|
|
||
Все события, происходящие в рассказе, НЕ вымышлены, любое сходство с реально существующими людьми НЕ случайно. "" - в кавычки взяты мысли автора. Мысли автора могут быть правдой, а могут быть и бредом. И то и другое автору допустимо. Все, что не в кавычках это не мысли автора, это словесный идиотизм, выходящий из-под контроля автора, но и он допустим, потому что так решил автор. "Помню, я наставлял тебя в первые дни нашего знакомства, что хочу свободы, что меня нельзя переделать, что главное в моей жизни работа, друзья и чужие женщины. Я боялся тебя, я уверен был, что ты на следующий день переедешь ко мне и что в моей финансово-аналитической квартире запахнет котлетами, - они все еще звучат в моей голове, проклятье. О, Боже сдохните же! Сдохни ты и твои слова!". - Мы здесь надолго, - сказала блондинка, швырнув своему сопровождению белые перчатки, кажется, ее звали Мони. - Нам нужен номер, лучший, если здесь такой есть, конечно. - Хм, - презрительно ухмыльнулся консьерж. - Наш отель закрыт для постояльцев, но иногда в виду чрезвычайных обстоятельств, мы делаем исключения. - И мне, пожалуйста, номер, - сказала полная женщина средних лет, весьма привлекательная, состоящая в замужестве, вся в мехах и бриллиантах, с толстенным обручальным кольцом на безымянном пальце. Высокому мужчине в черном пальто, похожему на диктора с центрального телевидения, она представилась как Берти. Госпожа Беатриса Ребитс! "Это же та самая в утренней газете. Долгие годы замужества, вся жизнь под колесо, кто докажет, что жизнь была. Как гром среди ясного неба развод, гнусный разбег по разные стороны не комнат, не улиц, не городов - по разные стороны общественного положения. На чаше весов немолодой холерик с туго набитым кошельком, держащий за худенькую бледненькую ручку молоденькую девушку, на другой разведенная женщина в возрасте. Главным поводом к разводу со стороны истца на бумаге значилось: "отсутствие законнорожденных детей и взаимопонимания, бездоказательные подозрения в измене". Отсутствие законнорожденных детей и неспособность к их рожденью, вследствие какой болезни у женщины, подтверждаемой врачами, являлось веским аргументом, неоспоримым и беспроигрышным. Берти стукнуло пятьдесят пять лет и по всем показателям она не могла иметь детей, ей невозможно было вернуть свою молодость, упругость тела и запах сладкого молока. А он желал снова чувствовать, в особенности по утрам, запах сладкого молока". - Господа, номеров на всех не хватит, - предупредил консьерж. - Позвольте, здесь есть кто-то кроме нас? - спросил диктор. "Нет, он не диктор, но у него чертовски приятный голос". - Вы тоже хотите заказать номер? - улыбнулся консьерж. "Он никогда не закрывал дверь в свою спальню и не выключал ночник с тех самых пор как... хрен возьми, он хотел заказать номер". - Мы могли бы разместиться по двое, - предложил диктор. - И к тому же номера не отапливаются, - добавил консьерж. - Что это за дыра?! - возмутилась Мони - Я распоряжусь, чтобы в номера принесли дополнительные одеяла, - пообещал консьерж. - Ну, а вы? "Это он ко мне обратился, как меня зовут, вам известно. Все эти кретины сразу же на меня уставились. Надо прикусить губу и поглубже натянуть шапку. Я не Лив Тайлер, уроды, чтобы на меня пялиться". - Пожалуй, я останусь в гостиной, - "я очень вежлива", - предпочитаю видеть дверь, из которой можно выйти на улицу. - Я принесу вам одеяло и подушку, - "консьерж весьма любезен, очевидно, шестерых ему достаточно". - Отличная идея, я размещусь внизу на диване, и мне одеяло и мне подушку, - "эх, недостаточно поджала губы, хочет меня подцепить, очкастый ботан, что-то между Бобби и Роби. Ладно Бобби-Роби, живи, очкарикам я благоволю". - Вы не против моей компании, - "он улыбается, его зовут Робин. Родители, назвавшие его в честь Гуда, вырастили самое настоящее чмо. А все потому, что Гуда то не существовало, вот если бы его назвали Юлием, вырос бы либо гомосек, либо великий тиран или и то и другое одновременно, но уже что-то". "Пошел ты и твоя компания"! - Внизу больше никому размещаться нельзя, это вам не богадельня, господа, - "ухмыльнулся консьерж, видать и впрямь душегуб. Так и