Раскланялась на улице с профессором английской литературы - он шляпу приподнял. Не удивительно, что он меня сразу узнал - я всегда сидела на первой парте и, затаив дыхание, ловила каждое его слово.
Студенты называли его Пудель. Как-то он спросил студентов, с каким животным, растением или существом они себя олицетворяют. ''Лично я себя считаю пуделем'', - сказал он. А он и вправду был похож на пуделя. В этот момент я вспомнила анекдот, и с трудом смогла подавить смех. Анекдот такой был: " Доктор, мне кажется что я- собака. - И давно это с вами? - Со щенячьего возраста".
Когда мы проходили трагедии Шекспира, Пудель объяснял, что трагедии специально предназначены для того, чтобы зрители страдали.
''А я вот все равно не страдаю'', - ответил один студент. - Я не умею. Я еще никогда не страдал. -- Это ничего, ты непременно научишься'', - пообещал профессор.
Еще Пудель рассказывал, что Шекспир всегда мечтал заработать достаточно денег, купить хороший дом и пожить, наконец, спокойно. И как только достиг своей цели, то немедленно прекратил писать и зажил в свое удовольствие. Но об этом факте не любят говорить исследователи его творчества - принято полагать, что Шекспир уединился в своем доме, чтобы собрать и отшлифовать свои творения.
А мне всегда казалось, что Шекспир был человеком из параллельного мира. Он ничего не сочинял, а рассказывал достоверные истории там происшедшие. Если бы я попала в параллельный мир, то тоже рассказывала бы наши сюжеты и еще бы песни пела - все, что помнила. В нашем мире так много красивых песен. Авось как-то прожила бы.
Как-то Пудель спросил студентов: "Если бы вам осталось жить только месяц, продолжали бы вы посещать занятия в колледже?''
''Нет!'', - быстро и честно ответили студенты.
''Вай нот?''- удивился Пудель. И стал спрашивать каждого в отдельности, чем бы занялся в последний месяц жизни.
Когда до меня дошла очередь, я сказала, что продолжала бы ходить на занятия и сдавать экзамены. Все посмотрели на меня с ужасом. А я покраснела. Я, наверно, соврала тогда. Не помню точно.
***
Я никогда не планировала учиться в чужой стране, на чужом языке, да еще и так много лет. Я даже не подозревала, что мне это под силу. И, вообще, я плохо себе представляла, чем займусь в Америке. Но оказалось, что отсутствие планов - это неплохо - нечему было разбиваться о чужие берега.
Уезжая, вы узнаете о себе больше, чем оставаясь. Уезжая, вы узнаете, чего на самом деле стоила ваша родина, что она вам дала, а чего лишила.
В колледж я попала по совету бывалых: там было лучше учить английский, чем на курсах. В колледже - настоящие профессора, с эффективными методиками. К тому же, это было бесплатно: государство выдавало гранты на обучение для бедных. Денег хватало на все, включая учебники. И еще немного оставалось. Заодно и профессию какую-нибудь можно было приобрести.
На родине, в высших учебных заведениях количество учебных мест было ограничено. Надо было пройти по конкурсу - это уже стресс сам по себе. Не прошел - горечь разочарования, чувство неполноценности и клеймо неудачника. В американские городские колледжи принимали всех желающих. Да, экзамен надо сдать, но конкурсов нет: экзамен нужен для определения уровня знаний. Низкий балл по математике - тебя зачислят на курс школьной математики. Низкий балл по английскому - тебя все равно зачислят, но на английский для иностранцев. Успешно сдал все тесты в конце семестра - пожалуйста - проходи на следующий уровень, учи предметы по специальности. А там уже никаких скидок и поблажек. Да, тебе придется гораздо больше работать, чем тем, у кого английский родной. Но ''любая школа - это то количество работы, которое ты в нее вложишь'' - любил повторять Пудель.
В городских колледжах не было понятия ''ограниченное количество мест''. Количество мест определялось количеством желающих учиться - открывалось столько секций и нанималось столько преподавателей, сколько требовалось.
Я очень боялась не справиться, и полагала, что меня выгонят после первого же семестра. Даже после первого урока.
Профессора в классе английского для иностранцев звали мистер Флорес. После небольшого вступительного слова, он разделил студентов на небольшие группы, каждой вручил свежий номер Нью-Йорк Таймс, велел выбрать понравившуюся статью, обсудить ее и написать абзац суммирующий ее суть. На все - двадцать минут.
В моей группе оказались - японец, филиппинец, мексиканка и индус. Невыполнимость задачи была очевидна: мало того, что все они говорили по-английски с трудом, так еще и каждый со своим акцентом.
Я сейчас не помню ни содержания выбранной статьи, ни даже сам процесс ее выбора. Но зато хорошо помню свое бесконечное удивление, когда абзац был готов ровно через двадцать минут. Оказывается, это возможно. Если не хлопать ушами, не глазеть по сторонам, а максимально сфокусироваться на задаче. И слушать друг друга внимательно. И тогда время становится послушным, пластичным и гибким. И тогда вообще все возможно.
С интернациональной группой был еще момент.
