Пришла долгожданная толстая полярная лиса. Только вот что то нерадостно.
Не такой уж пушистый и белый оказался песец, как рисовали его романтики апокалипсиса. В мягкой шерсти притаились несколько рядов острейших зубов.
Я уже третий день не выхожу на улицу. Смотрю на мир через щель в шторах. Смотрю и думаю. Хотя думать то особо и не о чем, поэтому я скорее решаюсь. Решаюсь бежать.
А попробуй, решись. Осыпалось все в одночасье, облетело как осенняя листва под сильным ветром. Вчера еще дерево багряное стояло, а сегодня наутро одни сучья голые торчат. Верно говорится - налет цивилизации. Именно налет. Был и нет его.
Сколько прошло с того момента как мертвые встали? Да нет ничего. Неделя. Я встрепенулся было, вот она, вот настоящая жизнь пришла. Романтика, приключения. Только успели к появлению зомби привыкнуть, осознать, что угроза от них эфемерна, что слабые они, глупые и совсем не кровожадные. Тянутся за живыми, словно бездомные собаки, а приблизившись топчутся бесцельно на месте, пугая только своим видом и на те, получите, распишитесь - появился настоящий враг.
Люди. Никогда я не думал, что злоба и ненависть, таившаяся внутри человечества настолько сильна и ужасна настолько, что прежние киношно-книжные злодеи оказались по сравнению со средним обывателем, жалкими и сентиментальными.
Уже на второй день интернет запестрел фотографиями. Сначала позировали просто рядом с трупами, а потом понеслось. Ради прикольного фото зомби ловили, прихотливо расчленяли и делали все, что может придумать изощренная человеческая фантазия, подстегнутая желанием лайков.
А еще через день начались демонстрации. И народ пришедший поглазеть и потолкаться был неприятно удивлен тем, что обычные митинги обернулись массовыми беспорядками, плавно как то перетекшими в кровавые побоища. Одно дело было наблюдать, как на экране телевизора громят город, в какой то далекой и чужой тебе стране. Охать, прихлебывая из любимой кружки ароматный кофе. И совсем иначе обстоит дело, когда ты по уши в этом дерьме, прямо в эпицентре кровавой бойни.
Я сто процентов уверен, что беспорядки были организованы. Наемники, специально обученные и проплаченные, слившись с толпой, повели дело так, что по заранее срежиссированному плану митинги по стране плавно перетекли в кровавую резню, как только появились потери с обеих сторон. Только вот заказчик беспорядков не учел, что подобное может произойти и в его стране. А уж семена легли в благодатную, обильно удобренную почву. Ненависть людская, сдерживаемая до сего времени хлипкими барьерами толлерантности и мультикультурности, выплеснулась наружу грязным валом страшнейшего цунами и уже ничто не смогло остановить этот поток ярости.
Государства оказались бессильны перед этим кровожадным зародышем, пожравшим их изнутри. Да и что винить полицию и военных, две эти выхолощенные сообразно моменту службы, не смогли справиться с теми, кого ранее оттуда выгнали. С более агрессивными, пусть и не подходящими по новым параметрам, но более сильными физически и психологически более подготовленными сотрудниками. Выходит не тех оставляли? Или рано расслабились?
Да что корить силовиков. После беспорядков полетело к чертям собачьим все. По электроснабжению - так проще было бы назвать места, где оно осталось. А соответственно за электричеством пропала вода и связь. С телефонией то ладно, прожить без нее можно, а с водою сложнее. Где ты ее наберешь в городе? Я будто предчувствовал и набрал полную ванну, что при экономном расходовании должно хватить на какое то время.
Люди потянулись из города. Куча бетонных коробок стала ловушкой. Я знаю что пора, уезжать надо было раньше, но чем больше проходит времени, тем страшнее выйти из двери. На улице, тихой и спокойной прежде, уже убили несколько человек. Прямо на моих глазах. Напали кучей, человек по десять и забили, чем под руку попало. А теперь они уже не довольствуются прохожими. Бандиты принялись методично зачищать квартиры, начав с первого подъезда. Скоро доберутся и до меня...
Закрыв толстую тетрадь, Петя задумчиво подержал ее в руках и без сожаления бросив на пол, подошел к окну.
По пустой улице неторопливо брела небольшая группа разномастных трупов в самой различной степени разложения. Первым шел худощавый мужчина в заскорузлом от пыли и крови камуфляже. Он остановился и остальные зомби стали обступать вожака, характерно переминаясь с ноги на ногу, точно пингвины.
И тут Петю как током пронизало. Вглядываясь в лицо мужчины, который шел первым, а теперь словно оглядывается украдкой по сторонам, Петя понял, что тот не мертвый. Он притворяется, умело копирует повадки зомби и собрав мертвецов кучей идет маскируясь таким хитрым образом. Мертвые уже никому не интересны, в них уже даже для развлечения не стреляют. К чему, ведь еще полно живых. Колонна возобновила движение и вскоре исчезла из поля зрения.
А менее хитрые и удачливые кричали от боли. От сильной боли, судя потому, насколько издалека долетал этот крик. Что то горело, уж не сосчитать во скольких местах. И трескотня. Треск отдельных выстрелов и очередей. Изредка доносились бухающие отзвуки взрывов, но реже и реже. А вот стрельба усилилась, не прекращаясь уже ни днем, ни ночью.
Сегодня. Иначе Петя не решится. У того, неизвестного смельчака хватило духу. Если не хватит смелости у Пети, то ворочаясь без сна в кровати, дождется он, пока не распахнется дверь под напором мародеров.
Из окон соседнего подъезда прошлой ночью вылетали люди, шмякаясь об асфальт с глухим, ужасающим звуком. Выбрасывали их еще живых, кричащих недолгие пятнадцать метров.
Сегодня. Петя в который раз перебрал содержимое рюкзака, прикидывая, насколько ему будет полезен тот или иной предмет, отдавая сегодня явное предпочтение еде. Повертев в руках противогаз, уже без сожаления отложил в сторону.
Пришел вечер. На улице никого не было заметно, только отблески полыхавшего неподалеку здания багровыми тенями играли на стенах комнаты. Молча Петя накинул рюкзак и окинув прощальным взглядом квартиру, вышел, прикрыв за собой дверь.
На лестнице никто не встретился и из подъезда удалось выбраться незамеченным. Так Петя и пробирался к окраине, прячась от редких автомобилей и вооруженных групп, понимая, что человек с рюкзаком представляет собой особенно лакомую добычу.
Пятиэтажки вскоре закончились и уступили место мелким, приземистым домишкам частного сектора. До полей и относительной безопасности оставалось дотянуть километра три.
Впереди послышался приглушенный разговор. Петя остановился , сделал несколько осторожных шагов вбок и присел, а затем оперевшись на руки лег и затаился
Вскоре показались несколько человек, крадучись пробиравшиеся по дороге, вооруженные то ли палками, то ли арматурой. Петя вжал лицо в землю, не замечая от ужаса, что лежит на молодой, жгучей крапиве и даже затаил дыхание, пока банда не прошла мимо.
Полежав для верности какое то время он прислушался и убедившись, что на улице никого, тихонько поднялся и двинулся вперед, соблюдая еще большую осторожность.
Вот и развилка с торговой палаткой на обочине дороги, тут взять правее и опасный город останется позади.
Петя улыбнулся и рухнул как подкошенный в тот же момент, потеряв сознание от удара битой по затылку, а бесшумно появившаяся из кустов фигура, склонившись, принялась ощупывать беспомощное тело.