вижу его горбатый выступающий лбом, с бугром в основании роговых отростков, череп". - А ужин? - сопровождение Мони заговорило, такой детина без ужина вряд ли уснет. - Из еды только консервы, горячий чай и десерт, - ответил консьерж. - Что на десерт? - спросила Берти. - Настоящий швейцарский шоколад. "Какая мерзость! Все почтительно замолчали, на швейцарский шоколад у большинства людей слепое раболепие, мало кто не присягнул ему на верность, все грешили с ним, но не я. Говорю вам, шоколад - самая большая гадость, а швейцарский, так и вовсе - дрянь! Консервы...". - Дамы и господа, я покажу вам ваши комнаты, - консьерж пригласил вышеобозначенных людей пройти за ним. - Через полчаса просьба спуститься вниз к ужину. Гостиная опустела. Мы с Бобби-Роби не в счет, ни он, ни я давно собой ничего не наполняем. Окно во всю стену вспыхнуло ярко-оранжевым светом, это падало солнце, вниз за снежные пики скал, оно казалось, растопило стекла и решетки на окнах, и лед в моем сердце. - Мы с вами не вампиры, - "что-то пискнуло, Бобби-Роби шутит", - иначе мы бы с вами истлели. "О чем ты Роби, вампиры только что ушли! Но мы высоко в горах и они обязательно вернутся. Я очень люблю снег, но ненавижу горы. Горы давят на меня, они как осколки расколотых бывших континентов, как дно когда-то давно высохшего океана, как страшное напоминание о сдвигах в земной коре, они служат доказательством того, что мир трансформируется и мы вместе с ним. Мне больше по душе равнины, когда видно вперед на много километров, когда бежишь по, усеянному цветами, полю и нет ему конца и края". - Вы мне кого-то напоминаете, - лоб Роби прорезала глубокая морщина, "неужели он напряг извилины". "Заткнись"! - Нет, правда, вы не пробовали участвовать в конкурсе двойников? - "что же сделать, чтобы он подавился или откусил язык". "Я переворачиваюсь на бок в своем вольтеровском кресле, от морозного дыхания окна, слезятся глаза и трескаются губы. По ту сторону окна - отец! Мы теперь навсегда по разные стороны". - И каким ветром вас сюда занесло, вы кажетесь..? - "Роби начинает напрягать мое молчание". "Знойной девочкой. Один за одним мы соскользали вниз по упругому хрустящему склону. Ромка шел впереди, его заносило на рыхлые снежные необъезженные поляны, где он профессионально раскатывал нам лыжню и мы как гусята по его следам, неуклюже размахивая палками в разные стороны, рывками дергались за ним. Пыхтя и стирая со лба десятый пот, капризничая, когда же перевал, Ромка не в пример нам летел, еще чуть-чуть и он оторвался бы от земли, воспарив над ней, как орел. Мы завистливо смотрели ему вслед, на его сильные пружинистые ноги. Помнится на парковке среди соперничающих между собой машин сотрудников офиса, его велосипед всегда был предметом скабрезных шуток, и я смеялась наравне со всеми. Но сейчас мне было не до смеха. Смогла бы я убежать от чудовища даже при наличии неописуемого ужаса и неконтролируемого страха? Думается, что смогла, хотя правда на лицо, уже на первом круге у меня сперло дыхание, а низ живота разрывался от боли. Выходит не смогла бы. Впрочем, и ладно, чудовищ не бывает". - Кровь, - Роби вскочил с дивана. "Неужели кого-то убили? Хм, это у Бобби-Роби пошла носом кровь и у него нет платка. Он поднимает высоко голову, теперь кровь хлещет не наружу, а прямо в голову. Дебил! Я протягиваю ему носовой платок". - Спасибо. В этом районе сильны магнитные возмущения, воздух так и наэлектризован, - "не вижу связи". - И что? - спрашиваю я. - Где-то рядом невидимые провода, - "похоже Роби снова шутит". - Как это? - Да так, обычные провода, только невидимые, как от компьютера, телевизора и микроволновки. Мир - это локальная сеть, позволяющая ему взаимодействовать со своими местными сетями, со вселенной с помощью таких вот проводов, чтобы давать или исполнять определенные команды, ради одной единственной цели - существовать вечно. "Мне показалось это зловещим. Я представила какого-то дядьку, сидящего внутри оболочки нашего мира, за миллионами мониторов, с бездонными черными глазами, который с мазохистским оскалом на губах, окровавленными пальцами нажимает кнопку "delete"". - Бред, компьютер хоть и величайшее