Среди множества удивительных предметов один был абсолютно волшебным - "Foods". Другие студенты полагали, что в этом классе учат поваров, но это была лаборатория еды для будущих диетологов, food lab. В процессе мы узнавали почему сахар карамелизуется, почему эклеры внутри пустые, что делает тесто эластичным, почему на одном масле пригорает продукт, а на другом - нет, каким образом связующий ингредиент делает блюдо блюдом, почему мороженая картошка становится сладкой, почему корка хлеба румяная, почему ананасовый желатин не застывает, почему яичница густеет на сковороде, почему зерно прогоркает, почему сода разрыхляет тесто, почему маринад размягчает мясо, какой ингредиент концентрирует аромат, почему молоко убегает и почему сворачивается.
Мы пекли, варили, размешивали, взбивали, а проходящие по коридору одуревали от ароматов, заглядывали в дверь и бесконечно нам завидовали. А потом мы оценивали блюда органолептически: вкус, аромат, консистенция... Да еще и остатки можно было забрать домой.
Помимо прочего, мы изучали всевозможные национальные кушанья. Профессор давал рецепты в начале урока и формировал группы так, что африканские блюда, например, готовили китайцы и мексиканцы, а латиноамериканские блюда - поляки и румыны - так студенты знакомились с кухней других народов.
Однажды я с радостью обнаружила, что сегодняшнее задание - блины. Студенты заворожено наблюдали как лихо я наклоняла края горячей сковороды, чтобы покрыть дно равномерно. В конце урока, когда мы выставили все блюда на стол, профессор изумился: "Первый раз за все годы вижу столь совершенные блины - тонкие и румяные... Ах, вот в чем дело! Юджиния, я вас по ошибке в эту группу определил!"
Поскольку студентов в классе "Английский для иностранцев'' объединяло только слабое знание английского, задача преподавателя была нелегкой. Это были не только люди из разных стран, различным был так же уровень образования и культуры. То есть, в классе присутствовали как интеллигентные, зрелые, состоявшиеся на родине специалисты, так и люди с абсолютно девственным сознанием, будто прожившиe всю жизнь в джунглях, по их суровым законам.
Поведение некоторых студентов нас шокировало, а профессор, мистер Флорес, проявлял чудеса выдержки и терпения, он делал нам знак молчать и укоризненно поглядывал, когда мы прыскали от смеха.
Например, одна студентка уселась за парту, сняла обувь, уложила ноги на придвинутый стул, достала только что купленное горячее кушанье, устроилась поудобнее, как перед телевизором, и, громко чавкая, приготовилась слушать урок. Аромат горячего мяса и специй распространился по всей аудитории. Но Флорес сделал ей замечание только когда это повторилось на третьем уроке. Вместо того, чтобы сгореть от стыда, студентка сердилась, топала ногами и кричала, что приходит на урок после работы - голодная и уставшая, и что это за урок, где даже нельзя спокойно поесть.
Флорес ни разу не рассердился и на студента, который спал на всех уроках. Позже мы узнали, что он отправил его к доктору, и оказалось, что у парня анемия.
Как-то огромный черный островитянин, по имени Дака, посреди урока вдруг сладко потянулся, издав протяжный и громкий зевок, похожий на радостный рев проснувшегося зверя. Выдержав паузу, Флорес спросил его: "Мистер Дака, вы что-нибудь знаете о хороших манерах?'' -- Йе-е-е, - неуверенно протянул Дака. -- Применяйте эти знания, пожалуйста, - мягко посоветовал Флорес.
Он не выносил только опозданий. Один юноша, получив очередное замечание, стал оправдываться, что перед уроком английского у него лабораторное занятие в другом здании, в конце квартала, а перемена - всего десять минут, он физически не успевает прийти во время. "Что следует делать в таком случае?'' - спросил он Флореса.
''В данном случае вам следует идти быстрее'', - ответил тот.
В начале семестра мистер Флорес вручил студентам список книг, которые следовало приобрести - для чтения и обсуждения. Это были, в основном, короткие истории - классические и современные. Книжки были тоненькие и очень недорогие. Одну книжку мы не успели пройти, и в конце семестра студенты стали громко возмущаться по этому поводу. ''Да, - согласился Флорес. -- Мне пришлось уделить грамматике больше времени, чем я рассчитывал.''
'' Зачем же мы ее покупали? Что нам теперь делать с этой книгой?'' - сердились студенты. - Поверьте, в обладании книгой нет ничего плохого'', - обнадежил их Флорес.
Мы были другими. Они не знали, зачем нужны книги, они ели и спали на уроках. А мы были благовоспитанными, уважительными и начитанными. Такими сделала нас наша родина. Но, тем не менее, у нас была плохая репутация: мы, бывшие жители совка, оказывается, много врем, выкручиваемся и списываем. Врем, списываем и выкручиваемся. А это нехорошо. Это нечестно. Это глупо, в конце концов. А мы еще и гордились этим.
Наши
Приближался экзамен, перед которым трепетали все для кого английский не являлся родным языком, и без успешной сдачи которого нельзя было зарегистрироваться на курс по специальности. Хотя я свято выполняла все задания, но экзамена все равно боялась - не перепутать бы чего от волнения. И тогда один студент, из наших, сказал: ''Не паникуй, у наших уже есть ответы на все варианты теста. -- Откуда?- спрашиваю. -- Один из ''наших'' достал, когда работал на кафедре английского.Я тебе дам шпаргалки, но пользуйся аккуратно и учти - если тебя поймают - их придется съесть, а потом все отрицать. Да не бойся, они микроскопические, на один глоток. Все поняла?''
Я поняла все и меня переполнило чувство гордости за принадлежность к "нашим".
