Аннотация: Он - Карающий меч правосудия. Но так- ли это на самом деле? Возможно - что он всего лишь один из героев кровавого спектакля, постановщик которого - сам сатана.
Палач
Большая площадь возле городской ратуши была запружена народом. Опершись на длинную рукоять топора, он смотрел на расплескавшееся под эшафотом море человеческих голов, рассеяно вслушивался в неясный гул голосов, который походил на грозный рокот встревоженных волн.
Жак Гранье был главным исполнителем верховных приговоров. Его жертвы, презирали палача, ненавидели, но, безусловно, все они боялись молчаливого спутника смерти. Ведь от него зависело, какой будет переход в другой мир. Можно было умереть в мучениях, но существовала возможность быстро и безболезненно оказаться перед самим Создателем.
Жак Гранье был мастером своего дела. Его талант оценивался звоном монет. Аристократы, чаще других оказывались на эшафоте. Они торопились всучить ему тяжелый мешочек с луидорами и когда они слышали -
- Не беспокойтесь, сударь. Все будет сделано в лучшем виде - сиятельные господа облегченно выдыхали. Его сухой, бесстрастный голос был для них слаще елейного тенора священника, отпускавшего им грехи.
И Жак никогда не разочаровывал их ожиданий. Они умирали почти счастливыми. Следовал один точный, страшный по силе удар секирой. Палач поднимал за волосы отсеченную голову и публика могла наблюдать целую гамму чувств на лице казненного преступника. Но среди них никогда не было жуткой гримасы боли.
Да действительно, мастер Жак был виртуозом своего кровавого ремесла.
Это был крепкий на вид мужчина. Глядя на его смуглую кожу, большие кисти рук, заскорузлые, сильные пальцы, гнущие подковы, его можно было принять за кузнеца. Можно было спутать с разбойником из ,,Лесной ватаги,, промышлявшей на большой дороге, за непослушные, смоляные кудри с легкой проседью и дерзкое, мрачное выражение темных, как речная галька, больших глаз. Вот только существовало одно отличие между палачом и его потенциальными клиентами. Мастер Жак всегда гладко выбривался. Он терпеть не мог бороду и усы.
Итак, 5 февраля 1568 года, на площади города Лилля должна была состояться казнь преступницы, обвиненной в отравлении мужа и связи с самим сатаной.
Среди неясного шума голосов пробился новый звук. Послышался звонкий стук копыт. На площади появилась повозка. В ней виднелась высокая, стройная фигура женщины, приговоренной к смерти. Графиня Маргарита де Кресси была одета в красное атласное платье и когда повозка рассекала серую, безликую людскую массу, казалось, что капля крови плывет в бурном, речном потоке.
Правил повозкой второй исполнитель верховных приговоров - Поль Бревус.
При виде его кислой физиономии, главный палач не смог удержаться от довольной усмешки. Толстяк Бревус всем своим видом показывал оскорбленное достоинство. На его мясистом, оплывшем лице застыл извечный вопрос - Почему не я?!
Жак охотно мог ответить. Бревус был настоящим садистом. В народе его окрестили ,,Дровосеком,, На эшафоте он устраивал настоящую скотобойню, которая была отвратительна даже для столь пресыщенной публики, каковой являлся простой люд.
Преступники корчились под топором Бревуса, который лишь после третьего или даже пятого удара, наконец срубал голову несчастного.
Судебный трибунал решил, что второй палач проявит свои таланты на другом поприще. Он вешал, порол, варил в кипятке всякое мелкое жулье -мошенников, воров, грабителей, фальшивомонетчиков, дезертиров, блудниц и сводниц. Бревус был больше, чем первый палач, загружен работой в ,,пыточных,,
Свои обязанности он исполнял с таким пылом, что даже следователи трибунала, участвующие при допросах, невольно бледнели. Что- бы не было предписано судом - будь то дыба, пытка водой, огнем и коленным железом, он всегда умел отличиться и проявить свою поистине дьявольскую изобретательность и жестокость.
Жак недолюбливал второго палача и тот платил ему той- же монетой.
Тут дело было даже не в зависти, а в злопамятности Бревуса. Как- то, во время их ожесточенного спора о принятии одного из законов Людовика Святого, главный палач заметил, что не плохо было- бы принять закон этого доброго монарха, по которому мужей, избиваемых женами, провозили по городу на осле. После таких необдуманных слов, злобный коротышка затаил обиду на Жака. Ведь кто не знал, что скорая на расправу, мадам Бревус, часто поколачивает своего муженька.
Сейчас, правя лошадью, коротышка смотрел на возвышавшуюся над помостом эшафота, плотную фигуру главного палача и бормотал какие- то проклятья.
В эту минуту, Жак перестал обращать внимание на своего незадачливого коллегу. Все его внимание переключилось на графиню Маргариту де Кресси. У нее было миловидное личико с большими, карими глазами и чувственными губами. Восковая бледность ее кожи, придавала тридцатилетней женщине сходство с мраморной статуей греческой богини. Пышные, рыжеватые волосы, ниспадавшие на ее полуобнаженные плечи, отлично гармонировали с платьем - цвета свежи - пролитой крови.
Жак невольно восхитился ее железной выдержке. Графиня гордо держала свою прелестную головку, проезжая мимо горожан, осыпавших ее оскорблениями и насмешками. Главный палач от всего сердца пожелал, чтобы в следующий раз, с его топором познакомился кто- нибудь из толпы. Когда повозка остановилась возле помоста, графиня попыталась сама спуститься на землю. Но видимо, каждый шаг причинял бедняжке огромную боль и она была вынуждена опереться на плечо толстяка Бревуса.
