Было довольно прохладно, но ночь понемногу таяла в сиреневых сумерках. Утро туманной дымкой кралось по парижским улицам, гася фонари, изгоняя из спящего города паутину предрассветных снов, замирало у черных окон, оседая прозрачными каплями росы на лобовых стеклах стоящих машин, играло робкими лучиками, еще не видного солнца на лицах озябших клошаров у станции метро, ждущих открытия булочных.
Свет фар, скользнул по пустынной улице, аккуратному ряду припаркованных автомобилей, серой стене высотного здания и, напоследок мелькнув, отразился в зеркальных дверях парадного подъезда, удаляющимися габаритными огнями. Шорох шин, прокатившись по асфальту, выбросил на тротуар, небрежно брошенную на дороге газету и вскоре исчез вдали. Ничто не потревожило покой улицы, смутные силуэты спящих фешенебельных домов. Никто не вышел из дверей подобрать лежащую у порога газету. На улице не было ни души.
Мужчина проснулся внезапно, как от толчка в грудь, весь в холодном поту, с бешено колотящимся сердцем, все еще в тисках мучавшего его кошмара. Он лежал в темноте, глядя на игру ночных теней на потолке, чувствуя непонятную слабость и головокружение. Ему снились два уродливых, обнаженных брата - близнеца, в пятнах зеленой пигментации, методично и целеустремленно уничтожавших обитателей наглухо запертого небоскреба.... И еще женщина, ведущая ночью, наполненный взрывчаткой рефрижератор к дому полному спящих людей, из которого он безуспешно пытается выбраться. Сон был нелепый, бессвязный, но страх при пробуждении, перешедший из сна в реальность был самым настоящим, сковывавшим сердце ледяными когтями. И только когда пелена неясных сновидений покинула его он услышал трели телефона. Он не успел подняться, телефон, прозвенев еще пару раз, умолк и мужчина остался лежать, ожидая, когда звонивший вновь наберет номер. Но телефон молчал и мужчина осторожно, чтобы не потревожить спящую рядом женщину, поднялся и накинул халат. Его слегка покачивало, дурнота и неизъяснимая легкость переполняла оглушенное сознание. Мысли лениво трепыхались в голове. Он оглянулся на спящую девушку. Разметавшиеся темные волосы скрывали ее лицо, но по ровному дыханию можно было догадаться, что телефонный звонок ее не разбудил. Спала она, широко раскинувшись, сбросив простыни и ее обнаженное, грациозное тело светилось, словно голубой мрамор в утренних сумерках. Он окинул ее взглядом, мгновенно впитав в себя образ, всю от тонкой, гибкой шеи с бьющейся жилкой, высокой груди, невесомого пушка внизу плоского живота и длинных, стройных ног. Она казалась спящей богиней Невинности, воплощением Прекрасного и Безмолвного. Внезапно ему стало так больно и захотелось разрушить эту иллюзию. Пожалуй, это был особый род удовольствия. Экстаз осквернения Красоты, разрушения Прекрасного. Вавилонская ритуальная дефлорация. Его тело накрыло почти физическое воспоминание, как, вернувшись прошлой ночью и застав ее спящей, он грубо всем телом навалился на девушку, закрыв правой рукой ей рот, левой раздвинув ноги и резко, толчком вошел в нее. Она заметно вздрогнула и широко раскрыла глаза, беззащитные, все еще поддернутые дымкой сна. Вначале он был груб, резок, словно нарочно пытаясь причинить боль, втоптать ее в постель, но она не сопротивлялась, охотно принимая его, и он поневоле стал двигаться медленней и ритмичней. Совсем близко он увидел, как зрачки ее расширились, откуда-то из глубины поднялась мутная туманная взвесь наслаждения и она закрыла глаза. Он почувствовал, как она закусила губу под его ладонью, и убрал руку. Она застонала, извиваясь под ним. Движения их стали хаотичней, жестче. Она закричала. И еще.... И еще раз.... И внезапно выгнулась навстречу, ногти ее до крови впились ему в спину и, расслабившись, она замерла. Он кончил мгновением позже, бурно, не сдерживаясь, казалось, вместе с потоком спермы из него изливается жизнь. Так у них еще никогда не было. Почти без сил он лежал рядом и не мог уснуть, тогда, как она казалось, заснула мгновенно, только отвернувшись от него.
Мужчина несколько минут стоял, закрыв глаза, воспоминания прошедшей ночи так захватили его, что горячая волна возбуждения начала подниматься снизу живота, от камнем стоящего члена, к горлу, и он с трудом сглотнул комок. Он наклонился что - бы убрать волосы с ее лица, как вдруг его буквально пронзило предчувствие потери. Сдерживая подступающую тошноту и отвращение, он бросился в туалет. Его вырвало. Потом он включил воду и тщательно вымыл руки и лицо. И медленно, неторопливо подняв голову, посмотрел на себя в зеркало. Он поразился не мертвенной, даже какой - то синюшной бледности, а неестественно расширившимся, застывшим зрачкам своих глаз. Ему вдруг показалось, что кто -то стоит у него за спиной. Он ясно видел в зеркале, что там никого нет, но ощущение не проходило, и леденящая дрожь пробрала его до корней волос. Страх. Пронизывающий и животный страх. Иррациональный и необъяснимый. Что - то изменилось в этом мире и он его больше не контролировал...
