Высший Мертвец сжег бригаду прикрытия в подвале закусочной и ушел на нижние уровни. Три бронированных исповедника превратились в груду вонючего сплава из человеческой плоти и металла и теперь чадили в проходе, где их оставил в засаде брат Аскольд. Гарь выедала глаза. Над бесформенными трупами зудели древние, чудом уцелевшие после вспышки, фонари, и командиру отряда очень хотелось расстрелять весь боезапас в трескучие лампы, лишь бы те заткнулись.
В самом углу, за телами, зиял черный остов выломанной двери. Путь из цивилизованного подвала закусочной Свет-Города в темный мир его подземелий.
- Он хорош, - проговорил Рутфус. Ноздри боевого атеиста, видные в прорезях черной маски, жадно впитывали в себя запах очищения. - Он дьявольски хорош.
Дробовик в руках тучного Рутфуса ткнулся дулом в пятна на стене: силуэты сидящих на корточках бойцов. Оплавленные трубы черными слезами стекли по облупившейся краске на бетонный пол. Аскольд почему-то подумал о центральном парке зимой, когда проводился конкурс ледяных скульптур. Неплохая бы вышла композиция из жизни. Может, попробовать?
- Бил оттуда, одной направленной волной. Действовал быстро и старательно, зомбировать не смог - потому решил уничтожить. Исповедники его не ждали... - бледные губы под железной маской атеиста сложились в глумливую усмешку. - Хотя если бы и ждали - ничего бы не помогло. Мощная тварь. Последний раз такого "огненного" мы видели в Шестогорске? Ты их предупредил, что он может сюда заглянуть?
- Да, конечно, - наконец-то проговорил Аскольд. Прикрыв глаза, он искал следы мертвеца. Огонек в сердце бесился разъяренным москитом, но из-за удушливой вони ловчий постоянно отвлекался.
- Он ушел в катакомбы.
Уродливый Рутфус хрюкнул что-то невразумительное и непонятное из-за маски. Морду боевому атеисту в свое время разорвал полусгнивший зомби, натравленный другим Высшим Мертвецом. С тех пор толстяк был похож на монстра, и к слугам Хохочущего Ужаса относился с понятным предубеждением.
- Конечно в катакомбы, куда ему еще деваться. Не к ратуше ж городской направился. Ты теряешь хватку, Аскольд, клянусь яйцами твоего боженьки, - осклабился Рутфус.
Ловчий улыбнулся, пропуская мимо ушей комментарий боевого атеиста, затем деловито проверил крепежи лезвий на левой руке, коснулся латного нагрудника, за которым грел сердце тайный символ Единого. След есть. Нечеткий, так себе следок, если честно. Но есть.
- У твоего боженьки ж есть яйца? - спросил Рутфус.
"Прости его, грешника, так как не ведает он что говорит"
- У него-то есть, - с намеком усмехнулся Аскольд. - Ладно, придется спускаться. Даже если придется прочесать катакомбы - двигаемся. Мертвяк попался мощный, серьезный.
"И он мне нужен"
Первым, как водится, двинулся молчаливый Рокет. Исповедник, потерявший руку на войне, поменял слабую плоть на зазубренную освященную сталь и добился перевода в отряд ловчих. Тоже безбожник, но старательный. Полгода обивал пороги и подавал свою заявку на место каждый раз, как открывалась вакансия на оперативника. Его с таким же упорством браковали и отодвигали в конец очереди, пока он не столкнулся где-то с Рутфусом и тот взял его в отряд под свою ответственность, чем неприятно удивил Аскольда.
Однако спорить с решением атеиста нельзя. Такие вот странные порядки у ловчих. До поры до времени Отцы Свободы закрывают глаза на верующих братьев среди охотников, но каждый конфликт с атеистом это лишний груз на весах мудрых сомнений. Многих в эти непростые времена раздражает, если кто-то во что-то верит. Аскольда же все устраивало.
Да, поклоняться Единому давно стало опасным и постыдным делом, но, как и прежде, на многие нарушения никто не обращал внимания, пока не наступал удобный момент. Тот же Рутфус знал о слабости командира, но терпел и ограничивался лишь шутками. Или просто сверху не приходило команды избавиться от верующего, пока тот не наглеет и ведет себя так, как выгодно Отцам Свободы.
- Я слежу за тобой, - хрюкнул Рутфус. Аскольд не улыбнулся, захлопнул забрало исцарапанного когтями мертвецов шлема, вытащил из украшенной рунами кобуры револьвер с зачарованными пулями и нажал рычажок взвода.
