Аннотация: Он не при чём. За это и страдает. Непобедим, поскольку не играет. Ольга Арефьева
Говорят, горечь потери со временем рассасывается, а боль, от нанесенных сердечных увечий притупляется. Еще говорят, что человеческая память так устроена, что самые страшные события в жизни стираются, опять же со временем. И я пытаюсь в это поверить, сидя на холодной скамье в безлюдном парке, где-то в центре Лондона. Подтянув ноги так, чтобы удобнее устроить небольшую тетрадь у себя на коленях, я стоически не замечаю возмущенных взглядов чопорных английских старушек. Погода совсем не балует теплым вниманием, резкие порывы прохладного ветра периодически самовольно переворачивают исписанные моим убористым почерком страницы, а одинокие пожелтевшие листья, срываясь, кружат где-то над моей головой, за спиной, перед глазами. Вот уже несколько минут я бессмысленно разглядываю написанные мною слова, чтобы снова грустно усмехнуться.
Я жду, уже год я упорно жду, когда время начнет меня лечить. Когда исчезнут гнойные язвы воспоминаний, когда голова перестанет быть настолько чугунно-тяжелой, чтобы я могла поднять глаза к небу. Я так давно не видела неба...
Говорят... Говорят осень в Лондоне очень красива, почти также уникальна, как время цветение сакуры в Японии. Наверное, поэтому я приехала именно сюда. Стоя перед огромным табло с расписанием рейсов в аэропорту Шереметьево -2, я долго не могла понять, куда именно хочу улететь. Определенно, не в моих возможностях было позволить себе отправиться в теплые страны - все, что ближе к экватору могло бы растопить мое замерзшее сердце и тогда даже я не знаю, чем бы это могло закончиться. Оставались те единственно-холодные страны, в которых мне еще не довелось побывать. Я выбрала Лондон, вспомнив о его прекрасной осени, а еще о том, что там не принято задавать вопросы. Именно то, что мне было нужно. Имея двойное гражданство, намного проще получить визу туда, куда так необходимо срочно улететь. А имея при этом еще определенный запас наличных средств, можно практически не беспокоиться о скорости, с которой этот полет превратиться в реальность.
Хитроу встретил меня странными, спрятанными за стеклами очков иностранцами, вездесущими фотографами и сдержанными, ледяными англичанами. Мне кажется, что быть англичанином это что-то вроде всемирной секты, так как даже чернокожие и азиатской внешности служащие аэропорта излучали неповторимую ни у одной нации сдержанность и чувство собственного достоинства. Даже уличные воришки, с которыми я столкнулась на второй день своего пребывания на Туманном Альбионе, с невероятным достоинством отступали, после неудачной попытки облегчить мои карманы. Степенно-отстраненное выражение лица мальчишки, что так опрометчиво полез в мой пустой карман, не позволило мне предложить ему из жалости несколько фунтов. Потому что невозможно испытывать жалость к тому, кто сам себе этого не позволяет, а просто несет свой крест, да еще с таким достоинством, что позавидовали бы многие мои "несчастные" знакомые.
Лондон всегда считался городом "не для всех", слишком дорогим, слишком холодным, слишком "слишком". Я специально выбрала себе квартиру в Южном Кенсингтоне, практически в двух шагах от Гайд-Парка - чтоб закопаться, с головой спрятаться в эту пресыщенность и элитарность, окружить себя холодностью и полным профессиональным безразличием. Несколько десятков стен, отделяющих мой мирок от бесконечности, с которой течет жизнь в центре Лондона. Я могла бы выбрать, конечно, и Мэйфэйр, Белгравию или на худой конец Сохо, в котором можно запросто слиться с потоком ничего не значащих разговоров и безучастных лиц, спрятаться в толпе. Но с присущей мне долей аристократизма, я предпочла спокойный и тихий Кенгсингтон, с видом на зеленый бульвар и гулкую тишину по ночам.
Жить в Лондоне значит смириться с холодом и пустотой, слиться с равнодушием и безучастно взирать на круговорот, засасывающий тех, кто жить без него не может. Именно таким я хотела увидеть свой Лондон. Таким он и предстал передо мной в мою первую пешую прогулку. Отгораживаясь от людей двумя каплями белых наушников, тонкими проводками стекающих куда-то в карман куртки, я гуляла по бесконечным бульварам, наслаждаясь наконец полным спокойствием, сублимируя его до абсолюта, чтобы через пару секунд разбить о плечо неаккуратного прохожего.