Дом был надежно защищен. В этом были уверены и владельцы и жильцы, непоколебимо уверенные в том, что где кончается их мир, кончается Вселенная. Дом находился в респектабельном квартале, по улицам которого, всего лишь двести с лишним лет назад, текли реки нечистот, и оборванные гавроши бежали рушить Бастилию и рубить голову несчастному королю. Теперь тут курсировали патрульные машины полиции, свято хранящие неспокойный сон местных, респектабельных обитателей, переживающих свои кошмары, налеты налоговых инспекций или крушение кокаиновых империй. Многоуровневая система защиты дома предусматривала принятие мер на случай стихийных бедствий, пожаров, популярных нынче террористических актов и даже падения астероидов. Система закодированных дверей с электромагнитными замками защищала от прямого проникновения в дом. Дюжие охранники, напоминающие затянутых в униформу горилл в галстуках, вдумчиво изучали порножурналы, пока бесстрастная система видеоконтроля головного компьютера, равнодушными зрачками телекамер обозревала пустынные коридоры, холлы, лестницы и кабины лифтов...
Дом - блистающий, неприступный замок на фоне серебристого утреннего неба, набор безликих математических символов в памяти компьютера, цель в электронном прицеле снайперской винтовки... Логической задачей, решением которой, занимался человек в черном, склонившийся над парапетом крыши, здания через улицу. Он еще раз заглянул в окуляр большого, стационарного бинокля, глотнул кофе из термоса и вытащил мобильный...
Телефон зазвонил только тридцать минут спустя, когда мужчина, накинув халат и вытирая голову полотенцем, выходил из душевой. Девушка спала, лежа на животе и положив под голову руку. Глядя на нее, он опять почувствовал подступающее желание и сглотнул в горле. Она сведет меня с ума, мельком подумал он и осторожно накрыл ее покрывалом. Спустившись в гостиную, он поднял телефонную трубку.
- Да, - слушал он долго, взглядом поискав сигареты, закурил, прижимая трубку к плечу, потом когда голос невидимого абонента смолк, долго молчал.
- Ты уверен? - спросил он, и выслушал ответ. - Хорошо, что ты предлагаешь?
На этот раз он молчал дольше, обдумывая сказанное.
- Ладно, приезжай, я буду ждать. Позвони снизу, я впущу тебя в дом.
Мужчина положил трубку и, затянувшись, посмотрел на утренний город, проступающий сквозь белесый туман рассвета. День обещал стать прекрасным, но мужчине было не до этого.
Мужчина в черном, тоже наблюдал как робкое, алое марево наступающего дня, заполняет далекие окраины города. Он докурил сигарету и бросил ее вниз, с крыши. Это было его единственное непрофессиональное действие. Посмотрев как тлеющий окурок, прочертив в сыром воздухе дугу, упал на краю тротуара, мужчина неторопливо, даже как то буднично собрал и упаковал свое оборудование. Затем тщательно уничтожил все следы своего пребывания. Еще раз, осмотрев крышу, он опять достал сотовый и произнес несколько слов. Потом, легко забросив на плечо, объемистую и тяжелую спортивную сумку, все так же неторопливо, не оглядываясь, покинул крышу. Наблюдать за выполнением решения задачи он не собирался, он доверял своим людям. Хотя он и не любил таких заданий, на разработку и выполнение которых, давалось несколько суток, а то и часов, но ему уже не раз приходилось выполнять такие. В таких вещах предусмотреть всего невозможно, а мандражировать по поводу еще несуществующих неприятностей, он считал расточительным. Спускаясь по лестнице, он тихонько замурлыкал себе под нос мотив "Let it be"...
Мужчина пил вторую чашку кофе, когда раздался звонок в дверь. Он успел переодеться в пижаму и шелковое кимоно с красочными изображениями сакуры. Не торопясь, он допил чашку кофе и, поднявшись, направился к двери. Что-то во всем этом беспокоило его, какая-то незавершенная мелочь. Но он не мог понять какая именно и поэтому попытался выбросить мысли об этом из головы. Заглянув в глазок, он машинально кивнул и, наклонившись, щелкнул замком. И только открывая дверь он, до рези и пустоты в животе, вдруг вспомнил, что так и не услышал звонка снизу...
Первые несколько пуль, достали его, когда он уже начал поворачиваться, видимо на инстинкте пытаясь, шарахнутся от двери. Они вошли/вонзились ему в грудную клетку круша и сминая ребра и внутренности. Автоматные очереди звучали как приглушенные хлопки, пули с легкостью пронзали бронированную дверь и как разъяренные мухи впивались/вгрызались в него. Ему показалось, как кто-то гигантской кувалдой, с противным чмокающим звуком вбивает в него деревянные колышки. Это было последним ощущением в его жизни. Умер он еще до того как коснулся пола, отброшенный от двери автоматными очередями. Убийцы уже не глядя на него, перешагнув через тело, вошли в квартиру...
