Феда Анна Сергеевна : другие произведения.

Право Кукловода. Глава 1. Считая удары

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Приспринг, Олдленс. 31-е Прихода Дайнэ.
  
  
   Золотой колокол Приспринга действительно впечатлял: в высоту три человеческих роста, с хитрой вязью, идущей по ободу, в чьих путаных сплетениях не всякий мог разглядеть скрытые образы. Отлит колокол был давно, и не для людей, а для божеств - семи древних банши, чьи лики застыли на нём в рельефе. Исполняя данный наказ, звонил он исключительно во имя небес, ненавязчиво прося их защиты.
  
   При голоде - дважды.
  
   Так взывали к духам воды и земли, дарующим урожай, - к степенной Бейтэ и плодовитой Дайнэ. Люди ждали долго, но их мука обращалась для Праматерей мгновением. Смертные научились спасать себя сами. Они сами повернули созданные богинями реки, обильно орошая Южные поля. Они сами выстроили в сухой и бесплодной Волчьей долине новый город, где стали предусмотрительно хранить излишки зерна от урожайных лет. Семь было банши, семь городов, семь колоколов. Но для нового города колокола так и не выковали, ведь и к небесам там никто никогда не взывал.
  
   Трижды звонили, если готовились к войне.
  
   Это было обращение к Фамирэ́, что могла преумножить силу, Джа́рэ, что давала мудрость, и Идирэ́, что способна была защитить любимых. Но вражеские войска не раз, подступив к столице, брали штурмом "неприступные" ворота. Будь стены Приспринга деревянными, а не гранитными, сейчас никто бы уже и не помнил о нём, сожжённом захватчиками.
  
   И только в одном случае колокольный звон служил не мольбой, а приглашением: в случае, если приближалась коронация очередного Во́рдера.
  
   Люди надеялись, что добрые Праматери благословят короля на правление, а вместе с тем даруют свою милость и его верному народу. Что они проверят, достоин ли король. Что оградят подданных от тирании и безумства... Но и безумцев останавливали люди.
  
   Ритуал затерялся в глубине веков. Расколотые гневом обманутых, лишившихся вечной жизни служителей, Небесные колокола были переплавлены в монеты с профилем Кровавого Короля. И только золотой гигант Приспринга так и остался висеть в конце дворцовой площади как символ глухоты небес.
  
   Длинная серая тень колокольни продолжала искажать рисунок мостовой, но на протяжении многих поколений сам колокол молчал, больше не пытаясь взывать к небу. Его тревожный звон, некогда вводивший всех в оцепенение, уже давно не беспокоил жителей столицы... до этого дня.
  
   Естественно, винодел Ро́ак Та́дор также ни разу не слышал колокольного зова. Он был уже стар и прожил немало, но практически вся его жизнь прошла во фруктовых рощах соседнего Гри̒дена, светлых и просторных настолько, что тени от ближних деревьев никогда не соприкасались меж собой. Прогуливаясь по дворцовой площади Приспринга, Роак неизменно цеплялся взглядом за силуэт колокольни, которая настолько примелькалась местным, что те уже не задавались вопросом о её надобности. Роак, впрочем, тоже не задавался - в этом тесном городе было слишком много силуэтов, чтобы заострять внимание на каком-то конкретном.
  
   Но историю колокола он знал. И, несмотря на приверженность древней религии, не желал, чтобы тот раскатывался рядом с его домом своим мрачным басом. Как он думал, от ужасов прошлого и в настоящем ничего хорошего ждать не стоило. Но было ли кому-то дело до мнения винодела?..
  
  
   Первый удар прозвучал после полудня.
  
   Роак с дочерью завершали свою скромную трапезу, когда их слух потревожил незнакомый звук, и они замерли с приборами в руках.
  
   Эминора звякнула столовым серебром и по обыкновению мягко поднялась из-за стола. Но дальше не пошла, осталась на месте, твердо держась за спинку стула и вслушиваясь.
  
   За каменными стенами шумел весенний ветер, врезаясь в них с налёта, - и больше ничего. Потому девушка моргнула и перевела светлый взгляд на отца.
  
   - Это что?
  
   Роак крест-накрест сложил на тарелке приборы и по старой привычке чопорно промокнул губы салфеткой. Любопытство - вот что было на девичьем лице, и в голове смутно закопошилась щекочущая тревога. Чем она была вызвана, он не знал и узнавать не особо хотел. Мало ли что там шумит на улице? Может, голодный народ опять дебоширит, может, телега с железками перевернулась. А может...
  
   Звук повторился, на этот раз обретя должную силу и глубину. Тяжёлый, первый после долгой спячки вздох потревоженного монстра разносился по округе металлическим дребезжанием. Роак, конечно, догадался, что это.
  
   Подбородок Эми резко дёрнулся вверх, будто она хотела разглядеть источник звука сквозь стены. Чистое лицо разгладилось, ожидая.
  
   Зловещий третий удар.
  
   - Не голод... - пробормотал Роак.
  
   - Не голод, говоришь? Хотя да, пока стучит не он.
  
   Губы Эми сложились в мягкой улыбке, но сама она продолжала смотреть куда-то в сторону.
  
   Всё замерло.
  
   Роак несколько раз моргнул и нервно прочистил горло, в котором непонятно от чего засвербело. Отодвинул от себя тарелку. Изящная посуда, цепляясь дном за скатерть, почти заглушила последние отзвуки третьего удара. Роак вслушался, но колокольная мольба не спешила больше нарушать неестественной для столицы тишины. Он нервно покачал головой.
  
   - Не стучит, Эми... Не стучит, а звонит. Колокол это.
  
   Мысли метались в панике. Три раза - война. Но с кем? Со Снежными? Вряд ли. Им уже несколько столетий запрещено покидать их промозглый Колдом. Они сидят в своих ледяных дворцах, предаваясь молитвам, или пропадают на охоте, выслеживая своё жуткое зверьё. Но если не Колдом, тогда только Равентен. А война с Равентеном - это конец всему! Их безупречно обученные, закованные в раго легионы сотрут города Олдленса в пыль!..
  
   Но как же договор?
  
   Как же все заверения гераниса?
  
   Или Владыка убит?..
  
   Но почему вообще звонит колокол?
  
   Почему, если люди давно отвергли его богинь?..
  
   Пальцы нервно вцепились в ворот некогда бордового камзола. Роак попытался вспомнить отношение их короля к религии и заключил, что почтительным его назвать нельзя. Но зачем ещё прикасаться к проклятому колоколу, как не по прямому назначению?..
  
   Неожиданно прозвенело в четвёртый раз, а затем, почти тут же, в пятый, как бы навёрстывая упущенное время.
  
   Роак застыл, широко распахнув глаза, а затем шумно выдохнул, закрыв их. Короткие ресницы вздрагивали под опущенными веками, но Эми этого не видела: она в очередной раз повернулась в сторону звука.
  
   - Пойду посмотрю. Я недолго.
  
   Медленно уходила привычная скука, но ни грамма страха так и не проявилось. Ах, если бы Эми боялась! Но нет: она уже спорхнула вниз по узкой лесенке на первый этаж, туда, где находилась их винная лавка. Её лёгкие шаги скоро почти затихли. Скрипнула на ржавых петлях дверь и тут же громко хлопнула, закрываясь.
  
   Роак рассеянно бросил взгляд на окно, но ставни были закрыты.
  