А когда привычки более-менее укоренились, я стала приходить в один из скверов, чтобы с тетрадью на коленях, пуская уже практически полноценные облачка пара изо рта, писать, работать, просто рассматривать то, что наваялось и вылилось беспорядочным потоком.
И в этом созерцательном, разгоняя ненужные волны воспоминаний, заново учиться жить.
Нет такой трагедии, которая могла бы окончательно сломить человека. Даже сходя с ума от самых страшных ужасов, мы просто включаем защитный механизм и уходим от реальности. Но не ломаемся. Мы продолжаем быть собой, только где-то на ином уровне восприятия, или пытаемся уйти от общества, чтобы защитный механизм не замкнуло и тумблер нормальности не переключился в ненужный нам режим. Мой тумблер сейчас слегка подрагивает на грани.
Оторвавшись наконец от созерцания своего внутреннего я, излитого на тетрадных страницах, вперемешку с сюрреалистичными рассказами и заделами для новых книг, сценариями телешоу и прочей чепухой, я поняла, что замерзла окончательно. Пальцы отказывались держать ручку, подрагивая, словно выбивая сигналы азбукой морзе. Небрежно запихнув вещи в потертую кожаную сумку, я размяла затекшие ноги и медленно побрела в сторону квартиры. Смешные резиновые сапоги загребали ворох опавших листьев, чтобы потом с детской непосредственностью разбросать их разноцветным ворохом вокруг себя. Теплый шарф покалывал подбородок, навевая грустные мысли о похожих ощущениях, когда эти покалывания были вызваны небритой щекой человека, о котором теперь можно вспоминать, только сильно зажмурившись и задержав дыхание. Каждый шаг отдавался шорохом и звяканьем сумки, ритмично ударяющейся о бедро, наушники безвольно болтались где-то на уровне груди, давая насладиться рокочущим шумом города, шелестом мертвых листьев и резким дребезжанием редких машин.
Казалось, этот момент можно прощупать, запустив руку прямо в воздух перед собой, ухватить за растянутые жилы секунд, минут, часов и почувствовать наконец это время, лечение которого так необходимо моим истерзанным внутренним органам - сердцу, придавленному пудовой гирей, ребрам, оставленным в гулкой пустоте без привычных порхающих бабочек, душе, которая камнем теперь лежит где-то на уровне желудка, отказываясь парить. Да много чему в моем организме нужна помощь, жаль что время не торопиться ее мне оказать.
На это радостной ноте, уже практически готовая остановиться, сбросив с себя всю тяжесть этого мира, незаслуженно сваленную на мои плечи и, подставив голову небесной благодати, я снова была крайне грубо возвращена в реальный мир. Взявшийся буквально из ниоткуда молодой человек, не сумевший разойтись со мной на широкой аллее, с необычайно силой толкнул меня в плечо, приводя в чувства.
Как-то ненатурально и слишком резко подпрыгнув, моя сумка сделала небольшой финт в воздухе, прежде чем рассыпаться по земле ворохом девичьих принадлежностей и важных и не очень листочков, тетрадей и блокнотов. Но вместо положенных извинений я столкнулась взглядом с ледяными глазами неуклюжего прохожего. Высокий молодой мужчина презрительно рассматривал меня, пока я судорожно собирала рассыпанные вещи и бормотала себе под нос всевозможные нецензурные выражения в адрес нахала, естесственно на родном языке. Он не сказал мне ни слова, но его взгляд, надменное выражение серых глаз и полное ощущение его над тобой превосходства просто взбесили мои и без того расшатанные нервы. Эта аристократичная бледность и слегка приподнятая в презрительной усмешке бровь, тонкие пальцы, спрятанные в черную кожу перчатки и светлые, уложенные в идеальный порядок волосы, - все это приводило просто в исступление меня, на коленях сгребающую свои вещи. Нельзя быть настолько красивым и страшным одновременно. Бросив еще один раздраженный взгляд на ледяную маску сбившего меня мужчины, я поспешно встала и обогнув его, словно досадное препятствие, поспешила к себе в квартиру. Мое с таким трудом собранное спокойствие, сейчас звонкими осколками рассыпалось где-то внутри.
Маленький мирок, в который я не могла допустить даже курьера, приносившего пиццу, только что был нагло аннексирован каким-то молодым английским аристократом, понятия не имеющим о манерах и не видящего дальше своего вздернутого носа. Но если бы я в тот момент догадалась оглянуться, чтобы выхватить взглядом высокую фигуру этого грубияна, я возможно бы заметила мою сине-золотую тисненую тетрадь, зажатую между большим и указательным пальцами незнакомца, который в следующий миг с хлопком исчез с улицы.
