"Нет памяти о прежнем, да и о том, что будет, не останется памяти у тех, которые будут после" (с) Экклезиаст

"В сказке ложь, да в ней намёк, добрым молодцам урок" (с) Русская поговорка

"Быль иль небыль, решайте сами" (с) Русская присказка

- Бабушка расскажи сказку?

- Лелея, спать тебе надобно, завтра раненько вставать. Матери по дому помочь, батюшки в поле, не управишься, спи дитятка.

- Ну, бабушка, ну расскажи. Расскажи, а я глазки закрою, да усну.

- Хорошо, Лелея, только ты ложись, да глазки закрывай. Сказок то я не ведаю, а вот быль старинную могу растолковать.

- Расскажи, расскажи.

- И что тебе поведать, маленькая?

- Бабушка, а правда, что люди толкуют о нас?

- Люди по разному говорят, кто напраслину взведёт, кривотолкам, а кто и добрым словом помянут, ты о чём внученька?

- Бабушка, а помнишь как пару вёсен назад, ты врачевала Любомира, что Кириллом кличут, на греческий лад.

- Это который внук Всеволода и Аграфены?

- Он самый бабушка. Сказывали, что ты колдунья, раз спасла его, от Нави уберегла. Ведь даже матушка моя, не могла ему помочь, а она известная лекарка, она же так и сказала: "Нежели бабка ворожея Лада не поможет, то никто уже и не поможет". А ты его вылечила, уберегла. Словом заветным, да руками своими, без лекарств. Это потом матушка уже лекарствами выходила его, но из мира иного ты помогла выбраться, вывела на дорогу душу его заблудшую.

- Ой, коза ты у меня растёшь. Ишь ты, откель знаешь то? Слыхивала от других или сама додумала?

- Что я несмышлёныш, что ль совсем? Чай, не вчера на свет зародилась.

- Эх ты, мала ещё знать, про такие вещи, годков ещё не набрала, да кто же, ежели не я, тебе про всё расскажет то? Ты слушай да запоминай. Пущай другие думку свою думают, а тебе пожалуй и поведаю. Только ты глаза закрывай, видишь уже и месяц новый зародился, а ты всё не спишь.

- Я буду, правда, только поведай мне. Ты же сама мне не раз говорила, чтобы ума-разума от матери набиралась, да и сама меня помаленьку обучаешь ворожбе своей.

- Ну, что с тебя взять, дитя не разумное. Ты же тоже дар имеешь этот, врачевать. Не то, как некоторые, тут акромя простых знаний, как руду [1] (слав. - кровь) остановить или сустав вправить и другое ведать надобно. Мать твоя это не умеет. Она просто лечит, а вот ты совсем другое дело. И я такая же. Иные - мы. И что мы делаем руками то, получается, творим дланями Бога.

- Иисуса?

- Нет, дитятка. Церковники заморочили всех, да рады стараться. У них своя вера, а у нас своя. Порознь нам с ними шагать. Ты думаешь, что пошептал слова праведные, да и выздоровел человек? Нет, такого не бывает. Тут сила нужна, да не абы какая, а помощь, да и не всякая подойдёт. Вон церковники псалмы заучили, да рады стараться. Наша сила в другом. Наша сила в - Роду. Бог един, для всех, только в разных ликах. Мы - Русичи, Родом его величаем. Всех нас создал - Род. И живём мы все при Роде. Поэтому и жить надобно по Совести, да в ладу с природой. Чтить Род и предков. Помнишь, как я тебя учила? Обращение в трудные минуты жизни к Роду своему. Вспоминай. Правильно, а теперь за мной повторяй: "Роде Всевышний, породивший жизнь Яви и Нави! Ты есть Богом Богов Наших и всему Роду Божескому начало. Ты есть Отец-Небо - Сварог, Дед Божий, Ты есть Великая Матушка Лада - Любовь и рождение Всемирья. Яко Перуна видим Тебя в битвах многих, что ведет нас к победам ратным и утверждению жизни праведной. Ты суть святой витязь Веры нашей - Световит, Бог Прави, Яви и Нави. Все же Вы есть Великий Триглав Веры-Веды нашей. Благослови Дух, Душу и тело мое, чтобы в здоровье и благодати пребывать. Без Тебя же нет и дыхания, нет и движения всякого на Земле - Макоши! Благослови меня, Боже, на день ясный, чтобы свершились все благие начинания мои, а Кривда чтобы канула в Яму!" Вразумила?

- Да, бабушка. А почему мамка так не может?

