-Хотя бы раз в жизни любой испытывает острое желание лишить жизни другого. Наверное, это в какой-то мере является своеобразной единицей измерения общего поля напряжённости. Избегая этических оценок и религиозных постулатов, можно с почти стопроцентной вероятностью утверждать, что убийство, и не столько само убийство, сколько его замысел проработка мельчайших деталей выбор орудия преступления фабрикация фальшивого алиби сокрытие улик составление путей отступления и вообще вся методология ухода от ответственности, являются замечательной психотерапией и зарядкой для ума. Но это только в том случае если есть реальный объект приложения негативной энергии в противном случае это патология и это уже вопрос не психотерапии, а психиатрии. Так или иначе, но любой хоть раз в жизни испытывает острое желание лишить жизни другого.
Лично я пришел к этой мысли совершенно неожиданно для себя. Как водится в одно прекрасное утро, а утро было действительно прекрасное, я сидел за столом пил кофе проглядывал газету и вдруг огорошил себя таким вот странным выводом. Но как ни странным может это показаться, мне показалась странной не сама мысль, а то, что я никого до сих пор не хотел убить и даже никогда не помышлял об этом. Мне показалось это действительно странным, потому-что я не раз оказывался в пограничных ситуациях, когда мысль об убийстве была бы пусть и радикальной, но вполне естественной. Однако я никогда никого не хотел отправить в мир иной и не только лично сам, а даже посредством злого рока несчастного случая или скоропостижного приключения в виде злокачественного новообразования. Сначала я подумал, что я просто очень хороший человек, но после краткой ревизии собственной биографии легко убедился в обратном. И настроение моё сделало резкое пике, и вовсе не потому, что я при беглом осмотре оказался, не так хорош, как мне мнилось, а потому, что не смог воспитать в себе за тридцать с лишним лет той железной основы, что и называется характером.
Весь день пошел насмарку, так и невызревшее естественное желание убить убивало меня самого, и к вечеру я решил изменить ситуацию в свою пользу. Для этого требовалась сущая ерунда - найти того кого мне захочется убить. Самым естественным разумным разрешением преодоления препятствия возникшего на пути моего замысла был поиск потенциальной жертвы среди ближайших родственников и знакомых. Тем не мене после детальной проработки претендентов я пришел к неутешительному выводу, выбирать кого-то одного не имеет смысла или всех положить в братскую могилу или оставить всё как есть. Я не мог разом ополчиться на всё своё окружение, и поэтому мелькнувшая было разудалая затея, устроить кровавую баню пропала втуне.
Две недели я тщетно тасовал колоду близких и не очень лиц и наконец, окончательно убедился, что связываться с ними не хочется. Даже бывшая жена не могла стать искомой целью, хотя бы, потому что и до перемены статуса мне ни разу не хотелось её придушить. Разве можно любить человека, если ни разу не приходит в голову мысль убить его? Как говорится, жили два одиночества, и за что же спрашивается её мочить? Родители тоже отошли на авансцену. Термин "Эдипов комплекс" я понимал слишком буквально, и хотя отец последовательно с садистской неспешностью в процессе совокуплял мой мозг на протяжении тридцати лет запечатлённых в памяти, а мать ровно столько же не давала мне жизни в принципе, платить им той же монетой я не собирался. И не от какой-то особенной любви к ним, скорее из чувства брезгливости. И не столько к ним самим, сколько к прародителю психоанализа и виновнику возникновения этого паскудного изыскания. Где-то я вычитал что Фрейд начал вплотную работать над своим наверное самым известным трудом после того как выжили все его шесть детей, и это во времена высокой детской смертности. Поскольку он избегал контрацепции и прерванного полового акта, а большего количества оглоедов попросту не мог содержать, то заперся на втором этаже своего дома, чтобы не искушать себя, и заодно систематизировать теоритическую связь сознательное - подсознательное плотно привязав эту сцепку к детским вытесненным воспоминаниям и половым предпочтениям. А что ещё можно было ждать от Галицкого еврея с одесскими корнями изучавшего в зрелые годы половую жизнь угря? Возможно, и скорее всего это апокриф просто очень соблазнительный.
Короче всё пропало. Я оказался в полной изоляции. Из всех людей, что я знал, я никого не хотел убить. Я сознательно избегаю, глагола не мог, это как раз мелочь, а вот не хотел это отдельная пьеса, причём самая паршивая из всех какие только можно вообразить.
Наступила затяжная перманентная депрессия.
Всё изменилось в конце лета. Я никак не мог отвязаться от заклинившей меня раз и навсегда идеи, и видимо этим и привлёк к себе внимание со стороны.
