Михаил Фетисов

     *

     Дороги, дороги, дороги… И хороший байк под задницей. Это ли не счастье?! Особенно, когда повседневность своими заботами и проблемами окончательно запаривает мозг, город с его бестолковостью выносит, а партнеры по бизнесу и местные чиновники надоедают настолько, что начинают появляться мысли о приобретении пулемета! Поэтому особого вопроса, куда податься на рождественские каникулы, для нашего брата не возникает.

     Уже два часа по бокам дороги пылила гигантская песочница пустыни Негев. Беспорядочные отвалы грязного песка вперемешку с камнями, коричневые холмы, величественные плато, глубокие и протяженные балки и овраги. Растительности почти не было. Лишь иногда появлялись плоские участки, покрытые островками жухлой травы и редкими колючими кустиками.

     Почти новая Хонда «Голд Винг» – «голда́» по нашему, – взятая на прокат еще в аэропорту, ровно и мягко катила по шоссе. Музыку выключил, ехали в тишине. Убаюкивающе урчал мотор, шелестели шины, шумел встречный воздух. В зеркалах маячило заходящее светило. Затылок под каской припекало. Нелепый столбик тени застыл перед байком, намертво прицепившись к нему основанием, и покачиваясь из стороны в сторону на поворотах дороги.

     Мелкая пыль была повсюду: налипала на жилетку, на стекла мотоочков, набивалась в складки одежды, лезла под бандану. Кислый привкус во рту, хруст на зубах. Кожа потеряла чувствительность: давление ветра и уколы песка уже не ощущались. Под складками плотной рубахи изредка пробегали струйки пота. Все это было привычно и особо не беспокоило. Главное – не париться. Доберемся до гостиницы и можно будет принять душ. Я представил, как вода струится по лицу и охлаждает тело, смывая грязь и напряжение. Кайф! Впрочем, не факт, что будут гостиница или душ. И в этом тоже есть дикий кайф!

     Спину от солнца прикрывала Любка, тихо сидевшая вторым номером. Давно не высыпаемся толком. Заснула, что ли? Укачало? Я отклонился назад, стукнулся в ее шлем.

     – Не спи! – просипел я.

     Горло пересохло. Откашлялся, жиденько сплюнул пылью, опустив бандану, достал пластиковую бутылку с водой, отпил пару глотков.

     – Не спи! – повторил громче.

     – Угу.

     – Хочешь? – поднял руку с бутылкой.

     – Угу, – она взяла.

     Уже давно не встречалось ни людей ни машин. Ехали в одиночестве. Догоняли остальных. Место встречи – небольшой поселок на краю пустыни. Ехали быстро, по идее, уже должны были догнать группу, но – нет. И поселок уже должен быть, судя по объяснениям Толика Шамана – нашего заводилы. Скоро дню конец. Странно. Может не туда свернул? Заблудился? Я с беспокойством посмотрел на панель приборов – бензина оставалось не много. Механически посмотрел на часы, оттопырив локоть, чтобы поднять рукав.

     Хотел уже остановиться и набрать Толяна, но внимание привлек открывшийся слева на крутой сопке рядок корявых сосен. Зеленые волны крон приятно освежали пейзаж.

     Сбросил скорость. Снял каску и стали острее слышны звуки: звенели цикады, крикнула далекая птица. За очередным пригорком в низине показались покрытые пылью дворики.

     – Эй, детка! Проснись, приехали!

     Начали спускаться по неухоженной, потрескавшейся и засыпанной песком дороге. В грязи у обочины валялся указатель населенного пункта. Сверху поселок выглядел брошенным. Обветшалые дома, участки, будто опущенные в песок, с растопыренными ветками засохших деревьев.

     Въехали, миновали несколько крайних построек, за низким забором. Ни на улице, по которой мы медленно проезжали, ни в запустелых двориках не было движения. Следующим было видавшее виды, грузное трехэтажное строение, похожее на старую школу. Входная дверь была распахнута и слегка поскрипывала. На стене виднелась кривая и облупившаяся табличка с аккуратным названием улицы: «…аркова, 9».

     – Может поселение иммигрантов из Союза? – сказал я, пытаясь восстановить здравый смысл происходящего.

     – А где они все?

     Любка своими дурными вопросами могла поставить в тупик любого. Не стал отвечать.

     Остановил байк напротив открытой двери. В проеме было темно. Тянуло затхлостью. Достал мобилу, хотел набрать Шамана, и заметил, что сигнала нет.

     – Черт его дери!

     Любка уже стояла на дороге, разминала ноги.

     – Подожди здесь, я поднимусь повыше, тут сигнала нет, – сказал я.

     – Я с тобой, – засуетилась, быстро запрыгнула «на борт». У дома и правда, было неуютно.

     Вернулись на сопку, к соснам. Связи не было. Любкина мобила вообще не работала – заряд закончился.

     – Что за хня?

     Это Шаман типа пошутил так? Сон окончательно развеяло, становилось все тревожнее.

     Да нет!... Видимо мы их просто обогнали – мы двигались быстро, с хорошим превышением скорости… К тому же братва могла, к примеру, заехать в магаз что-то купить… Но мы бы увидели байки… И дорога была совершенно пустынной… Разве что, еще в городе, могли свернуть в переулок… Пиваса добрать… Толян знал эти места – не первый раз тут катается…

     Короче, все ясно! Мы приехали первыми. Другого объяснения нет. Мужики придумали потусить в брошенном поселке. Чтобы ничего не мешало. Не просто так палатки брали. Прикольно, конечно. В стиле Шамана.

     Рассказал это Любке. Она сонно выслушала и с надеждой спросила, не поедем ли мы навстречу.

     – Бензина мало, туда-сюда катать, – ответил я, – здесь подождем.

     – Давай подождем прямо тут, у сосен. Мне там не нравится, – она мотнула головой в сторону пустынных двориков.

     – Договаривались о встрече в поселке.

     – Ну, пожалуйста! – заныла она.

     Как ей объяснить, что братва засмеет нас, если увидит здесь, не решающихся спуститься? Что могли нас спецом вперед пропустить, чтобы поржать? Вообще-то Любка обычно понимающая. Видимо, не проснулась еще.

     – Послушай. Мы же с тобой договаривались, что в поездке будет железная дисциплина. Так? – включил я брутальное упрямство. – Здесь будет патриархат, Детка!

     – Да… Видимо это судьба – всю дорогу слушать речи шовиниста…

     – Это у нас судьба, женщина. У вас – доля!

     – Да пошел ты!

     – Напомнить, из-за кого отстали?

     Она поджала губки и замолчала. Может, сообразила, наконец, что «нравится – не нравится» для байкера не аргумент? Хотел еще постебаться над ее страхами, но не стал – обидится еще больше, потом хрен помиришься. Сколько раз мы зарекались брать женщин в походы? Только недосып от них. Нельзя потерпеть недельку, что ли? Ладно. Поздно ерзать.

     *

     Расположились во втором дворике. Покосившееся строение из легких, почти фанерных блоков не внушало доверия. Насобирал хвороста, который валялся в саду, развел небольшой костер – просто чтобы добавить уюта пока будем ждать остальных в этом раздербаненном и забытом мире. Огонь с трудом разгорался – сплошные гнилушки.

     Пустыня набралась за день солнца и дышала теплом.

     Сидели молча и смотрели на закат. Вереница облаков кроваво догорала, солнце бросало последний взгляд на песчаный пригорок, и сосны отражались в нем горящими медными стволами. Улица перед нами погружалась в тень. Было тихо и знойно. Я достал заветную фляжку, отпил – щемяще передернуло после теплого крепкого алкоголя. Протянул Любке – та отказалась, наморщив носик. Обиделась, значит.

     В вечерней тишине послышалось легкое шуршание песка. Я с надеждой бросил взгляд на дорогу, но она была пуста.

     Заметил смутное шевеление впереди. Стал всматриваться перед собой, привыкая к сумраку. Прямо перед нами, на дороге, в обрушенном проеме ворот крутился песчаный дервиш, помахивая зыбким султанчиком разлетающихся над ним сухих листьев. Он изгибался и покачивался на одном месте, словно в нерешительности. Какое-то время мы как будто смотрели друг на друга, затем он тронулся и медленно поплыл по дороге к центру поселка, разбрасывая вокруг себя легкий мусор. Промелькнули пыльные струи в прорехах того, что оставалось от заборчика, высоко поднялись листья, и он исчез за плотной оградой соседнего участка.

     Любка придвинулись к нашему огоньку. Она молча взяла у меня фляжку, отпила, морщась, вернула мне и обхватив колени руками уставилась на огонь.

