Аннотация: Было три часа утра. Около трёх. А впрочем, важно ли сколько? Важно, что я её создал.
Девственницу ростом в три с половиной локтя, с миниатюрными запястьями и глазами, как ягоды светлого винограда. Если Вы думаете, что Пигмалион способен влюбиться в совершенные (с его точки зрения) мраморные формы, если Вы думаете, что он будет беспокоить Афродиту только потому, что, по большому то счёту, боится познакомиться с очень красивой девушкой, то это не так. Я никогда не считал себя гением и знаю, что не в состоянии создать то, что сможет меня устроить в течении всей жизни с её изменчивыми идеалами. А навлечь на себя гнев Афродиты, гнев богини допустившей к жизни кусок мрамора, брошенный мною в силу мужского непостоянства, согласитесь, это очень глупо.
И всё-таки я её создал. Я не создал нечто, состоящее из обрезков юношеских фантазий, из черт и деталей отказавших мне женщин. Я создал роскошную форму для совершенного содержания. Многие годы, приглядываясь к людям, я наблюдал схожести в строении черепа гениальных поэтов, зарисовывал тела танцовщиц, впитывал энергетику философов, певцов и музыкантов. Мне не нужна идеальная возлюбленная. Мне нужно чтобы мраморное тело стало гостеприимной обителью для всех возможных талантов, гармонично дополняющих друг друга. Мне не родить такую дочь. И нет никакой уверенности, что я не пожалею однажды, что дочь моя - не жена мне, потому что придётся её выдавать за современно мыслящего грека. Жена - это часть интерьера, надёжно запертого от воров. Наши любители мужеложства не запирают только куртизанок.
Несколько ночей, подобно молодому мужу, я навещаю свою красавицу, разглядывая её тело вновь и вновь до мельчайших подробностей, не ощущая даже тени животворящего вожделения. Я должен убедиться, в правильности своих вычислений, прежде чем побеспокоить Афродиту. Я ничего никогда не просил у богов. Нет, периодически все мы восклицаем: "О, боги!". "О, боги, что мне делать!" или "О, боги, зачем я это сделал!", но я никогда не обращался по конкретному адресу. Более того, я не уверен... что боги вообще кого-то слышат...
Наши боги всё время чем-то заняты. Ни у кого из людей нет ощущения постоянной защищённости или хотя бы контролирующего присутствия. Есть много всемогущих и бессмертных, занятых множеством дел. И если честно я не представляю, что жертвенный огонь на алтаре, цветы, монеты или зарезанное животное могут привлечь Афродиту. Поверьте, я не безбожник. Но на землю боги не приходят. По крайней мере, в мире нет более всепобеждающих эмоций, чем эмоции, которые струятся из рассказов о вмешательстве богов. И никаких достойных фактов, а лучшие рассказчики - жрецы.
Было три часа по полудню. Теплился огонь на алтаре, опадали шелковистые лепестки, где-то орала домашняя кошка, забравшаяся на слишком высокое для неё дерево, под деревом громко кричали мальчишки и приставала к прохожим немощная хозяйка... Для всего мира Греция это люди с безупречными телами для совершенных скульптур, вино со вкусом истины и танцы в одеждах, подобных стайкам белых непоседливых бабочек. У людей заострённые лица, взгляды, как золото в свежей золе, запах Греции это смешанный запах цветов в свежести воздуха, точно сотни капель разных ароматических масел пролиты над неспокойным морем и подхвачены взлетевшей из воды серебристой тучей Посейдона. Небо Греции не льёт слёзы, оно изливает бесконечное благословение... Это поэтические ринги и накал загорелых страстей на ежегодных Олимпиадах, где каждая победа - как стихи, которые не должны расслаблять, но требовать от слушателей и поэта всё большего воодушевления. Греция, это свобода, которая разжигает таланты, порождая новые виды искусства, совершенствуя ремёсла и демократию. Правда, женщины тут ни при чём...