Да забыл сказать, я живу в квартире с подселением. После развода и дележа имущества мне пришлось съехать из трёхкомнатной квартиры в комнату. Мой сосед по общежитию тихий до времени парень, с которым я толком-то и не общался ни разу, поскольку мы оба работали по скользящему графику в разные смены, с определённого момента стал как-то странно при встрече на меня поглядывать. Сначала я отнёс его косые взгляды к простой мнительности, но однажды я проснулся от дикого кошмара, с криком с ног до головы промокший холодным потом. Тяжело дыша, я сел на кровати и долго не мог унять дыхания. Успокоившись, я затаился и тут услышал, что за дверью стоит мой сосед, вернее даже не услышал - почувствовал. Какое-то слабое электрическое течение проникало из-за двери, окутывало меня лёгкими паучьими тенетами и словно питон кольцами сдавливало с каждой секундой все крепче и крепче. Это была страшная мука первым желанием было вскочить распахнуть дверь и накрутить подлецу нос, но чем сильнее меня оплетали обручи стальной хватки, тем явственнее я понимал, что не сдвинусь с места настолько мне становилось жутко. Последняя секунда чуть не вывернула меня наизнанку, я приготовился заорать и броситься грызть стенку от отчаяния, пролившегося в эту последнюю секунду, но услышал спасительные и меж тем ужасные удаляющиеся от моей двери шаги. И тут же меня сразил будто обморок, точно рухнула срезанная с нитей кукла и до утра уже не подвала признаков жизни.
Проснувшись, я подумал, что может быть, это было лишь отголоском пригрезившегося мне кошмара. Может быть, это был сам кошмар и то, что я пережил, не имеет под собой почвы, кроме той, что и породила уродливые всходы ужаса.
Задумчивый я вышел из своей комнаты, с накинутым на шею полотенцем со свежими трусами под мышкой и зубной щёткой за щекой. Перед самым моим носом дверь ванной подалась навстречу и из ярко-освещённой щели вывалилась на меня розовая только что умытая прекрасно выспавшаяся физиономия соседа. Встретившись со мной взглядом, сосед секунду вглядывался, будто не узнавая, затем скосил глаза, точно знал про меня что-то стыдное, скороговоркой поздоровался, и почему-то не открывая до конца дверь, протиснулся мимо напоследок ещё раз уколов воровским зрачком. Обескураженный его поведением я занял освободившее наполненное паром и запахом шампуня с поддельной ноткой бриза пространство. Мне было совершенно ясно, что вчерашнее происшествие не плод воображения, не осадок навеянного кошмара, а кошмарная действительность. Этот подлый шпион действительно подслушивал под дверью.
Намыливаясь под струёй душа, я чисто механически заученно повторял необходимые телодвижения целиком поглощённый мыслью, что же, что холера его забери этот въедливый проныра пытался вынюхать ночью под моей дверью!? И когда я уже закончил с основными процедурами и чистил зубы, меня оглушила такая простая и такая непоправимая во всей своей ясности догадка. Углублённый поиском подходящего для гипотетического убийства объекта я настолько увлёкся, что порою совершенно забывался и, наверное, как-нибудь проговорился или выдал себя несвойственным поведением.
Позднее став более осторожным и наблюдательным я убедился или же сумел себя убедить в том, что сосед каким-то образом в курсе моих поисков, и более того подозревает что замысел мой вполне себе материален и я решился угрохать кого-то конкретного. Изначально я расслабился, не приняв в серьёз глупости своего соседа, и вволю потешался над ним, иногда как бы нечаянно бросая при случае:
-Слушай, ты не знаешь где нож для разделки мяса? Нигде не могу его найти. Куда подевался?
Или:
-Яд габонской гадюки убивает человека, прежде чем он успевает сделать четыре шага, и поэтому её иногда называют "три шага".
Или:
-Для имитации повешенья: человека сначала нужно оглушить электрическим током, причём воздействовать шокером нужно в волосистую часть головы, чтобы при вскрытии не обнаружили повреждения кожных покровов.
Меня настолько развлекла новая забава что я, и думать забыл о своих недавних переживаниях по поводу отсутствия у себя характера, так как никогда никого не хотел убить. Я потешался ровно до тех пор, пока не сообразил, сосед всё решил за меня, назначив себя в жертву. Наверное, решил, что я хочу расширить за его счёт жилплощадь или утолить сатанинскую жажду крови или просто так из скверного характера? Не знаю. Неизменным остаётся факт, этот идиот, решил, что я хочу его убить. Однако это меня мало бы касалось, если бы данный экземпляр не придумал ничего лучше как опередить меня.
-И тогда вы сами решили действовать на опережение? - спросил следователь.
