|
|
||
Конец Горбунец
(параллельная сказка)
<
Начнём, пожалуй>
Да, как известно, предыдущие нам предки редко выбирались за околесицу!
Это сейчас, когда все запросто раскатывают на собственных метромобилях и метроциклах, а на садистском участке провинциала нередко встретишь и портабильный вертоплан, выйти за рамки просто, как выпить из рюмки. А ведь помнятся прошложилам времена, когда перемещались в основном на скрипучих трогах, запряжённых невозмутимыми гипподендронами, ласково именуемыми ещё лапшадками. И если промелькнёт как два миля в час золочёная пролетайка на сверкающих гауссеницах, разбрызгивая хляби и грязи, то уж не отмоется путник до старости - всё-то будет он показывать да рассказывать.
Но не таков был некий обочинный путеходец, вёдший, однако, в поводу разумного кэмелеона (по-народному сверхплюя). Когда роскошный хватитобэтом едва не обдал его потоком грязной подколёсицы, увернувшийся молодец изловчился вскочить на подколбасник, и, оперевшись на подлохмотник, втиснулся в нутро экипажа. Среди пассажиропотока из двух дам чуть не случилась утечка информации.
- По праву подкравшегося незаметно! - лихо сострил кандидат в попутчики, весело глядя на направленные на него приставлеты, - впрочем готов принять любое наказание и получить за это достойную награду!
- Но будете у нас под мушкой! - заключила дама вызывающих достоинств.
- Как живете неужели? - перевела разговор на другую тему дама попроще. Ей тоже явно понравился такой издалека завидный плечистоголовый накачок. - Мы ди кёнигелин Кляня Бунд и прелестная прислужница Магатуся. Признав Вас за благородца, смягчаемся и дозволяем представиться.
Многочисленной охране была дана отмашка.
Поняв это правильно, незнакомец, по правилам хорошего тона, уселся напротив прекрасной дамы и завёл учтивую беседу, пощипывая прислужницу кортиком.
Тут узналось, что зовут незнакомца как сына папаши-конунга Горбонунга, - Конец Горбунец, и сопровождает его гужевой товарищ по клике Интернушка. Следует он в Ширь, которая уже катит колесом прямо в глаз, на какой-нибудь ежегодный разгон, где надеется блестяще оттурнировать турнир, заработав статуэт на родине героя. Собеседницы направлялись в ту же сторону с прохладительным визитом, и предложили разделить с ними путевую трясучку на оставшийся день пути в неутомительных беседах. Предложение было понято однояко, поскольку, чтобы сохранить фикционные свойства, Интернушка не позволял на себе наездничать в тяглостном режиме, и ехать сиднем было весьма кстати.
Оный Интернушка легко бежал рядом, обгрызая притороченную солонину.
Беседливые разговоры тянулись своим чередом, но постепенно внутрь стала просачиваться акустика.
Вожжировал коньками модный восточный кучер Баклан-джан. Сей умудрённый профессионал от постоянной вибрации страдал болтунизмом, причём в редкой ныне полувоенной форме. "Немогузна", "такточь" - летело с препозиции направо и налево; однако сейчас вместо привычного "Слепоодноваташагмарш!" происходило некое звучание, более всего напоминающее Одичалое Завывание Пришедших с Холода, и пробиравшее ледяными пальцами до самых нервных струн физиологии, что уж никак не соответствовало обычному бодрому лексикону. Магатуся приоткрыла задвижку фортеля:
- Эй, любезный, выключи сирену! Некого пугать!
- Слышал песня нравилось пою, - доложил управконями.
- И пожалуйста никогда больше. И нигде ты её не слышал! -торопливо ответила та.
- Да, даже из экономистики не стоит останавливаться в таких сомнительных заведениях, как эта "Жеребецкая радость", - посетовала благородная Кляня.
- Бусденеизвольсомне! - гаркнул кучер и непонятно прикрикнул "напервторасчь" на пару гнедых.
С облучка теперь доносилась обычное бормотание "силодобатальпех подвобоепригужетранс", что окончательно успокоило дам.
Беседы коснулись разных тем: как поживает непыльное пространство Чужь где, говорят, есть Птица-Небылица, как проспится всё на себя глядится; сколько стоит выжить в стране Полтинии всех вон; и когда подымется падучая звезда Альдекозёл...
