|
ХРОНИКИ ТАЙШИ
Пролог: Красавицы и чудовище
Всякая история имеет начало.
Великие свершения, революции и войны, жизнь и смерть во всех проявлениях - имели начало. Где-то брали свой исток великие реки и смутные эпохи, с чего-то начинал свой отсчет каждый прожитый век, где-то и когда-то зародился целый мир. Любая история - малая или большая - имела свое начало. Эта началась со стука в хмельной голове.
Заменившая сознание пустота воспротивилась вторжению реальности, Морфей вцепился в жертву, но стук повторился - резкий и настойчивый. Сухие, растрескавшиеся губы прошептали что-то неразборчивое, воздух с шумом покинул легкие. Где-то в голове снова постучали, и сознание нехотя потянулось на причитающееся место, кляня погодя весь белый свет. Мгновения тлела надежда, что стук не повториться, но нет - кто-то безжалостный постучал в четвертый раз, и сознанию пришлось вернуться. Уставшее тело оторвалось от стола, распрямилось. Тяжелый вздох, тяжелый взгляд.
Все как всегда. Не подкосились опоры мира, не сорвался с набережной трактир, не наполнились осушенные кружки. Все так же пахло хересом и табачным дымом, сквозь узкие окна под самым потолком проникал в помещение тусклый солнечный свет. В его лучах по-прежнему бесновалась хмельная с зимы муха, кружились пыль и дымные всполохи. Как и прежде, слышались разговоры редких посетителей, за столиком напротив шла игра в кости. Все, вроде бы, как всегда, но что-то изменилось. Ах, да...
Тяжелый хмурый взгляд серых глаз уперся в глиняную кружку, которой, видать, и стучали о старый дубовый стол. Потемневший от времени чуть надколотый сосуд оплетали красивые пальцы. Взгляд скользнул по тонкому серебряному кольцу и массивной серебряной печатке, поднялся к створчатому браслету с растительным орнаментом и крупным сапфиром. Оценил сизое платье необычного фасона да темный плащ с шелковой подкладкой того же цвета. На мгновение остановился на клепаном поясе, подвешенной на тонкой цепочке шпаге со сложной гардой, снова взметнулся вверх, изучая лицо незнакомки. Тонкие черты, не свойственные жителям Тайши. Необыкновенное сочетание: кожа смуглая, а ниспадающие до середины плеч волосы - белые с едва заметным голубоватым отливом. Прямая челка, тонкие брови, в изгибе губ застыло легкое пренебрежение, во взгляде почти бесцветных голубых глаз - спокойная твердость. Девушка была высока и хорошо сложена, посадка головы и осанка говорили об аристократическом воспитании, а поза намекала на силу и прямолинейность характера.
Задержавшись немного, взгляд скользнул дальше, на спутницу белокурой красавицы. Невысокая, с приятными формами брюнетка - миниатюрная и ладная, точно куколка. Волосы уложены по последней моде, скреплены золотыми шпильками с рубиновыми головками. Озорные карие глазки под густыми ресницами смотрели прямо с легкой усмешкой, пухлые губки трогала еле заметная улыбка. Держалась красавица раскованно, смотрела с вызовом. В ушах носила висячие серьги - красное золото с мелкими рубинами, на высоком лбу - узкую повязку из черной кожи, на шее - кружевную бархотку. Взгляд отметил черное платье с оборкой тройным кружевом и глубоким вырезом, золотой медальон с подвеской в форме диска, опустился ниже и намертво застрял на великолепном бюсте. Хриплый пропитый голос констатировал:
- Сиськи...
Девушки переглянулись, брюнетка едва заметно ухмыльнулась.
- Это ты - Висло? - поинтересовалась светловолосая резковатым контральто; в голосе девушки прорезались едва заметные нотки презрения.
Суровый взгляд оторвался от бюста брюнетки, перекинулся на аристократку в сизом платье. Она об этом не знала, но лишь женский пол и нежный возраст отделяли ее от полета на грязный пол трактира. Будь она мужчиной, все было бы проще: правая рука фиксирует ладонь на кружке у стола, левая бьет прямым в солнечное сплетение. В полсилы, чтобы не изувечить, но наверняка обрисовать наглому юнцу все краски жизни. Поваляется полчаса, зато науку получит, как со старшими беседу держать. Но юнца не было, была наглая аристократка, пытающаяся казаться старше, чем есть, и потому смотрящая надменно и с легким пренебрежением. А девку кулаком учить - гнилое дело: изувечишь - замуж не выйдет, отобьешь бабье - дитя не будет. Пришлось сдержаться.
Вздохнув, тот, чей сон только что прервали, и кого назвали Висло, перевел взгляд на дно собственной кружки - та почти опустела. Беда.
- Сеньор, мы можем присесть? - вежливо поинтересовалась темноволосая на чистейшем тайшийском с легкой примесью южного говора. Ответом ей был небрежный жест.
Не без труда подвинув деревянную скамью, девушки присели напротив. Висло наблюдал за гостьями все тем же хмурым взглядом.
Темноволосая устроилась поудобнее, провела пальчиками по краю стола - вдруг пыль или иная напасть? - облокотилась о столешницу локтем, забросила ножку на ножку. Светловолосая села очень прямо, точно на троне. Поставила ту самую кружку рядом с другой, такой же, к ним пододвинула третью - наполовину полную. Висло пригляделся: сосуды встали вряд вдоль досок стола - девица с хорошим глазомером. Выстроив кружки, сеньорита расправила складочки на рукавах, на платье, поправила ножны шпаги и застыла, сложив руки на коленях. Светло-голубые глаза незнакомки посмотрели прямо, их спокойный, внимательный взгляд оценивал собеседника.
Висло поймал этот взгляд, усмехнулся про себя. Девицы наверняка навели справки, послушали сплетни, заплатили серебром за кое-какие факты. Что они могли узнать? Что звать его Висло Шестипалый Шакал? Ну, так имя мало значило, хоть и многое говорило. Кем был и чем жил? Так об этом рассказывали много, да большей частью лгали - из корысти, глупости или от простого незнания. О нем многие слышали, да мало кто знал в лицо. А кто знал - так добрым словом не поминал.