-А что мне оставалось делать этот психованный дурак стал меня преследовать, он буквально не давал мне прохода, что не день то новое покушение. Послушайте вы не угостите меня сигаретой, и я продолжу?
-Закуривайте. - Следователь протянул через стол задержанному пачку сигарет и зажигалку.
-Спасибо, - сказал тот, вытряхнул сигарету, высек огонь, несколько раз не спеша затянулся. - Хороший табак, - похвалил он сигареты и после короткой паузы продолжил свой рассказ. Во время, которого следователь делал короткие пометки в блокноте, что немного смущало задержанного мужчину, потому-что это совсем не походило на тщательное заполнение бланка ведения допроса. Но он был сущим профаном в подобных делах к тому же быстро увлёкся, раскрывая всё новые и новые повороты этого запутанного дела.
-Первым звоночком были осколки градусника пополам с ртутью в моём борще. Я бы не обратил на это внимания, тем более, что тяжело температурил в том период и мог сам нечаянно обронить термометр в кастрюлю. Однако последующие события выявили полную несостоятельность подобного вывода. Спустя три дня после досадного инцидента я сел на специальным образом хитро-выгнутую канцелярскую скрепку, подложенную на мой стул щедро сдобренную ядом кураре. Я почувствовал лёгкий укол в ягодичную мышцу и почти моментально головокружение онемение в области повреждения, дыхание стало поверхностным, и очень скоро я потерял сознание. Меня спасли только крепкая конституция организма и дилетантизм покушавшегося. Сомнений не оставалось, мой сосед злоумышлял на мою жизнь. Я затаился и, познав тягу соседа к отравительству, стал разборчив в еде и осторожен в быту. Мне пришлось обзавестись парой толстых замшевых перчаток, чтобы упаси бог как-нибудь не влезть в приготовленную отраву. Будни превратились в непрекращающийся кошмар, я ждал удара в любой момент. И удар последовал исподтишка и момент был выбран как нельзя лучше и цель едва не была достигнута. Я спал и мог бы спать до сих пор, если бы не интуитивное желание перехватить инициативу в свои руки. Я почувствовал тяжесть в груди от чего и проснулся. В голове стоял густой шелест как в дубовой роще. Сквозь шум, как пьяный не понимая, что я делаю, поднялся с кровати и как карась на леске пошел против течения, внутренне приготовляясь к худшему. Так и вышло. Все конфорки на газовой плитке и духовка были вывернуты на максимум, над плиткой струился жирный рефракционный туман. Перекрыв газ и распахнув настежь окна, я вывалился наполовину с подоконника. И именно тогда я с ужасом осознал необходимость убийства. И именно тогда глагол "смогу" с неопределённой частицей "ли" стали единственным препятствием, которое я к счастью для себя преодолел.
-И что было дальше? - спросил следователь.
-Можно ещё сигарету?
-Да, конечно.
-Спасибо, - закуривая, поблагодарил задержанный. Он с театральной непринуждённостью выпустил несколько крупных колец дыма в потолок и продолжил:
-Короче я пришил гада.
-И как же вы это сделали?
-Самым доступным способом. Пристрелил козла, пока тот спал. Через подушку в ухо. Как Дубровский медведя. Ха. Этот дурак, даже и не думал закрывать двери. Я на цыпочках прокрался ночью в его комнату, положил на его голову подушку, приставил к ней дуло пистолета и спустил курок. Выстрел был глухой, только перья взлетели. Я постоял немного, соображая, что делать дальше. И конечно сглупил. Сказалось полное отсутствие плана. Решил устроить имитацию пожара. Обложил тело газетами, облил спиртом, ну и поджёг. Сам заперся в своей комнате и залез под кровать. Оттуда меня и достали пожарные.
-Вы стаете это глупостью?
-А как же!? Сейчас я бы всё по-другому обстряпал. Но, что сделано, то сделано. Скажите, а я могу рассчитывать на снисхождение. Всё-таки это была в некотором роде самооборона. Понимаете о чём я? Ведь это не могло продолжаться вечно. Либо он меня, либо так как получилось. Лично мне второй вариант намного ближе. Я, конечно, сожалею, но ничего не поделаешь. Се ля ви. Вы понимаете меня товарищ следователь?
-Да, да. Конечно, конечно. Очень и очень вас понимаю. - Поспешил заверить задержанного следователь. - Не волнуйтесь. Хотите ещё сигарету?
-Спасибо. Не откажусь.
Повисла пауза, во время которой задержанный гражданин наслаждался сигаретой, а следователь с нескрываемым любопытством наблюдал за ним, что, разумеется, не могло укрыться от его глаз, так что он не выдержал и спросил:
-Что-то хотите спросить?
