Феда Анна Сергеевна : другие произведения.

Право Кукловода. Глава 2. Закон реки Кан

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:


 Ваша оценка:

   Демету снился последний день в Лейкхоле.
  
   Резкий гвалт чаек раздавался где-то вдали. Расстояние смягчало их крики, они тонули в глубине небосвода, превращались в шум волны, подобной той, что разрезалась носом лодки. Незначительные, и оттого тихие. Гораздо важнее были переливы женского голоса, летающего над зеркальной гладью.
  
   - Джарэ шагает по миру людскому,
   Батист с шелками сменив на рубище,
   Праздное ложе сменив на солому,
   Сладкий нектар на безвкусную пищу.
  
   Тонкая мягкая рука ласково перебирала пальцами по воде, словно запутались те в сверкающих лентах. Грудь чуть заметно поднималась и опускалась под прозрачной тканью жреческих одежд. Жёлто-зелёные глаза были мутны, как от вина, а тёплые черты выражали безмятежность и покой.
  
   - Джарэ ступает на острые камни,
   Волосы треплет насмешка сестрицы,
   Мёд порождают поджившие раны,
   Время морщиной на кожу ложится...
  
   Демет за всю свою жизнь не видел никого прекраснее Шазилии.
  
   Ни у кого не было такого сладкого манящего голоса, таких сочных малиновых губ, таких золотистых волос с яркой прядью у виска. Ни у кого не было такой гибкой фигуры, таких стройных гладких ног и пышных грудей. Ни у кого не было такого живого ума. Шазилия всегда знала, когда приходила пора дуть с Океана холодным ветрам, когда засуха грозилась осыпать на полях пшено. Шазилию слушали, Шазилии поклонялись даже охотней, чем банши Идирэ, которой та служила. Мужчины мечтали о ночи с ней, но редкая ревнивица посмела бы сравнить жрицу любви с разгульной девкой... И редкая сплетница захотела бы подобное слушать.
  
   Демет оставил вёсла. Лодка ощутимо покачнулась, и он замер с вытянутыми в сторону руками. Будто это могло что-то изменить в случае крена.
  
   Шазилия подняла мутные свои глаза и звонко рассмеялась. Зачерпнула из озера стылой воды. Снова разразилась смехом, и искрящаяся в закатных лучах влага посыпалась мириадами бриллиантов на Демета. Ещё мгновение он так и продолжал сидеть с вытянутыми в стороны руками и непонимающе глядел на жрицу. Прозрачные капли стекали по его лицу, приставали ко лбу и щекам влажные пряди, но Демет лишь небрежно вытерся рукавом.
  
   - Не боишься запачкать ты вышивку гвардейскую, доблестный воин...
  
   Хитрый огонёк прорезал пелену в её желто-зеленых глазах. Демет, быть может в сотый или тысячный раз, обвёл взором плавные линии лица.
  
   - С чего это в озере вода грязной будет?
  
   - Вода-то чиста, да лицо твоё будто сажей измарано.
  
   Демет нахмурился. Взгляд против воли сполз на расшитый колосьями рукав. Но колосья эти оставались чистыми, как чиста была и нежно-голубая ткань под ними.
  
   - Вот же... - Демет пытался разозлиться, но Шазилия смотрела всё так же - чего-то чуть насмешливо ожидая. - Ведьма.
  
   Губы сами потянулись к бархатистой коже на шее жрицы, но та легко его отстранила.
  
   - Полно, доблестный воин. Мы не для этого так долго добирались сюда.
  
   - Вот как. А для чего, - произнёс Демет, глядя на то, как блестят в золотисто-алых отсветах откинутые назад волосы.
  
   Грациозная Шазилия, прекрасная Шазилия. Всегда прекрасная.
  
   - Много мест есть более подобающих, чтобы предаваться любви. Озеро Диры для иного... Дай мне во-о-он тот мешочек.
  
   - Этот?
  
   - Этот... Да нет, ты придавил его сейчас...
  
   - Этот?
  
   - Нет, другой. Тот Самый Мешочек. Я просила сберечь его.
  
   Демет внимательно осматривал дно лодки перед собой, шарил по низкой лавочке, на которой сидел.
  
   - Больше ничего.
  
   Шазилия одарила его укорительным взором. Плавно перешла на другую сторону лодки так, что своевольная посудина под ними не посмела даже покачнуться. Отцепила от пояса мужчины совершенно обычный кулёк. Возвратилась на место.
  
   - То есть Тот Самый Мешочек выглядит так, - недоверчиво уточнил Демет.
  
   Но она не слышала.
  
   Прекрасное лицо застыло в предвкушении, пальцы отточенным движением рассеяли над водой пригоршню разноцветных лепестков. Лепестки легко ложились на водную гладь, расплывались в разные стороны, но Шазилию это не беспокоило совершенно. Она перегнулась через борт, и Демет осторожно, боясь нарушить равновесие, придвинулся к ней, привлёк за талию ближе, чтобы удержать. А жрица снова смеялась. Озеро под лёгкими касаньями расцветало металлическими и самоцветными пятнами, а разбежавшиеся лепестки послушно выстраивались в круг.
  
   Что ей, умеющей видеть грядущее, озёрный холод?
  
   Но Демет продолжал держать, вдыхать запах золотистых волос, гладить по скрытому тканью животу.
  
   - Что там? - без задней мысли поинтересовался и потёрся массивным носом о нежную мочку её уха.
  
   Шазилия отчего-то напряглась. Пальцы отчаянно вцепились в борт лодочки, узкая спина выпрямилась, создавая расстояние между ними.
  
   - Я вижу тебя, - голос её и сам зазвенел металлом.
  
   - Меня? Зачем это тебе меня видеть, когда я и так тут..?
  
   Жрица взглянула на него через плечо. Золотистые волосы пронеслись щекоткой по жёсткой мужской щеке.
  
   - Давно ли сказать хотел?
  
   - Что сказать?
  
   - В столицу собрался давно ли?
  
   Демет отстранился.
  
   - Мать собралась. С собой тащит, да кто отпустит, кого заместо меня брать? Людей, с оружьем знакомых, в Лейкхоле мало. Кто пашет, кто жнёт, кто рыбёху пресноводную...
  
   Шазилия села вполоборота. Посмотрела пристально, склонив голову к плечу. Ведьма. Смешно ей опять? А ведь не смешно, кажется. Печальные складки у губ залегли, и в глазах холод.
  
   - Боишься?.. Ах, да у тебя цели нет. Тебе бы только сидеть здесь, ничего не меняя.
  
   - Так и нет?
  
   - Нету.
  
   - Когда-то я был глупым мальчишкой, теперь - гвардеец лейкхольского лорда. Стою на страже закона твоих богинь...
  
   - Ты и сейчас глупый мальчишка.
  
   - Эт я притворяюсь. Но мы ж о цели, да? Я... А хочу стать начальником гвардии!
  
   - Зачем?
  
   - Ну как? Чтобы быть лучшим на страже закона твоих богинь!
  
   Но его жрица отчаянно не желала смеяться над его шутками.
  
   - Гвардия защищает лорда. Не людей, не законы - только лишь лорда.
  
   - Людей хранят законы, законы хранит лорд, лорда хранит гвардия.
  
   - Да будет так. Лорд не поставит тебя во главе после того, что случилось давешней осенью.
  
   Шазилия с насмешкой перевела взгляд на руку Демета, что дёрнулась непроизвольно к шее.
  
   - Если буду пропадать не пойми где - точно не поставит.
  
   - А тебе это так нужно?
  
   - Нужно. Я хочу хранить закон, людям помогать.
  
   - Гвардейцы защищают только лорда. Почему ты не хочешь быть начальником стражи?..
  
   - Власти хочу.
  
   Шазилия тоскливо покачала головой.
  
   - Ты глупый мальчишка, и желания твои под стать, брошенный сын Ласа...
  
   Они молчали.
  
   - Ну, отпустить-то, может, и отпустят, но обратно не возьмут, - сдался Демет.
  
   Жрица снова смягчилась, довольная его покорностью.
  
   - Не скажи. Вижу, придёт тут один с ястребиными очами. До осени пробудет, на подмену тебе.
  
   - Прибудет, убудет... К чему? На ту сторону озера для матушкиного спокойствия не ходить - ладно. Но в столицу переться из-за того, что ей там в голову стукнуло?.. Пересидит.
  
   Шазилия коснулась мягкой ладонью его лица. Погладила ласково. И так тепло стало, так хорошо. Как раньше, в детстве, у кособокого костерка с Мерлеком. Или на коленях улыбчивой ещё матери, перебирая неуклюжими пальцами локоны цвета старого золота. Или в добродушных объятьях отца...
  
   - Сходи, Демет. Надо ей.
  
   Демет очнулся. Крепко зажмурился, прогоняя дурман. Ударил по борту.
  
   - Надо? А долго ли ей ещё будет "надо"? Листья про это тебе не шуршат? Может, до зимы? А чего. Тут уже лицо моё не вспомнят, а она всё своего Анги Дина за каждым камнем высматривать будет...
  
   - Не забудут. Я за тебя перед лордом замолвлю. А если не вернёшься до осени, значит, не до гвардии тебе уже. Стихия и камень столкнутся... Чёрная вода...
  