В катакомбах присутствие Единого ощущалось сильнее всего. Тут верующие жили целыми общинами. Если бы не безумное число еретиков - Аскольд бы и сам ушел в катакомбы. В эти затхлые, темные залы и коридоры, в которых можно свободно верить без опаски попасть в очищающий маховик мыловаренных заводов. Хотя у него и под свинцовыми тучами Свет-Города удавалось поклоняться Единому.
Если они столкнутся с Высшим лицом к лицу - без боевого атеиста им ловить нечего. Купол нуль-воздействия сразу нейтрализует любую кару слуги Хохочущего Ужаса. Если бы им в отряд дали второго атеиста, или бы прикрепили такого к группе прикрытия - исповедники, зажаренные в темном коридоре, были бы сейчас живы.
А может и нет, кто знает. Судьбы оперативников Аскольда никогда не трогали. За последние три месяца их в отряде сменилось уже с десяток. Расходный материал в борьбе с тварями Хохочущего Ужаса. Хотя раньше они гибли значительно реже.
Но с тех пор как Хохочущий Ужас исчез - его прихвостни просто обезумели. Если раньше у них был еще хоть какой-то закон в голове и страх перед владыкой, то теперь они не боялись ничего. Вот, например: на прошлой неделе отряд ловчих целый день вычищал улицу (на поверхности!), где поселился Высший и поработил всех жителей. Сотни мужчин и женщин, детей и стариков возводили в закрытом сталелитейном цеху пирамиду из черепов, дабы восславить свое божество. Глупые, фанатичные создания с пожелтевшими от дурной магии глазами.
Пока атеист и ловчие брали Высшего - усиленные патрули исповедников отправляли порабощенных людей на тот свет. Жуткий конвейер. Грузовик с открытым бортом, серолицый водитель с пустыми глазами и бронированные исповедники деловито вышибающие мозги очередному зомби. Двухметровые исполины с замененными руками, глазами-окулярами, стальными челюстями или еще какой-нибудь радостью технического прогресса.
Аскольду нравилась его новая работа.
В темных коридорах подземного мира вечно царила сырость. На стенах цвела плесень (в нищих кварталах из нее варили неплохой, в принципе, суп), десятки забытых в прошлом кладовых превращены в ночлежки. Отряд ловчих миновал несколько таких отворотов, чувствуя, как сквозь темные прорези железных дверей за ними наблюдают испуганные взгляды. Комендантский час в подземельях никто не отменял. Это там, наверху, под вечно серым небом, чадили трубы индустриального Свет-Города, и жители отдавали себя на благо страны и Пророка Свободы. А здесь, внизу, царили изгои верхнего мира. Те, кто признан Отцами "нежелательными элементами". Те, кто не поддержал Отцов когда те брали власть. Те кто должен сидеть под замком и не смущать взоры благостных.
Таким, в принципе, мог оказаться любой. В каждом человечке найдется гнильца. Главное: узнать о ней, и не дать пропасть. Тогда у Отцов будет лишний рычажок. Пока служба несется верно и безропотно, на многое можно закрыть глаза. Но едва наступят перемены...
Аскольд брел по темному коридору с включенными доспешными фонарями и то и дело поглядывал на низкий потолок с паутиной кабелей. Многие тонны бетона над головой давили на психику. Казалось, что холодный камень вот-вот обрушится и погребет под собой охотничий отряд. На лбу выступила испарина.
"Умерь фантазию"
Впереди зачавкали шумные шлепки по лужам нечистот. Кто-то бежал навстречу отряду. Ловчий отступил назад, глянул на исповедников. Фонари тут же погасли, а Рокет и его напарник (из новеньких) приготовились к бою и перекрыли тесный коридор-улочку. За их спинами встал Рутфус, неприятно чавкнул и вскинул дробовик.
Высший почувствовал погоню? Вряд ли. Аскольд обернулся, высматривая в пройденном коридоре что-нибудь подозрительное. С детьми Хохочущего Ужаса надо быть на страже. Всегда. Везде. Они капризны и непредсказуемы.
Из ответвления выскочило трое молодых оболтусов. Все в грязи, все одинаковые, будто их сделали на заводе в течении одной смены. Вспышка фонарей охотников ослепила бедолаг, и те встали, замешкались, изумленные встречей.