Вскоре Жак понял причину ее беспомощности. Она едва волочила за собой босые ноги, чьи ступни ужасно распухли и посинели, как от гангрены. Жак мрачно посмотрел на Бревуса. Очевидно, этот мерзавец, во время допроса графини, вбил ей в ,,сапожки,, все восемь клиньев.
И когда судья зачитывал приговор, главный палач почувствовал злорадство, услышав -
- Графиня Маргарита де Кресси, в девичестве Мерге. Вы приговорены к отсечению кистей рук и головы за отравление вашего супруга и ворожбу. Так как вы не признали своей вины, которая полностью доказана, то значит, вы не раскаялись и продолжаете упорствовать перед Судом Божьим. Вам отказано в причастии. После вашей смерти, вы будете захоронены не на церковной территории. Да простит вам Господь, Ваши прегрешения!
Жак не слышал последних слов судьи.
Не призналась! Вот какие слова он был рад слышать и, взглянув на кислую рожу Бревуса, оттиравшегося позади эшафота, едва удержался, чтобы не показать ему непристойный жест рукой. Жак невольно почувствовал, как в нем растет восхищение стойкой женщиной, которую не сломили пытки садиста.
Жак подошел к ней и сказал, что делать. Графиня кротко улыбнулась и быстро завязала волосы узлом на затылке.
Жак сглотнул тяжелый ком в горле. В эту минуту он не чувствовал себя орудием возмездия в руках Господа. Когда графиня безропотно подставила свою белоснежную шейку под его топор, он ненавидел жестоких, бессердечных судей, алчущую крови, подлую чернь. Но как- бы то не было, пора было начинать.
Против обыкновения, подойдя к женщине, опустившейся на колени перед плахой, он первым нарушил молчание - Не беспокойтесь, сударыня. Я сделаю все быстро.
Она посмотрела на палача со слабой улыбкой на губах. У нее в глазах, были необыкновенно чудные, золотистые ободки вокруг зрачков.
- Благодарю вас сударь - прозвучал ее бархатистый голосок - Я вам буду очень признательна, если вы исполните мою пустяковую просьбу.
Пока палач глотал от растерянности слова, не зная, что ответить, графиня протянула ему увесистый мешочек с позвякивающими монетами.
- Что вам угодно, сударыня? - промямлил Жак.
Графиня Маргарита де Кресси пристально всмотрелась в прорезь его маски и сказала - Принесите мои отрубленные части тела в рощу Бурь, в первое полнолуние месяца.
Видя полное замешательство палача, она горячо зашептала - Принесите, я прошу вас! Я замолвлю за вас слово перед моим господином!
Жак в ужасе отшатнулся от женщины.
- Бедняжка! Она свихнулась от пыток и страданий и действительно считает себя прислужницей дьявола!
Ничего не ответив и видя, что городской прево отчаянно жестикулирует, он взялся за рукоять секиры.
- Молитесь, сударыня - суровым тоном сказал он.
- Я надеюсь на вас. Ровно в полнолуние - прошептала она и положила руки на плаху, ладонями наружу.
Жак нахмурился. Это было против правил. Кисти рук осужденного рубились по- отдельности, чтобы продлить его мучения. Но главный палач впервые пренебрег правилами.
Занеся секиру над головой, он обрушил сильный, выверенный удар на руки женщины. Раздался треск ломаемых костей и две изящные кисти рук упали на дощатый настил эшафота. Графиня не проронила ни звука. Зато воздух огласил восторженный рев толпы, лицезревшей алый поток крови, хлеставший из перерубленных конечностей.
Графиня обратила к палачу лицо, с которого схлынули все краски жизни и прошептала побелевшими губами - Я надеюсь на тебя, Жак.
Главный палач вздрогнул, точно его огрели кнутом. Но сразу взял себя в руки. Его имя не было такой - уж тайной.
Он мягко нажал на затылок графини и она послушно положила голову на плаху. С резким выдохом, палач опустил широкое, острозаточенное лезвие топора на белоснежную, точенную шею графини.
Сталь легко разрубила плоть . Хрустнули разрубленные шейные позвонки. Во все стороны брызнула густая струя темно- алой крови. Над площадью прокатился испуганный, с примесью болезненного восторга, дружный вздох.
С необъяснимой дрожью в пальцах, Жак поднял высоко голову графини за длинные волосы и показал толпе зрителей. Казнь состоялась!
Глава 2
Выполнив свою работу, и отдав распоряжение могильщикам, под какими номерами захоронить останки графини на ,, Дьявольском погосте,, главный палач попытался незамеченным покинуть городскую площадь. Многие знали его в лицо и потому, сделать это было совсем непросто. Наконец, отвязавшись от докучливых зевак, он добрался до решетчатых ворот тюрьмы.
Перед несколькими выходными, которые он выкроил у судьи, главный палач решил привести в порядок комнату для пыток, в которой он недавно ,,работал,,
Жак не хотел, чтобы к его приезду, в пыточной развелись падальные черви и крысы.
Его уединение нарушил один из стражников - добродушный громила Гийом.
Переминаясь с ноги на ноги, он с каким- то чувством боязливого благоговения наблюдал, как палач смывал с каменных плит пыточной лужи крови и стирал тряпкой зловонные следы фекалий с орудий пыток.