Впрочем, гостьи не ошиблись, пришли, куда следует - знать, примелькалась в доках рожа Шестипалого Шакала. Как-то отыскали его девицы среди кривых да юродивых, каких в порту - каждый третий. И сидели теперь напротив, смотрели молча, изучали. Что видели? Немолодого мужика - огромного, крепкого, с квадратной головой на мускулистой шее. С короткими рыжими волосами над широким лбом, с серебрящимися сединой висками, с тяжелыми сросшимися бровями над холодными серыми глазами. Шрам видели - от левого виска к подбородку; переносицу перебитую, лишавшую лицо всякой симметрии, морщины от глаз к губам, у висков, вокруг рта. Правое ухо, у которого верхушки не хватало, может и пробел в зубах справа заметили. Шрам, пересекающий пальцы правой руки - знали, поди, что такой лишь клинок оставит. Грязный тельник, что тесноват своему обладателю, широкий кожаный пояс, какие носят портовые грузчики - все видели, все понимали. И отрешенную усталость, смешанную с выражением неприятия мира, не заметить не могли.
- Что вам надо? - хрипло спросил Шакал на клигейском.
Обе девушки вздрогнули: светловолосая едва-едва, темноволосая - чуть заметней.
- Хорошо, - проговорила блондинка, - если тебе угодно, мы будем говорить на языке Клиге. Он ведь родной для тебя...
- Как и для тебя, Катриона Вайзвульф.
Девушка постаралась не подать вида, но предательский огонек удивления, вспыхнувший в глубине глаз, не укрылся от взгляда Висло.
- Откуда ты знаешь мое имя?
- Знаю, - уклончиво отозвался Шакал.
- Отвечай. Что еще ты знаешь обо мне?
Висло вздохнул: девка настырна. Поднял початую кружку, взболтал и залпом осушил. Поставил на стол, отрыгнул в кулак, наклонился вперед, оперся локтями о столешницу. Посмотрел внимательно на беловолосую гостью.
- Твое имя - Катриона Гертруда Вильгельм Вайзвульф, - начал он неспешно, - старшая дочь графа Вайзвульфа, сюзерена князя Касимского. Паладин Шигали, перевертыш. Неплохая фехтовальщица. Ездить предпочитаешь верхом. Тебе семнадцать-восемнадцать, но пытаешься выглядеть старше. Привыкла повелевать, последнее слово оставляешь за собой. Тебе бы пацаном родиться да после отца княжить - но не судьба...
- В точку... - темноволосая подруга Катрионы громко хлопнула в ладоши, - А про меня? Про меня... что скажешь?
Она подалась вперед, открывая роскошный вид на свое декольте. Висло окинул взором девичьи прелести, криво ухмыльнулся и констатировал:
- Все-таки роскошные у тебя... перси.
Девица инстинктивно отпрянула, закрывая декольте рукой, залилась краской - совсем чуть-чуть. Хлопнула глазками, улыбнулась уголками рта - видимо, решила отнести к комплиментам и обиды не держать:
- Спасибо...
Осуждающий взор подруги красавица проигнорировала.
- Ну, так что? Расскажешь, кудесник? - интерес ее меж тем никуда не делся, - Нагадаешь, кто такая да почем явилась?
Висло вздохнул - чувствовал себя балаганным фокусником.
- Зовут тебя Алисией, вы сверстницы. Родилась в Тайши, где-то у океана - в землях Ибрии или Гаду. Деньги у родичей твоих водятся, семья твоя - зажиточная, но не из дворянства. Есть у тебя сестра или брат, а то и несколько. Академистка, у магов учишься, на Калтикорке, занимаешься кабалистикой. Много времени проводишь за книгами, может потому и ценишь свободу. Кровь у тебя... горячая, в авантюры толкает. Иначе б следом за ней не пришла.
Висло кивнул на Катриону, та едва заметно ухмыльнулась.
- Изящненько... - Алисия выглядела девчонкой, которой любящий папочка принес сахарного петушка, - Много чего о тебе говорили, Шестипалый, а вот что скрытое видишь - никто не сказал, - она подалась вперед, стараясь заглянуть в глаза Висло, - или слух прошел, что справки наводим?
Висло покачал головой, наклонился, поднял перевязь с мечами, поставил к стене по правую руку. Мимолетный взгляд белокурой воительницы, отблеск все того же легкого пренебрежения, точно красавица смотрела на кучу отбросов: из мешковатого клубка кожаных ремней и грубого сукна торчали шесть одинаковых рукоятей. Кожаная оплетка стерлась и требовала ремонта, навершия и сложные, с защитными кольцами, но без всяких украшений, гарды побила ржавчина, проевшая в металле глубокие дыры. О состоянии клинков оставалось только гадать: при такой коррозии оружие ни на что не годилось, однако Висло продолжал повсюду таскать эти мечи за собой. За то и получил прозвище Шестипалый. Почему его прозвали Шакалом, Катриона не знала.
Висло взгляда гостьи либо не заметил, либо не предал значения.
- Карлос! Два хереса!
- Три хереса, - встряла Алисия, обворожительно улыбаясь трактирщику. Тот - грузный мужчина лет сорока - осклабился в ответ кривыми зубами.
- Здесь даже кружки не моют, - заметила Катриона.
- И что с того? - глухо отозвался Висло, - Это - "Желтый флаг", лучшая забегаловка в Торес-де-ла-Прасс, а то и на всем побережье. Правду говорю, Карлос?
- Правду-правду, Шакал, - отозвался подошедший трактирщик, меняя пустые кружки на полные, - лучшее заведение в городе, сеньориты. Наш амонтильядо завозят с самого юга, из солнечной Каладонии - у моего кузена, Пальмиро, виноградники и винодельня. Лучший одиннадцатилетний амонтильядо на восточном побережье!
Сверкнув крупными кривыми зубами, Карлос собрал пустую посуду и отправился к стойке, насвистывая под нос какую-то веселую мелодию. Катриона проводила его все тем же спокойным, чуть надменным взглядом и вновь взглянула на Висло.
- Здесь воняет хересом, потом и табачным дымом, - категоричность заявлений юной Вайзвульф начинала раздражать, - весьма неуютно... для лучшего трактира на восточном побережье.
- Зато ссаньем и сраньем не смердит, - спокойно отпарировал Шакал, прихлебывая херес, - и выпивка здесь хороша. В верхнем городе полно купеческих питейных, где воняет гашишем и духами - можешь катиться туда. Здесь тебя не держат....
- Хм, крепкий... - Алисия поняла, что нужно разрядить обстановку и сменить тему.
- Ага, - отозвался Висло, теряя интерес к Катрионе, - добротная выдержка.
- Да, - улыбнулась в ответ Алисия, протирая пальчиком уголок рта, - и впрямь отменный амонтильядо - прекрасный букет. Хотя мне ближе пятилетний фино - легкий привкус миндаля, тонкий аромат...
- Винодела дочь? - предположил Висло.