Л-л-л-л-я-я-я-я... Все плывет... Мутит... Как же плохо. Неимоверным усилием сконцентрировавшись, Петя привстал и его тут же вырвало. Пропал рюкзак, куртка и берцы, но даже потеря столь жизненно важных сейчас вещей воспринималась издали, словно чужое горе, настолько ужасно было его состояние. Затылок слегка кровоточил и ныл, словно больной зуб. Но мертвые чувствуют себя намного хуже, поэтому ватные будто ноги, двигались прочь от города.
До спасительных зарослей оставалось не более пятисот метров, когда в боковой улочке замелькали фары и видавшая виды "семерка" осветила Петю, прикрывшего глаза рукой от слепящего света.
-Гля-ка! Он живой!
Обладатель бодрого и веселого голоса вышел из авто не заглушив мотора
-Эк тебя брат!- участливо протянул он, располагая к себе этим незатейливым вроде обращением, а Петя приготовившийся в который раз умереть, воспрял духом.
-Ограбили меня. Сзади по башке чем то огрели, - по частям, еле ворочая языком пояснил Петя.
-Вот суки! Какого парня отличного на гоп-стоп поставили. Да и что возьмешь с них, крысы! Ничего у людей святого не осталось.
Говоривший виделся так же, темным силуэтом в ореоле фар.
-Что за жизнь, все понятия разом отошли. Грабят, режут и спросить не с кого. Сильно тебя приложили, да ничего, обойдется. Ты вот что, давай с нами. Я команду собираю, а парней путевых сейчас сам знаешь, днем с огнем. А ты пацан правильный! Ну что, с нами?
Не успев додумать, как за такое короткое время в нем узрели "правильного пацана", Петя кивнул, согласившись присоединиться к "команде" и его любезно и бережно провели к машине, усадив на заднее сиденье.
Парней оказалось двое. Говоривший с ним, высокий и худощавый, с волевым лицом, сидевший на месте водителя и молчаливый крепыш, на переднем пассажирском сидении.
Петя откинул голову набок, стараясь не касаться сиденья раной и впал в полузабытье. Словно издали доносились обрывки фраз. Говорил как и прежде худой, крепыш предпочитал отмалчиваться.
-Из за тебя Пича, мы чуть без консервов не остались. Утекла консерва. Ушел багаж. Убежала корова. Хорошо пассажира встретили.
Даже в полудреме последние фразы показались Пете неожиданно значимыми. Будто был в них другой, иносказательный смысл. Только вот думалось тяжело, но не поднимая век, крутил Петя фразы по кругу. Утекла консерва. Ушел багаж. Убежала корова. Не утекла или протекла, пропала в смысле. Убежала как корова. У них исчезло три вещи, консервы, корова и багаж. Три вещи. Или одна...
И тут когда то прочитанное, необычно ярко всплыло в памяти - "Консервы", "корова", "багаж", "грач". Так совершающие побег заключенные называют своего товарища, заранее предназначенного на съедение.
Вечер сегодня явно не задался... Сперва избили, ограбили, теперь хотят съесть.
Открыть дверь и выпрыгнуть из авто? В несущейся на полном ходу машине пожалуй это проделать несложно. Только последствия будут катастрофическими, разобьется он ко всем чертям. А потом за ним вернутся. Сдадут назад, завизжав покрышками, а Петя не в силах встать будет смотреть на них снизу вверх, поблескивая влажными, блестящими осколками костей, торчащих из открытых переломов.
И ждать удобного случая опасно. Неизвестно когда намечается церемония по переводу Пети в ранг еды. И возможно сразу по прибытию в конечный пункт. Незачем расходовать на него им самим столь необходимую пищу. Поэтому только сейчас. Пусть кружится голова и тошнит, но сейчас.
А в голове промелькнул моментально созревший при мыслях о тошноте план. Петя подавшись вперед, прижал ладони ко рту, словно сдерживая рвотный позыв с характерными же звуками.
М- л-я-я-я! Водитель резко затормозил и с нескрываемым раздражением заорал
- На улицу сука! Убью на!
Не отрывая левой ладони от лица, правой рукой Петя нашарил ручку и вывалившись из машины отошел шагов на десять, не переставая разыгрывать приступ тошноты. Высокий, полуобернувшись сперва наблюдал за ним, затем о чем то принялся спорить со своим товарищем.
Ноги Петю держали плохо и пришлось присесть на корточки и хотел было скатится в кювет, но передумал и не выпуская из поля зрения оживленно спорящих каннибалов, отполз еще дальше от машины и не приподнимаясь пересек дорогу. Его колотило от ужаса и ночной прохлады, но Петя гнал себя вперед, не обращая внимания на заполошно бухающее сердце. Стоит его новым друзьям глянуть в зеркало и все, он пропал. Но они все продолжали о чем то разговаривать.
Только удалившись от машины метров на сто, Петя лег в сырую и холодную траву и в этот момент тишину разорвал крик
-Ну ты где есть то?
Спустя какое то время кулинары неудачники сообразили, что от них вновь сбежала "консерва" и от машины донесся очередной истошный вопль
-Сука! Я убью тебя сука!
На мгновение высокий замолчал, а затем заревел с новой силой
-Я тебя вижу сука! Иди сюда и я обещаю, что не трону.
У Пети аж дыхание перехватило от страха и он едва сдержался, что бы не встать с поднятыми руками, но приподняв голову в неярком свете из салона авто рассмотрел, что двое гурманов смотрят совсем в другую сторону и его просто берут на испуг.
Петя вжался в землю и уже спокойнее стал прислушиваться к бешено колотившемуся о ребра сердцу, надеясь, что у желающих полакомится свежатинкой, не хватит ума и не найдется фонаря, что бы описать круг и заметить его следы на покрытой росой траве.
Поорав еще минут пятнадцать парочка хлопнула дверями авто и завизжав покрышками помчалась на поиски очередной жертвы.
Петя полежал немного и неуклюже поднявшись, зашагал прочь от дороги.
Он не представлял уже сколько прошло времени и сколько еще продлится ночь. Становилось все холоднее и Петя никогда ранее не ночевавший под открытым небом и не представлявший соответственно насколько может быть зябко в мае, принялся банально замерзать. К тому еще кружилась голова, а ноги исколотые травой просто молили о пощаде. Навалилась сонливость, но Петя шел дальше только потому, что смертельно боялся лечь, как бы этого не хотелось, совершенно справедливо полагая, что замерзнуть до смерти ему хватит и этих пяти или десяти градусов тепла.
И он переставлял непослушные ноги, деревянные уже от холода, как и все к тому времени тело. Не помогало ничуть то, что его била дрожь, ни похлопывания по телу руками.
Время тянулось бесконечно долго, как бесконечным было и переходимое им поле. Изредка в непроглядной тьме всплывало что то чуть более темное, но навалившаяся от дикой усталости апатия не давала испугаться, а что то оказывалось более высоким островком травы либо корявым кустом.
Уже казалось, что Петя сошел с ума от пережитого, что все это ему снится - парок изо рта, его мелькающие механически вдоль туловища руки. Несчетное уже количество раз он падал в сырую траву, прикладываясь крепко многострадальной своей головой. Каждое падение отдавалось гулко по всему телу и теряя сознание на какое то время, он приходил в себя от жуткого холода, неуклюже поднимался и шел вперед словно заржавевший робот. Только холод и боль. Ничего больше.
А когда то стало настолько темно, что не различить было вокруг ни теней, ни тумана, вдруг засерело вокруг и понял Петя, что пришел долгожданный рассвет.
Захотелось пить. Он опустился на колени и сложенной ковшиком ладонью поводил по траве, собрав сколько то росы и выпил жадно терпкую жидкость. Но жажду она не утоляла и он продвигаясь вперед и собирая таким нехитрым образом жидкость понял, что не напивается. Только коснувшись языком не омытого росой участка кожи на руке и ощутив соленый привкус пота понял Петя, чего не хватает организму и со звериным каким то наслаждением вылизал руки.
