Мы шли вдоль замусоренной набережной. От баррикад, сметенных имперскими танками в первые дни революции, почти ничего не осталось. Я хорошо помнил те дни - тогда всем казалось, что восставшие проиграли, а теперь... Теперь была война, - третий месяц люди охотились друг за другом, копошась на растерзанном трупе погибшей Столицы.
Вот и сейчас мы - квартет вконец озверевших бывших людей, а ныне разведка четвертой отдельной мотострелковой роты дивизии имени Революции - устало топали вдоль разрушенных бомбежками домов. Брели, выискивая местечко для наших парней, которые сейчас выгружались с баржи в бывшем речном порту.
Джип выскочил неожиданно, откуда бы ему взяться здесь, в нашем глубоком тылу? Этот район зачищали штрафники, бывшие уголовники, - за три дня в округе не должно было остаться ничего живого. Аристократики были отброшены далеко, сейчас они отчаянно сражались где-то в пригородах. И уж, конечно, здесь, на разбитой еще в начале революции набережной, их быть не могло, но... Вот он: угловатый, несущийся по обломкам навстречу нашей группке, раскрашенный бело-синими разводами камуфляжа имперский вездеход. Как во сне: катит по центру проспекта, будто призрак из прошлого. Преодолевая легкое обалдение, вскидываю автомат - благодаря неведомого мне изобретателя подствольных гранатометов - сколько жизней спасли или отняли эти небольшие трубочки со спусковым крючком и предохранительной скобой... Щелчок, вездеход несется юзом и втыкается в огромную бетонную плиту отломанную взрывом авиабомбы от модерновой в недалеком прошлом высотки. Смотрю на эту картинку ощущая себя деревенским дурачком на ярмарке - откуда здесь взяться имперцам, да еще на этом глупом вездеходике, он похоже даже не бронирован...
--Ложись, дурак! - орет мне кто-то в ухо, сшибая плечом прямо в кучу битого кирпича и какого-то хлама.
Падаю, но вижу, как распахиваются дверцы машины и оттуда выкатываются две фигуры в размалеванных белым и голубым комбезах. Не различаю лиц. Только смазанные темные пятна глаз и бледный цветок пламени, бьющийся в руках одного из врагов. Того пламени, что убивает. Они знают, что обречены. Вернее обречен этот, бьющий с колена скупыми очередями. Прикрывающий отход товарища...
Хлопок, пыль, уши закладывает... Граната. Пит? Я не смотрю на то, что стало с врагом. Сейчас мир для меня сжался до размера темного силуэта. Тени бегущей к развалинам. Фигурки, что несется прочь, забавно раскачивая корпусом. Цели. Плавно тяну спуск. А он все бежит... Бежит долго и мне начинает казаться, что перекосило патрон и аристократ скроется в развалинах. Автомат в руках оживает - на напряженной спине брызгами расцветают бурые цветы, а изломанная фигурка заваливается в пыль, вздрагивая в последней агонии, у самого подножия полуразрушенной жилой башни... Первый. Мой первый.
Питер, пнув останки автоматчика, довольно хмыкнул:
--Учишься, студент! Поздравляю. Только одно замечание - со ста шагов надо не колесико у керосинки ломать, а коптить эту хрень намертво! - он протягивает огромную лапу, но я поднимаюсь сам.
Поднимаюсь, стараясь отвести взгляд от оскаленного в последней усмешке лица, присыпанного пылью... Темная пыль набухает влагой... В голове шум от грохота или от адреналина, хорошо представилось, что было бы, не сшиби меня Шип - "кирасы" на такой жаре мы надевать не стали, зачем они в тылу... А людей с нашпигованными свинцом животами мне приходилось видеть... Встряхиваю головой, пытаясь напомнить себе, что идет война, а там, под палящим солнцем, лежит мой первый. Во рту пересохло - показалось, что все звуки проходят сквозь тяжелое зимнее одеяло, которые нам бывало выдавали в общаге, где первокурсников частенько морозил экономный декан с ласковым прозвищем "му-му".
Злобный мат отвлек меня от воспоминаний, Шип первым подошедший к вездеходу, рыча, тащил из него сопротивляющуюся девчонку одетую в форму королевской гвардии. Сутулый, похожий на седую гориллу Шип, грязно выругался и сообщил:
--Эта дрянь какие-то бумаги сжигала... - и отвесил девчонке подзатыльник.
Растрепанная рыжеватая худышка неудачно шлепнулась на пыльную мостовую, вскочила, мне показалось, что хотела броситься прочь...
--Не балуй, - хрипло предупредил я, хлопнув ладонью по своему автомату.
--Подержи, - неприятно осклабился Питер и навесил мне на плечо свой пулемет, аккуратно положил на обломок бетонной плиты "джин-трубу", которую всегда таскал с собой "на всякий случай", и вразвалочку двинулся к девчонке.
