Lyden Eva G. : другие произведения.

Волчье заклятье

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
  • Аннотация:

    Сумрачная история об осени, оборотнях и приворотом зелье.

    С началом осени в городок прикочевал оборотень и уже успел напасть на жителя. Городскому колдуну некоторые детали происшествия кажутся весьма странными, а возможные результат расследования - поводом наконец покинуть осточертевший городок, где он однажды решил искать тишины и одиночества. Помощница колдуна тоже однажды совершила большую ошибку и теперь хранит свои тайны. Сотня внимательных глаз следит за событиями трех месяцев осени из-за ставней, заборов и кустов, а в небе плывет равнодушный глаз полной луны.

  Июнь.
  
  Он сказал ей уходить. И что видеть ее больше не хочет. А до этого избегал ее, чуть ли не прятался. В то утро, когда она прибежала к нему радостная, хоть и уставшая и измученная. Поставила воду в печь, что-то щебетала, а он сидел хмурый за столом, не глядя на нее, и вдруг сказал уходить. Потом еще по столу ударил так, что у нее горшок из рук выскользнул и разбился. А он отвернулся и больше ничего не сказал.
  Но вот она его таки выследила у заброшенного дома с краю деревни, до того долго прятавшись под жасминовым кустом. Хотела узнать, в чем же дело. Вот и узнала.
  Солнце палило нещадно, в воздухе висела дымка. Стрекозы танцевали над кустом жасмина. Тот так сильно пах. Странно, ранее никогда он так не пах, или она просто не замечала. Сегодня все чувства разом обострились многократно. Или это от жары она стала такой чувствительной? Рана под повязкой горела и пульсировала. Скверная рана - но она дочка травницы и знает, как обходиться с такими. Много раз лечила пастухов и охотников, некстати повстречавших лесное зверье или одичавшее домашнее.
  - Ты мне больше не нужна, - сухо отрезал он. - Спасибо за все, что для меня сделала. Но теперь меня не трогай.
  - Но почему? - она просительно тянула к нему руки. - Что я сделала не так?
  - Ты все сделала так. Все, что от тебя требовалось. Теперь не надоедай мне, - он оттолкнул ее руки и повернулся, чтобы уйти. Она всхлипнула и схватила его за рубашку. Чистую, новую - сама ему шила и вышивала обережными узорами. Она к нему пришла, когда он ходил в несвежих рубашках и заплатанных штанах. И дом у него был запущен. Она все вычистила, вымыла. Словно жена себя вела. Боже, как же хорошо им было тогда! Всю весну был бесконечный праздник. А встретились они на исходе зимы...
  - Мы ведь любили друг друга, - сквозь слезы прошептала она.
  - За себя говори. Я тебе ничего не говорил такого. Да и хорош я бы тогда был. Все, уходи давай и не тревожь меня. Не хочу тебя больше видеть.
  - Но как? После того, что ты сделал...
  - Я тебя не принуждал. Ты сама захотела, еще и упрашивала сколько. А я говорил поначалу, что не надо тебе оно. Так кто тут виноват?
  - Я же ради тебя... - голос дрожал от обиды и потрясения. - Чтобы мы смогли всегда быть вместе. Ты же...
  - Нет, постой-постой, милая. Я тебе такое обещал? Говорил что-то насчет того, что ты только что сказала?
  Она замерла, сердце пропустило удар. В голове все еще мутилось, она никак не могла поверить, что все это правда, что все это с ней. Почему еще несколько дней назад влюбленный в нее человек сейчас говорит ей такие ужасные вещи? А он расплылся в довольной усмешке, а глаза, глядевшие с любовью, теперь полны жалости и надменности.
  - Вот, сама ведь видишь, что ты не права. Сама себе бог весть что напридумывала, а я тут при чем? Не стыдно?
  - Но как я теперь...
  - А об этом надо было раньше думать. Взрослая девка уже. А то сперва вся такая жертвенная и в омут с головой, а теперь струсила и назад. Все, дороги нет.
  - Ты не можешь так со мной поступить! - она нашла в себе силы на крик, оскалила зубы и почти зарычала. - Да я всем расскажу! На тебя давно думали!
  Он мигом сорвался с места. Его движения все еще были по-звериному точные, и скорость и сила нечеловеческие. Он отбросил ее к стене и пережал горло предплечьем. Воздуха не хватало, она отчаянно разевала рот, пытаясь ухватить хоть глоточек. Второй рукой он заломил ее правую руку, перемотанную бинтами. Та вспыхнула как в огне и бинты пропитались алой кровью.
  - Ты, конечно, можешь. И меня даже могут задержать, чтобы проверить. И знаешь, что случится в нужный день? Окажется, что ничего не произойдет, потому что ты - как я тебе благодарен! - поменялась со мной участью. Зато тебе жизни больше не будет. Поняла?
  Она в ужасе таращила глаза.
  - То-то же. Я собираюсь к Янке посвататься на той неделе. Давно пора уже. Тебя бы позвал на свадьбу, но, боюсь, тебе там рады не будут. Лучше тебе сгинуть отсюда.
  - Но куда же я...
  - А это уже сама решай. Хоть в другое село, хоть в город. Но лучше с кладки головой - милосерднее будет.
  Он отступил, она зашаталась и прижала ладонь к горлу, отчаянно хватая воздух.
  - И чтоб я тебя больше не видел, баба скандальная. Думал, ты утонченная, а ты... Дура и есть, - он развернулся и ушел. Она упала на колени и долго смотрела ему в спину. Он уходил, до недавнего такой большой и надежный. Предатель! Обманул ее, толкнув на сметный грех, заставив погубить свою жизнь. Все его стороной обходили - недоброе чуяли, только она всегда бесстрашной слыла - все манила ее опасность, вот и получила.
  Она поднялась, кое-как поправив одежду, повязка на руке промокла и кровь испачкала рукав. Ей и правда больше нельзя тут оставаться. Она и так уже в опале, а когда узнают что он ее все-таки бросил... А уж потом... Она снова упала на землю, ее тошнило от ужаса. Говорила мамка ей еще маленькой - не ходи в лес одна, там волк. А ее тот волк так и манил! Вот и догулялась.
  Бежать! Из глубин ее сути, ранее неизведанной подымалось какое-то звериное чутье. Бежать!
  
  
  Сентябрь.
  
  Бить волкодлака на рассвете примчалось полсела. Услышали зов и посрывались с места, похватав кто что горазд. Но твари уже и след простыл, осталось только то, чем она не успела позавтракать. В грязи валялся скрючившийся человек в окровавленных лохмотьях - в полубессознательном состоянии, только подвывает от боли.
  - Кир, - выдохнул кто-то. - Ореста брат.
  Сам Орест, коротко вскрикнув, кинулся вперед, но крепкие руки его удержали. За спинами мужиков охнули и запричитали женщины. Надо же, прямо за огородом Ореста это и произошло. Кир был известным пьяницей и бобылем. Наверняка собрался ни свет ни заря к брату ввалиться и денег просить, да вот не дошел.
  - Помирает?
  - Та не, держится еще.
  - Ну прости Господи, - кузнец перекрестился и поднял свой топор.
  - Стоять! - в свист ветра влился чужой голос. - Всем отойти, быстро!
  Колдун явился. Его кликнуть забыли, все по старинке решили разобраться. А он, похоже, просто мимо шел из лесу, никак травы собирал или какое колдовство творил. Толпа загомонила и отступила от Кира, слегка разомкнув кольцо, колдун в эту щель и ввернулся - невысокий и худой, совсем молодой еще парень. Бесстрашно подошел к пострадавшему и наклонился его рассмотреть. Тонкое, не деревенское лицо, хоть и веснушки на носу. А глаза серые, внимательные.
  - Волкодлак это был, - подсказал кто-то.
  - Вижу.
  На первый взгляд - собака порвала или волк забежавший, но если приглядеться, принюхаться и прислушаться к ощущениям - сразу ясно кто тут был. Оборотень. Он же ликантроп. Он же перевертень, он же волкодлак, он же "Зубы ночные". Колдун присмотрелся повнимательней, все же ощущения были немного странными. Он провел рукой над ранами, уже целенаправленно ища нечто одному ему понятное и замер насторожено, словно охотник, почуявший крупную дичь. Сердце забилось сильнее.
  Плохо дело. Не потому что раны серьезные, а потому что таких несчастных односельчане вмиг забивают, не тратя время на разбирательства и тем паче - на сантименты.
  Услышав подтверждение, мужики воспрянули духом и стали напирать, мгновенно сузив кольцо до пары шагов в поперечнике.
  - Остановитесь! - колдун встал над притихшим человеком, обводя строгим взглядом ощетинившееся вилами, топорами и палками человеческое кольцо. Лица насуплены, а в глазах страх вперемешку с жаждой крови. Большие мозолистые ладони сжимают свои нехитрые орудия хозяйства, которые и для убийства сгодятся. Только бы не дрогнуть самому, не показать беспокойство. Он сильнее выпрямился, порыв влажного ветра бросил в лицо русые волосы и почти сорвал потрепанный берет. Чуть двинуться и позволить ветру распахнуть длинный плащ, явив глазам склянки на поясе и пучки трав, а так же амулеты на груди. Чтобы не забывали кто перед ними.
  Не забыли. Толпа не говорила, но рычала, словно рассерженный зверь, только сжимала кулаки, не решаясь действовать против приказа.
  Он отлично ощущал это двойственное к себе отношение. С одной стороны он колдун, значит, его уважать должны и бояться, за советом ходить. С другой - молодой еще, да к тому же городской, к сельской жизни не приспособленный, как такого серьезно воспринимать? Вот и не воспринимали, пока не припечет, а потом сразу прибегали, в глаза заглядывали и слушались беспрекословно.
  Сейчас, когда он стоял по щиколотку в грязи под смурным небом, готовым прорваться дождем, в окружении ощетинившейся вилами и дубинами толпы, совершенно безоружный, ему показалось, что его авторитета не хватит, что толпа озверевших и напуганных крестьян не дрогнет и сметет его вместе с несчастным, скулящим на земле. Но ему повезло, люди неодобрительно заворчали, но часть вил опустили.
  - Отнесите его в дом, живо! - приказал он.
  Толпа поворчала, наконец пара самых миролюбивых мужиков подхватила Кира и понесла. Орест, может, и был против того, чтобы попавшего под подозрение родича тащили в его дом, еще и грязного, но отступил с дороги, освобождая путь, хоть и смотрел недобро из-под кустистых бровей.
  Юлиан приободрился. И от того, что таки смог подчинить себе толпу, и от этого взгляда. Он прошел в калитку, не глядя на хозяина - нескладного, сухопарого с длинным горбатым носом и густыми жесткими волосами. Как бы там ни было, он не хотел, чтобы тот прочитал на его лице то, что вполне могло там отразиться. Юлиан легко поднялся по ступеням. Магдалена - жена Ореста, отпершая дверь смотрела на него со смесью страха и надежды, тут он не выдержал и позволил потерять невозмутимое лицо. Чуть дернул уголками губ, стараясь ее ободрить. Она опустила веки и кивнула, запирая дверь перед носом у всех любопытных, хлынувших в калитку вслед за колуном - на почтительном расстоянии, разумеется. Уйти вряд ли уйдут, так и усядутся под дверью, а самые рисковые полезут под окна подслушивать.
  - Положите его и воды согрейте. Кто умеет - обработайте раны, - скомандовал Юлиан протиснувшимся женщинам, наверняка Магдыным сестрам - таким же чернявым и белокожим.
  Он очень устал, пробродив промозглой ночью по лесу в поисках одного редкого растения, и в натопленном доме хотелось просто сесть под печкой и уснуть, но нельзя. Сейчас от него зависит жизнь человека. И задача его не только снадобья раздавать да плуги с полями заговаривать, но и расследовать чертовщину всякую и защищать вверенный городок от всякой напасти. Кто бы мог подумать, что в этом тихом болоте такое случится!
  Его позвали. Теперь оставалось влить Киру настой из одной склянки, потом из другой, заговорить раны от заразы и снять боль.
  Он не заметил сразу, что часть оставленных во дворе любопытных в дом таки пробралась. И вздрогнул, когда почти над ухом заговорил обеспокоенный голос.
  - Зачем вы так, пан колдун? Знамо дело - волкодлак его погрыз, и сам он теперь волкодлак. Перекинется и будет всех жрать. Надо его скорее...
  Юлиан обернулся, кинув недобрый взгляд на старосту деревенской части Подлеска. Тот попятился, забормотав обережный заговор, но мужики за дверью впихнули его обратно. Юлиан снова повернулся к Киру.
  - Пока еще никто не перекинулся, - он поймал осмысленный взгляд на измученном лице.
  - Скажите одно, вы в кого-то влюблены? - невозмутимо спросил он у Кира. Тот ответить не смог, только просипел что-то, больше похожее на ругательство. Толпа же от такого опроса опешила. От колдуна всяких странных вещей ждать можно. Но не настолько же!
  - Что?! Хлопец, ты сдурел? Да он весь мир ненавидит и себя в том числе! - крикнул в сердцах кто-то самый смелый. А может наименее трезвый.
  - Понятно, - Юлиан поднялся, поправив одежды. - Все в порядке с ним будет. Раны серьезные, но не смертельные, я озаботился, чтоб заразы не было. Сейчас пришлю Илону, она сделает что нужно. Пусть спит.
  - А он... - староста продолжал топтаться рядом и мять в руках шапку. - Не того этого?
  - Не того этого, - Юлиан сдержался и не закатил глаза в раздражении, но от едкого словца не удержался. - Девять из десяти. Так что оставьте его в покое.
  - А ежели он завтра шерстью обрастет? - не отставал староста, толпа за дверью согласно загудела.
  - Я буду тут. Приду к ночи, буду стеречь, - Юлиан с благодарностью принял у подошедшей Магды кувшин с теплым узваром. От произносимых заговоров в горло словно песка насыпали, и голова начала болеть, то ли от ворожбы, то ли от дрянной погоды. Он поскорее убрался из комнаты, пропахшей кровью, болью и ужасом, а еще липким подозрением - самым мерзким и самым опасным чувством. Как бы добрые люди соседа-то не пристукнули втихаря. Колдунское освидетельствование это одно, но осиновый кол или серебряная пуля - всяко надежней. Оставалось надеяться, что Орест не даст сгубить родную кровь. А если дрогнет - Магда заступится.
  Короткая вспышка тепла в груди и тут же полынная горечь. Юлиан выскочил за дверь, где уже шел мелкий дождик, и умыл им разгоряченное лицо. Как всегда от серьезного колдовства чувствительность повысилась, теперь день-другой в себя приходить придется. Домой надо скорее, а то он прямо тут и свалится.
  Он вышел по тропике, обсаженной розовыми кустами, через другую калитку на улицу, застроенную большими домами зажиточных крестьян. Ноги переставлял механически, будто сонная старая лошадь, которая даже мертвой дорогу домой найдет, а рассудок все работал, сопоставляя факты.
  Волка тут видели в начале лета, в аккурат в середине червня, когда луна была полная. Носился в округе, но близко к людям не подходил. В липне никто не видел, в серпне пара пастухов всем божилась, что увидала в лесу "что-то такое зубастое", но скорее то не оборотень был, а черти, которые водятся на дне пляшки. Никто и не подумал на такую напасть. А Юлиан припомнил кое-что, в том же червне дело было.
  Он только что вернулся с поля. Там нашли связанные в пучок колосья. Он тщательно все проверил - ни следа колдовства. Кто-то пошутить решил, или попугать. Солнце жарило и кружка холодного яблочного сока в прохладной корчме оказалась как нельзя кстати. Тут же он и услышал ту историю. Трое заезжих крестьян из деревни в сорока километрах отсюда, так же остановившихся передохнуть, рассказывали корчмарю о том, что в их окрестностях давно оборотень бродил. Здоровый и осторожный, троих за два года задрал, а не попался, и вот в это полнолуние никто его не видел. Никак издох или куда откочевал. Корчмарь перекрестился, потом сплюнул. Другие сидевшие в зале повторили за ним.
  И вот в первое полнолуние осени сперва ребятня что-то там за городом увидела, а сегодня ночью и возвращающийся из корчмы Кир встретил свою беду.
  В центре городка на площади уже собралась толпаа народу. Разбившись на группки, они делились новостями. Все уже все знали и передавали рассказ о том, что Кир шестью оброс и задрал пять человек ("Вот кум своими глазами видел!", кум, хорошо приложившийся к пляшке, согласно кивал), а колдун его во славу Господню забить не дал. Наверное, себе в услужение забрать хочет, чтоб на неугодных натравливать. А может и сам с ним ночью по лесу бегал, да кого сожрать искал. Юлиан только болезненно морщился, а люди, его завидев, испугано замолкали и убирались с дороги. Он понял, что до дома за противоположным краем этого огромного села, каким-то шутником нареченным городом, он не доберется - свалится по дороге. Значит, отдыхать придется в центре.
  Он в сердцах толкнул старую дверь так, что та оглушительно лязгнула. Темный коридор, шаткая лестница под самую крышу. Там его казенная каморка с тусклым оконцем, выходящим на площадь. С такой высоты люди внизу казались муравьями, а громкие разговоры были не слышны. Едва только скинув грязный плащ и сапоги, Юлиан завалился на продавленную казенную кровать и отключился, даже не успев сделать заговор от дурных снов, а учитывая как его имя полоскали на улицах, сон не будет спокойным.
  Деревня! На одном конце села прокашляешься, а на другом уже говорят, что ты чахоточный!
  Вообще Подлесок значился городом, но города тут было - площадь да пара кварталов с городскими домами в несколько этажей, дальше же все - село селом. И с виду и по сути.
  На практике в середине обучения Юлиан уже торчал в деревне у старого сварливого колдуна. Учил тот хорошо и всякому: как правильно травы собирать, как скотину лечить, как порчу распознать. А еще как с людьми обходиться. Кого в первую очередь выслушать, а кого не надо. Например, гнать в три шеи дур набитых, которые за приворотами приходят. Гнать Юлиан их не мог, совести не хватало, долго выслушивал сбивчивые объяснения и рыдания, пытался помочь советом. Дуры успокаивались, шли домой, варили что-то на свое разумение и травили этим несчастных парней, а то и сами до кучи травились. Теперь же он поумнел, поток слов пресекал, а девке выдавал пузырек с успокоительным настоем, с наказанием пить по три капли на чарку на рассвете и закате стоя лицом на восток и проговаривая заговор. Никто не раскусил, только старый Влас посмеиваясь однажды спросил чего это его младшая племянница дважды в день дни недели на Мертвом языке перечисляет.
  Деревня! Не просыпаясь, Юлиан нашарил тонкое одеяло и кое-как натянул на себя, едва не свалившись с натужно заскрипевшей старой кровати.
  