Когда вдали показался Город Скоб, Баклан на козлах напористо доказывал Интернушке, что тот - верблюд. Интернушка сначала вяло соглашался, без особого успеха, но внезапно стал отчаянно возражать.
Ввиду города вышла ещё заминка: долго объезжали нетрезвого иванушку по имени Иван, припавшего посреди дороги ухом к земле - не слыхать ли вражеской погони? В городе его приняли за переодетого принцаревича и потащили купаться в молоке, да оно оттого мгновенно скисло. Пока озадаченные бакаливры и гастрологи чесали себя по затылку, Иван уже лупил из города во все лупятки.
Данный иванушка еще немного повалялся для облезиру, потом побрёл, распевая от восторга громко и неразборчиво, а после вдруг поскакал, крепко держа себя за уши...
< Ну вот и приехали>
Город был окружен стенаниями и кольцевыми дорогами, обустроен башнями и тропуарами, и проехать по нему удалось.
В разных направлениях по городу шлялось налогонаселение и сновали герои, особенно бросился в глаза рыцарь Едва"рд на бронекозле, держащий на копье сертификак с грозным слоганом "Тайное становится неявным!" Имели место и прочие проходцы, промаршировало племя диких табунов, любителей табу, со своим верховным табулятором.
Однокоренные жители этих мест, будучи народом весёлым и открытым, отличались мрачностью и подозрительностью, а от трудолюбия упорно давились сачком.
Правил здесь император Некоторый Сам - и жена его, императрица, понятное дело Сама.
Остановились возле гостиницы для персон "Плакса" с золочёными крендельфлюшками, причем на шикарный "Удивляк" сбежались поглазеть все окрестные местоименцы.
При виде Кляни Бунд у толпы вырвался единый вздох восхищения:
- Ну чисто голая королева! Ферзь в дамках!
Прислужницу Магатусю встретили одобрительным свистом ("Ваще в плаще!"), но увидев Горбунца затихли, не без основания полагая, что он задаст.
Когда с экипажа сгрузили поклажу и припасы, из зевак уже остался только мальчик с авосью, посланный, видимо, за смертью.
Приняв предложение дам сыграть впоследствии в "трик-трак", Горбунец задал Интернушке овцу и завалился в щель между одеялом и простынёй, где и задрых мертвецким сном.
Наутро для совершения штатного подвига Горбунец направился в сторону Парка Горького Периода имени Юркого Долгоносика, где поджидали два добрых ящера - Мазила и Мочила, поддававшиеся любому почти за так (точнее, за четыре р-р-р и пятьдесят один кап-кап). Их третий брат, младшенький, звали его Плохер, в своё время сжил их со света, а они его, поэтому Плохер тоже поддавался, но с условием - победитель должен был в течение года расхаживать, завывая: "Мазила, где брат твой Плохер?", что было неприятно. (К тому же Плохер каждый год менял даблы, по которым его было муторно разыскивать.)
Ящеры играли в "теплис-зяблис", проигравший шёл поддаваться очередному герою, а поддавшись, выдавал справку и - назад, делить с братом взаимовыручку.
Вечером Горбунец сел размяться в шамки-шашматы. Партнером его был некто по фамилии Я, он-то и поведал, что завтра на главной площади рыночных форм цыплетет объявит гон по Формуле Количества Раз. Одержимый победой победитель получит руку принцессы в жёны, и/или в знак особого гостеприимства ему будет исполнена Дикая Песня Народов Севера, оба куплета! "Чем кончилось в прошлом году не знаю, но принцесса Кафелия опять ищет жениха." (Говорят также по секрету, что всех из будуара выгоняет какой-то резиновый мужик, поэтому можно сразу готовиться в обратное путешествие, именуемое "восвояж"). Горбунец, будучи геройских намерений, пропустил эту чепухню между ушей, и, поставив шмат, пошел разыскивать знакомых дам. Некто тоже блеснул остроумием, невпопад захохотав.
В гостиной гастролировал сказочник Туфль со своею сказью, оттуда доносилось: "...а из животных у них были только животный кот и животная собака..."