   Демет промычал что-то многозначительно, чтоб не казаться дураком.
  
  
   Он проснулся только после полудня, укрытый своим же плащом. Под головой мешался шершавый и жёсткий, неприятно царапающий кожу мешок, поверху, огибая борта судёнышка, веяло холодком. Тянулись по сторонам стройные ряды фруктовых деревьев: аккуратных яблонь, кустистых слив, тонких груш. Демет не понимал, как оказался здесь. Но ослеплённый солнцем взгляд всё же сумел зацепиться за фигуры гребцов в серых плащах, чуть ближе нашлась и фигура матери, что сидела привычно прямо и строго на одной из скамей. Лицо её вмещало почти позабытую лукавую улыбку, в уголках синих глаз чётко обозначилась паутинка морщин.
  
   Лодка плыла в тишине. Четверо гребцов выполняли свою работу слаженно и молча. Река приятно и успокаивающе шептала, ветер безуспешно мял свёрнутый парус. Демет начал было снова погружаться в дрёму, но неожиданно резко разорвал густой покой голос бывшего командующего флотом.
  
   - Широкие гриденские сады. Свобода!
  
   Мать вздрогнула. Испуганно распахнулись её синие глаза. Но Бор, заметив это, только коротко хохотнул. Снова улыбнулась и она, осознав недоразумение.
  
   - Это ещё как сказать, - заметил один из гребцов.
  
   - О нет, здесь прекрасно. Не передать насколько... - матьобратила взор к небу. - Студёные ручьи, сладкие, как мёд, плоды, и светло-о-о...
  
   Гребец на это только хмыкнул.
  
   - Когда слишком светло - это тоже плохо. С девой нормально не...
  
   - Фарин, миртсов ты..! Думай, что вякаешь.
  
   Означенный Фарин обернулся к начальству, не прекращая грести. Демет попытался разглядеть его лицо, но солнце било прямо в глаза, мешая. Несколько мгновений продолжалось немое противостояние между командующим и гребцом. В конце концов сдался Бор. Махнул рукой: твоя, мол, взяла. Облокотился о борт, утопил посуровевший взгляд в холодном потоке Кан. А мать звонко рассмеялась.
  
   - Было бы желание, а свет не помеха. Чудные дни мы здесь провели с Ласом. Тогда, много лет назад...
  
   Её мысль наверняка гуляла по берегу, где сквозь кружевную листву лился совсем другой свет. Здесь, на палубе, он жёг глаза и кожу, там - легко играл. Там - в прошлом. Когда ещё не было маминого Анги Дина и мир без него не чадил так сильно коварством. Когда даже ещё и Демета-то не было. Только Самбия и Лас. Интересно, могли ли они любить так же, как наивный гвардеец и жрица Идирэ?.. Насчёт матери он был почти уверен, но уж точно не насчёт Ласа.
  
   Гриденский предел остался немного позади, и чем дальше они плыли, тем ближе друг к другу становились стволы фруктовых древ, тем меньше и испуганней были солнечные пятна меж корней. С запада вылезли крохотные, но зловещие со своей тёмной хвоей ели и сосны, их окрепшие родичи вдали уже теснили старые яблони. Всё реже прорезал тьму рощи тонкий светлый луч, всё выше и массивней становились кроны, пока не скрыли лезущее Демету в глаза солнце.
  
   Стало прохладней. Мать плотнее запахнула плащ и опустила потускневший взгляд к рукам. Бор закашлялся долго и влажно, после чего сплюнул за борт. Спать уже не хотелось.
  
   - Доброго утра, - поздоровалась мать. Бледная и вымотанная, будто всю ночь не спала. Наверное, это стоило того, и она придумала что-нибудь новое о своём Анги Дине. Теперь-то она любит именно это. Тьма. - Давно встал?
  
   - Да вот сижу, - немного невпопад отозвался Демет. Грубовато добавил: - Уж про Ласа слышал.
  
   Мать едва-едва кивнула и встала, направляясь к корме. Вряд ли она обиделась. Не то имя снова покинуло её вместе с солнечным светом, она и не помнит, наверно, уже его. Мать о таких мелочах вообще помнила редко, занятая думами великими: Анги Дином, геранисом, королями и миртис знает кем ещё. Демет старался не лезть в чужие головы за мыслями - ему и своих хватало.
  
   Тяжело приблизилась к нему туша бывшего командующего. Врезался в лицо наставительный взор, но Бор молчал. И Демет молчал. О чём вообще можно говорить с такими важными особами? Можно ли противоречить изгнаннику и бунтовщику?
  
   Демет подавил усмешку, а потрескавшиеся губы Бора наконец разомкнулись.
  
   - Лас - это отец ваш, юноша. Не мыслите... кхе... дурного.
  
   - Кто мне отец, знаю уж лучше вас, - ответил Демет просто.
  
   Опалённые брови Бора взметнулись, зачем-то он кинулся за матерью на корму, но оборачиваться Демет не стал. Уж про отца-то он всё знал, а значит не мыслить дурного просто не мог. Отец - один из первых жертв безумия матери. Отец - один из первых, кто решил её безумию не сопротивляться.
  
   Деньги у них дома всегда присутствовали, в отличие от самого Ласа, что их приносил. Он мог находиться с семьёй неделю, а потом исчезнуть на три. Мог где-то пропадать больше месяца, приходя лишь чтобы спросить, как дела, и передать матери пару пузатых мешочков. Глаза у Ласа были весёлые и добрые, а руки удивительно мягкие и лёгкие для столяра. Когда Самбия жаловалась ему на проделки сына, Лас только смеялся и лохматил Демету волосы своей огромной тёплой пятернёй. Лас мог достать больше, чем Демет мог пожелать: игрушки, чудны̒е лакомства. Демет единственный из детей в округе пробовал цветные фруктовые леденцы, пряный равентенский шоколад и крупную земляную ягоду виз.
  
   Конечно, как и любой мальчишка, он считал, что отец самый лучший. Считал даже тогда, когда тот не побежал с ними непонятно от кого и куда в Лейкхол. Считал до тех самых пор, пока не поймал своего первого и единственного карманника. С добрым лицом, с мягкими и лёгкими руками. Тьма.
  
   Отец болтал, что он столяр. Но ни одному столяру на севере, даже в Приспринге, не платят столько, чтобы он мог позволить себе южные сладости. Отец лгал. И не последовал за ними только потому, что уже привык наживаться в столице.
  
   Быть может, мать обезумела именно поэтому. Быть может, не перенесла лжи и предательства мужа. Это было бы веской причиной, причиной простой и ясной, что Демета бы устроила. Виноват отец, лжец и карманник, позорное пятно на чести гвардейца. Виноват в том, что мать бежала сутками не смыкая глаз, цедя несуществующее имя, глядя на каждого незнакомца, будто тот мог обратиться скалозубом...
  
   Но прежде не находилось глупцов, вздумавших бы ей помогать.
  
   Демет смотрел, как мать, шатаясь на ветру, идёт к нему с хлебом, водой и мясом. Смотрел, как медленно моргает тяжёлыми веками, и как дёргается от каждого громкого плеска, от каждого скрипа досок палубы. Он смотрел и чувствовал усталость.
  
   Сколько лет уже длится её безумие? Двадцать? Не важно. Все эти годы оно не приносило вреда, но Демет чувствовал, что время невинных чудачеств прошло и от последней выходки ему не поздоровится. Если вдруг пошла она против нового короля, в чём появились подозрения, - Демет не должен оставаться рядом. Не должен! Чужие демоны не вредят, если к ним не приближаться, а значит, чем дальше будет Самбия, тем дальше и её Анги Дин. Да и к тому же...
  
   Он обещал вернуться домой до осени.
  
  
  ***
  
  
  
   Припасы стали заканчиваться только недели через четыре. И недели эти, надо сказать, были скучными до тошноты.
  
   Бор с матерью всё вспоминали прошлое. Их разговоры были похожи один на другой обилием неуместных подробностей и непонятными полунамёками. Даже если бы Демет не дал клятвы и попытался узнать что-то полезное из этой болтовни - вряд ли бы вышло. Да и говорил в основном один Бор - мать была слаба и рассеяна от ненужных беспокойств и недостатка сна, даже про своего Анги Дина отчего-то вспоминать не спешила. В кои-то веки.
  
   С Бором Демет и сам пытался общаться, но попытки эти ни к чему не привели. В бывшем командующем флотом непостижимым образом сплелись дворцовое воспитание и солдатская грубость, строгость и панибратство, но было в нём и кое-что постоянное - резкость и любовь к пустой болтовне.
  
   Сначала он травил военные байки. Демет слушал внимательно и в ответ делился со старым моряком случаями из жизни лейкхольских гвардейцев. Но так как жизнь в Лейкхоле всё же оставалась спокойной, несмотря на редкие проделки Демета, а командующий за всё время службы был в Океане от силы раз шесть, байки закончились довольно скоро. И если Демет, поняв, что ему больше нечего рассказывать, просто замолчал, то Бор начал всё сначала. Второй, третий, пятый раз. Он грузно отмерял шаги толстыми ногами, шумно втягивал воздух уродливым, свёрнутым набок носом, отвратительно дёргал клочьями опалённых бровей, впивался взглядом пустых серых глаз в глаза чужие и говорил резко хриплым басом. Одно и то же. Практически слово в слово.
  