  ***
  
  Дождь лил уже четвертый день, превратив улицы в раскисшее месиво и выстудив дом. Стало холодно и сыро. Звякая склянками, Юлиан зашел на крыльцо и толкнул дверь. Обход всех страждущих закончился. За последние дни он и присесть не успевал - вокруг резко повысилась потребность в его услугах. И по хозяйству заговор сделать, и порчи-сглазы на жителей так и сыпались. На самом деле их скорее допекали длинные носы и большие уши. От того, с какой простотой они пытались у него выведать детали того дела с оборотнем, Юлиану становилось дурно. И каждый ведь считал себя великим мастером исподволь разузнать что-либо!
  В ту ночь он вернулся в дом Ореста и сидел над Киром - стерег. С ним еще трое мужиков топталось: староста, сам Орест и кузнец - друг его лепший. Чтоб все по честному. Кир не перекинулся и других признаков не проявил. Конечно, в это полнолуние все вилами по воде писано, но подождать до следующего он их убедил, а Кира в целях безопасности в этом доме и оставить. Орест скривился, но против ничего не сказал. Неприлично родного брата выгонять, даже подозрительного, да и должна была его семья колдуну по гроб жизни.
  Конечно, Юлиан никогда бы такого не сказал, да и думать о таком не мог. Но в начале зимы, когда Магдалена едва не преставилась, рожая первенца, бабка-повитуха скумекала колдуна кликнуть. Он через все заснеженное село бежал так, как никогда в жизни, хорошо что в тот раз в городе ночевал. Успел. И ее спас, и дите у безносой старухи вырвал. Младенчик хороший вышел - здоровенький, крупный, а мать здоровье сильно надорвала. Теперь держалась в основном на лекарствах, что он ей делал, поправлялась, хоть и медленно. Красота понемногу к ней возвращалась. Из бледной тени она снова расцветала в полнокровную молодку, к радости уже загодя впавшего в траур мужа. Тот крепко ее любил.
  Стукнула дверь, оставив ветер выть снаружи. В доме было тепло. Илона молодец - успела затопить.
  Сама она убирала со стола. На нем еще стоял таз с грязными бинтами, ворох чистых, какие-то склянки. Юлиан окинул это все пытливым взглядом.
  - Примочка от раны? Порезалась?
  - Да немного, - Илона кивнула, деловито продолжая убирать. Сорочка все еще свисала с одного плеча - не успела зашнуровать.
  - Давай посмотрю, - он сбросил плащ и сумки и шагнул к ней.
  - Не надо, - она шарахнулась от холодного прикосновения, сжимая пальцами ворот. Юлиан стушевался.
  - Прости, я же ничего такого, - он примирительно поднял руки.
  - Я сама справлюсь, не волнуйся, - она быстро затянула тесемки и принялась проворно собирать бинты. Ловкая она была и ладная - стройная и тоненькая, волосы цвета меда, длинные, чуть вьются. По деревенским меркам далеко не красавица: ни грудей, ни зада, роста небольшого. Ни работать не годится, ни детей рожать.
  Она была младшей дочерью Нижнереченской знахарки. В преемницы, как правило, готовили старшую дочь, обучая всему, но и младшая чего подсмотрела да подхватила. Поэтому, когда она попросилась жить в Подлесок, ее с радостью взяли и прямиком к колдуну в помощницы направили. Тот сперва в недовольство впал - работы и так не особо много, но потом присмотрелся к затравленному взгляду и поникшим плечам и, вздохнув, позволил ему помогать и попутно учиться уже серьезно. Городской голова остался доволен, перед соседями есть чем похвалиться: и колдун у него из столицы выписанный имеется, и знахарка своя будет.
  Почему сбежала она из дома - тут всякое говорили, но больше одно. Юлиан с досадой выдохнул. Хорош помощник - не успел зайти и сразу без спросу руками к телу полез, хорошо хоть горшком она его по голове не огрела.
  - За крюк зацепилась, что в подвале торчит, - пояснила она в ответ на его немой вопрос. - Полезла без свечки, вот и поплатилась.
  - Осторожней бы ты, - он выдохнул с облегчением. Сам не понял, почему так напрягся. Заподозрил, что и ее оборотень встретил, что ли?
  День вошел в свое мирное русло. Илона возилась с готовыми склянками, надписывая названия - для себя, селяне поголовно читать не умели, - расставляя в нужном порядке, чтоб не искать потом, если быстро понадобятся. Юлиан давно ей доверил эту заботу. Она и ставила все в точности так, как у него стояло. А он сидел за столом и сосредоточенно растирал в ступке всякие травы, и те одуряющее пахли на весь дом - терпко, свежо, иногда горько.
  Как только Илона тут поселилась и первый раз на базар подалась, ей сразу все про него выложили. И про работу, и про то, в каких лавках что покупает, и что в корчме заказывает. И, конечно же, не забыли первым делом сообщить, что "ходит" он к цветочнице Виорике (девка бесстыжая, сама лавку держит), но "сохнет" по Магдалене, жинке Ореста-кровельщика, а та только недавно младенчиком разродилась и поводов заподозрить себя в неверности не давала, но сотни глаз пристально следят за каждым ее шагом. И наверняка будут очень разочарованы, если прыжка в гречку не случится. Это уже Илона сама про себя думала. В Подлеске люди были точно такие же, как и в Нижнеречье. И в других селах, где ей довелось бывать. Говаривали, что в городах все по-другому, да что-то верилось с трудом.
  