   Может, она вернётся? Право, не настолько же она легкомысленна, чтобы выйти в тонком платье в такой жуткий холод туда, где сейчас наверняка беснуется толпа?.. Он сидел, мысленно уговаривая себя, что волноваться не о чем. Что виной его чрезмерному беспокойству за дочь - дурное воображение, а значит, она прекрасно справится со всем сама.
  
   Но в душе теперь уже даже не щекотало, а болезненно скреблось.
  
   Когда прозвенело ещё раз, Роак встрепенулся и всё-таки собрался вслед за Эминорой. Он торопился, неуклюже частил тонкими ногами, что уже ближе к концу лестницы привело к падению. Страдальчески ощупав ушибленное мягкое место и охая, винодел распахнул дверь. Он мог сказать про себя, что любил простых людей, но эта любовь на их галдящую толпу не распространялась. И вот теперь он должен следовать в ней куда-то только потому, что так захотела его дочь.
  
   Почему, почему нельзя просто пересидеть дома?
  
   Роак похлопал по одежде, ища ключ. Но ключ остался в карманах тёплого шерстяного плаща, который надеть на свой извечный камзол он в спешке забыл. Поиски возвратили винодела в его лавку и увенчались успехом. Плащ устроился на хлипких плечах хозяина, но вдруг тот вспомнил о непотушенном очаге. Лестница заохала вместе с ним, выводя обратно наверх. Роак снял плащ, быстро залил огонь и, взяв выложенный на стол ключ, вновь спустился.
  
   Наконец, он вышел на улицу и торопливо закрыл за собой дом. Ключ на одно долгое мгновенье задержался в замке, пока Роак обречённо разглядывал идущих по улице людей. Ужасно тянуло вернуться. Было предчувствие чего-то важного и страшного, того, о чём узнавать лучше с чужих слов, пусть даже переиначенных и приукрашенных.
  
   Но Эми так не считала. А встретить это важное и страшное одной среди непредсказуемой живой массы Роак ей позволить просто не мог, потому опасливо шагнул на мостовую.
  
   Толпа разлилась по главной улице, словно река с быстрым течением, и этот поток нёсся на север, впадая в людское море на дворцовой площади. Запах хмеля, плесени, грязи и давнего пота ударил в нос, а уши заложил разноголосый рокот. Найти здесь тоненькую девушку было просто-напросто невозможно. Мало того, Роаку казалось, что он и сам потерялся. Маленькие шаги не позволяли ему поспевать за толпой, и та несла его сама, грубо и неумолимо.
  
   Винодел то и дело пытался притормозить, но приводило это к результату в основном противоположному. Поток нёс его, задевая и обругивая за нерасторопность. В конце концов, он смирился и просто бездумно переставлял ногами.
  
   "Что такое?"
  
   "...слышал, лавина сошла, камни с горы в западную стену втемяшились..."
  
   "Это колокол звонил!"
  
   "...десять человек нужно, чтоб в него разок звякнуть, башку на отсечение даю!.."
  
   "...а семь раз - коронация..."
  
   "...ну, а с Файсулом что тогда?"
  
   "...человек хороший, но как король - бездарь".
  
   Как он сам не вспомнил! Два и три удара уже были, а значит, остаётся только семь. Это всего лишь коронация! Никакой войны, никакого иного бедствия! В колокол велел звонить новый король - безбожник Файсул мёртв!
  
   Тревога сменилась в нём неясным предвкушением, знакомым с детства. Такое приходило накануне Ярмарки Плодов, когда мать готовила разные сладости и дети вслепую шарили в праздничном мешочке, не зная, что им попадётся.
  
   - Чтоб тебя Девятая в васти дертэ утащила!.. Смотри, куда прёшь, лыблик!
  
   Роака в очередной раз пихнули в бок.
  
   Он продолжал путаться в ногах, мешая всем, кому посчастливилось оказаться позади, но толпу это не замедляло. Мужчины, женщины, дети и старики беззастенчиво оттесняли его со своего пути, отчего он часто оступался. Один раз он был близок к падению, но кто-то здоровый и грязный тряхнул его за ворот любимого камзола, удержав. Отчего-то стало противно, но Роак подавил отвращение, выжигая его зародившейся надеждой.
  
   "Скоро всё изменится, не будет грязных и голодных! Новый король! О, неужели? Файсул мёртв! Новый король!.." - ликовал он. Противный голосок напомнил, что детей у Файсула никаких не было, но разве это довод для того, кто уже начал верить в лучшее?
  
   В мелькнувшем на секунду просвете между тел винодел увидел знакомое белое платье, подпоясанное ярко-красным шарфом. Он попытался ускорить шаг, но, конечно же, эти попытки ни к чему не привели. Зато Эминора просачивалась сквозь толпу изящно и естественно, не в пример отцу. Платье её до сих пор не потеряло своей свежести, не смялось. Не надорвался подол под чьими-то грязными сапогами. Светлые, будто молочные, волосы ласково колыхал ветер. Её шарф стал для отца звёздным мостом, не дававшим ему больше потеряться и смутиться.
  
   Эми нырнула под навес злосчастной колокольни, и Роак двинулся туда же. Он всё ещё натыкался на людей и бормотал в ответ на их ругательства какие-то нелепые извинения, но теперь точно знал, куда идти.
  
   Наконец, толпа неохотно выплюнула Роака на гранитный порог колокольни, и он всё-таки упал, запнувшись на последнем шаге. Эми подхватила отца под локоть, помогая встать и отряхнуться.
  
   Народ продолжал прибывать.
  
   - Ты неразумно поступила... очень. Улицы в подобное время неприятны...
  
   Людской поток, стремящийся к площади, всё-таки начал как-то затихать и замедляться. Хотя, возможно, виноделу так казалось только потому, что его самого в этом потоке теперь не было.
  
   - Ага, очень неприятны. Везде, и на реке, и в городе - как половодье. Утонешь и не выплывешь, - встряхнула плечами девушка.
  
   Роак хотел сказать ей о легкомыслии, но взгляд дочери был внимателен.
  
   Сейчас она в кои-то веки была куда серьёзней его, лелеющего в своей душе мечты о сытом, как прежде, будущем при ещё не объявленном короле.
  
   Он уже видел, как надевает утром новенький, пахнущий кожей камзол, как блестят только что выкованные золотые пряжки. Он ощущал гладкость причудливых перил широкой лестницы, ведущей в просторную и светлую столовую. Он чуял запах свежей выпечки, ароматного равентенского шоколада и пряных, любимых его женой духов. О, конечно же, его Кария тоже была там! Конечно же, она вернулась к нему! Ведь Роак уже не продавал своего изысканного вина грубым крестьянам - он снова был лордом Гридена, как в те времена, когда они поженились! Он был лордом полноправным, не регентом надменного чужого ребёнка. И его дочь, его нежная светловолосая лебедь, была наконец счастлива. Она улыбалась своей хитрой улыбкой, и шёлковый красный шарф подпоясывал уже не белое хлопковое платьице, а роскошный и пышный бархатный наряд королевы...
  
   Было волнительно.
  
   Роак тщетно тянул короткую шею, открывая её ветру, когда пытался разглядеть что-то кроме помоста у дворца. Ждать становилось невыносимо. Древняя, ощетинившаяся жёсткой черепицей громада тонула в тенях, подвижных по воле изменчивых небес. Будущее пряталось там, на том конце площади, и Роак уверил себя, что будущее это - светлое.
  