Сделав какой-то знак хмурому Шипу, он успокаивающе заметил:
--Девочка-аристократочка - лучшее лекарство от спермотоксикоза! - и ласковым голосом, от которого даже у меня побежали мурашки озноба, несмотря на палящее солнце, продолжил:
--Стоящая бабенка! - и ущипнул девушку за грудь.
--Убери руки, негодяй! - пискнула девчонка и, ойкнув, скорчилась - Питер ударил без замаха, жестко, выбивая дыхание из хрупкого тела.
Потом пнул скорчившуюся у его ног девушку по лицу огромным пыльным башмаком. Девушка взвыла, голова ее мотнулась в сторону.
--Мразь! - зло выкрикнула она, - Всех перевеша...
Договорить ей не удалось, - подскочивший к ней Шип одним рывком за волосы дернул ее на ноги, выкручивая руки за спину. Пит ловко заткнул ей рот черным беретом, вытащенным из под погончика форменной синей рубашки девушки и ловко закрепил берет сорванной со своего потного лба банданой.
--Ты зачем? - возмутился было Шип, удерживающий брыкающуюся пленницу.
--Чтоб не материлась, - сосредоточено отозвался Пит.
--А в рот? - недовольно осведомился Шип.
Отчего-то вспомнилось, что погоняло свое он получил за на редкость противный голос: тихий, шипящий, будто радиопомеха из передатчика.
--Поглядим, - успокоил его Пит затягивая на лице рыженькой косынку банданы.
Кричать девушка больше не могла, лишь издавала тихое рычание.
Мне было не по себе. Вроде всякого навидался за эти месяцы, но вот привыкнуть к такому не мог. Я хотел отвернуться, но...
--Студент, тебе, как герою дня, первое слово, - великодушно предложил Шип.
Я только молча помотал головой и процедил извиняясь:
--Глушануло что-то, надо дух перевести, - и, подтверждая свои слова, тяжело оперся о пулемет Пита, как о костыль.
--Бывает...
Воспользовавшись тем, что Пит отвлекся на разговор со мной, девчонка попыталась лягнуть Шипа, держащего ее со спины. Звонкий хлопок очередной затрещины отвешенной непокорной Питом заставил ее бессильно обвиснуть.
Повел ладонями вниз: по бокам, по бедрам - глядя прямо в глаза пленнице, и резким движением задрал серую форменную юбку, стиснул обтянутые светлыми колготками ягодицы. Почему-то эти колготки, потрясли меня больше всего - довоенные паутинки сейчас, когда даже кусок тряпки заменяющий многим носки было не достать... Юбочка, чулочки... Наши девчонки-связистки из полкового штаба ходили в уродливых пятнистых штанах, которые приходилось застегивать где-то на груди... А тут... Да откуда она взялась, идиотка?! На ней даже форма смотрелась как наряд на кукле в витрине.
--И задница тоже не очень. Костлявая сучка, - задумчиво протянул Пит и оптимистично добавил, - А может и лучше, чем жирная!
--Ну, где там Капитан, без него начинать неохота! - громко крикнул Шип.
Капитан неспешно обыскивал убитого мной гвардейцев. Покрутил пистолет вытащенный из кобуры, брезгливо отбросил, сплюнул на труп, спрятал что-то в карман своих брюк и вразвалочку потопал к нам. Наш "Капитан" до революции был капитаном баржи. Когда начались первые столкновения, он затопил свою баржу, перекрыв фарватер, не дав имперским крейсерам войти в устье Рины...
--Кэп, курочка подана! - снова заорал приглашающе Шип.
Капитан, не спеша подошел - коренастый, бородатый, основательный... Пит тут же отошел в сторону, уступая место. Девчонка перестала мычать, сейчас она, побелев лицом, смотрела на подходящего к ней человека. Иссеченная шрамами рожа капитана, украшенная сизым переломанным носом, могла напугать кого угодно. Помнится, я к его виду неделю привыкал, а ведь не институтка впечатлительная...
Кэп мстил. Никто толком не знал правды, но говорили, что двух дочек Кэпа однажды поймали имперцы из "Столичной Бригады"... За эти месяцы я слышал много таких историй. Очень
много.
Медленно, наслаждаясь ужасом в глазах девушки, Кэп будто повторил действия Пита: протянул руку и, задрав юбку спереди, прямо через колготки ухватил жертву между ног. Глядя в ее наполненные болью глаза, задвигал взад-вперед, улыбнулся криво, наблюдая за реакцией - рыжая застонала и дернулась, однако Шип держал ее крепко.
Пит торопливо бросился к вездеходу, откинул багажник с закрепленной на ней запаской и проорал:
--Ложе для Ее Высочества готово!