А на восходе заалел край солнечного диска, но шла минута, другая, но желанное тепло не впитывалось в дрожащее, замерзшее тело и Петя пошел навстречу солнцу.
Оно поднялось на палец над горизонтом, но ласковые лучи грели только верхнюю часть туловища, тогда как намокшая нижняя часть продолжала нещадно мерзнуть.
И тут первый приятный сюрприз - дорога. Пусть проселочная, с поросшей редкой муравой серединой, но дорога. В обе стороны блестели кое где лужи, но это было свободное от холодной росы место и содрав остатки одежды Петя постелил их на землю и рухнул на эту кучку.
Поднимающееся солнце согревало его тело, покрытое мурашками, вытесняя впитавшийся холод и Петя прислушиваясь к этому внутреннему противоборству стихий, незаметно заснул.
Проснулся он от того, что бок основательно уже припекло поднявшееся над горизонтом светило и по частям приподнялся, похожий на поломанную марионетку и чувствуя себя соответствующе, постоял, пережив все произошедшее с ним за последнее время и двинулся по дороге, интуитивно избрав для себя направление.
Меж тем как бы плохо он себя не чувствовал, ко всему прибавилось новое, сильное чувство - голод. Не тот, что бурчит в животе, коли желудок не получил обещанных ему в обед калорий, а жесткий, рвущий все изнутри зверь. И рюкзак с десятком банок тушенки сожранной неизвестными мародерами, стал теперь верхом вожделения. Как впрочем и берцы, толстая туристическая "пенка" и спальный мешок, якобы на гагачем пуху, изготовленный скорее в какой то китайской провинции из отходов куроводства.
Ноги неприятно липли и скользили по влажной дороге, обросли коркой грязи, но не переставали непреклонного, механического движения вперед. Вперед. Поле слева, поле справа, а солнце уже припекая, повисло сверху, когда полевое однообразие закончилось. Дорогу пересекла линия электропередач. Не пытаясь даже определить куда идти, Петя просто завернул с линией направо и пошел вдоль проводов. Они и привели его к заросшему крапивой и репейником и внешне из за них неразличимому дому. Только блеск оконного стекла в листве выдал присутствие жилья. Да еще густая трупная вонь, захлестнувшая все обонятельные центры. Пахнет, значит мертвые, мертвые, значит безопасно. И Петя без опасений преодолел зеленую живую изгородь.
Покосившийся, синий когда то дом, ощерился разбитыми окнами и гостеприимно распахнутой дверью, из которой густо тянуло трупным запахом. Видно было пожелтевшую газовую плиту на две конфорки, стоявшую в коридоре, а в следующей комнате труп лежащий на полу. Почерневший, раздутый и влажный, он издавал такое зловоние, что как бы ни хотел Петя, ощутив на себе прелесть майских заморозков, разжиться какой то одеждой, не смог перешагнуть порог. И зажав нос попробовал пройти, но запах проникавший казалось сквозь кожу выворачивал и без того страдающий от голода желудок наизнанку.
Осознав тщетность попыток, Петя обошел дом и увидел чердачную лестницу, гниловатую, но достаточно крепкую и презрев опасность полез наверх.
На чердаке тоже попахивало, но не так сильно, как внизу. К сожалению и не так много было там полезного. Два стекла от керосиновой лампы, перевязанные пыльным шпагатом, висели на гвозде, вбитом в потолочную балку, да пучки пыльных трав за ними. В его внимание привлекла неясная грязная куча, оказавшаяся солдатской шинелью с толстенным сукном и позеленевшими пуговицами, похоронившая под собой пару кирзовых, засохших до каменного состояния сапог и какие то тряпки. Все это он выбросил в чердачное оконце и спустившись долго протрясал от пыли. Из кучи тряпок выбрал застиранные, но еще крепкие черные брюки, защитного цвета рубашку и пару тряпок на портянки. Как их собственно мотают, Петя не имел ни малейшего понятия, но поэкспериментировав, путем проб и ошибок удалось таки более менее сносно запеленать обе ноги и втиснуть в окаменевшую кирзу.
Отходя уже от дома, Петя сунул руку в карман шинели и нащупав что то, похожее на аптечный пузырек вытащил его. В стекляшке без этикетки спрессовались серые кристаллики. Повинуясь неодолимому желанию Петя отвинтил крышку и высыпав на ладонь щепотку их и слизнул. Соль! М-м-м!!! Жизнь определенно налаживалась. В пыльной шинели, ощущая еще вкус соли на языке, он чувствовал себя почти счастливым. Впрочем это чувство достаточно быстро улетучилось.
Пусть сапоги и терли на сгибах, но по крайней мере ноги не кололо снизу. Однообразие полей сменялось редкими, но все чаще появляющимися островками кустов и тут Петя уловил движение справа и замер от страха.
Раздвинув мордой листву, смотрел на него черными, беспощадными глазами волк. Петя неуклюже поставил занесенную при ходьбе ногу, но зверь только повернул набок голову, как то оценивающе и неторопливо скрылся в листве, оставив после себя только качающиеся ветви.
Что бы отдышаться потребовалось время, ровно столько, что бы дойти еще до одной кучи кустов и услышать за собой дробный топот. Обернувшись всем закостеневшим от страха телом, Петя увидел бегущих на него двух голодных овчарок, разинувших пасти в кровожадном оскале. А вместо проживаемого перед смертью прошлого подумалось только, что напрасно одел шинель, умирать придется дольше, и мучится дольше придется.
И побороться за жизнь надо бы вроде, но с такой неумолимой скоростью приближались собаки, что не давали времени понять куда и чем стукнуть их. И стоял он сжав кулаки, беспомощно мыча что то нечленораздельное, решив видно, что везение отпущенное на все время жизни закончилось. Только его ангел- хранитель не зря два раза в месяц снимал с райской банковской карты зарплатные деньги. Раздвинулись перед Петей кусты и навстречу овчаркам мелькнула серая молния, моментально сбив с ног впереди бегущую собаку. Та покатилась клубком, вскочила на ноги, но не смогла продолжить стремительного движения, харкая кровью из разорванного до сияющего хряща горла. Стало ее только на то, что бы деревянными ногами сделав несколько шагов, осесть на землю.
Вторая овчарка успела среагировать и ощетинившись остановилась. Только виденный Петей ранее волк, а это был именно он, сделал обманное движение влево и незаметно глазу, настолько быстро он двигался, прыгнул вправей, к остановившейся собаке. Он словно играючись боднул ее в живот и отринул в сторону, не обращая уже более внимания на своего противника, разорвав этим невинным с виду движением его живот. Вторая собака зашлась в безмолвном от нестерпимой боли лае, путаясь ногами в своих же блестящих узлах кишок.
А волк, спокойно смотрел на Петю, чуть повернув голову набок, словно и не было мгновение назад беспощадной схватки. Широкая грудь не вздымалась, он дышал ровно, слегка повиливая свернутым в тугое кольцо хвостом. Хвост! Хвост! И белая полоска на носу! Господи, это же лайка! Только окрас прямо таки волчий. Не мудрено спутать.
А кобель, словно приняв какое то решение, переступил нетерпеливо передними лапами и так оглушительно гавкнул, что у Пети, лихорадочно пытавшегося вспомнить клички лаек, аж екнуло внутри. А кобель залаял вновь, с легким уже раздражением, словно негодуя на непонятливость своего визави.
Кобель отбежал в сторону и вновь нетерпеливо залаял.
-Я понял, мне нужно идти за тобой! - догадался Петя и сделал несколько шагов к собаке, обрадовавшейся тому, что удалось втолковать свои намерения этому бестолковому человеку. И кобель повел его, переодически оглядываясь и подбадривая Петю веселым уже, доброжелательным лаем.