Списывать - в американском учебном заведении считается одновременно самым большим преступлением и самой большой глупостью со стороны того кто дает списать. Никто не мог понять, почему русскоязычные студенты презирают конкуренцию. Ведь если у твоего однокурсника будет оценка ниже, то тебе это выгодно: твой балл может оказаться проходным на следующий уровень, а он останется позади.
Откуда же им было знать, что мы взращены на лозунге "один за всех и все за одного" ?
Во время экзамена нельзя было покидать аудиторию, но беременных студенток, конечно, никто не задерживал. И она выходила в туалет, где за бачком у нее был спрятан учебник, смотрела, что надо, после возвращалась в класс, и свой листок с правильными ответами показывала сидящим сзади.
После одного случая, завкафедрой пытался выяснить, не является ли списывание чем то специфическим для русской культуры. А случай был из ряда вон выходящий.
Один студент из "наших", отличник, на экзамене по биологии не только успел ответить на все вопросы, но и переписать их на листок. Для кого? Конечно же для "наших" из параллельной группы. И так получилось, что "наших" в группе было одиннадцать человек. И, конечно же, все одиннадцать получили "А".
Но вдруг взбунтовалась группа американцев. Они заявили, что тут что-то нечисто, и результаты экзамена выглядят неправдоподобно. И тогда профессор обратилась ко всем, получившим "А": ''Я пока не могу этого доказать, но если у вас была копия экзамена, то вы должны честно в этом признаться. Чтобы избавить вас от стыда, предлагаю такой вариант: пусть кто-нибудь из вас бросит в мой почтовый бокс записку с именем того, кто передал вам копию теста. И тогда конфликт будет исчерпан''.
Никто, конечно, никого не выдал: лозунг "Умри, но не выдай товарища" прочно впечатался в наши сердца.
Но группа двоечников-американцев продолжала жаловаться и строчить письма декану о своих подозрениях. И тогда было решено устроить еще один экзамен, новый вариант которого, профессор должен был самолично создать только в день экзамена, а его секретарь должен был проследить, чтобы в этот момент никого из студентов в помещении не было.
Новый экзамен был назначен через две недели.
И все две недели ''наши'' учили как сумасшедшие!
Речь шла уже не об оценках, а ''нашей'' чести.
И все одиннадцать - опять сдали на "А".
Знай наших!
***
Меньше всего я ожидала, что в эмиграции меня внезапно охватит жажда знаний. Но это и было единственной причиной, по которой я училась столько лет в чужой стране, на чужом языке, забыв о развлечениях и удовольствиях. Главным удовольствием и была возможность изучать то, что интересно.
Вначале мне было все равно, что учить, лишь бы по-английски. При поступлении, я указала профессию менеджера пищевых предприятий, больше для проформы: благодаря гибкости американской системы образования, специальность можно менять в ходе обучения. В программу менеджеров входил курс'' Введение в диетологию'' (Nutrition 101). Белки, жиры, углеводы. Витамины, минералы. Калории, калории, калории. Это было захватывающе. Я была совершенно ошеломлена и шквалом информации и моей реакцией на нее - оказывается, я всегда хотела это знать. ''Введения в диетологию'' показалось мало. По завершении семестра, я пришла на кафедру, чтобы просить перевода на специальность Диетология ( Nutrition science). Я очень волновалась, что мне откажут, и я не смогу узнать что-то крайне важное для меня и всего человечества.
Завкафедрой должна была принимать с утра, и в приемной собралось много студентов. Но секретарь сказала, что ее вызвали на срочное совещание, и вернется она только после обеда. В ожидании назначенного часа, я бродила по парку, продолжая волноваться, что мне не позволят по какой-то причине изучать науку о питании. Мне всегда казалось, что получить то, что очень хочется -- равносильно огромной награде. А не все награды бывают заслужены.
Я вернулась в приемную после полудня. Завкафедрой уже была у себя в кабинете, но очередь за это время успела перессориться: одни студенты кричали, что заходили еще с утра, поэтому пройдут раньше тех, кто пришел после обеда, а последние не соглашались. Вдруг она вышла из кабинета и сказала: ''Я не знаю кто из вас раньше занимал очередь и теперь уже не разобраться. Пусть каждый назовет какое-нибудь число, только быстро.'' Люди в очереди стали быстро называть: один, два, три... Кто-то сказал - сто. Не знаю почему, я назвала цифру 46. ''Вы будете первой'', - сказала она мне. -- А тот, кто назвал 100 - пойдет вторым. А у вас, пипл, - она обвела взглядом очередь, - Нет воображения''.
Она была профессором статистики. Недавно я обратила внимание, что выбираю собеседников и в жизни и сети - по тому же принципу - наличие воображения.
-- Прекрасно! - вскричала она в ответ на мою просьбу. -- Еще одна русскоязычная студентка! Ваши все приезжают с таким высоким холестерином! Да что вы все там едите? Вот гляньте таблицы - в странах Восточной Европы - самый высокий холестерин, и кривая смертности от инсульта и инфаркта - следует за ней неотступно.
***
В это трудно поверить, но за все годы учебы я ни разу не поинтересовалась сколько зарабатывают диетологи, есть ли на них спрос и каковы условия их работы. Все это казалось мне совершенно несущественным по сравнению со счастьем - изучать науку о питании. Я полагала, что с голоду не умру, а пока я должна узнать хотя бы часть того, что знают эти профессора.