   Его околдовала чудесная картинка в воображении, он уже и не вспоминал тех предчувствий, что терзали у порога. И пусть даже всем было известно, что из тьмы не может получиться света, а привнесённый в неё огонёк надежды тушится первым же сквозняком, - разувериться уже не было сил.
  
   Вдали поймало жёлтый отблеск что-то металлическое, и солнце тут же загородили грязно-серые облака. С решительным торжеством дунули в свои медные трубы глашатаи. Толпа немного притихла, всматриваясь в фигуры у Гранитного дворца.
  
   Вперёд вышел кто-то сухой и ветхий. Лиц с расстояния многих десятков метров было не разглядеть, но по волочащимся вслед блёкло-зелёным одеждам Роак опознал главного советника. Тот сделал пару мелких шагов вправо по помосту. Несколько раз по-птичьи хрипло кашлянул. И неожиданно громко для своего старчески дребезжащего голоса начал говорить.
  
   - Мои добрые горожане... Славный Лесной народ. С прискорбием... неизмеримым прискорбием я вынужден сообщить вам ужасную весть...
  
   - Что, колокол теперь так и будет трезвонить? - выкрикнул кто-то с явной издёвкой.
  
   Но, вопреки обычаю, толпа не подхватила веселья. Площадь зашелестела, но почти тут же затихла. Даже Эми, поддавшись давящему настроению толпы, как-то посерела и ссутулилась.
  
   - Вам известно, что у Его Величества не было наследника... Но каковы в нашем представлении наследники? Избалованные, чопорные, всю жизнь провёдшие в стенах дворца...
  
   Старик остановился, закашлявшись.
  
   Он был не стар, а скорее даже древен и, пережив трёх королей, готовился пережить четвёртого. Мерзкий старик. Что толку от жизни, если она слишком затянулась? Жить вечно могут только безумцы наподобие праведных колдомцев. Вечно возвышаться - лишь безумцы вроде жестокого равентенского гераниса.
  
   "Ох, как же долго! Где же наследник? Где он?" - Роак нервно затопал ногой, вглядываясь в полумрак за фигурой советника.
  
   Тот собрался продолжать.
  
   - Но у Высших законы иные. В главной части Королевского тома ничего не сказано о бастардах. Зато все мы знаем про три древних Права, дарованных нам с Первым Уроком Праматерей. Одно из них: Право Крови есть уважение памяти предков и вера в обладание их потомками лучшими качествами их благородных душ, - педантично процитировал советник.
  
   Роак заворожённо повторил известные с детства истины.
  
   Стоящие на площади люди, слыша обычные разглагольствования о законах, в которых мало кто разбирался, быстро ожили. Предсказуемые слова о смерти Файсула потонули в гомоне толпы. Советник замолчал. Хотя возможно, он говорил что-то ещё, но из-за поднявшегося шума до колокольни не доносилось ни единого звука его речи. Зато доносились смех, ругань, возмущённые вопли и мерзкое шмыганье простуженных носов.
  
   Жители обсуждали свои житейские проблемы и повседневные дела, передавали из уст в уста свежие сплетни о широко известных в узких кругах знакомых, нахваливали ассортимент дешёвых трактиров и делились слухами, пришедшими из других пределов Олдленса. Роак тоже незаметно для себя завёл с Эми пустой разговор об её успехах в пении и приготовлениях к свадьбе подруги, чьего имени даже не помнил.
  
   А потом тряхнул головой, не понимая, зачем это начал.
  
   Люди легко забыли, где находятся и как сюда попали, стоило только промелькнуть чему-то знакомому и привычному. Их совершенно не волновали ещё не провозглашённый король или его советники. Что они, королей не видали?
  
   Правление Файсула было голодным, но спокойным, ведь сам он был мягок и отходчив. Каждый третий из тех, кто стоял сейчас на дворцовой площади, не побоялся бы высказать перед почившим королём хоть похабную шутку, хоть обвинение в бездарности - тот бы лишь рассмеялся или печально вздохнул. Дерзкий верноподданный спокойно вернулся бы вечером домой, хлебнул пустой похлёбки, пожурил непослушных детей, лёг в постель с любимой женой и спокойно спал до самого утра, зная, что проснётся и завтра, и послезавтра, и через неделю...
  
   Да вот только теперь король не Файсул.
  
   Зло и отрезвляюще холодно прозвучал очередной удар колокола.
  
   Винодел и его дочь, находящиеся внизу, заткнули уши. Ближний к колокольне край толпы резко отпрянул. Те, чьи перепонки не доконал звон, воззрились на фигуры у дворца.
  
   Ещё хранившие тень улыбки лица наполнились непониманием. Сотня из тысячи губ зашевелилась, слаженно выдыхая имя человека, что стоял теперь на помосте, - стройного молодого мужчины. Даже и не мужчины, какого-то слишком мягкого и опрятного, скорее юноши. Крепчающий ветер трепал дорогую бирюзовую ткань его одежд и волосы - отчётливо рыжие, как у любого из королевского рода.
  
   "Красивый", - заключил Роак, не пытаясь разглядеть его лица. Когда ты король, внешность не важна. На идеальной картинке бывшего гриденского лорда Его Величество был красив, а он верил в неё безоговорочно.
  
   - Это сын короля, - то ли спросил, то ли просто проговорил вслух Роак.
  
   В голове всё ещё дрожал металл, потому он почти полностью навалился на грубую колонну колокольни. Пальцы скользили. Картинка будущего, нарисованная вдохновлённым воображением, отчего-то подёрнулась рябью.
  
   - Меринас, - удивлённо пробормотала девушка. Её голубые глаза, подобно небу над головой, заволокло тревогой. - О, банши, послали вы правителя на нашу голову...
  
   Толпа зажурчала, обсуждая значимость стоящей на помосте неприятности. Винодел смотрел на них и не понимал. Ведь это же король, их будущее!..
  
   Весенний ветер пускал по морщинистой коже мурашки, а старый камзол совсем не грел. Роак судорожно передёрнул плечами от холода. Он вспомнил брошенный плащ и залитый водой очаг. Ему снова хотелось вернуться в дом, спокойный и относительно тёплый дом, где неприятности не найдут их с Эми, а если и найдут, то не сейчас. Не сейчас, когда рядом толпа со своим смердящим духом.
  
   Но Эми не пойдёт. О, отец прекрасно знает свою дочь - ни за что не пойдёт. Хотя и сама мелко вздрагивает в беленьком платье, подпоясанном красным шарфом...
  
   Но откуда опять эти мысли о неприятностях? Что не так? Может, дело в солнце, вздумавшем в очередной раз скрыться?
  
   - Этот юноша... Он... кто? - выдавил Роак, с трудом заставляя себя оставаться на месте.
  
   - Юноша? Да это же начальник тюрьмы! Он начальник тюрьмы, отец. Да из низов к тому же. Неужели ты не слышал? Люди года два-три тому об этом много говорили.
  
   Роак считал себя человеком, лишённым предрассудков. Начальник тюрьмы тоже может быть достойным во всех смыслах, ведь он, в конце концов, просто исполняет написанные другими законы. Но голос Эми был пропитан отвращением. Его дочь не станет женой тюремщика. А значит, его покои в замке Изумрудной Лозы останутся у чванного лорда Эстада. И его Кария не вернётся.
  
   Онемевшие на холоде пальцы вновь заскользили, заставляя винодела сесть на ступени.
  