А Петя недоуменно шагал за собакой, не понимая куда и зачем она его ведет, поскольку повзрослев, все эти фильмы про Лесси и прочих собачьих вундеркиндах, считал чистым вымыслом, а самих собак милыми, но тупыми животными. Но пес явно куда то его вел, периодически принюхиваясь и прихотливо меняя направление, пока на какой то полянке он не сделал круг и не залаял, опустив морду вниз.
А из под земли, к полнейшей Петиной неожиданности, прозвучал гулкий, точно из подвала детский голос.
- Ну что Харги, придумал что то? А то я тут мерзну.
Пес залаял, обернувшись на осторожно приближавшегося Петю. Собака сидела у зиявшего в земле отверстия и осторожно заглянув туда, Петя увидел пару блестящих черных глаз, принадлежавших мальчишке лет двенадцати.
- Харги! Умничка! Ты помощь привел!- а пес нетерпеливо приплясывал на краю ямы, коротко взлаивая.
- Ты не бойся малыш! Я тебя сейчас вытащу. Не бойся, все позади! - постарался успокоить Петя мальчика.
- Дядь, тут расстояние до края не так уж и большое, вы шинель снимите и подайте мне, ее должно хватить.
- Сейчас, Сейчас!- непослушными от волнения руками Петя неуклюже стянул шинель и опустил одну ее полу в отверстие, с удовлетворением отметив что действительно длины хватает.
-Поймал! - донеслось снизу.
- Держите крепко, а лучше сядьте на нее! - а еще через мгновеньев дыре показалась грязная рука, вторая, а затем всколоченная русая голова недавнего пленника.
Пес подскочил и схватив зубами за шиворот "Горки", в которую был одет мальчик, принялся тянуть, ощетинившись от натуги, так что в скорости его хозяин оказался на поверхности целиком. Мальчик привстал, сделал несколько шагов от края ямы, и упал на спину, сбитый прыгнувшей ему на грудь собакой. Весь дрожа, пес безжалостно вылизывал лицо мальчишки, что то словно приговаривая при этом - "Вау-вау-вау!
-Харги, ну что ты! Ты меня задушишь, Харгуля!- пытался вроде противится мальчик, сам в свою очередь тиская собаку в объятиях.
Освободившись от стосковавшейся по нем собаки мальчик встал и утерев обслюнявленное, раскрасневшееся лицо протянул Пете мокрую ладонь.
-Максим. Спасибо вам, выручили. А то я уж тут зимовать собрался. Ну что, поищем место под ночлег, здесь не очень то удобно, а то уж вечереет, - и зашагал спокойно и невозмутимо вперед, словно и не сидел в подземелье.
Место для ночлега нашлось неподалеку, километра через два пути - уютная ямка у основания небольшого холмика.
- Тут и река недалеко, - Максим как зверь потянул воздух носом.
- Давайте к ночлегу готовится. Вы дядь Петь дрова собирайте, а я веток для подстилки нарежу. И пока Петя отыскивал годный для костра сушняк, Максим уже нарезал и застелил яму, принявшись затем помогать Пете, меж делом подбирая тонкие сухие прутки на растопку и пряча их в карман.
- Ну и хватит наверное. Пойдемте к реке, там рогоза нарежем и воды наберем.
Кобель, крутившийся рядом, бросился вперед рыскать по кустам, с озабоченным видом и через какое то время залаял.
- Добыча!- улыбнулся Максим и скрывшись в том направлении, вскоре вернулся, притащив проткнутого оструганной палкой, еще дергающегося ежа.
А река и действительно оказалась неподалеку. Мальчик наполнил в ней свою флягу и найденную в кустах вездесущую пластиковую полуторалитровую бутыль. На расстеленную шинель накидали нарезанный сообща короткий еще рогоз, кинули ежа, воду, а Харги добавил задушенную где то в кустах ондатру и подхватив эти импровизированные носилки, двинулись к месту стоянки.
На месте Максим откинул добычу в сторону, расстелил рогоз поверх веток и оглядев постель вытащил свой небольшой, но по всему видать острый нож, на деревянной рукояти. Запустив руки за ворот куртки, тем движением, каким достают крестик на гайтанчике, он вытащил огниво на шнурке. Выудив из кармана неизвестно когда им подобранный прошлогодний, коричневый початок рогоза, Максим раскрошил его в пальцах до пухового состояния, укрыл сверху сухой травой и мелкими прутиками. Пара ударов обушком ножа по огниву и искры подожгли пух, а от него уж занялись трава и тонкие ветви. Подложив ветвей потолще, неугомонный мальчишка схватил за ногу тушку ежа.
- Тебе интересно наверное дядь Петь, как я тут оказался, - сказал он, круговыми движениями надрезая кожу по ежиным ногам.
- Батек мать со старшим моим братом отправил в Козачиху. Село такое в Тульской области. Батек как знал, что похожее что то приключится и дачу там оборудовал. Домик крепкий, сараи, инструмент, оружие, порох, -Максим соединил надрезами по животу все четыре ежиных ноги
-Так вот, батек наших отвез, потом семьи соседей сопровождал, боялись они, а я с последними машинами поехал. В них барахло всякое было, - захватив ногтями ежиную шкурку, мальчик сноровисто орудовал ножом, раздевая ежа прямо на глазах.
- Три машины, трое мужиков с ружьями, я и Харги. Нас в поле, недалеко от города пятеро чертей каких то с обрезами остановили, прегородив дорогу "Камазом" . Я закричал - стреляйте, никто не послушал.
Соседи вышли, слышу что то про меня говорят и пальцем показывают. Я с Харги потихоньку вылез, а они до того уже договорились, что за проезд часть вещей отдать, еды и меня с собакой.
Ко мне один из разбойников этих потянулся, хотел за ухо схватить, так Харги с места взвился и руку ему перекусил. Я тоже не стал ждать и тому, что с автоматом упал в ноги, резанул ножом по бедренной артерии, ноги в руки и в поле. А Харгулья за мной.
- Соседи наверное все в том поле и остались, - как то спокойно произнес мальчик, врезаясь в освобожденную уже от шкурки ежиную тушку. Отложив несъедобные внутренности, подтянул к себе ондатру.
-Батек нас скоро отыщет. Машины в Козачиху не пришли, так он завтра здесь будет.
-Вот угораздило мне в тот погреб старый свалиться. Угадал не сразу, что там деревня когда то была. Малины кусты заметил и вишню, понять не успел и бац, я внизу. Как раз на прогнивший люк, землей засыпанный наступил. До верха метр всего, а не допрыгнешь. Погреб пустой, пол тоже кирпичный, земли не нароешь, что бы подставку сделать. А стены - кладка старого еще качества, нож не скребет. Хорошо фляга с собой была. Только повезло, Харги на тебя наткнулся. Я попросил его, придумай что нибудь. Как он тебя отыскал, тут и в хорошие времена людей днем с огнем не сыщешь.
- А почему Харги? - поинтересовался Петя
- Ты что дядь Петь, "Злой дух Ямбуя" в детстве не читал? Харги, это у эвенков самый злой дух. Типа нашего дьявола.
А злой дух меж тем подполз к Максиму сбоку и как бы невзначай пытался подсунуть свою лобастую голову ему под руку, напрашиваясь на погладить и широко распахнул пасть, словно улыбаясь.
-Пиу, - по мышиному пискнул Максим и пес не удержавшись вновь повалил хозяина.
- Самый что ни наесть злой дух! - смеялся Максим, уворачиваясь от мокрого, вездесущего языка. Запустив пальцы в густую шерсть, мальчик сморщил собаке кожу на морде и дунув в пасть повалил пса на бок.