- Нет-нет, - таинственная полуулыбка, - я дочь купца. Но да: мой папенька торгует винами с Клирали и западными провинциями Клиге. Но позволь полюбопытствовать: откуда тебе все известно о нас? - она снова подалась вперед, - Неужто портовые слухи?
- Мне до них дела, что до склянки, - фыркнул Шакал, - понять, кто вы, не великого ума дело...
- Расскажи!
Висло вздохнул, снова хлебнул хереса, посмотрел поверх кружки на Катриону. Та молчала, приняв дуэль взглядом - глаза в глаза. Шакал ухмыльнулся незаметно.
- Посмотри на нее, - все так же не спеша заговорил он, - маникюр от хорошей модистки - дорогое удовольствие. Волосы распущены - выходит, из варваров. На безымянном пальце серебряное кольцо с гравировкой - такие носят перевертыши, чтоб зверя в себе удерживать. Печатка из серебра, а не золота - не наследует титула, хоть и княжьего роду. Сбоку гравирован герб Касимы - почти незаметно. Ее род - из вассалов касимского князя, а родовой герб - с головой волка... Вайзвульфы. Илларийские фехтовальные перчатки - носит их не зря: оплетка на шпаге стерта до блеска. Она обучалась в Иллари: перчатки, форма эфеса, манера палец большой оттопыривать - точно в гарду упирая... Ножны с клеймом - герб и ее инициалы. Именное оружие...
Висло прервался, зевнул. Отхлебнул хереса, опять посмотрел на Катриону.
- Восемь лет назад, я гнил под Калтикоркой вместе с ее папашей. Только мы берег штурмовали и через щиты проходили, а он потом в стены ядрами колотил. Тогда, помню, как Алдарийские ворота прошли, бочку пива откупорили - победу праздновали. Кто ж знал, что через мост нас ад ждет? Но это утром было, а тогда он всех притомил рассказами про дочурку свою, Катю - Катриону Гертруду...
Висло вдруг усмехнулся, покачал головой, точно с ожившими призраками поздоровался. Опустил глаза в кружку, замолчал.
- Я ж ее сразу узнал, - точно сам с собой, продолжал он, - редкая масть - я таких не встречал больше... Остальное проще. Покрой платья хитрый: хлопок, а под ним - стальной и кожаный корсаж. Корсет с зерцалами, складки эти, - палец Висло ткнул в оборку на рукавах Катрионы, - ремни прячут, который все на себя стягивают. Неплохая защита от ножа, какая-никакая - от стилета. В бою нижние юбки и каркас отстегиваются - там, вон, у талии, шнурки. На ногах у нее сапоги со шпорами - скамью задела садясь. Духи легкие, цветочные - жасмин, кажется, - такими конский запах не собьешь. На шее медальон, а на руках - браслеты. С сапфирами. Не за так, конечно, - от них жреческой магией разит. Но она не жрец: на побрякушки опирается, а не силу веры. Ну, а с божеством - так все и так ясно: орнамент на браслетах - девушка со стаей. Шигали, "танцующая с волками" - дикое божество перевертышей...
- Изящненько, - Алисия простецки присвистнула, - а... я?
- С тобой вообще просто, - отозвался Шакал, - на лбу писано. Буквально: повязка твоя - не украшение, а регалия той самой гребаной Академии... Такие всем школярам выдают, чтоб те не убились на занятиях, а заодно защищают от телематов...
- Телепатов, - поправила Алисия.
- Да хер той разницы? - устало отмахнулся Висло, - На твоем медальоне сигила Йесод гравирована, такие только каббалисты носят. С остальным посложнее, если не знать. Что тайшийка - видно; говор у тебя южный, а вот браслетик на руке - из океанических ракушек. Туда же вплетен камушек - явно не местный, из Лонгерака или Асмадана. Руны на нем читаются как "адалхейд", или "благородный род" - используется как имя. На севере полуострова тебя звали бы Аделаидой, а на юге ты - Алисита. Палец большой мелуешь, когда страницы переворачиваешь: под ногтем мел. То есть с книгами не расстаешься... Что богатого рода, по золотым побрякушкам с рубинами ясно - таскаешь, будто так и надо. Вот только у дворян такие украшения не в ходу: вульгарщина. Как и платья с вырезом...
- Изящненько... - ухмыльнулась Алисия.
- Редкая наблюдательность, - в спокойном голосе Катрионы промелькнула тень какого-то чувства.
- Ты на рожу мою глянь, - Висло помахал рукой перед лицом, - не за красоту же мне платят...
- Знаем, - вздохнула Алисия, - знаем, за что деньги берешь - не просто так пришли.
Висло в ответ лишь пожал плечами.
- Мы хотим предложить тебе работу, - Катриона разгладила невидимую складку на рукаве.
Висло фыркнул, откинулся назад, опираясь спиной о стену, взболтал херес и залпом выпил. Две девчонки предлагают ему работу. Славно. Поди, понимают даже, с кем связались. А коли так - что задумали? Убийство? Войну? Диверсию? Переворот?
А почему нет? Катриона - княжья дочь, не владетельная и не титулярная, зато гонора у нее вдосталь. А Алисия так усердно простушкой прикидывается, что за версту фальшивит. В Пандемическом бассейне превеликое множество островных городов-государств - хоть ту же Калтикорку взять, хоть Киберию, хоть Кариосис. Катриона Гертруда Вильгельм Вайзвульф, Их Величество королева Кариосиса - почему нет? Звучит...
Висло закрыл глаза - усталость навалилась на плечи неподъемным грузом. Вдруг захотелось забыться. Чтобы ушли эти молодки, сгинул трактир, провалился к демонам весь белый свет. Заныли старые раны - портилась погода. Ранняя весна тысяча двести одиннадцатого года не радовала сердце: чудила страшно. Ночами прихватывал морозец, да так, что поутру на набережной стоял гололед; днем же, напротив, поднимавшееся солнце растапливало замерзшую грязь, превращая прибрежные кварталы в непролазные хлюпающие болота.
Жизнь Шестипалого Шакала последние пару лет напоминала эти улицы: то застывала, подобно льду, точно в безвременье, то погружалась в мутное забытье, растворялась в угаре спиртного, дыму гашиша и бессмысленных утехах. Он зарабатывал, разгружая корабли в порту, а ночью - вышибая дух из морячков и проходимцев на подпольных боях, организованных стариком Альфонсо. Закупался спиртным, брал девку в доме терпимости и тащился в свою конуру на задворках Кожевенной улицы. Платил шлюхам щедро, но не за любовные утехи - за то, что слушали. Висло больше ничего не хотел, ничего не ждал и, в общем-то, уже ни на что не надеялся - просто надирался до беспамятства и говорил. Не помнил, о чем - наверное, обо всем, что помнил. Долго, долго... так долго, как только мог. А потом засыпал на полу и... просыпался один, в пустой комнате, похмелялся и шел в порт - таскать ящики.