С рассказом о выборе профессии был забавный эпизод в классе '' Oral communication''.
Этот курс обычно вели профессиональные актеры. Студенты готовили небольшие выступления, их записывали на видео, и, по мере возможности, корректировали недостатки: манеру речи, жесты, акцент и прочее. Преподаватели рекомендовали завершать выступление на веселой ноте, чтобы оставить приятное впечатление.
Я и решила закончить выступление о выборе профессии веселым рассказом. Когда-то в юности мне действительно приснился сон, будто ко мне пришли инопланетяне и сообщили, что люди Земли в опасности, а спасти их может только один продукт - цветная капуста, и я должна это всем передать. Сон был такой странный, что я его не забыла.
Веселой ноты не получилось. Все сидели с постными лицами и серьезно кивали. Я решила, что никто ничего толком не понял из-за акцента. Но после окончания урока, меня окружили - и преподаватель и большая часть студентов, и без тени улыбки, стали расспрашивать о цветной капусте - многие никогда ее не пробовали. И даже записывали рецепты.Затем они поблагодарили меня за выполнение космической миссии и выразили восторг, что им посчастливилось присутствовать при столь важном сообщении. (Пользуясь случаем, передаю: ешьте цветную капусту, мало ли что).
Еще один интересный эпизод на одной из лекций курса Oral Communication.
Преподаватель вызвал шестерых студентов-добровольцев из большой аудитории, пятерых из них попросил подождать за дверью, и входить по очереди, по вызову. Первый Студент остался в классе. Затем преподаватель прочел вслух маленькую историю, надо сказать, не слишком примечательную или особо интересную. Суть ее была в том, что одна девушка вышла из библиoтеки с полной сумкой книг, необходимых ей для подготовки к презентации о философах древности. Но какой-то воришка, видимо решив, что в сумке содержатся ценности, выхватил у нее из рук сумку и скрылся. В результате, девушка не смогла подготовиться к презентации.
Затем из коридора был вызван Второй Студент, и Первому было предложено пересказать ему эту историю. Первый Студент был человеком немногословным, он сократил историю, упустив некоторые детали.
Затем был вызван из коридора Третий Студент и Второй, в свою очередь, ему пересказал то, что услышал от Первого. Второй Студент оказался более красноречивым. История показалось ему недостаточно занимательной, и он приплел свои детали на потеху аудитории. Когда пересказывал историю Четвертый Студент Пятому, то вместо одной девушки в истории уже фигурировали три девушки, одна другой краше, в городе орудовала шайка бандитов, а в библиотеке работала их наводчица, которая, таким образом, организовывала похищение ценных книг.
Шестой Студент недоуменно пожимал плечами, не понимая отчего рыдает от смеха аудитория, когда он завершил историю тем, что преступники, начитавшись украденных книг, раскаялись, добровольно сдали награбленное в полицию, и отсидев срок, поступили в университет - один на философский факультет, а другой на библиотекарский.
Эссе про эссе
-- Меня зовут Джек Ганцер. Я ваш профессор английского. Меня можно называть профессор, доктор Ганцер или мистер Ганцер, а можно просто Джек. Но ни в коем случае не называйте меня мистер Джек - этого я не выдерживаю.
Я зарегистрировалась на этот курс по совету бывалых студентов утверждающих, что только Ганцер может научить писать по-английски грамотно и красиво - у него индивидуальный подход к каждому студенту с учетом его страны происхождения. А я твердо решила научиться писать по-английски красиво и избавиться, наконец, от ошибок.
-- Ну, ваши ошибки очень типичны. Артикли - общая болезнь русскоязычных студентов.
-- А зачем нужны эти артикли? Если я скажу "seventeenth century" без артикля "the", разве вы не поймете о чем я говорю?
-- Я сразу пойму, что вы из России. Лучше объясните мне, почему "clock" (часы) вы называете " they" (они) - во множественном числе?
-- Потому, что в русском мы говорим о часах во множественном числе.
-- О, как интересно! А почему вы не соблюдаете определенный порядок слов в предложении? Разве в русском языке можно располагать слова в любом порядке?
-- Да, можно даже таким образом выделить главное. Например: "Вчера я встретил Пита в кино ", " Пита я встретил вчера в кино" и "В кино вчера я встретил Пита"- все фразы имеют разный оттенок и ударение делается на первом слове.
-- Ага, ага, теперь я понял, почему русскоязычные студенты делают такие ошибки! Если так, то английскaя речь вам может казаться монотонной, но это искупается огромным словарем. А пока все же, будьте добры, до определенного момента соблюдайте порядок слов в предложении.
-- До какого момента?
-- Пока не научитесь писать, как следует, конечно.
-- А как научиться писать как следует?
-- Practice makes perfect. Все же, русский язык - занятный такой, я не понимаю, почему в русском стол это он, а машина - она.
А действительно, почему?
***
-- Будете писать эссе?
-- Конечно. Но про что? На какую тему?
-- А какие темы в классе литературы вам запомнились больше всего?
-- Пожалуй, "сравнительная характеристика двух любых женских литературных образов, из произведений, которые мы изучали в течение семестра".
-- Кого вы сравнивали?
-- Шахеризаду и Дездемону.
-- Было трудно?
-- Нет. Обе из высшего общества, обе юные красавицы, ну и различия... Нет, не трудно, даже немного забавно.