   Каждую ночь Демету казалось, что он готов выбросить Бора за борт. Он находил для этого доводы: уродство, настойчивость, возможная вхожесть в стан бунтовщиков, но умом понимал - этого мало. Каким бы ни был Бор, он в первую очередь человек, один из тех, кого Демет клялся защищать.
  
   Ждать компании от гребцов тоже оказалось бессмысленно - те не говорили ни с кем, кроме начальства. Целыми днями они сидели на своих жёстких скамьях, наблюдая за течением и руслом, а на ночь направляли лодку к берегу. И там, на берегу, тоже ничего не менялось: чаща, чаща, чаща - и ничего более. Только солнце каждое утро жалило всё сильнее.
  
   Но приевшуюся картину, наконец, сменили аккуратные деревянные домики, и Бор выбрал для пополнения запасов близкий Мёрфедж - незнакомый город, с пейзажами кроме лесных и людьми, чьи лица не скрыты серой тканью. Людьми, что никогда не слышали об Анги Дине... Банши, знали бы вы, как Демету было тесно в одной, пусть даже и большой лодке! Конечно, он не захотел оставаться на причале, вопреки всем уговорам матери и Бора, а рванул в город вместе с гребцами.
  
   И город был интересен.
  
   Он напоминал Демету любимый Лейкхол широтой улиц, но если каменные лейкхольские строения очаровывали своей лёгкостью, то мёрфеджские наоборот: смотрелись внушительно, даже будучи выстроенными из дерева. В Мёрфедже всё казалось крепким и надёжным: мостовая - ровной, коровы и лошади - сытыми, дети - здоровыми, женщины - практичными, а мужчины - сильными. Приземистый замок, высившийся на западе, как будто и вовсе поддерживал своими зубцами весь небесный свод, а свод этот оставался светлым и чистым, без единого облачка.
  
   Воздух становился всё суше.
  
   Чем дальше они отходили от Кан, тем больше хотелось Демету пить. Он схватился было за флягу, но вспомнил, что та давно пустует. "Если везде вокруг тебя сладкая и прохладная вода, зачем заключать её туда, где она нагреется и потеряет свой вкус?" - рассуждал он в пути. Вот и аукнулось. Сейчас воды не было вовсе - ни прохладной, ни тёплой. Только блестящие от пота лица и раскалённая мостовая.
  
   Его спас один из сопровождающих гребцов, высокий. Блеснула бронзовым загаром выглянувшая из-под плаща рука - и вот Демет уже жадно приник к предложенной фляге. Тёплая жидкость вливалась в горло легко, словно воздух при дыхании, редкие капли текли по подбородку, застревая в отросшей за время путешествия щетине. Остановиться он заставил себя с трудом, но ёмкость всё-таки отдал, прежде осушив её наполовину. Взгляд случайно зацепился за другого гребца - крепкого паренька лет тринадцати.
  
   - Тряпки снимем, может? Плащи эти серые. Жарковато.
  
   Хозяин фляги покачал головой.
  
   - Гарет указаний не дал, а лично я не советую.
  
   - Чего это?
  
   - Капюшон - штука нужная. Особенно в городе. Особенно, когда от кого-то бежишь.
  
   - От кого? - тряхнул головой Демет. Капюшон начал сползать, но он его удержал.
  
   - Кто его знает. Бежите же вы, - насмешливо откликнулся гребец.
  
   Демет двинул туда-сюда челюстью. Ещё б он сам знал, от кого они бегут сейчас. Наверняка от Анги Дина - никого другого мать пока не выдумала.
  
   - А малому воды дашь?
  
   Гребец хмыкнул.
  
   - Тео, пить хочешь?
  
   Мальчик сурово сжал губы. От лба к подбородку скатилась капелька пота.
  
   - Нет.
  
   Демет непонимающе нахмурился. Гребец вместо ответа зачем-то вернул ему флягу.
  
   Они вышли к главному рынку. Ряд крепких домиков завершился до неожиданности резко, словно обрубил кто-то. Демет чувствовал себя как на краю обрыва. Говорят, главный рынок столицы был в несколько раз больше мёрфеджского, но он не верил. Рынок Приспринга никогда не казался огромным цветным морем. Рынок Мёрфеджа - этим морем был. Впереди простиралось огромное, пестрящее лотками, товаром и людьми пространство.
  
   На плечо опустилась тяжёлая ладонь. Обернувшись, Демет встретился взглядом всё с тем же гребцом. Серые глаза, холодные, но живые. Казалось, ему лет под сорок и он полностью серьёзен, да вот слова, срывавшиеся с его губ, их дурашливый тон - не подходили.
  
   - Красота она красотой, но ты не обманывайся. Это город прохвостов и карманников. Не Фраундтаун, конечно, но тоже впечатляет. Неприятности при большом хотении найти можно.
  
   - При большом-то хотении везде можно. Я хочу пройтись, так что иди-ка в васти дертэ.
  
   - Да кто тебе не даёт? Ходи, смотри, деньги проматывай - нужное мы с детишками сами купим. Предупреждаю просто, - гребец сложил руки на груди. - Дорогу к пристани найдёшь?
  
   - Я на дурака похож?
  
   - По крайней мере, они на тебя - да... Эй, да не напрягайся! Иди, если хочешь, только не долго, и за вещичками следи.
  
   Демет резковато кивнул и прошёл мимо настойчивого доброжелателя так, что всколыхнулись полы его плаща. Больше всего он не любил наставлений от незнакомцев.
  
   - Но не покупай бакашиков! Ни за что не покупай! Это опасно в наше неспокойное время!.. И девок не лапай! Они тебя ещё получше облапают и будешь тут стоять, обдуваемый ветерком!.. - донеслось вслед.
  
   Демет остановился. Немного помедлив, развернулся.
  
   - Какие, Тьма тебя забери, бакашики?! - проорал в ответ.
  
   Взгляд заметался по сторонам, выискивая шутника в толпе. Не выходило.
  
   - Васти дертэ, - пробурчал Демет и поглубже надвинул капюшон. Нечего местным любоваться на его красное от злости и смущения лицо - зрелище редкое и постыдное.
  
   Рынок жил своей жизнью. Зазывали к лоткам торговцы, возмущались ценами покупатели, звенел смех, "минаци̒совы" и "во̒рдеровы" монеты. Над площадью стоял живой весёлый гам, и с каждым шагом в её глубь уголки губ Демета медленно ползли вверх.
  
   Банши, и для чего куда-то плыть в непутёвой лодке? Какой Лирн, зачем ему это нужно? Столько людей вокруг, столько простора... Да даже этим обжигающим воздухом дышится свободней, чем стылой речной прохладой!
  
   - Обдираловка, уважаемый, чистейший обман, - пробрюзжал какой-то пухлый, хорошо одетый господин у одного из прилавков. На носу у него блестели прозрачные стёклышки в тонкой оправе, и Демет остановился, рассматривая их. - Всем известно, что эти грязные существа, стоит их выпустить, улетают в Равентен.
  
   - Ну и чего? - невозмутимо отозвался торговец, просовывая сквозь прутья клетки яблочную дольку.
  
   - Как это "чего", уважаемый? Ты платишь деньги за товар, а товар улетает!..
  
   Одна из пленниц, ладненькая птичка с голубыми пёрышками, аккуратно подцепила пищу когтями. Нежно прощебетала что-то, подзывая соседок. Клювики у них были маленькие и изящно изогнутые. Глаза не круглые, как у большинства птиц, а продолговатые, красивые. Одна из птичек заметила восхищение Демета и, склонив голову, внимательно на него посмотрела. Затем расправила сильное крыло, будто хвастаясь. Из клюва вылетели две ноты, похожие на человеческий вздох.
  
   Закололо от воспоминаний где-то между рёбер, но Демет улыбнулся.
  
   Вина молчаливому лорду!..
  
   - Я б только чтоб увидеть заплатил бы, - влез он в разговор.
  
   Представительный господин встрепенулся.
  
   - А я платил - за птицу! Быть может, вы дурак или дикарь, но я эту живность видел и в большом количестве - в Деугроу!
  
   - Ну, значит, дурак, - пожал плечами Демет.
  
   Господин презрительно посмотрел на него снизу вверх. Вдруг подскочил. Обернулся, вцепился в руку какому-то чумазому мальчишке. Тот отрывисто захныкал и попытался вырваться, но господин был не из слабых.
  
   - Мелкий поганец! Воруют среди бела дня!.. А этот отвлекает. Объединяются для грязных дел, уважаемый! Уже планы строят. А еще город Священной Семёрки... Куда катится мир, уважаемый!
  
   Демет глянул на хнычущего мальчика с раздражением. Как там гребец говорил? "Город воров и карманников"? Да, вот теперь видно.
  
   - Чего ради мне красть, если своё есть? - Демет похлопал по висящим на поясе мешочкам. Господина гораздо больше впечатлил покоящийся в дорогих ножнах меч.
  