Старый Шакал знал, что болен и знал, что от болезни этой есть лишь одно лекарство. Здесь и сейчас, в беспечном беге бытия он чувствовал себя лишним и потому хотел побыть один - всего лишь секунду, один момент. Оттянуть время, подождать, вспомнить каждый день прожитой жизни.
Эти два года были похожи на кошмарный сон - что ж, сегодня утром он проснулся...
В трактир кто-то ввалился, застучал каблуками, зазвенел шпорами. Висло поморщился. Звонкий юношеский голос заказал девять кружек хереса, голоса приблизились - посетители явно решили сесть за соседний стол. Шакал прислушался: их было трое. Двое ступали широко: рост выше среднего, один слегка волочил левую ногу, оба с длинным оружием, скорее всего, шпагами - позвякивали цепочки подвеса; сапоги у них - с железным подбоем и шпорами. У третьего шаг был короче, но поступь тяжелее, сапоги чуть стоптанные и без металла; тоже при оружии, но скорее с палашом. Висло принюхался: от всех троих пахло корабельной смолой, свежей кожей и табаком. От обладателя тяжелой поступи также исходил кислый запах пороха, нестиранного белья и давешнего веселья, а двое в сапогах с подбоем пованивали духами, пудрой и помадой для волос.
Эта парочка - залетные бретеры, возможно - с причалившей вечером илларийской каракки, третий - наемный стрелец или гренадер. Судя по запаху, у всех была бурная ночь и не менее бурное утро.
Висло открыл глаза: новые соседи производили слишком много шума. Вперил взор в Катриону, отрыгнул в кулак, поставил пустую кружку на стол и взял следующую.
- Вы знаете, кто я? - даже не пытаясь говорить приветливо, спросил он.
- Да, - сухо отозвалась белокурая паладин, - наемник и диверсант.
- Все? - тяжелый взгляд Висло буравил Катриону.
- Конечно, нет, - влился в беседу мягкий голос Алисии, - говорят ты последний из берсеркеров Молох, раб Владычицы Ужаса, - миниатюрная брюнеточка закусила пальчик, - это так... волнующе. Демонит, променявший бессмертную душу на крупицу силы повелителей Кетер... Ах, какой сюжет для пьесы!
Алисия обезоруживающе улыбнулась, сверкнула глазками. Ответом ей был по-прежнему хмурый взор Висло.
- А еще, говорят, расточительность твоя не знает меры, - и опять обезоруживающе милая улыбка, - мол, триста монет золотых по кабакам спустил за год. Ах, какая редкая, редкая расточительность...
Голос Алисии звучал нарочито сердобольно.
- Моя дочь старше тебя... - глухо отозвался Висло, выдержав недолгую паузу.
- Нет у тебя ни дочери, - продолжая улыбаться, отпарировала Алисия, - ни семьи, ни дома, ни любимого пса...
- Где-то... наверняка есть, - пожал плечами Шакал, - и не одна. И кто-то - старше тебя.
Его палец прицелился в Алисию, а хриплый голос отрезал:
- Не хами...
- Ну, - откидываясь назад, сменил тему Висло, - и что хотят юные сеньориты от такого... как я?
Последняя фраза вышла многозначительной, повесив паузу в диалоге. Висло смотрел на девушек все тем же отрешенным усталым взглядом. В какой-то миг Алисии стало не по себе - Шакал заметил, как чернокнижница поежилась, бросила косой взгляд на Катриону - но та если и разделяла ее чувства, то виду не подавала. Все то же ледяное спокойствие, все та же легкая надменность, все тот же пронзительный взгляд.
- Что тебе известно о культе Иммерила? - сухо спросила белокурая паладин.
- Много... чего, - отозвался Шакал, прихлебывая херес, - ближе к делу давай...
Но ответу не суждено было прозвучать.
...Он возник, точно из-под земли выскочил - высокий, статный, в щегольских кельсес и куртке-казаке со сверкающе-начищенными пуговицами. Высоколобый, с заостренной бородкой и напомаженными волосами. Молодецки перекинутый через плечо плащ, алые ленты, шляпа с пышным плюмажем и рапира с филигранным эфесом дополняли картину.
- Светлейшие синьорины! - на тайшийском бретер говорил с сильным акцентом, - Пред лицом светоносного Бальдо, прошу простить дерзость моего обращения к Вам!
Отвесив изящный поклон, иллариец потянулся к ручке Катрионы. Белокурая красавица, не сводя взгляда с Висло, изящным движением приподняла левую руку, вкладывая ладонь в тонкие аристократические пальцы бретера. Тот, немедленно облобызав запястье, снова повторил реверанс и застыл в преисполненной достоинства позе: грудь колесом, правая ножка в атласном ботинке с крупной бляхой - вперед, левая рука на эфесе, правая удерживает шляпу, нетерпеливо постукивая полями по оторочке казака.
- Я, синьор Донато Рокко, - представился бретер, - а это, - изящный жест рукой в сторону соседнего стола, - мои боевые товарищи - синьор Тьеполо и синьор Конти.
Тьеполо оказался вторым бретером - статным юнцом с изящными черными завитыми усиками. Живые серые глаза илларийца буквально пожирали девушек взглядом - Висло не удержался от кривой усмешки: в высшем свете Тайши такое легко сочли бы оскорблением. Впрочем, длинная рапира с изрядно потертой рукоятью намекала на горячий нрав юнца: будучи ровесником девушек, он уже пролил немало крови. Как и любой профессиональный солдат, Шакал не любил дуэлянтов, что вкупе с юностью и нагловатостью делало синьора Тьеполо очень неприятной Висло личностью.
Ему в противовес, синьор Конти был кряжист и неказист лицом, но холодный пристальный взгляд карих глаз выдавал в нем бывалого рубаку. Висло хорошо знал этот взгляд: неподвижный, цепкий. Наблюдение подтверждала манера бретера держать руку рядом с оружием. Да, этот невысокий крепкий человек был опаснее обоих своих товарищей - знавший цену человеческой жизни и вкус людской крови, он верил в свои силы. И верил не зря...
Синьор Рокко тем временем продолжал пристально смотреть на девушек, точно ожидая ответа. Катриона едва заметно кивнула, не сводя взгляда с Висло. Шакал, окинув взором товарищей наглого бретера, поморщился пренебрежительно, буркнул под нос: "подарочек принесло". Синьор Рокко если и услышал эти слова, то вряд ли понял: говорил Шестипалый на иммерите.
