Annotation

     Фандом: Гарри Поттер

     Пейринг: Гермиона Грейнджер/Драко Малфой/Северус Снейп, Живоглот

     Рейтинг: R

     Жанр: AU/Crossover/Drama/Romance

     Размер: Макси

     Статус: Закончен

     События: ПостХогвартс

     Саммари: Вместе весело шагать

     Комментарий автора: Как-то в интернет-беседе прозвучала тема, заявленная в эпиграфе к первой главе. Грех был бы её не использовать:)

     

      По просьбам грамотных читателей и по собственному ощущению - поднимаю рейтинг.

     

      Фанфик заработал обложку! Вот здесь: http://hogsland.com/uploads/posts/1415029790_for_afi.jpg

     

      Рассказ отмечен знаком качества и принят в Каталог лучших фанфиков рунета - http://fanfiki.net/976-uslovie-vyhoda.html Чего уж тут.

     Благодарности: Собственно, aquamarin. За столь информативный кошмар:)

     

      kostyaeva и Тау Мау, огромное спасибо за обложку!

     

      Главную благодарность я и забыла. Дуранте дельи Алигьери - за могучий хребет его Комедии, способный вынести испытание временем и дамскими импровизациями. И переводчику его, М.Л. Лозинскому.

     

     Страница произведения: http://www.fanfics.me/fic52538

     "Мне сегодня опять снился дебильный сон. Красной нитью через весь сон тянулось кладбище. Дом мой стоял рядом с мостом, по которому я на работу еду, рядом почему-то кладбище. Какие-то персоны делали то ли привороты, то ли отвороты, то ли еще какую хрень на могильной земле и крови животных. Приснился Снейп (в первый раз за все годы) в виде призрака, все хотел зайти ко мне домой, но какой-то мужик, специалист по хрен знает какой магии, говорил мне, что нельзя, ни в коем случае, и учил меня, как этот призрак отгонять надо.

      Что с моим подсознанием, а? Что за хрень там сидит и самовыражается? Я ж скоро дуба дам от таких снов." aquamarin. Нощные размышления.

      "Ситуация слабо поддается прогнозированию. Ощущение постороннего вмешательства, влияния, параллельных интересов. Неизвестно, когда процесс закончится и во что это выльется". Карта Искуситель, колода Симболон.

     

      - Тебе не нужно бояться.

      Сегодня она и не боится, и даже не испытывает отвращения. Ей только хочется, чтобы всё поскорее кончилось - так или иначе. Пусть она проснётся, или пусть то, что сжимает её в удушающих объятиях, перестанет её мучить и возьмёт, наконец, своё. Кстати, чем именно оно сейчас является?

      Она утомлённо приоткрыла глаза. Огромный питон, в стиле Каа, баюкает её в прохладных кольцах. Такой милый детский сон - если бы не гибкий хвост, который невесомо скользит по её голой коже, по шее, по груди - и тут, свившись восьмёркой, охватывает и сжимает обе груди сразу. Это смешно. Смешно, заклинает она, мне смешно, я хочу засмеяться, я смеюсь, но обессиливающая истома течёт в крови, и вместо смеха из горла вырывается стон. Питон торжествующе шипит. Хотя шипением этот звук не назовёшь, слишком глубок, слишком человечен. Да, человеческий, мучительно знакомый голос, но ни во сне, ни наяву она не может вспомнить, чей.

      Чувство юмора не помогло проснуться, надо было испробовать ещё что-нибудь. Чувство гордости, например. Это, наконец, ниже человеческого достоинства - так остро реагировать на прикосновения пригрезившейся рептилии. И вообще, питон - это унизительно. Почему ей снится питон, неядовитый и опасный разве что для кроликов, а не королевская кобра, скажем? Почему не покойная Нагайна? Хотя Нагайна - самка, а питон, судя по тембру шипения и технике владения хвостом, является самцом, что свидетельствует о её беспросветном консерватизме. Какие бы комплексы, какие бы древние бесформенные желания ни воплощались в её бреду, ориентированы они строго гетеросексуально.

      Она, наконец, захихикала, и вовремя - кончик хвоста уже пробрался между ног и касался того, чего змеям трогать не положено со времён ветхозаветных. Она хихикнула громче, и её словно подтолкнуло со дна сна к поверхности. Прохладные кольца на мгновение сжались сильнее, потом соскользнули, выпустили, сейчас он скажет... прошипит...

      - Помоги.

      - Как? Как тебе помочь? - крикнула она, и, как обычно, крик этот разбудил её.

      Она никак не могла установить, кричит ли она наяву. Судя потому, что Рон ни разу не проснулся, вопит она только во сне. С другой стороны, если человека не может разбудить его собственный медвежий храп, то его ничто не разбудит. Господи, ведь стены трясутся!

      Она раздражённо натянула войлочные тапки, накинула халат и пошла в ванную. Всё равно ей больше не заснуть - сердце чуть не выпрыгивает, тело бьёт дрожь. Отходила она от кошмаров всегда одинаково - а именно под душем-кипятком, дрожа и корчась от омерзения.

      Хотя сегодня всё было не так уж плохо. Подумаешь, питон. По крайней мере, сухой, гладкий и прохладный. В прошлый раз, например, был гигантский кальмар с блудливыми щупальцами (её всю так и передёрнуло), а перед этим - огромный чёрный паук. Со жвалами. Вот он явно был ядовитый, яд жёлтыми каплями стекал со жвал, но паук тщательно следил за тем, чтобы ни одна капля не попала на Гермиону. Он вообще к ней не прикасался. К счастью. Иначе бы она умерла на месте. Но тянулся к ней и жвалами, и лапами, покрытыми чёрным жёстким волосом, и смотрел разумными глазами на неё, агонизирующую от омерзения. И мучительно знакомым голосом умолял не бояться и помочь. Знать бы ещё, кому и как.

      И чем скорее она это узнает, тем лучше. Иначе следующее явление вполне может оказаться тараканом в человеческий рост. Тогда она точно не проснётся.

      До того, как начались кошмары, она была искренне уверена, что уроки по уходу за магическими существами надёжно излечили её от любых форм как зоофобии, так и зоофилии, но подсознание полно сюрпризов. И ещё каких гадостных.

      Она снова вздрогнула, но уже слабее - горячая вода делала своё дело. Реакция переходила во вторую стадию: воспоминание о чешуйчатых кольцах (слизистых щупальцах, ядовитых жвалах) вместо невыносимого омерзения вызывало столь же невыносимое желание.

      "Господи, - подумала она, отрешённо следя за собственными онемевшими, потерявшими осязательность руками, терзающими её тело, как чужое, - что же за дрянь такая ко мне прицепилась?!".

      Её тело, содрогаясь, припало к кафельной стенке ванной, сползло по ней, упало на колени. Она терпеливо ждала, пока руки обретут чувствительность и вновь начнут ей подчиняться. Мысли упорно шли по привычному кругу.

      "Инкуб?"

      Инкубы, по слухам, неописуемо хороши собой. И уж точно антропоморфны. А ей снится всякое пресмыкающееся и членистоногое. Низший уровень сексуальности, прямо по Фрейду. Кроме того, являются инкубы наяву, а не во сне, и имеют своих жертв лично, а не мучают незавершённостью и не заставляют заниматься самоудовлетворением.

      Она сжала и разжала пальцы, ухватилась за бортик и с усилием выпрямилась. Самоудовлетворением, как же. Тварь овладевает её руками и заставляет делать с собой такое, что ей и в голову не приходило, что заставляет её стыдиться себя. Этот же стыд мешал ей приближаться к Рону, а, казалось бы, нет ничего проще, чем использовать родного мужа по прямому назначению. Просто - но не тогда, когда твоим телом управляет неизвестно что... и вызывает стыд... нет, не только стыд - отвращение к себе, и к Рону тоже...

      Она запустила пальцы себе в волосы, сдавила виски, вынуждая себя додумать до конца

      ... потому что Рон не давал ей того, что давала тварь. Не знал её так, как тварь. Не нуждался в ней так, как тварь, да и вообще в ней не нуждался. Такие боевые подруги-валькирии, как она, нужны на войне, а в мирной жизни требуются этакие блондиночки типа сахарных овечек, нежно блеющие и больно бодающие. У Рона к таким всегда была склонность...

      Она отпустила виски и сжала щёки. Не о том она думает.

      Нет, дорогие леди, это не инкуб. Это самая обыкновенная шизофрения - кошмар на улице Вязов, Малыш и Карлсон, этот - как его? - Пиф... нет, Чокки... хотя в её случае, скорее, Лора Палмер и её душка Боб.

      Это мысль тоже была старая. И неверная - после второго приступа Гермиона помчалась к психиатру, который диагностировал банальное нервное истощение и велел хорошенько отдохнуть, а не морочить старику голову.

      Она лениво стянула с сушилки тёплое полотенце и принялась растираться медленными сильными движениями. Это наступила третья стадия - стадия покоя, силы и уверенности, которая продлится сакраментальные четыре недели. До следующего кошмара.

      Нет, это не инкуб. Инкуб - паразит по природе своей, и, даже проникнувшись к жертве сентиментальными чувствами, не может делиться с ней энергией. Он может только брать, и процесс необратим. Стандартный инкуб сожрал бы её за неделю, а сентиментальный растянул бы удовольствие месяца на три, но чувствовала бы она себя хуже и хуже с каждым днём.

      Не говоря уж о том, что в св. Мунго следы контакта с инкубом выявили бы в два счёта, после чего справиться с ним не составило бы особого труда. Но обследование, опять-таки, ничего опасного не показало. Напротив, малорослый волосатый целитель темпераментно заверил её, что, учитывая всё пережитое, она восстановилась удивительно быстро и в данный момент здорова, как сама Гигия и прекрасна, как сама Афродита. Смущённая столь пышным сравнением, Гермиона в темпе смылась.

      Тварь была неуловима. И при этом просила помощи. Как ей помочь? Где её искать? Кто она... он... вообще такой?

      Она с наслаждением потянулась и нырнула в халат. В жизни так хорошо себя не чувствовала.

      В отличие от несчастной твари.

      Гермиона повернулась к зеркалу и посмотрела в глаза своему отражению. В зрачки, туда, где темно.

      - Я хочу помочь, - шепнула она. - Кто ты?

     "Не включайте эмоции и не принимайте ничего близко к сердцу. Будьте чистым посредником". Карта Вестник, колода Симболон.

     

      В перерыв она выбралась в кафе "Через дорогу". Маггловское кафе. Забилась за столик в углу и заказала большой бифштекс с картофельным пюре - аппетит у неё после приступов был, как у Хагрида, а некогда любимый салат из морепродуктов, такой весь полезный и малокалорийный, не лез в горло - креветки и кальмары вызывали нехорошие ассоциации. Она всерьёз опасалась "узнать" свою тварь среди скрюченных розово-серых тушек.

      Она уплела уже полпорции, когда ей вдруг захотелось убрать локти со стола и выпрямить спину. Это она, не глядя, почуяла вошедшего Драко Малфоя. Он осмотрелся с порога и прошёл к столику напротив Гермионы, хотя свободных мест было полно. Уселся и заказал салат из морепродуктов.

      Малфой и Гермиона были сотрудниками отдела по связям с магглами. Разговаривали они только по делу, держались на неприязненном расстоянии, и при этом всегда оказывались вместе на совместных маггло-магических заседаниях. Мало того, по Сити они тоже передвигались вместе - Гермиона впереди, Малфой с независимым видом ярдах в пяти позади. И ещё они являлись единственными работниками Министерства Магии, обедающими в маггловском кафе. Малфой явно делал всё, что мог, чтобы преодолеть свои предубеждения, а присутствие Гермионы, очевидно, придавало ему уверенности. Поначалу её немного раздражало его молчаливое реяние вокруг, но всё-таки человек старался, и она про себя положила ему месячный испытательный срок, после которого собиралась вежливо напомнить ему, что он уже не ребёнок, а она не Нарцисса. Но ровно через месяц Малфой отстал сам - то ли адаптировался в маггловском окружении, то ли узнал её мысли с помощью легилименции, то ли эти мысли были написаны у неё на лбу. Но в кафе почему-то продолжал ходить - являлся через десять минут после Гермионы и усаживался за соседний столик. Первое время он заказывал то же, что и Гермиона, опасаясь, видимо, отравиться маггловской едой, но вскоре установил свой список предпочтений, кстати, не включающий в себя "морских пауков и устерс". Да... Только вот последние несколько недель он питается исключительно салатом из морепродуктов... вызывающим ассоциации.