Москва. 5 июня. Утро.
...Вчера ночью в Париже в собственной квартире на авеню Марсо был застрелен в упор 35-летний российский бизнесмен Сергей Макаров... профессиональное убийство в стиле Чикаго 30-годов, или скорее мафиозных разборок Москвы 90-х.
Макаров, уроженец Сухуми, начал заниматься бизнесом восемь лет назад, торгуя компьютерной техникой. Занимался модой, торговлей сельхозпродукцией, в основном во Франции. Оказывал посреднические услуги нескольким крупным экспортно-импортным компаниям. Выступил продюсером нескольких фильмов. Имел весьма приличное состояние...
Полиция пока не может ответить ни на один вопрос, поставленный этим преступлением. Отрабатывается, как известно, несколько версий. Среди них мафиозные разборки, сведение счетов. А также рэкет...
Из неподтвержденных источников близких к французским правительственным кругам редакции газеты стало известно о причастности Сергея Макарова к контрабандным поставкам тяжелых вооружений на Ближний Восток, а также о связях с российскими спецслужбами и рядом опальных российских олигархов...
- Дерьмо, - выплюнул человек за столиком открытой уличной террасы одного из многочисленных кафе на Манеже. Невысокий, суетливый толстяк с багровым трясущимся лицом и широкими залысинами в по-модному измятом льняном костюме с потными подмышками, злобно смял газету и поднялся.- Ах, суки...
Шофер-телохранитель, куривший за рулем серебристого "лексуса", дернулся, было навстречу, но толстячок нетерпеливо махнул рукой, сам открыл дверцу и неловко раскорячившись, упал на заднее сиденье, шумно отдуваясь. Подняв перегородку между собой и водителем, он вытер платком красное лицо и раскрыл "раскладушку" сотового. Он начал орать едва на другом конце подняли трубку.
- Что за г...., ты нам подсунул Референт? Ты газеты читаешь? Что это за х....? - брызгая слюной на мобильный, шипел потный боров, - Ты мне объяснишь, что это за подстава? Ты бил себя пяткой в грудь, божился, что все контролируешь. Что будешь делать сейчас накануне сделки, умник?...
Он бы и дальше продолжал так кричать, но холодный голос собеседника перебил его.
- Закрой рот, депутат. И держись покрепче за свой значок, если и дальше будешь так орать. Твои пронафталиненные мозги не поделились с тобой мыслью, что нас могут прослушивать? Откуда звонишь? Опять с мобильного, ублюдок?
- О себе подумай...- начал было еще более вспотевший боров, но голос перебил его.
- Заткнись и слушай, Вакса. Для тебя персонально ничего не изменилось. Сопишь в три дырки и присматриваешь за Конторой. Понял, солдафон? Мне только что позвонили оттуда. Все в порядке, условия прежние. Меняются только подставные лица, но это уже не наши проблемы.
- Значит, там есть человек?
- Это не твоего ума дело. Картина будет отравлена по расписанию. Твое дело коридор. Все понял, нафталин? И не звони сюда больше, иначе твою долю, мы аккуратно положим в твой гроб.
Ничего больше не объясняя, человек на другом конце положил трубку. Толстяк злобно наотмашь хрястнул мобильником о перегородку, так что водитель недоуменно оглянулся.
- Дерьмо, - прошептал толстяк, - дерьмо...
Человек на другом конце, в архаичном кабинете ожившего соцреализма под портретом президента, еще несколько секунд смотрел на телефонный аппарат, потом перевел взгляд за окно, где за зубцами красной кирпичной стены, виднелось утреннее марево, поднимавшееся над Москвой - рекой, обещающее очередной знойный день...
Милан. 10 сентября. Утро.
Дождь шел с самого раннего утра не переставая. Бесконечные, ленивые струи воды прошили серое предрассветное безмолвие, связав низкий, свинцовый небосвод и темный, мрачный город. Черные, бурлящие потоки текли в тесных ущельях улиц, неторопливо растворяя оцепеневший во сне человеческий муравейник, скопившиеся за ночь миазмы, нездоровую дрему.
