лесом пустили фейерверк.
   -Итак, вы умерли. Поздравляем!- они сказали это вдвоём с торжественным выражением на лице - Позвольте проводить.
   -А как я умер? Подождите, подождите... - признаться, сильно растерялся. Ничего не чувствовал в плане изменений мироощущения, а игравший вдалеке хор на секунду сбил с толку. То была та самая музыка, но теперь будто бы ещё сильнее осенённая неземной гениальностью, ставшая более лёгкой и доброй. К тому же теперь их певцу подпевала сотня-другая голосов. Всё началось так быстро и звучало так величественно, что мои волосы словно ощутили вибрации, исходящие далеко из-за многочисленных рядов деревьев. И, в конце концов,... Я же умер.
   -Это уже совершенно не нужно знать. Пойдёмте. Там уже празднуют - два моих спутника, что-то шепнув друг другу, взяли меня под руки, и повели по занесенному снегом шоссе, лежащему среди бесконечного елового леса. Не было ни ветра, ни холода, а из-за горизонта уже поднималось солнце.
   Нет, так не может закончиться весь этот бред. Какие фейерверки, чёрт побери? Кто-то же лишился жизни только что. Куда, куда меня ведут, зачем? Нет, нет, что-то нужно сделать. Необходимо спросить, необходимо точно узнать, как и что дальше будет происходить, необходимо...
   Не, не необходимо. Всё правильно. Да, всё правильно. Избежим мелочных метаний, уйдём с улыбкой на лице. С улыбкой?
   -Стойте, стойте! - я неожиданно закричал так сильно, что от меня все отринули.
   -Чего? - блондинчик выглядел недовольным.
   -Хотите анекдот?
   Они переглянулись и разом кивнули.
   -Смотрите: ничего умного не сказал, а полчаса уже и нет.
   -И в чём посыл?- кажется, блондинчик был доволен.
   -Это же шутка, идиоты!
   -Весело.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"