  ***
  
  Только нагрянули выходные, пришлось тащиться на свадьбу. По поверьям, если колдуна не позвать - обидится и натворит всякого. Так что звали, а Юлиану приходилось ходить. А если не пришел бы - явно что лихое удумал. С началом осени гулялись почти все свадьбы, каждые выходные приходилось за столом сидеть, пить, есть и слушать песни, а после все напивались, забывали зачем пришли и устраивали драку. Как по писаному все. Ни одного исключения.
  Это только кажется, что раздолье, а на деле - работа тяжелая и нудная. Прийти, бахнуть стопарь самогона, удержаться на твердых ногах и в трезвой памяти, обшарить дом и всех присутствующих на предмет сглаза и порчи, потом обшарить двор, каждого коня, заглянуть под каждую вещь, при этом читая заговоры. И большая часть этих действий никакой реальной силы не имеет, а только ритуальная, но попробуй это всем скажи. Сперва Юлиан честно выполнял работу, потом понял, что если ничего не найти, молодые и родичи будут очень разочарованы, поэтому пару-тройку сглазов и одну порчу он всегда исправно "находил". За что получал еще стопарь.
   Дать что ли обет трезвости? В первую свадьбу от такого угощения он едва с ног не свалился, с трудом дотянул до застолья - там и уснул. Хорошо рядом Влас сидел - подпер плечом и в нужный момент будил. В его лице Юлиан внезапно обрел союзника. Все-таки людей, не погрязших в суевериях и мракобесии, в Подлеске было удручающе мало.
  Что Влас забыл в этой дыре, Юлиан не представлял. Интеллигентный же человек, с образованием, в довольно большом городе жил раньше, в школе работал. А потом овдовел, разругался с детьми и начал выпивать. Наверное, поэтому работу и оставил и в хату, по наследству от тетки доставшуюся, съехал. А жизнь в Подлеске весьма способствовала дальнейшему спиванию.
  Илона тоже сидела тут, в венке из цветов, как все девушки. Среди такого количества людей она чувствовала себя неуютно.
  Юлиан же изнывал от скуки, как это обычно с ним бывало, пока и правда не нашел порчу. Кто-то всерьез пытался лишить жениха мужской силы. Ну и не стыдно ли?! Порчу он незаметно увел - не стоит о таком вопить, потом лично молодому скажет.
  - Делать тут всем, что ли, нечего? Все равно же почую, - проворчал он с досадой, вытирая руки влажной тряпкой, заботливо поданной Власом.
  - Понимаете ли, мэтр, - он всегда так и говорил уважительно "мэтр", звучало высокопарно, и в других устах даже казалось бы насмешкой, но образу этого человека соответствовало донельзя. - Народ знает, но думает, что пронесет.
  Влас уже хорошо приложился за здоровье молодых, поэтому с умной беседы очень скоро свернул на старые байки.
  - А к жинке моей все ксендз ходил, морда поганая. Уж я б его благословил крестом поперек хребта, но он хитрый был как черт - ни разу не попался. Но весь город знал!
  От этого разговора Юлиан позорно сбежал. Отвел глаза - и был таков. Вокруг уже вовсю плясами, пели, наверняка скоро драться начнут. А в голове нарастала боль. Он спрятался за калиной и приложился к склянке, без которой больше ни на одну свадьбу не ходок. Неподалеку за плетнем схоронились другие жаждущие уединения. Каких-то два порядком поддатых мужика заговорищеским полушепотом обсуждали недавние события.
  - Все они подозрительные, - невнятно бубнил один. - Зачем Кира прячут? Никак что удумали. И Орест, и кузнец, и староста - морда продажная, - перечислял он, а потом понизив голос добавил. - И этот - любимец всех окрестных баб, черт его в углу зажми.
  Второй быстро перекрестился.
  - Туда колдуну и дорога.
  Колдун все слышал и болезненно сморщился, но своего присутствия не выдал. И не такое тайком говорят, зато потом сама любезность, как понадобится. И этих двоих он помнит: вели себя так, словно он им отец родной, когда лошадь единственная в хозяйстве порчу от кого-то получила.
  - Тьфу! Вроде вежливый, спокойный, а искоса глянешь - глаза безумные и улыбка, как у того змея. Я свою Маришку сразу, как его увижу, запираю, чтоб и носа не показывала. Мало ли что!
  Тут Юлиан фыркнул. Видел он ту Маришку - поперек себя шире. И спьяну бы не позарился. Тем более что женская половина Подлеска и правда была к нему благосклонна. От мужчин сельских он выгодно отличался манерами и внимательностью к женской натуре.
  - Всяк говорят - у колдуна глаз недобрый, на кого глянет - тот сохнет. А у нашего - похабный. Как девка или баба попадется - так тоже сохнет, но иначе.
  Тут он не выдержал и прокашлялся. Мужики вытаращили глаза и чуть ли не на четвереньках убежали, бормоча молитвы.
  Деревня!
  Домой бы. Или к Виорике в гости. Так нельзя свадьбу покинуть, ему еще молодых провожать и хату для супружеской ночи заговаривать. Как будто без зрелищ не могут ничего сделать!
  Взамен он нашел Илону и нажаловался ей. Она едва улыбалась. Ей свадьбы нравились, только не очень приветливо к ней относились. Звали, кажется, только из корысти - все-таки знахарка будущая, негоже ссориться. А за спиной всякое говорили.
   Тут к ним мелкими шажками подошла пара девок. Мялись, отводили глаза, теребили обереги и что-то бормотали, но всяко видно, что по делу пришли. Соскользнув с лавки и оставив Юлиана один на один с девками, которые явно пришли приворот вымогать или что для красы усиления, Илона пошла к столам. Кажется, там еще оставались бублики с маком. Больно они хороши оказались. Юлиан явно счел ее бегство предательством, но что поделать - сам виноват, что такой услужливый. Нет бы зыркнуть недобро и насупиться, так тех двоих как ветром бы сдуло. Тогда б ходили редко и боялись, а за ворожбу хорошо платили. А то глаза построят да расплатятся улыбками и намеками.
  Бублики еще были, и прочих желающих на них не нашлось, только кумушки на другом конце стола судачили. Илона машинально напрягла слух и тут же пожалела об этом.
  - Я знаю, кума там живет. Девка эта совсем бесстыжая. Спуталась со Штефаном, все к нему ночевать бегала. А он свое получил и знать ее забыл. Вон женился недавно. Янка девка хорошая, работящая.
  Илона положила бублик обратно на стол. Сладкого расхотелось, во рту расползалась горечь. Иных разговоров и ожидать не стоило. Да и она не обманывалась насчет того, что скоро в Подлеске все будут знать о ее прошлом даже больше чем она сама. Времени прижиться удалось урвать - и хватит. К тому же, они были сотню раз правы - Штефан действительно получил то, чего хотел.
  Мимоволи губы растянулись и изломались в горькой злой усмешке.
  Вот только получил он не то, о чем теперь все судачат. Люди, как оказалось, не способны думать на большое количество тем, все у них сводилось к нескольким, исходя из этого они и строили свои предположения насчет всего, что творилось вокруг.
  Ей на свадьбе до того момента, как молодых с гыгыканьем, плоскими шутками и похабными песнями поведут в хату, сидеть не надо, можно и уйти незаметно. Улицы были пустыми и темными - полсела на свадьбе. В центре светились окошки высоких домов. Тех, кто жил там, крестьянская часть Подлеска не жаловала и на гуляния не звала.
  По чистому небу плыла убывающая луна. Илона избегала на нее смотреть, хоть та и значила, что опасность миновала. Есть целый месяц до того, как чудовище снова вырвется на свободу и подыщет новую жертву. Тревога и паника забродили в груди и рана на плече начала болеть с новой силой.
  
  Октябрь.
  
  Щель света расширилась, мир обрел четкость. Не весь мир, лишь его кусочек. В него уместилась бледная рука, откинутая в сторону, тонкие пальцы с короткими ногтями, кажущиеся бесконечно далекими, булыжная мостовая, присыпанная желтыми листьями да пряди разметавшихся вокруг золотистых волос. Из звуков ничего, только собственные тяжелые вдохи и выдохи. Постепенно из предрассветного тумана выступили стены домов. Илона села и листья, успевшие укрыть ее ржаво-золотым покрывалом, с шелестом осыпались на брусчатку. На ней не было одежды - разорвало в клочья, когда она перекинулась. Илона прижалась к стене дома, сдавив пальцами одной руки виски, вторая цеплялась в каменную кладку.
  Она затравлено оглянулась - никого. Над головой на протянутой между балконами соседних домов веревке трепыхалось чье-то белье. Она подпрыгнула, смутно осознавая что делает, стянула тонкую от частых стирок простынь и завернулась в нее. Босые ноги уже окоченели на дорожной брусчатке. Илона шмыгнула носом и поскорее заспешила прочь из города. Только бы чьи-то внимательные глаза не выглянули в щель ставней. Она скрывалась в самых темных проулках, пока не покинула городскую часть, потом почти ползком пробиралась за кустами мимо садов и огородов до леса. А там уже бегом, безжалостно исколов ноги и исцарапавшись о сучья и камни, добралась до избушки. К счастью, Юлиан еще не пришел, и не ночевал здесь.
  Одеревеневшими пальцами, Илона натянула на себя запасную одежду, спрятанную в сундуке, который остальное время служил скамьей. Она едва успела завязать пояс, как снаружи послышался шорох листьев, за ночь усыпавших дорожку, потом скрип старого крыльца. Дверь отворилась, впустив в комнату больше света. Илона испугано шарахнулась и замерла, прижавшись спиной к столу.
  - О, я не первый сегодня, - Юлиан сбросил плащ и повесил его на гвоздь у двери, туда же отправился и берет. - Плиту еще не затопила?
  - Только пришла, - выдавила Илона, голос предательски хрипел. Она прокашлялась.
  - Рано ты. Что такая бледная, не заболела? Я думал, сегодня морозец ударит ночью, - он пересек комнату, потирая ладони, чтоб согрелись, и коснулся ее лба. - Жара нет.
  - Я в порядке, - она отступила. Юлиан улыбнулся и снова поднял руку, потянувшись к ее лицу. Илона испугано замерла, а он снял с ее волос сухой лист, с интересом его изучив. Илона сдавленно охнула. Он вертел лист в гибких пальцах, задумавшись о чем-то своем.
  - В детстве и я любил поваляться в листьях, - он положил лист на стол и направился к широкой плите. - Ты садись, я сегодня сам справлюсь.
  Звякнула заслонка. Юлиан ловко побросал дрова в топку, подложив сухих листьев, которые радостно вспыхнули, передав жар сухим щепкам, а те - поленьям. Жар расползался по дому.
  - Ты есть хочешь? Нет? Ну смотри, я тоже с утра не очень, - он принялся варить кофе. Ни одно утро здесь не обходилось без этой диковинной затеи. Илона впервые увидела этот чудной напиток здесь. Никто из деревенских о нем никогда не слыхал ни здесь, ни в Нижнеречье. Разве что Влас-ученый мог знать, но, может, сам и не пробовал. Илона как-то попробовала, но чуть не обплевалась - горько-то как!
  Юлиан зачерпнул из банки коричневый порошок длинной стеклянной ложкой, насыпал в керамический ковшик (тоже чудернацкий, с длинной ручкой - не иначе для настоящих зелий колдовских предназначен, как и ложка). По дому поплыл густой аромат. Запах Илоне еще нравился, но как пить эту гадость?
  - Тут много вышло, тебе налить? - Юлиан обернулся, уже сияя предвкушением. Ноздри чуть раздувались, ловя ароматный пар.
  Илона хотела отказаться, но невежливо же! Она через силу кивнула. Он поймал ее смятение и улыбнулся. Взял большую кружку, отлил туда немного кофе и что-то в него добавил, повернувшись спиной к столу. Илона насторожилась. Пред ней поставили чашку с чем-то по цвету напоминавшим карамель.
  - С молоком и сахаром, попробуй, - Юлиан уселся напротив, в его маленькой чашке плескался черный напиток.
  Илона осторожно отпила. Вкусно!
  - Странно, что ты не спрашиваешь что с Киром, - вскользь заметил Юлиан.
  Словно обухом по голове. Пальцы онемели, и чашка едва не выпала из них. Илона расплескала на юбку добрую половину питья. Ей же, как и всем остальным, положено не знать чем эта ночь закончилась! Но она-то знала. А с ночи еще в голове туман, вот и попалась.
  - Прости, я не хотел пугать, - Юлиан забеспокоился и кинул ей полотенце. - Все с ним в порядке, не бойся. Не перекинулся и даже признаков не подавал. Мы снова гуртом дежурили. Ну и они все там напились, сперва для храбрости, а потом от радости.
  - Слава тебе Господи, - пробормотала Илона. Она правда боялась что из-за нее сгинет невинный человек. Почему она на него напала той ночью? Жажда крови взыграла? Но ведь не убила. Или малодушно думала, что так передаст свое проклятье? Но не получилось. Она не могла точно сказать, что творилось в голове у зверя. Кофе она допила одним глотком, не чувствуя вкуса, и тут же принялась хлопотать по работе. Скоро повалили посетители. Любопытные пока что у Ореста дома толпятся. Сюда не скоро дойдут, поэтому так мало их сегодня пришло.
  Забежали сразу три девки, какую-то траву, чтоб хворь у коровы вывести просили. Они всегда ходили по двое-трое. Видать, по одной родители не пускали, чтоб в искушение не впали. Посидели под домом на лавке, похихикали. С Илоной поболтали вполне доброжелательно, а потом махнули руками:
  - Пошли в Мисто. Там сегодня ленты аж из столицы привезут. Мы договорились, чтоб нам оставили.
  Мистом назывался тут центр городка. Площадь и несколько улочек, застроенных узкими домами в несколько этажей. Городское управление, почта, библиотека, лавки, кабаки. Небольшой клочок города, а дальше во все стороны расползались дома с дворами. От леса до реки, за которой находилась пара хуторов.
  Работы на сегодня больше не было, Юлиан засел за недавно приехавшие из столицы книги, и теперь его до вечера не оторвешь и не дозовешься. Почему бы и не сходить?
  Илона натянула поверх рубашки теплую жилетку с серебристыми застежками, мех у шеи приятно щекотал горло. Уши тоже подмерзали, но платки она ненавидела с детства, как и заплетать волосы, постоянно доставалось ей за то, что ходила растрепухой.
  - Я пойду! - крикнула она в дом.
  - Иди, только после обеда вернись, должны кое-что доставить, надо чтобы ты тоже видела, - Юлиан на миг оторвался от своей книги. Илона кивнула и упорхнула. Хитроглазые девицы в последний раз заглянули в дом, все обшарив взглядом, чтобы потом рассказать всем желающим, что увидели. Первейшее дело! Юлиан готов был поклясться, что уже сегодня к ночи какую-то невинную деталь пересуды превратят в знатный ужас и запугают им полгорода. От таких мыслей становилось тоскливо на сердце и возникало желание схватить самое ценное и рвануть через лес к дороге по направлению к столице, из которой он сбежал сразу после выпуска из магического университета.
  Тогда он решил, что его утомил город с его почти сотней тысяч жителей. Он ухватился за это назначение, от которого все открещивались. Оказался здесь и первые месяцы считал, что попал в рай, обустраиваясь в доме на лесной поляне, оставшемся от прежнего колдуна. Конечно, ему выделили каморку под крышей в "городе", на главной площади, но дом был попросторней - две комнаты и чердак, а так же глубокий подвал да еще сарай и колодец за домом.
  Но в конце концов от понял, как жестоко ошибся, полагая, что в маленьком городке обретет покой и одиночество. Здесь ни на секунду нельзя было сказать, что ты остался наедине с собой. За тобой постоянно следили десятки внимательных глаз. Малое количество жителей означало то, что все всех знают и все суют нос в дела каждого. В большом городе никому нет до тебя дела, ты одинок среди тысяч лиц. Но бежать было уже поздно.
  