Кончился ливень неожиданно, как всегда, когда на небесах кто-то шаловливый, наигравшийся, закрыл кран, отсрочив наступление Потопа, и ослепительная белизна обрушилась с небес на землю звонкой тишиной, испуганной капелью в подворотнях, шуршащими ручьями в водостоках. Виктор просыпался несколько раз, слушая шорох дождя, но окончательно проснулся только под эти звуки. Он лежал, слушая шум затихающего дождя, проезжающие в лужах, машины, стук открываемых окон, дверей и шагов на лестнице. Виктору жутко хотелось спать, они как всегда вернулись с очередной вечеринки, посреди ночи, но он никак не мог заснуть. Каролина спала беспокойно, всегда широко разбрасываясь, иногда во сне даже сталкивая Виктора, и в то же время так по детски безмятежно и непосредственно. Она легко могла уснуть где угодно, в авто, в самолете, в аэропорту, однажды даже на деревянной скамейке речного парома, всегда засыпая не позже четырех утра, даже если они не успевали добраться до дома. И всегда высыпалась, даже если спала пару часов, выглядела отдохнувшей и посвежевшей, как и на своих журнальных разворотах. Наверное это было профессиональным качеством всех моделей, но Виктор завидовал ей, тем более в последнее время мучился бессонницей. И ему частенько в последнее время приходилось лежать в постели, слушая звуки просыпающегося старого дома, сегодня особенно обостренные, после прошедшего ливня. Виктор не очень хотел переезжать в этот дом, здесь было немного шумновато, слишком близко к центру старого города и не очень шикарно в плане всяческого комфорта, но Каролине дом нравился, тем более он был близко от ее работы.
- Я сибарит, - заявил ей Виктор по русски, в качестве возражения.
- Куомо? (что.итал.) - переспросила Каролина. В глубине души Виктор, не хотел считать ее недалекой, но все же думал что образования ей не хватает.
- Я предпочитаю жить с комфортом, - объяснил он по итальянски. Каролина рассмеялась и потащила его купаться в ванной, от размеров которой он пришел в ужас, это было чугунное джакузи начала прошлого века. Они занимались в ней любовью несколько раз, причем Каролина жаловалась что отбила себе все коленки и локти, а однажды посадила себе синяк на полбедра, который пришлось ретушировать на показе два часа, но она никогда не отказывалась от глупостей, как она говорила в этом корыте разврата. Виктор от этих глупостей, отбил себе копчик и задницу, и потянул спину. Каждый раз занимаясь этим, он шутил про себя, про загнанных лошадей в мыле, и боялся что они проломят хлипкие межэтажные перекрытия. Впрочем это было уже давно...
Прошлепав босыми ногами по холодному полу и оперевшись локтем о стену, искусной итальянской плитки, украшающей ванную комнату, он замер над писсуаром. Глядя и слушая как янтарная струя, бьется и журчит в тесной кафельной горловине, он подумал как в сущности многое у них было уже давно. Он не знал что об этом думает Каролина, подозревал что еще ничего, она была еще слишком молода чтобы так быстро пресыщаться впечатлениями, но Виктор уже многое делал через силу, по привычке. Вроде посещения этих обязательных чииз-пати. Нужных для работы, говорила Каролина. Она очень ценила то что Виктор который терпеть не мог эти чёс-вечеринки, базарные дни тщеславия, посещал вместе с ней эти сборища искусственных улыбок. Он жутко не высыпался, иногда мучаясь головной болью, но всегда безропотно таскался с ней на эти бесконечные пати, поглощая бесчисленное количество коктейлей и тихонько сатанея. Ему давно надо было положить этому конец. Давно...
Единственное что ему нравилось в этой квартире, это кухня. Большую часть времени он проводил там, на потертом круглом табурете, за барной стойкой у ноутбука. Совковая привычка. Виктор поставил чайник и приготовил заварку из набора трав, которые ему ежегодно присылал Норус из таджикских предгорий. Еще одна привычка из прошлого. Зеленый чай, на который быстро подсела и Каролина, а затем и ее товарки из агентства. Морща свои кукольные личики, они так озабоченно щебетали о пользе чая для своих и так уже чрезмерно тощеньких фигур, что приводили Виктора в тайное умиление. Каролина впрочем, как юное ,незамутненное создание ,нахваталась от него и других, не таких безобидных привычек. Черт, а ведь они не так давно и знакомы, всего каких-то пару лет, правда, с большим перерывом, в который уместилось немало событий. И это именно Каролине, молодой в сущности еще девочке, воспринимающей мир в другом ритме и живущей в другом режиме, да что там, в другом мире, должно казаться что они живут вместе целую вечность. А Виктору, инертному, флегматичному старперу все их совместное бытие, должно казаться одним днем. Длинным, несомненно, заполненным всяческими, счастливыми глупостями, но все таки одним днем. Виктор встречался тогда с одной русской моделькой по имени Вика, правда, предпочитавшей что бы ее называли Вивьен. Они познакомились в ночном клубе в 14 округе, оба не так давно приехали в Париж, к тому же Вика почти не говорила по французски. Зато ее русскую речь, точнее мат, Виктор услышал даже в толчее танцующих за грохотом клубной музыки. Она материла бармена, который принял ее за проститутку и какого то типа пытавшегося заклеить ее возле стойки и жутко обрадовалась когда кто то в этом паршивом клубе заговорил по русски. Так они и познакомились. Она только подписала контракт с каким то известным модельным агентством и теперь с головой погрузилась в разгульную ночную жизнь Города. За месяц они посетили все известные ночные клубы и танцполы, и Виктор уже решил что с него хватит. К тому же Вика обожала экстремальный секс, а Виктору морозить задницу ночью на колесе обозрения ради остроты ощущений казалось черезмерным. Вика считала его занудой, но продолжала его везде таскать за собой. Наверно было лень учить французский. А Виктору понравилось за кулисами модельного бизнеса, там все казались немного сумашедшими. Там он и увидел Каролину в первый раз, вернее она его. У Вики в очередной раз внезапно загорелось и она затащила его в какую то полутемную гримерку, а когда они закончили то выяснилось что они были не одни. Каролина и Вика были молоденькими девчушками и им стало жутко смешно, Виктору вообщем то тоже. Они подружились и какое то время вместе таскались по вечеринкам, пока не выяснилось, что Вика заимела себе еще одного переводчика на стороне. Он ее вообщем то не винил, девочка она была молодая, ей хотелось все успеть. Каролина была другой, это он понял еще не скоро, после того как она однажды дождливым вечером сама пришла к нему...