-- Понимаю. А какое сочинение было самым трудным?
-- В классе античной литературы как-то пришлось писать сочинение в виде речи адвоката, который защищал Медею. А какую тему вы мне дадите для эссе?
-- Если я дам вам тему, то это будет моя тема, а не ваша.
-- А как мне выбрать тему? Откуда же мне знать, о чем писать?
-- Назначение класса "creative writing" и моя основная задача - научить вас "как знать о чем писать". Другими словами, открыть каналы, по которым будут приходить темы. Хотите?
-- Ух ты! Хочу, да, конечно! А я смогу открыть каналы? Как это сделать?
-- Пока что - просто слушаться профессора. И вскоре темы будут сами толпиться в вашей голове и просить выхода.
--Да, я слышала, что у вас какой-то свой метод.
-- Завтра же пойдете в Метрополитен Музей и запишите название картины, которая с вами заговорит.
-- Как это?
-- Вы ходите по залам, смотрите картины, идете дальше, и вдруг - раз - одна картина заставляет вас обернуться и даже вернуться. Или же вы смотрите на нее несколько дольше обычного. Большинство людей, к сожалению, не фиксируют подобные моменты и не задумываются, почему именно одна из многих картин заставила их задержаться, но вы - мой студент, и с этого момента начнете задумываться. Желаю удачного похода в музей.
Я потащилась в музей. Возле одной картины честно простояла дольше обычного - мне хотелось все рассмотреть внимательнее. Записала название. Что дальше с этим делать?
-- Следующее задание - картина оживает, - сказал профессор.
Моя картина ожила удивительно легко - это была правильная картина. Моросил мелкий дождь, фонари, покачиваясь, отражались в лужах, люди вываливались из ресторана на улицу и запах пряных блюд вырывался из парадных дверей, смешиваясь с запахом дождя... Лица надменные, двойные подбородки, цепочка золотая... швейцар услужливо придерживал дверь... визг тормозов и крик дамы в огромной шляпе - проезжавшее мимо такси обдало ее фонтаном брызг, и швейцар отряхивал грязные капли с ее мехового манто.
Следующее задание Ганцера было таким: -- Запишите ассоциации, которые у вас вызывает эта картина - пусть даже самые неожиданные.
Сделано.
-- А теперь запишите одну или несколько цитат созвучных вашим ассоциациям - из любой книги или газеты, можно из рекламы или телепередачи.
-- Готово.
-- А теперь работа в классе. Полезнейшее упражнение - free writing. Почему полезнейшее? Если впредь не будете знать, что решить или что писать, - free writing все поставит на свои места. Многие великие произведения были написаны при помощи этого способа. Итак, все достали ручки и листки бумаги. Теперь - полная тишина, сядьте удобнее - ноги вытянуты, глаза полузакрыты, расслабьтесь. И помните - никакого напряжения мысли и правил пунктуации. Главное условие, чтобы ручка от бумаги не отрывалась, всем понятно? И не сметь прекращать писать ни под каким предлогом.
-- Но, профессор, можно оторваться хотя бы на минуту и подумать?
-- Ни в коем случае. Если мысль остановилась, пишите другую. Я даю вам двадцать минут, кто перестанет писать в течение этого времени - получит плохую оценку, я все вижу.
-- Так что писать-то?
-- Неважно что, важно писать все время, без остановки.
-- Но если будет несвязно?
-- Потом свяжете. Поехали, я засекаю время.
Студенты в страхе принялись строчить. Стояла мертвая тишина. Студенты боялись даже поднять голову. Но вдруг один студент, индус, совсем юный, вдруг горько заплакал, уткнув лицо в ладони. Все удивились кроме Ганцера, он похлопал мальчика по плечу и сказал, что это нормально и означает, что подсознание выбросило на поверхность то, что сознание тщательно маскировало. Мальчик этот писал о том, что его любимая осталась в Индии, и он пишет ей письма тайно, но если кто-нибудь об этом узнает, то девочка будет заклеймена позором. Он очень боится за нее, а перестать писать - невозможно для обоих.
Если бы не мой почерк, я бы не поверила, что этот текст без запятых и заглавных букв, написан мной. Это был поток сознания - обрывочный и бессвязный, и довольно неожиданный. Но Ганцер назвал его харизматичным, и сказал, что материала для эссе - достаточно.
-- Да-да, теперь вы соедините ассоциации связанные с картиной, цитаты из книги, и ваш free writing.
Я написала эссе.
-- А теперь, - сказал Ганцер, - переписать, отбросив все лишнее.
Я переписала.
А теперь, опять переписать, добавив несколько примеров, иллюстрирующих вашу главную идею. А теперь еще раз переписать, добавив детали. А теперь переписать, связав ключевые слова в разных частях эссе. А теперь переписать, изменив обычные слова на более выразительные. А теперь переписать, добавив эпитетов и метафор. А теперь переписать, усилив смысл, задавая вопросы в конце каждого абзаца, отрицающие все то, что утверждает абзац. А теперь прочитать эссе соседа, сделать ему замечания, а он пусть ваше прочтет, и после переписать с учетом его замечаний. А теперь забыть об эссе на неделю, а потом опять перечитать и переписать. А теперь переписать... А теперь переписать... И еще десять раз.
Эссе мне снилось ночами. Я вскакивала среди ночи, чтобы записать всплывшее слово или фразу. Я помнила эссе наизусть.