Хозяйка причитала всё жалостливей, кошка выла всё тоскливей, и я прервал свои прекраснодумные размышления, чтобы проверить выдержат ли ветви кошачьей акации моё невысокое гибкое тело.
Кошки всегда лезут от своих спасителей на самый тонкие ветки, пришлось немного повозиться и когда я отдавал хозяйке кошку, услышал взбудораженные крики "Пожар у скульптора!", крики с запахом чёрного дыма ползущего по солнечному небу.
Мой дом стал похож на очаг, возле которого сидела самая прекрасная на свете женщина с ожерельем из монеток, оставленных на алтаре Афродиты. Больше не осталось ничего. "Мы не знали, что ты женат, Пигмалион" - промолвил хор из остролицых горожан. В небе пропела летняя птица, и в голосе я услышал усмешку... Я и сам не знал, что я женат...
Друг, открывший нам двери своего дома, вернулся в город к лунному восходу и несколько часов мы были предоставлены сами себе. Я и ожившая скульптура. Что ощущает человек, осознавший реальность божественного вмешательства? Мне показалось - сотни пузырьков воздуха поднимаются наверх с морского дна. Я чувствую их в себе и слышу медленное восхождение. Какой-то сердобольный горожанин принёс моей жене покрывало. Люди всё не расходились, пришли представители власти, все пытались нам помочь, говорили, что любимого скульптора Пигмалиона никто не оставит в беде, но мне казалось, что все тянут время, чтобы разглядеть мою "жену". Не умные мысли для погорельца, но я беспомощно боялся, что ветер любопытства станет болезненным, а возможно даже агрессивным, если кто-нибудь почувствует в незнакомой городу женщине что-то запредельное. Греки любят верить в чудеса.
Известный скульптор без крова не слишком вписывается в образ городского благополучия. Убедив представителей власти, что готов уладить все печали, я увёл жену к морю. Она подчинилась без слов, она вообще всё время молчала, но ведь это не могло казаться странным? Так может вести себя любая юная женщина с хорошим характером, которая любит легко забывать о несчастьях и доверяет своему мужу.
Мы быстро шли по берегу моря. На воде качались чайки, солнце уходило на закат, женщина рядом со мной улыбалась. Я посадил её на гальку и спросил, понимает ли она меня? Женщина молчала и улыбалась. Её взгляд, растворённый во всем мире, был невероятно конкретен, казалось, она слышит меня и воспринимает намного лучше, чем любой рождённый женщиной человек способен воспринять реальность. Конечно же, в ней не было памяти рождения, она ничего не знала о смерти, она никогда не строила планов, и в ней жила душа Афродиты, часть её божественной эманации. У неё было конкретное предназначение - совершенное тело, созданное для талантов. Интересно, женщина, выточенная вдохновением, способна на рождение ребёнка?
Она умеет говорить? Что вдохнула в неё Афродита? Она способна на желания? Глина она или мрамор? Сумеет она меня полюбить?.. Я взял её за руку "Тебе нравится имя Галатея?". Галатея издала звук, напоминающий крик чайки, заявляющей о своём присутствии другим чайкам. "Хорошо. А я - Пигмалион". Можно подумать, это о чём-то ей говорит... "Ты голодна, Галатея?". Она задумалась и ответила на языке, которого я никогда не слышал раньше. Потом задумалась ещё раз и вслух начала перебирать языки - напевные, гортанные, свистящие, режущие, эротичные, злые - много разных языков, пока, наконец, не промолвила на греческом "Конечно я не голодна". Затем улыбнулась Эгейскому морю - всеобъемлюще и бесконечно конкретно.