Первым не выдержал молчания Жак.
- Ты долго будешь маячить передо мной привидением? Что тебе нужно, Гийом?
Великан что- то смущенно пробормотал, издавая горлом звуки, точно клокотал адский котел грешников.
- Тысячу извинений, мастер Жак - наконец заговорил стражник - Вы знаете, как я к вам отношусь. Потому и хочу предостеречь.
Жак отложил свое занятие и удивленно посмотрел на великана.
- О чем ты хочешь предостеречь?
Гийом выглядел немного сконфуженным.
- Речь идет о мадмуазель Луизе.
Палач уже не на шутку встревожился.
- При чем здесь моя дочь? Да говори уже, раз начал!
- Все дело в богомерзком шевалье - стражник истово перекрестился и пробормотал - Скорее- бы его сожгли. Черти его точно уже заждались в аду!
Жак понял, что речь идет об одном молодом аристократе по имени Роберт де Лакруа. Он всего лишь, как месяц в городе, но уже успел вызвать неприязнь святых отцов, слишком вольно трактуя Фому Аквинского. Результатом оказалось обвинение в ереси и ожидание скорого сожжения на костре. Главному палачу он нравился за веселость и бесстрашие перед лицом страшной опасности. Недостатком шевалье было лишь чрезмерное увлечение парфюмом. Казалось, что он поливался духами, состоящими из горького миндаля и сладковатого розмарина. Поистине, дьявольская смесь! Примешиваясь к запаху плесени и гнили, духи шевалье превращали камеру в настоящее звериное логово. В остальном другом, месье Лакруа был приятным, молодым человеком.
Мастер Жак бросил мокрую тряпку в ведро и, вытерев руки об кожаный фартук, недовольно просил - А при чем здесь месье Лакруа?
Гийом посмотрел на палача глазами, в которых плескался ужас.
- Он точно с нечистой силой в родстве. Ночами я столько страхов натерпелся, когда дежурю на третьем уровне.
Жак с недоверием покосился на Гийома, считая его страхи порождением того бесовского пойла, каким он злоупотребляет.
- Ну, хорошо. А при чем здесь моя Луиза? - палач попытался направить разговор в нужное ему русло.
Великан посмотрел на него с таким выражением, что у палача побежали мурашки по спине.
- Маленькая госпожа разговаривает с ним. И не только.
- Что?!
- Вчера ночью она заходила к нему в камеру.
Жак посмотрел на стражника, как на полоумного.
- Что за вздор?! Ключи только у тебя!
Гийом поник головой и стал похож на прохудившийся бурдюк с кислым молоком.
- То- то и оно - вздохнул он - Это какая- то дьявольщина! Я увидел, как мадмуазель Луиза заходила в камеру. Я было сунулся за ней, но двери так треснули меня по башке, что я проспал на полу несколько часов. Когда очухался, то ключи были на месте. А проклятый шевалье, как ни в чем бывало, ужинал в полном одиночестве.
Главный палач сдвинул брови и мрачно посмотрел на стражника. Обвинить его во лжи он не мог. Вчера, он до рассвета трудился на дознании. Дочь приносила ему ужин. Когда он вернулся домой, она сладко посапывала в своей кровати. Но кто поручиться, что она делала, покидая здание тюрьмы? Зная мягкий, кроткий характер дочери, которая не проходила мимо всякого нуждавшегося в милосердии, он уже не был так уверен в невиновности Луизы.
Главный палач решил выяснить правду. Кое- как отделавшись от болтливого великана, он завершил уборку и поспешно покинул здание тюрьмы.
Двигаясь по - темным, извилистым закоулкам города, истончавшим зловоние и наполненным цокотом крысиных коготков, палач был погружен в тяжелые раздумья. Он думал о графине. О ее необычной просьбе. Ему не верилось, что столь красивая, образованная, утонченная особа, сроднилась с дьяволом. Все это проклятые суеверия! Ремесло палача сделала Жиля жестким прагматиком.
То облачко, что появлялось из рассечённой грудины или брюха приговоренного к разрубанию на части, было обычным скоплением зловонного воздуха в его легких и внутренностях. Если человек, во время сожжения на костре, превращаясь в черную головешку, начинал дергать конечностями, тупые горожане принимались сразу вопить, что это сам дьявол выплясывает. Но Жак знал, что всему виной сухожилия, которые не выдерживали жара и лопались. Да и глаза только что умершего человека становились пустыми, тусклыми, как оловянные пуговицы на штанах королевского гвардейца. Они были точно - такими -же, как глаза зарезанной свиньи или овцы. Поэтому, чувствуя, как жизнь навеки покидает тело казненного им человека, он не верил в чудеса воскрешения. Все эти байки об упырях, оборотнях и кровососах - порождение дремучих предрассудков! Да и ведьм, летающих на метлах и боящихся лишь святого причастия, он не встречал.
Нет. В кознях сатаны, он нисколько не сомневался. Но он был также уверен, что сотни отправленных на костер слуг дьявола и в глаза не видели своего господина.
Жак на секунду представил себе рогатого сатану, сидящего во главе трибунала и хохотавшего, глядя на пытки и казни своих ,,слуг,,
Палач так ясно увидел эту картину, что в испуге перекрестился.
- А ну- ка заткнись, Жак! Так недолго стать катаром и сгореть самому на костре! - сказал он сам себе и тут- же угодил башмаком в глубокую лужу, радостно исторгнувшую ему в нос, резкий запах мочи и дерьма.