***
Он не при чём. За это и страдает.
Непобедим, поскольку не играет.
Ольга Арефьева
Квартира встретила меня монотонным гудением холодильника и шелестом кондиционера. На улице уже было настолько темно и тихо, что шумы, которые производила небольшая квартирка на Кенсингтон Стрит казались адской какофонией среди тихих мелодий улиц.
Не зажигая свет, я прошла в большую залу, служащую гостиной, обеденной комнатой и разделенной небольшой перегородкой с кухней. Подиум отгораживал кусок пространства, превращая небольшую площадку возле окна, с низким, широким подоконником в мое самое любимое убежище. Привычным движением, я скинула сумку на спинку стула, щелкнула кнопкой чайника и забралась с ногами на мягкие подушки, в большом количестве разбросанные по широкой доске подоконника.
Злость все еще звенела где-то между третьей и пятой струной моих нервов, но умиротворяющее спокойствие квартиры делало свое благое дело: дыхание замедлялось, пульс наконец прекратил изображать загнанного лисой зайца, а мелкая противная дрожь в пальцах отступила.
Ожидая пока вскипит чайник, я безмолвно гипнотизировала свое отражение в стекле, пытаясь через свои отраженные зрачки разглядеть ночную мглу улицы. Мне всегда казалось невероятными эти видения в вечерних стеклах - лицо, такое знакомое, но одновременно абсолютно чужое, подправленное сумрачными красками ночной улицы, зарумяненное светом фонарей и изредка подрагивающее в такт колыхающихся на легком ветру веток.
Вода вскипела, но я все медлила, не в силах оторваться от себя и той черной бездны, что сейчас можно было практически пощупать в моих зрачках. В голову вихрем прилетели строчки, одна за другой складываясь в такой нужный и выстраданный в течении долгого времени отрывок последней повести.
Одним прыжком преодолев ступени подиума, я бросилась к сумке, прокручивая в голове заветные строчки. Но ни первая, аккуратная, ни вторая, отчаянная попытки найти заветную тетрадь не увенчались успехом. Паника тугим комом подступила к горлу. Как? Где? Неужели потеряла? Перед глазами мелькнул сегодняшний незнакомец, насмешливо рассматривающий меня своими стальными глазами. Но зачем ему это? Это не корпоративные тайны, а всего лишь моя рутинная работа вперемешку с душевными откровениями... Глаза защипало от злых слез, но иголками впившиеся в ладони ногти отвлекли готовое растечься слезливым потоком сознание. Это все досадная мелочь, но обида, накопленная за несколько часов не хотела так просто сдаваться и пыталась выбраться из моего тела любыми возможными способами. Решив, что крушение предметов будет целесообразней сопливой истерики, я уверенным шагом направилась к трюмо с фарфором. Достав парочку тонких, расписанных венецианским кружевом, тарелок я, что есть сил, швыряла их на пол, одну за одной.
Облегчение пришло мгновенно. Слегка улыбнувшись, направилась в кладовую за пылесосом.
Засыпая тем же вечером, я радовалась, что имею такую ценную привычку, как копирование всех моих записей на разные носители. Так что восстанавливать прийдется не так уж много и ничего действительно ценного, не считая самой тетради, приобретенной в амстердамском музее, я не потеряла.
Следующий день, вплетаясь в узор моего проживания в Лондоне, ничем особенным не отличался от предыдущих. Завтрак, прогулка по Гайд-Парку, легкий обед на открытой веранде небольшого, но уютного ресторанчика в Сохо, а после привычный уже маршрут к моей излюбленной аллее. Правда в этот раз на скрещенных коленях вместо тетради возлежал тонкий стальной макбук, временно исполняющий функцию утерянного дневника.
Осень, уже совершенно распустившая в воздухе морозную сеть, чуть быстрее прогоняла передо мной мерзнущих прохожих и резкими порывами подбрасывала посеревшую от грязи листву.
Резкий порыв ветра заставил меня зажмуриться, смахивая слезы, выступившие в уголках глаз. Не отрываясь от своего занятия, я посильнее укуталась в шарф и продолжила свои методичные перестукивания по клавиатуре. В такие моменты мало что может привлечь мое внимание, но навязчивое ощущение чьего-то присутствия очень скоро тревожным звоночком пробилось в сознание. Заканчивая предложение, я, чуть помедлив, подняла глаза от экрана. Прямо напротив меня стоял вчерашний незнакомец, пристально меня разглядывая и сжимая в правой руке пропажу. При виде этого голубо-золотистого кусочка картона, на моем лице непроизвольно расплылась счастливая улыбка. Но стоило бросить один лишь взгляд на насмешливое выражение лица молодого человека, как радостное настроение померкло.