Трик-трак... На всякий случай, чтобы не заострить, мы приводим описание другой распространённой игры, называвшейся "кулевризма":
Берётся запечатанный глиняный кувшин и раскручивается среди участников, расположившихся вокруг кружком. Когда кувшин остановится, тот, на кого покажет горлышко, должен незамедлительно перепрыгнуть на противоположное место с криком "ки-а-е!!!", задача же его визави - увернуться.
Если кувшин расколется, игра прекращается, при этом результат определяется следующим образом:
- если из кувшина вылетит джинн, то победил тот, кто успел загадать последнее желание;
- если ничего не вылетит, то тем, кто не успел увернуться, засчитывается поражение;
- а если оттуда потекут просто какие-то нечистоты, то проиграли все, особенно хозяин дома.
Впрочем, что игра? Можно на ночь просто почитать белибердистику.
Утомленные трик-траком, наши знакомые принялись гадать:
О чём же была Дикая Песня Народов Севера? Да уж наверно о том, как хочет ополениться, костеря, избранный народ кукуи, поклонники великого Ване-Мбване, который всех родил и всех, опять же, скоро трахнет.
Поговаривали также, что Дикая Песня Народов Севера - про гордого, но бедного горя вестника, который в чуме и холере ждёт рассвета, в голоде и холоде проводя жизнь, но не даром, а по-наследству.
И уж точно о том, как ревут снегоболотоходы и ямоканавоскоки, пересекая кромешную тундру, чтобы завезти очередную Партию Огненной Воды на ее Партийный Хворум ...
Воцарилась тишина, и только кто-то, находясь в уединённом месте, тревожил весь дом, благодаря резонансным свойствам помещения.
<Загран-При>
Скакодром был окружен кольцом именуемых дозировочными пунктами "питьестьгулять-стоп!" пивных, съестных, а также и других заведений, в которых многие уже обрели своё счастье. По углам этого сооружения абсолютно круглой формы толпилось множество болельщиков и страдальщиков во главе с судейскими арбитрами.
Погода была не наипремерзейшей, а гораздо хужею.
Глазатый Эрсте Гопник с высоты птичьего помёта наболтал уже восемь болтов, и добалтывал девятый, когда у стола, заполненного самой простой пищей, был задан Сверхпример:
"Перемещаясь по мыслимому квадрату, но при этом оставаясь с круглой головой - и всё это только при помощи ножа и вилки!" - Тех, кто подавился диковинной закавыкой, до продолжения не допускали. Оставив сошедших с эквидистанции лежать под столом, сортируя огрызки на отгрызки и обгрызки, квалификанты заспорили, кто станет лидером первого заскока. Впрочем, спор был безотносительным, поскольку всех всё равно строили в один ряд. При этом из рядов претендентов было изгнано едовитое животное медведь, затесавшееся в процессе поглощения халявной закуски.
- Нас на арапника не возьмёшь! - будучи со всеми на "мы", словоохотливо поделился Интернушка с рядомстоящими.
Перед выездом на линию все претенденты со своими параднокопытными расположились правильным разноугольником, и только в стороне потерянно бродили оруженосцы Грюне Эрбсен и Унгаришес Ерзеугснис, не найденные нигде.
При объявлении участников рукоплескации сменялись свистом и воздушными поцелуями
Тот же Эрсте Гопник с той же высоты произвёл возвещание:
- Конус Горбонус, ферфлюхтише Беоба-бахтер!
(Горбунец пригляделся - ба! - да это ж его двоюродный кузьмин, белобрысая бестия Конус! Интернушка же в стиле животного юмора разразился неподдельным игоготаньем. Из под бронеколпака ай-болида бахтера ответно донеслось восторженное кудахтанье)
- Кильмандо Де Градини - Фордиссима, уна белла кавалерья!
- Канюк Гробанюк першеронен нихьт! (Гробанюк держался полдистанции на полном серьёзе, финишировали без него.)
- Дартаган под девизом "Взойдённые непре!" и Диана Бутан... юн шеваль! (При виде рыжей Дианы Интернушка засиял всеми горбами радуги).
- Конец Горбунец унд айне пферд Интернушка! (Тут уж и м-ль Бутан зацвела и заколосилась).
- Лорд Причиндадл, под седлом Зебестинзеквест!
- Братья Ругацки на паях! (По-всему было видно, что вскладчину).
Всего претендентов было где-то 37-38.
Последним был объявлен таксяк Наперекосяк, сразу начавший наводить мосты по части небесплатного разъезда.