Я думала, что моя оценка за этот класс будет низкой, потому что профессор Ганцер все время был чем-то недоволен. Но он сказал, что я сделала большой прогресс, и еще сообщил в конце семестра: '' Я рекомендую двух студентов из этого класса, вас в том числе, в творческий лагерь на шесть недель. Все оплачено - жилье, питание и обучение. Но писать придется, минимум, часов шесть в день. Это - специальный курс для особых студентов, которые, вроде бы, не должны писать, но пишут. После этого курса вы перейдете на другой уровень''.
Я была идеальным кандидатом для этого курса. Я подходила под категорию "вроде, не должны писать, а пишут'', потому, что писала на неродном языке, и в семье не было литераторов.
Я никуда не поехала - не с кем было оставить ребенка. Я не перешла на другой уровень. Но лишних знаний не бывает. А мальчик индус поехал.
Еще Ганцер сказал: -- Вы должны учиться - получить степень бакалавра, потом магистра.
-- Но это очень долго - мне исполнится уже тридцать лет к этому времени.
-- Вам в любом случае исполнится тридцать лет, так будете в тридцать магистром. Не спорьте, слушайте профессора.
Я послушала профессора. Я не перешла на другой уровень. Но темы толпятся в голове и просят выхода. Они везде, эти темы, оказывается. Надо написать. Потом переписать. Потом еще раз, добавив. Потом еще раз, сократив.
Экзамены
В советских вузах во время сессии выделялось несколько дней на подготовку к каждому экзамену. В американском же колледже предполагалось, что ты должен усердно учить материал весь семестр, поэтому тебе не составит труда сдать все экзамены за два-три дня, даже парочку в день.
Однажды на мою долю выпало сразу три экзамена в один день. В восемь утра - химия, в полдень - сочинение, в четыре пополудни - история музыки. По химии я получила высший балл, по сочинению оценка была ниже, а частью последнего экзамена было опознание музыкальных произведений - композитора или хотя бы стиль и век. В освещенной предзакатными лучами аудитории звучала божественная музыка, ветки платана стучали в стекло, я мучительно терла лоб, но имена композиторов легли куда-то на задворки памяти и извлечь их оттуда не было сил. Усталость снижает концентрацию, и было обидно от того, что оценки явно были бы выше при других условиях. Но зато в дальнейшем - один экзамен в день казался чепуховым заданием.
Организация некоторых экзаменов была крайне стрессовой. Для экзамена по анатомии, например, выделялось помещение, где было около сорока столов, на каждом помещалась модель кости. Студенты, каждый с экзаменационным листком, выстраивались в линию за дверью, затем проходили по одному к каждому столу. Требовалось опознать кость и вписать ее название в листок. На все - 20 секунд. Затем, голос экзаменатора: ''Please, move!'' Успел опознать, не успел, - идешь к следующему столу, а за тобой - движущаяся лента студентов. Я замешкалась на десять секунд - узнала берцовую кость, но не могла на глаз определить - левая она или правая. Тогда я приложила ее к свой ноге, чтобы прикинуть, задержала весь поток и получила замечание. Такими же были экзамены на опознание кровеносных сосудов и мышц.
Перед началом каждого экзамена обычно молились три ямайские студентки.Обнявшись и сблизив головы, они застывали, как фигурки темного дерева. ''Милый бог, ты свидетель, что мы учили как могли и выполняли все задания. Ты знаешь, что это был предел наших возможностей. Не покидай нас на экзамене, сделай наши мысли острыми, а смекалку мгновенной. '' Это было очень трогательно.
Иногда казалось, что огромный объем материала просто не поместится в голову. Но оказалось, что у памяти есть способность создавать новые полки, и укладывать туда информацию. Обучаясь, ты узнаешь себя, особенности своего мозга, своей памяти. О, а я это могу. Оказывается, в мою голову легко помещается гигантское количество латыни: названий костей, мышц, сосудов.
Но одновременно ты узнаешь свои ограничения и пугаешься. Я этого не могу. Так было у меня с предметами, где требовалось объемное мышление - органическая химия. Я не понимала, как соединялись сложные молекулы. Я - плоскатик. И почему зеркальное отражение - перчатка с левой руки не наденется на правую. Я не вижу этого. Я не понимаю. Но понять - необходимое условие для того, чтобы двигаться дальше. Непонимание - препятствие. Я не сдам экзамен, меня отчислят и я не смогу узнать что-то очень важное. Но я пойму. Потому что я этого хочу. У меня нет в голове этой папки, и мне некуда вложить эту информацию. Да, мне понадобится больше времени, я затрачу больше усилий, чем студенты с врожденной способностью понимать объем. Но мне не привыкать. Я и так трачу куда больше усилий, чем студенты, для которых родной язык - английский.
И вот тут-то и начинается настоящее обучение - увеличение объема и емкости мозга. Построение новых нейронов. Понять какой папки нет в голове и попытаться его создать. Еще раз. Еще раз. Еще раз. Учебник под подушку. Спать. Утром глядишь - а чего тут непонятного? Что это я так долго мучилась? Все разложено по полочкам.
Вот это и есть главное, что ''остается, когда все выученное забыто'' - порядок, упорядоченность. Без него - любая информация летит в бездонный мешок, и достать ее оттуда в нужный момент - шанс невелик. Образование не только раскладывает все по полочкам, но ты теперь сам умеешь эти полочки создавать. Это и есть рождение мозга. Мозг родился. Ура!