   - Ох, так вы гвардеец, уважаемый, - он немного смутился, пальцы, держащие мальчишку, непроизвольно разжались. Тот упал на мостовую, ойкнул. Но достаточно ловко перевернулся и гибко шмыгнул в толпу, прежде чем господин успел поймать его хотя бы взглядом. Карманники - они такие, изворотливые и ядовитые, словно змеи.
  
   - Примите мои глубочайшие извинения. Всё эти глупые птицы...
  
   - Бывает, - коротко буркнул Демет. Птички в своей клетке на прощанье тоскливо заохали. Умные достаточно, чтобы спасти кому-то жизнь.
  
   Демет шёл, размазывая по лицу пот и методично осушая флягу. Приподнятое настроение возвращаться не желало. Похожие меж собой зазывания торгашей начинали ему надоедать, разнообразие товаров казалось излишним, торговые ряды сливались во что-то многоцветное и бесконечно мельтешащее. Стала поднывать в колене от долгой ходьбы больная нога, но шага Демет не сбавил. Местные, прогуливающиеся медленно и степенно, вслед ему прямо-таки таращились. Становилось тяжело в голове. Взор застилали стайки непонятных красных мотыльков. Демет остановился, немного глотнул из фляги. Картина нисколько не изменилась - напекло, наверно. Заметив какую-то палатку, он нырнул под её свод.
  
   Там было тепло, что после жары снаружи казалось почти прохладой. Через тёмно-синюю ткань свет сочился ненавязчиво: красные пятна, застилающие взор, стали сначала чёрными, потом серыми, вскоре совсем растворившись. Демет наконец смог осмотреться. Но, сделав это, смутился и решил и уйти - здесь продавали украшения. С искрящимися опалами, узорчатыми агатами и прозрачным хрусталём, похожим на алмазы. Он уже вернулся ко входу, уже склонил голову, чтобы не стукнуться о поддерживающий полог брус. Но так и не покинул палатки.
  
   Их бессмысленное путешествие скоро закончится. Сама ли мать успокоится, или Бор удостоверится, что ей ничего не грозит, и покинет, но оно закончится. Демет ни секунды в этом не сомневался. И тогда лучше вернуться в Лейкхол с подарком - все знают, как Шазилия любит подношения. А мать... Самбия пусть остаётся в Лирне, иль ещё где в голову взбредёт. Он знал дочерей, которые нарекали матерей старыми ведьмами и сбегали из дома. Он знал сыновей, которые разменивали родительские деньги и честь на игры и вино. Они не считали это ужасным, и сны их были спокойны, богини, чьи законы Демет хранил, против подобного не возражали... Так почему он всё ещё отгоняет чужих демонов?.. Хватит, безумная Самбия тянет его за собой слишком рьяно.
  
   Демет неумело примерялся к амулетам со священными камнями для Шазилии: красными и пурпурными гранатами, бирюзой, янтарём и малахитом. Но сам не заметил, как выложил половину одного из кошелей за кинжал со странным лезвием.
  
   Продолжил обход бесконечных рядов Демет, уже чуть прихрамывая. Он озадаченно вертел дорогую вещь в руках, не понимая как и для чего мог её купить. Выглядел кинжал странно. Белое лезвие казалось почти невесомым, а серебряная рукоять наоборот: была тяжела и хранила в себе кроваво-красный рубин. Рубин - один из камней Равентена. Мало того, что покупка это бесполезна, так она ещё и опасна.
  
   За стоящей рядом телегой сверкнули голодные глаза знакомого мальчишки-карманника, и Демет повернул в другую сторону. Не хватало ещё оставшихся монет лишиться. Что он тогда матери скажет? Пусть он и не отчитывается перед ней, вряд ли у той были свои деньги...
  
   Мысль немного вправила мозги и Демет резко развернулся, дабы вернуть дорогую вещь обратно, пока не поздно. Неожиданно он понял, что появившаяся было затея не возвращаться в лодку - невыполнима, и Тьма с ним, с побегом. У матери денег никогда не водилось, а как бы ни хотелось сбежать, но сделать это, оставляя её ни с чем, Демет просто не мог. Больную. С незнакомцами. Дурак, какой он всё-таки дурак. Иногда и правда отца ничуть не лучше...
  
   Что-то ударилось в бок. Кто-то растерянно ойкнул.
  
   - Изви...няюсь, - Демет попытался отойти, но хрупкая фигурка врезавшейся в него девушки испуганно замотала головой. Впились хорошенькие пальчики в плащ.
  
   - Помогите, господин гвардеец. Помогите, прошу вас.
  
   Слова о том, что гвардеец-то он не здесь, а в Лейкхоле, застряли в горле при одном взгляде в молящие глаза. Голубые, как небо над ними, с тонкой зеленоватой короной у огромного зрачка. Что поделать, Демет был непрочь блеснуть перед прекрасными девами. Его жрица сама говорила, что страсть к другому - совсем не измена, а помощь нуждающимся - один из древних постулатов банши.
  
   - Чем помочь?
  
   Дева трепетно захлопала длиннющими ресницами, не собираясь отстраняться. Нечто внутри тревожно и опасливо заколыхалось, предчувствуя недоброе, но Демет привычно не придал этому совершенно никакого значения, а лишь выпятил грудь, как та птичка.
  
   - У меня кружится голова, господин гвардеец, а люди... Люди у нас жёсткие, никому дела нет... Отведите меня вон туда, в тот переулок, я там живу.
  
   Демет отдалился от галдящей рыночной площади с непонятной даже для себя готовностью. Направился туда, куда просили, придерживая деву за талию. Нечто ещё некоторое время карябало его изнутри, но затем вроде как устало и затихло.
  
   В переулке было темно и непривычно тихо, но также опаляюще жарко как и там, откуда они ушли. В едва различимом просвете меж домов всё же виднелась безоблачная лазурь, но внизу пахло нагретой пылью, ржавчиной и мухами. Здесь было тесно. Вдвоём они еле протискивались в зазор между рядами покосившихся домов. Тёмные, мрачные, скалящиеся пустотой оконных проёмов, кое-где наспех забитых досками, они будто презрительно отшатнулись от грязных соседей, да так и застыли, неприветливо нависая над прохожими. Так близко от главной улицы Мёрфеджа, так далеко от его лживой надёжности... До жути.
  
   И дом девушки находился почему-то гораздо дальше, чем вначале думал Демет. И совсем в противоположной стороне от пристани. Становилось тревожно. Он то и дело поднимал взор к небу, чтобы убедиться, что нету здесь той самой несуществующей Тьмы, что владела разумом Роака. Что не следит она за глупым человеком десятками жёлтых глаз.
  
   Демет тряхнул рыжей головой, вызвав у сопровождаемой девы странный ленивый интерес. "Какие здесь равентенцы? Они в столице, что им вдруг тут станет надо? Напугали сами себя старики, и я, как дурак, туда же. И кинжал этот... Великая Тьма из "Первых Уроков" банши! Как же! Ну её. И серокожих в их золотых доспехах - в васти дертэ".
  
   Но через несколько десятков метров зазор немного расширился, встретившись с таким же узким проходом идущим поперёк. Медленно вышли оттуда два здоровых человека в броне, и Демет замер, не в силах отвязать это появление от собственных мыслей. Он напрягся, но остался на месте. Поджидавшие его фигуры со своими покрытыми пылью головами и рваной кожаной бронёй равентенцами не были. Но и мирными жителями тоже, ведь зачем бы им тогда броня?
  
   - Гвардеец, - выплюнул один из ожидающих и сделал шаг вперёд.
  
   Откуда-то вынырнул знакомый мальчишка-карманник, пригибаясь к грязным камням мостовой, и протянул обмотанную тряпьём ладонь. Кто-то кинул в грязь блестящую монетку. Мальчик зашарил по земле.
  
   Оборванец и бандиты.
  
   Демет выругался. Правая рука потянулась за мечом, которого на месте уже не было, как и прекрасной незнакомки. "Голова у девы кружится, помочь ей надо... Это у тебя с башкой плохо, Синарик. Вот Тьма!.."
  
   - А ручками работать не могёшь, да, гвардеец? - первый грабитель, видимо главный, заметив нелепые трепыхания жертвы, остановился на расстоянии двух шагов, досадливо склонил голову к плечу. За спиной сверкнуло кривое лезвие. - А где же твой ме-е-еч?
  
   Второй истерично и надрывно захохотал. Они не просто деньги заберут. Они пришибут.
  
   Левая рука судорожно сжалась на рукояти бесполезного раньше кинжала с рубином. Демет так и не нашёл, куда его пристроить, и теперь как-то глупо рассматривал. А ведь точно. Кинжал. Ещё же кинжал есть. Он со второй попытки вынул клинок.
  
   Грабитель скептически хмыкнул. Рожа у него была уродливая, вся в шрамах, будто свой ножик он испробовал в первую очередь на себе самом.
  
   Тьма. А ведь если пришибут, мать точно решит, что это её Анги Дин. Демет представил её искривлённое горем и ужасом лицо, её пустые синие глаза и хрупкие пальцы, рьяно пытающие подол. Дурак. Какой же всё-таки дурак.
  
   - Хра-а-абрый гвардеец, - снова протянул главарь.
  
   Повторять звание своей жертвы ему невероятно нравилось.
  