Жак выругался и тут- же пред ним возник смутный силуэт человека.
- Не угодно- ли поделиться несколькими монетами с нуждающимся, сударь? - в голосе незнакомца не было и намека на просьбу.
Жак откинул капюшон с головы и с холодной усмешкой посмотрел на дюжего молодца, загородившему ему путь.
- Ты, что- ли нуждаешься?
Высокий мужской силуэт резко преломился в поклоне.
- Извините, мастер Жак. Обознался - прозвучал смиренный голос, который мог принадлежать даже священнику.
- До встречи - сказал палач и услышал лишь в ответ торопливый бег отступавшего противника.
Жак Гранье выбрался из ,,Большой клоаки,, и вскоре очутился на ,,Цветочной улице,,
Здесь находился его двух- этажный флигель. Глядя на уютный свет, струившийся из узкого оконца под карнизом крыши, он переместил свой взгляд на небо. При виде робкого оскала месяца, он вспомнил графиню Маргариту де Кресси. В ушах прозвучал ее звучный, волнующий голос - В первое полнолуние месяца. Я буду ждать тебя.
Жиль крякнул и взялся за ручку калитки. Невольно он подумал, что у него в запасе еще осталось время.
Глава 3
Жака встретила Луиза - красивая статная девушка шестнадцати лет от роду. Ее веселый щебет развеял все его опасения. Лишь за ужином, он как- бы между прочим, спросил насчет шевалье Лакруа. Видя неподдельное изумление в чистых, голубых глазах дочери, он что- то пробормотал насчет проклятого пьянчужки, которому мерещиться невесть что.
На том, допрос был закончен.
Гранье торжественно сообщил Луизе, что завтра они отправятся в Амьен на ярмарку.
Луиза выразила свой восторг пронзительным, детским визгом.
Жиль поцеловал дочь в белокурую головку и отправился спать. Впервые за многие годы он увидел сон. Точнее один кошмар. Безголовая графиня Маргарита де Кресси преследовала его до первого петушиного крика. Жак проснулся совершенно разбитым. Будь его воля, он остался - бы дома. Но Жак не мог испортить настроение дочери. Кряхтя, как древний дед, он засобирался в дорогу. Еще не растаял седой туман, стелившийся по булыжной мостовой, как отец и дочь отправились в путь. Дробный цокот копыт их старого мерина, тянувшего повозку, вспугнул сонную тишину Лилля.
Дурное настроение Жака развеялось, вместе с туманом. Он с наслаждением вдыхал полной грудью пронзительный воздух, наполненный морозной свежестью. Задумчиво глядя, на скользящие за горизонт, посеребренные шапки холмов, вслушиваясь в хрустальный звон обледеневших веток деревьев, обступивших дорогу, главный палач города Лилля наслаждался покоем.
Жак умел мечтать. Он думал о том, как они хорошо заживут с Луизой, когда он сколотит состояние и они смогут купить поместье вдали от города. Жак представлял себе райскую жизнь в чудном, живописном месте, где их никто не знает. Только тогда, его дочь сможет обрести достойного супруга.
Жак посмотрел на Луизу, которая напевала песню влюбленных трубадуров и суровое лицо мужчины смягчилось. Хвала Создателю, его дочь так похожа на свою покойную мать и ничего не взяла с него - прокопченного от дыма и чада очистительных костров - диковатого вида отца.
Луиза была лакомым кусочком для местных ловеласов. По- счастью, мрачная известность ее отца, спасала девушку от их грязных посягательств. Только одно огорчало Жака - среди малочисленных ухажеров дочери не оказалось достойных претендентов на ее руку. Никто, из сынков зажиточных горожан, не хотел становиться зятем палача и его будущим приемником. Благородным юношам претила одна только мысль обагрить свои чистенькие руки чужой кровью. Для их совести было спокойней наблюдать в сторонке за казнью, чем самим становиться вершителем правосудия. Оставалось надеяться, что в далеком краю, на новом месте, его дочь будет счастлива с человеком, не знавшим ничего, о кровавой профессии ее отца.
Жак подхлестнул вожжами мерина и тот перешел на рысь. Они благополучно миновали глухое ущелье и вскоре оказались в устье реки Сомма, на живописном берегу которой, раскинулся красавец - Амьен.
Они прибыли на ярмарку, в самый разгар праздника. Жак основательно облегчил тяжелый кошель, пытаясь угодить непритязательным желаниям дочери. Луиза ездила на диковинных верблюдах, хохотала на представлении трубадуров. Жак купил дочери несколько платьев, одно из которых было из знаменитого амьенского бархата. Те несколько дней, что они провели в городе, наполненном веселым гомоном, показались главному палачу чудесным сном.
Но праздник закончился и пора было уезжать. Луизе, напоследок, приглянулась одна вещица в торговой лавке. Жилю она не понравилась с первого взгляда - крупная брошь из нефрита в серебренной оправе. Она напоминала мужчине большую жабу. Но уступив мольбам дочери, он купил брошь, которую девушка прицепила на свое новое, бархатное платье.
С большой неохотой, Жак и Луиза отправились в обратный путь. Взглянув на стаи воронья, кружившие вокруг острых шпилей башен и зубчатых парапетов крепостных стен близкого Лилля, палач почувствовал, как его охватывают дурные предчувствия. Уже въезжая под арку городских ворот, он учуял носом резкий запах гари.