Глаза у них обычные, без желтизны одержимости, но это ничего не изменило - Рокет и второй исповедник встретили подземных жителей молча. Два шага, три всхлипа. Рука-меч Рокета вышла из спины горожанина, и исповедник поднял мертвеца чуть выше, задумчиво впитывая выражение его лица. Оперативник склонил голову набок, явно наслаждаясь зрелищем. Его напарник, не любитель сомнительной поэзии, прикончил обоих нарушителей и отступил в тень, ожидая дальнейших распоряжений.
Аскольд поймал себя на мысли, что ему дурно от этих подземелий. В затхлом воздухе пахло смертью и бессмыслицей. Узкие переходы, с лестницами наверх. Брошенные когда-то давно бункера, в которых теперь живут беглецы из верхнего мира. Гигантские залы, раньше предназначенные для подземных поездов. Здесь теперь своя вселенная. Они, ловчие, здесь чужие.
- Это не взятые, - прокомментировал Аскольд, стоя над выпотрошенными жителями. От вони смешавшихся с кровью нечистот к горлу подкатил комок, но брат Единого прогнал его прочь, угрюмо глядя на тела. Три бледных оборванца, то ли пьянь, то ли наркоманы, то ли еще кто - это было неинтересно. Не ожившие. Тоже неплохо, значит слуга Хохочущего испуган, раз не взял себе так удачно нарушивших режим недоносков. Или торопится, а значит, может ошибиться, что ловчим только на руку.
Лучи от фонарей резали пыльную тьму. Где-то слышался звон металла о металл, за могучими дверьми шумели голоса. Лабиринты ходов и вентиляций, труб и переходов хранили в себе множество тайн. Аскольд прикрыл глаза, молясь Единому и прося указать ему дорогу. Он чувствовал, что на ловчих кто-то смотрит. Кто-то из-за запертых дверей. Если бы не отчетливый след Высшего в вонючем воздухе - Аскольд обязательно бы проверил этих наблюдателей.
- Но зачем им было пускать кишки - я не пойму, - буркнул он.
Рокет никак не отреагировал на слова командира. Ему это было неинтересно. Он - исповедник. Он - стальные зубы взбесившегося Добра. Сожаления и размышления - удел слабых.
- Свидетельствую очищение, - заметил Рутфус. Его дробовик вновь пялился куда-то на стену. Формальность соблюдена, и Рокета теперь не пристрелят, как взбесившегося пса. Боевой атеист только что отпустил ему грехи. - Это нарушение режима, Аскольд.
В темноте что-то шевельнулось. Фонари исповедников тут же разрезали черное небытие, выдергивая из пустоты старые трубы, гнилье и крысиные гнезда.
Высший был где-то рядом. Совсем рядом.
Единый, наконец, ответил на молитвы, и из щелей в стенах выплыл красноватый туман. Тощая бесплотная змейка заструилась по полу и нерешительно поползла по следу мертвеца. Аскольд улыбнулся. Невидимая посланница Единого никогда не ошибалась.
Хотя кое-кто из Отцов Свободы полагал, что нет никаких эмиссаров Единого. Что все эти создания, посылаемые Им, лишь плоды больного воображения. Что Высшие - это простые мутанты, которых много на окраинах Свет-города. Да и вообще никаких богов нет, а если есть, то пусть идут... Отец Свободы называл адрес, но Аскольд и в мыслях не мог повторить его.
В ад никто из Отцов тоже не верил. Впрочем, гореть им в вечном пламени или нет - от их веры не зависит.
- За мной! - буркнул Аскольд и устремился вслед за фантомом.
- Ты уверен? - Рутфус ткнул стволом дробивика в отворот. - Может сюда?
- Я лучше знаю.
Атеист покачал головой:
- Всегда поражался твоему дару, Аскольд. Всегда буду подвергать его сомнению, но не могу не отметить - ты какой-то заговоренный. У тебя нюх на Высших. Может ты и сам из них, а? Еще и молитвы твои странные.
Ловчий волком глянул на изуродованного толстяка, но промолчал.
- Шучу-шучу, - без тени юмора в голосе заметил тот.
Змейка провела их по освещенному коридору мимо расколотой витрины с рекламой "Всегда свежые фрукт". Над картонной коробкой с грубо намалеванным названием горела лампочка, без плафона. Напротив магазинчика примостился закуток с мерцающей вывеской "Рюмка 2", откуда ощутимо тянуло мочой и где стены наверняка были изрисованы похабными рисунками.