человеческое изобретение, оно все же примитивно, чтобы сравнивать его с системой мироустройства, - сказала я. - Все уже давно до нас изобретено, прочитано, написано, мы только лишь вспоминаем, те, кого мы сегодня называем великими - это лишь те, кому посчастливилось вспомнить что-то важное. - Вы не в духе, вас кто-то обидел? "Бобби-Роби ты не видел меня в ярости. Тот, кто меня обидел, сейчас смотрит на мир одним глазом. У меня в медицинской карточке написан вердикт компетентного специалиста в области человеческой психологии - чрезмерное проявление враждебности, ненависти, недружелюбия, антагонизма, иными словами неконтролируемая агрессия, жестокость. Я зло Роби". - Надеюсь, я вам не помешал? - "что-то он недолго задержался в своем номере". - Замок похож на лабиринт минотавра, я без конца оглядывался, запоминая дорогу. Хотите выпить? - Не откажусь, - Роби приободрился. - Это поможет скоротать время, - сказал Чарли. - Вы думаете, мы надолго застряли? - спросил Роби. - Насколько бы не застряли, тут может быть весьма интересно, - ответил Чарли. - Не хотите выпить? "В окне мелькнула его приближающаяся тень. Пить после Роби, ни за что". - Я не пью, - отвечаю я. - Боитесь привыкнуть, - усмехнулся он. - Без спиртного в таком холодильнике не обойтись. - Простите, но как вы-то здесь оказались? - спросил Роби. "А какого черта, тебя, Роби сюда занесло?". - Я клюнул на непроходимость трасс, снежные лавины, отсутствие сервиса и черных здесь меньше. Нам белым хорошо, им по кайфу только, где тепло, а нам везде по... Чарли прислонился к спинке дивана и закурил. - Стало еще холоднее, - Роби спрятал посиневшие руки в карманах пальто. Пар изо рта стал сильнее. Окна и стены напряженно трещали. "Утро выдалось морозным. Снег из только что выпавшего рыхлого, каким он был вчера, превратился в каменный, не пластичный. Я напоминала сумасшедший трамвай, раскачивающийся из стороны в сторону, пытающийся удержать равновесие, грозясь вот-вот сойти с рельсов. Лыжи мои трещали, этот треск долго гудел у меня в голове, заглушая все другие звуки. Я не слышала, как Рома кричал мне остановиться, как его жена звала меня. Они казались мне злыми, разглядевшими мой уверенный бег, желавшими из зависти, из собственного закостеневшего обо мне представления, оборвать мой полет. Но мой полет должен был оборваться сам по себе. Вырвавшись из проторенной каким-то смельчаком лыжни, выехав на не расчищенный склон, я обсела в, предательски замаскированную снегом, расщелину и с невероятной скоростью кубарем устремилась вниз". - Полчаса прошли, когда же ужин, - Роби ходил взад вперед, его трясло от холода. "И меня трясет. А Чарли держится в своем щегольски коротком пиджаке-пальто, на голой шее сосиской свисает тонкий шарф-кишка, они нынче в моде. Алкаши почему-то никогда не мерзнут". Будто подслушав Роби, появился консьерж. - Принимаю заказы, - улыбнулся он. - Мне, консервы, шоколад и чай, вообщем все что есть, - сказал Роби. - Чай и погорячее, - сказал Чарли. - Ну, а вам? "Мне копченую ногу динозавра, если ее нет в меню, идите в задницу". - Я не ужинаю. - Эти всегда на диете, - оскалился консьерж. "Если я на диете, тогда Чарли жрет за двоих. Спорю, что у меня джинсы на размер больше чем у него". Не успел консьерж скрыться в дверях, как появилась Моника и ее "бультерьер". "Сейчас попытаюсь угадать как его имя. Имя на букву "к", а вот фамилия, что-то между Муддак и Мудрак. Ага, Кевин Мудрак. Просто Мудила". За ними о чем-то мило шушукаясь, спустились бедняга Берти и телевизионщик. Мони плюхнулась на диван, Роби, надо заметить, неохотно подвинулся. Вслед за ней на диван провалился Мудрак и тут уж Роби подвинулся сам собой, вжавшись в подлокотник дивана. Огонь в камине зловеще осветил их лица. Берти и Лойд, то есть тот самый телевизионщик, облюбовали кресла. Берти буквально кувыркнулась в него, на вид сухое и черствое, как трехнедельный сухарь, на самом деле мягкое, как бабушкина перина, обычно такие кресла все стараются избегать, особенно женщины, в них, как правило, ноги не достают до пола, под подбородком образуется складка, даже у самых тощих, а вальковатости на животе, тщательно забитые в джинсы или такие вот