  ***
  
  Ленты оказались знатные. Даже Илоне захотелось иметь парочку, хоть она и не плела кос. Желание победило и свернутые комочки оказались в кармане, а заработанные за вересень деньги перекочевали в шкатулку к торговцу. Девки давно убежали домой, а то заругают, что ходят черте-где вместо того чтоб работать - еще не закончилась пора. Вот выпадет снег, станет день коротким - тогда и гуляй сколько хочешь, начнутся праздники до самой весны.
  Время шло к обеду, Илона решила, что вернется пораньше, может еще что почитает. На крыльце цветочной лавки сидела пыльно-рыжеватая с белым кошка - что тот утренний кофе с молоком. К холодам она уже нарастила шерсти и так и просилась ее погладить. Илона протянула руку
  Кошка шарахнулась от нее, свалилась с оградки и укатилась под ступеньки, все время оттуда шипя.
  - Эй! Это кто там мою Мурку обижает! - дверца с прозрачной вставкой - настоящее цветное стекло! - хлопнула, звякнув колокольчиком. На крыльцо выскочила невысокая вертлявая девка. Платок на хрупких плечах у нее был заграничный, неизвестными кружевами расшитый, а на голове вместо платка или венка - шляпа, как у барышень из большого города. Виорика - хозяйка единственной цветочной лавки на весь Подлесок. Казалось, на кой такое там, где в каждом дворе цветов видимо-невидимо каких хочешь, и каждая хозяйка всяко изгаляется, чтобы соседку перещеголять? Но тут цветы были другие - заморские, редкие, и букеты Виорика из них вязала такие, что хоть не трогай их, а только издали любуйся. Удовольствие для жителей Миста, которые сада и клумбы с роду не знавали. А в виду отсутствия в ближайшей доступности других городов с лавками - удовольствие не очень дешевое.
  - Не обижала я ее, - Илона отступила от крыльца. Только погладить хотела. У нее шуба роскошная.
  Виорика еще посверлила ее взглядом, а потом улыбнулась:
  - Да, красавица она у меня. Видно кто-то до тебя напугал. Ты Илонка - помощница Юлека, - сказала она уверенно. - Заходи, чаю налью. А хочешь кофе или шоколаду?
  Илона хотела отказаться, но шоколад был очень заманчив. Еще большая редкость чем кофе - того в колдунском доме всегда было с избытком, а шоколад Юлиан не любил. Наверное, только для зазнобы заказывал.
  Илона вошла, повесив жилетку на крючок. В магазине стояли в ведрах удивительные цветы. Немного - чтоб разобрали, остальное - в теплице за домом, куда она мельком заглянула, пока Виорика запирала дверь на обед. Такие удивительные, что в той книжке про дальние страны.
  Шоколад был невероятно вкусным. А к нему - маленькие печенья. Наверное, все как в большом городе. Илоне это было интересно, но туда не тянуло. Ей больше нравилась природа, лес, озеро, поля, домик в лесу. А диковинки быстро станут частью повседневной жизни - и хоть волком взвой. Она вздрогнула и чуть не выронила чашку. Хорошо Виорика не заметила, болтая что-то о своих цветах. А ей бы, пожалуй, подошел город. Плохо она в Подлесок вписывалась, даже в Мисто. Хватка у нее была не женская, да и вовсе не деревенская. Даже то, в чьи любовницы она пошла, было немыслимо. Одно дело, когда такое молодая вдова откалывает - это все понимают и даже одобряют втайне. Но чтоб девка молодая - срам на всю жизнь!
  - Ну а чего бы и нет? - Виорика говорила об этом спокойно, легко пожав плечами. - Приехал он сам, за все время ни к кому не посватался, а притулиться же ему надо к кому-то, я и подсуетилась первая. Другие-то еще побаивались.
  - Но теперь про тебя говорят всякое, - Илона болезненно сморщилась. Пора бы уже выходить, а то не успеет вернуться к уговоренному сроку.
  - А про кого не говорят? - Виорика хитро сощурилась. Илона почувствовала что краснеет. - А я притом и копейку имею, да и боятся со мной связываться, - она поднялась. - Помоги вынести на улицу товар, скоро со службы все пойдут, пусть видят.
  Виорика вытащила на брусчатку тяжелое ведро, заполненное розовыми и лиловыми цветами. Илона подхватила другое - с чем-то нежно-голубым и желтым.
  - Знаешь, я бы хотела, чтобы у меня ребеночек с даром родился, - вдруг призналась Виорика. - Тогда можно было бы в столицу переехать, поближе к колдунской школе, там родителям дают право на жительство. Уж там-то я бы большую лавку открыла. Или кофейню с булочками, так чтобы аромат по всей улице. Я один раз на такую наткнулась, так и стояла битый час под витриной.
  - Так что ж не зашла?
   Последнее корыто он волокли вдвоем. Виорика только рукой махнула, едва не перевернув его.
  - Куда мне, селючке такой, в приличное место. Но ты знаешь, я уже денег поднакопила, и лавку мою есть кому продать завсегда. Так что я в любой момент могу съехать, а в том городе кому до меня дело будет? Только пока не хочу Юлека бросать.
  - Любишь?
  - Люблю. Хоть и не пара ему. И никто не пара, пока он достаточно не прожил и не оселючился. Не дай Бог, - она покачала головой.
  
  ***
  
  - Эй! Я в город пойду, уже не вернусь, - оклик вывел Илону из оцепенения. Чем ближе подходила ночь, тем страшнее становилось. - Ты долго еще? Не ходи одна по темноте.
  - Недолго, не переживай. Тут так хорошо, еще побуду.
  Он ушел. Наверное, в гости завернуть решил, а она и рада, ей только и нужно было остаться здесь одной.
  До темноты она просидела на чердаке, читая у окна книгу. Медленно сгустились сумерки.
  Пора.
  Илона тщательно заперла двери дома, проверила окна и выход на чердак. Потом потянула за ляду подвала, та откинулась с лязгом, дохнув в лицо затхлым и холодным воздухом. Подсвечивая себе огрызком свечи, Илона осторожно спустилась вниз и захлопнула ляду. Огонек вздрогнул, но не погас. В подвале было несколько делений: для овощей и банок, для колдовских снадобий и еще одно - самое большое. Илона как увидела его впервые, так быстро отшатнулась за дверь, очень уж жутким оно было.
  Стены, отделанные штукатуркой, раньше беленные, а сейчас облезлые, серые и щербатые. В деревянную колонну, за годы почти окаменевшую, вбит тяжелый железный крюк, его тронула ржавчина, но он еще крепок. К крюку привязана цепь с тяжелым ошейником на конце. Это все наследие предыдущего хозяина дома, а может и того, кто был до него. Кто знает, что он держал в этом подвале?
  Илона бросила у колонны ворох старого тряпья, которое надо было сжечь, но она его искусно припрятала, потом сняла одежду и сложила у порога, свечу оставила там же. Теперь самое главное.
  Она со вздохом защелкнула ошейник, а ключ осторожно отнесла к другой стене, покуда позволяла цепь. Распласталась на полу и отодвинула подальше, потом рукой достанет, а лапой и не открыть. Главное, не отбросить.
  Легла у колонны, закопавшись в тряпки, как в сугроб, и принялась ждать, пока не сморил сон. Свеча еще какое-то время освещала подвал, а потом погасла.
  
  ***
  
  После унылого дождливого вересня жовтень радовал сухим теплом и ясным глубоким небом, которое бывает лишь осенью. Мир стал ярким и радостным от золотых листьев, что медленно кружились в легкой вечерней дымке. Все вокруг казалось волшебным, дышащим. Даже в сумерках мир казался Юлиану спокойным, несмотря на угрозу, таившуюся в ночи. Ночь не была мирной, у нее были зубы, у нее были когти, у нее были горящие глаза и она издавала вой, пробирающий до самого нутра.
  Пока он шел, уже стемнело. На улице никого, все в страхе попрятались еще засветло. Только огромный белый котище следил за ним с высокой каменной ограды, сверкая в потемках глазами.
  У дома Магдалены цвели розы. Множество кустов роз. Алых, багровых, белых. Их аромат лился от дома по всей улице. Юлиан начинал его слышать, еще даже не свернув на улицу, а где-то у церкви. Тогда благодарил жизнь за то, что у него такое чуткое обоняние.
  Она вышла к нему во двор. В доме спал ребенок, да и Орест наверняка умаялся, после бессонной ночи, да еще и любопытным отвечая - нечего его будить разговором. Склянку можно и на улице передать.
  Магдалена тоже выглядела уставшей и осунувшейся, но ведь она еще и хворала до сих пор. Волосы повязаны платком, как и должно замужней женщине, а на груди бусы из ярко-алых камней, будто калина или застывшие капли крови.
  - Там за деревьями что-то горит? - она вдруг посмотрела в сторону леса. Юлиан обернулся, увидев то же самое - алый свет сквозь ветки деревьев.
  - Странно... Дыма нет.
  - Кир домой ушел, - начала рассказывать Магдалена. - Всем пришлось поверить, что он не перевертень, уберег Господь. Только боюсь, если кто не до конца поверит, могут ему навредить. Драгош... - она запнулась, передумав дальше говорить. Драгош был ее младшим братом. Давно перебрался в Мисто, подрабатывал провожатым и охранником для торговцев. Здоровый лоб и дух беспокойный. Такой ради приключения еще на беду напросится. А что еще назвать приключением, как не охоту на волкодлака?
  - Не тронет он родича, - уверенно произнес Юлиан. - Да и сам же был там с нами, сам все видел.
  - Он все твердит, что это тоже колдовство злое. Не любит он колдовства.
  - А кто его тут любит? - он улыбнулся невесело. За забором скрипнула дверь и треснула ветка. Значит, соседка баба Химка уже заметила их и подкралась подглядывать да подслушивать, а завтра сплетни ткать что то полотно и накрывать им весь Подлесок. Магда тоже услышала и заспешила обратно. Оглянулась опасливо и вдруг вскрикнула.
  - Да это же луна вставала! - она засмеялась с облегчением. - Какая огромная она сегодня.
  Юлиан обернулся, над лесом всплывал лунный диск, сияющий красным золотом.
  - Красота-то какая, - выдохнула Магдалена, а потом вдруг помрачнела. - Я тут подумала... Нам оно красота, а что при виде ее, чувствует тот бедолага?
  - Не знаю, я же не оборотень, - он покачал головой, не отрывая взгляда от луны. Магдалена тихо попрощалась, еще раз поблагодарила и скользнула в дверь, словно тень ночная.
  На улице стало темно, хоть в ухо дай. Луна, быстро потерявшая красноту, спряталась за набежавшими облаками, а робкий свет из окон рассеивался в садиках, не доходя до заборов. Фонари стояли только в Мисте, да и то их порою ленились зажигать. Споткнувшись в третий раз и во второй влетев в забор, Юлиан остановился. Прислушался к далекому лаю собак и решился сколдовать светлячок, тот вспорхнул с руки и повис над ухом. Он редко прибегал к настоящему колдовству вообще, а творить это на глазах у селян и вовсе было под запретом. И так отношение к нему неоднозначное - не будить бы лихо.
  Огни Миста его приободрили.
  
  ***
  
  Вторая ночь миновала. Осталась еще одна, и на месяц можно забыть о кошмаре. Два раза уже обошлось, хоть бы и на третий пронесло. Илона выбралась из подвала, за окном уже рассвело. Она покинула дом, прошлась по двору, жадно вдыхая свежий и такой сладкий после затхлого подвала воздух. Потом направилась к озеру, вышла на кладку. Впереди простилалась укрытая туманом водная гладь - будто пуховое одеяло набросили. Противоположный берег терялся в дымке, очертания дома едва-едва угадывались.
  Она поежилась и вернулась в дом, принявшись топить печку и плиту. Когда пламя занялось и разгорелось, она снова выскочила на улицу и быстро-быстро побежала к колодцу, ветер качал его цепь и та страшно скрипела. Но туман понемногу рассеивался.
   Когда Юлиан, зевая, ввалился в дом, встряхивая покрытый росой плащ, в нем уже было тепло и пахло травяным чаем и свежими коржиками.
  - Ты уже тут? Что-то ты зачастила на рассвете приходить. Или не уходила?
  - Не уходила, - призналась Илона и соврала: - Засиделась, потом по темноте идти страшно было.
  - Вот оно как, - протянул он. Илона видела в нем явное подозрение, страх стегнул ее, но она справилась с собой. Мало ли что он там подумал. Может, что она сюда кого приглашала. Желающих хватало, спасибо сплетням. Скоро ей стало совсем уж неуютно. Она собрала свои склянки и пучки трав и пошла обходить деревню. Тем разнести заказанное, тем предложить что-то необходимое. Других проконтролировать - применяют ли все назначенное или на авось надеются.
  Юлиан шмыгал носом. Он готов был поклясться, что в доме попахивает псиной. Но сюда только кошки забредают, хотя в последнее время и их не видно. Видимо, это первые признаки паранойи.
  Оборотня искали, оборотня боялись. В Подлеске вовсю шла торговля самопальными средствами для отпугивания несчастья. На амулеты Юлиан посмеивался, а "самые верные" зелья отбирал и выливал. Не хватало еще позволить дурням потравиться! Молодежь, как ей и положено - шальная и непуганая, нашла в этом развлечение. Повадилась кувыркаться через пень, смеясь и присвистывая.
  И его звали поучаствовать, но он категорически отказался. Кто знает, как потом зрители себя поведут. То ли дадут по голове поленом, если вдруг перекинется, то ли разочаруются в его колдовской силе, если нет.
  Юлиан пересек комнату от шкафа к столу и резко остановился на полпути. Он заметил неровно лежащую ковровую дорожку. Зачем кому-то ее двигать? Юлиан присел, отодвинул дорожку и поднял ляду, потом тихо спустился в подвал. Он редко здесь бывал, очень уж жуткое место, да еще та камера с цепями... Дверь в нее оказалась приоткрыта.
  Юлиан сходил за фонарем и обошел камеру. Никто сюда извне не проникнет. Он уже выходил, когда фонарь выхватил на стене что-то. Он подошел и снял с гвоздя несколько длинных серых шерстинок. Свет заметался по стенам - рука с фонарем дрогнула.
  