      Забыв о нейтралитете, Гермиона вскинула голову и посмотрела на Малфоя. Тот продемонстрировал ей наколотого на вилку кальмарчика, отправил в рот и принялся демонстративно жевать.

      Она швырнула вилку, вскочила и бросилась в уборную, зажимая рот ладонью. Вот же гад. Прощай, обед...

      Малфой ждал её на улице с портсигаром наизготовку. В трансфигурированном из мантии маггловском сером костюме Хорёк выглядел не клерком, которым, по сути, являлся, а скорее, актёром, изображающим клерка.

      - Вот скажи мне, сколько тебе лет? - осведомилась она. - Когда ты повзрослеешь?

      - Извини, - ухмыльнулся он, протягивая ей портсигар, - иногда очень трудно удержаться.

      Она вытащила сигарету. Портсигар, по слухам, учитывал склонности того, кого угощал Малфой. Гермиона вытянула шоколадно-золотую палочку Treasurer' а. Малфой поднял бровь, а Гермиона сначала слегка обалдела, но потом поняла, что это было извинение.

      У них с Хорьком всегда было хорошее взаимопонимание. Лучше, чем с Роном и Гарри, которым постоянно надо было что-то объяснять, как-то направлять и от чего-то спасать. Общение с Хорьком не было отягощено ответственностью за него, и всегда было кратким и информативным по сути, хотя и оскорбительным по форме. С тех пор, как они стали вместе работать, он удерживался от обидных выходок, но сколько можно идти против характера?

      Она выдохнула дым и посмотрела на Малфоя. Вид у него был довольный. Почти как на третьем курсе.

      - Нет, вы только полюбуйтесь на него, - сказала она.

      - Что тебе ещё дать, чтобы ты успокоилась? - осведомился он. - Шоколадку?

      - Шоколадкой не отделаешься, - хмыкнула она, - ты мне должен целый обед.

      - Прямо сейчас?

      - Нет, перерыв кончается, так что отложим. Но ты мне должен ещё и объяснить своё поведение.

      - Ничего я тебе не должен. Ты и так всё поняла.

      - Слушай, - вздохнула она, - как же хорошо было, когда мы с тобой не разговаривали.

      - Ну ладно, ладно. Только перерыв действительно кончается. Как насчёт ужина?

      - Это вместо обеда?

      - Это вместе с объяснением. Так как?

      Будет забавно прийти домой позже Рона.

      - Договорились, - сказала она, трансфигурировала сигарету в леденец и разгрызла с таким хрустом, что Малфой поморщился.

     "Вы сможете воплотить в жизнь какое-либо дело или найти себе пару, друга хорошего партнера". Карта Партнёр, колода Симболон.

     

      - Это не инкуб, - сообщил Малфой. Кажется, в третий раз за последние десять минут.

      Гермиона не отреагировала. Ей надоело соглашаться. Кроме того, она была сыта, ей было тепло и уютно, кресло было удобное. И музыка играла ти-и-и-ихо... Непонятно, зачем, зная о таком замечательном месте, Малфой ходил с ней в кафе? Хотя в перерыв сюда, конечно, не забежишь, не тот уровень...

      - Грейнджер, не спи!

      - Я пока не сплю. Но если ты ещё раз скажешь, что это не инкуб - точно усну.

      - Тогда пойдём танцевать.

      - С ума сошёл?

      - Очень может быть. От твоих откровений вполне можно утратить рассудок.

      - Ничего я с тобой не откровенничала. Я тебе обрисовала ситуацию в очень общих чертах. Просто у тебя грязное воображение.

      - Лучше сказать - богатое. Я часто представлял себе, что бы я мог, если бы у меня были щупальца...

     

      Она широко открыла глаза и села прямо.

     

      - Перестань!

      - Проснулась, - с удовлетворением констатировал он. - Пойдём, пойдём, потанцуем.

     

      - Ты мне так ничего и не рассказал, - упрекнула Гермиона, внимательно глядя на него снизу вверх.

     

      Он покраснел и отвёл глаза. Но с шага не сбился.

     

      - И ты мне не всё рассказала.

      - В каком смысле? - спросила она подозрительно.

      - Ну... - он крепче обхватил её и закружил, - я тебя видел. Тебя и этого... с тобой.

     

      Она дёрнулась было, но Малфой держал её мёртвой хваткой.

     

      - Веди себя прилично, - зашипел он, - мы не одни.

      - Ты... ты!

      - Я ничего не могу с этим поделать, могу только смотреть. Ни разговаривать, ни двигаться, ни даже слышать я не в состоянии. И проснуться не могу, пока ты не проснёшься. Я даже не знаю, в качестве кого там присутствую. Мне иногда кажется, что я превращаюсь в один огромный глаз, судя по всему, без век, потому что зажмуриться я тоже не могу.

      - Не было там глаза без век, - пробормотала Гермиона, низко опустив голову, чувствуя, как горят щёки и уши, и желая провалиться сквозь землю, но, представив себе огромный светло-серый грустный глаз, невольно хихикнула.

      - Слушай, - жалобно сказала она, - кто же это такое? И причём здесь ты?

      - Умница! - восхитился Малфой. - Это два главных вопроса, на которые мы должны ответить.

      - Ещё есть третий, - сказала Гермиона, - как ему помочь?

      - Это гриффиндорский вопрос, - возразил Малфой, - а меня интересуют два первых. Точнее, второй - причём здесь я?

     

      Они вернулись в свой уголок, к столику, и Гермиона, сбросив туфли, забралась с ногами в бархатное кресло.

     

      - Сексуальная магия, - сказала она.

      - Вейлы?

      - Да нет, какие вейлы? Вейлы на более высоком уровне действуют. Потом, они все красивые, а тут... Ну, ты сам видел.

      - Я не об этом. Просто только они могут что-то об этом знать. Это у них... профессиональное.

      - Малфой.

      - Ну, наследственное. Надо бы... Там у тебя есть какая-то родственница, если не ошибаюсь?

      - Давай сначала сами подумаем.

      - Давай. Только за одеждой следи.

     

      Она недоумённо оглядела себя. Тёмно-синяя офисная мантия, трансфигурированная ради вечернего выхода в нежно-васильковое открытое платье, вновь стала собой. Видимо, чтобы не мешать думать.

     

      - Да ну её. Всё равно никто не видит.

      - Я вижу.

      - Ты вообще много всякого лишнего видишь. Может, это ты меня заколдовал?

      - Нет. Не я.

      - Докажи.

      - Если бы я тебя заколдовал, то я бы сам тебя и... того. Логично?

      - Так может быть, ты нарочно прикидываешься всеми этими гадами. Чтобы мне противно было. Может быть, ты садист.

      - Может быть, я и садист. Но слишком дорожу своей внешностью, чтобы прикидываться всякой мерзостью. Особенно после того, что вы со мной сделали после четвёртого курса.

      - И после пятого, - с удовольствием напомнила Гермиона.

     

      Малфой замолчал. Надолго.

     

      - Ну-ну, - сказала Гермиона, - твоя тётушка мне за тебя отомстила. По полной.

     

      Малфой, продолжая молчать, страшно покраснел и уставился на скатерть.

     

      - Малфой, перестань. Ты сейчас взорвешься, или с тобой случится выброс, ты тут всё разнесёшь, и нам придётся всё приводить в порядок и всем стирать память. Это будет достойное завершения чудесного вечера... Малфой! Ну, хочешь, подерёмся?

      - Хочу, - буркнул он, вздохнул, выдохнул, потёр щёки и строго посмотрел на свой пустой бокал. Мгновенно из полумрака появился официант, наполнил оба бокала и растворился в полумраке.

      - Ладно, оставим прошлое прошлому, - сказал Малфой, поднял бокал, затлевший тёмно-алым огнём, и пригубил.

      - Оставим, - Гермиона согласно отсалютовала своим бокалом, отпила и сказала:

      - Это, конечно, не ты. Голос не твой.

      - А чей, ты не знаешь, я понял. Я над этим подумаю. А тебя я бы всё же попросил поговорить с мисс Делакур.

      - Миссис Уизли.

      - Ты поняла, о ком я.

      - А ты что будешь делать?

      - Я же сказал, я буду думать.

      - Думать и я умею.

      - И ты подумай. Разве я против?

     "Вина за свою неудавшуюся жизнь возлагается на партнера". Карта Инквизиция, колода Симболон.

     

      - Если я решу тебе изменить, я тебе обязательно сообщу. Кстати, в своё время ты мог бы сделать то же самое!

     

      Рон выскочил из комнаты, шарахнув дверью. Через минуту раздалось характерное "пыханье" Летучего Пороха, похожее на звук, издаваемый неисправной газовой горелкой. Интересно, к кому он помчался - к мамочке, или к своей овце. А если честно, то и не интересно вовсе. Правда, Глотик?

      Глотик был согласен. Пока они орали, он даже ухом не повёл. Спал изо всех сил.

      Она раздражённо почесала пером пробор. Рон, дурачина, с мысли сбил. Ему, дурачине, до сих пор кажется, что от жены к любовнице нужно сбегать только после хорошего скандала. А тут замечательный повод подвернулся- жена явилась среди ночи, весёлая, довольная и пахнущая вином. Это он ещё не знает, с кем она так красиво отдыхала.

      Самым тревожным признаком было то, что эти его сцены не вызывали никаких особенных эмоций: ни желания оправдаться, ни желания убить, ни даже обиды, одно только удивление - где же были её глаза, когда она выходила за него замуж? Хотя глаза, пожалуй, были на месте. Она знала о нём главное - во-первых, он добрый, а во-вторых, ближе него у неё никого нет. То есть, тогда казалось, что это главное. А главным оказалось то, что очень, оказывается, унизительно быть другом Гарри Поттер и мужем Гермионы Грейнджер, и при этом ничего особенного собой не представлять.

      Сначала она смеялась. Потом рассказывала ему, какой он прекрасный игрок в шахматы и квиддич, какой он героический разрушитель хоркраксов и вообще непобедимый боец. Рон в ответ заявлял ей, что после той страшной шахматной партии она обязательно бросила бы его, всего израненного, и пошла бы с Гарри искать философский камень, если бы Гарри не велел ей вернуться; что он обязательно сам добился бы места гриффиндорского вратаря, а её никто не просил вмешиваться (Гарри всё-таки рассказал ему!); что медальон Слизерина показал ему чистую правду (интересно, какую?), и что каким бы он ни был бойцом, он всё равно навсегда останется в тени великого Поттера и премудрой Грейнджер.

      Стало понятно, что это он серьёзно, и тогда она наорала на него и велела не лелеять в себе неудачника, а заняться, тролль дери, собой. Например, продолжить учиться. Она здесь, с ним и, как всегда, ему поможет...

      Ключевыми словами здесь были "неудачник" и "помощь". Рон взвился так, что в доме вылетели все пробки, и ей пришлось превратить муженька в огромный чайник мухоморной расцветки и долго ждать, пока он изойдёт паром. Превращённый, наконец, обратно, Рон, не взглянув на неё, кинулся в камин, выкрикнув незнакомый адрес. Адрес она запомнила и проверила - ну, разумеется. Сахарная овечка, вылитая Лаванда, только ещё пухлее.

      Уже после этого можно было подавать на развод. Но в следующую же ночь ей впервые привиделась тварь и стало, честно говоря, не до Рона.

      Она осторожно положила перо. Есть ли здесь связь? Может, это тварь разрушила её семейную жизнь, чтобы вернее до неё добраться?

     

      Нет, проблемы с Роном начались гораздо раньше, хотя это ничего не доказывает. Тварь могла действовать исподтишка, выжидая удобного момента. А скорее всего, просто совпадение. Правда, Глотик?

