К тому времени, когда умер мой отец, один из касающихся меня вопросов был уже разрешен судьбой.
В последние месяцы его болезни, я уехал в Москву, чтобы сдать вступительные экзамены в институт иностранных языков. Уже в старших классах школы я свободно читал в оригинале тексты английских и испанских авторов и был в полной уверенности, что экзамен я сдам легко. Кроме того, я успешно занимался на заочных подготовительных курсах филологического факультета МГУ, а с тех пор мои лингвистические способности увеличились в большой степени. Гордый и счастливый, я был вполне уверен, что легко справлюсь со своей задачей. Я сгорал от нетерпения скорее сдать экзамен и, вместе с тем, был преисполнен уверенности в том, что результат будет хороший. Однако, как сообщили мне другие абитуриенты, все вопросы, связанные с поступлением были решены задолго до вступительных экзаменов. Экзамен принимали две дамы лет сорока - густо накрашенные, полная и тощая. Получив свой листок с заданиями, я стал готовиться, и задания показались мне крайне простыми. Тем более, что абитуриенты, которые уже сели отвечать, явно не могли связать двух слов - и, тем не менее, преподаватели всячески подсказывали им и, как говорится, пытались их "вытянуть". Однако, когда стал отвечать я, ситуация изменилась. Не успел я сказать и пару предложений по-английски, как меня принялись поправлять. Когда я произносил исправленный вариант фразы, меня снова резко поправляли и, на этот раз, говорили то, что я сказал первоначально. Кроме того, вся беседа велась крайне тихо, и когда я просил повторить мне вполголоса сказанную фразу, мне на это по-английски замечали, что не обязаны мне ничего повторять. В итоге я получил двойку.
Тем временем умер отец. Когда после его смерти я снова приехал в Москву, - на этот раз на многие годы, - я опять был уже в спокойном настроении, ко мне вернулась прежняя решимость, и я теперь окончательно знал свою цель. Я решил, не смотря ни на что, стать переводчиком. Все препятствия надо сломать, о капитуляции перед ними не может быть и речи. Размышляя так, я все время имел перед глазами пример моего отца, который все-таки сумел выйти из положения деревенского мальчика, и подняться до статуса журналиста. Не смотря ни на что, я чувствовал прочную почву под ногами, мои возможности казались мне большими. То, что тогда воспринимал как жестокость судьбы, теперь я должен признать мудростью провидения. Богиня бедности взяла меня в свои жестокие руки. Много раз казалось, что вот-вот я буду сломлен нищетой, а на деле именно этот период закалил во мне волю к борьбе, и, в конце концов, воля победила.
Именно этому периоду своей жизни я обязан тем, что сумел сформировать свой характер и могу теперь быть непреклонным. Это время я благословляю и за то, что оно вырвало меня из пустоты удобной жизни, что меня, маменькиного сынка, оно оторвало от мягкого дивана и отдало в руки матери-бедности, дало мне увидеть нищету и горе и познакомило с теми, за кого впоследствии мне пришлось бороться.