     Нужно было облегчиться. Посмотрел на Любку – она сердито покосилась. Пришлось отойти за домик, чтобы не усугублять негатив в отношениях. Под ботами хрустели куски осыпавшейся черепицы и всякого мелкого хлама. Пока отливал, увидел слабый зеленоватый огонек в глубине поселка.

     «Значит кто-то тут живет, все-таки», – подумал я.

     Когда вернулся, солнце уже зашло за сопки, и весь поселок был в тени. Хотел порадовать Любку, что мы тут не одни, но вдруг обнаружил, что ни ее, ни нашего костерка нет! Может я каким-то немыслимым образом вышел на соседний участок? Бросил взгляд на то место, где должна стоять наша Хонда и обомлел – от стены дома, охватывая голду́, прямо у меня на глазах двигалась темная-претемная тень. Ее нереально плотный мрак притягивал взгляд, заставляя со страхом всматриваться, пытаясь разглядеть то неведомое зло, которое она таила. Казалось, что она живая. Или что-то живое прячется в ней. А может быть не совсем живое…

     Меня поглощал кошмар. Я с усилием зажмурился, пытаясь разогнать морок. Если это и сон, то невероятно реалистичный! Я никак не мог добиться того знакомого чувства, когда, во сне уже, начинаешь понимать, что это не явь. Нет, тут что-то другое…

     Я быстро открыл глаза и снова впился взглядом в шевелящийся бархат тени. Байк уже был поглощен мраком! Я нерешительно шагнул в его сторону – мотоцикл, даже прокатный, главная ценность для байкера. Я сделал еще шаг, тревожно всматриваясь в непроницаемую черную завесу. Налившееся свинцом тело цепенело, скованное страхом, и чем-то еще, чем-то древним, забытым, звериным.

     Да что же это такое! Нужно заставить себя подойти и забрать машину! Я с усилием сделал еще пару шагов, можно было протянуть руку и дотронуться до плотного края мрака. Но в этот момент я почувствовал взгляд! Взгляд жадный и голодный! Взгляд из мрака.

     Неожиданно что-то вырвалось из него, замелькали душные волны то ли темных крыльев, то ли складок черного савана, закружили вокруг, обдав тухлятиной, прошли сквозь меня, толкнули… Полет… Удар…

     *

     Я лежу в ворохе сухого мусора, вокруг, кружась, оседают жухлые листья. Абсолютная тишина: ни звука цикад, ни криков птиц, ни шороха песка, ничего. Только звон в ушах. Вижу, как тень от сопок поднимается все выше, быстро вдавливая поселок в землю, словно в ускоренной съемке. Для солнца нет места в этом мире. Я проваливаюсь вместе с садом, двориком – весь мир рушится в беспросветную бездну. Этого не может быть! Это сон! Нужно проснуться! Но мной овладевает гипнотическая апатия…

     Кто-то или что-то наклоняется надо мной, раздается близкий мужской шепот:

     – Какого черта тут? Жить надоело?

     Сильная рука выдергивает меня из транса и толкает вперед, к дороге – последней полосе, еще не поглощенной мраком. Я на корточках, разметая грязь и пыль, семеню к развалинам ворот, но рука тянет в сторону:

     – Сюда!

     Ныряем в низинку между участками. Внизу сухое шуршание. Фигура подталкивает меня туда.

     – Лезь! – смахивает листья, поднимает штакетник.

     – Постой! А где Любка? Любка! Детка! – негромко зову я.

     – Какая Любка? Ты жить хочешь?

     Стоя по пояс в овражке, пытаюсь высмотреть в темном дворе знакомую фигуру – ничего не видно. Никакого движения. Бросаю взгляд в сторону тени. Там – непроглядный мрак. Поворачиваюсь к фигуре. В сумраке можно рассмотреть темный силуэт мужчины – худое и гибкое тело в лохмотьях. В последних отсветах заката удается разглядеть лицо. Оно угловатое, скуластое, обветренное, кажется волевым и уверенным. Больше ничего не разобрать в потемках. Среди братвы такого вроде не припомню. В руках тонкая трость, на которую он опирается. За спиной закинута вязанка хвороста.

     – Я без нее ни куда не пойду.

     – Вот черт! – шипит он. – Никуда она не денется… Короче! Если хочешь ее увидеть – делай что говорю. Потом объясню. Залазь!

     Почему-то он внушает доверие. Возможно своей ловкой осанкой, спокойным и уверенным голосом. Да и что мне остается делать?

     Я подхожу к проему, спрыгиваю. Мужчина следует за мной, закрывает вход, включает тусклый фонарик.

     *

     Длинный низкий лаз привел нас в просторное помещение. Низкий потолок, стены и двойной ряд угловатых колонн были густо покрыты пятнами грязи, которая вместе с кучками мусора в разных углах давала мутный зеленоватый свет. В дальнем углу громоздились большие ящики или коробки. Пахло плесенью.

     Неожиданно куча мусора рядом с нами задвигалась, заставив меня отпрянуть, и превратилась в парнишку лет тринадцати. Он быстро подошел и стал меня без стеснения рассматривать.

     – Кого привел? – спросил он высоким голосом.

     Мой провожатый выпрямился, повернулся ко мне, протянул руку. Складная подвижная фигура в черных лохмотьях, волнистые светлые волосы до плеч, небольшая меховая шапочка.

     – Соломон. Лидер «вольных». Северо-западный предел, – он говорил прерывисто и тихо.

     Я представился, принимая рукопожатие.

     Мальчишка засуетился.

     – А я – Шкет! – с серьезным видом сказал он, заглядывая в глаза. – Я тоже буду рейнджером.

     В этот момент я услышал тонкий свист, который сначала был слабым и прерывистым, затем стал нарастать. Я инстинктивно втянул голову и пригнулся. Посмотрел вверх… Это было невероятно! Как на рентгене, как иногда показывают здание в разрезе: сквозь серую вуаль потолка, как будто он был полупрозрачным, я увидел белесых созданий, которые медленно перемещались над нами и, как мне показалось, пытались нас найти. Они были продолговатыми, плоскими, с небольшими крыльями-плавниками, как у морских скатов, с выгнутым, просвечивающимся более ярко, позвоночником, маленькой головой и удлиненным ребристым хвостом. Я насчитал три. Они парили в воздухе где-то над поселением, среди домов.

     Кажется они нас увидели. Или учуяли. А может быть они почувствовали мой взгляд? Одновременно и быстро стали пикировать. Легко прошли через потолок. Пыльное шуршание серых крыльев… Удар… Шум в голове… Тошнота…

     Очухался, лежа в мусоре у стены. Надо мной склонялся огромный силуэт одной из тварей! Я с ужасом отпрянул, запутавшись ногами в мусоре. Присмотревшись, понял, что это Соломон. За его спиной хаотично растопырилась конструкция из палок, и его фигура походила на чудовище с головой без шеи и с плавниками. Это разъехались прутья, которые были у него за спиной. Лохмотья придавали его туловищу и ногам вид удлиненного шевелящегося хвоста.

     – Что это за твари? – спросил я.

     – Ты их видел?

     В этот момент раздался низкий нарастающий гул, затем отдаленный скрежет. Лицо Соломона посуровело.

     – Тебя не взяла Тень… Может быть это к лучшему. Короче… Нам – вниз! Быстро! Потом все объясню.

     Он помог мне встать и быстро рванул вдоль стены. Я огляделся – тварей нигде не было.

     – А где Шкет? – спросил я, пытаясь не отставать.

     – О нем не беспокойся. Шустрый малый.

     Скоро появилась ржавая дверь. Я помог открыть. Зашли в черноту проема, закрыли, крепко затянув замок со стальными распорками, как в бункере. Оказались на бетонной лестнице, ведущей вниз. Удалось разглядеть, что потолок, стены и кучки мусора, лежавшие по углам, все было покрыто зеленоватым лишайником или плесенью, которые источали слабое свечение. Соломон поправил свой деревянный веер, собрав его в пучок хвороста. Не понятно, как он смог с этими палками протиснуться в проем двери…

     Быстро спустились на два пролета и оказались на площадке с такой же проржавевшей дверью, на этот раз без ручек, но с замочной скважиной. На этой площадке кривые и ненадежные на вид перила заканчивались, но лестница продолжалась. Я осторожно заглянул вниз – она терялась глубоко внизу в зеленой мгле.

     – Куда она ведет?

     Однако мой вопрос остался без ответа. Соломон лишь хмуро глянул на меня, достал массивный ключ, как-то сложно его повернул и, пользуясь им как ручкой, потянул. Тяжело и со скрипом открылась дверь. В проем проступил более яркий свет. Пахнуло чем-то уютным и съедобным вроде теплого теста или доброй закваски.