   - Ну, ещё чего скажешь?.. - Демет глубоко вдохнул. Сделал резкий и наверняка бесполезный выпад.
  
   Грабитель уклонился и попытался прочертить ножом по его груди.
  
   Своего толстого, апатично жующего сухарь дружка он отчего-то даже и не звал. Решил, наверное, что сам справится.
  
   Не дождётся.
  
   Демет двинул бандиту локтем по носу, заставив отстраниться. Наугад саданул кинжалом. Плашмя ударилось о кожаный доспех неудобно лёгкое лезвие. Прогнулось, к недоумению обоих. Мелькнуло лезвие кривое. Массивный Демет не успел увернуться до конца, заныла под ключицами тонкая свежая полоска. Снова ударил: в живот и по лицу. Бандит отпрыгнул. Ошалело повёл головой, пытаясь вдохнуть. Прислонил ладонь к сломанному носу, подставляя её под льющую кровь.
  
   Здесь бы и закончить. Засадить белое остриё... куда-нибудь. Но Демет настороженно попятился назад, к площади - гвардейцы не убивают.
  
   Съехавший в потасовке капюшон болтался за спиной, отчего-то почти тяжёлый. Главарь наконец отдышался и поднял на противника ненавидящий взгляд, а затем поражённо похлопал глазами без ресниц.
  
   - Гарм... Гарм, стражу кличь, это тот, Синарик, кого король ищет! Га-а-арм!
  
   Демет по привычке повернул голову на зов и поскользнулся на каких-то помоях. Удар о землю выбил из лёгких весь воздух. Миртсова нога. Он лежал на гудящей спине, шипя сквозь стиснутые зубы, и думал, что уже в какой раз перестал понимать, что происходит. Преступников, зовущих стражу, в своей жизни Демет не встречал. Хотя не сказать, что ему в Лейкхоле вообще попадалось много преступников... Тьма с ними. Королю он не нужен - за это можно быть спокойным, но уж к варирам грязные твари его теперь оттащат. Хотел равентенцев - получай. Уж те разбираться не станут, кто обознался, а кто наивный идиот - Демет наслышан. И тогда...
  
   Тогда снова будет казнь. Миртсова несправедливая казнь.
  
   Толстяк на зов отвечать всё не спешил.
  
   Главарь недовольно скривился, вся его рожа, казалось, пошла волнами. Хотел обернуться. Хотел, но его встретил смертоносный белоснежный росчерк. Одно движение - и безобразная голова покатилась по камням и застыла, глядя издалека в предвкушении наживы. Мягко повалилось набок тело, отстранённое рукой убийцы. Легко прошелестели приближающиеся шаги.
  
   Демет сжал кинжал до хруста в костях, готовясь драться дальше. Несмотря на боль. Если с ним что-то случится, мать окончательно лишится рассудка.
  
   Но не было больше белых вспышек. Одетый полумраком спаситель задумчиво разглядывал спасённого, и тот чувствовал этот взгляд каждой клеточкой тела. Демет хотел встать и обезоружить его. Как раз силился перекричать мыслями звон в голове, когда вверху прозвучал знакомый голос.
  
   - Лапал девку? Признайся, лапал. И как, стоило оно того?..
  
   Гребец протянул узкую, но крепкую ладонь. Загорелую ладонь бывалого путешественника. Руку меткого шутника и убийцы. Демет схватился за неё, встал, загоняя куда подальше накатившее головокружение. И тут же толкнул своего спасителя к стене. Помощники, "рады служить Самбии Синарик"... тьфу. Не бывает никакой бескорыстной помощи, только люди, гнусные настолько, что готовы дурить даже больных женщин.
  
   Демет наконец дёрнул за капюшон. Сглотнул, отшатнувшись. Встал в стойку, загородившись кинжалом. Дыхание неприятно клокотало в горящей от мёрфеджского жара глотке.
  
   - Что? - мрачно вопросил "гребец", складывая руки у груди.
  
   У него был безволосый подбородок, небольшой хищный нос, скуластое лицо. Чуть ниже заострённых ушей спускались белые и тонкие, как паутина, волосы. Роак в своё время рассказывал много страшного о тех, кто выглядел так же, а Демет слишком внимательно слушал.
  
   - Ты из Снежных, - недружелюбно объявил он, крепче обхватывая рукоять.
  
   - Сказал Лесной, обжимаясь с чазэ.
  
   - Чего?
  
   - Ничего. Сам знаю, представь себе, родился такой.
  
   Демет нервно двинул вправо-влево челюстью. Связные мысли отчего-то не спешили возвращаться в голову.
  
   - Но Колдом... вы же... того...
  
   - И того, и этого, и ты прав - колдомцы не нарушают границ, если не вынуждает добыча... Ты не из её числа, выдохни уже.
  
   Демет ещё раз внимательно посмотрел на его лицо, широкое и загорелое, глаза серые и живые, чуть отдающие зеленью в грязной темноте переулка. Роак однажды говорил, что неподвижные охотники Колдома неотличимы в белых одеждах от сугробов вокруг и могут сидеть в засаде часами.
  
   Этот не смог бы.
  
   - Ты... Кермитар что ли?
  
   Полукровка строго свёл белые брови. Чудно́.
  
   - Уж чьей, а равентенской крови во мне точно нет. Убери кинжал, всё равно не владеешь. - Он отвёл от себя руку с оружием и двинулся дальше по переулку. Крови почти не было заметно на облепленных засохшей грязью деревяшках. Не знай Демет, что она там всё-таки была, не догадался бы ни за что. Наверное, под мерзкими шмотьями грязи ало-бурых пятен пряталось ещё больше.
  
   Он некоторое время оставался на месте, раздумывая, идти ли следом, но компания изувеченных грабителей тоже не прельщала. Хотел пнуть уродливую голову мёртвого главаря, но нахмурился и прошёл мимо. Хотел рвануть вперёд и засадить тонкий кинжал в беззащитную пока шею своего настойчивого спасителя, но это было бы уже слишком. Всё это.
  
   Полукровка на мгновение замешкался у трупа толстяка, обтирая белые клинки об его одежду. Обыденно. Лишил кого-то жизни "гребец" далеко не в первый раз и не в последний. Он - убийца. А убийцы должны быть наказаны, как того велит закон. Кому, как не гвардейцу его исполнять?.. Вот только закон сейчас - равентенцы. А равентенцы - и сами убийцы. Это одних надо чтить, а других наказывать? Миртсов Тадор! Опять загадил ему голову!
  
   Демет покосился недоверчиво и поправил капюшон.
  
   Глупо бояться. Если бы "гребец" хотел навредить - навредил бы. Пусть и смысла в этом нет никакого: Демет никто... Но тогда ведь и спасать его смысла не было тоже. А спасли.
  
   - Что ты здесь забыл?
  
   - А ты не рад?
  
   Клинки спрятались под серым плащом, белую макушку снова скрыл капюшон.
  
   - Рад, отчего не радоваться, коль жив, - ничего другого ответить Демет не мог. - Разве не нужно... - он кивнул назад.
  
   - Думаю, если трупы и найдут, то не сильно удивятся. А мы спешим, ведь так?
  
   Они свернули в проулок. С тренированным убийцей идти было всяко быстрее, чем с притворяющейся полумертвой воровкой. Насчёт лучше - вопрос спорный. Но быстрее. Узкие несуразные дома скоро сменяли один другой. Тесный проход вилял, но в итоге вышел именно туда, куда требовалось - к рынку. Теперь его простор, пестрота и гам Демета не поражали, не восхищали и не развлекали. Лишь заставляли чаще оглядываться и держаться за кинжал да за оставшийся целым мешочек на поясе.
  
   Спутник положил ладонь ему на плечо и показал куда-то за торговые ряды. Демет от этого безобидного жеста ощутимо вздрогнул, но тот будто и не заметил.
  
   - Сейчас нам на пристань. Припасы уже закупили и доставили, пока ты обжимался со всякими актрисульками.
  
   - С воровкой.
  
   Полукровка посмотрел на спутника чуть прищурившись, но от едкости удержался. Вместо неё впихнул Демету какую-то синюю склянку.
  
   Демет повертел её в руках, а затем без особого воодушевления потряс.
  
   - Это снотворное, - налюбовавшись на его действия, пояснил "гребец". - Чтоб твоя матушка не шаталась, надо по паре капель добавлять в питьё.
  
   Демет взглянул на склянку ещё раз.
  
   - Снотворное, - повторил он.
  
   Наверное, нет ничего глупей, чем принимать что-либо из рук человека, заведомо способного на убийство. Демет бы и не принял, но подвоха не чувствовалось совсем, а чувствовать подвохи Демет умел. Что не всегда своей интуиции слушался, себе во зло, - это уж дело другое. Но за всё время та не подвела ещё ни разу. Интуиция говорила, что миловидная тонкая дева опасна. В это поверить было трудно, и Демет остался в дураках. Теперь же интуиция говорила, что чужак, убивший меньше часа назад двоих, - хороший парень, и это казалось полным безумием. Но Демет Синарик не из тех, кто дважды наступает в волчий капкан. Он предпочёл верить.
  
   Синяя склянка затерялась в кошеле.
  