Посланница Единого замерла между этими двумя "заведениями".
- Ммм? - Рутфус встал рядом с командиром.
- Животные... - поделился наболевшим Аскольд. - Столько грязи, столько вони.
- Их не просто так сюда переселили, когда пришло время свободы. Говно должно быть среди говна, - пожал покатыми плечами атеист.
- Мерзость какая.
Змейка закружилась на месте, а затем стремительно бросилась к магазинчику.
- Здесь, - кивнул на вход Аскольд. Исповедники без слов сдвинулись с места, но не успел Рокет взяться за ржавую ручку, как дверь с лязгом распахнулась. Наружу вывалился желтоглазый владелец лавки с огромным тесаком в руках. С диким хохотом он бросился было на ловчего, но столкнулся с оперативником. Смех прервался, сменившись рычанием.
Кухонный нож клацнул по броне исповедника, и Рокет безмолвно отрубил купцу голову. С глухим стуком та грохнулась на бетонный пол и раскололась. А затем случилось странное: исповедник, так удачно прикончивший зомби, вдруг с хрипом повалился на колени, хватаясь здоровой рукой за горло. Его напарник ринулся вперед, бесцеремонно оттолкнув товарища с пути. Зачарованная сталь рванулась к колдующему меж ящиков Высшему, и тот по-женски взвизгнул. Удар латного кулака сбил тварь с ног.
- Рутфус, твою мать, работай! Рутфус! - ловчий обернулся на толстяка. Желтоглазый здоровяк, возникший из тьмы "Рюмки 2" за спиной Рутфуса, опустил струну, перерезавшую горло боевому атеисту, и счастливо расхохотался. Аскольд разрядил револьвер ему в лицо. Труп прислужника плюхнулся на тело Рутфуса.
- Твою ж мать! Рутфус! - горько выругался ловчий. Бросил взгляд на убитого Рокета, затем на второго исповедника, возвышающегося над поверженным Высшим.
- Не убивать! - одернул его Аскольд. - Не убивать!
Исповедник с удивлением посмотрел на ловчего, но тяжелый сапог, занесенный над головой Высшего, остановил.
"Ты должен был сразу подумать об этом. Должен был учесть, что мертвецов окажется больше. Что теперь будешь делать? Непросто найти такого атеиста, который не лезет в чужие дела."
***
- Мне нужно помолиться, - буркнул Аскольд, стараясь не смотреть на уцелевшего исповедника. Тот нахмурился и прогудел:
- Публичные ритуалы запрещены.
- Я понимаю, потому и говорю. Ты не мог бы выйти? - типичный исповедник. Ни шагу в сторону. Что не истинно - то ложно. Какое разочарование.
- Я буду вынужден доложить, - бесцветно заметил оперативник и пожал плечами. - Ловчие стоят вне религий.
Аскольд закатил глаза.
"С этим каши не сваришь"
- Очень жаль, - ловчий откинул забрало шлема и поймал взгляд исповедника. Прищурился, взывая к Единому. Боец пошатнулся, зрачки его расширились, и из них брызнула желтизна одержимости. Разум исповедника забился в истерике, пытаясь вернуть контроль над телом.
- Ну, просто очень жаль, - процедил Аскольд, вскинул револьвер и выстрелил. Уши заложило от грохота. Труп исповедника грохнулся на залитую грязью бетонную улицу.
Цедя проклятья, ловчий зашел в лавку, запер за собой дверь и присел на корточки над Высшим. Вернее - Высшей. Эту красотку Аскольд инициировал в прошлом году. Шлюха из катакомб, она так самозабвенно ему отдалась, что Хохочущий Ужас не удержался и случайно обратил ее. Потом он убедил себя, что наделил девчонку даром. И как она его использовала? Как они все его использовали, едва ему стоило ненадолго исчезнуть? Как дети без нелюбимого отца. Радостные дети, дорвавшиеся до игрушек.
Ярость всколыхнулась внутри, и Аскольд отвесил Высшей оплеуху. Дрогнули длинные ресницы.
Она морщилась от боли в пронзенном исповедником боку. Под девчонкой уже натекла липкая лужа крови. Сладкой крови.
- Ты плохо себя вела, - сказал Аскольд. - Вы все очень плохо себя вели. А добраться до вас удобнее всего при помощи охотников. Атеисты воистину благословлены Единым.