Трудность письменных экзаменов была, в основном, в извлечении из памяти нужных английских слов - на это требовалось время. Поэтому мы, студенты, у которых английский не был родным, обычно приходили на экзамен гораздо раньше назначенного часа, и раскладывали на столе все необходимое: ручку, запасную ручку, еще одну запасную ручку и резинку, и собирались с мыслями. Помню, на одном экзамене, мы уже строчили минут пятнадцать, наши мозги кипели и дымились, и тут одна студентка вплывает, американка, с журнальчиком под мышкой. Профессор вручает ей листок с темами, она не спеша проходит на свое место, спокойно дочитывает статью, и потом только открывает листок с заданием. Ну, да, думаем, что ей стоит ответить на вопросы на родном языке. Но в конце семестра она громко возмущалась, что у нас оценки за курс выше, чем у нее: '' Вы же разговаривать толком не умеете, каким образом вы получаете высокие баллы?'' А вот.
Во время учебы я сетовала больше всего на то, что не хватает времени читать статьи по специальности. А волновалась больше всего - что-то пропустить, не запомнить, не усвоить.
Все семь лет в колледже я читала только на английском - язык должен быть все время в работе, а скидки иностранным студентам не было ни малейшей. С момента как ты сдал письменный экзамен по английскому - ты годен, полезай в кузов. На экзамене по английскому, после которого я была признана годной, мне попалась тема, нужны ли шпаргалки. И я вдруг неожиданно для себя, написала, что нет, не нужны, и крайне вредны. Экзамен - это возможность обучить мозг под давлением извлекать из памяти все необходимое. Мозг становится более действенным, острым, компактным. Не дать ему этот шанс - просто глупо.
Семь лет - ни русских книг, ни газет, ни телевидения. На следующий же день после получения диплома магистра, я купила стопку русских книг.
Нет, кажется, это было в тот же день.
В советской школе для получения хорошей отметки по литературе, на экзамене требовалось повторить слова преподавателя или известного, одобренного министерством просвещения, критика. Всю жизнь я мысленно возвращаюсь к диалогу со школьной учительницей русской литературы. Она как-то задала на уроке вопрос - права ли была Татьяна, что написала письмо Онегину? Не помню, что ответили другие, но я ответила, что права.
''Нет, - категорично заявила учительница. - Не права. Она должна была подумать, присмотреться к Евгению, взвесить все за и против. И если бы она не поддалась импульсу и не написала бы это письмо, то в ее жизни ничего бы не изменилось.''.
Тогда я кивнула в знак согласия. Я не поверила учительнице, но спорить и возражать было не принято. Сейчас я бы ответила, что тогда бы просто не было ни характера, ни сюжета, ни драмы. Всю жизнь Татьяна думала бы о том, что могло бы быть, если бы она решилась написать письмо. А так - она хотя бы точно знает.
Тем ярче был контраст с американским стилем обучения - собственное мнение поощрялось, уважалось и принималось, от тебя требовалось только умение его четко обосновать. Первое чему учили - думать самостоятельно, выделять главное и не упускать из внимания детали. Насчет деталей, например, одной из тем сочинения по рассказу Кафки "Превращение'', было - почему у Грегора над кроватью висела картинка из журнала изображающая женщину в мехах.
Или рассматривался момент из рассказа Хэмингуэя ''Там, где светло и чисто''. Старший официант говорит: '' Здесь в кафе. Чисто и опрятно. Свет яркий. Свет - это большое дело, а тут вот еще и тень от дерева. Одной из тем сочинения было ''Почему он полагает тень от дерева - преимуществом данного кафе?
Подозреваю, что на некоторые темы ответа вообще не было, его надо было придумать.
Или же вся группа смотрела фильм, где все действие происходило в одной квартире: люди приходили, уходили, плакали, смеялись, ссорились, а после надо было написать сочинение от имени соседа, который видел только часть происходящего и слышал обрывки разговоров. Что он думал об этих людях - его догадки и соображения. Характер вымышленного соседа избирался студентом - он мог быть добродушно- рассеянным, либо нервным и ворчливым, либо крайне любопытным, сующим нос в чужие дела - предел фантазии не устанавливался.
Но иногда приходилось подстраиваться под требования преподавателя.
Помню, профессор, по прозвищу Пудель как-то сообщил студентам, что разочарован их крайне слабыми сочинениями: ''Да, я - вредный такой, противный профессор, но именно от меня зависит ваша оценка, так что вам придется написать следующее сочинение так, чтобы оно понравилось мне. Вам известно, что в жизни бывают моменты, когда приходится делать то, что понравится другим? Это именно тот случай.''
Интересно, что его аргумент возымел действие - меня разобрал азарт. Я попросила его показать мне сочинения, которые он оценил достаточно высоко, и увидела, что они все, как на подбор, жалостливые до слез.
Следующее мое сочинение он читал всему классу вслух как образцово-показательное, по его щекам катились крупные слезы, и студенты при этом громко всхлипывали.
***
В лаборатории класса общей биологии, нам как-то вручили заформалиненных представителей некоторых водоплавающих, птиц и земноводных. Нам предстояло препарировать их и изучить схожесть и различие внутренних органов. Даже не заметив замешательства студентов, я спокойно взяла нож и разделала их под изумленные взгляды нежных дев, которые к концу этого процесса были близки к обмороку. Что мне, советской женщине, стоило разделать рыбу или курицу? Ну и пару ящериц и змей заодно.