  ***
  
  Закончив обход хворых, страждущих и жаждущих, Илона долго плелась обратно по самому краю деревни. День клонился к вечеру. Как бы ни замедляла она шаг, все равно стены дома показались между деревьями. Она спряталась за деревьями, принюхиваясь к воздуху. Он все еще был здесь, возился с зельем - тем, что постоянно для Магдалены варит. Той без него совсем худо становилось. Илона не раз слышала, как местные кумушки плетут, что он туда приворотного чего добавляет, чтоб молодку с порядочного пути свернуть. Илона едва не начинала рычать, когда улавливала эти пересуды. Как же ей хотелось повырывать длинные языки!
  Дождавшись, когда Юлиан выйдет из дома и пойдет насвистывая к деревянной будке, спрятанной в зарослях дикой малины, Илона быстро перебежала поляну и юркнула в дом через заднюю дверь. Там она белкой взвилась по крутой приставной лестнице на чердак и затаилась. Здесь было тепло и пыльно. Чердак заставлен старой мебелью, щербатыми горшками, котелками. С балок свисали пучки трав. Многим был уже не один десяток лет и они осыпались трухой, стоило их неосторожно тронуть. В горке сена в углу давно поселились мыши, по гроздьям паутины сновали пауки. Илона неслышно пробралась к окну. То было довольно большим и находилось низко от пола. Здесь она любила читать, подстелив старое пуховое одеяло и пристроив книгу на край окна. Отличное место чтобы неслышно пересидеть до ночи. Она устроилась на одеяле, укутала ноги, раскрыла книгу и погрузилась в чужие странствия, кидая время от времени в рот семечки, завалявшиеся в кармане.
  Странствия захватывают, время течет медленно и тягуче, как мед. Солнце садится, и воздух тоже становится цвета меда. За окном желто-красные деревья, на небе полупрозрачные облака, а само небо серо-синее. Илона подняла голову - в окно попадали последние лучи солнца, видно буквы уже плохо, в небе над макушками деревьев сквозь облака проступает слабый диск бледной луны. Ветер отгоняет облака, обнажая ее ярче.
  Илона вздохнула обреченно, закрыла глаза и легла щекой на книгу. Когда подняла голову снова - уже окончательно стемнело, небо стало густо-синим, золото потерялось в сумерках. Луна поднялась и теперь висела над лесом равнодушным глазом.
  Юлиан все еще не оторвался от своего занятия. Илона спустилась с чердака, воспользовавшись его короткой отлучкой в спальню, постояла за шторой, глядя в щелку на то, как он сосредоточенно отмеряет ингредиенты и точными движениями добавляет их в котелок. Похоже, он тут надолго - пока не закончит, а тогда и в город не пойдет, уже ночь будет. Значит, ей повезло только один раз. В подвал мимо него незаметно не прошмыгнешь, а он гляди и не выйдет никуда хоть на минутку. Да и вряд ли подвал глушит все звуки. Надо уходить.
  Он снова ушел в спальню, и Илона уже было подумала, что он ее не заметит, раз казался полностью погруженным в свое дело, но как только она вдоль стены направилась к выходу, окликнул:
  - Ты еще тут? Я думал, ты ушла давно. Куда на ночь глядя?
  - Пойду, мешать не буду. До полуночи еще далеко, и фонарь возьму.
  - Вот значит как, - проговорил он задумчиво. От его внимательно взгляда Илона поежилась и скорее выскочила в сумерки.
  Она завернулась плотнее в кожух. Он достался ей от жены скорняка, та так раздобрела, что не влезала, да и дочери от мамки не отставали, вот и отдала Илоне в обмен на одно редкое снадобье. Илона зажгла фонарь и отправилась в лес. Уже сумерки, ее скорее всего не заметят, а пока окончательно не стемнело, она успеет уйти подальше. Авось потом лапы понесут не в сторону города, а еще глубже в чащу.
  Она шла пока окончательно не стемнело. Глаза ее стали лучше видеть в темноте, но со звериными не сравнить. Ей приглянулась небольшая полянка. Ветки деревьев низко опускались, образуя что-то вроде шатра, а густой кустарник плотно обступал небольшой пятачок земли, устланный сухими листьями. В ночном лесу было холодно. От идеи раздеться заранее, придется отказаться - она околеет до того, как получит теплую шубу. Опять все порвется, но лучше уж потом голой домой бежать - не впервой. Глаза слипались. Позавчера она в выделенной ей городской каморке перекинулась, ошметки одежды остались там, а зверь выпрыгнул в незакрытое окно. Хорошо соседи не услышали ничего и не заглянули. Сон все сильнее давил на голову.
  
  ***
  
  Зелье выкинуло лиловатое облачко пара и перестало бурлить. Готово. Юлиан зевнул и снял его с огня. За окном уже серело, над лесом занималась заря. Он прикрыл глаза и прислушался. Потом накинул плащ и вышел в серое утро. Туман висел над землей, вился вокруг ног и краев плаща. Юлиан уходил все дальше в лес, полный таинственных шорохов. Он знал куда идти.
  Она нашлась на небольшой прогалине - свернувшаяся калачиком вокруг лампы, завернувшаяся в великоватый кожух, а золотистые волосы тянулись по лиственному ковру, словно колдовские змеи. Фонарь все еще мерцал слабым светом. Юлиан подошел - листья шуршали под ногами и потрескивали веточки, присел, просунув руки между ней и листьями, те шелестели недовольно, словно тоже пригрелись рядом с ней. Он выпрямился, держа ее на руках, лес поскрипывал, будто утверждая, что хранил ее в безопасности.
  Илона медленно приоткрыла глаза. Мир покачивался, тонкие, но удивительно сильные руки крепко держали ее, неся бережно, как ребенка. Щекой она прижималась к мягкой ткани плаща, золотистая застежка поблескивала рядом с глазами. Краем глаза Илона замечала проплывавшие мимо ветви, до ушей доносился треск и шорох в такт шагам. Она вздохнула и снова закрыла глаза, зарывшись лицом в складки плаща. От того пахло травами - уже и не поймешь какими, все смешалось в один вкрадчивый колдовской аромат, глубокий, завораживающий.
  Второй раз она проснулась уже в жарко натопленном доме. Долго лежала, боясь встать и выйти. Что произошло ночью? Где он ее нашел? Или то был сон и она вернулась сама? Но чуткое обоняние все еще чувствовало запах леса и колдовских трав. Илона села, ощупав себя. На ней была та же одежда, в которой она ушла. Она застыла, сжав сорочку на груди. В этот раз ничего не случилось? Но почему?
  За дверью слышалась возня. Значит, он нашел ее в лесу без доказательств того, что она оборачивалась, но наверняка задумался о том, что она там делала. Илона сжала руками голову. Что же она ему скажет?
  Наконец она все же вышла, не поднимая головы, позволяя волосам скрывать ее лицо. Юлиан что-то писал в старой тетради, время от времени заглядывая в книгу, разложенную на столе.
  - Больше так не делай, - попросил он спокойно, словно о чем-то повседневном говорил. Она вздрогнула и отшатнулась к растопленной плите, едва не прислонившись голой рукой к заслонке. А он закончил писать, вернул перо в чернильницу и поднял голову, внимательно и с затаенным беспокойством на нее посмотрев. - Кто знает, кого там можно встретить.
  Илона поспешила уйти из дома. Будто ей надо было кого-то навестить, а на самом деле бежала в ужасе. И она не могла точно сказать, какой истинный смысл он вложил в свои слова.
  
  ***
  
  Жовтень заканчивался. Поля стояли голые, повсюду горели костры, унося опавшие листья вверх с дымом - к прозрачному небу. Мир из приветливо теплого становился серо-черным, сумрачным и угрожающим.
  Дети понавырезали из тыкв страшных рож и позасовывали внутрь свечки, теперь эти страхолюдины светились у каждого дома, отпугивая не только нечистую силу, но и впечатлительных гостей. Впрочем, это был весьма мягкий вариант. Часто шалуны стучали в окна, и когда несчастный, оказавшийся дома, поворачивался, то в темном окне уже светилась эта тыква. А сын кузнеца проявил особую смекалку - прикрутил "голову" к швабре, нарядил ту в старый кожух, а потом стучал прямо в двери и прятался, оставляя "гостя" на пороге. Шкодника в конце концов отловили и хорошенько ему всыпали, но он не расстроился и считал что это небольшая плата за полученное удовольствие.
  Город выдохнул с облегчением, когда прошло полнолуние. Зверя видели только один раз мельком - в самом Мисте, а больше он не появлялся. То ли ушел, то ли обедал где-то еще. Но расслабляться никто не спешил. Первый ужас схлынет, а потом придет ярость и решимость.
  
  
  Ноябрь.
  
  Утро выдалось ветреным и промозглым. Юлиан плотнее закутался в плащ и натянул берет на глаза. Ну и погода! Ветер определенно дул с тех краев, где уже вовсю заправляет зима. Вода в лужах дрожала, а ветки деревьев натужно скрипели, им вторили незапертые калитки, где-то хлопали ставни.
  Все листья опали, оголив ветви, только рябина алела ярким пламенем, будто неподвластная течению времени.
  За крайними домами уже виднелся лес с домиком. Последнюю неделю он встречал темнотой и холодом - Илона засела в городской каморке и не появлялась. Сказала, что заболела. Она и правда посерела и осунулась, а в глазах затаился опасный огонь. Юлиан не стал ее трогать, терпеливо выжидая, когда она сама откажется от бесполезного затворничества.
  Выйдя на опушку, он увидел как из трубы идет низко стелящийся дым. Из приоткрытого окна тянуло заманчивыми запахами горячей еды. Юлиан приободрился и зашагал быстрее. Пусть даже погода собачья, а село осточертело, но хорошо, когда у тебя есть дом, в котором тебя ждет милая девушка. Даже если иногда в подвале ночует волк.
  
  ***
  
  Илона сняла с плиты горшок и бросила заслонку на место. Потом вытерла руки о передник и присела на сундук. В доме за ее отсутствие ничего не изменилось. Когда она вошла, сопровождаемая серым рассветом, было видно, что в доме прибрано и все стояло на своих местах. И все так же на лавке у двери ее ждала корзина со склянками и жестянками с аккуратно подписанными этикетками - что, кому и сколько. Она не стала медлить и отправилась привычным маршрутом обходить дома, в которых как раз просыпались люди.
  Люди. Она пряталась от них целую неделю, но за это время не изменились ни они сами, ни ее к ним отношение.
  Дядька Марьян пытался выторговать лишний грош, хотя и так настойка ему досталась почти даром, Бондари закупили оберегов на окна и двери. Полубезумная бабка Зоика плюнула в нее и обозвала гулящей девкой под одобрительные взгляды соседок, а Тадик - внук этой самой бабки - с еще более одобрительным взглядом ущипнул ее за зад и пообещал навестить ночью, чтобы она оборотня не боялась. Илона не влепила ему пощечину, как сделала бы неделю назад, и как поступила бы любая правильная девушка, только отвернулась, пряча оскаленные зубы.
  - Ну рискни, - тихим низким голосом проговорила она и ушла, под взгляды разохавшихся бабок и вовсю ухмыляющегося самоубийцы. Ей осточертели они все.
  Как оказалось, у людей не так уж много стремлений. Еда, безопасность, размножение. Все желания и выводы о поступках других людей сводятся к ним. Поэтому они не так далеко ушли от диких зверей, как им приятно полагать. Они готовы растерзать сородича при малейшем подозрении, готовы поступиться свободой и честью ради куска посытнее, а размножаться - их любимое занятие, даже если у хаты три стены рогатинами подперты, а детей и так уже десяток. И все они ее ненавидят и боятся. А ведь она становится зверем лишь три ночи в месяц, тогда как остальные являются таковыми все время и вряд ли способны хоть несколько раз в жизни подняться выше.
  Просто парадокс какой-то.
  Илона улыбнулась. Вот уже мудреные слова выучила и вворачивает даже мысленно. Хотя вслух она может такое и не выговорила бы. Но парадокс есть парадокс. Она снова растянула губы в злой улыбке, обнажая крепкие зубы. Сейчас они были безопасны, а рвущееся наружу рычание - просто смешным. Она вышла на крыльцо и запрокинула голову к стремительно светлеющему небу. Скоро все изменится.
  Илона выплеснула из таза воду, в которой мыла посуду. Дремлющие на ветвях вороны слетелись вниз, проверить, не затерялось ли в лужах чего съедобного.
  Она поняла, что мысль о том, чтобы растерзать парочку жалких людишек, уже не кажется ей такой кощунственной, как еще месяц назад. В конце концов они абсолютно бесполезные подделки под разумных существ.
  Илона выпрямилась, все еще держа таз в руках, и глубоко вдохнула влажный воздух.
  Юлиан. Он один настоящий.
  Она учуяла его еще на подходе к лесу. А со стороны деревни пахло чем-то другим - опасностью.
  И эта опасность ее будоражила, предвещая охоту.
  