   Толпа уже практически затихла.
  
   Сухонькая фигура советника снова выдвинулась вперёд.
  
   - Сегодня, в последний день Прихода Да̒йнэ триста пятидесятого года Четвёртой эры, мы приветствуем нового короля. Да будет славен его путь до теневых чертогов!
  
   Тонкие, похожие на трухлявые ветки пальцы водрузили на голову Меринаса венец Высшей Власти. Старая реликвия учуяла королевскую кровь и обречённо сверкнула семью своими каменьями.
  
   Говорят, с каждой коронацией они сияют всё тусклее.
  
   "Он сын Файсула..."
  
   "...может, всё не так уж плохо?.."
  
   "Я слыхала, он безродный".
  
   "Не лгёшь?"
  
   "...как мы... как все мы..."
  
   "...безродный... он знает... он помнит..."
  
   "А чего ж тоды в золоте весь? Ни миртса он не помнит. Плевать ему на нас".
  
   "...у, морда какая толстая..."
  
   "...и тупая..."
  
   "...и злая. Не то что Файсул наш был..."
  
   "А отчего помер-то? Файсул, а?"
  
   "...иные по веку не дохнут, а этот в расцвете..."
  
   "А у иных и дети иные. Сразу на готовом. А энтому... богатство в голову! Гляди-ка как шатается..."
  
   "...может... он папеньку и... того?.."
  
   - Узурпатор! Убийца! - прорезал чей-то возглас тихо шелестящую пелену людских шепотков. Все мигом смолкли, а затем непонимающе зашелестели снова.
  
   Тяжёлый плащ нового короля хлопнул под ударом ветра, как крыло хищной птицы.
  
   - Вы не знаете меня, - мягкий юношеский голос мог бы внушать доверие. Но не внушала доверия огромная синяя тень, выросшая из-за спины короля. О, Роак прекрасно знал, кто в Приспринге носит такой цвет и экзотичный, дополненный доспехом фасон...
  
   Уполномоченный посол Равентена.
  
   Роак читал о Равентене. Сильном, жестоком, едва не подчинившим себе столетия назад весь мир. И сам посол навевал мысли нехорошие: кряжистый, кривоногий, с грубыми чертами, маслянистыми глазами и лягушачьим ртом.
  
   Сотни страхов, отравивших мысли после третьего удара колокола, навалились снова, сминая и корёжа призрачные осколки мечты. Роак видел почему-то, как бочки в его лавке наполняются жизнью, а огромный белый скалозуб, выйдя с равентенского герба, слизывает с переполненных краёв вязкие тёмные капли. Видел, как хрустят под сверкающими золотом сапогами свежие кости. Как пепельно-серые сильные пальцы сжимают хрупкие запястья Эми.
  
   Он дёрнул наблюдающую из-за соседней колонны дочь за край шарфа.
  
   - Эми, пойдём. Пожалуйста, Эми, из этого ничего путного не выйдет...
  
   Девушка взглянула на него, как смотрят обычно молодые люди на чересчур мнительных родителей. Хорошенькие губки исказились, выражая протест.
  
   - Да вы устали, отец. Конечно, будет лучше вам уйти.
  
   Нескладный серокожий великан-равентенец на помосте что-то возмущенно кричал, нависая над старым советником, пока толпа в очередной раз меняла своё расположение.
  
   Люди не любили равентенцев, боялись, что значит - бескомпромиссно ненавидели. А наличие убийцы за плечом короля обычно многое говорит и о нём самом.
  
   "Все мы знаем, от каких болезней дохнут короли!"
  
   "Убийца!"
  
   "Отравитель!"
  
   "Кукла равентенская!"
  
   Меринас отступил на несколько шагов под шквалом обвинений. Тяжёлый бирюзовый плащ мазнул по дальнему краю помоста. Король споткнулся и отрывисто что-то бросил вмиг повеселевшему равентенцу.
  
   Люди продолжали кричать, надрывая глотки.
  
   - Неужели... Неужели не понимают, кто они, эти равентенцы... Эми? Куда же ты идёшь?.. Эминора!..
  
   - Глупость говоришь! Остановить это, конечно! Неужели не понимаешь и ты? - ясные глаза светились решимостью и обидой.
  
   - Это они не подумали, но мы-то... Мы ещё можем уйти, Эми... Да что же ты сделаешь?
  
   - Да хоть в ноги этому тюремщику брошусь! Кто-то же должен...
  
   Девушка нырнула в толпу, унося за собой свой яркий шарф. Роак смотрел на развевающуюся ткань, не веря. Ушла. Глупая, зачем же?
  
   Он почти заставил себя двинуться следом. Ещё чуть-чуть - и он бы помчался туда же, в потную и нахальную массу, наплевав на оставленные костлявыми локтями синяки и отдавленные ноги.
  
   Но воздух вспорол клич десятков глоток. С двух сторон от помоста тонкими золотисто-синими ручейками на площадь полились воины, ударяя короткими мечами о щиты. Вариры - равентенская пехота.
  
   Роак скорчился на гранитных ступенях. Его полный ужаса взгляд выискивал красный шарф, но знакомая алая ткань расплывалась перед глазами мелкими каплями и стонами боли.
  
   Прирождённые воины знали своё дело. Ни одного лишнего движения. Ни одной пустой раны. Потому никто и не думал ступать под спасительную тень колокольни. Изуродованный людской поток нёсся обратно, на узкие улицы. Он давил сам себя, разбивался о стены и вновь продолжал свой бег.
  
   Прочь от сверкающей под лучами вышедшего солнца смерти.
  
   - Vu anga beya, halu melt mervard! Fevir Edles! - басовито хохотал равентенский посол, топая по помосту неуклюжими тумбами-ногами. Ветер взметал непривычные глазу чёрные с проседью волосы.
  
   Шаг за шагом. Удар за ударом.
  
   Равентенцы возвышались над своими жертвами на две головы, несколько десятков против пары тысяч. Их пепельного цвета лица искажал азарт, выглядывали из скованного жёсткой усмешкой рта белоснежные клыки.
  
   Но они не спешили, не преследовали беглецов и не трогали бедного дрожащего винодела на ступенях колокольни.
  
   Король что-то кричал, но крика было слишком много.
  
   Уродливый равентенский посол восторженно и медленно хлопал в ладоши.
  
   Площадь пустела, пока не оставила в своих пределах лишь убитых и их убийц, почти тут же растворившихся в тени дворцовых построек.
  
   Меринас всё стоял на помосте.
  
   - Не надо бледнеть, Ваше Величество. Есть лишь одно право - право сильного, и одна власть - страха. Теперь они боятся. И больше никогда не огорчат Вас, уж поверьте.
  
   У голоса посла было странное свойство - проникать сразу в подкорку, отравляя разум своей невыносимой, сводящей зубы сладостью даже сквозь десятки метров.
  
   Король стремительно скрылся, мотнув напоследок венценосной главой. За ним ушёл, наконец, и равентенец.
  
   Запах крови въедался в кожу. Осторожно шарил по грубым одеждам мертвецов ветер. Роак продолжал сидеть на ступенях, против воли провожая взглядом несущихся мимо колокольни счастливчиков. Боязливо глянул на площадь и тут же крепко зажмурил глаза. Нужно было бы поискать Эми, но одна только мысль, что он действительно может найти её здесь, приводила в ужас. Ощутить холод тонкого тельца. Увидеть, как отливает кровь от пухлых губ. Как с возвышенностью, свойственной лишь покойникам, глядят в далёкое небо неподвижные глаза...
  
