Аннотация: Восьмой рассказ из сборника "Страницы из жизни С.С. Сапожникова"
Слишком.
ноя 2003
Я хочу, я хочу, я хочу покоя. Отвлечься, одним словом. Словом, словом. Попасть в чуждую мне среду, открыть новое, свежую струю. От привычки голова болит. Слишком. Слишком надоело. Тем более, в холодильнике шаром покати. Этого следовало ожидать: слишком долго я собирался. Теперь же выбора нет: всё совпало. Всё слишком совпало. Я иду на рынок. Чуждая мне среда. Враждебно настроенная ко мне среда. Незнакомые люди стремятся войти со мной в контакт. Б-р-р. В озноб бросает только от одной мысли об этом.
Барабанная дробь колес. Я, выпятив грудь, немного дрожа, в такт твердо переставляя ноги, крепко сдавив в ладони ручку сумки на колесиках, сжав зубы, подтянув живот, упрятав подальше колотящееся в страшном припадке сердце, стараясь не моргать, жадно хватая ноздрями морозный воздух, затягиваясь им до предела, каждые две минуты посматривая на часы, поправляя воротник, плотнее затягивая на горле шарф, стирая с усов сосульки, слишком медленно иду на рынок. Прибавляю шаг. Вот уж виднеется он. Еще немного и я в нем окажусь. У меня ощущение заправского эксгибициониста: будто я голый, а они все смотрят на меня и смеются. Прибавляю шаг. Что мне надо? Что мне надо? Что мне надо? А я ведь хотел составить список. Ты меня не послушался, хорохорился: у меня идеальная память, я всё всегда помню... Эх, ты, сюсик, Сергей! И сердце сразу откуда-то вылезло! Так, успокойся. Вдохни полную грудь воздуха, с шумом выдохни. Старайся не глядеть по сторонам. Иди прямо, авось, оно само тебя найдет. Чего ты как маленький! Прямо зла на тебя не хватает! Не первый раз уже на рынке, а всё боишься. Страшно тебе... Нет, нет и еще раз нет. Я ведь много раз тебя просил, просил по-хорошему: не произносить при мне слова "страх". Я ненавижу это слово. Я презираю страх. Страха не существует в природе. Я отрицаю страх. А мне всего лишь немного не по себе. Даже не немного, а совсем чуть-чуть. Капельку. Но сейчас я еще раз глубоко вздохну и приведу себя в норму. Знай, смерд, мне великому и ужасному Сергею Сапожникову страх, как пить дать, неведом. Больше того, прямо в эту минуту я собираюсь вступить в контакт с представителем инопланетной цивилизации: продавцом зелени, который доброжелательно посмотрел на меня и этим предопределил мой выбор. Чудак, ты человек. Не поймешь тебя никак. Ты -- гений от противного. Ну, давай, вступай. "Почем зелень?" Смотри-ка, даже с некоторым налетом наглости держится. Правда, несмотря на многократное откашливание, голосок тоненький-тоненький. "Эта -- по пять, эта -- по десять". Теперь он ленивый аристократ: "Ну, давайте, по пять. Одну кинзу, одну петрушку, один укроп", -- каков, а? И не боится ошибиться в названиях... "Так, две кинзы, два укропа, петрушка..." Чем ответит на такой выпад, промолчит? Нет, смотри-ка, открывает рот и, я бы даже сказал твердо, перечит: "Нет. Один пучок кинзы, один пучок петрушки, один пучок укропа". Так-то лучше: и громче, и уверенней. И тот беспрекословно и беспрекодейственно выполняет установку. "Сколько? Пятнадцать?" Он еще спрашивает. Конечно, пятнадцать. Сколько, по-твоему, еще будет три на пять? Нет, пятнадцать железно. "Вот возьмите десять, сейчас дам пять". "Не торопись!" Ого. Он еще и подсказывает. А мы итак не торопимся. Правда, Серега? Спокойно; открываешь мелочницу, отыскиваешь нужную монету, она там есть, я тебя уверяю, будь покоен; а вот и она, отдаешь, закрываешь кошелек, кладешь в карман, спокойно, не рви, забираешь пакет с зеленью и в сумку его, в сумку. Одно дело сделали. Дальше. Рыбный отдел. Нет нам здесь ничего не надо. Проходи мимо, любуясь на рыб. Вот разрезанная красная. Вот разделанная белая. Вот мелкая замороженная, составляющая кусок из множества прилипших друг к другу рыбешек. Вот совсем мелкая, только для кошек. А вот это -- настоящий экземпляр! Мы с Сергеем Сергеевичем прямо так и застыли как вкопанные. В витрине. Длина -- метра полтора. Просто акула. Левым боком. Толстая, жирная. Блестит от света тусклых ламп дневного света. Дикий оскал. Звериный оскал. Вот это экземпляр! Слишком здоровая пасть. А глаз! Единственный видимый мной глаз! Затек жиром смерти. Невероятный глаз. Сколько в нем предсмертной ненависти. Не глупой растерянности, как у других, мелких, а абсолютно четко читаемой ненависти и к убийце, и к себе за невозможность себе помочь в борьбе с этим большим существом, и к матушке-природе за такую судьбу. Меня всего передернуло. Так она смотрела. Я этот взгляд запомню надолго. И было в нем что-то и от человека: слишком умный и злой. Фух! Иду дальше. Рыба оставила в моей душе неизгладимые впечатления. Что мне надо еще? Вспомнил: тыкву. В помещении продают тыкву? Или придется идти на улицу? Не хотелось бы на улице в такую погоду делать покупки -- там, небось, всё мороженное. Однако придется. Скользко. Не упасть бы. Втянул голову в плечи -- задувает. О, вижу тыкву. Слишком, большая. Возьму кусочек. Здесь уж не до диалога на морозе. Взял и взял -- и шут с ним. Главное, взял. Теперь картошки. Килограмм десять. Так, чтобы надолго. Чтобы так основательно. Затовариться. Сидеть дома, есть картошку. Вот, хорошая картошка. Теперь, что главное? А главное, чтобы намного не обдурили. Кстати, помню, года два, а может три, тому назад. Купил картошки. Тоже заплатил за десять. Несу домой. Думаю, больно легкая, кажись, на десять не тянет. Причем, совсем не тянет. Любопытство и обостренное чувство справедливости заставили меня перевесить, когда я вернулся домой. Прикинь: там было семь с половиной... Вот так дурят нашего брата. Слишком часто. Я бы даже сказал каждый раз. Так что, милый мой, смотри внимательнее в оба глаза. Можешь еще и в нос, и в рот смотреть, главное быть настороже. Взял десять. Ну, по весу кажется не меньше девяти. Считай, легко отделался: немного потерял. Теперича всё. Домой. Домой. Программа выполнена. Можешь выдохнуть и успокоиться.