  ***
  
  Он и виду не подал, что удивлен ее приходом, вел себя так, словно и не заметил ее отсутствия. Поблагодарил за разнесенные склянки, хотя всю неделю сам их таскал, и за завтрак, потом попросил перетрусить пару мешков с травами на чердаке, а сам занялся каким-то колдовским варевом. Илона взобралась на чердак и зашуршала пучками, пахнущими пылью и летом. К обеду от ее кровожадного утреннего настроя ничего не осталось. Она уже с ужасом и стыдом вспоминала, о чем думала несколько часов назад. Юлиан всегда действовал на нее успокаивающе.
  Под звук шагов и позвякивания, доносящиеся снизу, она перебирала травы и терзалась мыслью о том, что будет, когда инстинкты зверя начнут подавлять ее разум в обычной жизни. Сможет ли она держать волка в узде, как мог Штефан, или она слишком слаба и эмоциональна для этого? "Эмоциональна" - еще одно мудреное слово. Если бы только она знала и умела заклинать слова, может, и для своего волка смастерила бы незримый поводок.
  Хлопнула дверь - Юлиан направился к колодцу. Илона закончила работу, разложила травы по новым мешкам и потянулась, зашуршав сеном и травяной трухой. Потом слезла в дом и прошлась по полу из угла в угол, разминая ноги. На столе образовался завал из бумажек с записями, трав и склянок, посредине в медном котелке готовилось какое-то снадобье.
  - Ты так быстро? - Юлиан с удивлением взглянул на нее, вернувшись и выливая ведро в бочку.
  - Да там дела-то, - она махнула рукой, все же заметив его недовольный взгляд. Он что, специально отправил ее на чердак, чтобы чем-то занять?
  - Хорошо, тогда иди и перетряхни матрас на кровати, кажется, там кто-то завелся, - попросил он и сам полез на чердак. Илона проводила долгим взглядом скрывшиеся в потолочной дыре ноги. Он определенно выгоняет ее из этой комнаты. В чем же дело?
  Илона беглым взглядом скользнула по столу и замерла, сердце застучало быстрее. Кориандр, вербена, любисток, еще разные травы. Но все об одном. Она покачала головой и снова все осмотрела.
  Сомнений быть не могло - Юлиан варил приворотное зелье. То самое, за просьбу о котором гнал с порога обнаглевших девок. И вряд ли бы он изменил своему правилу по чьей-то просьбе.
  Илона нашарила рукой край стола. Он не стал бы готовить это для кого-то, а вот для себя... Отчаявшись...
  Она подпрыгнула, едва не перевернув котелок, о чем, впрочем, очень пожалела, когда раздался грохот. Юлиан спрыгнул с чердака в облаке пыли и травяной трухи, в руках он держал какой-то древний веник. Илона присмотрелась и втянула запах. Еще один компонент.
  Из-за стен дома слышался далекий лай собак.
  - Вот и гости пожаловали, - Юлиан выглянул в маленькое окошко у двери, в которое пока ничего не было видно, в отличие от высокого чердачного, и криво улыбнулся. - Вот что, сходи-ка ты сама разнеси вторую партию, - он кивнул на полку над столом. Там были склянки, которые он всегда относил сам, для самых сложных случаев, за которыми нужно было постоянное наблюдение.
  - И к Магдалене тоже мне пойти? - осторожно переспросила она. Он мигом потемнел лицом.
  - И к ней - особенно. Прием лекарства нельзя пропускать.
  Илона вздохнула. Значит, никакой ошибки. Ох, что же он хочет натворить...
  - Хорошо, - она послушно кивнула и начала проворно собирать склянки в корзину с ячейками.
  - Выйди через заднюю дверь и постарайся не встретиться нашим посетителям, - попросил он глухим голосом.
  - Ты не пойдешь сегодня в город?
  - Нет, и ты оставайся. Так будет лучше. Сегодня на улицах будет опасно.
  - Хорошо, я так и поступлю, - она улыбнулась, сдернула с гвоздя кожух и ушла, прихватив корзину. Юлиан ни на секунду ей не поверил.
  Открыв дверь еще до того, как гомонящая и лающая толпа приблизилась к крыльцу, он едва сдержал очередную ухмылку. Образцовая делегация из самых весомых членов общества. Дьякон, корчмарь, мельник, Влас как лицо ученое, пара членов городского совета. Сзади топтались любопытные и угрожающе высился Драгош со своим дальнобойным арбалетом и полным колчаном болтов с серебряными наконечниками. Видимо он считал, что дубина или ружье не достаточно весомый аргумент. В чем-то он был прав - эта махина внушала.
  Юлиан быстро приметил, что городской голова делегацию не возглавил, да и никого из "городских" в ней не было. Возможно, жители Миста и их представители в городском совете считали, что толстые стены и высокие этажи защитят их от зверя, в то время, как жители деревенских хаток и их скотина в весьма уязвимом положении. Впрочем, сельский староста тоже многое говорил своим отсутствием.
  - Доброго дня вам, пан колдун, - выдохнул вытолкнутый вперед член совета. Юлиан не стал спускаться с крыльца, только величественно кивнул, возвышаясь над ними на три ступеньки. Впрочем, даже так преимущество было незначительным.
  - И вам доброго. Чем обязан? Какая напасть постигла город, что вы явились все?
  - Да напасть... - парламентер растерялся. Вроде ж и ежу понятно, зачем они все явились. Делегация зашушукалась и вытолкнула вперед Власа - мол поговори со своим приятелем.
  - Они хотят сказать, мэтр, что волкодлак их уже достаточно напугал, и они не хотели бы этого в дальнейшем, поэтому предлагают его изловить.
  - Идея здравая, - Юлиан кивнул с непроницаемым лицом. - Так испокон веков делали. Берут вилы, колья, топоры - и вперед бить волкодлаков. Круша и поджигая все на своем пути, заодно и подозрительных личностей устраняя. Знаете, сколько мешающих кому-то не возвращались с охоты?
  Толпа совсем растерялась, свернулась в кольцо и тихо забубнила между собой.
  - Мы хотим сегодня избавиться от перевертня, - Драгош растолкал односельчан и поднялся на крыльцо. Юлиан выдержал его тяжелый взгляд, хотя Драгош был выше него едва ли не на голову.
  - И решили мне об этом сообщить? Трогательная забота, - в голосе все-таки проскользнул сарказм. Драгош наклонился, опасно раздувая ноздри, от него несло порохом и лошадьми. В черных, абсолютно таких же как у сестры, глазах горел опасный огонь.
  - Ты же тут по всякой нечисти специалист. И что же отсиживаешься в своей халупе? - Драгош с силой впечатал предплечье в дверной косяк, еще сильнее нависнув над ним. - Нехорошо как-то получается.
  - Мое дело травы собирать и заговоры делать. Я не воюю с нечистью, для этого есть специальные охотники.
  - Тогда почему ты их не позовешь на подмогу? Мне кажется, тут что-то нечисто.
  - Вызов охотников - в юрисдикции городского головы. Я могу лишь советовать. Но пока никто не убит и ситуация слишком непонятна, я этого делать не стану, - отрезал Юлиан непреклонно. Толпа разочарованно выдохнула и попыталась его усовестить, но ни это, ни угрозы не подействовали, Юлиан продолжал твердо стоять на предписанном. Наконец делегация понуро побрела обратно в город. Все-таки ловить волкодлака с поддержкой колдуна, даже если в его силу многие и не верили, как-то спокойней. Только дьякон обернулся и плюнул в сердцах на землю. Драгош нехотя отлип от двери и тоже удалился вразвалочку, будто хотел кого-то обмануть своей нарочитой медлительностью.
  Влас остался у крыльца. То ли поболтать по-дружески, то ли это была часть запасного плана.
  - Голова охотников не вызвал и не вызовет, - он покачал головой и подергал себя за короткую бородку. - Боится, что заодно с проверкой на нечисть еще и дела проверить кто нагрянет. А там сразу узнает, что не все налоги поступают в казну, - он закашлялся, потом снял с носа очки и старательно протер их краем шарфа. Юлиан наконец от всей души ухмыльнулся, уже чувствуя как чешется сведенная челюсть. Сложно столько времени изображать бесстрастность и непоколебимое спокойствие.
  - Хотите зайти и выпить чаю? Или чего покрепче? Холод собачий, - он поежился. В отличие от делегатов, он вышел на порог в одной рубашке. Влас довольно крякнул.
  - Я бы не отказался от чашечки кофе. Нечасто его тут попробуешь. А туда можно и чего покрепче.
  Кофе сварился и тонкой струйкой вылился в крохотные чашечки.
  - А что это у вас тут? - Влас оглядел один из столов, заставленный пустыми и плотно закупоренными склянками с розоватым содержимым. Среди них высился широкий котел и непрозрачные бутыли.
  - Консервация, - Юлиан расплылся в улыбке. - Закатываю волшебные зелья, чтобы хранились подольше. Жутко сложная и муторная процедура. Но мне, кажется, все удалось.
  - Умно. Не хотите быть привязанным к больным?
  - Да. Зима ведь скоро, как насыплет опять снегу по крышу, так и не доберешься до всех в нужное время. Хотя это опасно. Вдруг решат выпить все за раз - чего тянуть-то? - он снова улыбнулся, на этот раз невесело, перебирая руками склянки. Двадцать пять штук, ровно на полгода, больше не понадобятся.
  - И все-таки, почему вы не хотите вызвать охотников? Ведь можете же, - вдруг сменил тему Влас. Стоя к нему спиной Юлиан удовлетворенно хмыкнул. Все-таки не просто дружеский визит. Он задумчиво покружил кончиком пальца по горлышку склянки.
  - Не могу. Это не истинный оборотень. Это Волчье заклятье, - честно признался он. Влас покачал головой.
  - Впервые слышу.
  - За пределами магического круга оно мало кому известно. Мерзкая необратимая дрянь, которая при определенных условиях с укусом передается следующему несчастному, - Юлиан нахмурился и отвернулся от стола.
  - Думаю, людям все равно кто их ест - истинный оборотень или нет. Зубы и когти у них одинаковы, - рассудительно отметил Влас.
  - Да, - Юлиан повесил голову. - Но это тот случай, за право изучить и описать который каждый отдал бы многое.
  - А необразованное мужичье подымет такой экспонат на вилы. До чего несправедлива жизнь. Свет науки вечно гасится чужой дурью, - Влас картинно вздохнул и насмешливо покачал головой.
  - Вот именно, - Юлиан упрямо кивнул. - Но вы лучше идите домой пораньше и хорошенько запритесь, - он, повинуясь порыву, схватил одну из склянок со стола и подвесил к поясу. - А я прогуляюсь с вами до деревни.
  - Так и поступлю, мэтр. Ловля редких экземпляров оборотней - совсем не моя область науки, - Влас встал и натянул шапку посильнее на уши. Юлиан накинул плащ и вышел следом, запирая дом. Они шли к деревне, уже не разговаривая об оборотнях, а лишь о повседневных делах, словно ничего и не происходило.
  Ночь приближалась, а с ней и полная луна.
  