      Спит, р-р-разбойник. Значит, правда.

      Ладно, Мерлин с ним, с Роном. Рон сейчас, скорее всего, обихожен, накормлен и ублаготворён. А она обещала Малфою подумать о твари, а не о неудавшейся семейной жизни.

      Она посмотрела на томик "Сказок барда Бидля". Когда-то он здорово им помог. Сейчас был явно не тот случай, но она протянула руку и провела пальцем по голубому корешку. Ничего там нет, что помогло бы выявить настоящий облик жуткого чудища.

      - Ничего-то в этих сказках нет, правда, Глотик?

      Кот навострил правое ухо и приоткрыл правый глаз.

      - В этих нет. А в каких есть?

      Живоглот открыл оба глаза, поднял голову и уставился, сделавшись похожим на огромную оранжевую жабу.

      - Ой! - сказала Гермиона.

      Малфой её со свету сживёт. Насмешками.

     " Смелость сделать шаг в неизвестное. Исследовательское любопытство, вытесняющее страх самосохранения ". Карта Квантовый скачок, колода Симболон.

     

      Малфой прошёл прямо к её столику, поздоровался, спросил не занято ли, спросил можно ли присесть и, не получив ни единого внятного ответа, так как Гермиону разбирал нервный смех, отодвинул стул, уселся и с интересом уставился на Гермиону.

     

      - Судя по всему, ты получила от мисс Делакур какие-то сведения?

      - Нет! - она прыснула. - Нет. Я сама кое-что придумала. Такое, что Флегме... Флёр и в голову бы не пришло. Вообще вы, маги, до такого бы ни за что не додумались! - она мельком взглянула в его озадаченно вытянувшуюся бледную физиономию и спряталась под стол от смеха.

      - Грейнджер! - он постучал костяшками согнутых пальцев по столешнице, - ты бы, может, Умиротворяющего приняла? Возьми себя в руки!

      - Сейчас, - ответила она из-под стола, - сейчас возьму. Налей мне стакан воды, пожалуйста. Только не вздумай ничего туда подсыпать!

      - Ты этого параноика Грюма вспомнила? - Малфой налил воды из графина в стакан, достал из кармана маленькую склянку, откупорил и вознамерился было капнуть, но Гермиона тут же вынырнула из-под стола и осуждающе уставилась на него.

      - Что это?

      - Умиротворяющее, я же сказал. Твоё поведение меня шокирует.

      - А твоё - меня. Не успел сесть за чужой стол, как уже пытаешься опоить сотрапезницу.

     

      На этот раз засмеялся Малфой.

     

      - Дай сюда, - миролюбиво сказала Гермиона, взяла склянку, понюхала и вернула, - действительно, оно. Я как-нибудь обойдусь, но ты пока не убирай. Вдруг оно тебе понадобится?

      - Мне? Мерлин, да что ты придумала такое?

     

      Гермиона выпрямилась, набрала в грудь воздуху и выпалила:

     

      - Ядолжнаегопоцеловать!

      - Что? Кого поцеловать?

      - Его, - пояснила Гермиона, с интересом глядя на Малфоя. Он медленно покраснел.

      - Знаешь, учитывая то, что вы с ним там вытворяете, не совсем понимаю, какой в этом смысл? Для... полноты ощущений, что ли?

      - Ну, во-первых, это он со мной вытворяет, моё участие довольно пассивное. А во-вторых, есть такая маггловская сказка, про принцессу-лягушку. Для того, чтобы она приняла человеческий облик, её надо было поцеловать.

     

      Малфой, вопреки ожиданию, не смеялся. На лице его читалась грусть и лёгкое отвращение.

     

      - Прав был Лорд, извращенцы твои магглы.

      - Лорд-то твой по себе судил! - огрызнулась она.

      - Да, - грустно согласился он, - ещё бы. Он ведь тоже на этих сказках вырос...

     

      Он внимательно посмотрел на неё.

     

      - А ты подумала, во что оно может превратиться в следующий раз?

     

      Гермиона содрогнулась. Малфой взял со стола склянку с Умиротворяющим, пробормотал: "Это здесь точно не поможет", и спрятал в карман.

     

      - Я тебе сварю одно зелье, - сказал он, - для притупления чувствительности.

      - Нельзя, - сказала Гермиона.

      - Почему? Что, тебе так с ним нравится? Я же говорю, магглы - извращенцы...

      - Мне кажется, он на чувствительность только и рассчитывает, - ответила Гермиона, проигнорировав этот выпад. - Если я буду бревном, он просто не сможет до меня добраться.

      - Не будешь ты бревном. Тебе не будет так противно и страшно, вот и всё.

      - Это ты для подружек своего хозяина такое варил? - хмыкнула она.

      - Что ты, Грейнджер, как ребёнок, - поморщился он, - ну какие у него могли быть подружки?

      - Безносые? - предположила Гермиона. - Безгубые? Безволосые и без...

      - Не хулигань, - строго велел Малфой.

      - Так для кого же ты... А, не хочу знать.

      - Вот и умница, - сказал Малфой спокойно. Она посмотрела ему в лицо.

      - Это - то немногое, что я мог сделать, - сказал он всё так же спокойно.

      - А, чёрт, - со стыдом и досадой сказала она, - извини. Я так стараюсь не вспоминать, но иногда...

      - Иногда тебя тянет передо мной извиниться, - подхватил он, - и это забавно, не находишь?

      - Ужасно забавно. Обхохочешься.

     

      Малфой примиряюще протянул руку. Она постучала о его раскрытую ладонь сжатым кулаком.

     

      - Вот, значит, как гриффиндорцы руку пожимают, - удивлённо протянул он, - а я и не знал.

      - Да ну тебя, - она засмеялась.

      - Так варить зелье?

      - Спасибо, не нужно. Не будем портить чистоту эксперимента.

      - Экспериментатор, - буркнул Малфой. - Вот умрёшь во сне от страха.

      - Не каркай. Лучше расскажи мне, до чего додумался ты?

      - А...- сказал он и замолчал. И принялся краснеть.

      - Малфой, вообще-то, это мне должно быть стыдно, а не тебе.

      - Да, это ты верно подметила. В общем, я подумал, что этот... это создание так тебя распаляет, чтобы ты очень захотела его найти. Очень сильно, понимаешь?

      - Ну и методы!

      - Судя по всему, ему там не до излишней щепетильности. Ты понимаешь, что я говорю? Ему нужно, чтобы ты очень пожелала его найти!

     

      Гермиона поражённо уставилась на него.

     

      - Зеркало! Зеркало Еиналеж!

      - Молодец! - одобрил Малфой и допил воду из её стакана.

      - Знаешь, - сказала Гермиона, - кем бы он ни был, я душу готова прозакладывать за то, что он учился на твоём факультете.

      - Лишь бы не Тёмный Лорд, - сказал Малфой. - Хотя любопытно было бы посмотреть, как ты его целуешь...

      - В носик, - закончила Гермиона и хихикнула.

     

      Малфой вздохнул и полез в карман за Умиротворяющим.

     "Присутствует страх. Желание бежать как от страшного сна. Страх близости". Карта Страх, колода Симболон.

     

      Ну конечно. Таракан. Тараканище. Больше Гермионы раза в два. Чёрный. Стоит напротив, покачивается на задних шипастых ногах, остальными четырьмя помахивает в воздухе - то ли подзывая Гермиону к себе, то ли ловя равновесие. Брюхо сегментированное. Усы шевелятся, крылья шевелятся...

      "Не могу, - думает Гермиона, - не мо-гу!"

      К горлу подкатывает, пот течёт по лицу, по спине, дрожь бьёт, ноги ватные. Слишком уж реалистично для сна.

      - Не могу! - выкрикивает она, и таракан вдруг валится вперёд, как ей кажется, прямо на неё.

      Она завизжала так, что у самой уши заложило, и отскочила в сторону. Если он сейчас к ней поползёт...

      Он не пополз. Так и застыл на брюхе, молитвенно заломив над бронированной головой две передние лапы и распластав усы.

      - Не могу, - прошептала она, обращаясь то ли к таракану, то ли к Малфою, который был где-то здесь, но проку в нём не была ни черта...

      "Глаза, - шёпот Малфоя шёл непонятно откуда, - смотри, какие у него глаза!"

      А зачем смотреть? У него всегда такие глаза. У него только и есть человеческого - голос да глаза...

      Большие и чёрные. Знакомые. И всё ближе.

      Сосредоточившись на этом взгляде, стараясь ни о чём не думать, Гермиона положила обе ладони на шершавый панцирь и поцеловала чёрные глаза - один и другой.

      Гром не грянул, панцирь не осыпался, и таракан никуда не делся. Гермиона, опомнившись и задрожав от накатившего с новой силой отвращения, оттолкнула тварь и попятилась.

      Таракан вновь поднялся на задние лапы. Мерзкие челюсти зашевелились, и раздался голос:

      - Закрой глаза.

      Должно быть, сейчас он откусит ей голову. И слава богу, хоть всё это закончится.

      Она послушно закрыла глаза. И, вскрикнув, проснулась.

     " Совместные действия придадут вам уверенности и помогут с готовностью взяться за любые дела". Карта Пара (Партнёр), колода Симболон.

     

      Из душа её вытащил голос Малфоя. Сначала она решила, что ей чудится, но потом этот тип, применив Сонорус, провозгласил на весь дом: "Благородный Драко, сын Люциуса из рода Малфоев, просит у прекрасной леди, хозяйки сего замка, позволения войти", и она поспешно выскочила в гостиную, кутаясь в халат и жалея о том, что Рон съехал к своей овце, а то бы он набил сейчас Малфою морду. Или наоборот. В общем, она бы в любом случае получила удовольствие.

      Малфой торчал в камине, наполовину высунувшись из зелёного пламени и протянув руку Живоглоту для обнюхивания. Когда вошла Гермиона, оба, и кот и человек, уставились на неё одинаково угрюмо.

     

      - Я думал, ты там утонула, - раздражённо сказал Малфой, - я могу, наконец, войти?

      - Входи, о благородный Драко, сын Люциуса, - ответствовала Гермиона нараспев, - нет ничего желанней сердцу моему, чем твой визит в сей предрассветный час. Да примет тебя с радостью мой кров, но ежели хоть раз ещё ты сотрясёшь его столь богомерзким рёвом, то я снесу твою пребелую главу единым махом!

     

      Малфой одобрительно скривил губы и вылез из камина. Был он, в отличие от Гермионы, в полном порядке - одет, выбрит и прилизан.

     

      - Я прошу прощения за недостаток терпения, - сказал он с достоинством. - Ты там плескалась больше часа. Я уже третий раз заглядываю.

      - Что так?

      - Меня испугал твой крик. Проснувшись, я сразу бросился сюда. Услышал, что льётся вода в душе и решил дать тебе время прийти в себя, но, Мерлин, сколько же можно?

     

      Живоглот противно заорал и пошёл на кухню, призывно подёргивая хвостом.

     

      - Ещё один крикун, - сказала Гермиона ему вслед. Кот приостановился и мрачно глянул через плечо.

      - Иду, иду, - пообещала Гермиона и посмотрела на Малфоя, - ты завтракал?

      - В четыре утра? Вообще-то не имею такой привычки.

      - А кофе?

      - Разве что кофе.

     

      Малфой сидел у кухонного стола и недоверчиво разглядывал кухонное оборудование и миску сухого корма, поедаемого Живоглотом.

     

      - Ты уверена, что это можно есть? - опасливо спросил он.

      - Ему можно, - отмахнулась Гермиона, ставя джезву на огонь, - он даже садовых гномов ест. И мандрагоры.

     

      Она внимательно следила за кофе и пыталась понять, видел ли Малфой то же, что видела она. Ни по физиономии его, ни по поведению ничего нельзя было разобрать.

     

      Кофе зашипел и поднялся, и Гермиона подхватила джезву с огня и разлила кофе по чашкам.

     

      - Хочешь со жжёнкой? - спросила она.

      - С чем?

      - Сейчас увидишь.