- Скоро ты с Мышкой встретишься, это наша вторая лайка, жена его. Она с батьком осталась. Та вообще никому кроме нас не верит и никого больше не признает. Будь она тут, искать никого бы не стала, все злодеи, надо копать ход к хозяину.
Максим завернул несъедобные остатки в шкурку ондатры и протянул Пете
- Отнесите подальше, пожалуйста.
Как ни скоро Петя постарался выполнить возложенную на него обязанность, но по возвращению куски животных, нанизанные на оструганные палки уже роняли шипящие капли, в подернутые пеплом угли. Запустив руку в карман шинели, Петя выудил пузырек с солью.
- Вот, есть у меня.
- Вау, живем! Так мы как дворяне вообще, - улыбнулся мальчишка, - хотя с голодухи и так пошло бы.
Спустя полчаса относительно сытые они легли спать, положив Харги для тепла в середину и укрывшись Петиной шинелью.
И слышал Петя, как шептал мальчик собаке
-Скоро Харги, скоро. Скоро мы опять все вместе будем. Мышка нас быстро по следам найдет, - а пес словно отвечал ему что то, тихонько повторяя свое "Вау-вау" и дергал головой, полизывая хозяину ухо.
И ощущая внутри жжение словно, с трудом сдерживая жгучие от зависти к такой преданности и любви слезы, Петя готов был идти за этой парой хоть на край света, драться без страха за них и без сожаления погибнуть, если уж придется, поскольку стали они для него новой жизнью. Чем то, заполнившим жуткую пустоту, возникшую еще до апокалипсиса. Ощущая текущие по щекам, несмотря на все старания слезы, Петя очень тихо прошептал когда то прочитанную, а теперь всплывшую в памяти фразу
- И увидел я новое небо и новую землю, ибо прежнее небо и прежняя земля миновали, и моря уже нет.
Харги
Пришла долгожданная толстая полярная лиса. Только вот что то нерадостно.
Не такой уж пушистый и белый оказался песец, как рисовали его романтики апокалипсиса. В мягкой шерсти притаились несколько рядов острейших зубов.
Я уже третий день не выхожу на улицу. Смотрю на мир через щель в шторах. Смотрю и думаю. Хотя думать то особо и не о чем, поэтому я скорее решаюсь. Решаюсь бежать.
А попробуй, решись. Осыпалось все в одночасье, облетело как осенняя листва под сильным ветром. Вчера еще дерево багряное стояло, а сегодня наутро одни сучья голые торчат. Верно говорится - налет цивилизации. Именно налет. Был и нет его.
Сколько прошло с того момента как мертвые встали? Да нет ничего. Неделя. Я встрепенулся было, вот она, вот настоящая жизнь пришла. Романтика, приключения. Только успели к появлению зомби привыкнуть, осознать, что угроза от них эфемерна, что слабые они, глупые и совсем не кровожадные. Тянутся за живыми, словно бездомные собаки, а приблизившись топчутся бесцельно на месте, пугая только своим видом и на те, получите, распишитесь - появился настоящий враг.
Люди. Никогда я не думал, что злоба и ненависть, таившаяся внутри человечества настолько сильна и ужасна настолько, что прежние киношно-книжные злодеи оказались по сравнению со средним обывателем, жалкими и сентиментальными.
Уже на второй день интернет запестрел фотографиями. Сначала позировали просто рядом с трупами, а потом понеслось. Ради прикольного фото зомби ловили, прихотливо расчленяли и делали все, что может придумать изощренная человеческая фантазия, подстегнутая желанием лайков.
А еще через день начались демонстрации. И народ пришедший поглазеть и потолкаться был неприятно удивлен тем, что обычные митинги обернулись массовыми беспорядками, плавно как то перетекшими в кровавые побоища. Одно дело было наблюдать, как на экране телевизора громят город, в какой то далекой и чужой тебе стране. Охать, прихлебывая из любимой кружки ароматный кофе. И совсем иначе обстоит дело, когда ты по уши в этом дерьме, прямо в эпицентре кровавой бойни.
Я сто процентов уверен, что беспорядки были организованы. Наемники, специально обученные и проплаченные, слившись с толпой, повели дело так, что по заранее срежиссированному плану митинги по стране плавно перетекли в кровавую резню, как только появились потери с обеих сторон. Только вот заказчик беспорядков не учел, что подобное может произойти и в его стране. А уж семена легли в благодатную, обильно удобренную почву. Ненависть людская, сдерживаемая до сего времени хлипкими барьерами толлерантности и мультикультурности, выплеснулась наружу грязным валом страшнейшего цунами и уже ничто не смогло остановить этот поток ярости.
Государства оказались бессильны перед этим кровожадным зародышем, пожравшим их изнутри. Да и что винить полицию и военных, две эти выхолощенные сообразно моменту службы, не смогли справиться с теми, кого ранее оттуда выгнали. С более агрессивными, пусть и не подходящими по новым параметрам, но более сильными физически и психологически более подготовленными сотрудниками. Выходит не тех оставляли? Или рано расслабились?
Да что корить силовиков. После беспорядков полетело к чертям собачьим все. По электроснабжению - так проще было бы назвать места, где оно осталось. А соответственно за электричеством пропала вода и связь. С телефонией то ладно, прожить без нее можно, а с водою сложнее. Где ты ее наберешь в городе? Я будто предчувствовал и набрал полную ванну, что при экономном расходовании должно хватить на какое то время.
Люди потянулись из города. Куча бетонных коробок стала ловушкой. Я знаю что пора, уезжать надо было раньше, но чем больше проходит времени, тем страшнее выйти из двери. На улице, тихой и спокойной прежде, уже убили несколько человек. Прямо на моих глазах. Напали кучей, человек по десять и забили, чем под руку попало. А теперь они уже не довольствуются прохожими. Бандиты принялись методично зачищать квартиры, начав с первого подъезда. Скоро доберутся и до меня...
Закрыв толстую тетрадь, Петя задумчиво подержал ее в руках и без сожаления бросив на пол, подошел к окну.
По пустой улице неторопливо брела небольшая группа разномастных трупов в самой различной степени разложения. Первым шел худощавый мужчина в заскорузлом от пыли и крови камуфляже. Он остановился и остальные зомби стали обступать вожака, характерно переминаясь с ноги на ногу, точно пингвины.
И тут Петю как током пронизало. Вглядываясь в лицо мужчины, который шел первым, а теперь словно оглядывается украдкой по сторонам, Петя понял, что тот не мертвый. Он притворяется, умело копирует повадки зомби и собрав мертвецов кучей идет маскируясь таким хитрым образом. Мертвые уже никому не интересны, в них уже даже для развлечения не стреляют. К чему, ведь еще полно живых. Колонна возобновила движение и вскоре исчезла из поля зрения.
А менее хитрые и удачливые кричали от боли. От сильной боли, судя потому, насколько издалека долетал этот крик. Что то горело, уж не сосчитать во скольких местах. И трескотня. Треск отдельных выстрелов и очередей. Изредка доносились бухающие отзвуки взрывов, но реже и реже. А вот стрельба усилилась, не прекращаясь уже ни днем, ни ночью.
Сегодня. Иначе Петя не решится. У того, неизвестного смельчака хватило духу. Если не хватит смелости у Пети, то ворочаясь без сна в кровати, дождется он, пока не распахнется дверь под напором мародеров.
Из окон соседнего подъезда прошлой ночью вылетали люди, шмякаясь об асфальт с глухим, ужасающим звуком. Выбрасывали их еще живых, кричащих недолгие пятнадцать метров.
Сегодня. Петя в который раз перебрал содержимое рюкзака, прикидывая, насколько ему будет полезен тот или иной предмет, отдавая сегодня явное предпочтение еде. Повертев в руках противогаз, уже без сожаления отложил в сторону.