   Он побрёл домой. Касаясь слабыми руками бурых пятен на стенах, спотыкаясь о всё ещё мягкие тела под ногами. Мерзко. Как же мерзко.
  
   - Февир эдлес... - разомкнул Роак непослушные губы.
  
   Сзади раздался ещё один удар колокола. "Один удар для духа Смерти", - вбил в голову легкомысленный ветер.
  
   - Февир эдлес... - давясь комом в горле, повторил винодел.
  
   Улицы были пустынны.
  
  
  
  Приспринг. 1-е Прощания Дайнэ
  
  
   Солнце заходило долго, увязая жёлтым пузом в тёмных облаках. До чего медленный парень - за тот час, что они прозябали в проклятой таверне, спустился ниже оконной рейки лишь на полногтя. Время текло впустую, а Демет всё ещё не знал зачем они ждут сумерек. И не хотел знать, если уж на чистоту. Пытаться понять безумную - затея трудная в исполнении и заведомо проигрышная.
  
   - Так. - Он встал. Полы плаща разметались, на миг приоткрывая немногочисленным местным пьяницам резные ножны гвардейского меча. Какой-то бородач подавился пивом. Пусть полюбуется, чего. Наверняка больше ничего толковей за свою жизнь и не увидит. - Мать, что мы делаем?
  
   Та посмотрела с укором, сквозившим из каждой острой черты лица. Потом перевела взгляд на хромой табурет, с которого он поднялся. "Сядь", - прошелестела. Да, чего бы и не посидеть просто так?
  
   Демет упёрся ладонями в столешницу.
  
   - Ты сказала, тебе письмо прислали из столицы, нужно с кем-то потрещать о старых деньках. Ждём мы тогда чего?
  
   Мать глядела в пол. Её сухие пальцы методично и бессмысленно прищипывали ткань юбки у колен и то и дело поправляли лямку извечной холщовой сумки. Самбия Синарик была осторожна до мнительности, а сейчас её вдобавок ещё и что-то беспокоило - Демет видел это, пускай и не знал о причинах. Ему и не нужно было. Достаточно того, что он прекрасно знал, какими обычно бывают последствия.
  
   Сломанная в детстве нога начала уже побаливать, но Демет так и не сел, а опёрся спиной о стену и скрестил на груди руки, ожидая ответа.
  
   Мать вздохнула. Колыхнулась у лба зеленоватая, похожая на старое золото, прядка.
  
   - Ничего такого, милый. Нам, дурам старым, лучшей гулять по холодку, - сказала она с ироничной улыбкой и печалью в синих глазах. Но Демет с детства чувствовал ложь.
  
   - Что, опять по пути уши возле баб развесила и испугалась? Ну, что они там брешут? Новый король - размазня, равентенцы - палачи, людей режут за уродливые рожи?
  
   Мать нахмурилась.
  
   - Болван ты, милый, в отца пошёл. Смазливый, умный, а заместо языка - помело!
  
   Ах, вот оно чего. Демет самодовольно оскалился. Неуклюже оправил плащ, накинул заплечный мешок, пошёл к выходу.
  
   Мать заволновалась. Схватилась за сумку свою, вскочила торопливо, бросила на стол пару монет - плату за четыре ломтя чёрствого хлеба и дрянную похлёбку.
  
   Она нагнала Демета, когда тот уже миновал Площадь Попрошаек. Сухая фигура сотрясалась от частых вдохов, растрепавшиеся пряди змеями клубились около лица.
  
   - Куда ты?
  
   - Я не дурак, мать. Отсюда письмо тебе мог послать только мой папаша. А я - не в духе.
  
   - Чего "не в духе"?
  
   - Махаться со стариком. Я тебя до города довёл? Довёл. Дальше сама. Закончишь трепаться - приходи к Тадору. Я буду там.
  
   Мать молчала, размышляя. Наконец, её оплетённая сетью вен тонкая рука выпустила из хватки его плащ. Забавно они, верно, смотрелись вместе: мать и сын. Она была сухонькой и низкой, он - высоким и широким в плечах.
  
   Мать снова тяжело вздохнула.
  
   - Ну хоть под ногами мешаться не будешь.
  
   Демет хмыкнул и, не оборачиваясь, двинулся по знакомому с детства маршруту.
  
   Вязкая тишина столицы разлеталась, разбитая стуком его грузных, неторопливых шагов. Сознание поглощали едва тронутые прошедшими годами виды, в груди всё приятно и прохладно замирало от воспоминаний, и даже губы невольно шевелились, напевая старую детскую песенку. Голос был низким и, исполняющий подобную чушь да ещё и настолько фальшиво, показался бы забавным и нелепым, если бы кто-то в него вслушался. Но жители затаились, никто даже не высунулся из окна с приказом замолчать. И песня прервалась как-то сама собой, на недопетой ноте, затянутая непривычным даже для этого времени суток безмолвием. Суетливая и визгливая столица, какой она запомнилась, канула в небытие, оставив после себя лишь каменные коробки домов.
  
   Демет мотнул головой в попытке отогнать мрачные мысли. Это столица. Голод, бедность, непривычно морозная зима - тут вечно что-то не в порядке. Никаких разрушений, никаких непокорных, висящих на крестах, или рек крови он по дороге не заметил. Как и варваров-равентенцев, кстати.
  
   До этого постепенно сбавлявший шаг, на углу квартала ремесленников Демет совсем остановился. Было уже недалеко до главной площади, но он застыл именно здесь, перед этим самым кособоким домиком, и глядел на потемневшие ставни, будто бы что-то надеялся найти. Но кто в своём уме станет искать доброе в старых и грязных домах?
  
   Демет тихо выругался, споткнувшись о порог, и уставился на медленно раскрывающуюся вовнутрь дверь. Неужели откинулся бывший лорд Роак Тадор? Сколько ему сейчас? Около шестидесяти? Самое время, так-то. Но у него же дочь была, жена... Неужели и их голод доконал?
  
   Из глубины дома сразу же пахнуло сыростью и затхлостью. Жилая часть была наверху, сейчас Демет находился в лавке Роака - небольшой комнатке, в воспоминаниях скалящейся горлышками изящных тёмных бутылей с вином. Но бутылей не было. Точнее, их не было в том виде, в каком до̒лжно. На многочисленных полках нехотя переливались острыми краями осколки, под подошвами хрустело стекольное крошево, а содержимое растеклось по полу бурыми пятнами. Образовалось всё это, видимо, не сегодня и не вчера.
  
   Демет положил ладонь на камин. Неприятно прильнула к коже пыль, покрывшая каменную кладку толстым слоем. Из мёртвых углей, недовольно поведя сморщенным носом, высунулась крыса, уставилась на нарушителя покоя со стервозным ожиданием, но, получив от того лишь ошалелый взгляд, зарылась обратно.
  
   Вот же мерзость.
  
   - Господин Тадор!
  
   Демет на ответ не особо надеялся, поэтому даже немного вздрогнул, когда наверху всё же что-то громыхнуло, выдавая человеческое присутствие. Он уставился в потолок и двинулся к лестнице, на всякий случай уцепившись за резную рукоять меча. Наткнулся на низкий прилавок, обошёл его стороной. Затем, задев старое кресло-качалку, протиснулся в арку. Под тяжёлыми шагами гнулись и возмущались ступени круглой деревянной лесенки, и Демет знал, что эти всхлипы невозможно не услышать. Но его никто не встречал.
  