     

      Она открыла холодильник, и Малфой отшатнулся от потянувшего холода.

     

      - Слушай, - раздражённо сказала она, - по-моему, ты переигрываешь. Ты что, холодильника никогда не видел?

      - Открытого - никогда, - ответил Малфой, вставая и с любопытством заглядывая в холодильник, - вот, значит, зачем нужны эти шкафы. А я не мог понять, почему магглы без них жить не могут, и что они там держат?

      - Спросил бы, - сказала Гермиона, доставая бутылку коньяка.

      - Зачем? Пришло время и всё само выяснилось - оказывается, магглы охлаждают коньяк. Ни за что бы не додумался... Грейнджер, а зачем тебе коньяк с утра?

      - Потерпи, - сказала Гермиона, беря с полки сахарницу, - сейчас придёт время, и всё само выяснится...

     

      Она откупорила бутылку, зачерпнула ложкой сахару и осторожно налила в ложку немного коньяку.

     

      - Помочь? - осведомился Малфой.

      - Подожги, будь так добр.

      - Incendio!

     

      Над ложкой поднялось маленькое прозрачно-синее пламя. Гермиона подождала, пока пламя догорит, опустила ложку в свою чашку и вопросительно посмотрела на Малфоя.

     

      - Давай - сказал он, - у меня до сих пор твой крик в ушах звенит...

     

      Когда кофе был выпит, её вдруг осенило.

     

      - Так ты что, слышал меня?

      - Сегодня слышал.

      - А почему?

      - Помнишь, я тебе зелье предлагал?

      - Против отвращения, я помню. И что?

      - Если в нём заменить два компонента, оно, напротив, обостряет всё чувства. Я его принял. На всякий случай. Надеялся, что замечу что-нибудь, чего не заметишь ты. Но ничего не вышло. Слух вот только прорезался, и, по-моему, ты меня тоже услышала. Когда я сказал тебе про его глаза...

      - Да-да, - рассеянно согласилась Гермиона, и Малфой замолчал, выжидательно глядя на неё.

      - Странно, - сказала она, - я об этих двух зельях ничего не знаю.

      - Их составил Снейп, в последний год. Я... позаимствовал у него рецепт, когда понял, что надо хоть что-то делать... Ты что, Грейнджер?!

     

      Она побледнела до губ и смотрела на него с ненавистью.

     

      - Опять что-то не то сказал, - произнёс он нарочито спокойно.

      - Только не говори мне, что ты его не видел, - презрительно сказала она.

      - Кого - его? Где не видел?!

      - Во сне.

      - Да не видел я ничего, кроме тараканища этого! Я услышал, как он велел тебе закрыть глаза, потом ты заорала, и я сразу проснулся!

      - А голос? Голос ты не узнал?

      - Не узнал я голоса!.. Что? - он вскочил и навис над ней, - это он? Говори, Грейнджер!

      - Да, - прошептала Гермиона, глядя куда-то мимо Малфоя. - это он.

     

      Малфой медленно опустился обратно на стул.

     

      - Как же я... мы его не узнавали?

      - Наверное, это одно из условий, - сказала Гермиона, - а может быть, это часть наказания...

      - Наказания? За что?!

      - За всё, должно быть. Ты видел, он утратил человеческий облик. Он... чудовище.

      - Как же ты его узнала?

      - Когда он велел мне закрыть глаза, я его увидела. Ох... И проснулась.

      - Он жив, - утвердительно произнёс Малфой.

      - Наверное. Мертвецу просить о помощи ни к чему, но...

     

      Она помотала головой и закрыла лицо руками.

     

      - Лучше бы нет. Чем в таком виде...

      - Подумаешь, вид, - легкомысленно сказал Малфой, - мало ли, у кого какой вид. Мы его найдём и приведём в порядок.

     

      Она убрала руки и с интересом посмотрела на него.

     

      - Мы?

      - Конечно. Он меня подключил с самого начала, значит, он хочет, чтобы я тебе помог.

      - Интересно, почему именно ты?

      - Я ему должен, ты же знаешь.

      - Мы все ему должны. Он нас спасал, не знаю, сколько раз!

      - Вас он спасал от смерти. А меня - от убийства. Чувствуешь разницу?

      - Хорошо, предположим, он хочет, чтобы ты мне помогал. А ты сам что об этом думаешь?

      - Я думаю, Грейнджер, что, кем бы ты себя ни мнила, ты, прежде всего, девчонка и маггла. А я чистокровный маг и мужчина. Я тебя одну не отпущу.

      - Шовинист, - сказала она, - расист. По-моему, ты единственный, кто никогда не забывал, что я маггловская девчонка.

      - И ты мне за это благодарна, - продолжил Малфой.

      - Да, - призналась Гермиона, - иногда.

      - Так что, берём отпуск, и в Хогвартс, к Зеркалу?

      - Может быть, на выходные? Если возьмём отпуск одновременно, ведь сплетен не оберёмся...

      - Ну, мне подобные сплетни только на пользу, - ухмыльнулся Малфой, - а тебе, пожалуй, ни к чему. Согласен. Только, знаешь, неизвестно, куда нас может занести, и сколько мы будем оттуда выбираться. А если за выходные не успеем?

      - А, придумаем что-нибудь...

      - По-твоему, министерского допуска хватит, чтобы нам дали войти?

      - Меня МакГонагалл пустит в любом случае.

      - А меня?

      - А ты со мной. Если что, превращу тебя в хорька, и скажу, что ты мой любимый питомец...

      - Но-но, только попробуй, я тебе все пальцы отгрызу!

     

      Живоглот тяжело и мягко вспрыгнул на стол и уставился на Малфоя неприятным взглядом.

     

      Гермиона улыбнулась.

     

      - Не отгрызёшь, - сказала она.

     "Можно уйти в астрал и не вернуться". Карта Абсолютный дурак, Колода Симболон.

     

      С каждым шагом замок становился ближе и больше, а Малфой мрачнее и молчаливее.

     

      - Ты что, с тех пор ни разу здесь не был? - вполголоса спросила Гермиона.

      - Не был. Я в Дурмштранге доучивался.

      - Ты всё-таки как-то соберись. Нам ещё с МакГонагалл разговаривать. - Гермиона нервно сжала бисерную сумочку.

     

      Малфой взглянул на сумочку и слегка улыбнулся.

     

      - Это та самая, знаменитая? - спросил он, - можно взглянуть?

     

      Она отдала ему сумочку. Он щелкнул замочком, осторожно заглянул внутрь и поспешно закрыл сумочку.

     

      - Даже голова закружилась. Туда, наверное, весь Хогвартс можно поместить. Чисто женское колдовство.

      - Нужно пользоваться преимуществами своего пола, - сказала Гермиона, забрала у него сумочку и повесила на запястье. - Мы почти пришли. Превращать тебя в хорька?

      - Попробуем сначала традиционным путём.

     

      В холле оба привычно взглянули на часы Слизерина и Гриффиндора. Изумрудов было заметно больше.

     

      Малфой заметно повеселел и подмигнул Гермионе:

     

      - Дурная слава - лучшая реклама, так, кажется?

      - Ещё посмотрим, - буркнула Гермиона, - в начале года вы всегда впереди были, зато в конце...

      - Посмотрим, посмотрим, - легко согласился Малфой, - новый Поттер ещё не народился, и новый Дамблдор тоже. А у МакГонагалл совести не хватит проталкивать любимчиков у всех на глазах! Хотя о чём это я - сунула же она Поттера в Ловцы на первом курсе...

      - Ух ты, со-о-овесть! Какие ты слова знаешь!

     

      Перебраниваясь и подталкивая друг друга локтями, они шли по коридорам, обходя группки младшекурсников, ловя их любопытные взгляды, шли под такими знакомыми стрельчатыми сводами, гремящими разнообразным эхом, сопровождаемые визгом Пивза и озадаченными взглядами портретов. Гермиона поздоровалась с удивлённым сэром Николасом. Малфой обменялся коротким поклоном с Кровавым Бароном, который вообще никак на Гермиону не отреагировал. На ходу они заглянули в Большой Зал - всё, как было. Хогвартс словно никогда и не лежал в развалинах.

     

      Они всё-таки растренировались за прошедшие годы, и, вступив на лестницу, ведущую, казалось, прямо к директорскому кабинету, уехали к пьяным троллям куда-то на третий этаж.

     

      - Ну вот, - сказал Малфой, сердито глядя на лестницу, - вот тебе и традиционный путь. Теперь полчаса ждать.

     

      Он свесился через перила и посмотрел вниз.

     

      - Может, левитируем друг друга?

      - Не нужно, - отозвалась Гермиона, - мы, собственно, уже пришли.

     

      Малфой посмотрел сначала на неё, а потом, проследив за её взглядом - на старую дверь в тёмной нише.

     

      - Нам сюда?

      - Да, - Гермиона всё разглядывала дверь, - знаешь, раньше она была намного больше.

      - Глубокое замечание, - хмыкнул Малфой, - интересно, там всё так же, как было? Пёс этот идиотский, Дьявольские силки, ключ, шахматы?

      - А ты откуда знаешь?

      - Читал.

      - Ах, читал...

     

      Она потрогала ручку и дверь открылась.

     

      - Идём?

      - А разрешения спросить у директора?

      - Может, ещё пойдёшь, наябедничаешь?

      - Ага. А потом ты напустишь на меня свою Прыщавую порчу. Нет уж, пошли!

      - Мы с тобой дураки, - вздохнула Гермиона, толкая дверь, - тридцатник на носу, а мы прямо как дети...

     

      Они вошли в большое заброшенное помещение. Там было пусто. Люк в полу зарос пылью, как, впрочем, и всё остальное.

     

      Гермиона достала палочку и велела люку открыться. Люк это проигнорировал, очевидно, петли приржавели намертво.

     

      - Вместе, - сказал Малфой, тоже доставая палочку, - раз, два...

     

      На счёт "три" крышка люка раскрылась - сначала трудно, медленно, со скрежетом, а потом вдруг злобно и стремительно врезала по полу, подняв тучу пыли.

     

      - Не нравится, - злорадно сказал Малфой, заглянул в тёмный провал и посветил.

      - Видно что-нибудь? - спросила Гермиона.

      - Нет... Ничего там нет, Грейнджер. Туда лет пятнадцать никто не заглядывал.

      - Да, прыгать не стоит. Если там нет Силков, то запросто можно что-нибудь сломать. Левитируешь меня вниз?

     

      Малфой смотрел на неё со странным выражением.

     

      - Что? - удивлённо спросила она.

      - Ты мне доверяешь?

      - А что ты можешь сделать? Уронить меня? Захлопнуть люк и придавить чем-нибудь сверху? Ты настолько глуп, чтобы сделать это в Хогвартсе?

      - Нет, пожалуй, не настолько.

      - Вот именно. И не забывай, что тебе доверяю не только я.

      - Постараюсь не забыть. Mobilicorpus!

     

      Гермиона, тихонько взвизгнув, взмыла под потолок и на несколько мгновений застыла там, покачиваясь. Потом засмеялась, раскинула руки и плавно перевернулась вниз головой. Малфой сделал было большие глаза, но обнаружил, что под мантией у Грейнджер джинсы. Гермиона показала язык.

     

      - Фиг тебе, Малфой.

      - Чего я там не видел, - с достоинством ответствовал он, движением палочки перевернул Гермиону стоймя и осторожно подтащил её к люку.

     

      - ЗдОрово! - крикнула она, - давай, опускай меня.

     

      Малфой не удержался и помахал палочкой вверх-вниз, заставляя Гермиону затрепыхаться в воздухе наподобие воздушного шарика, который дёргают за верёвочку.

     

      - Сейчас меня стошнит, - пригрозила она, - прекрати немедленно!

     

      Малфой прекратил. Повинуясь его палочке, Гермиона погрузилась в люк, и сразу вокруг стало темно. Запаниковав, Гермиона поняла, что Малфой её не видит, и что, не видя, не сможет удержать. Вот-вот под тяжестью всех своих ста тридцати фунтов она полетит вниз...

     

      Идиотка!