     – Добро пожаловать… На станцию «Посейдон», – сказал он, криво улыбаясь и пропуская меня вперед. – Тут безопасно… Ну, почти.

     Соломон закрыл дверь и тревожный гул исчез.

     *

     За дверью я сразу столкнулся со Шкетом.

     – Чо так долго? Как жирные слизни… – он засмеялся, радуясь своей шутке и возможности подчеркнуть свое умение прятаться и незаметно перемещаться в этом мире.

     Соломон запер дверь, и мы пошли по проходу. В более ярком свете я смог лучше разглядеть своих спутников.

     Шкет семенил сзади, в свою очередь рассматривая меня.

     Лидер был мужчиной средних лет, он постоянно двигался. Даже когда стоял, он слегка переминался, словно пританцовывал. При этом его лохмотья шевелились. При ближайшем рассмотрении они оказались тщательно сшитым и хорошо подогнанным по фигуре костюмом, видимо предназначенным для маскировки от тварей. На поясе болталась куча всяких вещей, в том числе разного размера ножны.

     Шкет был уменьшенной копией Соломона и во всем ему подражал, даже в манере двигаться.

     – А что у тебя на спине нарисовано? – спросил он, рассматривая эмблему нашего клуба на жилетке.

     У меня не было желания рассказывать ему что-либо после всего произошедшего.

     – Это руны заклятья против тварей? – спросил он, избавив меня от объяснений.

     – Может, и руны.

     – Круто! Значит ты – тот самый Странник?

     – Может, и странник.

     – Ух ты!

     Скоро мы вышли в длинное помещение с высоким потолком, примерно в два моих роста, излучающим все тот же рассеянный свет. По всей длине располагались весьма необычные… Даже не понятно, как назвать… Может, такие странные плантации? Вдоль глиняных стен почти до самого потолка возвышались кривенькие леса. Из стен торчали, вились, топорщились корни, покрытые зеленого цвета налетом, а местами – коричневыми клубнями. По лесам были расставлены корытца, ванночки и тазики различных форм и расцветок. В часть из них с корней капала мутная жидкость, в другие они были опущены.

     Изредка встречались люди в затрапезных одеждах, копошащиеся среди этого переплетения корней, лесов и тазиков. Я увидел, как один из них протирал корни тряпочкой, периодически выжимая ее в очередном тазике. Было не понятно что он конкретно делает: то ли снимает урожай, то ли моет корни, а может напротив, покрывает их чем-то.

     В дальнем конце помещения стоял рейнджер в таком же костюме, как у моего провожатого. Они приветствовали друг друга. Мы почти дошли до широких ворот выхода из помещения, но Соломон направился к железной двери в стороне. Шкет опять куда-то исчез.

     – Соломон, подожди! Я жду объяснений! – я тронул его за лоскутный рукав. – Ты обещал.

     Он повернулся, замялся. Казалось, он не знает с чего начать.

     – Послушай… Короче… Тебе Отшельник все расскажет. Я не мастак, знаешь ли…

     На этот раз я разозлился. Ведь я ничего не знал ни об этом мире, ни о местных обычаях. Я покосился на другого рейнджера в конце помещения. Его не было видно, возможно вышел в противоположный проход.

     – Нет, это ты послушай! – сказал я не громко, навалившись на него и прижав к стене рядом с дверью. Его темно-зеленые глаза смотрели спокойно. – Я не знаю, куда ты меня ведешь. Может вы каннибалы, кто знает? Я никуда не пойду, пока ты не ответишь на мои вопросы.

     – Ну хорошо, – Соломон был спокоен, его голос был все таким же уверенным. – Короче. Что ты хочешь знать? Каннибалы? Нет, мы не каннибалы. Дальше?

     – Что это за мир? Куда мы идем? Как мне найти Любку? И как вернуться обратно? И что это за хреновы твари?

     – Слишком много вопросов… Ладно… Короче… Мир как мир – что еще сказать? Мы идем к Отшельнику. Это мудрый человек. Он тебе поможет. Если захочет, конечно. Что дальше… Любку? Она была с тобой тогда? Ее забрала Тень, скорее всего.

     – Она жива?

     – Да, ничего с ней не будет, – ответ был уверенным, и мне очень хотелось ему верить. – Остальное узнаешь у Отшельника. Поверь мне, он единственный, кто сможет тебе помочь.

     Он посмотрел мимо, отстранил меня. Я развернулся и увидел несколько подходящих к воротам людей в затертых и залатанных одеждах, которые несли плетеные корзинки с собранными клубнями. Они нерешительно остановились поодаль и с подозрением смотрели на меня. Первый из них, здоровый седой детина, наверное старший, заговорил:

     – Привет тебе, лидер! Кто это с тобой? Нужна помощь?

     – Здоро́во! Да все в порядке. Просто у нашего гостя нервишки ни к черту, – он осклабился и обратился уже ко мне: – Пошли, у меня нет времени с тобой возиться.

     И тут я услышал знакомый свист. На этот раз я не успел посмотреть вверх. Зашуршали серые плавники, обдали гнилостной волной. Налетело белесое туловище, толчок, и я потерял связь с миром…

     *

     Не знаю сколько прошло времени. Я лежу у стены. Вокруг кровавое безумие. Мелькают серые крылья, пролетает лукошко с разлетающимися плодами, руки, фигуры в перекошенных крестьянских сюртуках, силуэт рейнджера с раскрытым капюшоном из прутьев, блеск стали. Перед глазами останавливается картина: лежащее навзничь тело, пучок седых волос, сверху тварь обняла его плавниками, и копошение маленьких грязных лапок под маленькой головой без шеи. Ее черный глаз в мутной поволоке, не мигая, смотрит на меня.

     В горле тошнотворный комок.

     Вдруг тварей будто сдувает в сторону и вверх. Соломон стоит с отливающим алым блеском мечом в руке, рядом валяются заляпанные ошметки монстра в луже крови, белые дуги ребер, сломанный хрящ позвоночника. Видимо это тот, что был на крестьянине. Тело же бедолаги превратилось в кровавое месиво. Вокруг мусор и беспорядок.

     Меня выворачивает. Несколько раз. Долго и тяжело.

     Сижу, прислонившись к стене. Подавлен и опустошен. Наблюдаю как люди убирают помещение. Чувствуется запах разложения. Во рту противно. Вижу снующего второго рейнджера. Соломон распоряжается. До меня никому нет дела, и это хорошо.

     *

     Соломон долго вел меня по кривым туманным тоннелям, темным пыльным коридорам, отдающим гулким эхом сырым лестницам. Шли молча, говорить не хотелось. Думать тоже.

     Жилище Отшельника напоминало пещеру алхимика или колдуна. Помещение было заставлено открытыми деревянными шкафами, на них стояли пыльные склянки и неведомые вещи, топорщились полки, на которых были разбросаны старые книги, пустые миски и пыльные кувшины. Всюду висели пучки растений, корней, клочки шерсти, змеиные шкуры и бог еще знает что. У одной из стен стояла чугунная печка, в которой горел огонь. На ней что-то уютно и по-домашнему варилось в кривой кастрюльке, булькая и источая запах гороховой похлебки. Еще пахло гарью, уксусом и немного спиртом.

     Отшельник оказался худым старцем с морщинистым лицом и маленькими хитрыми глазками, однако довольно бодрым и жилистым, с лысой головой, покрытой маленькой меховой шапочкой, как у рейнджеров. Впрочем, это было единственное сходство в одежде. Старик носил массивный темно-серый балахон, напоминающий шинель без рукавов. Он жестом показал на большой пенек-кресло, с брошенной на него мягкой шкурой, с интересом выслушал мои вопросы и некоторое время пребывал в задумчивости.

     Меня до сих пор мутило, изредка подкатывала тошнота, и пробивал озноб. Отшельник связал это с тварями. Вреда, судя по всему, они мне причинить не могли или я им был не интересен, но соприкосновение оставляло след. Он дал мне выпить миску мутной зеленоватой жидкости. На вкус она оказалась брусничным морсом из детства, вроде того, что делала моя бабушка. Мне полегчало.

     Отшельник объяснил мне следующее. Соломон нашел меня на границе с Тенью, когда исследовал новые туннели. Как я понял, Тень для местных – это другой мир, как бы другое измерение. В их мире нет теней. И действительно, я стал обращать внимание, что теней в этом мире я ни разу не замечал. Во всяком случае, в привычном для нас виде: с более-менее четкими границами между светлой и темной областями. Здесь свет и тьма были размыты, никаких резких переходов.

     Как я понял, Любка осталась в моем мире – для местных это означало, что ее поглотила Тень. А я провалился в их мир, то есть вышел из нее.