   Второй этаж был погружён в кромешную темень. Свет давали только щели между запертыми ставнями и отблески тихо тлеющего слева очага. Роака, лежащего на кровати за этим очагом в выцветшем бордовом камзоле, Демет увидел только когда распахнул одно из окон - тот тяжело шевельнулся, прикрывая маленькой морщинистой рукой глаза.
  
   - Свет... чудится. Все бочки забрали в том месяце... Да-да, к приезду ваших почтенных нисов. И Эми... Эминора... У меня нету больше ничего. Совсем ничего... - донеслось с кровати. Волосы Роака напоминали свалявшуюся солому, маленький нос ещё сильнее ссохся.
  
   Демет не мог придумать, что на это сказать. Наставник это был, кажется, не его. И дом другой совсем. На крохотном, с два подноса размером столике справа лежала маслянистая обтрёпанная скатерть и одиноко возвышался несколько раз склеенный фарфоровый чайник. Из двух стульев, стоявших около этого стола, остался лишь один, а второй валялся щепками в углу.
  
   - Это Демет Синарик. Вы мне книги читали в детстве.
  
   - Да-да... Демет и Мерлек. Рыжие порождения Тьмы.
  
   Демет попытался зацепиться за знакомое имя. Мерлек, сын гончара, живший за рекой. Попытался вспомнить черты когда-то лучшего друга - не выходило. Вздёрнутый у него был нос или загнутый? Глаза - зелёные или карие? А волосы?.. Нет, не помнил. От лучшего друга за годы осталось всего лишь бестелесное имя, смутный и лживый силуэт, как и от всего, что он знал в этом городе.
  
   А Роак всё не унимался.
  
   - Давно, глубоко... Да-да... В этом городе больше некому читать книг... Тьма. Из Тьмы вышли вариры. Тёмные. Отделились от неё! И глаза их угли! Доспехи - отсветы пламени! Их нет! Не может быть!.. Как Эми...
  
   Роак приподнялся резко на постели и тут же вновь обмяк и заметался, сильнее запутываясь в одеялах. У него явно был бред.
  
   - Господин Тадор!.. Слышите голос мой? Нет тут вариров...
  
   Морщинистый лоб на ощупь оказался горячим и влажным от испарины. Взгляд метался по комнате, мысли бессмысленно бились изнутри об череп, но Демет так и не мог решить, что ему делать. Он не лекарь, он даже не встречал больных лет так двадцать. Единственное, до чего додумался - так это смочить чистую тряпицу застоявшейся водой из бочки и положить старику на лицо. Чуть позже догадался влить немного воды и в сморщенный рот.
  
   Полегчало Тадору не сразу. Он всё бредил и бредил: о неожиданной смерти короля Файсула, о звеневшем впервые за триста пятьдесят лет колоколе. О новом короле, о равентенском после. О бойне на дворцовой площади, о мифическом разорении варирами города и о каком-то таинственном Ордене Верных, про который Демет впервые слышал. Потом затих. Но глаз так и не открыл и так и не понял, видимо, кто сидит у его кровати.
  
   - Ты не боишься, Эстад, мой маленький друг? Неужели совсем не боишься того, что происходит? - произнёс он слабо.
  
   Демет понятия не имел, кто такой этот Эстад. Он лишь влил старику в горло ещё один стакан и сел обратно на большой сундук, устало потирая переносицу.
  
   - Чего ж мне бояться? - зачем-то пробормотал Демет вслух.
  
   Роак, что удивительно, ответил.
  
   - Короля, Эстад. Вариров... Гераниса... Война. Будет война. О... Я так не хочу войны...
  
   - Чего нам бояться гераниса, если он в Равентене? - заметил Демет тихо. - Он даже о том, что мы есть, не знает. И вариры, с королём этим... тоже не знают. Если не лезть никуда, то и не огребёшь.
  
   - Вариры... Равентенцы... они неправильные. Обычно они прибывают... и уходят. А тут... Законы издают. На север собираются. В Колдом. Забирают всё... всё, что захотят. Люди появляются, бунтовщики. Человек, худой со шрамом на лбу... Он сказал, будто моя Эми... Эминора... что жива, что он её видел! И если я к ним...
  
   - Брешет он. Бунтовщики - частенько так. Видал я их в Лейкхоле. Им лишь бы дураков побольше собрать, чтобы не так тоскливо было... - он выразительно провёл пальцем по горлу. Но этого, конечно, никто не увидел. Взгляд Роака и до того бессмысленно блуждал по потолку, а теперь и луна где-то затерялась, и последние угли в очаге угасли.
  
   А солнце давно уже зашло.
  
   Демет стал искать, чем разжечь камин. Заняло у него это прилично времени, но в конце концов, каменное нутро всё-таки наполнилось кусками хвороста, останками почившего стула и ещё чего-то, не поддающегося опознанию. По немного влажной древесине пламя заплясало нехотя, недовольно фыркая, но затухать вроде как не собиралось. Уже что-то.
  
   Роак зябко закутался в одеяла. Демет передвинул сундук, на котором сидел, от его постели ближе к камину. Холод волновал не сильно и ощущался лишь смутным сквозняком - Демет к таким ночам привык, за свои-то почти три десятка, да и одежда была рассчитана на путешествия, где пронизывающие ветра каждую ночь донимают странников. И пусть сам он странником не являлся и ночей холоднее этой, в каменном склепе роаковых стен, не пережидал, но так пелось в балладах, а Демет им верил... Отчасти.
  
   Пламя бросало на немногочисленную мебель и людей изменчивые отсветы. Старик лежал смирно, притворяясь, что всё так и должно быть, грязный и неухоженный... Интересно, а что будет делать Демет, если Самбия не вернётся? Ведь Шазилия, последняя из его возлюбленных, - жрица, а потому вряд ли умеет готовить нормальную земную пищу.
  
   Он заёрзал на жёсткой крышке сундука, прошёлся взглядом по скрытым мраком углам, пытаясь выкинуть эту ерунду из головы. Но зацепиться было не за что. Лишь неровный свет очага чуть тревожил однородную тьму, да мигало несмелыми огоньками в окне.
  
   Игры правителей его интересовали мало. Мир Демета был прост и понятен: если он может поиграть в карты с товарищами из казармы, спеть в их компании пару-тройку старинных баллад, потравить байки и найти приключений для новых, выпить немного эля и сносно поесть, то жизнь в таком случае - лучше и желать нельзя. Неважно, какой безумец в это время протирает своим королевским задом резной стул в далёком замке... Если не надумает вдруг его, Демета, снова казнить. Или его любимую. Или мать.
  
   Наверняка всё далеко не так страшно, как расписал в своём бреду старик. Демет, конечно, в политике не разбирался, но был уверен, что людям короля есть чем заняться вместо того, чтобы нападать на мирно бредущих по своим делам жителей. Насчёт его собственных намерений ещё можно было усомниться - вид лейкхольский гвардеец имел внушительный, - но мать на угрозу совсем не тянула, если не брать в расчёт её душевного недуга.
  
   И всё же матери не было.
  
   Пред взором Демета словно наяву предстали плавные изгибы тела его прекрасной жрицы Шазилии, её мягкий взгляд. Изящные ладони стекали от висков к подбородку по скулам, по шее, по плечам. И тепло, и зябко от каждого касания.
  