-Кажется, это ваше - на безупречном русском, слегка растягивая гласные, произнес блондин.
Потерявшись в вихре возможных колких и благодарных ответов, роящихся в голове, я просто протянула руку, чтобы перехватить протягиваемую мне тетрадь. Молодой человек в наигранном изумлении приподнял левую бровь.
-Даже не поблагодарите?
-Спасибо - буркнула я, установив наконец четкую очередь лезущим на язык острым фразам. И чтобы не испортить такой чудесный момент единения двух культур, я начала торопливо собирать вещи, чтобы еще быстрее убраться от этого странного, насмешливого мужчины, рядом с которым я чувствовала себя неуютно и беззащитно. Со скоростью небольшого реактивного самолета собрав свой нехитрый скарб, я уже развернулась, чтобы трусливо ретироваться, как что-то невидимое, но ощутимое возникло прямо перед носом. Развернувшись к блондину, я увидела того застывшим со скрещенными руками на груди и сжатыми в тонкую нить губами.
-Я ожидал немного другую благодарность за то что нашел, как мне кажется, важный для вас предмет - растягивая слова, произнес блондин, вспыхивая гневным румянцем на щеках. - Приглашаю вас сегодня на ужин, в 8 я...
-Я на диете - вклинилась совершенно идиотская реплика из всех возможных в данной ситуации - Прощайте - Бросила я уже на английском и развернувшись, практически бегом направилась в сторону дома.
И снова, не заведя себе еще такую полезную привычку оборачиваться после прощания с этим опасным и наглым субъектом, я не увидела, как он злорадно усмехнувшись, исчез , эхом оставив после себя небольшой хлопок.
***
Неприятные и тревожные мысли сопровождали меня всю дорогу до квартиры и, даже переступая порог моего убежища, в которое, как мне казалось, не может проникнуть ни одна раздражающая или настораживающая мысль извне, я ощущала тревогу.
Мне было страшно, необъяснимо жутко настолько, что я первый раз за очень долгое время пожалела, что живу в полном одиночестве. Хотелось забраться в самый дальний угол, накрыться плотным пледом и тихонько всхлипывать от бессильной злости и страха. Включив по всей квартире свет и телевизор в гостиной, я попробовала отвлечь себя готовкой. Но немного подгоревший ростбиф и греческий салат не смогли хоть немного умалить давящего ощущения в груди, в связи с чем отправились в мусорную корзину практически нетронутыми. Телевизор вещал о чем-то на безупречном английском, с легко узнаваемым во всем мире британским акцентом, а я наворачивала круги по комнате, напоминая самой себе льва в клетке из старого, но любимого мной советского фильма.
Поэтому когда в мою дверь неожиданно позвонили, я подпрыгнула на месте, чуть не свалив напольный торшер, оказавшийся в радиусе размаха моих рук.
Я никого не ждала. И честно говоря, даже не хотела бы никого сейчас видеть, поэтому несколько минут я в раздумьях провела перед входной дверью, решая дилемму - открывать или не открывать?
Очередной звонок вынудил меня сдаться и приоткрыть дверь. На пороге стоял невысокий мужчина, средних лет и с безупречным, исконно английским выражением на лице.
-Добрый вечер. Машина ждет вас у подъезда, мисс - кивнув мне, выдал мужчина.
-Какая машина? - мысли снова спутались.
-Машина, которую молодой лорд прислал, чтобы доставить вас в ресторан - я снова вздрогнула, услышав словосочетание "молодой лорд". Так так, настойчивые поклонники голубых кровей в мой распорядок ну никак не вписывались.
-Передайте, пожалуйста, лорду, что я не приеду и прошу оставить меня в покое - как можно спокойнее произнесла я. - Всего доброго.
Мужчина учтиво поклонился и направился к лестнице. А я заперла дверь, задвинув даже цепочку, и на негнущихся ногах вернулась в гостиную.
Страх, совершенно неконтролируемый и необъяснимый заполнял каждую клеточку моего тела. Я не могла найти оправданий такой странной реакции моего организма, но дрожащие руки и выстукивающее безумный ритм сердце абсолютно точно указывали на панику.