- Мы думали, что вас больше нет. Мы думали, что Отцы Свободы добрались до вас, хозяин. Мы мстили! - залопотала бывшая шлюха. - Мы хотели сопротивляться.
Аскольд поднялся на ноги, оглядел заставленный ящиками магазинчик. Сойдет.
- Я не знаю, чего вы хотели. Гора из черепов - это ваше сопротивление? Танцы на кладбище ваша месть? Граффити на монументе Отцов? Клоунада это, детка.
- Пощадите, хозяин. Я же только что...
- Только что "что"? Сожгла парковку Отцов Свободы? Паршивую парковку, твою ж мать! Какое умопомрачительное достижение с твоим-то возможностями!
- Пощадите...
Ловчий хмыкнул, чувствуя, как из глубин накатывается сила Единого. Из груди вырвался первый смешок. Осторожный, нервный.
- Я вас породил. Я же вас и...
- Пощадите... - обреченно прошептала Высшая.
Аскольд покачал головой, поднял левую руку со стальными шипами и захихикал.
Высший Мертвец
Высший Мертвец сжег бригаду прикрытия в подвале закусочной и ушел на нижние уровни. Три бронированных исповедника превратились в груду вонючего сплава из человеческой плоти и металла и теперь чадили в проходе, где их оставил в засаде брат Аскольд. Гарь выедала глаза. Над бесформенными трупами зудели древние, чудом уцелевшие после вспышки, фонари, и командиру отряда очень хотелось расстрелять весь боезапас в трескучие лампы, лишь бы те заткнулись.
В самом углу, за телами, зиял черный остов выломанной двери. Путь из цивилизованного подвала закусочной Свет-Города в темный мир его подземелий.
- Он хорош, - проговорил Рутфус. Ноздри боевого атеиста, видные в прорезях черной маски, жадно впитывали в себя запах очищения. - Он дьявольски хорош.
Дробовик в руках тучного Рутфуса ткнулся дулом в пятна на стене: силуэты сидящих на корточках бойцов. Оплавленные трубы черными слезами стекли по облупившейся краске на бетонный пол. Аскольд почему-то подумал о центральном парке зимой, когда проводился конкурс ледяных скульптур. Неплохая бы вышла композиция из жизни. Может, попробовать?
- Бил оттуда, одной направленной волной. Действовал быстро и старательно, зомбировать не смог - потому решил уничтожить. Исповедники его не ждали... - бледные губы под железной маской атеиста сложились в глумливую усмешку. - Хотя если бы и ждали - ничего бы не помогло. Мощная тварь. Последний раз такого "огненного" мы видели в Шестогорске? Ты их предупредил, что он может сюда заглянуть?
- Да, конечно, - наконец-то проговорил Аскольд. Прикрыв глаза, он искал следы мертвеца. Огонек в сердце бесился разъяренным москитом, но из-за удушливой вони ловчий постоянно отвлекался.
- Он ушел в катакомбы.
Уродливый Рутфус хрюкнул что-то невразумительное и непонятное из-за маски. Морду боевому атеисту в свое время разорвал полусгнивший зомби, натравленный другим Высшим Мертвецом. С тех пор толстяк был похож на монстра, и к слугам Хохочущего Ужаса относился с понятным предубеждением.
- Конечно в катакомбы, куда ему еще деваться. Не к ратуше ж городской направился. Ты теряешь хватку, Аскольд, клянусь яйцами твоего боженьки, - осклабился Рутфус.
Ловчий улыбнулся, пропуская мимо ушей комментарий боевого атеиста, затем деловито проверил крепежи лезвий на левой руке, коснулся латного нагрудника, за которым грел сердце тайный символ Единого. След есть. Нечеткий, так себе следок, если честно. Но есть.
- У твоего боженьки ж есть яйца? - спросил Рутфус.
"Прости его, грешника, так как не ведает он что говорит"
- У него-то есть, - с намеком усмехнулся Аскольд. - Ладно, придется спускаться. Даже если придется прочесать катакомбы - двигаемся. Мертвяк попался мощный, серьезный.
"И он мне нужен"
Первым, как водится, двинулся молчаливый Рокет. Исповедник, потерявший руку на войне, поменял слабую плоть на зазубренную освященную сталь и добился перевода в отряд ловчих. Тоже безбожник, но старательный. Полгода обивал пороги и подавал свою заявку на место каждый раз, как открывалась вакансия на оперативника. Его с таким же упорством браковали и отодвигали в конец очереди, пока он не столкнулся где-то с Рутфусом и тот взял его в отряд под свою ответственность, чем неприятно удивил Аскольда.