Следователь с несвойственной для людей его профессии застенчивостью неспокойно поёрзал на месте, вроде как в нерешительности, наконец, тщательно подбирая слова и избегая смотреть в глаза задержанному задал вопрос:
-Скажите, пожалуйста, почему вы меня настойчиво называете следователем?
-А кто же вы? Айболит?
-Это ближе к истине. Как, по-вашему, где вы находитесь? - Спросил следователь, по-прежнему пряча глаза.
-А где, по-вашему, я могу находиться после убийства? - Задержанный как и опасался следователь занервничал, заозирался по сторонам стараясь понять в чём подвох.
-Скажите сами. Будьте добры.
-После того как убил я поджёг труп и забрался под диван. Меня оттуда вытащили пожарные и передали полиции. Так? - Часто моргая и словно пытаясь всмотреться в себя, чтобы вспомнить всё до мелочей, не твёрдо ответил задержанный.
-До определённого момента. Вы действительно подожгли два одеяла и после спрятались под диваном. Вас действительно вытащили пожарные и передали нам. Но что предшествовало такому неординарному поступку? Что? - Стал мягко и между тем всё тяжелее наседать следователь.
-Я убил соседа.
-Какого соседа?
-Я же говорил, я живу с подселением...
-Вы живёте один. - Сказал следователь, словно забил одним ударом гвоздь.
-Один? - Переспросил задержанный.
-Один. - Подтвердил следователь.
-А кого же я тогда убил? - Ничего не понимая спросил сомлевший в кресле гражданин.
-Вот и я спрашиваю кого?
Внезапно задержанный налился угасшим было безумием вскочил с места, заставив следователя резко откинуться на спинку вращающегося кожаного кресла, и прокричал на изломе сердца:
-Что вы меня путаете! Я отлично помню, как пристрелил паскуду! В голову! Спящего! Через подушку! Перья по комнате! Накидал газет и поджёг! Пристрелил! Понимаете! Пристрелил! - Выдохнув задержанный опал, точно сбитый прутиком бутон одуванчика.
-Пристрелили? Что же очень понимаю. Пристрелили, что же с кем не бывает. Пристрелили! А из чего вы пристрелили своего несуществующего соседа.
-Из пистолета! - Снова обретя почву под ногами взвился задержанный.
-Из какого?
-Вас что марка интересует?
-Положим.
-Тульский Токарев!
-Отлично и куда же он подевался туда же куда и мифический труп?
-Понятное дело сгорел. - Ответил задержанный не моргнув глазом.
-Как сгорел? - Удивился следователь, - он же железный.
-Сами вы, прости господи, железный, - совершенно слетая с катушек, ответил задержанный.
-А какой же? - Теряя профессиональное самообладание, спросил следователь.
-Товарищ следователь...
-Тамбовский волк вам... перестаньте вы Ваньку валять. Какой я вам следователь? Я врач! Врач слышите? А вы...
-Вы мне не верите? - Спросил больной.
-Отчего же охотно верю, - поспешил согласиться доктор.
-Нет, вы мне не верите! Но, я вам докажу! Дайте мне листок бумаги и авторучку!
-Зачем вам? - Вяло спросил врач.
-Прошу дайте.
-Хорошо. Вот возьмите. - Он протянул больному лист писчей бумаги формата А4 и огрызок простого карандаша. Больной вместо того чтобы начать писать первым делом принялся крутить что-то из бумаги. Он складывал и мял надрывал и снова складывал. В конце концов, у него вышло неказистое оригами, издали походящее на игрушечный пистолетик. После больной взял сточенный до предела карандаш, критически его осмотрел, послюнявил грифель, сделал какую-то надпись на боку своей поделки. Он навёл на доктора своё оружие, его лицо кривила дьявольская усмешка. Доктор чуть отклонился и прочёл надпись на пистолетике: "Тульский Токарев".
-Ну, я так примерно и думал, - сказал врач и чему-то улыбнулся.
-Теперь поздно думать! Слушай мои требования ментяра! Машину ко входу. Миллион тенге мелкими купюрами и самолёт...
-Самолёт куда? - на полном серьёзе переспросил врач, нажимая на потайную кнопку под столешней.
-В Караганда! - Быстро указал направление больной.
-Как вам будет угодно.
С последними словами в кабинет вломились два санитара со шприцем наготове. Заломили бедолаге руки, укололи в плечо. Тело обмякло и повисло на железных локтях.
-Пистолетик мне дайте, я его к истории подклею. - Попросил врач санитаров. Ему подали смешную поделку.
Больного вынесли без чувств. Он не пытался больше фантазировать, лишь пускал слюни. Врач покрутил в руках бумажный пистолетик, бросил его на стол и занялся составлением служебной записки.