Почему? Я попыталась взять себя в руки и понять, с чего именно меня так пугает перспектива общения с этим человеком. Казалось бы, вся ситуация отдаленно напоминает сюжет очередной сказки про золушку, медленно обретающий черты в реальности. Но вместо радости от возможной перспективы любовного приключения, меня охватывала паника и страх. Перед глазами маячили абсолютно безжизненные серые глаза и аристократичное, породистое лицо с отпечатанным на нем выражением тотального превосходства и легкой брезгливости. От этого мужчины веяло темной, леденящей душу силой и безразличием граничащем с жестокостью. Поэтому такая настойчивость, возможно, оцененная бы мною в другое время и при других обстоятельствах, сейчас пугала.
Забравшись на подушки, разложенные на подоконнике, я обхватила свои колени и бездумно наблюдала за черной машиной, припаркованной возле входа в мой дом.
Спустя 10 минут раздался очередной звонок в дверь, но я решительно проигнорировала его, разыгрывая мою любимый этюд "никого нет дома". Звонок повторялся еще несколько раз, пока наконец темная фигура не вышла из моего подъезда и не укатила на той самой черной машине.
Облегченно вздохнув, я развернулась, чтобы пойти сварить себе кофе, но вместо этого замерла с открытым ртом. В гостиной помимо меня находился еще один человек, вольготно устроившийся в глубоком кожаном кресле. Он слегка покачивал ногой, рассматривая меня из под полуопущенных ресниц. А я застыла, не веря своим глазам и в надежде, что это все лишь игры моего воображения. Но видимо кто-то в очередной раз решил испытать мою психику на прочность, так как закончив рассматривать мой домашний наряд, незнакомец холодно улыбнулся, слегка приподнимая уголки губ.
-С вашей стороны очень опрометчиво и невоспитанно игнорировать мое приглашение - бесстрастный, тихий голос пробирал до самых печенок. - Но как видите, я умею настоять на своем.
-Как вы здесь оказались? - абсурдность ситуации и речи незваного гостя привели меня в чувство. - Я надеюсь вы понимаете, что это незаконное проникновение?
В такие моменты, когда моя жизнь находится в ситуации опасной или критической, в моем сознании происходит замена всех мыслей и стратегий реагирования, на место обычной экзальтированной меня приходит моя собранная и решительная половина, забирая узды правления.
-Не думаю, что меня это сильно волнует. Я пригласил Вас сегодня на ужин и не намерен отказываться от своих планов - глаза блондина нехорошо блеснули, заставив "решительную" меня вздрогнуть.
-Убирайтесь - спокойно, словно не происходит ничего экстраординарного, приказал мой слегка дрогнувший голос.
-Я уйду отсюда только вместе с вами - также тихо и зловеще произнес мужчина и направился ко мне, остановившись практически вплотную. Его тонкие, ледяные пальцы обхватили мой подбородок, вынуждая запрокинуть голову назад. - И не советую меня злить.
С трудом сглотнув, я попыталась освободиться от захвата его жестких пальцев, но он, победно ухмыляясь, еще несколько секунд удерживал мой подбородок. Я чувствовала тонкое покалывание на месте будущих синяков, но гордость, так не вовремя проснувшаяся, сдерживала слезы, собравшиеся в уголках глаз и угрожающие пролиться в ближайшее время.
Наконец освободившись от стального захвата, я нервно вздохнула, отодвигаясь ближе к окну.
-Если я поужинаю с вами, вы оставите меня в покое? - не время и не место, конечно, диктовать условия, но сдаваться так быстро я была не намерена. В моей жизни встречались люди и пострашнее этого таинственного незнакомца, как мне тогда казалось. Именно поэтому я решилась согласиться на эту роковую для меня поездку.
-Вы не в том положении, чтобы ставить мне условия - отрезал блондин и снова вернувшись в кресло, добавил:
-Форма одежды парадная, у вас есть 20 минут.
Поскрипев от бессилия зубами, я направилась собираться. Вся ситуация казалась мне до смешного абсурдной и нереальной - какой-то нахал, проник ко мне в квартиру и теперь насильно увозит меня на ужин. Наверное, собравшись с мыслями, я бы догадалась вызвать полицию, но было в его тоне что-то такое, что останавливало меня. Интуитивно я догадывалась, что ни полиция, ни интерпол, ни даже тяжелая артиллерия не заставят этого надменного ублюдка отклониться от задуманного.