- Мы проделали долгий путь из Сиронны, но тяготы и невзгоды пути - небольшая цена созерцанию вашей красоты! - бретер решил разбавить свое выступление комплементами, - Право слово, стоило проплыть все эти того лишь затем, чтобы узреть среди голых скал этого неуютного берега столь дивные цветки!..
- Мы ценим ваше внимание, благородный синьор Рокко...
Катриона заговорила так, словно родилась и выросла в Иллари - великолепное произношение, ни малейшего намека на акцент. Все - синьор Рокко, Висло и даже Алисия - выглядели обескуражено, а белокурую красавицу это ни мало не беспокоило.
- Приятно видеть славных синьоров в такой дали от родных берегов, - продолжала меж тем Катриона, так и не соизволив повернуть головы, - и в иной ситуации мы с нашей спутницей с удовольствием выслушали бы историю вашего, без сомнения, рискованного путешествия и угостились кружкой великолепного мискарского хереса. Но, увы, синьор Рокко, в это заведение нас привели неотложные конфиденциальные дела, не терпящие отлагательства. И потому прошу извинить нас: сделка превыше всего...
- Ах, ты... клигейская сука, - губы синьора Рокко скривились в презрительной усмешке.
- Ах, какой контраст со "светлейшими синьоринами"! - не без сарказма в голосе вставила Алисия. Катриона на выпад никак не прореагировала.
- Я, благородный синьор Донато Рокко, сын Филиппе Рокко, снизошел...
- Синьор Рокко, вы забываетесь... - оборвал пламенную речь хриплый голос Шестипалого.
Взгляд бретера уперся в Висло, а тот никак на это не прореагировал, продолжая изучать что-то на дне собственной кружки.
- Это не Ревис и не Сиронна, - Шакал перешел на илларийский, заставив Алисию удивленно вскинуть брови, - честных сеньорит здесь оскорблять... не принято. Тем более - в местах общественных и приличных. Ну а синьор, такое себе позволяющий, вряд ли может называться... синьором.
- Вы только посмотрите! Выкидыш портовой шлюхи, оказывается, судит о благородстве крови! - синьор Рокко натянуто рассмеялся, - Сколь дивно сообразительны местные зверьки!
Висло в ответ даже не ухмыльнулся - все так же спокойно рассматривал что-то в собственной кружке. Повисла долгая пауза.
- Твой илларийский ужасен, мужлан, - нарушил молчание синьор Рокко, выдавив со словами все презрение, на какое был способен.
- Как и твой тайшийский, мозгляк, - спокойно отпарировал Висло, ставя кружку на стол.
Тонкая бровь синьора Рокко взметнулась ввысь, изящные холеные пальцы легли на филигранный эфес рапиры. Перчатка из тонкой кожи лениво покачивалась в ладони бретера, точно в нерешительности: упасть на стол как вызов или облачить собою карающую руку, что безо всяких формальностей заколет наглеца?
- Досточтимые синьоры, - видимо, терзаемый сомнениями, Рокко решил обратиться к своим побратимам, - на ваш взгляд, стоит ли устроить выволочку этому шелудивому псу прямо здесь или пригласить на улицу?
- Как уже было... сказано, - спокойно отозвался Висло, - вы забываетесь, синьор Рокко.
Их взгляды встретились. Висло смотрел в глаза бретера - спокойно, с легким прищуром, не мигая. Вглядывался в чуть замутненную радужку, в расширенные зрачки, заглядывал в бездну, что крылась за ними. И видел очень, очень много - так много, как не смог бы увидеть и сам синьор Рокко.
Кажется, бретер начинал понимать. Висло не отводил взгляда, но слышал, как поежилась в своем громоздком платье Катриона, как звякнула цепочка медальона на груди Алисии - точно миниатюрная красавица передернула плечиками. Да, они все заметили...
В зале трактира царила мертвенная тишина.
Моряки, сидевшие у входа. Игроки в кости за дальним столиком. Даже Карлос, стоявший у стойки, сложив руки на груди, - все молчали, пристально глядя на синьора Рокко. Висло тоже молчал, просто смотрел. Не отрываясь, не мигая...
- Досточтимые синьоры, - хрустнул под старыми балками хриплый голос трактирщика, - мои посетители - мои гости, но честных сеньорит оскорблять им не дозволено. Как и провоцировать свару. Коли хересом угоститься пришли - так милости просим, а коли драки ищите - так извольте вон. А ведь не то стражу кликну: они-то люди привычные, вмиг растолкуют, что почем в портовом квартале...
Синьор Рокко медлил, не сводя глаз с Висло. Наконец, демонстративно дернув рукоять рапиры, скривил губы, отступил на шаг.
- Считай, повезло тебе... мужлан, - бросил бретер, возвращаясь к своим дружкам и усаживаясь за стол.
- Да, - тихо согласился ему вослед Висло, - одному из нас и впрямь... повезло.
Трактир как-то сам собой ожил - точно и не было минуту назад тягостного молчания. Алисия заметно повела плечами - все-таки было что-то жуткое в молчаливой толпе. Пусть небольшой, пусть хмурой, как осеннее небо перед бурей - но толпе. Замершей в один момент и смотрящей в спину - недобро смотрящей, ой, недобро. Висло хорошо знал, как это бывает: страшно, когда толпа ревет, захлестывает, точно горный сель, сминает и губит. И жутко, до холода в крестце, до судорог в горле - когда вот так молчит. Люто молчит, не по-людски. И смотрит...
- И о чем шептались, храбрые? - Алисия выглядела слегка обескураженной.
- С илларийским туго? - посочувствовал Висло, - Ни о чем, что пристало бы слушать... честной сеньорите.
Катриона молча кивнула, подтверждая слова Шестипалого.
- Нас... прервали, - напомнил он.
- Разумеется, - все тем же ледяным тоном отозвалась паладин.
Висло вздохнул, Катриона снова кивнула, точно подтверждая какие-то свои мысли.
- Столицей культа Иммерила считается Калиразис-де-Халько, второй по величине порт западного побережья.
Катриона решила начать издалека; Шакала это не устраивало.
- Кончай мутить, - поморщился он, - дело говори...
Катриона снова кивнула.
- У библиариев ордена уже два года обучается одна девушка. Нужно доставить ее в Торес-де-ла-Прасс до летнего солнцестояния. Плачу золотом.