- Что - то горит, отец? - спросила Луиза.
Жак промолчал, думая, что если быть точнее, то кто- то сгорел. Вскоре он понял, что оказался прав. Лилль походил на растревоженный муравейник. По улицам носились толпы людей, оглашая воздух гневными криками.
Жак быстренько отвез дочку домой и направился в судейский трибунал. Там он выяснил причину переполоха.
Святая инквизиция объявила охоту на ведьм. Еще ничего не произошло страшного для Жака, но в его душе, мерзкой жабой, шевельнулась тяжелое предчувствие близкой беды. И в этом он не ошибся.
Глава 4
Главный инквизитор Лилля - Пьер ле Бруссак раскрыл целый заговор ведьм. Услышав его имя, Жак понял, что предстоит много работы. Бруссак был настоящим фанатиком. Он был из тех священников, которые считали, что Сам Господь Бог, подвергнув гонением Адама и Еву, стал первым инквизитором, со времен сотворения мира. Для Бруссака, сама добродетель казалась скрытым грехом.
И Лилль наполнился криками несчастных. Две недели проходили дознания. Четырнадцать дней, главный палач, вместе с другими, сжигали на кострах тех, кто был обвинен главным инквизитором.
А в день пятнадцатый грянула беда.
Инквизиторы пришли за Луизой.
Жак узнал, что дочь арестовали и заключили в тюрьму.
Оглушенный страшной новостью, он помчался со - всех ног к Бруссаку.
Он молил, убеждал, клялся главному инквизитору, что его дочь ни в чем не виновна. Она - чистый агнец Божий.
Пьер ле Бруссак не прерывал его потока слов. Затем обнажил в мертвящей улыбке неестественно - белые зубы и голосом, в котором был слышен тихий шепот кладбищенского ветра, он сказал - Я понимаю вас, месье Гранье. Можете быть покойны. Мы не позволим допустить несправедливости. Ваша дочь пройдет испытание огнем и если она чиста, то никто не сможет ее обвинить во - грехе. Тогда я лично найду и накажу того негодяя, кто написал гнусный донос.
Жак возвращался в тюрьму, несколько обнадеженный. На его удачу, дежурил Гийом.
Палач узнал, кто будет проводить дознание и у него мороз пробежал по- коже. Он попросил добряка - стражника провести его к дочери в камеру. Гийом не долго колебался.
- Это- ж надо, такое придумать! Обмазывать кошачьим дерьмом порожки домов! Пусть отвалиться член и сгниют внутренности того, кто возвел такую напраслину на мадмуазель Луизу! - возмущался Гийом, отпирая засовы на дверях.
Жак, в знак благодарности, коснулся массивного плеча гиганта и прошел в темницу.
Луиза с криком бросилась к нему.
- Отец, что происходит?! Что им от меня надо?! - рыдала несчастная девушка, уткнувшись в грудь палача.
Побледневший, осунувшийся мужчина гладил ее по шелковистым волосам и, справившись с волнением, отстранил назад.
- Слушай меня внимательно, Луиза - сказал он - Ты должна пройти одно испытание. Главное - ничего не бойся. Они не сделают тебе больно. Я позабочусь об этом. Когда тебя будут спрашивать - ведьма- ли ты и состояла в связи с дьяволом, то отвечай честно.
Луиза широко -распахнула голубые глаза.
- Что ты такое говоришь?! Разве ты мне не веришь? - девушка вновь разрыдалась.
Жак кое- как ее успокоил и настойчиво повторил - Ничего не бойся. Стой на своем. Тебя проверят огнем, но можешь не переживать. Я дам тебе мазь. Обмажь им все тело и тогда не почувствуешь даже слабой боли. Ты меня поняла?
Луиза закивала.
- Да, отец. Я все сделаю, как ты просишь.
- Хорошо - сердце главного палача забилось чуть ровнее.
- Мастер Жак - послышался из- под двери приглушенный голос Гийома - Прошу вас, поторопитесь. Иначе мне влетит. Я не должен вас сюда пускать.
Жак прижал дочь к себе и, простившись с ней, поспешил к выходу.
Не сделав и трех шагов по коридору, он остановился, услышав из соседней камеры голос шевалье Лакруа.
- Сочувствую вам, мастер Жак. Надеюсь, скоро ужасная несправедливость будет исправлена. Нельзя обижать агнца Божьего.
Жак удивленно посмотрел на стражника, и тот развел руками.
- Я - же говорю, сам дьявол ему друг. Он все знает.
Палач не стал ничего отвечать шевалье, который должен был через несколько дней познакомиться с его топором. Он поспешил из тюрьмы и направился в один из грязных кабачков, где любил бывать второй палач трибунала. Здесь он и застал Бревуса, заседавшего в компании дюжины бутылок вина.
Запрятав глубоко свою гордость, Жак стал пресмыкаться перед пьянчужкой, просить его сжалиться над его горем. Предлагал денег за одну небольшую услугу, которую просил сделать для него.
Бревус вначале обомлел, но после, выражение его заплывшего жиром, круглого лица стало снисходительно- господским.
- Ну, полно, мастер Жак - пробасил он и, склонившись над щербатым, грубо сколоченным столом, подмигнул главному палачу - Разве мы не в одной телеге? Я и без денег помогу собрату.
Жак чуть не задохнулся от благодарности к нему. Он был готов расцеловать его, несмотря на ужасную вонь кислого вина и селедки, исходящую из рта второго палача.