Мы живём в доме у друга. Предаваясь любви, она учит меня немыслимым позам, рассказывает о существах, о которых вряд ли слышали даже прославленные путешественники, готовит неожиданные блюда, соединяя в них приправы, дающие еде огонь и нежность, гадает по звёздам, танцует... Она танцует целые народы, их легенды и культуру, их по разному вскипающую кровь, отношение к бессмертию и жизни. Её любят дети. Она способна рассмешить кого угодно, она виртуозно копирует голоса и походки, она способна всех понять. Она обаятельна и красива и чем-то напоминает всех прославленных красавиц эгейского побережья, при этом оставаясь Галатеей. Надеюсь Афродита не жалеет, по крайней мере не воспринимает её, как свою соперницу. Я счастлив. Очень скоро я смогу представить свою красавицу жестокосердным греческим мужам, и тогда, я надеюсь, их отношение к не реализованной женской натуре изменится и мир окунётся в новые краски, а главное надолго замолчат эти создатели лже благородных теорий по мужеложству. Мне видится, что греческому миру новые краски не помешают.
Сегодня мы идём в храм. По дороге из храма, отвечая на расспросы и нескромные взгляды, я приглашу всех в новый дом, где устрою благодарный пир по поводу своего новоселья и представлю грекам Галатею.
Пир превратился в моноспектакль самой прекрасной актрисы на свете. "Ты взял в жёны гетеру, Пигмалион?", - орали нетрезвые греки, глядя как смысл всей моей жизни, наполняет привычную музыку танцем, от которого через очень недолгое время никто не видел ничего кроме волос Галатеи, глаз Галатеи и дымчатого узора движений. Галатея внушала любовь. Голос её звучал, как надежда на вечную жизнь в ожидании смерти, но не в толпе теней Аида, в ней не было стремления к печали, она говорила, смеялась, вдохновляла трезвых мудрецов на ещё большую любовь к мудрости, подводила к решению сложных задач любителей корней и цифр, которые ехидно вопрошали: "А может быть твоя жена решит одну не сложную задачку которую, наверное от лени, пока что никто не способен решить?". И затем благоговейно замолкали всем сердцем чувствуя подъём предшествующий озарению. Вначале все влюбились в Галатею, но это любовь не перешла ни в смертельную, для законного супруга, похоть ни в обожествление человека. У каждого словно открылись глаза на себя. Каждый увидел себя, как мечту и каждый мог её осуществить. В канун праздника Афродиты было решено устроить первый эгейский турнир красоты, на котором наконец-то засияют подлинные греческие сокровища, так расточительно, до этого дня, укрытые в кухнях и спальнях.
Происходило, то, что я хотел. По улицам бегали жёны и девы, в школах с ними занимались философы, мастера по вокалу и танцу, по доступным ценам продавались самые диковинные ткани, городская казна выделила деньги на некий таинственный приз для "царицы" и множество золотых побрякушек для всех осмелевших участниц. Всё случилось, как я рассчитал - чувство ревности оказалось сильнее привычных предрассудков. "А чем мои женщины хуже?", - вопрошал себя любой почтенный грек, который до этого дня не утруждал себя таким вопросом. То, что раньше казалось чуть ли не бесчестием теперь стало чуть ли не необходимостью... Ещё не много и они признают в женщинах граждан и дадут им право голоса на выборах... Безмозглые кучевые бараны, годные только на жертвы бессмертным. Не бойтесь, я просто отчаянно пьян. Я пью уже неделю.