Усталость как рукой сняло: Висло ухмыльнулся, постучал пальцами по столу, сощурился, пристальнее всматриваясь в лицо Катрионы - белокурая Вайзвульф приняла дуэль взглядом. Настырная: проигрывать не привыкла, цену себе знает. И задумала что-то неладное - ох, неладное!
Честные сеньориты золото за похищение людей не предлагают.
- Сходила бы ты к наемникам, - предложил Висло, выдержав долгую паузу, - к тем, кто попроще, у кого с законом... свой уговор.
- Не прикидывайся убогим. Я пришла туда, куда должна была прийти. Если бы меня интересовали наймиты-гавильеро, или бастардо вроде Донато Рокко, я прошлась бы по фехтовальным залам Касенте или Альто-Гвиноллы. Но я пришла к тебе. Уважай меня и себя, говори начистоту.
Вот как. Висло снова сощурился, попытался увидеть ответ в холодных, почти бесцветных глазах гостьи - тщетно. Она владела собой, ничем не выдавая истинных мотивов. Возможно, будь на ее месте плутоватая Алисия, все было бы проще, но чернокнижница - лишь зритель да проводник на узких улочках Торес-де-ла-Прасс. А сама молодая воительница проявляла завидную выдержку.
- Тебе нужно человека выкрасть, да не просто так, а из стен цитадели Культа. Из Килиразиса как-то вытянуть, через всю страну провезти... шесть провинций, не меньше. И все притом, что следом ищеек пошлют, во всяком захолустье клич кинут, по городам да деревням глашатаев поставят. Тут петлей...
Грохнула лавка, рядом демонстративно кашлянули, привлекая внимание - синьор Тьеполо. Встал, подобрался, как на параде: грудь колесом, усики черные вьются, глазки огнем горят, на губах улыбочка паскудная. Подняв вверх кружку с хересом, бретер изящным слогом, почти нараспев, выдал поэтический экспромт, в чьих стихотворных строках на классическом илларийском рифмовались происхождение, образ жизни и сексуальные предпочтения белобрысой клигейской ведьмы, ее подруги, грязного портового мужика, а так же их любовников и любовников их родственников до десятого колена, в числе коих пребывали, в основном, различные домашние животные, наделенные всеми мыслимыми недостатками и хворями. Закончив выступление, синьор Тьеполо опорожнил сосуд под дружный гогот своих товарищей и, преисполненный достоинства, вернулся за стол.
- Изящненько, - заметила Алисия, сумевшая разобрать лишь несколько выражений, - малость смущает частое поминание нечистоплотной фауны и распространенных ругательств, но талант, талант! Подмостки ждут...
- Да, рифмоплетство синьору... удается, - в отличие от чернокнижницы, Висло понял стих целиком. Ухмыльнулся, отвел глаза и буквально напоролся на взгляд Катрионы.
Что-то нехорошее появилось в этих светлых глазах: жуткое, бесчеловечное. Спокойное, отрешенное и пронзительное, как сталь клинка. Висло едва сдержал кривую усмешку: да, вот она, твоя истинная личина, Катриона Вайзвульф, дочь вассала Черной Империи. Ты ведь из рода Вану, в твоей крови - морозное дыхание севера, в твоей душе - звенящий осколок льда.
Такие не прощают обид.
Око за око, зуб за зуб, кровь за кровь. Жизнь за жизнь.
Старый добрый талион: ничего не меняется.
- Какова цена чести сеньориты?
Закономерный, ожидаемый вопрос. Глаза Висло сузились в хищном прищуре.
- Убить или покалечить?
- Достаточно извинений. Публичных. Не обязательно в стихах.
- Один сюзерен. Только имперское серебро.
Монета сверкнула в тусклом свете ранней весны, звякнула ребром о доски стола, подпрыгнула и исчезла в громадной ладони Шестипалого Шакала. Пронзительные серые глаза сузились еще больше, сухие губы перечеркнула хищная ухмылка.
- Договорились, - бросил Висло, рывком поднимаясь из-за стола.
Всего два шага до соседнего стола, тревожный возглас Карлоса "а ну не сметь!" за спиной. Все три синьора поднялись разом, все трое опустили руки на эфесы оружия, все трое были готовы атаковать. Неприятные ухмылки, недобрый блеск в глазах: хотели размяться. Один безоружный мужлан: да, огромный, да, почти на голову выше синьора Рокко - самого высокого из компании - да, широкоплечий и мускулистый. Но мужик - он мужик и есть, куда ему до опытных фехтовальщиков...
- Досточтимые синьоры, - обратился Висло к троице, отвесив легкий поклон, - дозволено ли будет мне обратиться к досточтимому синьору Конти?
Илларийцы переглянулись: такого обращения они не ожидали, скорее, надеялись, что мужик сразу в драку кинется.
- Ну? - гнусаво протянул кряжистый коротышка, - Че надо?
- Не соблаговолите ли ответить на один вопрос, досточтимый синьор? - поинтересовался Висло подобострастно и, не дожидаясь ответа, вскинул руку, показывая оппоненту указательный и мизинец, - Сколько пальцев видите?
- Ну, два, - отозвался коротышка.
- А так? - задал Висло риторический вопрос и ткнул синьора Конти в глаза.
Все случилось мгновенно. Коротышка схватился за лицо, шарахнулся взад, споткнулся о лавку и упал навзничь. Бретеры обнажить оружие не успели: правый локоть Висло врезался в солнечное сплетение синьора Тьеполо, а кулак с отмаха - прямым в живот синьора Рокко. Донато булькнул, выкатил глаза и тут же получил еще два удара под дых; ноги бретера подкосились, и он сполз куда-то под стол, забиваемый сверху кулаком Висло. Разобравшись с Рокко, Висло обернулся к поднимающемуся с пола Тьеполо: молодой иллариец смог обнажить рапиру, но так и не успел принять стойку. Перехватив запястье с оружием, Шакал резким толчком вбил голову бретера в бревенчатую стену трактира. Тьеполо ойкнул и тут же упал лицом на стол прямо перед Катрионой.
- Извинись перед синьориной, - глухо потребовал Висло, вдавливая череп бретера в грубые доски столешницы.
Иллариец прошипел что-то оскорбительное, Шакал заломил кисть Тьеполо, парень заскулил и выпустил, наконец, бесполезную рапиру.
- Извинись перед синьориной, - точно эхо, повторил Висло.
- Мои... извинения... благородной синьорине, - прошипел сквозь боль обезоруженный бретер.
- Достаточно?