Жак договорился с ним, что в день, когда его дочь предстанет перед трибуналом, Бревус передаст ей мазь, которая ей поможет перенести боль.
Бревус кивал тяжелой головой.
- Ох уж, эти хитрые штучки - бессмысленная улыбка появилась на губах палача - Не переживай, Жак. Я все сделаю, как надо. Давай, лучше выпьем за нашу дружбу.
Как Жаку не хотелось, ему пришлось составить компанию толстяку. Несмотря на то, что он выпил целый бочонок вина, домой он вернулся абсолютно трезвым.
Прошло два томительных дня.
Жак работал, точно во сне. Когда Жак смотрел сквозь огненную завесу костра, пожиравшую очередную жертву инквизиции, он страшно бледнел и не вынесся ее крика, в котором ему слышался голос дочери, хватался за длинный багор. Он им ворошил рассыпавшиеся пылающие бревна и незаметным ударом острого конца багра, пронзал сердце несчастной и избавлял ее от страданий.
Но его собственные муки не проходили. На третий день, он чуть свет отправился в тюрьму. В этот день Луиза должна была предстать перед трибуналом. С некоторым волнением, он предал Бревусу жестяную баночку, в которой хранилась мазь от ожогов. Толстяк успокоил его и отправился в камеру к Луизе, чтобы передать ей мазь.
Жаку оставалось ждать и молиться. Терзаясь ожиданием, он оттирался возле тюремных стен и наконец, не выдержав, отправился на тюремный двор. Он беспрепятственно проник в подвальное помещение, где располагались комнаты для дознаний. Жак прошел по длинному коридору с низким сводчатым потолком, тускло освещенным трепещущим пламенем смоляных факелов. По обе стороны коридора тянулись оббитые железом двери, за которыми находились пыточные комнаты.
Одна из дверей, в конце коридора, была приоткрыта. Возле нее толпились стражники. С бесстрастным лицом и бешено - колотящимся сердцем, он подошел к ним. Стражники молча посторонились и палач прошел вперед.
Теперь он видел все, что происходило в камере пыток. В восточной ее стороне находилось небольшое возвышение - подиум, за которым располагались члены трибунала. Среди них находился Главный инквизитор. Он как- раз говорил своим мертвым, бестелесным голосом.
- Раз мадмуазель не признает своей вины, то выносим решение на божий суд. Приступайте ваше святейшество..
Жак впился жутким, застывшим взглядом в обнаженную фигурку, съёжившуюся посреди вытянутого, прямоугольного зала, окуренного ладанном и миррой.
Луиза дрожала и ее отец трясся от озноба вместе с дочерью. Он видел, как нагота ее свежего, девичьего тела, вызвала похотливый блеск в глазах собравшихся в пыточной чужих мужчин. Жак готов был их всех растерзать голыми руками , но его конечности превратились в неподъёмные мраморные колонны. Он не мог даже шевельнуться.
Жак Гранье слушал, как священник затянул нараспев елейным голоском - О, женщина. Во имя Отца, Сына и Святого духа, во имя дня светопреставления, таинства святого крещения, если ты невиновна в сношении с дьяволом, то священный огонь не причинит тебе вреда.
Священник подозвал к себе Бревуса. Второй исполнитель судебных приговоров нес в руке пылающий факел. Отец Бенефиций освятил огонь молитвой и окропил святой водой.
Бревус не спеша подошел к девушке. Его маленькие маслянистые глазки бесстыдно пробежались по ее трепещущему голому телу девушки, словно тараканы по куску сыра. Он увидел застывшего в пороге Жака и мерзко ухмыльнулся. Отведя руки девушки в стороны, которыми она прикрывала свои прелести, он медленно провел вдоль ее тела пылающим факелом.
Раздалось сердитое шипение. Сухой треск опаленных волос, и пронзительный крик Луизы - Нет! Не надо! Я признаюсь!
Жак зарычал и бросился в комнату пыток, намереваясь свернуть голову мерзавцу Бревусу.
Тут- же, на разъяренного палача навалилась дюжина стражников. После короткой, отчаянной борьбы, его повалили на пол, скрутили веревками руки и ноги. Он еще лежал носом в холодный каменный пол, когда над ним склонился Бревус и с ехидством в голосе сказал - Оказывается, твоя милая дочурка обвела тебя вокруг пальца. Ты еще должен меня благодарить. Я тебе открыл глаза.
- Скоро ты испытаешь мою благодарность, негодяй!- прорычал Жак.
Он отчаянно забился, пытаясь разорвать путы и замер, услышав крик Луизы
- Прости отец! Я испугалась!
Жак горько расплакался.
Глава 5
Он не помнил, как оказался дома. Здесь, без радостного смеха Луизы, он чувствовал себя мертвецом, заключенным в склеп. Пустые стены давили на него. Голос Луизы звучал в его ушах несмолкаемым эхом. На деревянных ногах, он подошел к окну. Лунный, яркий свет от полной луны, щедро заливал комнату.
Словно кто- то другой сказал его губами - Не волнуйся. Я тебя не отдам им.
Жак Гранье встрепенулся, когда все решил для себя.
Он быстро собрал в большую переметную сумку необходимые вещи. Кинул в нее несколько увесистых мешков с монетами. Их должно было хватить на первое время. Сунул за широкий кожаный пояс кинжал и заряженный седельный пистолет, чудесной немецкой работы. Теперь он был готов. Спустившись в сад, он вывел мерина из стойла и, перекинув через его круп сумку, вскочил в седло. Подстегнув мерина, он вскачь пронесся по городу и уже скоро был у цели.