     Эти катакомбы, в которых народ «вольных» нашел пристанище, были созданы задолго до их прихода. Они имеют особенность – известные проходы могут неожиданно закрываться, старые, ранее закрытые, так же неожиданно открываться или возникать новые в еще неисследованные области. Рейнджеры постоянно изучают «живые туннели», как их все называют. А еще защищают жителей от тварей и другого врага – народа, который они называют «оседлые».

     Провести меня обратно не так просто, поскольку проход, из которого я вышел, скорее всего, уже закрылся, а пока мы будем искать новый – твари ждать не будут. В общем, мне еще повезло, что Соломон оказался рядом…

     На мой вопрос, почему они воюют с «оседлыми», старик объяснил, что те живут в старом городе, который они так и называют: «Город». В окрестностях этого Города находится куча всего, что им абсолютно не нужно, но является средой для выращивания пищи «вольных». Однако «оседлые» не позволяют это брать и убивают любого, кто выходит из Катакомб.

     Вскоре я пригрелся и меня начало клонить в сон.

     *

     Проснулся, сидя на том же месте, прислонившись к шкафу, укрытый старой, но теплой рогожкой. Снился какой-то тягучий сон, от которого в памяти ничего не осталось, кроме тревожного настроения. Голод издавал настойчивое урчание и посасывал в желудке.

     В пещере никого не было. Огонь в печке погас, слегка потрескивали угли. Бросил взгляд на часы – с момента расставания с Любкой прошло пять часов. Достал мобилу, не включилась – заряд вышел.

     Услышал тихое бормотание снаружи. Осторожно встал, чтобы ни чего не скрипнуло, подошел к двери. Соломон говорил шепотом:

     – Я считаю, что это ни какой не Странник. Как бы он не оказался шпионом «оседлых» или порождением тварей…

     – Ну, это вряд ли, – послышался тихий ответ Отшельника.

     – Ты бы видел, как он обделался при появлении тварей. Разве таким должен быть Странник? Короче… Это смешно.

     – А разве шпион или тварь тварей обделались бы? Или он искусно притворился?

     – Ну, не знаю. Одно могу сказать точно – мне он не нравится.

     – Шкет растрезвонил уже на все Катакомбы весть о появлении Странника. Думаю в Городе тоже знают. Поэтому, нравится тебе или нет, учитывай как факт: все будут относиться к нему как к «Страннику». И тебе придется делать хотя бы вид. Иначе будешь выглядеть нелепо.

     – Черт! «Глазастая» раскусит его за минуту.

     – Это не важно. Пока Царица у власти, Кейн придется выполнять ее просьбы. Так что, раскусит или нет – не имеет значения.

     Тут мне надоело подслушивать. Я все равно ничего не понимал, кроме того, что они что-то задумали. Я вернулся к пеньку и пошатал шкаф, имитируя пробуждение. Дерево заскрипело, звякнули склянки. Упала какая-то коробка с сушеными корнями, которые с мягким стуком раскатились по полу.

     Дверь открылась, Соломон и Отшельник вошли.

     – Как самочувствие? – поинтересовался старик.

     – Нормуль, – я и правда чувствовал себя гораздо лучше.

     Он протянул мне кастрюльку с еще теплой ароматной похлебкой, деревянную ложку и моченый клубень вместо хлеба. Я начал уплетать угощение за обе щеки. Тем временем Отшельник собирал, разбросанные по полу плоды.

     – Мы и так проигрываем битву за выживание в этом мире, – сказал он с грустью. – Мы не можем ради тебя рисковать жизнями наших рейнджеров? По правде говоря, нам самим нужна помощь…

     – Нужен подарок, – вдруг перебил его Соломон и, обратившись ко мне: – У тебя есть что-нибудь?

     Все это время рейнджер рассматривал меня холодными и упрямыми глазами. Как будто оценивал, стоит ли мне доверять. Я снял часы и дал ему.

     – Это годится, – сказал он и вернул их обратно.

     Отшельник продолжил:

     – Тебе нужно расположить к себе Царицу «оседлых», чтобы она согласилась помочь. У них есть карты катакомб, которые мы называем «живыми». На них изображены все туннели: и открытые в данный момент и те, что закрыты, а также указано, когда они откроются или закроются. Достань эти карты, и тогда мы сможем вывести тебя к Тени.

     Он помолчал немного, потом продолжил:

     – Очаровать Царицу вполне возможно, поскольку она очень любит всякую мистику. А Странник, пришедший из Тени, для нее полон загадок и тайн. Подаришь ей свой браслет, расскажешь о Тени, какая там жизнь. Можешь что-то придумать или сказать правду – это все равно будет необычно.

     Мне этот план не нравился. Тащиться к каким-то неведомым «оседлым», с неизвестными нравами. Да и предложение обаять некую Царицу было, мягко говоря, подозрительным.

     – А другого способа вернуться в Тень нет? – спросил я, не теряя надежды.

     – У нас нет, – отрезал Соломон холодно. – Этот план – самый простой способ.

     – Послушайте, – не унимался я. – Но почему вы не можете просто торговать с «оседлыми»? Взять хотя бы эти их отходы, о которых вы говорили. Что если устроить обмен на пищу? Им нужна пища? Так постепенно и помирились бы. Получили бы эти карты просто так. И не нужно было бы никаких хитрых планов…

     Соломон словно вскипел:

     – Обменивать их говнище на нашу еду? Ты в своем уме, болезный?

     – Ну ладно. Черт с ним, с обменом, – не сдавался я. – Но почему бы вам не помириться и совместно не прижать этих тварей раз и навсегда? Вы же сами говорили, что проигрываете.

     Я взглянул на Отшельника в надежде найти поддержку, но тот только хитро зыркнул глазками. Какое-то время Соломон хмуро сидел и вдруг заговорил зло и неожиданно складно, почти без пауз:

     – Позволь я тебе кое-что объясню. Тебе, наверное, сложно это понять. Короче. «Оседлые» коварны и беспощадны. Они не считают нас за людей. Возможно, ты не видел, как враги убивают твоих родных или близких друзей у тебя на глазах и радуются этому. Возможно, ты не испытывал такого горя от их гибели, когда кровь закипает от ненависти. Когда кажется, что небо должно обрушиться от несправедливости. Когда посылаешь на врагов все проклятия, которые только возможны в этом мире. Когда только от мысли о врагах начинаешь скрипеть зубами. А ты говоришь «мир». Это невозможно, нелепо, немыслимо. Короче… Я все сказал… Давай закончим с этим.

     «Ух!» – пронеслось в голове. – «Вот это да!».

     Война с «оседлыми» зашла так далеко, что они уже не могут остановиться. Теперь только, как говорится, «до победного конца».

     Очень хотелось спросить про «Странника» – почему меня так называют. И еще, что же, все-таки, эти твари такое. И откуда они берутся…

     Неожиданно дверь распахнулась, и влетел Шкет.

     – Нападение на северные станции! – выпалил он, задыхаясь. Видимо, бежал всю дорогу.

     Соломон бросил на меня злой взгляд, будто я был причастен к этому.

     – Тебе еще нужны объяснения, что мира с врагом не будет? – зло сказал он. – Это они напали, если ты не понял.

     Он надел свой «хворост», собрал остальные вещи. Выходя, обернулся в дверях:

     – Тебя проводит Шкет.

     И был таков. А мне ничего не оставалось, как принять их план.

     *

     Я едва поспевал за пацаном. Постепенно тоннели становились все просторнее и светлее, все более изысканно отделанными. На стенах можно было заметить узоры и надписи на незнакомом языке. Стали попадаться ржавые остовы каких-то механизмов. Наконец, – я не сразу поверил своим глазам – в одной из просторных зал я увидел остатки железнодорожных путей. В какой-то момент мне представилось, что мы выйдем наружу, наваждение развеется и откроется мой родной мир.

     Скоро мы вышли из Катакомб и оказались на краю долины, окруженной горами, у подножья одной из них. В центре долины был виден красивый Город. Это был не мой мир, увы.

     Здесь вместо неба было нечто другое. Это было похоже на зеркальное отражение долины. Горы по ее краям переходили в такие же горы в ее «отражении», только вырастающие сверху вниз. В нескольких местах в самой долине находились скалы, также имевшие аналоги в отражении. Некоторые из них были достаточно высоки, чтобы соединяться со своими антагонистами. В этом случае образовывались причудливые колонны. И все это окутывал туманный сумрак.

     Я попытался найти отражение города. Однако вместо города вверху зияла дыра, полная мрака. Черные полосы из этой дыры распространялись во все стороны той, верхней долины, постепенно уменьшались и пропадали в ней тоненькими жилками застывших ручейков мрака. Что это было? Вход в Тень? Логово тварей?