Катриона кивнула. Висло дернул илларийца на себя и швырнул к столу, из-под которого с трудом выбирался все еще державшийся за лицо синьор Конти. Донато Рокко лежал на боку без сознания, с окровавленной маски, в которую превратилось холеное лицо бретера, текла кровь, расползаясь пятном по бурым доскам пола. Бросив мимолетный взгляд на побитых бретеров, Висло подхватил с пола рапиру Тьеполо и бросил мрачному Карлосу.
- Тебе... в коллекцию.
- Ты что делаешь, а? - хмуро отозвался трактирщик, бросая рапиру в старую бочку, уже набитую доброй дюжиной трофейных клинков, - Я ж тебе наливать перестану. Вообще пускать не буду...
- Прости, - после недолгой паузы, отозвался Висло и молча вернулся за свой стол.
Карлос хмыкнул обиженно, подошел к столу илларийцев, окинул взором покалеченных гостей. Вздохнул.
- Шли бы вы отсюда, синьоры, от греха подальше...
Конти, щурящийся на свет раскрасневшимися глазами, зло дослал полуобнаженный палаш в ножны, сплюнул на пол, толкнул Тьеполо. Не без труда подняв все еще не пришедшего в себя синьора Рокко, все трое тяжело потащились вон. Карлос проводил их хмурым взглядом и, как только скрипнула за троицей входная дверь, пошел к стойке, не глядя на Висло. Старый Шакал ощутил неприятный осадок: не хотелось доставлять неприятности трактирщику.
- Ну, ты силен! - не без восхищения протянула Алисия, - Голыми руками управился...
- Это глупо было, - проигнорировав чернокнижницу, Висло обратился к Катрионе.
- Защищать свою честь... глупо?
- Лезть в драку с каждым, кто слово поперек сказал... глупо. Пес брешет - ветер уносит. Поди, слыхала?
- Безнаказанность ведет к вседозволенности, - спокойно возразила белокурая красавица, - вор должен сидеть в тюрьме, а убийца - болтаться на виселице. Оскорбивший словом должен ответить за это слово.
- Всякий злой язык вырвешь? - Висло ухмыльнулся, - Такими оскорбляться - себя не уважать.
- Злые языки нужно вырывать до того, как их воспримут твоей слабостью.
- Вот только со всеми бодаться - рогов не хватит...
Катриона пожала плечами, Висло в ответ поморщился, поднял почти допитую кружку: каждый остался при своем. Помолчали минуту.
- Что скажешь, красивый? - нарушил тишину голос Алисии, - Мы вроде дело делать хотели? - обворожительная улыбка, - Кажется, ты как раз цену себе набивал, или я что-то путаю?
- Путаешь, - икнув, отозвался Висло, - когда тут нам под руку... стихи складывали, я как раз от предложения вашего отказывался...
Алисия удивленно вскинула брови, Катриона чувств не выдала, лишь спросила холодно:
- Почему?
- Тебе как есть рассказать?
Тишина сошла за согласие.
- Задача трудная, с кондачка... не решить, - Висло взболтал остатки хереса, выпил, поставил кружку на стол, скосил взгляд на едва початую кружку Алисии, - до Килиразиса восемьдесят того - хоть севером через Гведанию и Госпиталес, хоть югом через Альтабаро, Каладонию и Квенью. Дни еще коротки, в горы не сунуться - лавины идут, закрыты дороги. Ежели удача улыбнется, можно четыре того в день делать, но Шийенка нынче редко добра бывает. Итого чтоб к побережью выйти... больше месяца надо, хорошо бы дней сорок, а то и все пятьдесят. Обратно дольше выйдет: с погоней-то на хвосту, только по чащобам да буеракам пройти можно, да и там небезопасно. И это - с девкой на плече, которая как голосить станет - всю округу побудит. А прибить ее не можно: думается, дохлая она тебе... ни к чему. И это только дорога, в Нидо-де-Халько за так не пройдешь, а уж с ношей на плечах - подавно не выйдешь...
- И это все? - губы Катрионы подернула едва заметная пренебрежительная ухмылка.
- По правде? Нет.
Висло протянул руку, забрал у Алисии херес и пригубил. Сделав четыре глотка, вздохнул, поставил кружку на колено, взглянул устало на Катриону.
- Это все решить можно. И с крепостью культа, и с дорогой до Килиразиса. Тут в другом дело... - Шакал зевнул в саднящий после битья синьора Рокко кулак, - Ко мне приходят адепт темного искусства и паладин дикого бога и просят человека выкрасть, то бишь шеей рискнуть: всякому известно, что за похищение положена виселица. Я на свете вдоволь пожил, и мыслью, что вам это за ради благого дела приспичило, себя не тешу. Так вот и ответь: на кой ляд мне башку в печь совать, да еще и миру вокруг проблем наживать?
Катриона молчала.
- Так что, - Висло залпом допил херес, поднялся, подхватил перевязь с мечами, - идите-ка вы, девицы, в Альто-Гвиноллу... счастье пытать. Авось, кто согласится.
И, бросив на стол только что заработанный серебряник, пошел к дверям.
- Постой, - догнал его голос Катрионы; Висло лишь отмахнулся.
Вайзвульф вскочила, едва не опрокинув лавку вместе с Алисией, шагнула следом.
- Ты не можешь уйти!
- Уже ухожу... - буркнул Висло, хватаясь за дверное кольцо.
- Но ты нужен мне! - впервые с начала их разговора, Шакал услышал, как едва-едва надломился голос беловолосой красавицы, как прорвались через непроницаемый панцирь самоконтроля отголоски истинных чувств.
- Привыкай, - бросил он, стоя в проеме открытой двери.
И добавил, шагая прочь:
- Бывают в жизни огор...
Что-то щелкнуло в левом виске, расплылось тяжестью по лицу, загудело в голове свинцовой чернью. Висло увидел сквозь вспышку тьмы в глазах, как стремительно приближаются камни набережной, как летит вперед сорванная с плеча перевязь, успел сложить про себя богохульное ругательство на родном языке и рухнул оземь. Не успел вздохнуть, как сложило пополам, швырнуло по воздуху, отозвалось тупой болью под ребрами. Сжался инстинктивно: рвануло с земли, ударило лицом в какой-то ящик, протянуло по грубому дереву. В голове снова щелкнуло, снова ударило вбок камнями мостовой, опять - в живот и... закончилось.
Сквозь навязчивый шум в голове, Шестипалый слышал гогот, крики и улюлюканье - привычные звуки довольной толпы. Толпа жаждала зрелища. Толпа наслаждалась зрелищем. Толпа жила зрелищем, куря зрелище, как горький опиум. Тяжело поднимаясь над камнями набережной, Висло уже знал, что произошло. Крепкие удары, огромная сила. Неумелые, размашистые, но сильные: кто-то из портовых верзил - самый большой и самый тупой, из тех, кто плохо знал Висло, чхал на законы и дешево стоил. Откуда серебро, было понятно.