Нет, в моём роду не было пьяниц. Но видимо в моём роду были подлинные художники. Я ни от кого не слышу, "Пигмалион, благодарим тебя за Галатею!", проклятье, они же не знают, что Галатея всего лишь обработанная глыба мрамора, оживлённая Афродитой, кажется... Но всё равно могли бы догадаться, что это я её такой сделал. Воспитание в данном случае равнозначно ваянию. А слышу я только одно, "Как повезло тебе, Пигмалион! Пигмалион - ты счастливец!!!". А какой я всех в Тартар счастливец, если рядом находится моё же собственное творение, которое меня же разрушает?! Впервые то, что я сделал из камня, не возвышает меня в глазах окружающих и принижает в собственных глазах. Конечно же, я не могу так петь, писать стихи и решать математические уравнения, да и доброты во мне поменьше, не говоря уже о красоте... Возможно в моём роду вообще не было художников, но я вижу её глазами творца, который испытывает справедливую ревность к совершенствам своего творения без упоминания собственного авторства. Ещё не много и я услышу, как люди начнут жалеть Галатею, которой достался пьяница муж - завистливый, ворчливый и бездарный - память выдыхается быстрее утренних капель на диких цветах. На которые похожа Галатея после утренних омовений... Интересно, а почему я считаю, что не хочу до неё дорасти?...
Прекрасно если утро начинается с вина. День проходит без ложных стремлений ты всем говоришь в глаза, только то, что ты о них думаешь и никогда не ждёшь расплаты, потому что ты пьян. "Да он просто пьян! Не обращайте внимание". И никто не обращает, - слово сорвавшееся с пьяного языка никем не принимается всерьёз, но накрепко в ком-то засядет, потому что пьяный говорит то о чём шепчется вся Греция. Не смей меня перебивать. Ты же не будешь меня учить сколько должен выпить гений, чтобы начать честное утро. Не важно! Я буду работать когда захочу. Хочешь, начну прямо сейчас. Иногда я жалею, что сотворил тебя юной девушкой, тебе бы больше подошёл образ стареющей от своей сварливости гречанки. Хочешь, мы нанесём несколько лёгких морщинок, они всё равно скоро у тебя появятся!
Говорят, я выбежал из дома за своей женой, размахивая резцом скульптора...
Говорят, что жена просила не отдалять меня от неё, объясняя, что я много выпил и совсем помешался на красоте, принимая жену за скульптуру. Говорят, что я при этом хрюкал, пытаясь раскрыть какую-то тайну. Очнувшись, я увидел две глубокие морщины на прекрасном лице Галатеи.
С сегодняшнего дня беру уроки вокала и танцев, больше общаюсь с философами и помню, что здоровье всё-таки в воде, а всё остальное для неудачников. Например, для тех, у кого нет заказов... уже пять недель. Вчера я слышал, от одного непросыхающего, что город не хочет делать мне заказы, потому что от моих скульптур женщины стареют. Надо же так всё извратить. И это в разгар лихорадки "Увековечьте мне мою жену". Золото теперь начнёт стучать по плоским как лопаты лапам скульптора ........., этого громилы от искусства. А всё из-за кого? Хватит с меня здоровья, мне нужна истина. Надо пойти к жене. Кажется, она даёт уроки танцев... Какие у неё стройные ноги. И все на них должны смотреть. Наверное, мужья женщин с кривыми ногами, чувствуют себя намного спокойней. В конце концов главное в женщине - добродетель, а их у Галатеи и так предостаточно. Галатея, а тебе не кажется, что будь у тебя кривые ноги, ты была бы похожа на божество... которое может себе это позволить. Она споткнулась и упала! Вместе со мной.
Мне запретили видеться с Галатеей! Какая-то полоумная пифия, накричала на площади, что я уродую свою жену силой своей ревности и зависти. Город любит свою героиню. Пусть она в морщина и хромая, как подагрическая старуха, но для них она по-прежнему прекрасна! Со мной ни кто не хочет общаться. Доказать мою вину невозможно. Зато можно оставить без денег и благоволения. Глупцы, когда так много может сделать ревность, мысль может сделать много больше! Вы обрекаете меня на забвение? На голод и нищету? А я вам так красиво отомщу.