- Не дано ей это и всё тут. Может, просто испужалась. Выбор ей был дан, да токмо не смогла сделать правильный. А может и сделала, но свой. Своя голова на плечах есть, вот и жить должна ей. Ведь тут Лелея как, ты сама решать должна будешь.

- А что решать то?

- А то и решать. Свою молодость хранить, али другим помогать, из Нави возвращаться. За всё платить приходится. За каждый поступок. Это ты сейчас дурёха совсем маленькая, несмышлёныш непонятливый, а вот вырастишь, войдёшь в пору, сама всё и узнаешь, да кабы не поздно было бы.

- Это как же?

- А ты слушай, да не перебивай старших.

- Ой, бабушка, рассказывай.

- Ладно, слушай. Не давеча это было. Случилось это примерно в шесть тысяч четыреста девяносто восьмом году от сотворения мира нашего. Великий князь наш, что Владимиром Святославичем кличут, веру другую принял. Сам окрестился, да народ окрестил. А кто не хотел, того аки насильно попы греческие в лоно церкви загоняли. Много руды тогда на травушку пролилось. Много невинных душ загублено. Огнём и мечом же - ирод окаянный крестил. Братьев же своих умерщвлял, от обычаев старых отказывался, от Рода отвернулся. Всё тащат сюда, словно товар, какой заморский. От своего, родного отказываться велят, в грязь втаптывают, а на чужое смотрят, да и велят поступать так, словно не Русичи мы, а греки или латиняни. А церковники и рады. Им то что, власть, да налоги давай, а остальное их не волнует. Рабами делают из нас, и неважно чьими. Невольный люд, они и есть на то - рабы, как бы горько это не звучало. Учат вас быть рабами прилежными, а вы и рады тому. Не бывать этому на Руси-Матушке! Мы дети Божьи!!! Своя голова на плечах есть? Вот и думать её надобно.

- Бабушка это я вразумлю. И про выбор и про свою голову. А я тоже так смогу? Врачевать, как ты?

- Бежишь, торопишься. Мать твоя - знахарка, я - ведунья, от того, что ведаю много, умею что-то. Оттого и прозвали так, что ведаю тайны разные, что другим не подвластны. С Родом живём и сила наша в нём. Травы знаем, лес можем слушать, скотину лечить от хворей всяких, да и людей тоже. А знания свои передаём на смену новому поколению. Мне моя мать, а я твоей матери, а та и тебе, да и я не много своего отдам тебе. Вот и ты подрастёшь тоже будешь ведуньей.

- Бабушка, и я значит могу раны заговаривать, да так, что бы руда останавливалась, да раны затягивались, а на утро от ран только рубчики оставались, да?

- Ишь ты, хитра девица. Хотела бы ответить тебе да, да не могу. Много мы знаем, да токмо не всё нам подвластно. Много мы не умеем, забыли, утратили знания пращуров. Горестно. Отчего-то сами отказались, чтобы не искушать себя знаниями. Оно же как, бывает знания во благо, а бывает и во вред. По какому пути пойдёшь, что выберешь? Вот то-то и оно. Однако сказывали, что первая ведунья, ворожей была, вот она могла многое сотворить. Силу имела нешуточную.

- А расскажи о ней, бабушка.

- Сама-то я тоже многого не умею, но сказывали, что ведунья та первая, умела. Могла жизнь подарить, а могла и забрать её. Страшно это было. Ведь тут как, самой жить, да смотреть, как другие умирают или же других спасать, жизнь дарить. Вот ты как поступишь? Боязно? Вот и я про тоже говорю. Мать твоя испужалась, стало страшно, да отступилась, а ты несмышлёныш? Ты горячку то не пори, тебе ещё рано думать об этом, а всё же придёт время и задумаешься над тем, что тебе бабка Лада рассказывала, помяни моё слово. Так вот о чём это я? Ах да, о ворожее, ведуньи. Сильная она была, силу не малую накопила за это время, одним только взглядом могла подчинить себе, заставить делать так, как хочет. Злые языки поговаривают, что волхвом была. Может, так оно и было. Мать твоя оберёги может творить, берегиня она, да лечить. Лечить может, но не словом, а мазями, да травами. Лекарка. А вот я врачевать могу людей, али скотину, наложу руки, да заветные слова прошепчу, почитай часть силы своей и отдала другим, до токмо силы во мне не много, плохо мне становиться, как камень пудовый на плечи ложится и я, погружаюсь словно под воду. Ты не боись Лелея, не для этого я тебе это ведаю, не пужаю, а вразумить хочу, что последствия после каждого дела есть. Ты ведь сразу бы бросила врачевать всех, применяю навыки свои, а нет, нельзя. Направо и налево даром этим разбрасываться. Силы в тебе много, а вот войдёшь в цвет, так и ещё прибавится, акромя прежней. Ты умная девочка, поймёшь ещё. Дар это наш, но и проклятие в тоже время, помни это твёрдо, не забывай. А та ведунья акромя этого могла разные вещи творить, как худые, так и светлые. Невзлюбили её попы греческие. Когда христиане первые пришли, так сразу и оклеветали её. Испужались они её сильно. Силу почувствовали, нешуточную. Она же отрока княжеского выходила, от Нави спасла, мёртвого оживила, жизнь вторую подарила, матерью второй стала.