Чайник остыл и Виктор поставил его снова когда зазвонил телефон. Аппарат был старый, чуть ли не ровесник квартиры и дребезжащий, неприятный звук резал слух. Снимая квартиру, они поставили еще две параллельные трубки, в спальне и на кухне, но почему она не отключила старый телефон, осталось для него загадкой. Каролине нередко звонили домой, потому что она часто забывала где нибудь свой сотовый, хотя она и обожала свой мобильничек, даже придумала ему имя. Виктор удивлялся как она до сих пор окончательно его не потеряла. Ему же всегда звонили на сотовый, и он почти никогда не подходил к домашнему телефону, если Каролина была дома. Но когда она спала, даже звук иерихонских труб вряд ли смог бы ее поднять, и поэтому кряхтя и четырхаясь Виктор отправился искать трубку. Он почти уже собрался идти в спальню на параллельный аппарат, с риском разбудить Каролину, когда нашел телефонную трубку в кухонном шкафу, после восьмого гудка упорного абонента.
- Ва Бене, малыш (на итал.) - этот голос он не мог спутать ни с каким, - я знал что это ты в конце концов поднимешь телефон.
Карло Вермейер, был сыном скромного служащего из провинциального магистрата одного из городков в Северной Италии и голландки-переводчицы, сопровождавшей группу туристов из Утрехта. Человек неукротимого и неуемного темперамента и энергии, спонтанных душевных порывов, затаенных страстей и увлечений, он, несмотря на голландскую фамилию, взятую от матери, считал себя до мозга костей итальянцем. Даже католиком стал из чувства национальной приверженности.
- Ты знаешь женщину по имени Светлана Свирская?
- Кого? - у Виктора внезапно пересохло в горле.
- Ну- ну, парень не финти, - посмеиваясь, сказал Карло, - даже если бы ты даже ее не знал, ты бы вряд ли смог бы забыть эту сногсшибательную блондинку. Тем более она то тебя помнит. Мы случайно познакомились в Москве на рауте в бельгийском посольстве, и она, наверное, даже не запомнила бы моего лица, если бы я случайно не брякнул твоего имени. Как она сразу преобразилась. О, поверь, она еще ничего не забыла. Мы битых два часа говорили только о тебе. У вас ведь что то серьезное было, не так ли? Это ведь про нее ты мне тогда рассказывал в Бейруте? Когда мы напились вдрызг, а израильтяне попали ракетами в наш отель, помнишь?
Карло внезапно замолчал, потом спросил тихо.
- Каролина с тобой?
- Она спит, - машинально произнес Виктор, - мы поздно вернулись...
Карло еще помолчал, потом сказал неохотно.
- Ты знаешь, я дал ей твой парижский адрес и телефон. Она так живо интересовалась тобой и твоей нынешней личной жизнью, что я опасался... Ну ты понимаешь... Что бы она и Каролина... Каролина хорошая девочка не надо ее расстраивать. В общем, ты должен сам разобраться, - как то буднично подытожил Карло. - Кстати эта красотка с нежными глазами вовсе не такая пушистая кошечка, за какую себя пытается выдать. Перед отъездом мне удалось узнать кое что о делишках, которыми она нынче заправляет. Второй секретарь посольства, с которым она была на рауте, старый кокаинист, давний мой знакомец, многое чего мне порассказал. Ты же знаешь эти старые наркоманы такие певцы. Эта девочка ворочает такими делами и в таких кругах, что, к примеру, эта старая украинская ведьма Тимошенко, о которой я писал при оранжевых, может показаться на ее фоне жеманной девственницей. Сдается мне, эта роковая красотка хочет освежить не только ваши нежные воспоминания. У нее на тебя большие планы. Но об этом лучше при встрече, телефоны хороши только при исповедях, не отвлекаешься на глаза и лицо, которые могут солгать. Голос подделать труднее...