Собиралась я с откровенной обреченностью, как будто на казнь. Перебирая вешалки с одеждой, я остановилась на простом черном платье, без декольте, почти до колен. Строгое и мрачное, оно резко контрастировало с остальным гардеробом, но как нельзя лучше вписывалось в разыгрывающуюся трагедию абсурда. Я носила его всего раз, год назад на похоронах и теперь, мне казалось достаточно ироничным одеть его на свидание с этим непробиваемым человеком.
Платье, черные закрытые лодочки, на устойчивом, но изящном каблуке, нитка жемчуга на шею и убранные в тугой пучок волосы. Ни грамма косметики и радости на лице - именно в таком виде я предстала перед блондином, уложившись в 10 минут.
Довольно усмехнувшись каким-то своим мыслям, мужчина встал и предложил мне руку.
-Думаю самое время представиться - он перехватил мое запястье и слегка коснулся его губами - Драко Малфой.
Вздрогнув от очередного ледяного прикосновения, я пробормотала свое имя. Кивнув в ответ, лорд Малфой настойчиво повел меня к выходу.
Та же черная машина, что караулила меня ранее, теперь стояла на подъездной дорожке с приветливо распахнутой задней дверцей. Усадив меня, Драко обошел автомобиль и сел на соседнее сидение. Всю поездку я ловила на себя безразличный взгляд Малфоя, в котором искрами проскакивали какие-то пугающие желания и мысли. В данный момент я бы все отдала за то, чтобы понять, что твориться в голове у этого сумасшедшего аристократа, но вместо этого ловила себя на ощущениях, будто читают как раз мои мысли. Спустя минут двадцать мы остановились возле освещенного огнями старого особняка, в котором я с удивлением узнала закрытый мужской клуб Клэрмонт, славящийся по всему миру высшими слоями аристократии, собирающимися там. Не заметив моего замешательства, Драко положил мою ладонь к себе на локоть и повел внутрь. Сейчас, пробуя описать внутреннее убранство этой мужской обители успеха, на ум приходят только три слова - роскошь, пустошь, фальшь. Дорогая обстановка, редкая антикварная мебель, равнодушные и завистливые взгляды, а также строгая иерархия, красной нитью тянущаяся от самых дверей клуба.
Не замедляя шага, Драко вел меня внутрь помещения - мы пересекли два зала, заставленные резными дубовыми столиками для покера и глубокими кожаными креслами, в которых восседали сливки английского общества. Наконец мы остановились возле массивной дубовой двери. Словно по волшебству, она распахнулась перед нами, оставив меня в легком недоумении. Я пыталась рассмотреть фото-элементы, позволяющие двери открываться при присутствии перед ней человека, но так ничего и не нашла. Малфой, разгадав видимо мои манипуляции, презрительно усмехнулся. Да что такое вообще с этим человеком? Неужели он не умеет нормально улыбаться и хотя бы периодически вытаскивать свою голову из задницы? Первая за вечер волна возмущения свежим потоком остудила мое разыгравшееся воображение и запуганные мысли.
Набрав в грудь побольше воздуха, я собиралась высказать все, что думаю об этом нахале, пока он присаживался за стол. Как я поняла, Драко привел меня в отдельный кабинет, в котором мы и должны были отужинать. Но стоило мне только открыть рот, как он поднял на меня свой морозный взгляд и тоном не терпящим возражений, пригласил за стол. С трудом понимая, что делаю, я присела на отодвинутый стул, прямо напротив Драко и растерянно оглядывалась вокруг, пытаясь понять, что же черт возьми происходит.
Мой взгляд остановился на Малфое, сидящим прямо напротив меня и теперь пожирающим меня своими страшными глазами. Если в машине эти странные желания, пробивающиеся сквозь восковую маску холодности, были мне не совсем понятны, то теперь я отчетливо видела в его глазах голод и какое-то необъяснимое безумие. Он смотрел на меня, как вынужденный вегетарианец на кусок стейка с кровью. От этих ощущений я невольно передернула плечами, а Драко первый раз за вечер рассмеялся. Сказать, что это меня напугало, значит очень сильно преуменьшить степень того ужаса, который произвел на меня этот казалось бы простой жест.
-Начинаешь меня бояться? - лукаво сверкая глазами, в которых еще бродили отблески его сумасшедшего смеха, спросил Драко.
-Скорее начинаю понимать, что попала в очень нехорошую историю - пробормотала я, скорее для себя.
-Ты невероятно догадлива, для человека - уже спокойно произнес мужчина - Хотя думаю твоя интуиция еще ни разу тебя не подводила, так?