Шакал с трудом поднялся на четвереньки, пытаясь справиться с головокружением, попробовал скосить глаза - тщетно: кровь из разбитой брови заливала лицо. Пришлось повернуть голову. Надргаанец - огромный, свирепый, остроухий и черный, как уголь. Висло тяжело сплюнул кровь, пытаясь вспомнить имя этого шакальего выродка.
Ах, да... Леденец. Конфета из жженого сахара. Один из грузчиков портового склада старика Бучо. Висло покачал головой, пытаясь освободиться от навязчивой дурноты. Дурак, дурак... Дурак ты, Шакал, что нарушил старое правило. И ты дурак, Леденец, что ошибку эту повторил.
Ибо сказано: всегда добивай врага.
Висло знал, что они все смотрят на него. Беснующаяся толпа, побросавшая работу и жаждущая зрелища. Злорадно ухмыляющиеся илларийские бретеры, отомстившие чужими руками. Алисия и Катриона, застывшие без движений в дверях трактира.
Что ж. Хорошо. Будет вам зрелище. Будет по-вашему.
Висло сплюнул на замаранные кровью камни, поднял руку и пощелкал пальцами: знал, что Леденец не услышит, но толпа помогла. Зашумела сильнее, подтолкнула надргаанца к жертве, тот шагнул вперед, ухмыляясь, а Висло поник головой, точно не имея сил подняться.
Все будет просто. Он подойдет слева. Ухватится рукой за затылок, чтобы нанести добивающий в висок. Это - момент контратаки.
Первый удар: левый локоть - в пах. Дезориентация. Шок.
Второй удар - основной: пальцы правой руки в левое подреберье.
Третий удар - маскирует второй: правый хук вниз груди сбоку, перелом трех ребер.
Четвертый удар: завершение комбинации - апперкот, нокаут.
Два удара сердца. Два удара сердца между жизнью и смертью. Два удара сердца на осуществление задуманного. Все будет просто. Все было просто...
Мало, кто понял, что произошло. Просто в какой-то момент оказалось - избитый, истекающий кровью стоит на ногах, а тот, кто еще два удара сердца назад праздновал победу - распластался на камнях без сознания. Два удара сердца - больше не нужно.
Висло покачнулся. Обвел взором притихшую толпу, остановив взгляд на заплывшей роже Донато Рокко - бретер отвел глаза и поспешно смешался с людской массой. Шакал опять покачнулся, сплюнул кровью на поверженного врага. Повернулся, поднял перевязь, едва не потерял равновесие и, покачиваясь и путаясь в ногах, пошел за угол, цепляясь правой рукою за воздух. "Что ты делаешь?" - прозвучал где-то высоко-высоко знакомый голос. "Ищу точку опоры, - отозвался он толи вслух, толи про себя, - возможно... тогда этот мир не перевернется". Рука наконец нащупала стену трактира - стало полегче. Еще раз сплюнув медную горечь, Висло шагнул в холодный влажный переулок.
...Воду в бочке под водостоком затянуло тонкой корочкой льда, хрустнувшей под окровавленными пальцами Шакала. Разломав ледок, Висло опустил голову в прозрачную прохладу, ощущая, как медленно растворяется боль, отступает дурнота. Поднялся, провел рукой по лицу, сгоняя воду, ощупал разбитые бровь и скулу - левый глаз заплыл и почти не открывался, лицо онемело. Хоть зубы на месте. Рожа-то срастется, шум из головы выветрится. А вот зубы... Их и так недоставало.
Усмехнувшись самому себе, Висло повернулся, оперся на бочку поправил на ощупь перевязь - к ноге прислонил, чтоб влаги с земли не набрала. Напротив, в узком переулке, стояли обе девушки: в царящем вокруг полумраке можно было различить лишь тонкие силуэты в дорогих платьях.
- И часто у вас так... весело? - поинтересовалась Алисия.
- Когда овцы меж волками ходят... всегда, - отозвался Шакал.
Мгновенная пауза, показавшаяся невыносимой.
- Стар я стал, - признался Висло; сам не знал почему и для кого. Может, просто подумал вслух.
Постарел, да. Раньше бы так не попался: успел заметить, не стал выходить, внимание распыляя. Уловил бы движение краем глаза, ушел бы вниз, под руку и сразу в челюсть. Или кроссом через руку. А сейчас... Заболтался, отвлекся - вот и получил. Дешево еще отделался: на войне бы лежал без башки. Глупо. Очень глупо.
- Но ведь ты его побил, верзилу этого, - кажется, ситуация веселила Алисию; Висло ощутил легкое раздражение.
- Да нет, - спокойным, будничным голосом отозвался он, - я его... убил. Просто он пока... не знает.
Пауза в диалоге была страшной. Краткой, но бездонной. Висло молча сидел на краю бочки и пристально, не мигая смотрел на девушек. Чувствовал их смятение, их страх, вглядывался в черноту их душ. Они еще не ведали зла, не знали, как это бывает.
Не один он проснулся сегодня.
- Второй удар, - нарушил он молчание; поднял руку, взглянул на пальцы, - левое подреберье. Скрытый разрыв селезенки. Леденец этот... поваляется завтра до полудня, в себя придет, в порт на работы выйдет, - Висло невесело усмехнулся, - поднимет ящик и... резкая боль, внутреннее кровотечение... смерть.
И снова молчание.
- Смешно, правда? - глухо спросил Шакал.
И сам же ответил:
- Обхохочешься...
Молчание. Они молчали, а он больше не хотел говорить. Раздражение как-то само собой улетучилось, оставив по себе лишь пустоту. Да, всяко бывает. Не их вина...
- Зачем? - голос Алисии звучал глухо.
- Да так, - пожал плечами Висло, - по привычке...
Почти не солгал.
- Кровь, - провел пальцем по виску: бровь все еще кровоточила, - не водица. А я не герой, - тяжелый вздох, - я всю жизнь зарабатываю, людей здоровья и жизни лишая... Это не игра, тут все взаправду...
Они стояли и не двигались. Молчали, смотрели хмурыми взорами. Возможно, понимали, но не уходили. Дуры. Захотелось закричать, завопить, за космы на набережную вытянуть, ремнем кожаным пониже спины отхлестать - чтобы неповадно было. Чтобы жизнь жили, чтобы мужей любили, детей рожали, а не здесь, в портовой грязи, души в заклад отдавали. Висло сплюнул с досады: нет ума, и своего взаймы не дашь...
|