- Бабушка, а как же это? Неужто такое бывает? Мёртвого поднять?

- И не такое бывает, если веруешь. Вера, помноженная на силу внутреннюю, и не такие чудеса могут свершить. А дело было так. Рать наша с ворогом схлестнулись, аки лебедь с вороном. Много тогда посекли богатырей-молодцев. Вот и сына князя всего изранили, хоть и мало ему годков было, почитай пятнадцатая весна парню шла, а вот не доглядели, зарубили, рядом все мертвы, а еле живой, жизнь едва-едва в нём теплится. Привезли в терем княжеский, уложили, а сам точно мертвец, не дышит, а только надсадно сопит, белый весь, словно вся руда вытекла, а горячий, руку приложишь, как от костра горячо. Кликнул Великий князь лекарей, врачевателей, да не смогли помочь. "Не серчай на нас княже, да токмо мы в этом деле не помощники, не можем мёртвого оживить, нет у нас воды живой". Тогда пожаловали в хоромы княжеские, попы церковные. Посмотрели на него и сразу изрекли: "Молиться бы надобно, Бог поможет, ибо на всё воля Божья". А сами меж собой твердят, что едино: "Не жилец, тризну играть надобно". А малец, совсем еле дышит, тает на глазах. Обезумел от горя князь, да и поскакал в рощи заповедные, лес дремучий. Но не все веру новую избрали. Кто-то в дремучий лес ушёл, капища поставил, да молится, продолжал старым Богам. Сказывала ему матушка покойная, она ведь язычницей была, да и сам Владимир до принятия христианства был язычником, что есть ведунья одна, что живёт в глухом бору, ведает много, умеет разного. Всегда помочь может. Вот и поскакал туда, где ведунья жила. Упал в ноги ей, просить, молить начал, озолотить обещал по княжески. Отрок же у князя один был, ему и быть наследником, а кроме сына и не было у князя никого. Не на кого хозяйство после себя оставить. Согласилась ведунья, не сразу, но согласилась. Изрекла только, что условие есть и если князь согласится, то выполнит она его просьбу трудную, но и вскорости, если вернёт к жизни мальца, князь должен сделать всё так, как попросит ведунья. Мол, добром за добро придётся платить. Согласился князь, почитай сразу и дал своё княжеское слово. Ведунья кореньев набрала, мазей, лепестков. Да и поехала с князем. Осмотрела больного, а тот еле дышит. Да и сказывала: "Помогу тебе княже, да токмо вели детей малых собрать, чистых душой, чтобы каждому не больше годков 8 было. Много не надо пяти-шести отроков и хватит. И не кручинься княже, помогу горе твоему. Будет здоров твой сын, ежели всё сделаешь, как велю". Привели детей малых, как просила ведунья, а она таинство своё провела, никого не пускала в покои сына княжеского. Сильна она была. Могла силу внутреннюю от других черпать. Детишек да, любила, светлые души они были, незапятнанные. От всех и черпала помаленьку. Когда силы мало требовалось, сама справлялась, а как тяжёлый, так и не гнушалась, зачерпнуть от других силушку. Но за всё же платить надобно. Ты же не просто так врачуешь, ты жизнь свою другим людям даришь. А сколько отдаёшь, так мне не ведомо то наперёд, одно скажу, что вылечила кого-то, так пять, а то и десять годков из своей жизни вычеркни. Страшно? То-то и оно. К двадцати годкам можешь, как старуха столетняя выглядеть. Не сразу она внемла этому. Та ведунья красавицей была, да токмо, людей много спасала, жизнь направо и налево дарила, не ведая, что так будет. Ведь оно как, чем силу больше прикладываешь, тем сильней становишься. Но и хвори других забираешь, немощь, годы своей жизни отдаёшь. Так и стала старухой дряхлой. А как поняла, так и начала на себя силу из чужих людей забирать. За себя испужалась, что такой и останется. Поэтому и стала своё таинство по-иному использовать. Хитра была, ведь оно как без разрешения то нельзя брать, люди со своего согласия отдавали ей своё.