Привязав коня к вязу, он решительно двинулся к железной ограде тюремных ворот. Возле них маячила фигура стражника. Жак решил убить его, если понадобиться. Он уже взялся за рукоять кинжала, как вдруг, лицом к лицу столкнулся с Гийомом.
- Мастер Жак? Что вы здесь делаете? - удивленно протянул великан, но увидел мрачное лицо главного палача, все понял без слов.
Гийом задумался на мгновенье, а затем выпалил на одном дыхании - Я помогу, вам мастер Жак! Разрази меня гром, если не помогу мадмуазель Луизе! Невинное дитя не должно страдать!
- Спасибо, Гийом - растроганно воскликнул Жак и крепко пожал руку великана - Я буду перед тобой в вечном долгу!
- Пустяки! - отмахнулся добродушный великан, отмыкая калитку- Там, наверху, дежурит Дикки. Вы уж не сильно его..
Жак кивнул и бегом устремился через пустынный двор. Он проник в левое крыло здания тюрьмы, от дверей которых у него были ключи. Жак отлично ориентировался в переплетении коридоров и вскоре очутился перед крутой, каменой лестницей ,ведущей на верхние этажи здания. Он бесшумно поднялся на третий уровень и замер, услышав приближающиеся шаги стражника. Дикки остановился в двух шагах от затаившейся у стены, темной фигуры. Развернувшись, он двинулся вдоль коридора, позвякивая связкой. Он не услышал движения сзади. В последний момент, увидел тень на стене и страшный удар обрушился ему на шлем. Он- то и спас жизнь солдату. Дикки без звука повалился на пол. Жак подхватил ключи, выпавшие из руки стражника и бросился к камере, находившейся в конце коридора.
Долгую, томительную минуту, он подбирал нужный ключ. Наконец дверь сдалась и он проник в камеру, погруженную в полутьму. Маленький масляный светильник освещал узкое ложе, на котором лежала несчастная девушка. Увидев, кто стоит перед ней, она радостно вскрикнула и бросилась к Жаку.
- Отец! Ты пришел за мной!
- Бежим! Давай скорее! - поторопил ее мужчина и, схватив дочку за талию, увлек к выходу.
Они собрались - было бежать дальше и тут, из соседней камеры, послышался необычный звук. Точно конь стукнул копытом.
Луиза остановилась перед дверью, за которой находился шевалье Лакруа, и сказала тоном, не терпящим возражений - Мы должны его спасти, папа. Он не виновен.
Жак с оторопевшим видом посмотрел на дочку.
- О, вы можете себя не утруждать, мастер Жак. Бегите сами! Спасайте свою дочь. Обо мне можете не беспокоиться - послышался веселый голос шевалье - Я готов немного погреться на костре.
Жак сплюнул. Что он собственно терял? Он уже и так преступник.
Повозившись с ключами, он открыл дверь. В нос шибанул резкий, одуряющий запах духов и еще чего- то неприятного.
Белая тень появилась на пороге. Шевалье был в распущенной льняной рубахе и панталонах. Он галантно раскланялся перед Луизой.
- Благодарю вас, сударыня за заботу обо мне.
- Не время для любезностей - прошипел палач и, схватив дочь за руку, увлек ее за собой по коридору.
Шевалье последовал за ними.
Они перепрыгнули через массивную фигуру оглушенного стражника, который уже начинал стонать и ворочаться на полу. Беглецы достигли площадки лестницы и на одном дыхании, сбежали с нее. Они уже собирались продолжить свое отступление, но сверху послышался звук взводимого курка. Жак остановился, как вкопанный и посмотрел наверх. На лестнице стоял Бревус. Он целился в беглецов из мушкета.
- Далеко собрались? - деловито поинтересовался второй палач.
Жак сглотнул слюну. Мысли лихорадочно метались в голове. Стоило Бревусу выстрелить, то даже в случае промаха, поднялась - бы тревога и сюда сбежалась - бы вся стража. Тогда конец.
- Послушай, Бревус - заговорил Жак, придвигаясь бочком к лестнице - Давай договоримся. У меня есть много денег. Тебе хватит на безбедную жизнь.
- Ты думаешь, мне нужны твои деньги? - презрительно скривился толстяк - Ты забрал у меня место главного палача. И я исправлю эту ошибку.
Бревус тщательно прицелился и нажал на курок. Раздался сухой щелчок бойка. Вспыхнул порох. Но выстрела не последовало. Бревус выругался и случайно взглянув на улыбающегося шевалье, споткнулся и кубарем полетел со - ступеней вниз. Толстяк подкатился к ногам главного палача со свернутой жирной шеей. На его мясистом лице застыло удивление.
- Теперь он точно не успокоиться - хмыкнул шевалье - Там, где он навеки поселился, в его услугах не нуждаются.
Беглецы выбежали из здания тюрьмы и благополучно миновали тюремный дворик. Снаружи, со - стороны высокой, обветшалой стены, в их сторону метнулась огромная тень человека.
Жак выхватил из- за пояса пистолет, но тут- же опустил руку, различив в темноте Гийома.
- Хвала Создателю, вы спасли Луизу! - с восторгом воскликнул великан. Тут- же его радость померкла, когда он увидел стройную фигуру шевалье.
Жак указал аристократу и дочери, где стоит лошадь, а сам подошел к стражнику.