Капитан сгреб пленницу за волосы. Вдвоем с Шипом они подтащили ее к корме джипа и повалили пытающуюся сопротивляться девчонку на откинутый бортик. Шип кряхтя протиснулся внутрь машины и, умостившись, задорно выругался. Пит ловко ухватил девчонку за лодыжки и развел ноги извивающейся жертвы в стороны. Она пыталась сопротивляться, но по Питу это было незаметно - признанный ротный силач, как-никак бывший имперский десантник, с первых дней поддерживающий восстание.
Кэп, не теряя времени, задрал рубашку девушки к самой шее и одним рывком сдернув черное кружево бюстгальтера обнажил маленькие острые груди с розовыми "кнопочками" сосков.
Меня затошнило. Почему-то было нестерпимо жалко эту дуру, незнамо зачем ввязавшуюся в войну, - девчонка совсем.
Вспомнилась другая девчонка. Та, с золотистыми ноготками, которая три часа держала нашу роту под огнем, засев на колокольне кирхи, ту, которую Рэй (будет небо ему пухом) изрезал так, что узнать, как выглядела аристократка при жизни не было никакой возможности... Вот только золотые ногти запомнились.
--Тьфу, ну и доска! Даже ухватится не за что, - оторвал меня от воспоминаний Пит.
--Доска - два соска! - пробасил капитан, щупая маленькие грудешки.
Девчонка тихонько выла то ли от ужаса, то ли от боли. Пыталась извернуться, но Шип с Питом держали ее надежно. Капитан деловито стянул с имперки юбку. Пит, держащий ноги, помог ему, и, довольно хмыкая, запульнул обрывки ткани куда-то в сумрак салона. После чего (зачем-то врезав девчонке по груди), спустил колготки вместе с черненькими трусиками, обнажив поросший редкими светлыми волосиками холмик. Грубо ощупывая рукой сокровенное местечко, Кэп зло буркнул:
--Сухая...
Но все же расстегнул ширинку, взялся за ногу продолжающей стонать рыженькой и, отведя ее в сторону, протиснулся мимо Питера. Встал между широко раздвинутых ног. Глумливо покачал извлеченным толстеньким членом. Девчонка снова выгнулась пытаясь сжать ноги, удерживающий ее за плечи Шип даже выругался сквозь зубы...
Чувствуя, как что-то темное и теплое бьет в голову, я наблюдал, как огромной затянутой в перчатки с обрезанными пальцами клешней Кэп широко разводит розовенькие нижние губки жертвы, а другой пытается заправить свою толстенькую сосиску...
Девчонка стонала не переставая...
--Гадство! Сухая, фригидная с-сука. Больно, - вроде как удивился Кэп.
--Слюнями смочи, - гыкнул Пит.
--Не... Так моряки не поступают!
--Сейчас ты меня сама захочешь! Протечешь... Моя старуха тоже
--Ну, подстилка имперская, что думаешь? - обратился он к девчонке.
После чего снова схватил ее груди и принялся терзать их, грубо дергая и выкручивая соски.
--Встают? - осведомился Шип.
--Ага. Сам погляди, - Кэп перенес свои усилия ниже, а Шип придавив одну руку девчонки коленкой и таким образом освободив руку себе тоже ухватился за грудь отвлекаясь только на то, чтобы дать жертве очередную пощечину.
Девчонка стонала, пытаясь кричать - в мычании, доносившемся сквозь берет, угадывались слова "не надо" и "перестаньте". Бородач, не обращая внимания на крики, продолжал тереть губки пленницы.
--Дергани за пимпочку! - посоветовал Пит.
Капитан тут же последовал рекомендации и запустил пальцы внутрь девичьего тела.
--Прекратите! - не выдержал я. В голове шумело, но что-то внутри словно вопило в голос, что нельзя ТАК... Даже с врагом, - нельзя...
В глазах плыло. Звон в ушах усилился...
--Ага, открыла кингстоны! - довольный рев Кэпа, забил мой шепот.
--Как по маслу, - доложил он и, вцепившись в женские бедра, задвигал волосатым задом, торчащим над приспущенными камуфляжными штанами, сначала медленно, потом быстрей, резче. Визжащую девчонку дергало по откинутому бортику взад-вперед...
Наконец, Капитан тяжело вздохнул, сделав еще несколько толчков, вынул член, и подтянул штаны. После чего перехватил ноги у Пита, а Пит занял его место...
Даже за несколько шагов были отчетливо слышны чавкающие, тошнотворные звуки. А девчонка продолжала стонать. Сдавленно крича в берет при особо резких движениях Пита.
--Гля, она кончила, - заржал Пит.
--Ну вот, а брыкалась, аристократочка, - глумливо протянул Шип.