Однако спорить с решением атеиста нельзя. Такие вот странные порядки у ловчих. До поры до времени Отцы Свободы закрывают глаза на верующих братьев среди охотников, но каждый конфликт с атеистом это лишний груз на весах мудрых сомнений. Многих в эти непростые времена раздражает, если кто-то во что-то верит. Аскольда же все устраивало.
Да, поклоняться Единому давно стало опасным и постыдным делом, но, как и прежде, на многие нарушения никто не обращал внимания, пока не наступал удобный момент. Тот же Рутфус знал о слабости командира, но терпел и ограничивался лишь шутками. Или просто сверху не приходило команды избавиться от верующего, пока тот не наглеет и ведет себя так, как выгодно Отцам Свободы.
- Я слежу за тобой, - хрюкнул Рутфус. Аскольд не улыбнулся, захлопнул забрало исцарапанного когтями мертвецов шлема, вытащил из украшенной рунами кобуры револьвер с зачарованными пулями и нажал рычажок взвода.
В катакомбах присутствие Единого ощущалось сильнее всего. Тут верующие жили целыми общинами. Если бы не безумное число еретиков - Аскольд бы и сам ушел в катакомбы. В эти затхлые, темные залы и коридоры, в которых можно свободно верить без опаски попасть в очищающий маховик мыловаренных заводов. Хотя у него и под свинцовыми тучами Свет-Города удавалось поклоняться Единому.
Если они столкнутся с Высшим лицом к лицу - без боевого атеиста им ловить нечего. Купол нуль-воздействия сразу нейтрализует любую кару слуги Хохочущего Ужаса. Если бы им в отряд дали второго атеиста, или бы прикрепили такого к группе прикрытия - исповедники, зажаренные в темном коридоре, были бы сейчас живы.
А может и нет, кто знает. Судьбы оперативников Аскольда никогда не трогали. За последние три месяца их в отряде сменилось уже с десяток. Расходный материал в борьбе с тварями Хохочущего Ужаса. Хотя раньше они гибли значительно реже.
Но с тех пор как Хохочущий Ужас исчез - его прихвостни просто обезумели. Если раньше у них был еще хоть какой-то закон в голове и страх перед владыкой, то теперь они не боялись ничего. Вот, например: на прошлой неделе отряд ловчих целый день вычищал улицу (на поверхности!), где поселился Высший и поработил всех жителей. Сотни мужчин и женщин, детей и стариков возводили в закрытом сталелитейном цеху пирамиду из черепов, дабы восславить свое божество. Глупые, фанатичные создания с пожелтевшими от дурной магии глазами.
Пока атеист и ловчие брали Высшего - усиленные патрули исповедников отправляли порабощенных людей на тот свет. Жуткий конвейер. Грузовик с открытым бортом, серолицый водитель с пустыми глазами и бронированные исповедники деловито вышибающие мозги очередному зомби. Двухметровые исполины с замененными руками, глазами-окулярами, стальными челюстями или еще какой-нибудь радостью технического прогресса.
Аскольду нравилась его новая работа.
В темных коридорах подземного мира вечно царила сырость. На стенах цвела плесень (в нищих кварталах из нее варили неплохой, в принципе, суп), десятки забытых в прошлом кладовых превращены в ночлежки. Отряд ловчих миновал несколько таких отворотов, чувствуя, как сквозь темные прорези железных дверей за ними наблюдают испуганные взгляды. Комендантский час в подземельях никто не отменял. Это там, наверху, под вечно серым небом, чадили трубы индустриального Свет-Города, и жители отдавали себя на благо страны и Пророка Свободы. А здесь, внизу, царили изгои верхнего мира. Те, кто признан Отцами "нежелательными элементами". Те, кто не поддержал Отцов когда те брали власть. Те кто должен сидеть под замком и не смущать взоры благостных.
Таким, в принципе, мог оказаться любой. В каждом человечке найдется гнильца. Главное: узнать о ней, и не дать пропасть. Тогда у Отцов будет лишний рычажок. Пока служба несется верно и безропотно, на многое можно закрыть глаза. Но едва наступят перемены...
Аскольд брел по темному коридору с включенными доспешными фонарями и то и дело поглядывал на низкий потолок с паутиной кабелей. Многие тонны бетона над головой давили на психику. Казалось, что холодный камень вот-вот обрушится и погребет под собой охотничий отряд. На лбу выступила испарина.