     

      - Lumos! -крикнула она, выхватив палочку. Вспыхнула ослепительная во тьме голубая звёздочка.

      - Спасибо, - гулко сказал Малфой.

     

      Гермиона медленно опускалась всё ниже в темноту, ничего не видя, кроме голубой звёздочки. Почувствовав под ногами опору, она гулко крикнула наверх:

     

      - Всё, я стою!

     

      Ощущение веса вернулось не сразу, а всё так же плавно. Мастер.

     

      Она погасила палочку. Когда глаза привыкли к полумраку, она разглядела вверху бледно светящееся пятно открытого люка и тёмный силуэт головы Малфоя.

     

      - Когда будешь готов, скажешь.

      - Скажу, - коротко откликнулся Малфой. Наверное, пытается восстановить дыхание. Если она так испугалась, то каково ему?

     

      Наверху загорелась голубая звёздочка.

     

      - Лови меня, Грейнджер, - крикнул Малфой.

     

      Через минуту он стоял рядом и осматривался, подняв палочку. Комната была пуста, только к потолку присохли увядшие стебли Дьявольских силков.

     

      - Куда? - спросил он.

      - Направо, - ответила она.

     

      Они прошли через комнату, заваленную дохлыми ключами. Через приоткрытую и приржавевшую дверь протиснулись в комнату, загромождённую обломками убитых шахматных фигур. У двери в следующую комнату Гермиона приостановилась.

     

      - Что там? - тихо спросил Малфой.

      - Ты же говорил, что читал, - огрызнулась Гермиона.

     

      Малфой молча отстранил её, открыл дверь и вошёл.

     

      - Ничего здесь нет, - сказал он, - ни одной склянки не осталось. Входи, не бойся.

     

      Они прошли и через эту комнату, и через следующую, в которой им пришлось перелезать через окаменевший труп тролля, перегородивший проход, и, наконец, вошли в последний круглый зал. У дальней стены стояло тусклое Зеркало.

     

      Гермиона остановилась. Малфой отошёл от неё и принялся рассеянно бродить по залу, осматриваясь, хотя смотреть было совершенно не на что. Разве что в одном месте на полу была куча чего-то, похожего на золу. Очевидно, всё, что осталось от бедолаги Квиррелла...

     

      На зубах скрипела пыль. Гермиона подобрала с пола какой-то осколок, превратила в чашку, наколдовала воды и выпила - всё это не сходя с места и не отрывая глаз от Зеркала.

     

      Фланирующей походкой подошёл Малфой, отобрал чашку, тоже наколдовал воды и ушёл опять бродить по залу, время от времени лениво попивая водичку.

     

      Гермиона быстро подошла к Зеркалу и, зажмурившись, остановилась перед ним. Малфой сделал вид, что его вообще здесь нет.

     

      Гермиона открыла глаза. Отражение было, как отражение - грязное, конечно, и лохматое, но после лазанья по подвалам и Малфой выглядел не лучше. Хотя, раз уж перед ней зеркало, надо бы им воспользоваться. Гермиона движением палочки уничтожила слой пыли, покрывавший Зеркало, потом, вертясь перед ним, наложила Очищающее на все части себя, что попали в поле её зрения. Малфой фыркнул и пробормотал что-то о женщинах и магглах, но так тихо, что можно было не обращать внимания. Гермиона убрала палочку и вновь замерла перед зеркалом.

     

      Что она хочет увидеть? Снейпа? Громадного таракана? То место, где сейчас находится Снейп?

     

      Нет, так ничего не получится. Чего она хочет?

     

      Найти его и дать по физиономии, может быть, даже и с ноги. Извращенец. Мало того, что сам... так ещё и Малфоя заставил подглядывать!

     

      Она поёжилась от мерзкого и сладостного озноба, пробежавшего по спине, и тут же отражение комнаты вокруг её отражения начало исчезать, сменяясь мрачными голыми скалами. Ущелье, глубокое и сумрачное. И по дну струится чёрный ручей.

     

      Охрипшим вдруг голосом Гермиона позвала Малфоя по имени.

     

      Малфой мгновенно оказался рядом. И тоже отразился - стоящим там, в ущелье, на каменистом берегу ручья.

     

      - Видишь?

      - Да. Там... неприятно. Нам туда?

      - По-видимому.

      - На, возьми руку.

     

      Гермиона приняла его руку, и они шагнули вперёд, сквозь истончившуюся поверхность Зеркала Еиналеж.

     "Нежелание принять свою судьбу". Карта Предотвращение, колода Симболон.

     

      - Что это? - испуганно спросил Малфой.

      - Адские Врата, - ответила Гермиона.

      - Прости? - с лёгкой угрозой в голосе переспросил он.

      - Ну, Ад, знаешь? Геена, Преисподняя, Тартар...

      - Это шутка, я полагаю?

      - Какие шутки? Вон, читай! Там, над аркой, видишь?

      - "Входящие, оставьте упованья", - прочитал Малфой. - И что?

      - Ты издеваешься?

      - Нет. Я просто не понимаю.

      - Нельзя же быть таким ограниченным! - Гермиона раздражённо запустила руку в сумочку по самое плечо. Выглядело это жутко - как будто бисерная безделушка проглотила руку. Гермиона выдернула из бездонных недр чёрный том с серебряным тиснением и буквально швырнула в Малфоя, - на!

      - Пинс на тебя нет, - укоризненно сказал Малфой, отчётливо поймав книгу, - она бы тебе показала, как книжками кидаться, - он открыл фронтиспис, - что тут? Маггловские стишки...

     

      Он медленно перелистал несколько страниц. Потом глаза его расширились. Он изумлённо взглянул на Гермиону, потом на исполинскую скальную арку и вырубленные над аркой буквы нечеловеческой величины.

     

      - Хорошо, - сказал он, помолчав, - то есть, ничего хорошего. Хочешь сказать, он там?

      - "В кромешный Ад сегодня взят тот, кто учил детей", - пробормотала Гермиона.

      - Что?

      - "Он может там из чертенят воспитывать чертей!"

      - Ты сочинила на него эпиграмму? - помолчав, осведомился Малфой.

     

      Гермиона помотала головой.

     

      - Это не я, - ответила она, - и не на него. Хотя, если подумать...

     

      Они переглянулись и принялись хохотать.

     

      - Он, в самом деле, чудовище, - всхлипывала Гермиона, - сам угодил в Ад - ладно. Тебя затащил - предположим, есть, за что. Но причём тут я? - вопрос, судя по всему, адресовался каменной Арке.

      - Ты его будешь спасать, святая душа, - хихикнул Малфой. - Я-то точно не для этого.

      - А для чего? - осведомилась Гермиона.

      - А для чего нужен тёмный маг? Чтобы всяких дурочек затаскивать в Ад. Вот я тебя затащу, а сам пойду себе домой...

      - Можешь проваливать прямо сейчас. Без тебя обойдусь.

     

      Она надулась и пошла к Вратам, сильно отмахивая рукой с сумочкой.

     

      - Путеводитель забыла, Грейнджер! - крикнул он ей вслед, подняв повыше "Божественную комедию". Она не обернулась.

      - Дурочка и есть, - пробормотал Малфой, догнал её и пошёл рядом.

      - Сгинь!

      - Нет, - торжественно ответил он, - у каждого своё искупление. Моё, например - пройти через Ад. С тобой. Лучше бы, конечно, я в своё время остался в Запретном лесу с Поттером...

      - Это у тебя Карма такая, Малфой. Ты знаешь, что такое Карма?

      - А ты знаешь, что у Блэков в роду есть маги-брамины, а у меня в роду есть Блэки?

      - Так ты, стало быть, индус?

      - Я британец. Ладно, будем считать, что мы заговорили друг другу зубы. Бери руку.

     

      Они беспрепятственно прошли под аркой. Гермиона практически вела Малфоя, потому что он весь ушёл в книгу.

     

      - Сейчас будет Преддверие, - авторитетно сообщил он.

      - Как хорошо уметь читать, - мрачно отозвалась Гермиона.

      - Мне не нравится вот это место: "Свет разума утратив навсегда". Тебе это не грозит, как любому гриффу, а вот мне бы хотелось сохранить рассудок.

      - Я тебе уже сказала, топай обратно! Тоже мне, светоч разума...

      - Поздно, - заметил Малфой, обернувшись, - вход исчез. Теперь только вперёд и, как я понимаю, вниз, - голос у него был спокойный, но руку Гермионы он стиснул, как клещами. Подавив желание закричать и выдернуть руку, она накрыла сведённые пальцы Малфоя свободной рукой.

     

      - Прости, - сказал он, ослабляя хватку, и добавил светским тоном, - тут очень страшно, ты не находишь?

      - Пожалуй, - в унисон откликнулась она.

     

      Душный туман, заполнявший неозираемое, ощущавшееся бескрайним, пространство, глушил отдалённый ропот. Вопли неисчислимых толп, крики людей, которых гонят на безнадёжную и нескончаемую муку...

     

      Гермиона встала, как вкопанная.

     

      - Малфой, я не могу. Ты слышишь их? Это... Если там происходит то, что написано... Я не пойду, не могу, это ужасно!

      - Дошло, наконец, - проворчал Малфой и крепко обхватил Гермиону длинными руками.

      - Зачем? - сказала она ему в грудь, - где его там искать? Там Круги, Щели и Мерлин знает, что ещё. Нет, не знает Мерлин, Мерлин был до того... и как мы его там найдём? Ты представляешь, сколько там народу?

      - А ты ищи того, кто не утратил света разума, - посоветовал Малфой, - кроме того, есть у меня одна идея...

      - Хорошо, предположим, найдём, - не слушала она, - какой в этом смысл? Он же мёртвый! Здесь все мёртвые!

      - Почему же? Вот мы, например, здесь и при этом живы. Может, и он тоже?

      - А ты уверен, что мы живы?

      - Можно проверить. Спорим, покойники не боятся щекотки?

      - Только попробуй!

     

      Малфой попробовал. Гермиона взвизгнула.

     

      - Вот тебе и доказательство - сказал он.

     

      Гермиона похихикала, поплакала, поправила волосы, вздёрнула подбородок и широко зашагала в туман. Малфой хмыкнул и припустил за ней, чтобы, оборони Мерлин, не потеряться...

     "Будете брать на себя ответственность. Возможна тема животных". Карта Добрый пастырь, колода Симболон.

      "Действие, направленное на уничтожение чего-то чистого. Ксенофобия." Карта Вина, колода Симболон

     

      - "Тех жалких душ, что прожили, не зная ни славы, ни позора смертных дел" - с выражением прочитал Малфой.

      - "И смертный час для них недостижим, и эта жизнь настолько нестерпима, что все другое было б легче им", - машинально продолжила Гермиона. - Он здесь! Я уверена.

      - Ты хочешь сказать, что у него жалкая душа? - осведомился Малфой, - или что у него было мало славы и позора?

      - У него и того и другого через край, - ответила Гермиона, - просто я подумала, что если они тут мечутся между жизнью и смертью, то он здесь. Ему умереть характер не позволяет, а вернуться он не может...

      - Тогда, скорее, здесь должен быть Тёмный Лорд. Это ему умереть характер не позволяет.

     

      Гермиона вытянула шею и осторожно выглянула поверх природного скального парапета. Вдали, во тьме, освещённой неверными огненными сполохами, трепетал и метался зигзагами грязный стяг - знамя беспринципных. Вопящая толпа (теней, повторяла про себя Гермиона, это только тени, не тела), валила за стягом, спасаясь от жалящих ос, увязая по колено в кишащих под ногами червях. Её замутило, и она поспешно нырнула за парапет.

     

      - Надо идти, - сказала она, - всё равно другого пути к Ахерону нет, чёрт бы побрал этого поэта с его ясновидением. Чёрт бы побрал этого алхимика с его чувством вины. Чёрт бы побрал нас с тобой - нас же там попросту затопчут...

      - Как они нас затопчут? Они же тени!

      - Может быть, и тени, но кричат, как люди. И пахнут тоже.

     

      До них доносилась густое смешанное зловоние пота, крови, мочи и кала.

     

      Малфой брезгливо взглянул через парапет.