     Голова закружилась. Я оперся о камень, закрыл глаза. Когда перестало мутить, и я открыл их снова, Шкета нигде не было. Зато появились «оседлые»… Это были настоящие солдаты в одинаковых серых шинелях, старых и местами залатанных, но аккуратно подогнанных. Я понял, откуда у Отшельника его балахон, а рукава ему видимо помешали… Они окружили меня, молча указали на город, и мы пошли.

     Поначалу было чувство, что я вот-вот упаду вверх. Но, если смотреть под ноги, то вроде и ничего. Меня спас фуникулер, к которому мы скоро подошли. В его маленькие низкие окошки «неба» видно не было, и пока мы со скрипом ехали, я смог рассмотреть местные достопримечательности.

     Кругом царил упадок и запустение. Иногда попадались остовы техники, полуразрушенные каменные стены и одинокие башни. Но были видны и работающие механизмы. Как я понял, здесь использовали паровые двигатели. Примером был наш фуникулер. Были и другие, которые располагались радиально и курсировали из небольших крепостей у самых Катакомб, окружающих долину, в сторону Города.

     Проехали мимо кучи мусора, похожей на отвалы обработанной породы или шлака. Вообще-то мусора тут попадалось много. И хоть он и был собран в специально выкопанных ямах, и даже огорожен, все же впечатление оставлял тягостное. Проехали также мимо одинокой башни, похожей на маяк, верх которой представлял собой круглую тускло горящую лампу.

     Наконец, въехали в Город и остановились. Кругом шум и грохот. У небольшой платформы стоял поджидавший нас паромобиль, шипящий и грохочущий. По дороге почти никого не встретили, проезжали мимо пустующих зданий и брошенного долгостроя. Скоро приехали к большому помпезному зданию. Видимо это и был дворец.

     Когда вышли на дворцовую площадь, я посмотрел вверх. Картина была пугающей – далеко… или, точнее, высоко вверху распласталось непроглядно черное пятно, как зловещий спрут. В вышине, где-то между городом и мраком висел огромный дирижабль, заякоренный с двух концов длинным провисающим тросом. А над самым дворцом была натянута сеть, по которой проходили волны электрических разрядов.

     В холе дворца меня передали бородатому дяде в ливрее, который торжественно и неторопливо повел меня вглубь. Залы были искусно украшены. На стенах висели картины: слева портреты, а справа – сцены из деяний местных правителей – так я себе представил. Мне запомнилась одно помещение перед тронным покоем, в которой в несколько рядов была выстроена стража в новой форме и, как мне показалось, с деревянными мечами. Возможно, эти мечи специально против тварей? А может для тренировки?

     Наконец, мы остановились перед высокой закрытой дверью. Раздался громкий звякающий звук литавр, от которого я невольно вздрогнул, и величественный голос:

     – Претендент на звание Странника!

     Снова литавры и голос:

     – Ее Величество Царица Города!

     Двери распахнулись и я вошел. В центре огромной светлой залы находился большой подиум, на котором стояла циклопическая кровать под раскрытым балдахином. Царица возлежала на ней. Именно возлежала, ибо тело ее было огромно! Когда она шевелилась, волны ходили под изысканными покрывалами, а монументальное стальное ложе попискивало резными заклепками.

     Лицо Царицы было светлым и миловидным, с правильными чертами. Длинные черные волосы искусно уложены. На голову была надета изящная золотая корона. Правительница покоилась на боку, одна пухлая ручка поддерживала голову, в другой она держала очищенный клубень, аккуратно завернутый в бумажку. Она перекусывала.

     Я подошел к первой ступеньке и, не придумав ничего лучше, отвесил земной поклон.

     – Слава о тебе тебя опережает, милый Странник, – ее голос оказался мелодичным и приятным. – Не хочешь отведать батата? У нас это деликатес. Недавно отбили у дикарей обоз с провиантом.

     Я отказался и она сразу попросила меня рассказать о себе и том мире, откуда я пришел. Я без выдумок рассказывал о достижениях нашей цивилизации, городах, метро, самолетах, полетах в космос.

     – Что ж, очень интересно, но в сущности наши миры очень похожи в своих достижениях. Но расскажи же мне о нравах на ваших землях! – попросила Царица.

     Я рассказал о людях, дружбе между ними, семьях, любви и ненависти, о пороках и добродетелях, странах, войнах, ворах и жуликах, подставах, взятках и немного о нечаянных добрых делах, чтобы не быть слишком мрачным.

     Царица рассмеялась неожиданно легко и мелодично.

     – Как все знакомо! Наши миры воистину отражаются один в другом!

     Она немного откинула покров, оголив часть пышного тела. Движение привело всю конструкцию в шевеление, кровать тонко пискнула.

     – Твой рассказ был интересен и полезен. Что я могу тебе дать?

     И тут я испугался! Приглашение в спальню, оголенная часть тела, «дать»… Может это намек? Неужели она хочет… Вот попал! Такой обмен на возвращение домой меня не устраивал!

     Стой, стой, стой… Вполне возможно это всего лишь знак расположения. И, скорее всего, она просто живет на этой кровати. Возможно ли вообще передвигать такие телеса? Для этого понадобился бы паровой домкрат. Я живо вообразил процесс подъема тела: клубы шипящего пара, скрежет напряженных механизмов, крики снующих рабочих в замызганных робах… И в центре этого бедлама медленно перемещающаяся платформа с Царицей, невозмутимо перекусывающей каким-нибудь деликатесом. Не смог сдержать улыбки.

     Я испытывал невероятное смешение чувств! Мне приходилось бороться одновременно и со страхом и со смехом. Кроме того, мы обсуждали совершенно серьезные темы. И, наконец, я понимал, что нужно придерживаться этикета, которого, впрочем, я все равно не знал.

     Решил притвориться недотепой. А паниковать стану только в том случае, если альтернативой удовлетворения Царицы будет смерть, яма с ядовитыми змеями или кастрация.

     – Отшельник сказал, что вы можете помочь найти Любку и попасть обратно в мой мир, – проговорил я не своим голосом.

     – Отшельник? Хм… Жив еще, несносный старичок?

     Царица снова засмеялась. Тут я вспомнил про подарок! Снял часы, поднял и проговорил с трудом находя нужные слова:

     – Примите это… в дар!

     Она указала на небольшой лифт, по которому, видимо поднимали ей еду. Я положил туда часы, и они были доставлены по назначению. Царица взяла их, повертела и сказала с грустью:

     – Занятная вещица. Когда-то наши умельцы могли делать подобные.

     Она чуть поерзала, издав тихую мелодию на пружинах и балках, и сказала серьезным тоном:

     – Странник мой любезный! Мне необходимо дать тебе некоторые объяснения. Знаешь ли ты, что такое на самом деле те пещеры, из которых ты вышел? Эти туннели проложены нами в период расцвета Города. Вряд ли эти дикари тебе такое рассказывали. Мы владеем подробными картами «живых» катакомб, а они, хоть и лазают там постоянно, не могут знать всех секретных проходов. Рейнджерам варваров иногда удается найти проход к Тени, но он бывает открыт лишь небольшое время.

     Увы, теперь там обитают они. Когда-то наши предки добывали в Катакомбах прекрасный камень, руду и, конечно, черный торф. В отработанных шахтах мы строили заводы, устраивали склады продукции и пищи, закладывали некрополи, оформляли там специальные отстойники для переработки отходов. Однажды в долину пришли «вольные» и не придумали ничего лучше, чем поселиться в наших катакомбах, мешая и путаясь под ногами у наших рабочих. Уже тогда они были способны брать то, что плохо лежит.

     Она снова изменила позу, заставляя ложе издать стон, прикрылась покрывалом, что смягчило мое душевное напряжение, и продолжила, понизив тон:

     – В один недобрый день наши проходчики случайно прорыли туннель в Тень, откуда стали появляться опасные твари. Мы создали тайные проходы, изменяющие связи с туннелями определенным образом, но это не помогло. Твари научились проникать в наш мир по складкам пространства и времени. С тех пор мы вынуждены одновременно воевать и с тварями, и с дикарями, в которых превратились некогда вольные племена. Мы не можем противостоять всем сразу. Мы не можем наладить полноценный цикл производства. У нас постоянный дефицит продуктов питания. И, к несчастью, Логово тварей закрыло нам связь с остальными городами.

     Милый незнакомец, мой народ умирает. Нас все меньше и меньше. Если я дам тебе отряд для прохода в Тень, может статься, я не смогу защитить даже Цитадель. Вполне допускаю, что хитрый старик этого и хочет.