"Умерь фантазию"
Впереди зачавкали шумные шлепки по лужам нечистот. Кто-то бежал навстречу отряду. Ловчий отступил назад, глянул на исповедников. Фонари тут же погасли, а Рокет и его напарник (из новеньких) приготовились к бою и перекрыли тесный коридор-улочку. За их спинами встал Рутфус, неприятно чавкнул и вскинул дробовик.
Высший почувствовал погоню? Вряд ли. Аскольд обернулся, высматривая в пройденном коридоре что-нибудь подозрительное. С детьми Хохочущего Ужаса надо быть на страже. Всегда. Везде. Они капризны и непредсказуемы.
Из ответвления выскочило трое молодых оболтусов. Все в грязи, все одинаковые, будто их сделали на заводе в течении одной смены. Вспышка фонарей охотников ослепила бедолаг, и те встали, замешкались, изумленные встречей.
Глаза у них обычные, без желтизны одержимости, но это ничего не изменило - Рокет и второй исповедник встретили подземных жителей молча. Два шага, три всхлипа. Рука-меч Рокета вышла из спины горожанина, и исповедник поднял мертвеца чуть выше, задумчиво впитывая выражение его лица. Оперативник склонил голову набок, явно наслаждаясь зрелищем. Его напарник, не любитель сомнительной поэзии, прикончил обоих нарушителей и отступил в тень, ожидая дальнейших распоряжений.
Аскольд поймал себя на мысли, что ему дурно от этих подземелий. В затхлом воздухе пахло смертью и бессмыслицей. Узкие переходы, с лестницами наверх. Брошенные когда-то давно бункера, в которых теперь живут беглецы из верхнего мира. Гигантские залы, раньше предназначенные для подземных поездов. Здесь теперь своя вселенная. Они, ловчие, здесь чужие.
- Это не взятые, - прокомментировал Аскольд, стоя над выпотрошенными жителями. От вони смешавшихся с кровью нечистот к горлу подкатил комок, но брат Единого прогнал его прочь, угрюмо глядя на тела. Три бледных оборванца, то ли пьянь, то ли наркоманы, то ли еще кто - это было неинтересно. Не ожившие. Тоже неплохо, значит слуга Хохочущего испуган, раз не взял себе так удачно нарушивших режим недоносков. Или торопится, а значит, может ошибиться, что ловчим только на руку.
Лучи от фонарей резали пыльную тьму. Где-то слышался звон металла о металл, за могучими дверьми шумели голоса. Лабиринты ходов и вентиляций, труб и переходов хранили в себе множество тайн. Аскольд прикрыл глаза, молясь Единому и прося указать ему дорогу. Он чувствовал, что на ловчих кто-то смотрит. Кто-то из-за запертых дверей. Если бы не отчетливый след Высшего в вонючем воздухе - Аскольд обязательно бы проверил этих наблюдателей.
- Но зачем им было пускать кишки - я не пойму, - буркнул он.
Рокет никак не отреагировал на слова командира. Ему это было неинтересно. Он - исповедник. Он - стальные зубы взбесившегося Добра. Сожаления и размышления - удел слабых.
- Свидетельствую очищение, - заметил Рутфус. Его дробовик вновь пялился куда-то на стену. Формальность соблюдена, и Рокета теперь не пристрелят, как взбесившегося пса. Боевой атеист только что отпустил ему грехи. - Это нарушение режима, Аскольд.
В темноте что-то шевельнулось. Фонари исповедников тут же разрезали черное небытие, выдергивая из пустоты старые трубы, гнилье и крысиные гнезда.
Высший был где-то рядом. Совсем рядом.
Единый, наконец, ответил на молитвы, и из щелей в стенах выплыл красноватый туман. Тощая бесплотная змейка заструилась по полу и нерешительно поползла по следу мертвеца. Аскольд улыбнулся. Невидимая посланница Единого никогда не ошибалась.
Хотя кое-кто из Отцов Свободы полагал, что нет никаких эмиссаров Единого. Что все эти создания, посылаемые Им, лишь плоды больного воображения. Что Высшие - это простые мутанты, которых много на окраинах Свет-города. Да и вообще никаких богов нет, а если есть, то пусть идут... Отец Свободы называл адрес, но Аскольд и в мыслях не мог повторить его.