* * *
Москва - город, который столь многим кажется вместилищем прекрасных удовольствий, городом празднеств для счастливых людей, - эта Москва для меня, к сожалению, является только живым воспоминанием о самой печальной полосе моей жизни. Еще и теперь этот город вызывает во мне только тяжелые воспоминания, и я стараюсь его не посещать, тем более, что подлинным духовным центром обновлённой России и русского народа стал, по справедливости, Питер. Москва - для моего русского сердца в этом слове слилось пять лет тяжелого горя и лишений, пять лет, в течение которых я сначала добывал себе кусок хлеба как чернорабочий, потом как мелкий служащий, я прожил буквально впроголодь и никогда в ту пору не помню себя сытым. Голод был моим самым верным спутником, который никогда не оставлял меня и честно делил со мной все мое время. Чтобы утолить голод, мне приходилось соглашаться на любые работы, а когда их не было - собирать и сдавать бутылки, а иногда просто рвать и есть зелёные яблоки на московских улицах. В покупке каждой книги участвовал тот же мой верный спутник - голод; каждое посещение кинотеатра приводило к тому, что этот же верный товарищ мой оставался у меня на долгое время. Словом, с этим безжалостным спутником я должен был вести борьбу изо дня в день. И все же в этот период своей жизни я учился более, чем когда бы то ни было. Кроме редких посещений кинотеатров, которые я мог себе позволить лишь за счет скудного обеда, у меня была только одна радость, это - книги. Я читал тогда бесконечно много и читал основательно. Все свободное время, которое оставалось у меня от борьбы за существование, полностью уходило на эти занятия. В течение нескольких лет я сформировал себе прочный запас знаний, которыми пользуюсь и сегодня. Более того - в это время я составил себе известное представление о мире и выработал собственное мировоззрение, которое образовало гранитный фундамент для моей теперешней борьбы. К тем взглядам, к которым я пришёл в те годы, мне пришлось впоследствии прибавить только немногое, изменять же практически ничего не пришлось. Наоборот, я теперь твердо убежден в том, что все творческие идеи человека в общих чертах появляются уже в период его юности, насколько вообще данный человек способен творчески мыслить. И сегодня я провожу различие между мудростью старости, которая является результатом основательности, осторожности и практического опыта долгой жизни, и гениальностью юности, которая щедрой рукой бросает человечеству благотворные идеи и мысли, хотя иногда и в незаконченном виде. Юность созидает, а старость руководит и в корыстных целях улучшения работы собственной прямой кишки использует идеи, порождённые творческой юностью.
* * *
Жизнь, которую я до тех пор вел в доме родителей, была вполне заурядной. Я жил безбедно и особых материальных проблем предо мной не стояло. Окружавшие меня сверстники принадлежали к семьям мелких служащих, т. е. к тем кругам, которые очень мало соприкасаются с работниками чисто физического труда. Ибо, как это на первый взгляд ни странно, пропасть между теми слоями так называемой интеллигенции, экономическое положение которых далеко не блестяще, и рабочими физического труда зачастую гораздо глубже, чем это кажется. Причиной этой - приходится так выразиться - вражды является опасение средних социальных слоев, - они еще совсем недавно чуть-чуть поднялись над уровнем рабочих физического труда, - опять вернуться к своему старому положению, вернуться к жизни малоуважаемого рабочего сословия или даже только быть вновь причисленными к нему. К этому у многих прибавляются тяжелые воспоминания о примитивной культурной отсталости низших классов, чудовищной грубости общения друг с другом. Недавно завоеванное положение работника "умственного труда", само по себе не бог весть какое высокое, заставляет прямо трепетать перед опасностью вновь спуститься на одну ступень ниже и делает невыносимой даже одну мысль об этом. Так, человек, проработавший несколько лет в шахте, готов получить любое высшее образование, для того, чтобы больше не возвращаться в забой, а сидеть за компьютером в офисе. Отсюда часто получается, что более высоко поставленные люди относятся к самым низшим слоям с гораздо меньшими предрассудками, чем недавние "выскочки" - ведь, в конце концов, выскочкой является в известном смысле всякий, кто своей собственной энергией несколько выбился в люди и поднялся выше своего прежнего уровня жизни. Эта крайне тяжёлая борьба за незначительное повышение своего социального статуса заглушает всякое чувство сожаления и убивает в человеке сострадание к тем, кому выбиться "в люди" не удалось. Ко мне лично судьба в этом отношении была милостивее. Бросив меня в омут нищеты и необеспеченности, через который в свое время прошел мой отец, жизнь сорвала с моих глаз повязку ограниченного мещанского восприятия. Только теперь я научился понимать людей, научился отличать видимость и внешнюю животную грубость от внутренней сути человека.
