Собирались у генерала - из всех заговорщиков только он жил один. У историка и инженера были семьи, а менеджер снимал крохотную комнату, да и хозяйка его всегда торчала дома.
Генерал обитал в здании ещё имперской постройки, с кирпичными стенами и высокими потолками. Квартира содержалась в порядке, хотя ковры вытерлись, и потускнели обои, а уголки старой мебели обились за годы. Сам генерал был похож на своё жильё - хорошо сохранившийся, опрятный и очень несовременный.
Как и в тот раз, сидели в большой комнате, только стол сегодня вместо скатерти был застлан клеёнкой, и стояли на нём не предметы чайного сервиза, а какие-то разнокалиберные миски, кастрюля с водой, аптечка, большой чёрный полиэтиленовый пакет с завязанными узлом ручками и рядом с ним другой пакет - поменьше.
Говорил менеджер:
-...Это нам никогда не нравилось, но мы считали, что ничего не можем с этим сделать - и в этом мы ошибались. Сейчас.
-Карем, давайте к делу, - поморщился историк, костлявый человек с таким недовольным лицом, точно у него болел желудок.
-О'кей, - сказал менеджер и, развязав меньший пакет, достал из него глиняного человечка.
Это была фигурка размером не больше ладони, очень грубо вылепленная из сырой глины. Широкая грудь, длинные руки и массивные ноги-тумбы, голова колодой. Две дырки и длинная поперечная черта изображали лицо. Ступни и ладони угадывались, но остались беспалы - ваятель не озабочивался подробностями.
-Не бог весть как художественно, но лучше и не надо. Вот такого големчика каждый из нас сейчас слепит собственными руками. Особой похожести не требуется, но чем ближе, тем лучше, - все всё знали заранее, но менеджер считал, что лишний раз пояснить никогда не мешает.
Из большого пакета явилась куча глины, и трое взрослых людей, засучив рукава, принялись за детсадовское занятие: тщательно придавали важной массе форму человеческого тела, старательно лепили конечности, прочерчивали на бесформенных головах подобия лиц. Ни улыбок, ни скептических гримас - участники воспринимали действо с полной серьёзностью.
Менеджеру пришлось потрудиться, прежде чем он сумел собрать найти подходящих людей - достаточно неглупых, чтобы поверить в силу обряда, и достаточно отчаявшихся, чтобы решиться его провести.
Наконец, фигурки были закончены.
-Теперь самое неприятное, - сказал молодой человек, когда остальные вымыли руки. - Кровь.
Он извлёк из кармана скальпель, попробовал маленькое лезвие пальцем.
-Надо продезинфицировать, - сказал инженер.
Менеджер кивнул. Он достал спирт, аккуратно раскупорил пузырёк с перекисью, раздраконил ком ваты на тампончики и, засучив рукав, первый взрезал себе предплечье.
***
Скользя в пустом вагоне монорельса над Нижним городом, историк пристально смотрел в окно. Там сверкал рекламой, кривлялся голограммами, ослеплял иллюминацией тот мир, который они четверо только что обрекли на гибель.
Нет, это общество приговорило себя само. Тем, что вместо стремления к знаниям заявляет, что истины не существует. Тем, что ценит шум выше сути, потому что шум не надо понимать. Тем, что объявило развлечение превыше труда. Тем, что потеряло связь с реальностью, заменив её блестящей мишурой.
Глотатели пустот, читатели газет...
Под курткой, в пакете, окровавленная глина, которую надо доставить в тот конец города. Глина, которая свергнет муть-узурпаторшу, и вернёт престол простым вещам. Истине. Знанию. Разуму. Смыслу.
И боги азбучных истин приидут, подъявши меч!
***
Приёмник молчал. Генерал снова прошёлся по всем частотам и диапазонам - пустота. Не было слышно даже треска помех. Мёртвая, чёрная тишина.
Телевизор умер третьего дня, и теперь все каналы показвали одну и ту же картинку: бугристый глиняный лик во весь экран, застывший и жуткий, - но радио продолжало работать. До сегодняшнего дня.
Генерал отложил пульт. Из окна струился белесый свет, и небо было такое же белесое, и казалось, что оно сделано из белой глины и змеятся по нему волосяные трещины... Генералу стало жутко, и он встал, чтобы задёрнуть шторы. На улице не было заметно никакого движения. Быть может, так начинается поглощение, о котором говорили по радио?
Разве об этом мечтали мы четверо? Нет! Я - я лишь надеялся вернуть империю, и не империю даже - имперский дух. Дух чести и доблести, дух побед и свершений - вместо той слякоти, что творится сейчас. Чтобы у всех на устах были имена не модных бездельников, а лётчиков, испытывающих самые быстрые в мире машины, или альпинистов, высекающих имя Её Величества на высочайших скалах планеты... Заставить уважать те простые истины, которые ныне позабыты за болтовнёй.
Мы не могли представить, что всё кончится так страшно: безмолвие, безлюдье. И глина, поглощающая квартал за кварталом.
Это генерал думал уже за письменным столом. На столе со вчерашнего дня лежал старинный пистолет. Именной. Вчера генерал вставил обойму, из которой ему понадобится единственный патрон. Только вот всё не решался.
Тихо прозвенел звонок. Генерал пошёл открывать, прихватив с собой пистолет. На всякий случай. Если правду говорило радио, что монстры приходят и уводят людей из квартир... Или псих какой бегает и звонит. Не открывать? Но вдруг это всё же нормальный человек...
-Кто там?
-Именем глиняного бога! Открывай, старик. Мы за тобой.
Генерал не сразу понял, кому принадлежит этот глумливый молодой голос:
-Карем, ты?!
-Я, я... Открывай, а то дверь взломаем.
-У меня пистолет. Буду стрелять. Уходите!
Раздался громкий треск, осыпалась штукатурка. Железная рама двери начала продавливаться внутрь квартиры. В образовавшуюся щель просунулось тонкое щупальце - глиняное!
У генерала волосы встали дыбом. Он юркнул в туалет. Потерял полсекунды, закрываясь на бесполезную защёлку. Ещё полсекунды ушло на то, чтобы решиться и вставить дуло пистолета в рот.
Выстрел слился с грохотом рухнувшей двери.
***
"Самый счастливый день в моей жизни" - думал Карем, готовясь предстать перед богом, которого сам создал, но которого до сих пор никогда не видел.
"Да, у меня всё же хватило - воображения, интеллекта, умения искать информацию, искусства убеждать и использовать людей, веры в себя... Честолюбия, наконец! Люди говорили: я делаю отличную карьеру. Смешно! Я знал, что без капитала и связей нечего и думать взлететь так высоко. А у меня не было ни того не другого... Зато я нашёл обходной путь."
Мысль оборвалась. Карем увидел его. Огромное длинное тело желтовато-коричневого цвета, знакомый по телеэкранам лик, лес шевелящихся лапок и ножек... Глиняные гляделки уставились на менеджера, и Карем упал на колени.
"Вот она! - думал он в восторге - Эта сила преодолеет любые сети слов и денег, отношений и связей. Она первобытно проста, она умеет только подчинять, поглощать, разрушать. Она уничтожит того, кто ей противится, и наградит верного слугу. Господи, повинуюсь!.."
И вдруг глиняный бог оказался рядом с Каремом. Разверзлась гигантская, как туннель, пасть, и жернова зубов перемололи тело менеджера быстрее, чем он умер от болевого шока.