В ад никто из Отцов тоже не верил. Впрочем, гореть им в вечном пламени или нет - от их веры не зависит.
- За мной! - буркнул Аскольд и устремился вслед за фантомом.
- Ты уверен? - Рутфус ткнул стволом дробивика в отворот. - Может сюда?
- Я лучше знаю.
Атеист покачал головой:
- Всегда поражался твоему дару, Аскольд. Всегда буду подвергать его сомнению, но не могу не отметить - ты какой-то заговоренный. У тебя нюх на Высших. Может ты и сам из них, а? Еще и молитвы твои странные.
Ловчий волком глянул на изуродованного толстяка, но промолчал.
- Шучу-шучу, - без тени юмора в голосе заметил тот.
Змейка провела их по освещенному коридору мимо расколотой витрины с рекламой "Всегда свежые фрукт". Над картонной коробкой с грубо намалеванным названием горела лампочка, без плафона. Напротив магазинчика примостился закуток с мерцающей вывеской "Рюмка 2", откуда ощутимо тянуло мочой и где стены наверняка были изрисованы похабными рисунками.
Посланница Единого замерла между этими двумя "заведениями".
- Ммм? - Рутфус встал рядом с командиром.
- Животные... - поделился наболевшим Аскольд. - Столько грязи, столько вони.
- Их не просто так сюда переселили, когда пришло время свободы. Говно должно быть среди говна, - пожал покатыми плечами атеист.
- Мерзость какая.
Змейка закружилась на месте, а затем стремительно бросилась к магазинчику.
- Здесь, - кивнул на вход Аскольд. Исповедники без слов сдвинулись с места, но не успел Рокет взяться за ржавую ручку, как дверь с лязгом распахнулась. Наружу вывалился желтоглазый владелец лавки с огромным тесаком в руках. С диким хохотом он бросился было на ловчего, но столкнулся с оперативником. Смех прервался, сменившись рычанием.
Кухонный нож клацнул по броне исповедника, и Рокет безмолвно отрубил купцу голову. С глухим стуком та грохнулась на бетонный пол и раскололась. А затем случилось странное: исповедник, так удачно прикончивший зомби, вдруг с хрипом повалился на колени, хватаясь здоровой рукой за горло. Его напарник ринулся вперед, бесцеремонно оттолкнув товарища с пути. Зачарованная сталь рванулась к колдующему меж ящиков Высшему, и тот по-женски взвизгнул. Удар латного кулака сбил тварь с ног.
- Рутфус, твою мать, работай! Рутфус! - ловчий обернулся на толстяка. Желтоглазый здоровяк, возникший из тьмы "Рюмки 2" за спиной Рутфуса, опустил струну, перерезавшую горло боевому атеисту, и счастливо расхохотался. Аскольд разрядил револьвер ему в лицо. Труп прислужника плюхнулся на тело Рутфуса.
- Твою ж мать! Рутфус! - горько выругался ловчий. Бросил взгляд на убитого Рокета, затем на второго исповедника, возвышающегося над поверженным Высшим.
- Не убивать! - одернул его Аскольд. - Не убивать!
Исповедник с удивлением посмотрел на ловчего, но тяжелый сапог, занесенный над головой Высшего, остановил.
"Ты должен был сразу подумать об этом. Должен был учесть, что мертвецов окажется больше. Что теперь будешь делать? Непросто найти такого атеиста, который не лезет в чужие дела."
***
- Мне нужно помолиться, - буркнул Аскольд, стараясь не смотреть на уцелевшего исповедника. Тот нахмурился и прогудел:
- Публичные ритуалы запрещены.
- Я понимаю, потому и говорю. Ты не мог бы выйти? - типичный исповедник. Ни шагу в сторону. Что не истинно - то ложно. Какое разочарование.
- Я буду вынужден доложить, - бесцветно заметил оперативник и пожал плечами. - Ловчие стоят вне религий.
Аскольд закатил глаза.
"С этим каши не сваришь"
- Очень жаль, - ловчий откинул забрало шлема и поймал взгляд исповедника. Прищурился, взывая к Единому. Боец пошатнулся, зрачки его расширились, и из них брызнула желтизна одержимости. Разум исповедника забился в истерике, пытаясь вернуть контроль над телом.
- Ну, просто очень жаль, - процедил Аскольд, вскинул револьвер и выстрелил. Уши заложило от грохота. Труп исповедника грохнулся на залитую грязью бетонную улицу.