  ***
  
  Неумолимо темнело. День поздней осенью очень короток. За заборами суетились люди, стремясь закончить дела, пока еще последние лучи солнца падали на землю, и поскорее скрыться в домах, плотно заперев ставни и двери. Многие, судя по обрывкам разговоров, и вовсе намеревались ночевать в подвале, а некоторые и скотину туда с собой собирались забрать. Скотина тоже чуяла ночь и притаившуюся в ней опасность, поэтому не очень возражала.
  Илона шла по улице, огибая студеные лужи, время от времени кивая тем, кто ее заметил и решил поздороваться. Сидящие на заборах коты светили глазами ей вслед. Собаки разбрехались - по всей улице собачий лай. Илона еще сильнее съежилась, пряча голову в воротник, и прибавила шагу, почти бегом добегая к нужному дому. Собаки не унимались.
  В корзине остался последний пузырек - бледно-розовая жидкость. Лекарство для Магдалены. Вот только теперь оно может оказаться далеко не таким целительным. Возможно, уже в этом пузырьке спрятан опасный подарок. Лишающий воли и нашептывающий ложные чувства. Илона в нерешительность остановилась у калитки. Уйти? А потом соврать, что до темноты не успела и спряталась, испугавшись оборотня? Наверное, так будет лучше. Она не могла себя заставить отворить калитку. Медленно разжав руку, Илона выпустила ее и уже развернулась, чтобы уйти, как ее окликнули.
  - Илона! Как хорошо, что я успела, - Магдалена, запыхавшись, приближалась по улице, неся корзину, похожую на ту, что была у Илоны. Наверняка, покупала что-то у соседок. - Уже начала волноваться, что сегодня срок, а никто из вас так и не пришел, - на белокожем и румяном лице сияло облегчение. Магдалена поставила корзину на бедро и отперла калитку, ступив на плиты дорожки к дому, и посторонилась, давая Илоне войти. Та постояла у калитки, пряча взгляд, потом сделала шаг вперед. Это преступление, но ведь тогда он будет счастлив.
  Магда стояла перед ней, а вокруг высились кусты роз. Странно, все цветы давно отцвели, а эти розы продолжали цвести, несмотря на ночные заморозки. Редкий сорт или толика колдовства?
  Илона сделала еще один шаг на дорожку и дрожащей рукой достала склянку из корзины, глаза она зажмурила, словно для того, чтобы не видеть своей слабости. Магдалена была так взбудоражена, что не заметила, как она стремительно бледнеет: сперва румянец сходит со щек, а потом и губы делаются белые и сжимаются в тонкую линию.
  Из дома донесся крик младенца. Илона распахнула глаза, глядя поверх плеча Магды на освещенное окно дома.
  Она медленно разжала пальцы и пузырек упал на дорожку, с переливчатым звоном разлетевшись вдребезги, жидкость брызнула во все стороны, окропив камни и башмаки.
  - Ох! - Магдалена сжалась, словно ее ударили. Илона отступила на полшага назад.
  - Как же я так? - хриплым голосом посетовала она, потянувшись к осколкам, а потом одернув руку. - Растяпа!
  - Плохо, очень плохо, - Магдалена дернулась, словно хотела броситься собирать осколки, в порыве спасти хоть каплю зелья.
  - Простите, - Илона попятилась за калитку, - я что-то придумаю!
  Магда осталась у калитки смотреть ей вслед. Руки прижаты к груди, а в глазах страх.
  Он показался из-за поворота, когда она уже готова была издать вопль отчаяния. Шел, пригнув голову, от внезапно подувшего холодного ветра, распахнувшего плащ, заветная склянка покачивалась на поясе, и Магда снова вскрикнула, на сей раз от радости. Она отшагнула назад, впуская его в калитку.
  - Я подумал, что погода портится. Вдруг Илона бы не успела донести, принес запас, - Юлиан запнулся, увидев бледное лицо и осколки. Улыбка медленно сошла с лица. - Я, кажется, это хорошо придумал.
  Магдалена вздрогнула и едва не разрыдалась, рассыпавшись в благодарностях.
  Юлиан нагнулся, подняв осколок склянки, на нем алела кровь.
  - Ох, она еще и порезалась, бедная девочка!
  - Не волнуйтесь, она знает как обходиться с ранами, - он бережно собрал осколки и спрятал в кошель на поясе. Магда подумала, что для того, чтобы колдовское стекло и остатки зелья не попали в злые руки.
  - Господи, я не знаю, что делала бы, не приди вы сегодня!
  Он задумчиво посмотрел на нее, склонив голову на бок.
  - Спишем все на мое колдовское чутье.
  - И оно спасло меня. Я вам так благодарна.
  Он еще помолчал.
  - Могу я в таком случае рассчитывать на не только лишь словесное выражение благодарности? - спросил он спокойно. Магдалена замерла пугливой птицей, ее черные глаза заметались по дорожке и все-таки встретились с его спокойными серыми. Теми, от которых таяли почти все молодые девки. Она не увидела в них того, что должна была после таких слов, разве что толику грусти. Что она могла ответить человеку, которому обязана жизнью, своей и своего ребенка?
  - Да, просите все, чего хотите.
  - Все? - переспросил он все с той же печалью.
  - Все, - выдохнула она, будучи не в силах отвернуться к дому, где снова вскрикнул ребенок.
  Он долго смотрел на нее, стараясь запомнить каждую черточку, потом сказал, тепло улыбнувшись.
  - Тогда, можно мне розу с вашего куста?
  - Розу? - Магдалена опешила, страх крепко сжавший ее сердце медленно разжимал когти.
  - Да, у вас чудесные розы.
  Она срезала ему цветок. Алые лепестки, острые шипы. Юлиан принял ее, на миг поднеся к лицу.
  - Спасибо, - он взялся за калитку и оглянулся, снова окинув ее долгим взглядом. - Всего хорошего! - он толкнул калитку сильнее чем стоило и пошел прочь по улице, не оборачиваясь. Магда вышла за калитку, долго глядя ему вслед. Он вел себя так, будто прощался. Смотрел на нее, словно хочет навеки оставить в памяти. Как уезжающий на того, кого больше не увидит. Она сжала платок на груди. Нет не так. Наоборот. Его взгляд не был взглядом того, кто уезжает, он смотрел на нее так, будто это она покидала его. Магдалена затряслась в предчувствии беды и быстро пошла в дом. Скоро тот был заперт на все засовы.
  Почти в каждом доме кто-то собирался на ночную охоту. Все те же топоры и вилы, заточенные колья - на всякий случай из молодых осинок, - фонари и факелы, древние арбалеты, ружья у охотников и немногих присоединившихся жителей городской части, сети, цепи и веревки. На городок опускалась ночь, а улицы заполнял огонь и вооруженные люди.
  
  ***
  
  Дом, в который он вернулся, был пустым и почти выстывшим. Юлиан вздохнул, подбрасывая дрова в печку. Он в этом даже не сомневался. Глупо было бы верить, что Илона послушает его и останется в доме. Возможно, он просил только для очистки своей совести. Ведь давно уже стоило завести откровенный разговор. Но его глубокое интуитивное знание человеческой природы подсказывало, что уже в начале этого разговора она сбежит и больше он ее не найдет. Этого нельзя допустить.
  Огонь набросился на поленья, в доме стало ощутимо теплее. Юлиан подошел к столу, где настаивалось зелье, и вытащил из кошеля битое стекло. Очень удачно все повернулось, так будет еще надежней.
  Он окунул измазанный кровью сколок в котелок и вынул уже чистым. Потом туда отправились лепестки розы. Настой был готов. Юлиан повернулся к окну, где догорал день, осторожно вынул из другого кошеля длинный золотой волос и бросил в зелье, произнеся последний заговор. Волос растворился словно туман. Он закрыл глаза и в несколько глотков осушил кубок. Переждал три удара сердца и медленно открыл глаза. Ничего вокруг не изменилось. Он поставил кубок на стол и вытер губы, все еще внимательно слушая свое тело. Ничего.
  Солнце закатилось. Юлиан вышел на крыльцо, начиналась промозглая ночь. Деревенская часть Подлеска непривычно светилась, слышались крики и лай собак. Началось. Он вернулся в дом, накинул плащ, подхватил цепь с ошейником и направился в сторону города.
  Он ведь пытался говорить с людьми, но быстро понял, что это бесполезно. Тонкости магической науки их не волновали. И удивительный феномен - тем паче. Юлиан уже давно не сомневался в том, что перед ним. Легендарное "Заклятие на волка", или "Волчье заклятье", или "Волчье проклятье". Или еще с десяток названий. Древняя напасть, описанная во многих источниках. Этот оборотень не считался настоящим, хотя Влас был тысячу раз прав - его жертвы могли бы с этим поспорить. Кусал, убивал и ел он их ровно как и истинный. Невозможно было уже выяснить, кто и кого первым одарил этим проклятьем - в источниках описывались разные версии, только в тех книгах, что Юлиан выписал из города в прошлом месяце, было три варианта. Проклятье не распространялось как зараза на всех укушенных, и единственным условием передачи его было то, что жертва должна быть влюблена в проклятого. Видимо, тот кто проклял первого несчастного, как водится, решил задеть побольнее. Вот только забыл упомянуть об ответных чувствах.
  Носители проклятия довольно скоро избавлялись от него, специально или не догадываясь о природе - все одно. Таинственный оборотень кочевал по миру и сбивал с толку всех изучающих нечисть.
  Юлиан поверить не мог, что столкнулся с ним. Да еще в такой дыре! Но должно же ему было воздаться за погубленный год жизни. Вот только воздаяние что-то совсем не радует. И пухлая стопка исписанных листов с наблюдениями, показаниями свидетелей, исследованиями и экспериментами, проведенными им с тех пор, как нашли искусанного Кира, тоже не радует. В нее следует записать заключение. И выводы. А это сложно сделать по-научному беспристрастно, когда сам вовлечен по самые уши.
  Он уверенно двигался к центру города. Самопальная охота светилась и кричала где-то на окраинах, у леса. Любой умный зверь обходил ее стороной. А в хитросплетениях узких переулков затеряться проще всего. Юлиан шел, словно его вели на невидимой нити, чем ближе он приближался к цели, тем сильнее по телу разливалось тепло. Трепет, предвкушение встречи. Он отмечал эти симптомы холодным рассудком, и при каждой такой мысли в тепло вливалась горечь.
  