Я кивнула, не в силах ответить что-либо вразумительное. Мой разум, находясь рядом с этим человеком, отказывался привычно функционировать, замирая от ужаса и какого-то обреченного смирения.
-Думаю стоит расставить все точки над и - продолжал тем временем Драко - Сегодня ты будешь моей, как и последующие несколько ночей. Меня не особо волнует твое мнение по этому поводу - скривил губы в подобии улыбки Малфой, заметив мои расширившиеся от ужаса глаза - Сколько это будет продолжаться тоже не должно тебя волновать. Я предупреждаю тебя сейчас, так как мое воспитание не позволяет мне совсем игнорировать твои мыслительные способности, несмотря на то, что ты всего лишь человек. Будет ли это происходить по обоюдному желанию, либо нет, тоже меня мало заботит. Скорее, это должно волновать тебя. Естественно, твои услуги будут оплачены - резко отодвинув стул, я встала и направилась к двери.
Тело напряглось в ожидании удара, окрика, да чего угодно, но я упрямо вышла за дверь и печатая звуком каблуков паркетный пол, упорно продвигалась к выходу. Свобода сладким леденцом маячила перед глазами, когда я вышла из дверей клуба и не раздумывая повернула направо, стараясь как можно быстрее покинуть опасную зону.
Никакого пальто на мне не было, поэтому я торопливо шагала по мостовой, ладонями пытаясь отогреть замерзшие плечи и вздрагивая от малейшего шороха. Мэйфэйр я знала не очень хорошо, но каким-то внутренним чутьем понимала, в каком направлении надо двигаться. Несмотря на совсем детское время, улицы были практически пустынны. Полноте картины не хватало только одиноких перекати-поле, пересекающих проезжую часть и завываний пустынного ветра. Практически добежав до Гайд-Парка, я остановилась, переводя дыхание и устало уперевшись ладонями в коленки. Тихий шелест шин по мостовой заставил меня резко выпрямиться.
Недалеко от меня притормозила черная иномарка, та самая, в которой этот сумасшедший доставил меня в клуб. Скинув туфли, я припустила в парк, надеясь, что там он не станет меня преследовать, а машина на территорию заехать не могла бы при всем желании. Гравий на дорожках, так приятно хрустящий под подошвами кроссовок, сейчас тонкими электрическими разрядами впивался в ступни, как будто придавая ускорения. Фонари, пустые лавочки и неумолимый звук чьих-то приближающихся шагов.
Все, что было сейчас в моей голове - это желание убежать, вырваться, прекратить этот абсурдный кошмар. Фонари за спиной один за одним начали гаснуть и паника, до этого еще аккуратно сжимавшаяся комочком в груди, подобно рождению сверхновой, взорвалась внутри тела, ускоряя мой бег. Через пару метров я свернула в глубь парка, надеясь таким образом сбить со следа этого сумасшедшего. Ветки больно ударяли по лицу, царапали руки, но в тот момент я не чувствовала ничего, кроме панического страха. Я не знала куда я бегу, не понимала в каком направлении меня вынесет - единственной мыслью билась в голове истерическая надежда на спасение. Ноги привели меня к берегу какого-то ручья и остановившись чтобы глотнуть воздуха, я почувствовала резкий толчок и две крепкие руки мертвой хваткой сцепились у меня на талии.
Мой крик был перехвачен рукой, в тот же момент ухватившей меня за горло.
-Забыл тебя предупредить, дорогая - услышала я зловещий шепот - От меня ты не сможешь никуда деться. Но эта охота мне даже понравилась, охотничьи инстинкты, знаешь ли - выдохнул этот монстр мне на ухо, после чего начал грубо задирать мое платье, второй рукой все-также держа за горло.