     В этот момент я снова набрался смелости и сказал, стараясь подбирать слова, чтобы, с одной стороны, не показаться слишком грубым и не угодить в яму, а с другой – слишком любезным и не оказаться у нее на цепи:

     – Но, может быть… имеет смысл прекратить нападения на станции «вольных», и тогда освободятся силы на поход?

     Царица издала легкий грудной смех.

     – О, мой добрый миротворец! Я могу только догадываться что тебе наговорили эти дикари. Однако проблема, видишь ли, в том, что это они совершают набеги на наши внешние укрепления, а не мы на них. Недавно три наших поста было разорено, и старая световая башня тоже. Они даже лампу стащили. Не могу взять в толк: зачем им лампа? Ты, случайно, не знаешь?

     Я замотал головой. Царица повела ладонью, опять сыграв мелодию на кровати. В ее голосе появились грустные нотки.

     – Впрочем… мы все равно проигрываем…

     Еще музыкальная пауза. Она разглядывала мои часы.

     – Хорошо… Дай же мне подумать, мой любезный чужестранец. Пойди пока отдохни, наберись сил. Они тебе понадобятся в любом случае, – тут я опять насторожился. – Лейтенант Кадис проводит тебя.

     Выйдя из покоев Царицы, я испытал чувство тревожного облегчения, словно бы смертная казнь была отложена на некоторое время.

     *

     Лейтенант отвел меня в просторную комнату с большим окном, деревянным столиком и кожаным диваном. Ожидание нельзя было назвать томительным. Прошло немного времени. В дверь постучали, она распахнулась и два дюжих гвардейца внесли деревянную бадью, наполненную горячей водой, еще бадейку с водой, полотенца и благоухающее мыло. Молча удалились.

     После помывки я почувствовал себя другим человеком. Одно только портило настроение – я так и не понял намерений Царицы. Подумалось: «Интересное решение для тронного зала – кровать вместо трона. И музыкальное оформление есть… А «Величество» можно понимать совершенно буквально».

     Потом принесли еду, и я немного успокоился. Еды было мало и она была не такой вкусной, как у Отшельника, однако я решил подкрепиться. После еды меня потянуло в сон. Я прилег на диван и уже начал проваливаться в объятия Морфея, как вдруг опять раздался стук. Затем дверь открылась, прозвучал звук литавр, шаги и громкий голос бодро прокричал, разметая сон и опрокидывая меня с дивана:

     – Ее Высочество Принцесса Города, капитан Кейн!

     После паузы голос продолжил кричать:

     – Претендент на звание Великого Странника!

     Дворецкий убрался, и вошла стройная молодая женщина в подогнанном по фигуре, но свободном синем комбинезоне и легкой серой кирасе. Серебряный пояс был увешан множеством предметов. На плечах – погоны с узкой серебристой полосой. Принцесса немного постояла в проеме, затем прислонилась плечом к косяку, спокойно рассматривая меня.

     Пожалуй она была красива. О, да! Она была красива! Лишь одно обстоятельство мешало сказать это сразу и со всей определенностью – грубый шрам вертикально рассекал правую часть лица, проходя через глаз. Этот глаз отличался не только цветом, но и размером радужки. Протез был выполнен искусно и двигался совершенно как настоящий. Челка волос слегка прикрывала его. Все это придавало лицу дерзость. Довершал впечатление ироничный изгиб губ.

     «Вот, значит, почему Соломон назвал ее «Глазастая», – подумал я.

     Собирался спросить, нет ли у них вакансии принца, но поостерегся, вспомнив Царицу, возлежавшую на музыкальном троне.

     – Хочешь попасть в Тень? Жду на площади, – голос был такой же приятный, как у Царицы, но немного ниже и жестче. – А можешь остаться здесь, если хочешь.

     Она усмехнулась, ловко повернулась и скрылась, не дожидаясь ответа. Я вскочил, схватил жилетку и бросился за ней.

     На площади нас ждали три гвардейца.

     – Это весь отряд? – обратился я к Кейн, – Нам хватит сил дойти до Тени?

     На что капитан бросила на меня насмешливый взгляд.

     – Послушай, Царица попросила провести тебя к Тени. Это так. Но мне не нравится эта просьба. И хотя просьба Царицы равносильна приказу, я ищу повод ее не выполнять. Имей это в виду.

     – Почему же? – рискнул спросить я.

     – Тебя это не касается, – она мило улыбнулась.

     – Живые карты взяла?

     Она показала на небольшой черный тубус, болтавшийся на поясе. Дорогу к фуникулеру проехали молча. Когда сели и тронулись, я осмелел.

     – Может быть, ты мне объяснишь, почему на грани взаимного истребления вы продолжаете войну?

     Она слегка повела головой, поправляя челку. Посмотрела на меня. Я почувствовал, что она видит своим вторым глазом.

     – Кто-то из наших мудрецов однажды сказал: «Войну легко начать, но очень сложно закончить».

     – Прикольно! У нас тоже был мудрец с такой же фразой.

     – Похожие общества, схожие нравы, те же цитаты.

     *

     Приехали к другому входу в катакомбы. Здесь платформа была разрушена, в отдалении дымила разбитая световая башня без лампы. Пахло горелым тряпьем. Полоскался на слабом ветерке флаг наспех восстановленного укрепления.

     Мы вошли в туннели. Очевидно это был вход к северным станциям «вольных». Но зачем мы полезли в самое пекло?

     – Кейн, какого… – начал я, но капитан с неожиданной быстротой прикрыла ладонью мои губы, прижала меня к стене, прислонилась кирасой, которая оказалась не столь жесткой, как мне казалось, и я ощутил под ней упругое и сильное тело принцессы. Пахнуло легкими духами.

     – Забыл, что я сказала? – прошептала она мне на ухо. – Помалкивай.

     Я, наконец, догадался, что она и не собиралась вести меня к Тени. Наш поход был всего лишь имитацией. Я также понял, что не видать мне ни Любки, ни дома, пока эти два народа воюют между собой. Я им был интересен только как участник их планов по взаимному истреблению.

     Скоро мы вышли в огромную залу с колоннами и высоким светлым потолком. Когда наш небольшой отряд подошел к центру помещения, из прохода впереди выскочила толпа рейнджеров «вольных» во главе с Соломоном. Я обернулся – сзади тоже были рейнджеры. Мы попали в засаду. Перевес был раз в десять, наверное.

     – Ты собрал все свои силы, Соломон? – спросила Кейн спокойным голосом, со своей вечной усмешкой. – Наверное многих крестьян пришлось переодеть, чтобы создать эту армию оборванцев. Кто же станет выращивать вам пищу?

     Соломон вышел вперед и, с трудом сдерживая злость, ответил:

     – Я хочу завершить нашу войну, победив в ней! И для этого не понадобится привлекать крестьян.

     В этот момент на боковой стене проявился рунный знак, засветился, зашипел, ярко вспыхнул, погас, и в этом месте с грохотом открылся широкий проход в соседнее помещение. Я увидел, как работают живые туннели! Из широкой арки вышел отряд «оседлых» в полной амуниции, человек десять, и построился в два ряда.

     «Что же», – подумал я, – «силы выравниваются».

     Кейн движением руки приказала отряду остаться у входа, а трем нашим гвардейцам – присоединиться к нему.

     – У меня есть встречное предложение, мой заядлый друг! – сказала она. – Я не хочу напрасных смертей. Поэтому, давай устроим поединок. Только ты и я! А кто победит, тот и станет править всем до чего сможет дотянуться.

     Принцесса медленной дугой пошла вокруг центра залы, и я стал свидетелем еще одного превращения. Ее комбинезон и серая кираса с легким лязгом преображались в доспехи! Через несколько шагов она была покрыта серебристой броней, а в руках держала небольшой звонкий щит и сияющий меч.

     – Ты знаменита своей хитростью и коварством, Глазастая! – Соломон сохранял видимость спокойствия. – Однако тебе не испугать меня! Я принимаю твой вызов!

     Это был поединок командиров. Отряды находились поодаль, а Соломон и Кейн стояли в центре, почти вплотную прижавшись к своим перекрещенным мечам, и смотрели друг другу в глаза. Рейнджер со злой решимостью, принцесса с усмешкой и легким пренебрежением. Оба были прекрасны!

     Я вспомнил Любку, братву, работу… И понял, что мои шансы попасть домой с каждым мгновением становятся все призрачней и скоро исчезнут окончательно.

     – Стойте! Остановитесь! – я подбежал к ним. – Подождите!

     – Ну, что? Послушаем Странника? Величайшего воина и могущественнейшего из магов? – съязвила Кейн, не отрывая насмешливых глаз от рейнджера.

     – Какой он к чертям Странник? Это – самозванец! К тому же предатель! – Соломон был как обычно прост и прямолинеен.