   - Хороший мальчик. Пошли.
  
   Но Демет не пошёл. Затылок кольнул чей-то испуганный взгляд. Из-за очередного лотка, незамеченный его хозяином, выглядывал мальчик с обёрнутыми рваньём ладонями. Глаза, светящиеся на буром лице, смотрели на высокую фигуру полукровки затравленно, с животным ужасом. Мальчик всё видел. Демету возможно даже стало бы жалко его, но эти блестящие от слёз глаза тоже принадлежали преступнику. Тому, кто совершил своё преступление совершенно точно против Демета, а не во имя его защиты. Если бы не этот мальчик, возможно никого и не потребовалось бы убивать. Побирушка, ободрыш, грязная крыса, из тех, что отравляют города.
  
   Демет дёрнул мальца на себя. Хозяин лотка глянул на них недовольно, но заметил лохмотья и, ничего не говоря, отошёл подальше.
  
   - Пусти-и-и! - пронзительно завизжал оборванец, упираясь ногами в идеально ровную мостовую. Мальчишка пытался вырваться, выскользнуть, но не давало тряпьё. Взгляд его всё также испуганно метался по фигуре рядом.
  
   Демет усилил хватку, и мальчик, ойкнув, наконец посмотрел и на него.
  
   - Нет. Мы идём к страже.
  
   Мальчик ненадолго затих, но только для того, чтобы через секунду снова завизжать.
  
   - На рынке ведроголовых не ходит! Свободная торговля! Тупой. Чужеземный. Увалень!
  
   Он с чувством наступил Демету на ногу. Тот прорычал сквозь зубы, но руки не выпустил. Ещё бы гвардейцу оголодавшего зверька не удержать...
  
   - У замка-то гвардейцы есть. Скучают, поди. А тут грязный сюрприз.
  
   Мальчик противно захныкал.
  
   - Отпусти, - практически приказал стоящий до того молча полукровка.
  
   Глаза Демета зло сверкнули.
  
   - С чего это?
  
   Полукровка сделал пару шагов и теперь смотрел на собеседника сверху вниз.
  
   - Недуг твоей матери что, по наследству передаётся? Ты уверен, что тебе стоит идти к гвардейцам?
  
   Демету вспомнилось воодушевление, с каким бесславно почивший вор собирался звать стражу. "Синарик" он сказал. Может ли действительно оказаться, что законопослушного лейкхольца объявили в розыск? Может. Демет до смешного чётко осознавал, что действительно может. Неизвестно, успела ли безумная Самбия натворить в столице дел. То, чего Демет опасался, могло уже случиться, и теперь он... кто? Сообщник, тоже бунтовщик? Преступник, как... этот?
  
   Он разжал пальцы.
  
   Полукровка что-то тихо прошептал, склонившись над мальчишкой, и оставил в его ладони три золотых монеты. Тот даже не шевельнулся. С сухих кровоточащих губ срывались суеверные возгласы о каких-то белых тенях. Глупый оборвыш. Каждый знает, что тени всегда серые.
  
   А ни один из посетителей рынка так больше и не обернулся. Равнодушные всё-таки вне Лейкхола люди.
  
   - Пошли, - велел "гребец".
  
   Но Демет снова остался на месте.
  
   - Деньги зачем ему всучил?
  
   - Он работал на тех голодранцев. Ну, знаешь, клиентов им всяких подыскивал. Теперь голодранцев нет, работы нет, и денег, представь себе.
  
   В голове Демета сказанные слова отчаянно не хотели приобретать смысл.
  
   - Ты заплатил потому, что он не сможет больше дурить людей?
  
   - Чтобы он жил.
  
   - Дальше дурил людей.
  
   Полукровка смотрел с прищуром, не моргая с полминуты, но промолчал. Странно легко для своего роста развернулся на каблуках и двинулся к причалу.
  
   Демет быстро нагнал его и поплёлся рядом, зачем-то время от времени касаясь больного колена. Он давно уже знал, что это никак не поможет, знал с детства и с детства же этому не верил. Как не верил и интуиции, осознавая, что она никогда ещё не подводила.
  
   Он вспомнил мальца из числа гребцов, которому не задумываясь готов был дать флягу. Крепкого и сытого - пожалел. Почему не нашлось жалости для другого, слабого и голодного, что не имел ничего? Память была отнюдь не хуже интуиции и услужливо подкинула картинку у лавки с птицами. Мальчик только появился, а Демет уже не хотел на него и смотреть.
  
   Он раздражал. Как Роак с его рыданиями, как вечно нервная мать. В груди холодило и тянуло - Демету не было места в чужих страданиях. Он верил в то, что если держаться за больное место, всё само собой пройдёт. Что интуиция, вещающая об опасности, просто лжёт. Так легче. Ему и матери хватает, а когда всё время видишь боль, то скоро ничего кроме неё уже и не замечаешь.
  
   Демет потряс головой, привычно пытаясь избавиться от лишних мыслей. Бросил взгляд на полукровку. Тот задумчиво следил за уходящими назад ровными мёрфеджскими домами.
  
   - Имя твоё хоть какое?
  
   - Фарин, - последовало незамедлительно.
  
   Демет вскинул брови и взглянул на него с подозрением.
  
   - Равентенское?
  
   "Гребец" досадливо сплюнул. Мол, не ты первый.
  
   - В равентенской транскрипции - Фаррин.
  
   - А в колдомской?
  
   Полукровка глянул на него недовольно.
  
   - Фарнион. А в миртской - Фарриш.
  
   - А...
  
   - Забудь. Зови Фарином и не заморачивайся, - живой взгляд окинул раздвигающий ряды домов причал, многострадальную лодку со спущенным парусом. И зачем парус, если всегда идут на вёслах?
  
   - Мне людей убивать удовольствия не доставляет, если вдруг интересно, - произнёс Фарин после недолгого молчания.
  
   Демет угукнул.
  
   - Но и не воротит.
  
   - Но и не воротит, - подтвердил он. Очередной шаг пришёлся на выбившийся из кладки камешек. Тот с глухим стуком полетел в молодую осинку. - Боишься что ли? Про закон реки Кан слышал?.. Хотя вряд ли лейкхольских гвардейцев этому учат...
  
   Демет привычно двинул челюстью из стороны в сторону.
  
   - Знаю. Не закон, так, бредни франдтаунских... - В голове стремительно сложились клинки, убийства и почёт к дурацкому закону. Заходили желваки. - Так ты этот... Из свободного города Фраундтауна? Наёмник? "Кто больше платит - тому верен"? "Да здравствует Мёртвый Лорд"? Так что ли?
  
   Фарин одарил его тяжёлым взглядом из-под капюшона.
  
   Все наёмники - миртсовы отбросы. И дело было не столько в их продажности и беспринципности, пусть эти качества Демет и презирал, сколько в причинах личных. Один из этих тварей убил младшую Стотед, пробравшись в полный гвардейцев замок. Леди Лолис была доброй и щедрой, а Демет оказался в карауле именно в день её смерти. Обыденное дело какого-то проходимца отправило на плаху дюжину хороших ребят. Голова за головой. Мячи с мясом и костями под винным соусом вниз по эшафоту. Тук-тук. Синарик двенадцатый, последний. Стоял с закрытыми глазами, его торопили. "Вина долго ждавшим зевакам! Вина молчаливому лорду!" - жутко хохотал старый шут... Но отчего-то топор палача застрял в древесине. Лорд Стотед объявил помилование, наплёл что-то о доблестном сопротивлении убийце и ошибке. А на плече у него сидела птица. Голубенькая, изящная, с нежненькими пёрышками.
  
   Птиц этих с тех пор Демет любил. А вот наёмников...
  
   Фарину было весело.
  
   - Продаётся всегда мастерство, не верность. Каждый сам решает кому её отдать. Каждый в своём праве. Солдат, наёмник... Заслужишь его верность - настоящую верность - и монета побоку. Ты же гвардеец, должен понимать.
  
   - Не сравнивай воина и продажную шваль.
  
   - Я и не сравниваю. Так, мысли вслух.
  
   - Думай молча. Выхватишь от кого-нибудь.
  
   - Пусть попробуют. Я с наёмниками не общаюсь, да и гвардеец ты у меня первый... - Фарин однобоко ухмыльнулся и заорал, уже практически подойдя к лодке. - Хей, командир! Я тут одного ценного лейкхольца нашёл! Мне за это награда полагается?..
  
   С палубы донеслись сдерживаемые ругательства Бора. Облокотилась о борт бледная мать. Она смотрела то на Демета, то сквозь него, тонкие руки в выпирающих венах подрагивали.
  
   И Демет понял, что всё равно не может на неё злиться, чтобы она ни сделала там, в столице. Он непроизвольно коснулся кошеля, где лежала маленькая синяя склянка - покой матери и шанс для сына. Демет не будет изматывать расспросами или обвинениями. Он просто вернётся с ней в ставший родным Лейкхол, без потерь и тревоги, вернётся к самой прекрасной женщине из всех живущих.
  
   - Спасибо, Фарин, - тихо произнёс.
  