Пришел вечер. На улице никого не было заметно, только отблески полыхавшего неподалеку здания багровыми тенями играли на стенах комнаты. Молча Петя накинул рюкзак и окинув прощальным взглядом квартиру, вышел, прикрыв за собой дверь.
На лестнице никто не встретился и из подъезда удалось выбраться незамеченным. Так Петя и пробирался к окраине, прячась от редких автомобилей и вооруженных групп, понимая, что человек с рюкзаком представляет собой особенно лакомую добычу.
Пятиэтажки вскоре закончились и уступили место мелким, приземистым домишкам частного сектора. До полей и относительной безопасности оставалось дотянуть километра три.
Впереди послышался приглушенный разговор. Петя остановился , сделал несколько осторожных шагов вбок и присел, а затем оперевшись на руки лег и затаился
Вскоре показались несколько человек, крадучись пробиравшиеся по дороге, вооруженные то ли палками, то ли арматурой. Петя вжал лицо в землю, не замечая от ужаса, что лежит на молодой, жгучей крапиве и даже затаил дыхание, пока банда не прошла мимо.
Полежав для верности какое то время он прислушался и убедившись, что на улице никого, тихонько поднялся и двинулся вперед, соблюдая еще большую осторожность.
Вот и развилка с торговой палаткой на обочине дороги, тут взять правее и опасный город останется позади.
Петя улыбнулся и рухнул как подкошенный в тот же момент, потеряв сознание от удара битой по затылку, а бесшумно появившаяся из кустов фигура, склонившись, принялась ощупывать беспомощное тело.
Л-л-л-л-я-я-я-я... Все плывет... Мутит... Как же плохо. Неимоверным усилием сконцентрировавшись, Петя привстал и его тут же вырвало. Пропал рюкзак, куртка и берцы, но даже потеря столь жизненно важных сейчас вещей воспринималась издали, словно чужое горе, настолько ужасно было его состояние. Затылок слегка кровоточил и ныл, словно больной зуб. Но мертвые чувствуют себя намного хуже, поэтому ватные будто ноги, двигались прочь от города.
До спасительных зарослей оставалось не более пятисот метров, когда в боковой улочке замелькали фары и видавшая виды "семерка" осветила Петю, прикрывшего глаза рукой от слепящего света.
-Гля-ка! Он живой!
Обладатель бодрого и веселого голоса вышел из авто не заглушив мотора
-Эк тебя брат!- участливо протянул он, располагая к себе этим незатейливым вроде обращением, а Петя приготовившийся в который раз умереть, воспрял духом.
-Ограбили меня. Сзади по башке чем то огрели, - по частям, еле ворочая языком пояснил Петя.
-Вот суки! Какого парня отличного на гоп-стоп поставили. Да и что возьмешь с них, крысы! Ничего у людей святого не осталось.
Говоривший виделся так же, темным силуэтом в ореоле фар.
-Что за жизнь, все понятия разом отошли. Грабят, режут и спросить не с кого. Сильно тебя приложили, да ничего, обойдется. Ты вот что, давай с нами. Я команду собираю, а парней путевых сейчас сам знаешь, днем с огнем. А ты пацан правильный! Ну что, с нами?
Не успев додумать, как за такое короткое время в нем узрели "правильного пацана", Петя кивнул, согласившись присоединиться к "команде" и его любезно и бережно провели к машине, усадив на заднее сиденье.
Парней оказалось двое. Говоривший с ним, высокий и худощавый, с волевым лицом, сидевший на месте водителя и молчаливый крепыш, на переднем пассажирском сидении.
Петя откинул голову набок, стараясь не касаться сиденья раной и впал в полузабытье. Словно издали доносились обрывки фраз. Говорил как и прежде худой, крепыш предпочитал отмалчиваться.
-Из за тебя Пича, мы чуть без консервов не остались. Утекла консерва. Ушел багаж. Убежала корова. Хорошо пассажира встретили.
Даже в полудреме последние фразы показались Пете неожиданно значимыми. Будто был в них другой, иносказательный смысл. Только вот думалось тяжело, но не поднимая век, крутил Петя фразы по кругу. Утекла консерва. Ушел багаж. Убежала корова. Не утекла или протекла, пропала в смысле. Убежала как корова. У них исчезло три вещи, консервы, корова и багаж. Три вещи. Или одна...
И тут когда то прочитанное, необычно ярко всплыло в памяти - "Консервы", "корова", "багаж", "грач". Так совершающие побег заключенные называют своего товарища, заранее предназначенного на съедение.
Вечер сегодня явно не задался... Сперва избили, ограбили, теперь хотят съесть.
Открыть дверь и выпрыгнуть из авто? В несущейся на полном ходу машине пожалуй это проделать несложно. Только последствия будут катастрофическими, разобьется он ко всем чертям. А потом за ним вернутся. Сдадут назад, завизжав покрышками, а Петя не в силах встать будет смотреть на них снизу вверх, поблескивая влажными, блестящими осколками костей, торчащих из открытых переломов.
И ждать удобного случая опасно. Неизвестно когда намечается церемония по переводу Пети в ранг еды. И возможно сразу по прибытию в конечный пункт. Незачем расходовать на него им самим столь необходимую пищу. Поэтому только сейчас. Пусть кружится голова и тошнит, но сейчас.
А в голове промелькнул моментально созревший при мыслях о тошноте план. Петя подавшись вперед, прижал ладони ко рту, словно сдерживая рвотный позыв с характерными же звуками.
М- л-я-я-я! Водитель резко затормозил и с нескрываемым раздражением заорал
- На улицу сука! Убью на!
Не отрывая левой ладони от лица, правой рукой Петя нашарил ручку и вывалившись из машины отошел шагов на десять, не переставая разыгрывать приступ тошноты. Высокий, полуобернувшись сперва наблюдал за ним, затем о чем то принялся спорить со своим товарищем.
Ноги Петю держали плохо и пришлось присесть на корточки и хотел было скатится в кювет, но передумал и не выпуская из поля зрения оживленно спорящих каннибалов, отполз еще дальше от машины и не приподнимаясь пересек дорогу. Его колотило от ужаса и ночной прохлады, но Петя гнал себя вперед, не обращая внимания на заполошно бухающее сердце. Стоит его новым друзьям глянуть в зеркало и все, он пропал. Но они все продолжали о чем то разговаривать.
Только удалившись от машины метров на сто, Петя лег в сырую и холодную траву и в этот момент тишину разорвал крик
-Ну ты где есть то?
Спустя какое то время кулинары неудачники сообразили, что от них вновь сбежала "консерва" и от машины донесся очередной истошный вопль
-Сука! Я убью тебя сука!
На мгновение высокий замолчал, а затем заревел с новой силой
-Я тебя вижу сука! Иди сюда и я обещаю, что не трону.
У Пети аж дыхание перехватило от страха и он едва сдержался, что бы не встать с поднятыми руками, но приподняв голову в неярком свете из салона авто рассмотрел, что двое гурманов смотрят совсем в другую сторону и его просто берут на испуг.
Петя вжался в землю и уже спокойнее стал прислушиваться к бешено колотившемуся о ребра сердцу, надеясь, что у желающих полакомится свежатинкой, не хватит ума и не найдется фонаря, что бы описать круг и заметить его следы на покрытой росой траве.
Поорав еще минут пятнадцать парочка хлопнула дверями авто и завизжав покрышками помчалась на поиски очередной жертвы.
Петя полежал немного и неуклюже поднявшись, зашагал прочь от дороги.