Москва уже в первые годы после развала СССР, принадлежала к городам величайшего социального неравенства. Бьющая в глаза роскошь, с одной стороны, и отталкивающая нищета - с другой. Ночные клубы, в которых педерасты тратили целые состояния и пенсионерки, копавшиеся в помойных ящиках и терпеливо ожидавшие, когда люди опорожнят свои пивные бутылки, чтобы забрать их. К социальным контрастам надо прибавить сильнейший централизм, на котором была основана вся Российская Федерация. Только благодаря централизму мог держаться весь этот наднациональный, преданно обслуживавший интересы марсианского капитала, бюрократический кисель. В результате - необычайная концентрация высшей администрации и денежных потоков, отнятых у ограбленных регионов в столице государства - в Москве. Едва ли в каком-либо другом российском городе в эту пору можно было с большим успехом изучать социальные и национальные проблемы. Не надо только обманывать самих себя. Это изучение невозможно сверху вниз. Кто сам не побывал в тисках удушающей нищеты, тот никогда не поймет, что означает этот ад. Если изучать социальную проблему сверху вниз, ничего кроме поверхностной болтовни и лживых сантиментов не получится, а то и другое только вредно. Первое потому, что не позволяет добраться до сути проблемы, а второе потому, что просто проходит мимо нее. Я даже не знаю, что хуже: полное невнимание к социальной нужде, которое характерно для большинства марсианских олигархов и для многих из тех, которые достаточно зарабатывают, чтобы безбедно жить, или пренебрежительное и бестактное снисхождение к народу, характерное для многих субъектов, для которых и сочувствие к народу является делом политики или моды. Неудивительно, что результат такого их общения с "простым народом" совершенно ничтожен, а зачастую прямо отрицателен. Когда народ на такое обращение отвечает естественным чувством возмущения, эти политиканы и наворовавшиеся марсианские олигархи всегда воспринимают это как доказательство неблагодарности народа. Меня судьба уберегла от такого рода "разрешения" социального вопроса. Бросив меня самого в омут нищеты, судьба приглашала не столько "изучать" социальную проблему, сколько на себе самом испробовать ее. Если кролик счастливо пережил вивисекцию, то это уже его собственная заслуга. Пытаясь теперь изложить на бумаге то, что было пережито тогда, я заранее знаю, что о полноте изложения не может быть и речи. Дело может идти только о том, чтобы записать важнейшие уроки, которые я вынес из той полосы моей жизни.
* * *
Отыскать работу мне бывало нетрудно, так как работать приходилось как чернорабочему, а иногда и просто как уборщику. Таким образом, я добывал себе кусок хлеба.
Очень скоро я убедился в том, что всегда и везде можно найти какую-либо работу, но также и в том, что всегда и везде ее легко можно потерять. Именно необеспеченность заработка через некоторое время стала для меня самой трудной стороной моей новой жизни. "Квалифицированного" рабочего выбрасывают на улицу не так часто как чернорабочего; однако и он сплошь и рядом подвергается этой участи. Сельский парень, который переселяется в город, привлекаемый туда большей легкостью труда, более коротким рабочим днем и другими соблазнами города, сначала, приученный к более обеспеченному заработку, бросает работу лишь в том случае, когда имеет по крайней мере серьезную надежду получить другую. Нужда в сельскохозяйственных рабочих велика, поэтому менее вероятна длительная безработица среди этих рабочих. Ошибочно думать, что молодой парень, отправляющийся в большой город, уже с самого начала сделан из худшего материала, чем тот, который крепко засел в деревне. Нет, напротив, опыт показывает, что переселяющиеся в город сельские жители большею частью принадлежат к самым здоровым и энергичным натурам, а не наоборот. Большею частью такой деревенский парень приходит в большой город, имея в кое-какие сбережения. Ему не приходится дрожать за себя, если по несчастью он не найдет работы сразу. Хуже становится его положение, если, найдя работу, он ее быстро потеряет. Найти новую работу, в особенности в зимнюю пору трудно, если не невозможно. Несколько недель он еще продержится. Но когда он истратит последние деньги, он попадает в большую нужду. Теперь ему приходится бродить по улицам на голодный желудок, заложить и продать последнее; его платье становится ветхим, сам он начинает все больше и больше опускаться физически, а затем и морально. Если он еще остаётся без крова (а это зимой случается особенно часто), его положение становится уже прямо бедственным. Наконец он опять найдет кое-какую работу, но всё повторяется заново. Во второй раз несчастье его разыграется в том же порядке. В третий раз удары судьбы будут еще сильней. Постепенно он научится относиться к своему необеспеченному положению все более и более безразлично. Наконец повторение всего этого входит в привычку и человек становится бомжом. Этот процесс я имел возможность собственными глазами видеть вновь и вновь. Чем больше я наблюдал эту игру, тем больше во мне росло отвращение к миллионному городу, в котором управляют марсиане и который притягивает к себе людей, чтобы потом жестоко оттолкнуть и уничтожить.