юбки, как у Берти, имеется в виду спрятанные, оказываются вовсе не спрятанными. Берти долго бултыхалась в этом кресле, стараясь сохранить свой сжатый, пережатый, перемотанный вид, но так и этак смахивала на шарикообразного арабского шейха. Только Лойд, костлявый и длинный, как хоккейная клюшка, умудрился не ввалиться в кресло, а словно парить над ним. Чарли продолжал стоять, облокотившись на спинку дивана. У любого другого уже давно отекла бы спина, но только не у таких, как Чарли. От консервов вся эта почтенная публика отказалась. Зато чай хлюпался и дулся носовым храпом и свистом с избытком. Мне даже пришлось открыть глаза. С закрытыми глазами, это воистину страшно! - А не сыграть ли нам в покер? - предложил Чарли и в его длинной ладони сию же минуту возникли карты. - Я пас, - с набитым ртом, пропыхтел, Роби. - Мне не везет. - Я не умею, - сказала Берти. - Что ж, двое вне игры, - подытожил Чарли. - Позвольте пересчитать карты, - сказал Лойд. - Валяйте, - Чарли передал колоду. - И мне дайте пересчитать, - "внимание, это сказал Мудрак". - Держите, - ухмыльнулся Лойд. - Вы садитесь на место Робина, - приказал Чарли. Мы с Бобби-Роби поменялись местами. Далее нам, а именно мне, Мони и "бультерьеру" в колени уперся низкий столик. К столику, как скорпион, то есть, не вставая с кресла, подтянулся Лойд, оказавшись прямо напротив нас всех троих. Сбоку уселся Чарли, но даже и сидя, он умудрялся перескакивать то на подлокотник кресла, то облокачиваться на спинку, все что угодно, только не сидеть в самом привычном понимании этого слова. - В колоде 52 карты. Делайте ставки. Все сделали одинаковую начальную ставку. Чарли раздал карты. "Лойд будет блефовать. Чарли намерен считать карты. Мони пофиг. "Бультерьер" тупит. У меня ржач". - Делайте ставки. Первым сделал ставку Лойд. - Колл (столько же), - ответил Чарли. Мони сбросила карты. - Увеличить, - сказал Мудрак. "В атаку". - Увеличить, - кричу я. "Лойд взял на мушку Мудрака, так и сверлит его хитрым взглядом. Чарли гипнотизирует мои карты, знает сволочь, кто серый кардинал". После раздачи, Мудрак стух. - Уравнять, - говорю я. - Поднимаю, - у Чарли каменное лицо. - Увеличить, - ржет Лойд. Пошел третий круг торговли. У каждого в руке по шесть карт. - Пас, - Мудрак вышел из игры. Лойд и Чарли сделали одинаковые ставки. - Поднимаю. В последнем круге карты сбросил Лойд. Между мной и Чарли фул-хаус, "утюг тебе в зубы Чарли" моя комбинация сильнее. Банк мой "птенчик". Сыграли еще пять раундов, два из них мои. Остальные три поделили между собой Чарли, Лойд и Мони. Берти храпит. Бобби-Роби рассматривает картины на стенах. - Хватит на сегодня покера, - у Мони какая-то идея. - Каждый из нас задаст какой-нибудь вопрос, а ответ на него мы прочитаем в этой книге. Мони продемонстрировала книгу. Все переместились на прежние места. - Итак, кто первый? "Кто первый? Ау?!!!". - Может быть вы, мистер Лойд? - предложила Мони. - Кто будет следующим президентом Америки? Страница десятая, десятая строчка сверху. Десятая страница, десятая строчка сверху, чтец Кевин Мудрак: ...это было на заре моей юности, когда меня поставили над людьми. Я принял крещение от палача, который окропил мои руки кровью шута, воспевавшего третьи сутки по улицам зловонного города, смерть моего отца. Жалкий бродяга не знал он, что убийца его, пронзив кинжалом старое сердце, не способное воспламеняться, стоял перед ним на коленях, раздавленный его величием. - Что вы читаете?! - закашлялся Лойд. - Прочитайте следующий абзац, голубчик, может станет яснее, - попросила Берти. Десятая страница, следующий абзац, чтец Кевин Мудрак: ... в твоих руках великое бремя", - поздравил меня учитель, в глазах его были слезы. Моего отца высекли в камне. И мне предстояло стать камнем. Я огляделся назад, на своих друзей, на Айлин, на долину, взвывающую ветрами, как будто видел их в последний раз. В спину мне вонзились штыки двух стражей. "Цари не оглядываются назад, - сказал советник, правая рука моего отца, теперь уже моя правая рука". - Опять Буши что ли? - задумался Лойд. - Теперь вы Чарли, - хихикнула Мони. - Что меня ждет в будущем? - Довольно пространный вопрос, - заметила Берти.