   Демет выпрямил спину и сложил руки в молитвенном жесте.
  
   - Праматери, мудрые девы. Вверяю вам свою судьбу без опаски и прошу о великом даре. Идирэ, покровительница любящих и любимых, защити от лап Тьмы тех, кому вверил я своё сердце, не дай им сгинуть раньше срока и избежать со мной скорой встречи.
  
   Воображаемая Шазилия легко и одобрительно потрепала его по щеке. Демет моргнул. Тьма не потеплела ни на йоту.
  
   - Быть может, ты помнишь, я рассказывал про сотворение Илкеэна? Про визидов с магией, про Снежных-охотников, про восставших против Праматерей равентенцев... Ох, о чём я говорю! Это было давным-давно... Просто я вспоминал об этом недавно... Совсем недавно... - вдруг вновь заговорил Роак. - Меня учили в храме Шестой, он от Гридена недалеко, вот и отдали, наверное. Не знаю почему, но отдали. Да... Не важно. Так вот, в той легенде было о миртцах, про их появление. Я всё никак не мог понять, как Тьма могла породить чудовищ. Настоящих, из плоти. Теперь я вглядываюсь ночами в этот мрак...
  
   Он подавленно глянул вверх, не поднимая головы. Что-то тяжёлое будто там набухало. Как огромная капля или нечто вроде. Демет сверлил взглядом колыхающийся в огненных бликах пол, чтобы об этом не думать. Но пляшущие на полу тени, как ни странно, тоже напоминали тяжёлые перекатывающиеся капли.
  
   Демет спрашивал себя, почему он вообще так внимательно слушает чужой бред. Старался думать о светлом, но мысли разбегались, окрашивались тоской, и страхом, и ещё чем-то горьким на кончике языка.
  
   - И я верю, что там они могут быть... Чудовища. Может и не миртцы, а мои, мои собственные. Вылезают из головы, пока я сплю, бродят здесь. Смотрят. Никого нет вокруг, они и не боятся. Зачем же им бояться? Совершенно незачем, ведь это я боюсь их... Я говорил себе... много раз, но только первое время... что мне это кажется... что мне тоскливо... Но потом... Потом чудовища обрели плоть. Из Тьмы вышли вариры. Тёмные. Отделились от неё! И глаза их угли! Доспехи - отсветы пламени! Их нет! Не может быть! Сон в глазах! Бред! Болезнь!..
  
   Его быстрый шёпот дошёл до тонкого крика, пальцы терзали одеяло, будто когти ста̒йтеков, а глаза были распахнуты в благоговейном ужасе.
  
   Перед Тьмой. Перед её давящим величием.
  
   Казалось, что сейчас Роаку станет плохо, что он сорвёт слабый голос, схватится за больное сердце и упадёт, так и оставшись навечно её рабом. Но пальцы медленно разжались, а голос вернулся к привычному чуть различимому бормотанию.
  
   Демет наконец смог выдохнуть. Роак уже снова почти шептал.
  
   - Разрушения... Я разрушил, или они?.. Да-да, конечно, ты прав... Что им до винодела?.. Зачем бы они вломились?.. Наверняка игра, тени... Тьма была, но равентенцев не было...
  
   Роак зашёлся в кашле.
  
   Демет напрягся, поддался вперёд, понятия не имеющий как теперь можно помочь. Старик прекратил сам. Он устало вздохнул и, будто потеряв все свои силы, упал на постель, не пытаясь выбраться из-под накинутого одеяла. Демет подумал было, что ему стало ещё хуже, но Роак беспомощно наморщил лоб и, наконец, спокойно засопел, подтверждая свою принадлежность к миру живых.
  
   Демет всё-таки встал и оправил одеяло. Чуть поворошил дрова, пытаясь отвлечься. Но вместо этого неожиданно понял, что вариры в доме винодела были настоящими: не сам же тот, в самом деле, устроил в любимой лавке погром, не сам себе фингал поставил?
  
   - Ну, если у меня и есть кой-какой главный принцип, так это, что верить можно только своим глазам...
  
   Невмешательство - благо. Инициатива - наказуема. Но как теперь не думать о бродившей на обозрении чудовищ Равентена матери. Выйти бы. Отогнать факельным светом каждую из миллиона теней, чтоб отныне не смели больше ничего скрывать. Позвать мать. Заорать на весь город, заставляя горожан крутить пальцем у виска.
  
   Демет дышал ровно, пытался вспомнить Шазилию, но жрица богини любви не спешила больше являть ему своего лика. Тьма пронзительно хохотала и зловеще шипела в унисон с умирающим огнём. И в этой жуткой Тьме он вдруг услышал размеренный стук шагов. Внутри всё похолодело, он попытался схватить озябшими пальцами резную рукоять меча.
  
   Шаги стали быстрее.
  
   Скрипели ступени старой лесенки.
  
   Ускорялось биение сердца.
  
   Роак продолжал спать.
  
   Наконец шаги замолкли. Демет настороженно застыл, боясь быть обнаруженным.
  
   "Что это я? Я не ребёнок и не спятивший. Я не боюсь шорохов!"
  
   Он стиснул зубы и шагнул во Тьму. Тьма выдохнула.
  
   - Демет, перестань дурачиться опять! Мы уходим! Сейчас же! Нас ищут! Уже ищут! Они знали, что мы придём! Проделки Анги Дина, точно говорю!
  
   Демет расслабленно прикрыл глаза. Мать, матушка. Отчего она ходит так тихо? Почему нельзя оступаться и натыкаться на предметы, как все нормальные люди? А он ещё за неё боялся, вон, каких историй навыдумывал: пойдёт, за тенями с факелом гоняться будет...
  
   - Где ты шлялась? - Холодные, как у мертвеца, пальцы ухватились за его запястье и потянули на себя. - Да что опять?
  
   - Чем ты слушаешь? Ищут! Нас! Тебя! Давай же! Бери мешок и вон из города!
  
   Сил хрупкой женщины явно не хватало, чтобы сдвинуть с места гвардейца, который к тому же никуда двигаться не собирался.
  
   Он легко освободил руку.
  
   - Что за бредни? Обычно у тебя это быстро проходит. Ищут. Наверняка этот твой... Анги Дин, да? Так? Из каждой щели глядит, вон, как крысы. Сдались мы ему не пойми с чего... Что морщишься? "Ах, глупый мой сын всё равно не поймёт", да? А может и пойму, ты объяснить-то пробовала? Кто этот миртсов Анги Дин? Кто? Ты дождалась, я спрашиваю тебя!
  
   Демет схватил мать за плечи и несколько раз встряхнул. Она продолжала молчать. Смотрела на него обиженно с выпяченной своей губой. Но нет, не было в её глазах обиды. Нижняя губа просто-напросто оказалась разбита и подкрепляла кровью тонкий бегущий вниз по подбородку ручеёк.
  
   Демет неловко разжал пальцы, и мать сделала шаг назад.
  
   - Что случилось?
  
   Тьма, казалось, вновь начала ехидно посмеиваться.
  
   - Ты никогда даже не пытался поверить мне, правда, Демет? Просто поверить, без этих всяких... вопросов.
  
   - Это тебя Лас так? Ну ничего, я ему всё-таки начищу...
  
   - Стой! Стой. Он умер. Лас умер.
  
   Наверное, Демету должно было быть жалко: отец всё-таки... и не было.
  
   - Так. Тогда кто?
  
