Там вдали за рекой засверкали огни, и шевелится мясо под кожей -
Каждой ночью с полей вновь приходят ОНИ, и в кармане у каждого ножик.
То чечены, то немцы, то злые скины, то поручики, то комиссары
Забредут непременно в кошмарные сны - наносить ножевые удары.

Это враг, это враг, он коварен, жесток, он не знает о слове "пощада",
Он упрячет тебя в говорящий мешок и утопит в расщелинах ада.
Это враг, это враг, он как стая собак, ты ведь тоже собак ненавидишь?
Он покажет тебе леденеющий мрак, только ты этот мрак не увидишь.

Вроде нет ничего, вроде всё это ложь, ну какие сейчас ещё духи?
Только там, где прольётся предутренний дождь, из земли вырастают старухи.
Их слепые глаза, их грибные тела нашаманят молитву у гроба
Твоей маленькой жизни, что вдруг умерла и лежит в нумерованной робе.

А вдали за рекой очень шумно порой, кто-то снова готовится к штурму -
Чтобы танки в Москве, чтобы целой толпой обстрелять Белый Дом или Думу.
Чтобы весело, страшно, смешно и грешно, непонятно, опасно и злобно;
И да будет весна, и да будет вино, а кого-то - повесить на Лобном.

И без страха отряд поскакал на врага - только кони рассыпались в пепел,
Заржавели штыки, отвалилась нога, а потери никто не заметил.
С ядом ампулу песней держали в зубах, только зубы хранили в стакане,
Земляные старухи с крестами в руках протопили по-красному баню.

Протопили и съели, а косточки в дом, чтобы было что кушать в блокаду -
Ведь вдали за рекой Вашингтонский Обком вновь готовит пиздец Ленинграду.
Не дадим, не отступим, и встанем стеной, а потом у неё же и ляжем,
Чтобы братской могилой, великой страной нам нести столь почётную стражу.

Моджахеды и немцы, да злые скины, и поручики, и комиссары,
Обуянные жаждой тотальной войны, заползают в людские кошмары.
Там вдали за рекой засверкали огни, и шевелится мясо под кожей.
Из ночного тумана вернулись ОНИ, а за ними их преданный ёжик.