     

      - Да, пожалуй, могут и затоптать, но идти туда нам придётся, - сообщил он, - я вот думаю, а что, если он там обретается в облике, похожем на твои сны? Смотри, сколько там червячков. Может, он там, среди них, ползает? Король адских червей - звучит?

      - Болтун, - буркнула она, запустила руку в сумочку и, выудив ядовито-жёлтый флакон с резиновой грушей, принялась обильно прыскаться.

      - Это что - духи?

      - Универсальный репеллент, - заносчиво ответила она, - не желаю, чтобы всё это по мне ползало, тени там или не тени!

     

      Малфой, судя по всему, собрался было ещё разок пройтись по её сложным отношениям с насекомыми, но она так на него глянула, что он решил не нарываться и протянул руку к флакону.

     

      - Надеюсь, не маггловская химия?

      - Всё обидеть норовишь. Сама варила, зелье чистое вышло, как слеза. А запах - м-м-м - чувствуешь?

      - Нет, - Малфой принюхался, - ничего не чувствую.

      - Вот именно, ты не чувствуешь. А насекомые бегут, как чёрт от ладана... Малфой?

     

      Малфой стоял столбом и хлопал бесцветными ресницами. Потом медленно, как в трансе, начал расстёгивать мантию.

     

      - Эй! - Гермиона попятилась, - Малфой, ты в уме? Тут не место для стриптиза!

     

      Малфой аккуратно свернул мантию, положил на спёкшуюся коркой землю, сверху положил книгу и палочку, и начал расстёгивать рубашку. Его взгляд остановился на Грейнджер.

     

      - Если стесняешься, отвернись. Не забудь мою одежду.

     

      Он сложил рубашку и взялся за брючный ремень.

     

      - Сейчас они от нас побегут. Как чёрт от ладана...

      - Ты так в себе уверен? - саркастически осведомилась Гермиона.

      - Глупая, - констатировал он, снимая брюки, и Гермиона быстро перевела взгляд на его лицо. Он подмигнул.

      - Не одной тебе голой бегать, Грейнджер. К тому же, в отличие от тебя, мне есть, что показать

      - И давно ты анимаг?

      - Около года.

      - Почему ты не зарегистрирован? - спросила она прокурорским тоном

      - Меня не стали регистрировать.

      - Почему?

      - Сейчас поймёшь.

      - Подожди! Мы же в Аду! А вдруг не сработает?

      - Сумка твоя, значит, работает, а моя анимагия, значит, нет. Хочешь, я оскорблюсь и вызову тебя на дуэль?

      - Даруй прощенье, добрый сэр, - помолчав, буркнула она.

      - То-то же. Вещи мои не забудь.

     

      Он выпрямился - голый, длинный, омываемый клубами тумана, освещённый мрачными огнями, глубоко вздохнул и трудно, медленно потянулся. Под белой кожей тяжело налились вены, проступили всё сухожилия и мышцы, укрупняясь и изменяясь, становясь звериными. Малфой опустился на четвереньки, впиваясь в твёрдую почву срастающимися пальцами, нагнул голову, пряча жутко меняющееся лицо за распустившимися белой гривой волосами, покрываясь густой белой шерстью...

     

      "Наверное, - подумала заворожённая зрелищем Гермиона, - с момента создания здесь не было ничего более белого."

     

      Сияющий зверь выпрямился, подобрав передние ноги с серебряными копытами, поднял длинную голову - Гермиона увидела серебряные глаза с горизонтальной щелью зрачка, и витой серебряный рог, выходящий точно из середины рассыпчатой чёлки.

     

      Она беззвучно ахнула и взялась за щёки.

     

      Теперь всё понятно. Какой смысл регистрировать анимагическую форму, встречающуюся только в геральдике и в Запретном Лесу?

     

      Забыв, как дышать, забыв, где она находится и зачем, Гермиона таращилась на белоснежное диво - шёлковое, серебряное, живое. Огромное - она едва доставала ему макушкой до груди.

     

      Единорог взирал на неё из-под чёлки сверху вниз. Морда его, с раздвоенной верхней мягкой губой, косо вырезанными ноздрями и короткой шелковистой бородкой, выражала столь привычное высокомерное презрение, что Гермиона хихикнула.

     

      - Говорят, что единороги похожи на лошадей, - сообщила она, - а ты похож на козла, только очень большого. Это люди лгут, или это ты такой неправильный?

     

      Единорог, раздув ноздри и оскалив зубы, издал возмущённый звук, средний между фырканьем и блеяньем, и высек копытом искру.

     

      - Нет, ты хорош, очень хорош, - успокаивающе сказала Гермиона, - намного лучше, чем в человеческом обличье.

     

      Единорог возвёл очи горе, вздохнул, подогнул сначала передние, а потом задние ноги, прилёг и выжидательно уставился на Гермиону.

     

      - Хочешь, чтобы я на тебе поехала? Вообще-то, мне по статусу не положено. Я, видишь ли, уже давно не девственница.

     

      Единорог опустил голову на передние ноги и занавесил глаза чёлкой.

     

      - Ну, ладно, ладно, - сказала Гермиона и взглянула через парапет, - а если они догадаются, что мы с тобой не дева на единороге, а разведёнка на анимаге?

     

      Единорог выразил на морде полную покорность судьбе.

     

      Выбора, конечно, не было, а вот шанс был. Единорог, как известно, убивает каждого встречного. Приходилось надеяться, что тени не сразу сообразят, что их-то уже не убьёшь... А когда сообразят, не смогут причинить ощутимого вреда.

     

      Гермиона деловито оглядела себя, трансфигурировала мантию в белое платье до пят, распустила волосы и подошла к единорогу. Он укоризненно посмотрел на неё и указал мордой на стопку одежды.

     

      - Зануда, - Гермиона сунула малфоевскую палочку себе в рукав, книгу и шмотки в сумочку, взобралась на высокую спину и уселась верхом. Единорог медленно поднялся, сначала выпрямив задние ноги, потом передние, поводил боками, осваиваясь с грузом. По очереди покосился на колени Гермионы, сжимавшие его бока.

     

      - Что? - агрессивно осведомилась она.

     

      Единорог потянулся укусить её за левое колено. Она быстро поджала ногу, чуть не свалилась и ухватилась за жёсткую, скользкую, как шёлк, гриву.

     

      - Ты что, взбесился?!

     

      Единорог фыркнул и несколько раз мотнул головой в правую сторону. Гермиона вдруг сообразила:

     

      - А-а-а, - сказала она, перекинула левую ногу вправо и прилично уселась на дамский манер, - так бы сразу и сказал. А то кусаться...

     

      Она поёрзала, устраиваясь, и пожаловалась:

     

      - Ужасно неудобно. Если придётся скакать - свалюсь.

     

      Единорог что-то энергично проблекотал и двинулся вперёд, гордо потряхивая чёлкой и бородой. Он бы и гривой потряхивал, но в неё мёртвой хваткой вцепилась перепуганная Гермиона...

     

      Очевидно, зрелище было впечатляющим. Безумная толпа, от века носившаяся за грязным флагом, замерев на мгновение, расступалась перед сияющим осанистым зверем. Гермиона незаметно одёргивала подол, прикрывая джинсы и тяжёлые башмаки-вездеходы, и от души радовалась, что Малфой, как обычно, перетянул всё внимание на себя.

     

      Единорог поводил головой из стороны в сторону, шевеля ноздрями и вразнобой насторожив длинные уши. Гермиона тоже осматривалась, прекрасно понимая, что в полумгле, да ещё в такой массе народа найти кого бы то ни было просто невозможно.

     

      ...их невозможно было даже отличить одного от другого. У них было одно лицо на всех - залитое потом и бесчувственными слезами, тупое, безучастное ко всему, даже к собственным страданиям - к истерзанным, изжаленным телам, тошнотворному зловонию, крови, гною, нечистотам. Они монотонно выли - так же бессознательно и словно бы по привычке...

     

      Пожалуйста, пусть его здесь не будет. Где угодно, только не здесь. Не среди жалких.

     

      Единорог вдруг взвизгнул и рванулся в самую гущу толпы. Нашёл!

     

      Людская масса раздалась с невнятным воем. Гермиона, выглянув из-за гривастой шеи единорога, увидела широченные плечи и складчатый затылок Винсента Крэбба.

     

      - Куда?! - ахнула она и изо всей силы дёрнула единорога за гриву. - Стой, дурак! Назад!

     

      Глупое животное взмемекнуло, вскинулось на дыбы и замолотило по воздуху передними копытами. Гермиона распласталась на его спине, цепляясь, за что попало, задыхаясь, как в кошмаре. И, как в кошмаре медленно, единорог опустился на передние копыта, и так же медленно обернулся Крэбб. Он увидел Гермиону и ухмыльнулся - кровожадно и идиотски радостно.

     

      - Грязнокровка, - с усилием промямлил он. Похоже, это было первое слово, произнесённое им здесь. У него даже какой-то проблеск появился в заплывших мутных гляделках, - и ты здесь. А это что за козёл?

     

      "Козёл", похоже, обиделся и показал старому другу зубы. Для травоядного он был непозволительно клыкаст.

     

      - Грязнокровка, - гыкнул Крэбб, - на козле. Сама припёрлась. Не боись, ребя! - заорал вдруг он во всю глотку, - хватай её! Бей! Сука она, а не дева!

     

      Они загудели, заревели, надвинулись - облако зловония стало физически ощутимым, ядовитым, как горчичный газ. Гермиона почувствовала прикосновение к ногам - лёгкое, как паутинка, но ведь их здесь миллионы, сотни миллионов! Если они все на них навалятся, то сумеют раздавить. И даже этого не потребуется, потому что вот-вот их задушит зловоние - единорог уже пошатывается...

     

      Преодолевая дурноту и панический ужас, Гермиона наклонилась к уху единорогого дурака и велела ему закрыть глаза, намотала на руку жёсткую прядь, свободной рукой вытащила палочку, подняла как можно выше и крепко зажмурилась.

     

      - Lumos Maxima!

     

      Едкий, яростный, беспощадный свет обжёг глаза даже под зажмуренными веками. Гермиона услышала вой ужаса и новой боли и почувствовала, что вокруг стало свободнее.

     

      - Скачи! - крикнула она, - скачи!

     

      Единорог, присев на задние ноги, рванулся и помчался прочь. Вслед нёсся миллионоголосый слитный вой и рёв Крэбба: "Держи! Бей! А-ах, уходят!"

     

      Гермиона, забыв открыть глаза, слушала, как свист встречного ветра стирает эти вопли. Единорог нёсся неровными скачками - похоже, тоже не открывая глаз. Этак он обо что-нибудь споткнётся...

     

      Со всего разбега единорог влетел в ледяную воду, подняв тучу брызг.

     

     "Проводник душ в подземном царстве". Карта Меркурий, колода Симболон

     

      Первые десятка два ярдов единорог плыл со скоростью торпедного катера, и, как положено торпедному катеру, ходу ему хватило ненадолго. Вода была ледяная, течение быстрое, и бедолага начал задыхаться, биться, закидывая рог и панически тараща глаза. Гермиона обязательно бы слезла с него и поплыла рядом, если бы умела плавать. Она помнила, как едва не утопила Виктора на финише - он не сразу понял, что на воде она держится, как топор...

     

      Но она всё ещё ведьма.

     

      - Mobilicorpus!

     

      Они поднялись над седым потоком ярда на два с половиной и повисли

     

      - Давай, - Гермиона похлопала единорога по шее, - шевели копытами.

     

      Он не отреагировал. Висел в воздухе и обтекал, как тряпка.

     

      - Драко, - выговорила она, - мне очень тяжело нас держать, а сдвинуть с места вообще не получается. Я прошу тебя, иди!

     

      Он вздрогнул и неуверенно попробовал пойти, опираясь о воздух. Получилось. Гермиона тихо простонала от напряжения, и тогда он поскакал к берегу шаткой рысью.

     

      Было невыносимо тяжело - темнело в глазах, дрожали руки, опасно напряглись мышцы живота. Как будто это она везла единорога, а не наоборот, хотя, в известном смысле, так и было.