     Они не спешили начать бой. И все же мне, во что бы то ни стало, требовалось остановить это истребление! Но как?

     – Ну что же, давайте проверим! – Это был раж и безумие! Я пошел ва-банк. Вытянул руку, указал пальцем на лидера рейнджеров, и со всей дерзостью крикнул, чтобы всем было слышно: – Ты! Соломон! Хватит ли тебе смелости сразиться со Странником?

     Тот, рыча от гнева, с усилием оттолкнул Кейн и направил свой меч на меня.

     – Что ж, – я сделал шаг назад и развел руки, – сегодня я не взял свою волшебную дубину. Придется заломать тебя голыми руками.

     – Черт! – Соломон позвал кого-то из рядов «вольных», отдал ему меч, быстро снял и бросил портупею и ремень.

     Кейн смотрела на меня. Куда-то делась насмешливость, она была серьезна. И, как всегда, хороша!

     Однако одолеть Соломона оказалось не так-то легко, как я думал. Благодаря своей звериной ловкости и силе, а также хитрым лохмотьям он обладал преимуществом. Мое же превосходство в весе себя не оправдывало. Лидер наседал. Я спешно пытался придумать какой-то выигрышный ход, но идей не приходило. Оставалось только тянуть время и ждать удачного момента.

     – Послушай, – начал я, с трудом уходя от его ударов. – Какова ваша цель? Выжить? Но ведь вы умираете! Что вы делаете, чтобы достичь своей цели? Воюете друг с другом! Прекрасно!

     Я с трудом увернулся от его очередной атаки, однако удалось ощутимо достать его левым джебом. Затем сбивчиво продолжил – запыхался:

     – Что у вас есть,… кроме злобы? Часто ли вы испытываете… любовь? Даже я имею цель… – найти Любку… Ведь я люблю ее! А вы что делаете? И ради чего?

     – Моя цель – покончить с тобой, гаденыш!

     Зажал меня у колонны и замолотил своими обманками. Я начал серьезно пропускать. Мир погрузился в пьяный туман и поплыл. Я хотел поймать его в клинч, но он ловко держал дистанцию. Сквозь шум в голове услышал голос принцессы:

     – Постой, Соломон! – стройный сверкающий силуэт прикрыл меня. – Ведь он прав! Погоди! Оставь его! Пожалуйста!

     – Жалкий комок слизи!... Он предал нас!... А теперь что-то бормочет, – что ж, мне удалось переключить его гнев на себя.

     – Прислушайся к его бормотанию! Подожди! Мы сами себя предаем, постоянно воюя друг с другом! В постоянной борьбе уже не замечая, что давно проиграли. Ты прикончишь его, и война возобновится. Взаимное истребление продолжится. А тех, кто останется, сожрут твари. Ведь так и будет, ты же знаешь!

     Соломон отступил и опустил руки, слегка встряхивая правой кистью. Пока все замерли в ожидании ответа лидера «вольных», я сплюнул кровь, вытерся рукавом. Пощупал языком зубы – все на месте, вроде. Потрогал нос – тоже цел, нормуль. Вверху живота остро пульсировала боль, скулу саднило. Ладно, бывало и похуже. Я уперся ладонями о колени, стараясь отдышаться. Кейн, умничка, вовремя вмешалась.

     Я обратил внимание на характерный нарастающий свист. Посмотрел вверх. Потолок снова стал как будто полупрозрачным, и я увидел пару тварей на уровне выше.

     – Осторожно! Твари! – закричал я, показывая на них рукой.

     Отвел взгляд, на всякий случай.

     Соломон и Кейн синхронно дали знаки, и их команды с лязгом и треском приняли защитные стойки. Все стали ждать. Но нападения не было! Может быть их, действительно, привлекает мой взгляд? Я боялся посмотреть на них. Соломон начал со злобой сверкать на меня глазом. Кейн посмотрела строго, будто я придумал уловку.

     Но тут началось…

     *

     Последнюю тварь отбила и прикончила Кейн, когда та пикировала на лежащего без меча Соломона. Кейн осмотрелась, взглянула на меня, мол, все ли уже. Я кивнул. Она подошла к Соломону, протянула руку, помогла подняться.

     Вот это круто! Неужели получается? Не удержался, сказал:

     – Вы же молодые красивые люди! Чего вам не хватает? Вам бы полюбить друг друга и все были бы счастливы! Может детишек наделаете… – последняя фраза была видимо лишней, оба посмотрели на меня сердито. – Ладно, ладно, как хотите, – поспешил я поправиться.

     Какое-то время стояли молча, смотрели как войны прибирают помещение, помогают раненным и уносят останки тварей.

     – Надо взять его в Логово! Его способности нам пригодятся, – неожиданно сказала Кейн.

     – Ладно. Нужно выдвигаться прямо сейчас, пока твари не опомнились, – ответил Соломон.

     – Согласна.

     Оба пошли к своим отрядам.

     О Боже! Мне это удалось! Я не мог сдерживать эмоции. Наверное, смешно смотрелась со стороны моя помятая, но счастливая физиономия.

     *

     Разрушить Логово оказалось невозможно потому что, как оказалось, к нему не подходили туннели. Мы долго ходили вокруг предполагаемого места, но так и не смогли найти источник появления тварей. Впрочем поубивали их много. Как это было подробно вспоминать не хочется. Впрочем все как обычно: становящийся для меня прозрачным потолок или стена, белесые тени, тошнота… Отряды объединились, войны дополняли друг друга. «Горожане» были сильны в защите, а «вольные» в неистовом нападении. Очень быстро смогли распределить роли и действовать синхронно и эффективно. В конце концов твари кончились. Походили кругами еще немного и вернулись в долину.

     Никакого праздника не было. Первое о чем вспомнили, был не я, а расчищенный у Логова проход в соседнюю долину, куда уже давно мечтали попасть Соломон и Кейн. Говорили о том, что твари восстановятся, и нужно спешить, пока путь свободен. Резко собрались и отправились с группой поселенцев и небольшими отрядами с каждой стороны.

     Пришел Отшельник, стал рассматривать оставленные принцессой живые карты Катакомб, чтобы вывести меня к Тени. Пока он это делал я развалился на плоском теплом камне у подножья световой башни и смотрел на то, что у нас было бы небом. Меня уже не мутило. Наверное, я начал привыкать.

     Неожиданно вынырнул юный предводитель Команчей. Он нес котомку и явно торопился.

     – Эй, Шкет! А ты куда намылился?

     – Им понадобится хороший рейнджер!

     – Стой! Держи подарок!

     Я поднялся, снял жилетку, быстро перетряхнул карманы и бросил подбежавшему мальчишке. Это было против всех байкерских правил. Да простят меня боги колес и моторов! А Шаман меня убьет, тут мольбы не помогут...

     Шкет, забыв поблагодарить, побежал за поселенцами с радостными воплями, размахивая подарком:

     – Странник подарил мне волшебный доспех! Кейн! Посмотри! Соломон! Постойте!

     Мы с Отшельником рассмеялись.

     – Слушай, а почему меня все так называют? – спросил я, наконец. – Что это за Странник такой?

     – О! Это старая легенда о сильном и мудром воине, могучем исполине и великом волшебнике, который придет однажды, объединит народы и принесет мир. Соломону сложно было принять тебя из-за своей излишней… ожесточенности. Но он все же смог.

     Старик замолчал, рассматривая туманные дали равнины и ее «отражение». Постояли так немного, затем он продолжил:

     – На самом деле эту сказку придумал я сам давным-давно. Мне нужно было дать надежду своему народу, сплотить его. Со временем она превратилась в легенду.

     – Ясно. Меня приняли за героя из предсказания. А ничего, что я не могучий волшебник и не исполин?

     – Люди видят то, что им хочется видеть. Такова уж человеческая природа. Впрочем, – старик хитро посмотрел на меня, – ты все же выполнил предначертанное. Бывает, человек поневоле становится героем, если остальные хотят его таким видеть. И у тебя действительно были волшебные способности. Предвидение появления тварей, например.

     Издалека было видно, как Шкет догнал группу поселенцев и хвалится жилеткой.

     – Надеюсь, он не будет всерьез полагаться на «магию доспеха», – забеспокоился я.

     – Не будет. Это станет реликвией, фрагментом гена в память о твоем появлении в нашем мире. Такие фрагменты напрасно считают не несущими информации, – сказал Отшельник задумчиво. – Ладно, пошли.

     – Фрагментом гена? – не понял я.

     Какое-то время шли молча.

     – Ты знаешь, ведь когда-то я был ученым… Я, как и ты, попал сюда из Тени. Это было так давно, что кажется – в прошлой жизни… Хотя, в сущности, это и было в другой, прошлой жизни. Я был микробиологом… Не знаю… Я давно пытаюсь понять этот мир… Может быть, это просто наваждение, но мне представляется одна любопытная аналогия, необычная гипотеза.