   Самбия протяжно вздохнула, видимо снова ведя про себя счёт. Помогало ли ей?..
  
   - Я объясню. Видишь? Я спокойна. Сейчас мы поплывём в Лирн. Там я всё расскажу тебе. Только ты пожалеешь, я-то знаю. Всю оставшуюся жизнь жалеть будешь, думать, зачем это было надо... Обещай, что дождёшься.
  
   Демет покачал головой.
  
   - Говори сейчас.
  
   - Ты опять мне не веришь?.. Я же не просто. Я защитить пытаюсь. Ты не знаешь. И хорошо. Я...
  
   Она прикрыла рот рукой, из синих глаз полилась злая влага.
  
   - Мать, знаешь ведь, ненавижу слёзы.
  
   Демет вздохнул. Сгрёб её в охапку, успокаивая.
  
   - Нас ждёт корабль нас увезут в безопасное место, в Лирн... И я всё... Всё скажу... Пошли, - она, в последний раз хлюпнув, вновь потянула к выходу.
  
   - Мать, не только ты тут бредишь. Тадор очнётся - двинемся. Назад двинемся, домой, в Лейкхол.
  
   Мать сощурилась. Голос её прозвучал непривычно холодно.
  
   - Думаешь, выдумала. Да думай, что хочешь! Только дойдём до реки. Если корабль есть и я не вру - ты плывёшь со мной. И ни единого вопроса до самого Лирна. Что бы ни случилось. Клянись гвардейским клинком.
  
   - Да клянусь я, что теперь?
  
   Корабля в любом случае не будет. Выдуман, как и большинство историй матери. Будто он не знал её.
  
   - Пойдём. И капюшон накинь.
  
   Демет не боится. Глупости это всё, она больна. Но пускай пока будет так, пускай исполнится её очередная прихоть. Другое дело, что опасность может скрываться не в её безумии, а в его покорности, но далеко это не зайдёт, как и всегда: мать и сама увидит по дороге, не дура далеко, пусть и чудит. До того же Лирна они доберутся едва ли. Что ему? Потерпит, переживёт... Да только в какой уже раз?
  
   Роак всё так же спал.
  
   Они вышли тихо и тут же потонули в царящей вокруг тьме. Здесь, на улице, она была густой, бархатной, совсем не похожей на ту, что мучила ночами Роака. Откуда-то с юга налетел на столицу ветер и погасил большинство факелов. Тёплый это был ветер, приятный, но не к месту порывистый - наверное, в Долине Рос сейчас опять ураган.
  
   Самбия шла быстро, она знала, куда идти - на востоке городская стена разламывалась надвое. Едва заметная щель относительно многометрового массива, но и мать, и Демет прошли через неё без труда. Ещё немного на юго-восток - и вот уже поймала отблеск полускрытой луны водная гладь реки Кан. Она в этом месте была ещё не глубока, но стремительна. Она неуместно задорно шипела, облегая пузырьками корму лодки - большой, мрачной, с крепким треугольным парусом и даже трюмом.
  
   Для подобного судна здесь было мелко. Дно царапалось изредка о камни, но это не мешало упрямому потоку в попытках унести лодку на юг - мешали четверо крепких людей в плащах. Значит, Самбия нашла кого-то. Кто-то поверил её безумным речам, кто-то согласился доставить через полконтинента в город у Алого моря. С губ готов был сорваться очередной вопрос, но Демет себя одёрнул. Ничего странного. Лишь ещё несколько сумасшедших.
  
   Пятый будто расслышал звук шагов сквозь шум воды и обернулся. В свете факела, чудом убережённого от стихии, едва угадывались его черты: брови клоками, серые неровные глаза с тяжёлыми мешками под ними, бледные губы, массивная челюсть, чуть свёрнутый набок нос, тёмные волосы.
  
   Демет уже где-то видел его. Но где, когда?
  
   - Для нас честь помогать вам, Самбия Синарик, - объявил человек и нелепо взмахнул рукой в сторону лодки. Голосом он обладал глухим и хриплым, словно сильно простуженным, и именно по голосу Демет его и опознал. Неприятное звучание въелось гвардейцу в подкорку, даже будучи услышанным всего раз, много лет назад.
  
   Это был Борион. Борион Гарет. Командующий флотом погибшего недавно короля Файсула.
  
   Демет совершенно перестал понимать, что происходит. Подумал, что и у него теперь просто с головой не всё в порядке. Но промолчал, проклиная себя за данную так самоуверенно клятву.
  
  
  ***
  
  
  
   Роак обнаружил, что он спал, только проснувшись от хлопка выбитой внизу двери.
  
   Взгляд его заметался по комнате в поисках мальчишки из прошлого, но упёрся лишь в привычную Тьму, кое-где расцвеченную бликующим светом почти прогоревшего очага.
  
   Лестница взревела под тяжёлыми шагами нежданных гостей, и засветились до жути знакомо жёлтые глаза. Одна пара, две. Вспыхнула третья. Мелькнула у пола и четвёртая, но командир бросил что-то на ра̒висе, и её обладатель ушёл вниз - огромным варирам в доме винодела было тесно.
  
   Сам Роак вжался в стену. Холод не успевших нагреться камней обжигал спину даже через камзол, но старик, казалось, не замечал этого. Лишь загнано смотрел на искры глаз стоящих во тьме чудовищ, а те смотрели на него.
  
   - Демет Синарик, - сказала тьма низко и приятно.
  
   - Н-не я...
  
   Тьма позволила себе рокочущий смешок.
  
   - Конечно не ты. Где?
  
   Глаза Роака снова заметались, осматривая комнату, будто искомый мог где-то затаиться.
  
   - Н-не здесь...
  
   Тьма удостоила старика многозначительным "у".
  
   - А был?
  
   - Не знаю... Я... болен. Кажется, да... - одними губами повторил Роак.
  
   Варирам было бы довольно и этого. Но Роаку нет. Он наклонился вперёд. Он дерзнул крикнуть им вслед.
  
   - Они ушли... ушли!.. И вы уйдёте! Вы не настоящие, вы отсветы... Сквозняк...
  
   - Куда ушли? - теперь голос был близок к рычанию.
  
   Одна из пар глаз медленно приближалась. Роак заметался, сильнее путаясь в одеяле.
  
   - Они, сказал? Куда ушли? - невидимая рука, скрытая под жёстким металлом, грубо сдёрнула ткань.
  
   Роак нелепо забрыкался.
  
   - Куда?
  
   - Не знаю... Не знаю!.. Оставьте! Вы Тьма! Вас нет! Нет!.. Убирайтесь!..
  
   - Tal o trosa, - проговорил чей-то другой голос.
  
   - Mu zu hal o?
  
   - Tal na ze. Mer sarvrin but na, zu gernis du feharta, zu lerk ha Raventen. Zro stesa na.
  
   Сильная рука легко отбросила мечущегося старика к стене.
  
   - Живи и бойся дальше, вшивая крыса, - презрительно прозвучало вместо прощания.
  
   И Роак несмело засмеялся, искренне веря, что то ушёл побеждённый им кошмар.
  
   Он свернулся на кровати клубком и заснул, чтобы на следующий день проснуться в лихорадке перед худым человеком со шрамом на лбу.
  
   - Что вы здесь...
   - Тс-с!.. Тьма, старик. Полная Тьма настала... Спите. Я здесь, я послежу за огнём. Но сначала выпейте чистой воды.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"