   Тот совершенно серьёзно подмигнул и взошёл на борт. Следом поднялся и сам Демет. Взгляды, обращённые на него, грязного и потрепанного, со стороны Бора и трёх гребцов, были полны странного облегчения. Если бы Демет захотел, ему бы наверняка удалось это облегчение даже пощупать. Густое и холодное, как отсрочка приговорённого к смерти. Ему ли не узнать?..
  
   Но Демет дал клятву и потому не замечал странного очень старательно.
  
  
  ***
  
  
   Через две недели лодка вплыла в восточные врата Эмонрива.
  
   Кан у своего устья необычайно расширялась, её берегов с середины не удавалось увидеть при всём желании, а в центре поток был бурным, потому бывший командующий флотом вёл своё судно по левому краю. Пустые глаза напряжённо всматривались в дно у берега, рука с кривыми отросшими ногтями цеплялась за заострённый нос лодки.
  
   Долина Рос, куда их несло течением, находилась несколько южнее Мёрфеджа. Она была окружена со всех сторон невысокими горами, и даже у водной глади витала жаркая влага испарений. Бор снял свой плащ и камзол, снял даже сапоги, оставшись лишь в грубой рубахе и штанах. И Демет охотно признал, что никогда старый моряк не был более отвратительным. С его сальными и спутанными русыми волосами, с каплями пота на щетине и редких иглах подпалённых бровей. С блестящим уродливым носом и мясистой шеей. С обтянутым мокрой тканью тучным и вонючим телом и босыми косолапыми ногами со скрюченными пальцами. Быстрая Кан была холодна, а Бор со своими людьми чересчур спешили, чтобы тратить время на мытьё.
  
   Демет довольствовался уже тем, что покорителя всея рек в ужасающем его величии не видит спящая мать. А последние недели мать и вправду могла спать: крепко, сладко, вздрагивая лишь при пробуждении. Наверное, ей даже виделись сны, но рассказывать о них она не спешила.
  
   Мать не понимала, что с ней. Она глупо корила себя за то, что прохлаждается в дни мнимой опасности, но ничего поделать, разумеется, не могла. Демет снова и снова добавлял в её деревянную кружку чудесный голубоватый сон, и лицо разглаживалось, а губы расплывались в улыбке. Руки её больше не дрожали, а в груди Демета отчего-то снова тоскливо подвывало нечто.
  
   Лодка шла чуть в отдалении от крутого берега.
  
   Демет сидел с закрытыми глазами у спущенного, как всегда, паруса. По лицу стекал тёплый пот, кожаный ремешок, держащий копну рыжих волос, неприятно скользил по лбу. Было жарко и безразлично. Эмонрив они проплыли, а значит тихо уйти теперь вряд ли получится. А чем ещё Демету заниматься? Обдумывать своё положение? Обдумывал уже, не понравилось. Пытаться расспросить мать? Он поклялся, что не станет, а она упрямо решила и вправду молчать до Лирна. Сначала Демета немного развлекал Фарин, притащивший откуда-то игральные кости, но теперь и он разговаривать не желал. Сидя, как всегда, на вёслах, полукровка был хмур и яростно целеустремлён. Очень долго Демет думал, что тот строит эту мину специально к моменту, когда он открывает глаза.
  
   Эмонрив они уже проплыли. Эмонрив проплыли. Проплыли Эмонрив...
  
   Демет вдруг вскочил.
  
   - Плывём куда? - задал он вопрос в пустоту.
  
   Мать заворочалась и медленно села на своей жёсткой постели. По-детски нахмурилась. Непонимающе огляделась вокруг туманным взором. В каком-то щемящем ожидании за ней следил Бор. Напряжённо. Как за скалой, которая приблизилась непозволительно близко и вот-вот продырявит борт.
  
   В синих глазах медленно проявлялось узнавание, пока не раздвинуло сонные веки в выражении уже почти позабытого Деметом ужаса. Долина Рос у равентенцев под самым носом, но вряд ли дело только в этом.
  
   Мать встала. Губы гневно искривились, взгляд привычно наполнился безумием пополам со страхом. Диким, животным, неистовым.
  
   - Греби к берегу, - мёртво прозвенел её голос.
  
   Бор медленно отвернулся, словно не услышав. Гребцы не шелохнулись. Лишь Фарин едва заметно вздохнул и стиснул зубы, будто пережидая сильную боль.
  
   - Греби к берегу, Бор, давай же!
  
   Словно натянутая до предела струна, что вот-вот готова порваться.
  
   Демет поднялся, пытаясь успокоить её.
  
   - Матушка... - ладонь опустилась на хрупкое плечо. Но Самбия скинула с себя руку и требовательно взглянула на Бора.
  
   - Скажи, что мы не плывём дальше на юг.
  
   Демет тоже ждал ответа. Эмонрив они проплыли, а это что-то, да значит.
  
   Бор его требовательный взгляд зачем-то поймал. От моряка тянуло тоской, он был в этот момент похож на побитого пса. Слишком жалкого для жалости, слишком мерзкого для сострадания. Пнуть бы.
  
   - Мы плывём в Деугроу. Амби, ради блага...
  
   Но мать, конечно, не слушала. Юбка причудливо крутанулась. Самбия кинулась искать под лавками свою холщовую сумку.
  
   - Чьего? Блага этого чудовища... - она обернулась и глаза её лихорадочно блеснули. Демет знал, что сейчас услышит. - ...Анги Дина?! Я думала, ты одумался. Что не имеешь с ним дел. Но вы крутитесь вокруг, как псы, ждёте ещё подачек!.. К берегу!..
  
   Струна лопнула. Лодка застыла в изменчивой тишине медленной воды и чуть слышно говорящих снастей. Самбия ни разу не упоминала проклятого имени за всё время их пути.
  
   Вот и конец. Бор наверняка поймёт, что у неё мозги не на месте. Демет уже видел, как непонимающе распахнутся пустые глаза и бывший командующий поинтересуется глупым именем.
  
   - Уверена? - серьёзно спросил Бор. Но, кто такой Анги Дин, спрашивать и не думал. А значит, он уже знал.
  
   Самбия отрывисто кивнула.
  
   - К берегу, - махнул рукой командир. Вёсла дружно опустились в воду.
  
   Демет покачал головой. Бухнулся на жёсткие доски скамьи, зарылся пальцами в грязные волосы. Этого быть не могло. В мысли отчаянно лез далёкий и смутный образ отца и момент, когда мать спешно собирала пожитки. "Анги Дин непредсказуем", - сказала Самбия тогда. А отец... Лас тогда тоже не спросил, о ком это она - только печально и понимающе кивнул. Но ведь это не может быть правдой.
  
   Демет, забыв о неприязни, кинулся к Бору.
  
   - Вы же брешете.
  
   - Чем? - вяло ответил он.
  
   - Вы не можете ей верить, она безумна! Свихнулась! Что вам надо? Отвечай!
  
   Мать грустно и болезненно улыбалась, глядя мимо него. Шелестели вёсла.
  
   - Нет, - коротко и спокойно обрубил Бор, отцепив от себя чужие пальцы.
  
   Его рубаху чуть приподнимал слабый ветер Долины Рос. Острый нос лодки скоро разрезал натянутую водную гладь.
  
   - Анги Дина нет!
  
   - Ты дурак, мальчик. А жаль. Банши, правда, как жаль...
  
   Демет упрямо мотнул рыжей головой. На лице заходили желваки.
  
   Берег был уже совсем близко. Отплыть от города они успели недалеко, и мягкий удар о причал случился довольно скоро. Фарин любезно помог Самбии сойти на мостки. Демет грузно вывалился следом со своим заплечным мешком.
  
   Где-то внутри клокотала злость и почти детская обида то ли за жалкое и уничтожительное "дурак" и "мальчик", то ли за нечаянную попытку лишить его очередного постулата, то ли всё же за неназванный мотив. Фарин нервно барабанил по борту. Смотрел куда-то поверх лиц, поверх домов, туда, где синели горы.
  
   - Помни про закон реки Кан, Демет. Пригодится в жизни. Конкретно твоей. А то как я тебе потом буду служить? - полукровка ухмыльнулся.
  
   На его покрытый бронзовым загаром лоб налипла паутина волос. Живые серые глаза были снова веселы, но до того наигранно, что Демету захотелось сплюнуть, желательно кое-кому в лицо. Он не был настроен на шутки. Сам он не преступник и не сумасшедший, чтобы снисходить до им подобных, чтобы выворачивать свою спокойную душу их страхами и их волнениями.
  
   - Да ты ж никому не верен, Фарин. Ты делаешь, что велено.
  
   Фарин сухо хохотнул.
  
   - Мне придётся быть тебе верным, ведь я уважаю законы. Не смотри, что я наёмник. Почтенный Викнес завещал людям не лгать.
  
   Каждое слово - едкая насмешка. Будто месть ребёнка за отнятую игрушку.
  
   Подожди-ка... Что он сказал? Наёмник? Фарин и правда наёмник?.. Полукровка. Белая Тень - один из лучших головорезов Мёртвого Лорда. Именно Белую Тень обвиняли в убийстве леди, за которое Демета чуть не повесили. Понадобилось пару мгновений, чтобы осознать. Он дёрнулся было, но лодка уже отчалила, разделяя их полосой воды. Как же, Тьма побери, смешно.
  