     

      До берега она всё-таки не дотянула, но плюхнулись они на мелководье. Единорог выполз на сушу, таща на себе бесчувственную Гермиону, лёг и отключился.

     

      Леденящий ветер, тянувший от реки, привёл Гермиону в себя. Стуча зубами, она высушила мантию, потом, подозрительно принюхавшись к исходящему от воды неприятному запаху, наложила на себя Очищающее. После чего занялась своим незадачливым средством передвижения. Средство изображало из себя падаль, да не простую, а мокрую, грязную и жалкую. Гермиона высушила и вычистила белую шерсть, и единорог снова стал прекрасен, но в себя приходить отказывался. Гермиона растёрла ему уши, сильно подула в каждую ноздрю, наконец, крепко дёрнула за бороду - безрезультатно.

     

      - Нечего, нечего! - сказала Гермиона, - мне тоже досталось.

     

      Единорог продолжал лежать тушкой.

     

      Гермиона вытащила из сумочки большой термос и свинтила обе чашки-крышки. Над ядовитой рекой, над тёмными берегами, под адскими сводами поплыл запах кофе. Задрожали словно покрытые изморозью ресницы, и между ними блеснуло живое серебро. Единорог поднял голову и принюхался.

     

      - Хочешь? - спросила Гермиона.

     

      Он встряхнулся и, весь дрожа от слабости, поднялся на ноги. Гермиона вытащила из сумочки его одежду, положила на землю и отвернулась. И так и сидела, пока рука Малфоя не протянулась через её плечо. В руке была чашка кофе. Она кивнула и взяла чашку.

     

      Они сидели и отпивались кофе, разглядывая мрачный пейзаж, насколько хватало глаз. Хватало недалеко - было почти темно, справа была река, слева обрыв. Из глубины обрыва поднималось синее зарево, веяло сухим жаром и несло серой, и ещё каким-то, почти вкусным, запахом, вроде расплавленного асфальта. Почва слегка подрагивала.

     

      Малфой поставил пустую чашку на землю и сказал:

     

      - Спасибо.

      - Какая муха тебя укусила? - злобно осведомилась она.

      - Просто я увидел Винса, и... ну... даже не знаю. Не то, чтобы обрадовался, конечно, просто немного растерялся. Он настолько... настоящий, что мне показалось, что он жив, невредим, как будто и не горел...

      - Ты был так к нему привязан?

      - Тебя это удивляет?

      - Да. Он ведь не был тебе другом. Так, телохранитель, причём не очень надёжный. Он отказался от тебя, помнишь?

     

      Малфой молчал. Она посмотрела на него и встретилась с его внимательным взглядом.

     

      - Ай да гриффы, - сказал он.

      - Какого чёрта! - взорвалась Гермиона. - Отвратительная, безмозглая, бессердечная, трусливая туша! Он запустил в меня Смертельным, в конце концов! Он чуть не убил нас всех, и тебя, в том числе! Он вызвал Адское пламя!

     

      У Малфоя вырвался сухой смешок.

     

      - Идиот, - пробормотал он.

      - Перестань мучиться из-за того, что не удержал триста фунтов жира одной рукой! Ты сделал всё, что мог.

      - Он верил, что сумеет взять Поттера. Кретин. Хотел выслужиться перед Лордом, бедное пушечное мясо. И при жизни был ни на что не годен, и в Аду ему места не нашлось...

      - Такое впечатление, что ты говоришь о себе.

      - У меня тоже такое впечатление. На его месте должен был быть я.

      - Умрёшь - будешь.

      - Спасибо на добром слове.

      - Обращайся, если что.

     

      Они помолчали, дуясь друг на друга, потом Гермиона спросила:

     

      - Как ты его нашёл в этой толпе?

      - Хороший вопрос! - оживился Малфой, - может, сама на него ответишь?

     

      Она молча уставилась на него. Ей было, мягко говоря, не до ответов. Кофе согрел её, но началась реакция на пережитый стресс, и теперь её била нервная дрожь.

     

      - Грейнджер, ну подумай немного! Не разочаровывай меня!

      - Хочешь, я тебя скину обратно в речку?

      - Ладно, даю подсказку, - быстро сказал Малфой, - старые связи!

      - Что?!

     

      Он задрал левый рукав. Бледная, но чёткая тень Тёмной Метки лежала на белой коже. Гермиона непроизвольно стиснула зубы. Малфой глянул на неё и быстро опустил рукав.

     

      - Извини, - сказал он, - прости. Я тебя напугал?

      - Нет, - резко ответила она, - просто стало противно.

      - Противно или нет, но работает! Я учуял кого-то из... наших, а если бы подождал несколько секунд, то почувствовал бы, что это именно Крэбб, и никто другой.

      - Я думала, это связь только с вашим хозяином.

      - У всего на свете есть побочный эффект. Иногда это мешало, чаще бывало удобно. Ну, а для наших поисков это просто замечательно, согласись.

      - Соглашусь, - вздохнула Гермиона. - Но ведь радиус действия небольшой, так? Всё равно придётся лезть в самое пекло.

      - С тобой - запросто, - хохотнул Малфой, - если что, ты нас выручишь.

     

      Он вдруг прямо и угрюмо посмотрел Гермионе в глаза.

     

      - Мне нет прощенья. Я подставил нас обоих и, кроме того, потерял голову. Если бы не ты, мы бы погибли. Я твой должник.

      - Ну-ну, - сказала она, - не говори ерунды. Ты меня из воды вытащил, так что, считай, квиты. Но впредь уж постарайся думать, куда скачешь.

     

      Она посмотрела на осунувшееся лицо Малфоя, вынула из сумочки и протянула ему запакованный в фольгу сэндвич. Прислушалась к себе и вынула ещё один.

     

      После нескольких минут сосредоточенного жевания Малфой вопросил:

     

      - Где моя книжка?

      - Моя книжка, - поправила Гермиона и полезла в сумочку.

      - Не мелочись, - рассеянно попросил Малфой, листая "Божественную Комедию". Гермиона с любопытством следила за ним. Вот он расширил глаза и растерянно оглянулся на реку.

      - Подожди, мы что, форсировали Ахерон?

      - Ага, - с удовольствием ответила она, - надо понимать, с перепугу.

      - Не спорю, - хмыкнул Малфой, - а где Харон?

      - На рабочем месте, наверное. Хочешь с ним познакомиться?

      - Просто интересно посмотреть.

     

      Они встали и взглянули вдоль реки. Примерно в полумиле от них огромный старик огромным веслом двигал огромный чёлн, кишмя кишащий душами. Выглядело это нереально, жутко и немного комично, как классическая оперная декорация.

     

      - Мерлин, - сказала Гермиона, - какое-то средневековье. Здесь ведь действует магия, неужели старик обязательно должен грести?

      - Где ты видишь старика? - презрительно спросил он. - Посмотри, как он гребёт - как заведённый. Механизм, Грейнджер, бутафория. И ты права насчёт средневековья, тогда очень любили всякие механизмы...

      - Хоть и считали их творением дьявола, - закончила Гермиона.

     

      Они смотрели, как чёлн неторопливо причалил, и как стекла с него серая толпа душ - со стонами и проклятьями, сталкиваясь, и толкая, и топча друг друга. Это причиняло им настоящую боль, но они словно не понимали этого и даже не пытались уберечься. Не говоря уж о том, чтобы уберечь окружающих.

     

      У Гермионы вдруг брызнули злые слёзы.

     

      - Всё то же самое, - пробормотала она, - и везде. В Аду ли, не в Аду...

     

      Малфой покосился на неё.

     

      - С такими нервами, Грейнджер, надо дома сидеть.

      - Я бы и сидела, - огрызнулась она, - только кто же мне...

      - Смотри, - перебил Малфой, - там нашёлся кто-то разумный.

     

      Толпа беспорядочно валила прочь, чёлн уже отчаливал, и в этот момент кто-то соскользнул с плеч бутафорского гребца, спрыгнул на берег и неторопливо зашагал прямо к Малфою и Гермионе. Малфой торопливо заглянул в книгу.

     

      - Праведник-нехристианин, - провозгласил он, - бояться нечего.

      - Праведник? - недоверчиво переспросила Гермиона, - по-моему, просто ушлый тип.

      - Одно другому не мешает!

     

      "Ушлый тип" приближался к ним, беспечно поддавая ногой мелкие камешки. Когда он приблизился, выяснилось, что он напевает вполголоса какой-то жалобно-весёлый, зудящий мотивчик. Парень был невысок, иссиня-смугл и ярко одет.

     

      - Индус! - сказала Гермиона, соединила ладони перед грудью и слегка поклонилась.

      - А если ты крикнешь "Хелло!", он что, не поймёт тебя? - зашипел Малфой.

     

      Беспечный пешеход помахал рукой, крикнул "Хелло!" и улыбнулся на весь Ад.

     

      Гермиона даже сощурилась. Казалось, в сумрачном краю вспыхнуло маленькое Солнце, или кто-то применил Lumos Maxima. Маленький смуглый человек исчез, растворился в сиянии собственной улыбки.

     

      - Вы тоже в Лимб? - спросила, подходя, улыбка. - Вы любезны, подождав меня. Хорошая компания везде важна, я прав?

     

      - Вы правы, - согласилась Гермиона. - В компании веселее.

      - Мы пойдём в Лимб? - недовольно спросил Малфой, - зачем? Его там не может быть - во-первых, он крещёный, а во-вторых, далеко не праведник...

      - Нам нужно всё проверить, - ответила Гермиона. - Нужно заглянуть везде - вряд ли мы сможем вернуться... тем же путём, каким пришли.

      - Вернуться? - переспросил маленький человек, притушив улыбку. - Вы живые?

      - Да, - признался Малфой, - вас это шокирует?

      - Нет-нет, - замахал руками маленький человек, - Шокирует - нет. Здесь есть кто-то, кого вы ищете, я понял. Я рад, что не пойду один. Я покажу дорогу, живые не найдут, я прав?

      - Здесь есть дорога? - уточнил Малфой.

      - О да, вот, - человек махнул рукой вперёд и вниз рубящим движением, - вы на ней стоите, но не видите.

     

      Они взглянули себе под ноги. Камень, щебень, песок - какая ещё дорога?

     

      - Не видите, - закивал нежданный проводник, - я прав. Идём?

     

      Гермиона выразительно посмотрела на Малфоя. Он вздохнул и сунул руку за пазуху.

     

      - Сигарету? - предложил он.

     

     "Знающий не говорит; говорящий - не знает. Интуитивное понимание". Карта Тишина, колода Симболон.

     

      Всю жизнь, вплоть до настоящего момента, Гермиона считала, что есть на свете вещи и пострашнее табачного дыма. Но когда человек-улыбка невесомо притронулся к портсигару и издал восторженный гортанный вопль при виде "бади" - трубочки, скрученной из буро-зелёных сухих листьев - ею овладели нехорошие предчувствия.

     

      Строго говоря, курения, как такового, не получилось. Будучи тенью, человек-улыбка не мог даже зажать сигарету в пальцах, не то, что затянуться. Пришлось Малфою поджечь сигарету, раскурить (причём так, чтобы, упаси Мерлин, не затянуться) и нести её, исходящую сизым, густым дымом, в опасной близости от улыбки. Шершавое непрозрачное облако окружило всех троих, разъедая глаза и носоглотки. Гермиона и Малфой кашляли до рвотного рефлекса, человек-улыбка многословно извинялся и благодарил, пытался то разогнать облако тенями маленьких ладоней, то втянуть его в себя целиком - то и другое безуспешно. Наконец Гермиона додумалась окружить себя слабыми отталкивающими чарами и через несколько мгновений оказалась в пузыре относительно чистого воздуха.

     

      - А меня? - обиженно спросил Малфой.

      - А сам?

     

      Малфой, нехорошо бормоча, присмотрелся к воздушному пузырю, взмахнул палочкой и обиделся ещё больше, потому что радиус действия его чар оказался раза в два меньше, чем чар Гермионы.

     

      - Я отказываюсь это понимать, - заявил он.

