Холодно. Темно и холодно. Не терплю холод - лучше уж жара и духота. Лучше дрожащий вдалеке воздух и пыль с тополиным пухом, что мерзко забивается в нос и рот, чем этот холод, обжигающий гортань, режущий лёгкие. И коришь себя, что снова не достаёт тепла, что снова маловато правильной одежды, хотя она лучше, удобней, уютней, чем вчера. Но сейчас её вновь не хватает. Потому что вчера было совсем не таким, как сегодня.
Пусто и одиноко - зимой ночь всегда приходит рано, холодной - ещё раньше. Обе стрелки у двенадцати - глухая, мёртвая ночь. Словно подтверждая, свет из окон огромных, многоквартирных домов отказывается пробиваться на улицу - ему тоже холодно. И лишь одинокий огрызок луны сочувственно смотрит с чёрных, окроплённых звёздами небес.
Иду. Холод царит сатрапом. Он настолько всевластен, что звуки замерзают, а тишина звенит. Я иду так быстро, что, наверное, мне положена олимпийская медаль, но кажется, что медлительным призраком плыву над укатанной серебряной дорожкой. И вдруг... Что заставило обернуться, не знаю. Тень под фонарём? Движение, когда всё замерло? То самое шестое чувство?
Они беззвучно скользили над снегом. В эти жуткие для меня тридцать градусов они не сбились кучей в каком-нибудь подвале - они бежали по своим делам, что-то вынюхивали в снегу, искали и не обращали на меня внимания. Огромные, мощные. Стая. Местная собачья стая, которой путь заказан на тот край этого круглого дома. Там другие, там свои.
Они ушли. Только один - одна, вожак - приостановилась, обернулась, посмотрела на меня. И ухмыльнулась.