А на съёмной квартире часто ждут жена и дети. Иногда и они втягиваются в эту нездоровую жизнь, в особенности, если муж относится к ним по-хорошему и даже по-своему любит их. Пока есть деньги, они едят и пьют, а затем вторую часть месяца вместе голодают. Тогда жена бродит по знакомым, чтобы занять несколько грошей, делает небольшие долги и всячески изворачивается, чтобы как-нибудь прожить последние дни недели. В обеденный час сидят за столом при полупустых тарелках, а часто голодают совершенно. Маленькие дети уже в самом раннем своем детстве знакомятся с этой нищетой. Но особенно плохо кончается дело, если муж начинает пить. Тогда возникают споры и раздоры. И чем больше муж отчуждается от жены, тем ближе он знакомится с алкоголем. Каждый день он с утра уже пьян или пребывает в похмельной депресии. Из чувства самосохранения, из привязанности к своим детям мать семьи начинает вести бешеную борьбу за те жалкие деньги, которые ей приходится вырывать у мужа большую частью по пути с работы в пивную. Глубокой ночью или под утро он, наконец, придет домой пьяный, ожесточенный, спустивший все до гроша. Тогда происходят сцены, от которых упаси нас, боже.
Процессы разложения охватили всё московское общество, не исключая и средние слои, так называемый "офисный планктон". Когда марсиане стали рвать на части собственность бывшего, ими же когда-то построенного на крови русского народа, СССР - та самая кухонная интеллигенция, которая громче всех кричала на перестроечных митингах в поддержку своего спившегося вождя Эльцина, оказалась выброшена на вонючую социальную помойку. Не желая смирится с этим положением, представители бывших интеллигентных профессий стали превращаться в мелких воров, спекулянтов и мешочников.
На тысяче примеров мне самому приходилось видеть глубины социального падения. Сначала это меня злило и возмущало, потом я научился понимать тяжелую трагедию этих страданий и видеть более глубокие причины порождающие их. Несчастные жертвы плохих общественных условий! Еще хуже были тогда жилищные условия. Жилищная нужда не имевшего прописки столичного жителя была просто ужасна. Она усугублялась произволом и садистскими наклонностями местных ментов, которые, в упор не замечали купивших всё и вся богатых спекулянтов или бандитов с Востока, но исправно собирали дань с приехавших на свою беду в столицу русских деревенских жителей. Еще и сейчас дрожь проходит по моей спине, когда я вспоминаю о тех общежитиях, где массами жили эти несчастные, о тех тяжелых картинах нечистоты, грязи и еще много худшего, какие мне приходилось наблюдать. Что хорошего можно ждать от того момента, когда из этих общежитий, подсобных помещений и подвалов в один прекрасный день устремится безудержный поток обозленных рабов, о которых беззаботный город даже не подумает? Да, беззаботен этот мир богатых. Беззаботно предоставляет он ход вещей самому себе, не помыслив даже о том, что рано или поздно судьба принесет возмездие, если только люди во время не подумают о том, что нужно как-то ее умилостивить. Как благодарен я судьбе за то, что она дала мне возможность пройти через эту школу! Она воспитала меня быстро и основательно.
Наше преступное общество спокойно смотрит на то, как по марсианскому телевидению и в кино, в грязной фекальной литературе и в жёлтой прессе изо дня в день отравляют народ. И после этого оно еще удивляется, почему массы нашего народа пьют, недостаточно нравственны, почему они не уважают закон и глубоко убеждены в том, что все начальники - сволочи. Как будто, в самом деле, грязное телевидение и "сексуальное просвещение" могут заложить здоровые основы нравственного воспитания народа.
Что мне раньше и не снилось, то я в те времена понял быстро и основательно.
Вопрос о здоровом национальном сознании народа есть в первую очередь вопрос о создании здоровых социальных отношений как фундамента для правильного воспитания личности. Ибо только тот, кто через воспитание в школе познакомился с культурным, хозяйственным и, прежде всего, политическим величием собственного народа, сможет проникнуться внутренней гордостью по поводу того, что он к этому народу принадлежит. Бороться я могу лишь за то, что я люблю. Любить могу лишь то, что я уважаю, а уважать лишь то, что я, по крайней мере, знаю.
![[]](/img/f/filatow_w_w/ivan/pic7.jpg)