--Давай, - Пит сел на грудь девчонки, а Шип поднырнув под тонкую бледную ногу начал умащиваться перед распятой женщиной.
Кончил он быстро.
--Студент? - вопросительно вскинул белесые выгоревшие на солнце брови Шип.
Я лишь помотал головой и не удержавшись вытошнил утреннее сало в сухую пыль мостовой.
--Разморило парня, - сочувственно бормотнул Пит.
И примерившись, резко ударил трепыхавшуюся под ним девушку в висок.
Соскочив на землю, он легко повернул потерявшую сознание девушку набок. Снова расстегнув штаны, он стал пристраиваться к ней со спины. Пару раз сунув член в беспомощную девушку, Пит развел рукой ее ягодицы, и стал пихать свой орган туда. Тут девчонка снова задергалась, но разозленный собственной неудачей Шип просто ударил ее по лицу, зашипев:
--Лежать, дрянь!
--Тихо, тихо - еще немного... - приговаривал Пит, шлепая ее по ягодицам. Однако член не лез. Тогда Пит всунул в ее задик палец и, подвигав им, снова принялся запихивать свой орган.
Девчонка выла от боли.
--А что ты хотела, тебе столько удовольствий доставили, теперь надо чуть потерпеть, сделать братцу Питу хорошо, - глумился Пит.
--Узкая шлюха, жопа тесная, - сочувственно вздохнул Кэп и пробормотал, - валить бы надо, что-то мы здесь задержались, тыл тылом, но эта-та шлюховозка как-то здесь оказалась...
Женский крик вновь ударил мне по ушам - я вскочил, вскидывая автомат. Короткая очередь звонко прощелкала над головой Пита.
--Ты чего, студент? - улыбнулся он.
Хорошо так улыбнулся, по-доброму. Тот самый Пит, деливший со мной один котелок уже два месяца, натаскивающий меня, как щенка, учащий премудрости войны среди руин...
--Моя очередь, - прохрипел я, оттирая Пита от его жертвы.
--Так бы и сказал! - крепкая лапа хлопнула меня по плечу.
Я подошел к распростертому телу, похлопал по бледным щекам... Залитые слезами синие глаза с ненавистью глянули на меня, тоненькие руки попытались вцепиться в горло... Легко схватив ее за запястья, я сдернул девушку с позорного ложа, в которое превратилось откинутый бортик подбитого вездеходика. Она не сразу удержалась на ногах, обмякая у меня в ладонях. Содрав с ее лица бандану Пита, я бросил косынку в пыль.
--Ты чего, Студент? - удивленно вскинулся Кэп.
Чуть встряхнув девушку, убедился, что она может стоять, и скомандовал:
--Все, беги отсюда! - толкнул девчонку за спину, и удобнее перехватил автомат, удерживая шагнувшего было ко мне Шипа.
--Стоять! - внутри сжималась тугая пружина, было мерзко, противно и стыдно...
Я глянул через плечо - девчонка в одной рубашке, покачиваясь, шла по загаженной, замусоренной набережной... Босая. Ее ботиночки так и валились в пыли рядом со смятыми колготками...
--Ты что, Мика? - добро осклабился Пит.
--За что вы ее так?! - выкрикнул я, чувствуя как слезы начинают бежать из глаз...
--Сзади! - заорал Пит, бросаясь ко мне.
Выстрел из пистолета был почти не слышен. Откатившись, я увидел стоящую широко расставив длинные, белые, такие беззащитные ноги, девчонку. Растрепанная рыжая, закусив от усердия губу, палила по нам из пистолета убитого мной гвардейца...
--Не стреляйте! - крикнул я, но Шип уже поднял автомат - короткая очередь в два патрона, и улицу накрыла тишина...
--Все, - коротко подытожил Кэп.
Он ошибся.
Раздался грохот и треск, стена полуразрушенного дома за спиной Кэпа обрушилась, обвалилась, и в образовавшийся на месте дома проем, вздымая вихри пыли, треща и блестя черной броней, величаво выплыл "Ирокез". Хищно покачавшись в облаке пыли, штурмовой вертолет понесся в нескольких метрах над улицей. Все ближе и ближе, - гремящая, неизбежная смерть.
"Расплата за девчонку", - подумал я, и мне стало легко...
--Х... всем! - Пит стоял прямо перед летящей на него громадой "Ирокеза", вскинув "овод" на плечо. Я увидел как понеслась огненная черта навстречу вертолету, тоже окутавшемуся огнями отстреливаемых НУРСов, а затем улица наполнилась огнем и грохотом, за которыми пришла тьма.
Тьма пахла гарью и еще чем-то незнакомым и женским.
--Где я? - спросил я тьму, морщась от боли: болело все, даже воздух, пахнущий чем-то терпким, доставлял боль.