По команде "Итак!" трибуны рявкнули "И сяк!"
Последовал сигнал, оттрубленный трубой, каждый сел впору организмом на своего обсёдланного скакуна и набычился погонять, а раз второго не было, то сразу был объявлен третий заскок.
Выстрелом из кавунальной мортиры служебный человек бутыльегерь засветил между шпилей фортификации. Это была команда "При!". Загонка началась фалл-стартом, но несмотря на такой изнан, все погрузились в скачь.
Конус из-за перевеса в свою пользу поначалу несколько подотстал, но постепенно стало сказываться преимущество прямолинейного движения: ему не было нужды ни перескакивать через препятствия, ни объезжать; он их просто сносил. Однако, не вписавшись в поворот, вскорости погрузился в какое-то гнездо разврата.
Когда соперники приустали, и их внимание стали привлекать зазывные звуки злачных мест, регламентированных для остановок. Тактика турнира требовала перекладных смен с переходом на наличность, точку схода с круга (не навсегда же!) каждый выбирал по нюховым галлюцинациям. Применяли как выборочную стратегию, так и комплексное обслуживание: напитки разной степени напитости, перековка на левую сторону, лечение язвительной болезни и лекция о международном положении. Процесс недопередозаправки порой становился таким увлекательным, что, бывало, только к вечеру зрителям наконец удавалось понаблюдать за попытками, часто безуспешными, попадания в финишный створ.
Под вывеской "Не садись на шпенёк" гуляли аутсайдеры Мусорбек, Мутопор, Дышлан и Хриппопотам, так что челядь взвизгивала на крутых поворотах судьбы.
Причиндадл устроил в пив-пабе развалюшн и требовал пива и жрелищ, Зебестинзеквест пасся неподалёку на полянке (местные называли ее в зависимости от настроения и состояния то лежайкой, то лешайкой, то лишайкой а то и лижайкой).
Кильмандо по-соседству вел себя довольно пьяно, и даже где-то одалжио.
Братья переедали, приговаривая мясосварщику: - Нужны ли мы "ням"?
Вырвавшись из трактории "Зайдизакуси", где смена колёс могла привести к пост-маньякальному синдрому, Горбунец обнаружил Интернушку в заседе среди лавандышей, машущего ему, мол, проходи, не обращая на меня. Уже приближался столб пыли с Дартаганом во главе.
Услышав молодецкий посвист Интернушки, Диана Бутан стала как вкопаная, отчего Дартаган, даже обнажив рапиру и с криком "Ура!", вынужден был преодолеть следующий барьер в одиночку. Здесь его уже поджидал Горбунец, и остаток пути по всем следующим упадкам они провели в неторопливой высоколобой беседе о разных разностях и частных частностях.
У финиша их догнал летящий по воздуху Интернушка, несший Диану с собой. Дартаган с Горбунцом так сдружились, что хотели пересечь линию финиша параллельно, обнявшись и восклицая "один
"за" - все "за"!", но поскольку юн шеваль ноги уже не держали, то они оба взобрались на айне пферда. Доставив их не пьедестал, Интернушка немедленно вернулся к Диане, и снова встретился с Горбунцом только дня через три.На борту Интернушки судьи все-таки прочитали надпись "Конец", ристалище объявили законченным, а Горбунца победителем. Остальным было засчитано отставание
.На прощание Дартаган с Горбунцом долго клялись в вечной дружбе, ели при этом землю и плевались камнями.
- Мало того, ЧТО - они ещё И! - восклюкнул Эрсте Гопник, и окончательно упал с вышки.
Кляня Бунд и Магатуся грустно смотрели с летучего дирижабля для почётных гостинцев. "Зачем ему эта лягушка на курьих ножках?"
И только Кильмандо долго кричал: "Скандалиссимо! Скандалиссимо!.."
<Однако чествование>
Свита, разделившись на дворян и придворных, разыгрывала в лицах какой-то документальный мультфильм. Послы Морковии и Вжикистана принимали это всё за чистую монету и хватались за сердца и засапожники.
Ушлый шут Горох, шлёпая ушлями, распускал стрекозявок.
Инфектива, плечистая дева из охраны в роскошной декольчуге, дернула за веревочный колокольчик, когда некто по фамилии Я начал уже жестами показывать, что не худо бы начать церемонию.