Виктор непроизвольно оглянулся в сторону спальни, ему показалось, что оттуда выглянула Каролина. Он даже сделал несколько осторожных шагов, прижимая трубку ладонью, что бы заглянуть в спальню. Каролина спала, как всегда широко раскинувшись, едва прикрытая покрывалом. Потом он вышел на открытую террасу-балкон, поежившись от прохлады, закурил. Трубку он все еще придерживал плечом, и отвлекшись, пропустил несколько слов.
- Что, - переспросил Виктор, перебив Карло, - что ты сказал?
- ...О боже, эти задумчивые жертвы амура! Я говорю, мне надо кое что проверить из информации, что слил мне этот обдолбанный старпер из посольства. Завтра в полдень я встречаюсь с нужным человеком на углу виа Винценти и пьяцо дель Дуомо, у Собора. Потом можем встретиться с тобой. Выпьем пару эспрессо у Паоло, поговорим, я тебя кое чем шокирую, потом я тебя подброшу домой. У Каролины есть на завтра показы?
- Только утром.
- Вот и отлично, предупреди, что я соскучился по ее стряпне, в Москве совершенно не умеют делать лазанью, а из ее изящных ручек я готов есть даже сухари.
- Почему бы тебе сразу не приехать к нам...
- Святые апостолы, дайте ума человеку. Нам надо обсудить дела твоей старой пассии, а ты предлагаешь делать это при Каролине? Или у вас, что амстердамский брак? Свободная любовь в общине хиппи? Нет, не понимаю, что они в тебе нашли? Эта русская красотка и наша бедная девочка, цветущий итальянский цветок... Нет, все таки ты их не заслуживаешь. Надо отбить у тебя хоть кого нибудь...
- Прекрати старый павиан, - отбился Виктор, - хорошо, в полдень у собора Санта-Мария.
- Только будь обязательно, - вдруг совершенно серьезно сказал Карло,- я хочу, что бы ты тоже услышал подтверждения этого человека.
- Я не понимаю, Карло, - недоуменно начал Виктор, но Карло перебил его, - будь в полдень у собора и мне не придется ничего объяснять, va bene, komo?
- Обязат. (итал.)- Карло отключился, но Виктор еще долго смотрел на трубку телефона, будто ожидая что он опять зазвонит.
Светлана. Еще несколько минут назад казалось что все это в далеком прошлом, но стоило Виктору услышать ее имя как сердце гулко забилось в пересохшем горле и стало трудно дышать. Да,она всегда умела производить незабываемое впечатление. И дело было не в неотразимости, обаянии или красоте. Помимо этого в ней было нечто такое, чему было трудно подобрать языковой синоним. Бессознательное невербальное очарование. Она могла нравиться или, что редко случалось, нет. Но люди хоть раз пообщавшиеся с ней ее уже не забывали. Правда если она хотела чего-то добиться от человека, она редко пользовалась своим очарованием. Как нередко Виктор видел со стороны, и зачастую испытывал на себе, действия ее походили на давление асфальтового катка, и жертва чувствовала размытый чарующей улыбкой накат слепой неизбежности.
Виктор работал у Старика последние месяцы, решение об уходе было принято, но еще не оформлено в конкретике действий, не завизировано твердым желанием. И поэтому Виктор работал через силу, по накатанной инерции событий и повторяющейся рутины, когда ему предложили командировку в Прагу. Слепой фатум, случайность. У кого-то возникли сложности с паспортом, кто-то заболел, а Виктор попался на глаза. Работа была пустяковая, по крайней мере для Виктора, но видимо не для тех несчастных телепузиков которые не смогли приехать. Он справился с ней за пару дней, но командировка была выписана на десять. И несколько дней в апрельской Праге, показались пределом мечтаний. На следующий день после прощального сабантуя, которые ему устроили довольные чехи, деловые партнеры концерна, он однако проснулся со свежей головой и чудесным настроением. Светило теплое, ласковое апрельское солнце и он спустился позавтракать в ресторанчик на первом этаже гостиницы. Устроившись с газетой за малюсеньким столиком на улице под тентом, он заказал завтрак, малюсенький под стать столику, кофе-эспрессо и крохотные, булавочные круассаны в плетеной розетке. Наслаждаясь, мимолетными мгновениями счастья, он пожмурился на солнце как довольный кот и неторопливо со смаком углубился в газету, вестник русскоязычной диаспоры в Праге.
"...продам виллу в Каннах, набережная Круазетт, с видом на Средиземное море...", "... двухлетний "Dukattu" в отличном состоянии...", "...молодая привлекательная девушка (симпатичная блондинка) без комплексов ищет спонсора для совместной поездки в Париж...". Как прекрасна жизнь полная желаний и возможностей. Можно купить виллу и наслаждаться видами ярмарки тщеславия, если у вас конечно есть пара лишних миллионов долларов, можно купить мощный "Dukattu", и рискнуть скучной жизнью на карпатских серпантинах, или с таким же риском рвануть в Париж, с девушкой без комплексов... Жаль только желания не всегда совпадают с возможностями, и не всегда из них следуют. Впрочем, почему бы и нет...
- Гарсон где у вас телефон (чешск.)