В это момент в голове что-то щелкнуло и мысли мгновенно прояснились. Сейчас меня изнасилуют. Этот урод собирается взять меня прямо в парке, возле этого ручья. Животный страх затопил сознание и я начала вырываться, в прямом смысле обезумев. Я брыкалась, извивалась в его руках, но он был невероятно силен. Каким-то образом умудрившись развернуться, я ногтями вспорола ему тонкую бледную кожу на щеке. В ответ я услышала просто животное рычание и изящная и аристократичная рука отвесила мне такую пощечину, что я до сих пор удивляюсь, как я не сломала шею. Практически потеряв сознание, я все еще продолжала бороться, но этот монстр был намного сильнее. Он перехватил мои запястья одной рукой, и повалив на землю, накрыл меня своим телом, оставляя мне возможность только беспомощно извиваться под ним и кричать. А он казалось наслаждался моими истошными призывами о помощи, абсолютно не волнуясь, что кто-то все-таки прийдет. Голос сел очень быстро и я только безвольно хрипела, задыхаясь от заливающих лицо слез, сил практически не осталось. Я безвольно наблюдала за тем, как это животное свободной рукой раздирает на мне платье, нижнее белье, оставляя по пути своих движений мгновенно расцветающие синяки и кровоподтеки. В тех местах, где он меня касался, боль становилась просто нестерпимой, и я уже просто тихо поскуливала, надеясь, только на потерю сознания. Но мой мозг с какой-то извращенной педантичностью фиксировал все его действия, каждое движение, толчок, записывал на подкорку его восторженные хрипы, переходящие в рычание, каждую его фразу, произнесенную тихим, страшным шепотом мне на ухо.
-Неужели ты думала, что самое страшное в твоей жизни уже было? - очередной толчок в моем теле заставил меня тихо всхлипнуть - Тебе казалось, что уже ничто не сможет ранить твою душу? Ранить тело? Думаешь смерть какого-то человечишки сравниться с тем, что я буду делать с тобой каждый день? Я рад, что ты не захотела по хорошему, сука - рычал он на выдохе, все сильнее вбивая себя в мое кровоточащее тело - Так мне нравится гораздо больше...
Последующие события я до сих пор стараюсь вычеркнуть из своей памяти, но не буду врать, что у меня это получается. Утром, очнувшись в своей постели, я молилась о том, чтобы все это было лишь невероятно реальным кошмаром, но истерзанное, в кровоподтеках, тело доказывало обратное.
Как там говориться? Моя жизнь превратилась в ад. Каждый день, каждый божий день я пыталась сбежать из города, но это чудовище всегда давало мне лишь краем глаза увидеть вожделенную свободу, чтобы в тот же момент ухватить за руку и втянуть обратно в этот кошмар. И каждый раз, когда я заглядывала в его светящиеся безумием глаза, все, о чем я думала, так это о том, что наши желания сбываются. Всегда сбываются, но мы сами не знаем, чего желаем.
Он появлялся всегда из пустоты. Я не верила, что так бывает, но он мог все. Он мог даже обездвижить парой слов мое тело и доводить до истерики своими грубыми ласками, в то время, как у меня из глаз текли слезы от бессилия и злости. Сколько это длится? Я давно потерялась во времени. Город, который должен был стать моим спасением, стал замедленным падением гильотины. Улицы, до этого цветущие жизнью и вожделенным одиночеством превратились в капкан, огромный лабиринт, за каждым углом которого меня поджидал голодный минотавр.
Но если раньше он довольствовался моими криками и сопротивлением, теперь это горящее ровным пламенем безумие распространилось на всю меня. Он захотел не только моего тела, он захотел мою душу, мои мысли. Он заставил меня получать удовольствие от того, что он со мной делает. С каждым разом синяков на теле оставалось все меньше, а желание ощутить разрывающие душу прикосновения, все отчетливее оформлялось в моей голове. Теперь он был рядом, сжигая этим безумием меня и себя, опустошая до самого дна. Иногда, все же срываясь и в очередной раз громя мою квартиру, которую сам же потом непонятно каким образом восстанавливал он вопил о том, что я с ним сделала. После этого обычно следовали попытки меня задушить, на которые я молилась, надеясь, что в этот раз он не успеет прийти в себя и доведет дело до конца. Но у него в голове будто срабатывал невидимый тормоз, разжимающий его пальцы, когда я уже практически оказывалась на том свете. А потом... Потом он брал меня так нежно и трепетно, что из моих глаз уже текли не слезы ненависти, а капельки моей расколотой души, которую он сцеловывал с моих щек. Это всегда было безумием. Простым безумием. Приехать в этот город. Уйти из прошлой жизни. Похоронить любимого. Это не могла быть моя жизнь, но крепкая рука, сжимающая мою талию прямо сейчас, опровергала полу-сумасшедшие догадки о нереальности происходящего.
-Ты же знаешь, что все равно будешь моей, до конца моей - шепчет мне на ухо, словно сладкую патоку, самые страшные вещи это чудовище. Его глаза, все также мерцающие беспощадной одержимостью, неотрывно следят за моим лицом.
-Ты же волшебник, Драко - устало выдыхаю я, отодвигаясь подальше от его разгоряченного тела - И лучше других должен знать, что чудес не бывает.