Нет, мне совсем нельзя трезветь. Что-то внутри меня накаченное водой пытается мыслить здраво: "Галатея плачет, ты не прав, для неё нет большей радости, чем являть собой силу твоего гения". А ты объясни это всем остальным, мне то что до этого за дело? "Тебе нет дела? Тебе не кажется, что ты забыл про основной закон творчества: результат творения развивается по законам, не предусмотренным создателем и в этом обусловленность развития мира, его неповторимости в каждом новом создании, в тоже время так похожем на другие, поскольку в этом есть возможность взаимопонимания... И всё это не поддаётся контролю, это существует, как череда хаоса и постоянно возникающей гармонии. Ты не боишься гнева Афродиты?".
Но я не слушаю тебя, морская накипь. Несколько лет назад в город забрёл человек, живущий подаянием за рассказы. Судя по его очень странным сказаниям, за морем есть бог, который управляет всем, даже нашими богами, о которых ничего не знают люди, признающие этого бога. Всемогущий бог непобедим, он контролирует судьбу, всё человеческое ему чуждо. Тогда человека подняли на смех, накормили и пустили на ночлег, но попросили, больше не тревожить... Зато сейчас я понимаю, насколько этот человек был близок к неизведанной истине. Я вижу в себе этого бога. Бога сотворившего существо, начавшее развиваться по собственным законам, решившее подняться в собственном величии, хотя конечно же не в этом было его истинное предназначение. Бога, смешавшего языки, бога, разрушающего всё, что больше не поддаётся контролю. Бога превратившего ангела в сатану - для остроты драматургии.
Всё, что выходит из под контроля создателя, беззащитно перед собственным разрушением. Как ты была прекрасна, Галатея. Как приятно о тебе думать. Не отвлекаясь больше ни на что.
Сегодня я изведаю вкус подлинной победы. Я приду на ваш проклятый конкурс и предъявлю права Создателя.
Над городом тяжкое солнце. Влажные от жары красавицы являют миру свои наспех огранённые таланты. Они танцуют и поют не слишком хорошо поставленными голосами, словом ведут себя, как гетеры. В этом бесстыдстве смысла ещё меньше чем в совокуплении с мальчиками, - старший учит младшего, в основе крепкая мужская дружба и любовь к мудрости. Толпа разукрашенных дев, собранных ради удовлетворения мужского самолюбия - нет, Галатея, всё зря... Возле сцены несколько ширм, за каждой - члены жюри, разделённые между собой, чтобы ни у кого не оставалось ни капли сомнений в их беспристрастности. За одной из них Галатея. Но мы её конечно не увидим. Интересно, какой она стала? Так сладко и страшно подумать. Впрочем, у меня для вас сюрприз... В тот момент когда царице надевали на голову бесценную диадему и раздавались аплодисменты - ширмы так и не убрали, очевидно из за страха мести семей не победивших дев, я подумал о Содоме и Гоморре. Представил Вавилонскую башню, повергающую людей в языковое безумие и создающую столько ненужных преград, - разделяй и властвуй, скажет кто-то, я представил хаос, ужас, смерть и вечное клеймо божественного проклятия. Аплодисменты из за третьей ширмы смолкли и оттуда вырвалось отродье. С воем отродье рванулась к дверям и толкая перепуганных людей выбежало прочь из мраморного здания, словно душа из каменной плоти. Я, надеюсь, оно убежало в нужном для меня направлении.
Было три часа ночи, когда я пришёл на кладбище. На одной из могил шевелилась куча человеческого мусора в длинной тунике. Я не буду оскорблять ваше воображение, описывая Галатею. Теперь она была безумна: "Здравствуй, моя красавица, ты узнаёшь меня?".
"О, я узнаю тебя, Пигмалион", - Галатея шагнула ко мне, - "Только я не Галатея. Я твоя смерть".
Кто даст гарантию, что воспалённое воображение и чувство оскорблённого самолюбия не способно убедить душу в том, что всё происходит, так как ты себе представляешь? Галатея была всё так же прекрасна и стояла вдалеке, как божество долины спящих, а над ней, вокруг неё, затмевая луну кладбищенской ночи, сияла женская фигура и в этом свете Галатея казалась почти вознесённой бессмертными богами на Олимп. Фигура молчала, но исходящее от неё величие подавляло. А может быть я слишком выпил, может быть я слишком выпил до того, как пошёл снимать с дерева кошку и сейчас очнусь от свиста мальчишек?