Голос у нее оказался приятный, сексуально-хрипловатый как у женщины после бурной бессонной ночи. Виктор немедленно представил роскошную блондинку в постели с сигаретой в одной руке и телефоном в другой. Ее "алло" звучало так что у него стало тесно в штанах. И совершенно неожиданно для себя Виктор растерялся, заволновался, забормотал извинения и промямлил что то про заметку в газете, вдруг с ужасом подумав что он возможно уже сотый звонивший по этому объявлению. Подавив малодушный порыв положить трубку, Виктор после ее долгой паузы уже пожалел об этом.
- Как вас зовут?- наконец спросила она.- Виктор? Где вы остановились?
И опять долгая пауза,- я буду у вас через час...
Наверное, на долгие годы Виктор запомнит Светлану такой как увидел ее тогда, в тот день, прекрасный, теплый, солнечный день конца апреля. Он оказался прав только в одном, она действительно оказалась блондинкой. Хрупкой, изящной блондинкой с точеным лицом без макияжа и прозрачными нежно-льдистыми глазами, в темно-синем платье в крупный белый горошек, бежевых лодочках и гранатовой нитью на гибкой шее. Чувства Виктора было трудно описать, он и сам их не совсем понимал. Может, это было, похоже на шок и изумление. Он сам не знал, чего ожидал, но в любом случае не женщину хай-класса. Она небрежно кивнув, присела за столик, где он сидел с той самой газетой, нервно отдернула платье, закурила и посмотрев на улицу одела солнцезащитные очки.
- Вы бывали раньше в Праге? - ее хрипловатый голос словно разъедал его изнутри, царапал нежно-бархатистыми коготками, но именно этот сексуальный тембр, привел его в себя, - Чудесный город, если в нем не живешь.
Она сняла очки и наконец посмотрела на него и Виктор понял что она тоже нервничает. Еще раз глубоко затянувшись она выпустила дым ему в лицо и внимательно оглядев произнесла неожиданно деловым тоном
- Мы можем оговорить условия позже, но я хочу что бы вы знали две вещи. Я люблю хорошие, дорогие машины и ненавижу храпунов. Надеюсь вы не храпите?
- Нет, не замечал.
- Отлично. А сейчас, если хотите, я могу показать вам город...
Прага всегда казалась Виктору романтичным городом, но именно сейчас он осознал это на себе. Парки, аллеи, костелы, мосты и старый город, пивные кабачки. Она умела великолепно, заразительно смеяться, и что еще более необычно, умела сама рассмешить. Ее подкупающая незатейливая манера общения, легкая ироничная улыбка, нивелировали утонченный до грани отстраненности лоск. Не наигранная простота и искренность их, как то внезапно сложившихся отношений, так расслабили Виктора, что он почти с удивлением вспоминал что они знакомы всего несколько часов. И еще что было совершенно невероятно для женщины, да и пожалуй редко для мужчины, она умела великолепно молчать. Молчать ни о чем. На памяти Виктора так молчать умел лишь Норус. Хотя возможно должность наблюдателя астрономической обсерватории на Тянь-Шане располагала к этому. Он умел молчать так что молчание не казалось глубоко затянувшейся паузой между парой фраз. С ним хорошо было просто сидеть и молчать не о чем, молчание казалось многозначительным общением, которое было кощунственно разбивать незначительными словами. Она тоже умела так, но ее молчание будоражило, пробуждало какие то неведомые инстинкты, и Виктор испытал неведомое для себя и от того более возбуждающее, волнение. Как старшеклассник которому девочка позволила чуть больше чем позволяют "правила". Много-много позже уже неплохо ее изучив Виктор поймет, что это была очень искусная игра, и даже не как актрисы, а скорее как кошки с мышкой, правда игра, в которую актриса сама, безусловно верит, иначе добиться такой искренности невозможно. Но Виктор отдавал себе отчет, даже зная об этом, он все равно поддался бы этому "безыскусному" очарованию. Разве можно поверить в игру, обнимая ослепительно красивую девушку, теплым апрельским вечером, стоя на мосту под сотнями ранних звезд, оттеняемых туманной дымкой фонарей, чувствуя ее горячее прерывистое дыхание, и смотря на ее полуоткрытые, маняще-притягательные(зовуще-привлекательные) губы, нежные, мягкие и сладкие до одури, до обморока? Разве можно поверить в это?
В подъезде ее дома от неловкого, неумело-торопливого, о это сладостное сокровенное чувство неопытных старшеклассников, впервые целующихся в подъезде, движения оборвалась ее гранатовая цепочка, и это будто разорвало наконец их тайный круг, она задыхаясь наконец оторвалась от него и его влажного рта, убежала роняя гранатовые бусинки... А он ошалело счастливый вышел из подъезда с глупой улыбкой и одной бьющейся в голове мыслью. Сумашествие...