Он не представлял уже сколько прошло времени и сколько еще продлится ночь. Становилось все холоднее и Петя никогда ранее не ночевавший под открытым небом и не представлявший соответственно насколько может быть зябко в мае, принялся банально замерзать. К тому еще кружилась голова, а ноги исколотые травой просто молили о пощаде. Навалилась сонливость, но Петя шел дальше только потому, что смертельно боялся лечь, как бы этого не хотелось, совершенно справедливо полагая, что замерзнуть до смерти ему хватит и этих пяти или десяти градусов тепла.
И он переставлял непослушные ноги, деревянные уже от холода, как и все к тому времени тело. Не помогало ничуть то, что его била дрожь, ни похлопывания по телу руками.
Время тянулось бесконечно долго, как бесконечным было и переходимое им поле. Изредка в непроглядной тьме всплывало что то чуть более темное, но навалившаяся от дикой усталости апатия не давала испугаться, а что то оказывалось более высоким островком травы либо корявым кустом.
Уже казалось, что Петя сошел с ума от пережитого, что все это ему снится - парок изо рта, его мелькающие механически вдоль туловища руки. Несчетное уже количество раз он падал в сырую траву, прикладываясь крепко многострадальной своей головой. Каждое падение отдавалось гулко по всему телу и теряя сознание на какое то время, он приходил в себя от жуткого холода, неуклюже поднимался и шел вперед словно заржавевший робот. Только холод и боль. Ничего больше.
А когда то стало настолько темно, что не различить было вокруг ни теней, ни тумана, вдруг засерело вокруг и понял Петя, что пришел долгожданный рассвет.
Захотелось пить. Он опустился на колени и сложенной ковшиком ладонью поводил по траве, собрав сколько то росы и выпил жадно терпкую жидкость. Но жажду она не утоляла и он продвигаясь вперед и собирая таким нехитрым образом жидкость понял, что не напивается. Только коснувшись языком не омытого росой участка кожи на руке и ощутив соленый привкус пота понял Петя, чего не хватает организму и со звериным каким то наслаждением вылизал руки.
А на восходе заалел край солнечного диска, но шла минута, другая, но желанное тепло не впитывалось в дрожащее, замерзшее тело и Петя пошел навстречу солнцу.
Оно поднялось на палец над горизонтом, но ласковые лучи грели только верхнюю часть туловища, тогда как намокшая нижняя часть продолжала нещадно мерзнуть.
И тут первый приятный сюрприз - дорога. Пусть проселочная, с поросшей редкой муравой серединой, но дорога. В обе стороны блестели кое где лужи, но это было свободное от холодной росы место и содрав остатки одежды Петя постелил их на землю и рухнул на эту кучку.
Поднимающееся солнце согревало его тело, покрытое мурашками, вытесняя впитавшийся холод и Петя прислушиваясь к этому внутреннему противоборству стихий, незаметно заснул.
Проснулся он от того, что бок основательно уже припекло поднявшееся над горизонтом светило и по частям приподнялся, похожий на поломанную марионетку и чувствуя себя соответствующе, постоял, пережив все произошедшее с ним за последнее время и двинулся по дороге, интуитивно избрав для себя направление.
Меж тем как бы плохо он себя не чувствовал, ко всему прибавилось новое, сильное чувство - голод. Не тот, что бурчит в животе, коли желудок не получил обещанных ему в обед калорий, а жесткий, рвущий все изнутри зверь. И рюкзак с десятком банок тушенки сожранной неизвестными мародерами, стал теперь верхом вожделения. Как впрочем и берцы, толстая туристическая "пенка" и спальный мешок, якобы на гагачем пуху, изготовленный скорее в какой то китайской провинции из отходов куроводства.
Ноги неприятно липли и скользили по влажной дороге, обросли коркой грязи, но не переставали непреклонного, механического движения вперед. Вперед. Поле слева, поле справа, а солнце уже припекая, повисло сверху, когда полевое однообразие закончилось. Дорогу пересекла линия электропередач. Не пытаясь даже определить куда идти, Петя просто завернул с линией направо и пошел вдоль проводов. Они и привели его к заросшему крапивой и репейником и внешне из за них неразличимому дому. Только блеск оконного стекла в листве выдал присутствие жилья. Да еще густая трупная вонь, захлестнувшая все обонятельные центры. Пахнет, значит мертвые, мертвые, значит безопасно. И Петя без опасений преодолел зеленую живую изгородь.
Покосившийся, синий когда то дом, ощерился разбитыми окнами и гостеприимно распахнутой дверью, из которой густо тянуло трупным запахом. Видно было пожелтевшую газовую плиту на две конфорки, стоявшую в коридоре, а в следующей комнате труп лежащий на полу. Почерневший, раздутый и влажный, он издавал такое зловоние, что как бы ни хотел Петя, ощутив на себе прелесть майских заморозков, разжиться какой то одеждой, не смог перешагнуть порог. И зажав нос попробовал пройти, но запах проникавший казалось сквозь кожу выворачивал и без того страдающий от голода желудок наизнанку.
Осознав тщетность попыток, Петя обошел дом и увидел чердачную лестницу, гниловатую, но достаточно крепкую и презрев опасность полез наверх.
На чердаке тоже попахивало, но не так сильно, как внизу. К сожалению и не так много было там полезного. Два стекла от керосиновой лампы, перевязанные пыльным шпагатом, висели на гвозде, вбитом в потолочную балку, да пучки пыльных трав за ними. В его внимание привлекла неясная грязная куча, оказавшаяся солдатской шинелью с толстенным сукном и позеленевшими пуговицами, похоронившая под собой пару кирзовых, засохших до каменного состояния сапог и какие то тряпки. Все это он выбросил в чердачное оконце и спустившись долго протрясал от пыли. Из кучи тряпок выбрал застиранные, но еще крепкие черные брюки, защитного цвета рубашку и пару тряпок на портянки. Как их собственно мотают, Петя не имел ни малейшего понятия, но поэкспериментировав, путем проб и ошибок удалось таки более менее сносно запеленать обе ноги и втиснуть в окаменевшую кирзу.
Отходя уже от дома, Петя сунул руку в карман шинели и нащупав что то, похожее на аптечный пузырек вытащил его. В стекляшке без этикетки спрессовались серые кристаллики. Повинуясь неодолимому желанию Петя отвинтил крышку и высыпав на ладонь щепотку их и слизнул. Соль! М-м-м!!! Жизнь определенно налаживалась. В пыльной шинели, ощущая еще вкус соли на языке, он чувствовал себя почти счастливым. Впрочем это чувство достаточно быстро улетучилось.
Пусть сапоги и терли на сгибах, но по крайней мере ноги не кололо снизу. Однообразие полей сменялось редкими, но все чаще появляющимися островками кустов и тут Петя уловил движение справа и замер от страха.
Раздвинув мордой листву, смотрел на него черными, беспощадными глазами волк. Петя неуклюже поставил занесенную при ходьбе ногу, но зверь только повернул набок голову, как то оценивающе и неторопливо скрылся в листве, оставив после себя только качающиеся ветви.
Что бы отдышаться потребовалось время, ровно столько, что бы дойти еще до одной кучи кустов и услышать за собой дробный топот. Обернувшись всем закостеневшим от страха телом, Петя увидел бегущих на него двух голодных овчарок, разинувших пасти в кровожадном оскале. А вместо проживаемого перед смертью прошлого подумалось только, что напрасно одел шинель, умирать придется дольше, и мучится дольше придется.
И побороться за жизнь надо бы вроде, но с такой неумолимой скоростью приближались собаки, что не давали времени понять куда и чем стукнуть их. И стоял он сжав кулаки, беспомощно мыча что то нечленораздельное, решив видно, что везение отпущенное на все время жизни закончилось. Только его ангел- хранитель не зря два раза в месяц снимал с райской банковской карты зарплатные деньги. Раздвинулись перед Петей кусты и навстречу овчаркам мелькнула серая молния, моментально сбив с ног впереди бегущую собаку. Та покатилась клубком, вскочила на ноги, но не смогла продолжить стремительного движения, харкая кровью из разорванного до сияющего хряща горла. Стало ее только на то, что бы деревянными ногами сделав несколько шагов, осесть на землю.