"Ты не очнёшься, Пигмалион. Твой путь закончен. Цель твоей жизни, твоя мечта утрачены, искажены тобой. Галатея, нет, не настоящая Галатея, а та, которую тебе было так приятно унижать в своих мыслях, стала страшной как смерть. И вот, я пришла за тобой".
Я онемел, я слышал жуткий голос, я чувствовал бессмертную тоску смертных за которыми приходит смерть, перед которой нечем гордиться.
"Да и я хочу добавить, прежде чем отдам тебя в руки Харону - я смерть, не важно какому богу вы поклоняетесь, как вы его называете - вы всегда поклоняетесь жизни и я для вас неизбежна. Ваш бог был до меня, ваш бог будет после меня, не суть по какому пути вы приходите к своему богу - я для вас едина. А поэтому знаю точно, что истинный бог никогда не унизит своё творение, потому что униженный человек хоронит своего бога. Бог создавший творчество знает его законы, бог создавший человека нуждается в человеке, созданном по задуманным им законам. Есть связь миров, истинный Бог - не тот, кто контролирует всех вас или боится что кто-то из вас способен занять его место - это ведь бессмысленно, не так ли? - истинный бог предпочитает развитие, в котором создание и творец взаимодействуют друг с другом. Все прочие - боги ленивцев".
Она вцепилась в меня узловатыми лапами, которые я представлял в последнее время у Галатеи, в её дыхании был конец... Признаюсь, я начал кричать не взывая ни к Земле ни к Небесам. В ответ на свой крик я услышал крик Галатеи, крик протестующего существа... Она подбежала ко мне живая, невероятно живая обхватила руками моё каменеющее тело и начала взывать к Афродите. Она говорила о моей слабости, говорила о том, что любовь ко мне смысл её жизни. Она умоляла, отпихивала смерть и говорила, что готова любить меня вечно, как бы я не заблуждался.
После долгой тишины, уничтожаемой лишь слезами и просьбами о милосердии женская фигура произносит: "Ты должен стать живым, Пигмалион".
Смерть разочаровано проскрипела: "Люди ничего доподлинно не знают о смерти и любят бога больше чем себя".
Галатея не отпускает меня едва живого и плачет, плачет обнимая. Кажется, я создал идеальную женщину, совершенную и милосердную. Я хочу быть к ней ближе...
Прошло довольно много времени. Греция не увядала, а мы с Галатеей слегка постарели. Зато у нас много детишек, которых очень трудно воспитывать. Человеческое сознание невероятно гибко и было бы приятно притвориться, что самое начало нашего знакомства с Галатеей было моим удивительным сном, но жена моя любит шутить: "Не веди себя так, я уже не каменная", - например. Хотя, если бы не эта история, я бы общался с детьми, как все родители на свете - с высоты человечьего роста, который, каким бы он не был, всегда остаётся не слишком высоким... Мои дети не обязаны быть лучше, но я буду счастлив, или восприму без огорчений, если они меня превзойдут. Это как мысль о гордыне - особой провинности перед богами, высказанная когда-то бродячим рассказчиком:
"Гордыня, как и любой грех, плоха не как запретный акт. Грех, это то, что нам вредит. Когда человек в гордыне своей пытается сравниться со Всевышним, это прежде всего не красиво. Просто делай то, что можешь, не сравнивая себя ни с кем. Гордыня портит характер и мешает подлинному величию. Делай! Пусть бог твой гордится тобой и если захочет обнимет тебя, не слишком низко наклоняясь...".
И они просто делают, они просто растут, так, как могут только они. А мы с Галатеей им помогаем. Пока мы живы...