Светлана позвонила еще два дня назад, поздно ночью, почти под утро. Каролина спала, а Виктор, сидя на кухне, с погасшей сигаретой, бессмысленно глядел на чистую страницу на экране ноутбука. Они были в маленьком загородном ресторанчике, с маленькой компанией, в основном друзей Каролины, отмечали очередной ее успех, обложку сверхмодного журнала и приглашение в Голливуд. Вернулись рано, около десяти, Каролина сразу легла спать. Она устала, и ей надо было очень рано вставать, в шесть утра у нее был билет на самолет до Нью-Йорка, на очень важные показы. Виктор долго лежал глядя в потолок, потом поняв что не уснет решил поработать и вот уже несколько часов сидел перед ноутбуком, силясь выдавить из себя хоть что-нибудь. Криво усмехаясь он напечатал заголовок "Вопросы творческой импотенции" долго смотрел, потом стер и немедленно стал думать как себя убить. Мысли о самоубийстве в последнее время частенько посещали его. Сначала пугая его, а потом даже привлекая своей ортодоксальной обреченностью и размышлениями о технической стороне. Если бы он не испытывал отвращение здорового человека к смерти как таковой, он может и попробовал.
Неудачник, дерьмо, лузер, размазня... Жить не хочется? Видел все на свете, пресытился сволочь? Расскажи это своей ж... Трус. Просто боишься жить, г... Получать от судьбы по морде и между ног...
Виктору до зубовного скрежета хотелось врезать себе пощечину, но он сдержался. Приступ жалости к себе прошел. Он плеснул себе холодной водой на лицо из крана над мойкой. Виктор понимал что они с Каролиной рано или поздно расстанутся, слишком уж разные у них весовые категории. И дело не в интерьерах, или сравнениях мулов и мустангов, сантехников и кинозвезд, нет. Каролина была как птица летящая только вперед, стрела и цель. Более целеустремленного человека, Виктор не видел. Она знала чего хочет и шла прямо к цели. А Виктор брел в сумерках, слепо вытянув руки, спотыкаясь и натыкаясь на препятствия. Он не поспевал за ней, как отставший пассажир за уходящим поездом. Глядя на нее смеющуюся за столом с друзьями, он вдруг подумал что в общем-то ей не обязательно возвращаться из Нью-Йорка. Если приглашение из Голливуда подтвердится, это будет шанс всей ее жизни. Вот так буднично, но Виктор не ожидал что будет так болезненно.
И где то глубоко в подсознании он знал что дело не в ней, а в страхе перемен. Он слишком свыкся с этой жизнью, частью которой была Каролина и сейчас чувствовал себя как Кай, ледяной дворец которого рушился. Перемены настигли его...
Телефон наверное звонил уже пару минут, когда Виктор мявший в пальцах сигарету, слепо глядя в окно, наконец услышал противный дребезжащий звук...
- Алло,- было около четырех утра, но Виктор всегда старался быть вежливым по телефону. Но в этот раз невидимый собеседник решил испытать его терпение. Он слышал его дыхание и больше ничего. Виктор бросил наконец раскрошившуюся сигарету и произнес хрипло,- алло... Перезвоните...
Но трубку он положить не успел, при звуках голоса звонившего только сжал ее до хруста в пальцах
- Алло,- Виктора сначала бросило в пот, потом будто обдуло холодным ветерком, голос у нее был все такой же хрипловатый, грудной, правда какой то чужой, словно она разговаривала при посторонних, - Виктор, не клади пожалуйста трубку, до тебя очень трудно дозвониться... Ты меня узнал?
- Да, - он сглотнул и с трудом разжал стиснутые челюсти,- да, Солнце, хм ... Светлана. Узнал.
- Вот и хорошо, - обрадовалась она, - ты не представляешь как я рада тебя услышать. Как ты?
- Хорошо,- выдавил Виктор почти по слогам.
- Правда? - он зримо увидел как она улыбнулась, - правда, хорошо? Я почти не сомневалась. Ты знаешь, а я рядом, в Вене. Небольшие дела на пару дней. Потом мне надо в Женеву, но там у меня будет свободный день. Может увидимся?
Он почувствовал ее едва заметную неуверенность и она заторопилась
- Конечно если у тебя будет время и желание, - она царапнула коготками, - а я очень хочу тебя увидеть... Так много всего произошло...
Она все пыталась заполнить ширящую между ними как пропасть паузу, как внезапно для самого себя Виктор сказал
- Да, - еще мгновение назад своего молчания, он не собирался этого говорить, но теперь глядя удивленно на висящее в воздухе слово, повторил, - да...
Теперь замолчала она
- Ты правда этого хочешь? - голос ее на мгновение показался ему безжизненным, словно и не она только что предлагала ему встречу, - если тебе неудобно...
- Когда ты будешь в Женеве? - побольше уверенности.
- В пятницу утренним 10-ти часовым поездом из Вены, - теперь они были похожи на любовников согласовывавших свой график, - надеюсь ты меня встретишь?
- Да
- Спасибо милый, - Светлана помолчала,- я рада... Ты прости меня. Нам с тобой о многом нужно поговорить. Я буду ждать. Целую. До встречи...