Лабораторные вел старенький профессор, ему было за восемьдесят , он все жаловался, что пальцы не слушаются и дрожат, затрудняя процесс препарирования лягушек. Очень сетовал, что студенты должны подрабатывать и не могу полностью отдаться учебе. Однажды он уснул на лекции. Вот так сидел и задремал, тихо похрапывая. Студенты продолжали спокойно выполнять задание. А одна девушка укрыла его халатом. Он любил студентов и они это чувствовали.
Еще была одна профессор биологии и диетологии - жилетка в помидорах, в ушах - серьги с узором - код ДНК, перстень с формулой пирувата (ключевое соединение в энергетическом обмене клетки). Студентки иногда приносили ей детей, которых не с кем было дома оставить. Часто можно было увидеть, как она работала в своем офисе, прижимая к груди очередного младенца.
Один из предметов, который она преподавала, был "Nutrition and world problems" В Америке - какие проблемы? Еды слишком много, она вкусная и дешевая, порции в кафе - огромные. Отсюда и высокий процент ожирения. Проблематичная группа: матери-одиночки и беременные тинэйджеры. Первым может не хватать на свежие овощи и фрукты, а вторые могут питаться беспорядочно - чипсами и сладкой газировкой. Потом студентка из Ирана рассказывала: ''У нас нет проблемы матерей- одиночек и беременных подростков. У нас в Иране другая проблема - бедные люди питаются очень однообразно, от чего им не хватает некоторых питательных веществ''. Тут другая студентка спрашивает: ''Позвольте, а как в вашей стране добились таких показателей? Откуда такая высокая мораль, что у вас совсем нет матерей-одиночек и беременных незамужних женщин?'' Иранка отвечает, спокойно и с улыбкой:"Их просто убивают''. В аудитории шок. Иранка поясняет: '' Если незамужняя женщина беременеет или замужняя поймана с поличным, то их убивают.'' ''А мужчин виновников?''- спрашивает гудящий зал. ''Если он женат- тоже. А если нет, то ему- ничего''. Все остальные проблемы показались такими мелкими, по сравнению, в том числе и проблемы питания.
Еще профессор рассказывала как курируемая ею организация, как-то отправляла вагон сухого молока и вагон витамина А в какие-то пампасы: ''Вы ни за что не догадаетесь какое безобразие произошло! -- Наверно сухое молоко было нежирным, а ведь известно, что витамин А усваивается только в присутствии в еде жира, - предположили умные студенты. -- Еще хуже! Просто украли весь вагон с витамином А''.
Она собирала старинные рецепты и просила студентов принести бабушкины блокнотики с рецептами, у кого они сохранились. Еще она любила вспоминать как к ней приезжала в гости пожилая родственница из Польши. Она пригласила ее в дорогой ресторан, но когда подали печеный картофель в кожуре, то родственница заплакала и сказала: "Что вам тут есть нечего, что ли? Я в войну столько картофельных очисток съела"!
А еще как-то она попыталась объяснить, что такое когда нет еды. Американским студентам понять это было крайне сложно. Объясняла примерно так: -- 'Когда человек голодный- он думает только о том, чтобы поесть.Понимаете? Не понимаете, да? Вот кто из вас не обедал сегодня? -- Ну я ...не успела просто, - подняла руку одна студентка. . -- Ну и как вы себя чувствуете? -- Плохо... -- В чем это выражается? -- Ну... Если честно, профессор, я не могу сосредоточиться на том, что вы говорите. И фильм учебный, который вы показывали в начале лекции ... там про еду было... у меня под ложечкой засосало. -- А дома у вас есть еда? -- Да. В холодильнике. Я про нее все время думаю. Мясо тушеное с рисом и апельсиновый сок... холодненький. -- А представьте себе, что вы придете домой, а еды там нет... -- Ой! -- И взять негде. -- А почему? -- То ли денег нет то, ли в магазинах вся еда исчезла. -- Ой! -- И завтра не будет. -- Ой... -- И вообще неизвестно когда будет и где ее взять. Вот скажите, вы смогли бы уроки делать сегодня вечером? И вообще учиться чему-нибудь?
***
''В этой вечнозеленой жизни, сказал мне седой Садовник, нельзя ничему научиться, кроме учебы, не нужной ни для чего, кроме учебы.''
Я ждала окончания учебы только потому, что из-за уроков и экзаменов не было времени читать статьи и книги по биохимии, а некоторые вещи хотелось постичь глубже - учебников было недостаточно. В последней курсовой работе надо было описать определенные биохимические процессы в научно-популярной форме. Объяснить, что такое свободные радикалы и антиоксиданты, так, чтобы смог понять совершенно незнакомый с темой человек. Как вы, вероятно, могли заметить, это задание в моем обучении оказалось ключевым.
Все годы учебы меня преследовало состояние недопонятого, недовыясненного и недоученного. И вдруг мне вручили диплом. Я возмутилась:
''Как, уже? Я же еще не все поняла, не все выучила. Это не честно!'' А мне ответили: ''Достаточно. Дальше сама. Держи диплом и вали отсюда.''
Когда я умру, видимо, будет так же. Вдруг вручат свидетельство о смерти и скажут: ''Все. Прожила''.
А я возмущусь: ''Как, уже все? Я же недопоняла, недосказала, недописала...''