- Бабушка, а как это?

- А вот заболел у матери ребятёнок, она к ведунье, мол помоги. А та и говорит: "Спасу ребёнка, но за это ты сама умрёшь".

- И что, соглашались? Грешно же это!

- Дурёха ты. Ты роди своё дитятка, да посмотрим. Любая мать и не на такое пойдёт, чтобы ребёнка спасти своего. Знамо, что соглашались. Но не всегда ведунья такое говорила. Сказывали, что порой просто молвила: "Спасу твоего мужа или сына, да только ты сама постареешь за это на пять, а то и на десять лет". Силу забирала, здоровье, молодость, красоту, чтобы самой не стареть. Плакали, да делать нечего было. Сильная ворожея была. Выходила она тогда мальца, сына княжеского. Не злата у князя просила, не серебра. Добрые люди сказывали, что опосля к князю подошла и молвила: "Вылечила, выходила, отпрыска твоего единственного, который княжить будет, выполнила твою просьбу. Теперь и ты князь мою просьбу исполни всю в точности, как велю". Рад был счастливому выздоровлению своего наследника, мешок серебра, табун лошадей, да деревеньку с холопами обещал, да без податей, живи, да радуйся. Но не приняла она княжеский дар, отреклась от ще**** княжеских. Подивился княжие, мол чего надобно ей тогда? А она и вторит ему: "Замуж за меня падёшь, снова в старых Богов верить начнёшь, молитвы им воздавать". Осерчал, княжа да делать нечего. Вот тут, попы греческие и поняли, к чему это приведёт. Наклеветали на ведунью, очернили её имя, нашептали за спиной князю, мол ведьма это, одурманила князя, заворожила, затуманила разум. Может это она и сама всё подстроила, кто же знает, навела порчу, ворога на Русь, околдовала, а теперь сама править хочет, власти ей надобно. Долго ли коротко, но поддался князь этим разговором, закралась в его душу чёрная болезнь-подозрение. А попы всё наседали на него. Мол убей, сожги ведьму, да морок и развеяться, печаль-беда пройдёт, как только ведьмы не станет. Но и на этом не успокоились их души чёрные, завистливые, жадные до власти. Священники, сказывали мол, чтобы молодость свою сохранить, да силу колдовскую приумножить, она малых детей ела, да с молодыми парнями грехом возле идолов в полную луну придавалась, акромя этого людей честных и добрых со света изживала, опаивала своими дурманами, да и подневольных делала, которые только ведьме подчинялись. Поверил им княже. Оно же как, плохое закончилось, да и не страшно стало. По приказу князя схватили ведунью, да и сожгли на костре, абы ведьму какую. А идолов, что возле капища и её домика стояли, жестоко посекли мечами, да изрубили на мелкие кусочки.

- Бабушка, неужели живьём сожгли?

- А, как иначе то?

- Так, она же ворожея была? Могла морок напустить, себя спасти. Защитить могла себя, уберечь, ведь ведуньей была. Как же так, бабушка?

- То мне не ведомо. Не смогла ли или не захотела просто. Долгая жизнь то, тоже надоедает. Это по молодости пьёшь не спеша, а как подступит, так пьёшь жадно, насытиться не можешь. Может, устала от жизни этой, когда решаешь самой жить, но за счёт других. Или в Навь уходить молодой, но старой. А может князя по-настоящему любила, да не смогла простить ему такой обиды злой. А может зрела, что жизнь меняется. Русь то крестили, новые обычаи и порядки. Новые Боги на замену старым явились. Только и успела, часть своих знаний передать своим ученицам, не всё конечно, крохи. Поэтому и не умеют мёртвых, живыми делать, да и другие вещи. Да токмо сказывают, что не умерла та ведунья, скрывается, да прячется. Живёт одиноко, в дремучем лесу, куда чужакам ходу нет. Не озлобилась она на свет белый, после этого. Также сказывали, что ежели к ней с добром прийти, то всегда поможет, не откажет, а если злой умысел учинишь в мыслях, так не сдобровать, живьём съест.

- Неужто, правда, бабушка?

- Неведомо мне это Лелея. Вот, пожалуй, и всё. Закончилась сказка то. Поздно уже. Спи, давай.

- Бабушка, а как ту ведунью звали, о которой сказывала сейчас?

- Знамо как, Ягой и звали.