     – Какая? – я вспомнил его жилище, заставленное склянками. Видимо он что-то пытался нахимичить, основываясь на старых знаниях.

     – Знаешь, что движет человеческим обществом? Пронизывает его? Управляет им? Что является его благом и проклятием? – не дожидаясь моего трудного ответа, он сказал сам. – Информация! Информация, которая передается через поколения, накапливается в нашей культуре и традициях, проявляется в нашей вере, знаниях и поступках. И которой мы постоянно обмениваемся между собой. Мы настолько привыкли к этому, что уже не обращаем внимания.

     Но ведь то же самое существует на клеточном уровне, – продолжил он, распаляясь, – где носителями информации являются гены! С учетом величайшего видового разнообразия микроорганизмов и их способности обмениваться фрагментами ДНК не только через наследование, но и напрямую между собой, в сущности, наши общества похожи. Мы, как элементы фрактала разных масштабов – самоподобны!

     А если так, то все, что присуще человеку, может быть у них! В том числе чувства, эмоции, отношения, пороки и добродетели. Все! И знаешь, я давно наблюдаю за этим миром… И не могу понять, на каком уровне фрактальной фигуры я нахожусь. На каком витке рекурсии в развитии жизни…

     С каждым шагом мы продвигались все ближе к моему возвращению, у меня было приподнятое настроение и я перебил Отшельника, может быть немного грубо, но совершенного беззлобно:

     – Слушай, ученый фигов. Какие эмоции у микробов? С дуба рухнул? Подкалываешь?

     – Да нет же! – ответил он нетерпеливо. – Попробую объяснить проще. Слышал про черные дыры? Которые в космосе?

     Я неопределенно пожал плечами, а Отшельник продолжил, не обращая на меня внимания:

     – На самом деле мне представляется, что ткань нашего пространства можно нарушить не только за счет концентрации большой массы. Думаю, что возможны другого рода перехлесты и взаимные проникновения. Причем, ткань может как растягиваться, так и сжиматься. Это может означать, что Тень является такого рода перехлестом с изменением масштабов. Иначе говоря, мир, в который ты попал, может быть как микромиром, так и макромиром.

     Ты спросишь: «Из-за чего такой переход возник?» Этого я не знаю. Может быть это «горожане» слишком мощно долбанули своей магией в попытке раскрошить проход в особенно твердой породе. А может ученые на земле запустили свой очередной эксперимент с материей.

     Отшельник на мгновение задумался.

     – Я склонен полагать, что это все же микромир, – продолжил он снова воодушевляясь, – и мы только что были свидетелями не просто объединения двух племен: «вольных» и «горожан»… Вот как ты думаешь в свое время появился эукариот? То есть клетка с ядром, в цитоплазме у которой находятся, по сути, бывшие микробы – митохондрии и другие органеллы? Мне кажется мы сейчас были свидетелями подобного симбиотического объединения!

     Старик замолчал, и я понял только одно – это безумие понять невозможно, и, махнув на него рукой, стал соглашаться и поддакивать. Иначе его хватил бы удар, он был явно на взводе.

     Вдруг я услышал, хоть и слабый, но характерный свист. Мы остановились и увидели, как пара молодых тварей, скрываясь за небольшими холмами, улетает в сторону уходящих поселенцев.

     – Ладно… А что же тогда твари?

     – О! Это очень интересный момент! Я бы назвал это ошибкой восприятия! Попав сюда ты превращаешься в нечто подобное, естественное здесь, чтобы не нарушать равновесие этого мира. При этом твое восприятие старается разговаривать с тобой на понятном тебе языке. Так микроорганизмы разных видов тебе представляются людьми различных племен или даже сословий. А вот с тварями этого не произошло. Твое восприятие не смогло подобрать удобный тебе образ.

     – Ну да, ну да… И какую же роль во всем этом… действе играю я?

     – Хм… думаю тебя можно представить вирусом, случайно занесенным в наш мир.

     – Фига се! Вирус! – удивился я. – Что-то вроде гриппа?

     – Ну,… нет. Не все вирусы одинаково вредны и опасны! Просто на слуху именно такие. Но есть и те, что приносят пользу. Например, переносят полезную информацию, распространяя фрагменты своих ДНК. Это бывает очень полезно. В данном случае ты помог объединению племен, что по сути привело к появлению нового организма, более приспособленного к существованию в среде этого мира.

     Мы двинулись дальше, вошли в катакомбы и остаток пути шли по их извилистым туннелям, иногда останавливаясь, чтобы проверить путь по живым картам. Всю дорогу он рассказывал мне про митохондрии, синтез атээфа и белков, цито-чего-то-там-тоз и называл бог еще знает какие нелепые и непроизносимые термины… Даже упомянул пару раз «трехслойные маты», только к чему – не понятно. «Если заблудимся, услышишь не то что трехслойный – трехэтажный», – подумал я.

     Эти ученые, даже бывшие – полные шизики. Как заведут свою шарманку – сами остановиться уже не могут. Выключатель отсутствует. «Тут как с зависшей мобилой – только разбиванием об пол», – хмуро мыслил я, устав от непонятных слов.

     Он еще долго бубнил о своих бациллах, а я отвлекся, вспоминая Любку. Скорее всего братва давно приехала, встретила ее и теперь ищет меня. Сколько времени прошло? Автоматом глянул на голое запястье. Наверное, около суток. Я очень надеялся, что мужики еще не уехали и находятся там же, что мой мотоцикл ждет меня, и что Любка не слишком сильно переживает.

     Наконец, подошли к люку в конце длинного извилистого коридора.

     – Все, пришли, – сказал Отшельник, открывая железную дверцу. – Там будет тропинка. Увидишь, не ошибешься.

     Мы обнялись, старик похлопал меня по спине:

     – Извини, если что не так.

     – Дед! Скажи! А кто ты в этом балагане с микробами?

     – Я-то? – он посмотрел на меня хитрыми глазами. – Наверное я старый сказочник, которому повезло дожить до воплощения задумки. А может, счастливый ученый, чей эксперимент неожиданно удался.

     Раздался отдаленный тяжелый лязг и нарастающий гул – проход закрывался. Отшельник засуетился:

     – Ладно. Пора расставаться. Пойду, проведаю нашу милую толстушку…

     Безумный старик быстро засеменил и скрылся за поворотом, а я двинулся к выходу.

     *

     Стоял такой же тихий вечер, какой был тогда. Казалось, что ничего не изменилось с того момента, когда я ходил за домик. Любка стояла рядом с догорающим костром. Она смотрела на меня сердито, но с облегчением. Такая милая и родная! Закат отражался в черном золоте сосновых стволов и кряжистых веток на холме. У ветхой постройки стоял мотоцикл. Ветра не было, звенели цикады.

     – Любка! – я подбежал к ней, крепко обнял и легко поднял, обхватив ее джинсовую упругую попку. Уткнулся в молочный запах футболки.

     – Сумасшедший дурачок! – сдавленно выговорила она, нехотя отбиваясь. – Я еще обижена.

     Зазвонила мобила. Поначалу я даже не понял что происходит. Потом спохватился, поставил Любку, достал – звонил Шаман!

     – Толян! Здоро́во! Вы где? – прокричал я, словно от этого зависело, услышит он меня или нет.

     – Какого хера? – ответил Шаман издалека удивленно и с тягучим раздражением. – Это ты где? И какого черта нарушаешь устав?

     Обращаться по имени было нарушением наших походных правил.

     – Мы тут приехали в какой-то поселок брошенный, – затараторил я, беспокоясь о заряде батареи и озираясь на запыленные дворики.

     – Ясно. Это мертвый кибуц. Ты проскочил поворот! Знака не видел? Я же тебе карту выдал! Давай, возвращайся до первого перекрестка направо. Растяпа!

     Голос Шамана был, как обычно, ровным и хрипловатым. Он мне показался родным. К горлу подкатил комок, в глазах засвербило, чуть не навернулись слезы. Это был знакомый родной мир! Я был дома!

     – Господи! Как я рад тебя слышать!

     – Да что там с тобой!? Грибов покушал? Давай быстрее! Мы ради вас всю ночь стоять не будем! – сердито проговорил он и отключился.

     Последняя фраза меня насторожила. Повернулся к Любке.

     – Меня долго не было?

     – Да. Минут пять. Я уже волноваться начала. – Она, вдруг, заметила фингал: – Господи! Что это у тебя? Как же ты умудрился? А жилетка где? Боже мой! Что ты там делал?

     – Там? Эм… Ты не поверишь…

     2015.05.10