   - Всё-таки угадал. Наёмник. Падаль. Знаешь сколько людей. В Лейкхоле. Тварь!
  
   - В другой раз продолжим, а то у тебя Её Величество убегает, - Фарин то ли устало, то ли лениво отдал честь.
  
   Из-за сомкнутых губ Демета готово было вылететь ещё что-то грубое, но, проследив взгляд наёмника, он кинулся за скользнувшей в толпу матерью.
  
   Эмонрив был спокоен и медлителен. Жители, сонные и разморённые от жары, напоминали слизняков. А Демет решительно расталкивал их, не замечая на себе злых, недовольных и ошарашенных взглядов. Запоздало посетила голову мысль, что теперь так запросто ходить в толпе не следует, но всё равно ведь уже поздно, верно?.. Мать обнаружилась на главной площади, среди телег и извозчиков. Её юбка то и дело цеплялась за сочную траву между камней, и приходилось одёргивать ткань, прежде чем перейти к очередному владельцу телеги.
  
   - В Лирн?.. Едете в Лирн? Нет?.. Кто согласится везти в Лирн?
  
   Она повторяла это раз за разом, но в Лирн, ненасытный Лирн, выстроенный на берегу Алого моря равентенцев, никто ехать не желал. Кажется, война меж пределами всё-таки ещё не закончилась. Вся эта затея изначально казалась глупой. Но Демет отчего-то наивно надеялся, что по дороге мать растеряет свой пыл или подумает своей головой. Если прятаться, так лучше в западном Колредже или восточном Крайфорте. Ведь худшее место, чтобы скрыться от вариров - юг, граничащий с их родиной.
  
   "Зажравшийся Лирн", - называл его товарищ по гвардии Жок. То ли дело и правда было в близости Равентена, то ли ещё в чём-то, но лирнским лордам вечно не давали покоя соседние земли. У Роунта, по их мнению, было слишком много зерна, у Эмонрива - руды, а у Лирна - только море... и обученное лучше столичного войско. Никто в здравом уме не решил бы ехать туда, значит, мать в здравом уме быть не могла. Просто не могла.
  
   Она накручивала на пальцы зеленоватые пряди, уголок отчего-то бледных губ дёргался, а по лицу скатывалась влага. Вторая рука теребила лямку холщовой сумки. Тьма.
  
   - Мать... - попробовал окликнуть Демет.
  
   Та даже не обернулась, лишь отмахнулась беззлобно, будто от надоедливого насекомого. Демет остановился, не дойдя до неё нескольких шагов.
  
   - Да, знаю уже. Дура я. Спятившая. Но не мешай, прошу тебя. Помнишь же? Всё до Лирна.
  
   Демет вновь почувствовал себя тем самым мальчиком на маминых коленях, которого наказывают за проделки, даже не объясняя, что хорошо, а что плохо. Возможно, ей самой всегда именно так и виделись их скитания. Будто она, мудрая, его защищает от страшной угрозы неведеньем. Но это было не так. Банши, Демет всю жизнь знал, что не так!
  
   Она продолжала метаться от повозки к повозке, от лошади к лошади, от извозчика к извозчику, но тщетно. Движения её замедлялись, колени подкашивались, а дыхание перемежалось с хрипами. Так предсказуемо и всё-таки тоскливо.
  
   - Ты устала. До Лирна ничего нет, вернёмся уже в Лейкхол, а? Что мы шатаемся по южным пределам? Вдруг опять лирнским что в голову шибанёт? - спокойно и покровительственно произнёс Демет, видя её состояние. Мать больна. Просто одержима. Это уже стало правильным и привычным.
  
   Она вновь пошатнулась и с трудом подняла на сына глаза.
  
   - Я не устала... я...
  
   - В Лейкхоле тихо, жары нет. Вон, с тебя ручьём.В Лирне, рассказывали, ещё хуже, чем тут. Что там с тобой будет?
  
   - В Лейкхоле найдут... В первую очередь будут... - мать потерянно приложила ладонь ко лбу и облокотилась на борт одной из повозок. - Не в этом...
  
   - Анги Дин? Опять этот твой Анги Дин меня будет искать? - мрачно поинтересовался Демет. - Или те, кого ты на нас натравила?.. - понизил он голос.
  
   - Нет... Нет... Анги Дин на юге... на юге... Статный, как король... Мой Анги Дин...
  
   Мать расплылась в мечтательной улыбке и медленно стала съезжать на землю. Демет еле успел её поймать.
  
   Заметался взглядом по родному лицу. Неловко встряхнул мать за плечи, но вызвал лишь вздох: тонкие веки трепетали, но не поднимались. Мерзко захолодело где-то в груди. Что с ней? От жары поплохело? Тепловой... как его, удар? Может вправду он?.. Или это Фарин, грязный наёмник, в очередной раз вздумал кого-то убить?.. Дурак. Дурак. Дурак... Дурак!
  
   Хрупкая фигура в его хватке вздрагивала, словно в лихорадке. Демет осторожно поднял её на руки.
  
   - Расфумелись! Фто нада? Хорофую дрефесину оптираете? - заворчало чуть в стороне.
  
   Демет уставился на дряхлого старика-возницу с недовольством. Низкий, рябой, растрёпанный, с маслянистыми бусинками глаз - он отчего-то напомнил Синарику ту наглую крысу из роакова дома. В любой другой ситуации к старику Демет ни за что бы не подошёл. Но в этой единственной, где он не знал, к кому ещё обратиться, был готов и подойти, и спросить совета, и попытаться проявить вежливость.
  
   - Знаете, что с ней?
  
   Старик фыркнул и с показной, ехидной заинтересованностью склонился. Желчное и дряблое лицо его застыло, а расшатанный кадык поднялся и ухнул вниз.
  
   - Аилэ-Бейтэ-Церэ-Дайнэ-Идирэ-Фамирэ-и-Джарэ-нефиштая-сестра-их... - благоговейно зачастил возница старую молитву.
  
   - Что с ней?! - грубо рявкнул Демет.
  
   Старик весь сотрясся. Глаза его потускнели и заполнились влагой, беззубый рот подрагивал, снова что-то произнося.
  
   - Зелёный мор. Зелёный мор... Опять. Только профёл. Дети... Детки бешзащитные...
  
   Демет ещё раз взглянул на мать. На шее её расходилась тонкая ветвистая клякса - то ли голубая, то ли и впрямь зелёная. Руки заметно дрогнули, чуть не выпустив драгоценную ношу. Кому как не Демету бояться смертоносной заразы.
  
   - Как это "зелёный мор"? Зелёный мор почти двадцать лет назад геранис того...
  
   Старик закивал.
  
   - Да-да... Дефятнацать. А тут прифол... С месяц, аль тва. Страфный.
  
   Демет помнил каково покрываться изумрудной сетью этой заразы. Помнил, как жжётся она, заставляя кричать. Помнил, как погибали его маленькие товарищи, не дождавшись помощи, не дождавшись гераниса с сарверинами и их целительного счёта. До липовой казни проклятый мор был ужаснейшим из его кошмаров, будивших в холодном поту.
  
   - Говоришь "опять"? Вылечили же? И сарверины ещё тут?
  
   Старик злобно скривился.
  
   - Сарферины, сарферины... Какие там сарферины? Скалозуп прифёл - дафе его валить не стали твои сарферины. Фендар младфый убил... К Колдуну. К Колдуну тебе нада.
  
   Демет яростно покачал головой.
  
   - Настоящий колдун? Миртсопоклонник, кровавый маг, как в песнях? Брешешь?..
  
   - Не, не крофафый мах. Проста зофём так. Он лефит зелёный мор. Только Колдун и лефит... Залась. Залась ну-ка. Зарасиф ефё ково... Заплати за дороку только. Вордерофы есть?
  
   Демет глядел на морщинистую ладонь и не видел. Мать шевельнулась, и он, очнувшись, пихнул извозчику последний кошель. Устроился с матерью в телеге.
  
   Такого освобождения он не желал себе никогда. Пусть только очнётся. Пусть только не умрёт, и тогда он попытается ей поверить. В Анги Дина, в судьбу... Да пусть даже и в Великую Тьму - всё едино! Шазилия поймёт, если он не вернётся к осени, быть может, она даже поможет, его прекрасная могущественная жрица. Но пусть Самбия Синарик не погибнет, думая, что собственный сын презирает её. Это не правда. Это никогда не было правдой...
  
   Старик щербато оскалился и поспешил на свою скамеечку.
  
   - Ехать куда, далеко?
  
   Извозчик несильно подстегнул хлыстом своих крепких лошадёнок, и те двинулись с места, недовольно всхрапнув.
  
   - А!.. Деугров. Деревня такая больфая... Слыфал мофет?
  
   В голове послушно всплыл треклятый "закон реки Кан".
  
   - И вот ты уже или в Деугроу, на рудниках, или в Равентене, в Синем Замке. И то не весь... - пробормотал Демет.
  
   Мать тяжело втянула воздух, и он чуть приподнял ей голову, помогая откашляться.
  
   - А? - крикнул старик, не расслышав.
  
   Демет покачал головой.
  
   - Дурак...
   Нечто снова в панике царапалось у него в груди.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"