Внеслась Кафелия, бледная, в красном фригидском колпаке "Серый-я-тебя-съем!" и в одеянии из голубого материализма:
- Что за конунгишвили к нам пожаловал? Уж не хочет ли он нами оволодеть?
На глаза ей при этом попался ничем особенным не особенный гражданинка Мокрецов, имплантянин, лбун и пропадяга.
- Ну что Вы, доченька, это просто победитель, - кося глазами на Горбунца, поправил её осторожный Сам, у которого многое было на потом.
Проворция, особа водного пола, между тем невзначай приблизилась к Горбунцу, источая благорастворительность. Кафелия, тоже будучи особой, немедленно оттеснила её, застенчиво расчесывая кучевряшки. Притираясь, она завела и диалог:
- Как Вам показалось посмотреть?
- Все было устроено как нельзя!
- Будете приятно потрясены!
- Ничто человеческое нам ничто!
Далее диалог перешёл на язык жестов: толчки, щипки и шлепки.
Императрица вопросительно посмотрела на супруга, тот наконец произнес "Э-э-э..." Оркестр заиграл "Бухи в ухи". Все бросились поздравлять Горбунца, но некоторые завидовали...
Примерно через шестьдесят минут напряженного ожидания ударил час, потом еще один. Ни Горбунца, ни Кафелии не привиделось. Главный контрапуп Михиал, в обязанности которого было кое-что, уже приготовил кое-что, и ещё кое-что припас.
Наконец показалась только императорская чета.
Император двигался с дьявольским достоинством, буквально цепляясь рогами за потолок.
- Дикая Песня Народов Севера: полная любви и всепрощения, музыка Разини слова Магазини, стих размером с птеродактиль!
Засим император сел в свою волшебную галошу и отчалил. Сопровождавший его моречпок "Орденоморец" прощальным салютом шарахнул по окрестным сёлам.
<Дикая Песня Народов Севера>
Раздалась песня и распёрло груди, как те душераздирающие просторы, что зеленели от скуки под хмурым присмотром углекислотной хмари, пока в порыве страсти не выяснили, что являются фактическими братом и сестрой.
Однако зачин с начинкой через подначку сразу брал за живое трепетное ой:
- Короче, ответив на вопросы первый и второй, скажи, куда податься? Надев на уши валенки, мочёные, перчёные, заплатки золочёные, до свадьбы заживлённые, к труду разгорячённые...
Куда не доходят лыжи, потому что все ёлки - неподходящие палки? Где не так бросают тапки, как летают щепки, да чтоб было хоть какое в печи тление? И куда не домелькнёт скрежещущим вихрем подземельный экспресс, где везут обираться увечных и параличных на носилках и катафалках?
Но приведёт нас в нитуда волшебная сила разгильдяйства.
А хорошо там!
Там лебезик на разные тьфы и специальная колдовская заклятка "Я пришёл дать Вам вони", ансамбль "Верёвка" пляшет и танцует, и эх-лучи для просвещенья!
И стоит там глад и мраз, и видны там гладь и мразь.
И поставлен там камень Ключ-Горюч-и-при-этом-Вонюч, и зовётся он Ориентигр.
И сидит там Ог, великий прошибишен, с пучком прошлогодней морковки, и клюётся в него Ыглу-Ыгл, и парит над ними Бурун-дух, и точит на них всех зубы страшный Йети-из-Сети.
Где ты, дедушка Морозпокоже, покорябыватель Севера? Тряхни старинизмом! И кто ты, парабабушка всего сущего, несущего и кровососущего? Дай ответ! Ой, лучше б не давала...
(А под шумок, фоном приговаривали "дай-подай, дай-поддай!", "рожу-заморожу" и "олешки-пельмешки-мормышки")...
Но вот уж всеобщее замалчивание разом!
И только Дикая Песня Народов Севера, истошная как блаженная истома, проникновенная - почти что внутривенная, невероятная, как полярное сияние, завывала и зазывала, чудила и зудила:
- Ужо Вам, всадники Апокаляпсуса, дважды два пятнадцать!
Там был еще один куплет, мы его из скромности не приводим.
<Эпилох>
Во тьме коридора зазвучали тяжёлые уверенные шаги.
- Это Конец, - радостно прошептала Магатуся.