  ***
  
  Зверь встал на четыре лапы на ветхом ковре. Потянул воздух раздувающимися ноздрями и мягко и беззвучно выпрыгнул в распахнутое окно. Он приземлился на брусчатку и снова замер, принюхиваясь. Люди попрятались, но кто-то все же двигался по переулку, прячась и замирая. Понимая, что опоздал - над крутыми черепичными крышами и высокими трубами поднималась огромная красная луна. Зверь издал тихое предвкушающее рычание и вошел в узкий зазор между домами.
  Человек с сухим букетом и мутной бутылкой под мышкой дергал черную дверь дома, но та была прочно заперта. Он резко развернулся, услышав тихое шуршание сухих листьев по замерзшей земле. Огромная тень с горящими глазами смотрела прямо на него. Он закричал, уронив бутыль. Та разбилась, распространяя запах спирта. Зверь отшагнул назад. Запах его раздражал, а в задвинутом на задний план человеческом рассудке что-то вспыхнуло узнаванием. Звон разбившегося стекла и брызнувшие на все стороны осколки. Зверь сел на задние лапы, а человек, воспользовавшись этим, швырнул в его свой веник и дал деру по узкой щели, его плечи едва вписывались между домами. Зверь рыкнул и бросился следом. Тот же человеческий рассудок помнил, что щель заканчивается тупиком. Скоро человек издал горестный вопль.
  Зверь бросился к нему, человек упал и заскулил, сжимаясь в комок и пытаясь втереться в каменную стену. Зверь медленно подошел, втянув воздух ноздрями, и отшатнулся - от человека несло нечистотами. Зверь развернулся, мазнув хвостом по брусчатке и подняв в воздух обрывки сухих листьев, и в два прыжка покинул переулок. Где-то в голове билась мысль, что именно этого человека он и собирался сожрать, но есть столь дурно пахнущую добычу он сейчас отказывался. Тем более что вокруг, в каменных коробках, сидело много пищи. До нее не добраться, но чуть дальше есть коробки поменьше, там не только люди, которые могут быть опасны, но и восхитительно вкусные зверушки. Дрожат и подают тревожные голоса, чуя его. Зверь остановился посреди площади. Луна поднялась над крышами и трубами, потеряв красноту, и теперь серебрила его шкуру, а городские фонари давали теплый золотой отсвет. При движении эти золотисто-серебряные волны бежали по густому меху. Зверь запрокинул голову и поприветствовал луну долгим протяжным воем. Где-то в далеком лесу откликнулись собратья. Он чуял, что где-то там же вокруг деревни бродят люди с огнем и серебром, он предупреждал остальных не соваться к городу, и те благодарили за подсказку.
  Зверь поднялся и пошел дальше рыскать по улочкам, дома обступали его высокими отвесными стенами, над головой колыхалось белье на веревках, с крыш и подоконников за ним наблюдали светящиеся, как новенькие кроны, глаза кошек. Серая тень скользила по темным переулкам, пробегала открытые участки, стремясь к противоположному от охотников краю деревни. Там можно было чем-то поживиться, перехитрив людей.
  В переплетение запахов вплелся новый, знакомый.
  Зверь остановился. На пустынную улицу под свет фонаря вышел другой человек. Зверь издал низкий рык, но человек не дрогнул. Он остановился напротив. Внимательные глаза следили за зверем, ветер шевелил складки одежды, на локоть намотана хлипкая с виду цепь, конец которой с шипастым расстегнутым ошейником качался почти над самой землей. Туда-сюда - словно маятник, завораживая. Зверь прижался к земле, а потом бросился в строну, в спасительную тьму переулков. Звякнула цепь. Ошейник настиг его у самой грани света и тьмы и защелкнулся на шее. Полыхнуло магическое пламя. Зверь заскулил, а потом зарычал, все еще силясь сорваться и сбежать, но цепь держала так, словно была толщиной с руку.
  Волк оказался огромным. Юлиан изо всех сил упирался ногами в брусчатку, подошвы сапог уже немного скользили по камню. Он подтягивал цепь к себе, зверь бесновался и рвался с привязи. Юлиан поднял свободную руку. С ладони сорвалось заклинание, ударив в оскаленную морду. Зверь взвыл, но сделал шаг навстречу. Продолжая бить заклинаниями, он, медленно преступая, поволок волка прочь с улицы. Тот рычал и скулил, дергаясь и упираясь лапами, но шел. Сокрывающие чары не давали не только увидеть их, но и услышать эти леденящие душу звуки. Это было настоящее колдовство, а не то, что Юлиан привык показывать людям. Потому что увидев это, они гарантировано пришли бы в ужас.
  Цепь рвануло, зверь взвился на задние лапы, издав почти человеческий крик. Юлиан швырнул в него очередным заклинанием. Под лапами оборотня вспыхнул огненный узор из тонких линий. Зверь присел, пронзенный болью, а потом заскулил и побежал быстрее.
  Коротким перебежками, то и дело останавливаясь и перетягивая цепь, словно ярмарочный канат, они достигли домика в лесу. Поднатужившись и присовокупив еще пару заклинаний, Юлиан втащил зверя за порог. В жарко натопленном доме витали знакомые запахи травы, старых книг и кофе. Оборотень повел носом и слегка успокоился. Юлиан затолкал его в дальний от двери угол и еще одним заклинанием пригвоздил к полу. Распластавшись по широким доскам, волк угрожающе рычал, зло сверкая глазами. Юлиан бросил цепь на пол, отдышался, уперевшись ладонями в колени, потом быстро оглянулся на дверь. Охотники скоро сделают круг и будут тут. Возможно, снова решат зайти и узнать, не переменил ли он свои взгляды на убийство волкодлаков. Каждая минута на счету. Юлиан взял со стола короткий жезл, увитый разноцветными шнурками и указал им на еще громче зарычавшего зверя. Пока зверь не усел прочно закрепиться в человеке, еще есть шанс его подавить. Пока превращения нестабильны и иногда не случаются, как показало прошлое полнолуние. Он начал было читать заклинание, но запнулся и выругался.
  Из-за двери раздались голоса и собачий лай. Совсем как утром, но теперь за окном еще и полыхало пламя факелов.
  Юлиан отложил жезл, выровнял дыхание и открыл дверь после первого же в нее удара. За его спиной закопошился скованный заклинанием зверь. То ли инстинкт самосохранения, то ли проснувшийся человеческий разум, заставили его молчать, припав полу, и лишь тяжело дышать, ловя стоящими сторчь ушами каждое слово.
  - Чего вам снова, уважаемое общество?
  - Так это, пан колдун... - стучащий в двери парламентер, тот же что и утром, явно перетрухнул. - Мы волкодлака ловим.
  - Ло́вите - так лови́те. Или вы думаете, что он ко мне на огонек зашел? - саркастически поинтересовался Юлиан, спиной ощущая, как заволновался зверь, но заклинание крепко его держало, пожирая взамен силы его наложившего.
  - Да нет. Просто, вдруг...
  - Вдруг тут что-то нечисто, - Драгош оттолкнул в сторону замявшегося парламентера и взошел на крыльцо, угрожающе держа арбалет. - Я это чую. Тут явно несет псиной, следы порою подозрительные попадаются на подходе. И собаки себя странно ведут. Что-то мне подсказывает, что тварь где-то рядом бродит, - проговорил он, понизив голос.
  - В таком случае, уйдите и не мешайте мне запереть дверь. Я не хочу, чтобы вы его сюда загнали, - ответил Юлиан и попытался скрыться в доме. Драгош схватился за дверь.
  - Мы только что из Миста. Там нашли одного перепуганного до усрачки, - он брезгливо сморщился, - типа. Знаешь к кому он шел, когда мимо него промчалась зверюга? К твоей крале, - он выжидательно замер, потом понял, что взгляд, вперившийся в него не испуганный, а мучительно соображающий. - К той, которая тут отирается, - подсказал Драгош. Юлиан выдохнул с облегчением, но тот принял его за наконец появившийся страх. - Как думаешь, он ею закусил? Или теперь они вдвоем по лесам носятся, пеньки сшибая? Или все неспроста? Ведь там, откуда она пришла, раньше тоже волкодлак обитался. А потом вдруг исчез и вслед на нею к нам перекочевал. Что скажешь? - Драгош смотрел с торжеством. Юлиан выслушал обличительную речь до конца и ответил устало:
  - Что у тебя буйная фантазия. Иди в сочинители.
  - Ты неспроста воду мутишь. Ты что-то знаешь. Ты же драный колдун!
  - Вот именно, - Юлиан кивнул и зловеще пообещал: - И если ты не отпустишь дверь - колдану промеж глаз так что мало не покажется. Уходите наконец, - бросил он столпившимся на опушке охотникам. - Кто знает, может, вы его только приманиваете - столько еды в одном месте. Еще на мой дом наведете, будете потом сами себя и коров лечить.
  - Так вы с нами не пойдете? - почти жалобно поинтересовался кто-то из толпы.
  - Нет. И вам советую идти по домам.
  Толпа погудела и двинулась дальше, снова обходя деревню, но на этот раз широким кругом. Собаки лаяли и поскуливали. Юлиан проводил взглядом удаляющееся зарево и вернулся в дом. Снова взял жезл и направил на угрожающе зарычавшего зверя.
  Он читал длинное сложное заклинание, делая пассы свободной рукой. Зверь взвыл, задергался, то припадая к полу, то пытаясь вырваться из незримых пут. Наконец на протяжном вое он повалился набок и начал стремительно меняться.
  Всего за несколько секунд вместо огромного волка на полу скорчилась девичья фигурка, завернутая в собственные волосы. Она с хрипами выдыхала воздух и снова ловила его бескровными потрескавшимися губами. Взгляд какое-то время оставался диким, потом обрел осмысленность и в нем скользнул ужас. Человеческий рассудок боролся со зверем, но тот не спешил сдавать позиции.
  Юлиан отступил назад, роняя жезл на пол. Он весь дрожал, по спине струился пот. Угроза заколдовать охотников была ложью, все силы его уходили на магические путы, а сейчас их не было даже на то, чтобы устоять на подгибающихся ногах. Цепляясь за стол, он дополз до кресла у печки и рухнул в него в изнеможении, руки бессильно упали на подлокотники, голова запрокинулась, глаза бездумно смотрели на огонь за открывшейся порывом колдовского ветра заслонкой.
  Из угла из-за занавеси спутанных волос за ним наблюдали два внимательных глаза. Им хватало и слабого света от печки и небольшой масляной лампы, чтобы видеть все ясно как днем.
  Все те люди искали ее и наверняка убили бы, если бы встретили. Она справилась бы с одним или двумя, но всю эту толпу не победить, тем более что у них ружья. Юлиан рисковал собой, чтобы спасти ее. Тогда в городе, бесстрашно выйдя против зверя в одиночку. И сейчас - скрыв в последний момент и отослав охотников. А если бы те ворвались в дом, то он бы уже полыхал, погребая их изуродованные тела. Опасные мысли пробудили зверя, тот рвался из глубин подсознания. Илона впилась ногтями в доски пола, загоняя под них занозы. Опасно оставаться в доме. Опасно. Опасно!
  Перед глазами взорвалась алая вспышка.
  Юлиан вздрогнул, когда с чудовищным рыком зверь в один прыжок преодолел разделяющее их расстояние. Зубы впились в предплечье, прокусив через плотную кожу куртки едва ли не до кости, а он даже не почувствовал боли. Медленно он повернул голову и встретился глазами с глазами зверя. Тот так и застыл, сжимая зубами его руку, и этим не давая крови хлынуть фонтаном. Сквозь стиснутые зубы прорывалось опасное рычание. Волк замер, а в газах стояла человеческая боль.
  Юлиан медленно поднял вторую руку, потянулся к зверю, тот не отвел взгляд и не пошевелился. Узкая ладонь легла на голову между ушей и начала медленно гладить серую шерсть. Рычание понемногу стихло, а из глаз зверя покатились слезы. Он снова рыкнул и Юлиан наконец ощутил боль, когда клыки покинули его плоть. Через несколько ударов сердца зверь исчез. Обнаженная девушка сидела на корточках сбоку от кресла, вцепившись пальцами в руку, рукав на которой стремительно темнел от крови. Илона всхлипывала, а потом зашлась рыданием. Юлиан, превозмогая боль, снова гладил ее по голове, на сей раз ощущая ладонью не жесткую шерсть, а мягкие пушистые волосы.
  - Достаточно, теперь точно все, - проговорил он хриплым голосом. - Слышишь меня? Мне нужна твоя помощь, ты можешь встать?
  Она все-таки подняла голову. Он кивнул, заметив в глазах проблеск разума.
  - Я потеряю много крови, если не перевязать рану. Ты знаешь где бинты, - проворил он и затих, пытаясь сберечь остатки сил. Илона заметила, как по его лицу разливается серая бледность, вскочила на ноги, спутанные волосы всколыхнулись как русалочий наряд. Она бросилась к шкафчику с бинтами и лекарскими склянками. Острые ножницы быстро вспороли ткань, разрезая рукав до локтя. Тонкие дрожащие пальцы отработанными движениями промывали и обеззараживали рану, накладывали обезболивающую мазь и ловко перетягивали чистым бинтом. Затягивая последний узелок, Илона наконец позволила себе подумать о случившемся. Укус оборотня опасен не только заражением крови. Вскрикнув, она в ужасе отпрянула.
  Но ведь прошлый раз ничего не случилось? Надежа забилась, словно пойманная птица.
  - Подай-ка мне вон тот стакан, - слабым голосом попросил Юлиан, указывая на стол. Илона быстро метнулась, поднося странное темное питье. Он осушил его в несколько глотков, чувствуя, как зелье быстро возвращает силы. Обезболивающее тоже начало действовать. Превозмогая головокружение, он поднялся.
  - За дело, быстро, - он не стесняясь скинул грязную куртку и окровавленную рубашку и сменил ее на новую. Рванье, щедро усыпанное серой шерстью, сунул в зев печки, где оно мгновенно вспыхнуло. Потом оглянулся на так и застывшую у кресла Илону, сдернул с крючка полотенце и, макнув его в ведро с водой, принялся оттирать ее лицо, руки, плечи.
  - Вот так, чтобы никто не задумался, где же тебя носило.
  Илона покорно сносила его манипуляции, удивляясь тому, что прикосновения оказались неожиданно бережными и даже ласкающими. Она подняла взгляд, но Юлиан избегал смотреть на нее. Полотенце упало на лавку, он быстро завернул ее в свой чудернацкий длинный халат в разноцветные узоры и кое-как заплел спутанные волосы в нехитрую косу, потом подсунул кружку чаю. От тепла, прикосновений и человеческого голоса Илону начало клонить в сон.
  - Потерпи еще немного, они снова сюда идут, - срывающимся голосом попросил Юлиан, оглядел комнату и побрел открывать дверь, не дожидаясь стука. Его заметно шатало, поэтому он привалился к косяку и скрестил на груди дрожащие руки.
  - Ну что, нашли кого-то или просто так прогуливаетесь мимо моего дома и мешаете работать? - поинтересовался он сварливо.
  - Работать в такую ночь? - Драгош снова взял штурмом крыльцо. - Это что ж за работа такая?
  - Вот уж о ней я распространяться не намерен. А выходных у меня нет.
  - А мы одним глазком, - Драгош оттеснил его с дороги и ворвался в дом. Толпа одобрительно загудела, видимо, он уже успел накрутить ее и склонить на свою сторону. Охотники хлынули за ним и остановились на пороге.
  - В чем дело? - Илона встала у стола, уперев руки в бока. За спиной на столе обнаружился кавардак из склянок и пучков трав, а так же внушительного медного котелка. - Не можете до утра подождать с вашими заказами?
  - Или хотите спрятаться от волкодлака? - едко поинтересовался Юлиан. - У нас тут вместительный подвал, места всем хватит.
  Охотники переглянулись. Похоже, мысль о подвале показалась им весьма заманчивой.
  - Не язви, нечистое отродье, - Драгош обошел дом, заглянув под столы и кровать в соседней комнате, потом мазнул взглядом по Илоне и с презрением выплюнул: - Ты хоть одну юбку в этом городе пропустил?
  Конечно, растрепанность, дикий взгляд, а особенно халат с чужого плеча иных мыслей родить не могли. И хвала Господу, что не могли.
  - Сам ведь знаешь.
  Глаза Драгоша налились кровью. Он прекрасно понял невысказанное.
   - Мы поймаем тварь, а там и насчет тебя разберемся.
  - Удачи вам в этом нелегком деле, - любезно ответил Юлиан. - А теперь, если не намерены оставаться, покиньте мой дом, не стойте на пороге, пока тут оборотни бродят.
  Наконец толпа снова скрылась за деревьями, на этот раз направляясь в город.
  - Вот неугомонные, - Юлиан запер дверь на засов, потом снял с полки еще одну склянку и протянул Илоне, обессилено упавшей в то же кресло, но быстро застеленное старой скатертью, чтобы скрыть брызги крови. - Выпей это.
  Она покачала головой, и он сам поднес склянку к ее губам, снова гладя ее по волосам. Он совершенно не мог сдержаться от прикосновения. Илона мелким глотками выпила густое пряно пахнущее зелье. Слипающиеся глаза закрылись и больше не желали открываться, колдовской сон опутывал и ее, и затаившегося зверя. Она уже не видела и не слышала ничего, только ощущала, как знакомые руки снова подняли ее, ноздрей коснулся все тот же запах трав и колдовства. Мир закачался, а через несколько шагов Юлиан уложил ее на кровать и укрыл тонким шерстяным одеялом. Последним, что она ощутила, прежде чем крепко уснуть, были горячие губы, прижавшиеся к ее лбу.
  Юлиан с усилием отстранился. В комнате было темно, только слабый свет из открытой двери очеркивал контуры предметов. Илона уже спала, дыша мерно и спокойно. Он погладил кожу на ее лице, мягкую и нежную. Волосы выбились из косы на висках и щекотали его руку. С еще одним усилием Юлиан поднялся на ноги. Все, чего ему хотелось, это упасть рядом, прижаться к ней и уснуть до утра.
  Резко развернувшись, он вышел, и плотно закрыл за собой дверь. Потом сел за стол, обмакнул перо в чернильницу и принялся писать, продолжив с того места, где остановился накануне. Этот этап исследования завершен. Для дальнейшего ему не понадобится оставаться в Подлеске. С него достаточно всей этой спокойной деревенской жизни.
  Юлиан поднялся, аккуратно складывая листы в загодя собранную дорожную сумку. Натянул новую куртку и берет.
  Он сбегает. Позорно сбегает, не выдержав того, на что сам подписался, но у него есть такой повод, что никому до этого не будет дела, когда он завершит свою работу. Он искал повод сбежать, вот он и появился. Кто ищет - тот найдет.
  Не удержавшись, он снова пересек комнату и приоткрыл дверь. В сером свете утренней зари, Илона спала так же спокойно. Он нашел повод бежать, но теперь здесь было то, что привязало его словно на аркан. Всего один шаг за это порог и он не сможет уйти. Сердце сжалось в болезненной тоске, а к горлу подкатил горький ком.
  Он закрыл дверь, снял с крючка плащ и вышел за дверь. На столе осталось письмо и двадцать пять склянок. С остальным Илона справится сама - травы она знает едва ли не лучше него. А там выпишут из столицы другого несчастного. Юлиан тихо вышел в утренний туман и направился к лесу. Туда, где за голыми деревьями и толстым лиственным ковром находилась дорога к столице. Солнце медленно поднималось над деревьями.
  
  
  
  
Оценка: 8.00*3  Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"