Вторая овчарка успела среагировать и ощетинившись остановилась. Только виденный Петей ранее волк, а это был именно он, сделал обманное движение влево и незаметно глазу, настолько быстро он двигался, прыгнул вправей, к остановившейся собаке. Он словно играючись боднул ее в живот и отринул в сторону, не обращая уже более внимания на своего противника, разорвав этим невинным с виду движением его живот. Вторая собака зашлась в безмолвном от нестерпимой боли лае, путаясь ногами в своих же блестящих узлах кишок.
А волк, спокойно смотрел на Петю, чуть повернув голову набок, словно и не было мгновение назад беспощадной схватки. Широкая грудь не вздымалась, он дышал ровно, слегка повиливая свернутым в тугое кольцо хвостом. Хвост! Хвост! И белая полоска на носу! Господи, это же лайка! Только окрас прямо таки волчий. Не мудрено спутать.
А кобель, словно приняв какое то решение, переступил нетерпеливо передними лапами и так оглушительно гавкнул, что у Пети, лихорадочно пытавшегося вспомнить клички лаек, аж екнуло внутри. А кобель залаял вновь, с легким уже раздражением, словно негодуя на непонятливость своего визави.
Кобель отбежал в сторону и вновь нетерпеливо залаял.
-Я понял, мне нужно идти за тобой! - догадался Петя и сделал несколько шагов к собаке, обрадовавшейся тому, что удалось втолковать свои намерения этому бестолковому человеку. И кобель повел его, переодически оглядываясь и подбадривая Петю веселым уже, доброжелательным лаем.
А Петя недоуменно шагал за собакой, не понимая куда и зачем она его ведет, поскольку повзрослев, все эти фильмы про Лесси и прочих собачьих вундеркиндах, считал чистым вымыслом, а самих собак милыми, но тупыми животными. Но пес явно куда то его вел, периодически принюхиваясь и прихотливо меняя направление, пока на какой то полянке он не сделал круг и не залаял, опустив морду вниз.
А из под земли, к полнейшей Петиной неожиданности, прозвучал гулкий, точно из подвала детский голос.
- Ну что Харги, придумал что то? А то я тут мерзну.
Пес залаял, обернувшись на осторожно приближавшегося Петю. Собака сидела у зиявшего в земле отверстия и осторожно заглянув туда, Петя увидел пару блестящих черных глаз, принадлежавших мальчишке лет двенадцати.
- Харги! Умничка! Ты помощь привел!- а пес нетерпеливо приплясывал на краю ямы, коротко взлаивая.
- Ты не бойся малыш! Я тебя сейчас вытащу. Не бойся, все позади! - постарался успокоить Петя мальчика.
- Дядь, тут расстояние до края не так уж и большое, вы шинель снимите и подайте мне, ее должно хватить.
- Сейчас, Сейчас!- непослушными от волнения руками Петя неуклюже стянул шинель и опустил одну ее полу в отверстие, с удовлетворением отметив что действительно длины хватает.
-Поймал! - донеслось снизу.
- Держите крепко, а лучше сядьте на нее! - а еще через мгновеньев дыре показалась грязная рука, вторая, а затем всколоченная русая голова недавнего пленника.
Пес подскочил и схватив зубами за шиворот "Горки", в которую был одет мальчик, принялся тянуть, ощетинившись от натуги, так что в скорости его хозяин оказался на поверхности целиком. Мальчик привстал, сделал несколько шагов от края ямы, и упал на спину, сбитый прыгнувшей ему на грудь собакой. Весь дрожа, пес безжалостно вылизывал лицо мальчишки, что то словно приговаривая при этом - "Вау-вау-вау!
-Харги, ну что ты! Ты меня задушишь, Харгуля!- пытался вроде противится мальчик, сам в свою очередь тиская собаку в объятиях.
Освободившись от стосковавшейся по нем собаки мальчик встал и утерев обслюнявленное, раскрасневшееся лицо протянул Пете мокрую ладонь.
-Максим. Спасибо вам, выручили. А то я уж тут зимовать собрался. Ну что, поищем место под ночлег, здесь не очень то удобно, а то уж вечереет, - и зашагал спокойно и невозмутимо вперед, словно и не сидел в подземелье.
Место для ночлега нашлось неподалеку, километра через два пути - уютная ямка у основания небольшого холмика.
- Тут и река недалеко, - Максим как зверь потянул воздух носом.
- Давайте к ночлегу готовится. Вы дядь Петь дрова собирайте, а я веток для подстилки нарежу. И пока Петя отыскивал годный для костра сушняк, Максим уже нарезал и застелил яму, принявшись затем помогать Пете, меж делом подбирая тонкие сухие прутки на растопку и пряча их в карман.
- Ну и хватит наверное. Пойдемте к реке, там рогоза нарежем и воды наберем.
Кобель, крутившийся рядом, бросился вперед рыскать по кустам, с озабоченным видом и через какое то время залаял.
- Добыча!- улыбнулся Максим и скрывшись в том направлении, вскоре вернулся, притащив проткнутого оструганной палкой, еще дергающегося ежа.
А река и действительно оказалась неподалеку. Мальчик наполнил в ней свою флягу и найденную в кустах вездесущую пластиковую полуторалитровую бутыль. На расстеленную шинель накидали нарезанный сообща короткий еще рогоз, кинули ежа, воду, а Харги добавил задушенную где то в кустах ондатру и подхватив эти импровизированные носилки, двинулись к месту стоянки.
На месте Максим откинул добычу в сторону, расстелил рогоз поверх веток и оглядев постель вытащил свой небольшой, но по всему видать острый нож, на деревянной рукояти. Запустив руки за ворот куртки, тем движением, каким достают крестик на гайтанчике, он вытащил огниво на шнурке. Выудив из кармана неизвестно когда им подобранный прошлогодний, коричневый початок рогоза, Максим раскрошил его в пальцах до пухового состояния, укрыл сверху сухой травой и мелкими прутиками. Пара ударов обушком ножа по огниву и искры подожгли пух, а от него уж занялись трава и тонкие ветви. Подложив ветвей потолще, неугомонный мальчишка схватил за ногу тушку ежа.
- Тебе интересно наверное дядь Петь, как я тут оказался, - сказал он, круговыми движениями надрезая кожу по ежиным ногам.
- Батек мать со старшим моим братом отправил в Козачиху. Село такое в Тульской области. Батек как знал, что похожее что то приключится и дачу там оборудовал. Домик крепкий, сараи, инструмент, оружие, порох, -Максим соединил надрезами по животу все четыре ежиных ноги
-Так вот, батек наших отвез, потом семьи соседей сопровождал, боялись они, а я с последними машинами поехал. В них барахло всякое было, - захватив ногтями ежиную шкурку, мальчик сноровисто орудовал ножом, раздевая ежа прямо на глазах.
- Три машины, трое мужиков с ружьями, я и Харги. Нас в поле, недалеко от города пятеро чертей каких то с обрезами остановили, прегородив дорогу "Камазом" . Я закричал - стреляйте, никто не послушал.
Соседи вышли, слышу что то про меня говорят и пальцем показывают. Я с Харги потихоньку вылез, а они до того уже договорились, что за проезд часть вещей отдать, еды и меня с собакой.
Ко мне один из разбойников этих потянулся, хотел за ухо схватить, так Харги с места взвился и руку ему перекусил. Я тоже не стал ждать и тому, что с автоматом упал в ноги, резанул ножом по бедренной артерии, ноги в руки и в поле. А Харгулья за мной.