- Зря вы освободили этого человека. Чую, принесет он бед - покачал головой Гийом и вздохнул - Впрочем, теперь все равно. Я рад, что помог не допустить ужасной несправедливости. Теперь можно идти под суд.
- Э- э, нет, любезный мой брат. Я не могу допустить такого свинства по отношению к вам - сказал главный палач и, отступив на шаг, со всего размаха врезал великану в скулу. Гийом повалился на землю, как сноп сена. Жак удостоверился, что он дышит и связал ему за спиной руки. Теперь никто не обвинит Гийома в содействии преступникам.
Жак уже затянул узел, на руках стражника, когда услышал сзади стук копыт. Он резко выпрямился и облегченно выдохнул, увидев перед собой шевалье Лакруа. Позади него сидела Луиза. Она обхватила юношу за талию.
Полная луна, поливавшая сверху сумасшедшим, ярким светом, четко очерчивала высокие скулы черноволосого красавца - аристократа. Роберт Лакруа поднял к небу свое тонкое, нервное лицо и Жаку показалось, что длинноватый нос юноши зашевелился, как у борзой, почуявшей добычу.
- Прекрасная ночь. А какая чудная луна. Она словно собралась разродиться -задумчиво проговорил юноша и внезапно спросил палача - Да, кстати, ты любезный не забыл, что обещал графине де Кресси? Она ждет.
Жак вздрогнул и с испугом посмотрел на шевалье.
- Кто ты?! - воскликнул он и в ответ услышал дикий хохот Луизы.
- Разве ты не узнала нашего господина, папочка? - донесся ее голос, в то время, как старый мерин, развернувшись, помчался прочь во весь опор. Через секунду он вместе со своим наездниками скрылся во тьме улиц.
Жак кинулся за ними следом. Он знал, что от него требуется, чтобы вернуть дочь.
Глава 6
Он бежал к Старому мосту с такой скоростью, точно у него за спиной выросли крылья. Ноги сами понесли его под мост и привели к высокому земляному валу, где в сырой земле догнивали останки преступников.
,,Погост дьявола,, встретил палача зловещей тишиной. Только в темноте сверкали красными угольками глаза одичавших псов, круживших по кладбищу непрощенных грешников.
Жак совсем не обращал внимания на них. Он метался среди небольших холмиков, на которых топорщились стрелами, покосившиеся деревянные столбики с номерами. Наконец, он отыскал табличку, с начертанной на ней углем цифрой шесть.
Жак опустился на колени и принялся с собачьим усердием рыть влажную, глинистую землю. В эту минуту им владела какая- то одержимость. Его разум повиновался невидимому властному голосу, который твердил лишь одну фразу - Принеси!
Сдирая в кровь пальцы, об острые фрагменты костей, оставшихся от прежних обитателей могилки, он наткнулся на мешковину. Потянув ее из земли, он вытащил мешок, в котором лежали отрубленные конечности графини де Кресси.
Палач вскочил на ноги и пустился бежать. Вслед ему несся тоскливый собачий вой. Не выпуская увесистого мешка из рук, он пронесся по Старому мосту и попал на островок, названный Рощей Бурь.
Удивительно, но на островке, который омывали темные воды реки, не существовало зимы. Все деревья были пышно разодеты в зеленое убранство. У Жака не было времени удивляться таким чудесам. Не разбирая дороги, он вломился в заросли терновника, дикого хвоща и папоротника, обвивавшего толстые стволы кряжистых дубов и вязов. Колючки и ветки исхлестали его лицо и тело, разорвали плащ и штаны. Жак не чувствовал боли. Он стремился к едва брызжущему вдали огоньку.
Казалось, прошла вечность, прежде чем он выбрался на поляну, скрытую среди дубравы. То, что он увидел, ввергло его в дичайший ужас.
В круге длинных факелов, врытых в землю, на круглом, замшелом валуне сидел тот, кто выдавал себя за шевалье Роберта де Лакруа. Его красивое лицо стало медно- раскаленным и изборожденным морщинами, подобно сморщенной коры дерева.
Дьявол был полностью обнажен. Его огромный, возбужденный орган торчал меж козлиных ног, покрытых жесткой, курчавой шерстью.
Мнимый шевалье весело постукивал раздвоенными копытами и манил длинным костяным пальцем к себе девушку, стоявшую к палачу спиной. Она скинула с себя зеленоватое, бархатное платье и шагнула к сатане...
- Нет! - страшным голосом закричал главный палач.
Одержимость оставила его и в голове наступила ужасающая ясность. Он бросил мешок на траву и оттуда донесся слабый вскрик. Или все это ему показалось?
Жак смотрел на свою дочь, которую трудно было узнать. В пяти шагах от него стояла настоящая блудница!
Она широко расставила ноги и ласкала своими острыми ноготками затвердевшие розовые соски. На крик отца, она обернулась и хрипловатым, чужим голосом спросила его - Хочешь меня попробовать, папочка?
Жак зарычал. Он выхватил из- за пояса пистолет и направил его на дьявола.
- Во имя святого причастия! Оставь ее сатана!
Мнимый Роберт де Лакруа издал ртом звук, схожий с диким хохотом сыча.
- А разве я кого- то держу?
Жак горячо зашептал молитву, обращенную к богу. В конце он громко воскликнул - Избавь мою дочь от власти сатаны! Ведь я служил тебе!
Шевалье Лакруа, он- же Люцифер посмотрел на палача с мрачной усмешкой.