      - Ну, разумеется, - согласилась Гермиона. - На случай, если тебе надоест стоять в отказе, даю подсказку - чистокровность тут абсолютно ни при чём.

     

      Малфой кусал губу. Человек-улыбка светился счастьем сквозь дым.

     

      - Ты что-то такое говорила о приливе сил после этих ваших свиданий?

      - Вот, видишь, как просто. А ты сразу обиделся. Или позавидовал? Малфой! Ну, признайся, признайся, тебе завидно? Давай пожалуемся ему. Он, в сущности, добрый человек, может, он и тебя, так сказать, зарядит?

      - Кончай, Грейнджер.

      - Что, прямо сейчас кончать? Мы вообще-то не одни.

      - Грейнджер!

      - Мог бы и раньше задуматься - когда я перенесла нас через Ахерон. Предубеждения, Малфой, тормозят мыслительный процесс.

      - Это называется "перенесла"? Мы чуть не утонули!

      - Ну, знаешь! В анимагической форме ты весишь, наверное, полтонны. Тяжеловато, даже для удвоенной магической мощи. Так что...

      - Что?

      - Лопай меньше. Ай!

     

      Малфой поучающе поднял палочку.

     

      - Это, Грейнджер, был бесконтактный невербальный шлепок. Если ещё будешь меня задирать, забуду о своём шовинизме и надаю по шее, в лучших традициях равенства полов...

     

      Обнаружив у себя в пальцах сигарету и позабыв в пылу полемики о добровольно принятых обязанностях воскурителя, Малфой машинально затянулся и чуть не умер.

     

      Его надрывным кашлем человека-улыбку унесло далеко вперёд. Гермиона, давясь не от дыма, но от хохота, затоптала злополучную сигарету и стала ждать, пока Малфой прокашляется.

     

      Человек-улыбка вернулся к ним и тоже стал ждать, глядя на Малфоя не с сочувствием, а, скорее, с пониманием. Когда Малфою удалось выпрямиться, человек-улыбка сказал, явно гордясь отечественным производителем:

     

      - Хороший табак, я прав?

     

      Малфой чуть не умер вторично, человек-улыбка, опасаясь, что его опять сдует, спрятался за Гермиону. Гермиона устала смеяться и уселась на землю, попутно отметив, что почва покрыта уже не щебнем, а низкой мягкой травой.

     

      Малфой посмотрел на неё слезящимися глазами и прохрипел:

     

      - Смешно?

      - Будешь знать, как шлёпать чужих девушек. Забыл, где мы находимся? Тут возмездие наступает без проволочек.

      - Грейнджер, не разводи мистики! Её здесь и так хватает, - сказал Малфой и не без опаски огляделся.

     

      Мистики вокруг не наблюдалось. Приятная, поросшая травой сумеречная долина между холмами, ручейки, оливковые рощицы. Вдалеке высился то ли замок, то ли город.

     

      - "... семь раз обвитый стройными стенами", - провозгласил Малфой, заглянув в книгу, потом ещё раз оглядел всю эту буколику и подытожил - овечек не хватает, козочек всяких...

      - Твоя анимагическая форма требует любви? - осведомилась Гермиона.

      - Скорее, моё эстетическое чувство требует гармонии. Согласись, что без живности пейзаж не завершён.

      - Пожалуй, - Гермиона потянула воздух носом, - и запахов никаких нет, кроме этой ужасной самокрутки, ничто ничем не пахнет.

      - Не пахнет, и слава Мерлину. Мы с тобой уже нанюхались, чуть не задохнулись.

      - И всё бесцветное, даже трава, посмотри!

      - А зачем мёртвым цвета? - рассеянно возразил Малфой, листая книгу, - да и запахи, если уж на то пошло...

      - Не нужно! - вскричал позабытый было человек-улыбка, размахивая руками, - нам не нужно запахи-цвета! Вам не нужно идти в замок. Я пойду, узнаю и расскажу, я прав?

      - Нет, - сказала Гермиона так резко, что человек-улыбка отлетел ярда на три. Малфой удивлённо взглянул на неё.

      - Я должна сама увидеть, что его там нет, - пояснила Гермиона и добавила, обращаясь к человеку-улыбке, - не обижайтесь, но...

      - Нет обид! - закричал он, - нет но! Это любовь, я понимаю! Идём! - и он, приглашающе махнув рукой, понёсся к семистенному замку. Нёсся он огромными скачками, лишь иногда касаясь земли - явно не столько по необходимости, сколько по привычке.

      - Любовь, - ядовито сказал Малфой, - видел бы он эту любовь, он бы тебя, Грейнджер, ко Граду Праведников близко бы не подпустил.

      - Это было votum separatum Драко Малфоя, - огрызнулась Гермиона, вставая и отряхиваясь, - прошу учесть, что данным мнением никто не интересуется.

     

      Человек-улыбка уже почти исчез из виду, и они поспешили за ним к городу. Или всё-таки к замку?

     

      Малфой принялся ворчать.

     

      - Не понимаю, с чего ты взяла, что он может быть там. Чего ему там делать? Там же тоска.

      - Почему же тоска? Место тихое, приятное. Там ведь должны быть некрещёные дети - вдруг там действительно есть школа?

      - Да, - сказал Малфой, - я и позабыл было, что мы в Аду. Спасибо, что напомнила.

      - Хочешь сказать, что для него где школа, там и Ад? - спросила рассеянно Гермиона, вглядываясь в даль. - Напрасно ты так думаешь. Он любил свою работу.

      - Он любил все свои работы! - торжественно провозгласил Малфой. Гермиона невольно прыснула, тут же сделала серьёзное лицо и с упрёком посмотрела на Малфоя. Не смутившись, Малфой продолжил столь же торжественно - и умер на посту!.. Перестань сверкать глазищами. Я нервный, чёрт возьми, я могу заикаться начать от испуга!

      - Он не умер, - процедила Гермиона севшим от ярости голосом.

      - Одержимая, - вздохнул Малфой, - с тобой невозможно разговаривать.

      - Вот и помолчи. Тем более, что наш курильщик кого-то сюда ведёт.

     

      Навстречу им двигался старик - высокий, сутулый, бородатый. В руках у него был посох, на который он не столько опирался, сколько отталкивался им от почвы и пролетал враз несколько ярдов. Старик был закутан в нечто белое - хламиду? Хитон? Вокруг старика вился человек-улыбка.

     

      Малфой полез в книгу.

     

      - Это Гомер, - раздражённо сказала Гермиона.

      - Грек? - уточнил Малфой.

      - Древний, - уточнила Гермиона в свою очередь.

      - Латынь я знаю, - пояснил Малфой, - а греческий - нет. И как мы с ним будем объясняться?

      - Гарри мне говорил, что ты хороший легилимент.

      - Откуда ему это известно? Хотя это сейчас неважно, а важно то, что подвергаться легилименции очень неприятно.

      - Старик же всё равно мертвый...

      - Ты, Грейнджер, не перестаёшь меня удивлять. Кажется, наше местопребывание дурно на тебя влияет.

      - А твои претензии быть моралистом невыносимы! - огрызнулась Гермиона, сильно, впрочем, покраснев.

     

      Старик допрыгал до них и остановился напротив. Глаза у него были вполне зрячие, живые, острые, хотя и старчески выцветшие, и эти глаза он устремил на Малфоя.

     

      - Salve! - зачем-то сказал Малфой. Гермиона хихикнула. Старик тотчас перевёл взгляд на неё.

      - Мы не говорим по-гречески, - объяснила ему Гермиона.

      - Оное место свободно от смеси язЫков, - ответствовал старик, - ибо мужи, как и жёны, что здесь обитают, мудростью ясной вполне постигают разум чужой.

      - Гекзаметром мы тоже не изъясняемся! - испуганно возразила Гермиона, - мне очень жаль!

      - Сим стихотворным размером из сонма поэтов только один овладел - тот, кого лицезрите. Не сокрушайся своим неразумьем, юница, лучше поведай, кого разыскать ты решила в сумрачном этом краю?

      - За юницу, конечно, спасибо, - ответила Гермиона и замолчала.

     

      Она поняла вдруг, что ещё ни разу не произнесла его имени. И застарелое чувство вины, и то странное и постыдное, что связывало теперь Гермиону с давно умершим человеком, просто-таки налагали на её уста печать безмолвия.

     

      Старик, человек-улыбка и Малфой молча смотрели на неё. У Малфоя первого кончилось терпение.

     

      - Так кого ты ищешь, Грейнджер? - спросил он.

     

      Она почувствовала, как стало жарко щекам, и машинально прижала к ним холодные ладони. И снова не смогла ответить.

     

      - Льзя ли стыдиться сердечных порывов? Льзя ли того не любить, кто, перейдя Ахерон, злобу возжёг и тоску в теле живом? Ради кого ты, жено, живою спустилась в Аид? - тихо спросил старый поэт.

      - Действительно, - поддержал Малфой, - имя, Грейнджер, имя!

     

      Раздражение на Малфоя, лезущего, куда не просят, помогло сорвать печать.

     

      - Северус Снейп!

      - Ну вот, - произнёс Малфой среди звенящей тишины, - а ты боялась.

      - Я хочу войти в Град Праведников, - сказала Гермиона, обращаясь только к старику, - и искать его там.

      - Нет там того, чьё прозванье сурово и хмуро, клятву свою принести в том я готов. Коли доселе владеет тобой недоверье, в Город войди - и познай меру правдивости праведных, в Лимбе покой приобретших от тягот земных. Знай же, коль скоро вошёл бы сюда тот, кого ищешь, то, сердцем смирившись, не тосковал бы о Солнце, тебя бы не звал...

     

      Гермиона посмотрела на Город. Малфой заглянул в книгу, очевидно, чтобы просмотреть список обитателей Лимба.

     

      - Знаешь, Грейнджер, - серьёзно сказал он, - я могу только повторить то, что говорил раньше - там нет наших знакомых. И мне достаточно слова нашего великого собеседника, - и он почтительно склонился перед стариком.

     

      Вот паршивец, восхитилась Гермиона, ведь он впервые услышал о великом греке четверть часа назад!

     

      Гомер посмотрел на Гермиону, потом на склонившегося Малфоя, и неожиданно треснул его посохом по шее. Посох, натурально, не весил ничего, но какое-то прикосновение Малфой, видимо, ощутил, резко выпрямился и изумлённо уставился на старика.

     

      - Впредь, не имея резона, не льсти никому, вьюнош прехитрый!

      - Какой я вам вьюнош! - возмутился Малфой, - мне двадцать семь лет! А если вы принимаете за лесть обыкновенную вежливость, то это ваши проблемы! - он подумал и добавил, - сэр.

      - Спутник твой разумом хитр, к тому ж малодушен и дерзок, - наябедничал Гомер Гермионе, - ты же душою пряма, сердцем смела, разумом светлым подобна дочери Зевса любимой, Афине...

      - Другими словами, на фиг он мне сдался? - перебила Гермиона. У неё тоже не достало терпения на велеречивого старого хулигана. - Вот вы со мной пойдёте?

      - Тени прикованы к Кругу навечно, разве тебе не известно?

      - А если бы могли, пошли бы?

      - Стар я, юница...

      - Ясно, ясно. А вот он пошёл. И пока ещё не дал мне повода пожалеть об этом. Да и не вам, певцу Одиссея и Троянского коня обвинять кого-либо в хитрости, уж простите, сэр.

      - В оное время, в кипучем и яром мире подлунном, герой хитроумный всё одолел, - пропел старик звучным баритоном, - вы же спустились в бессветный Аид, обделённый надеждой!

      - Боюсь, что не понимаю вас, сэр, - сказала Гермиона, - чего вы добиваетесь?

     

      Гомер вдруг уставился на Малфоя, и целую долгую минуту сверлил его взором. Малфой, не моргнув белобрысым глазом, сохранял на физиономии выражение весёлого недоумения.

     

      Старик тяжело вздохнул, ещё больше ссутулился и посмотрел на Гермиону.

     

      - Верь лишь себе, - сказал он, - и не следом змеиным да будет твой путь, но прямым, как стрела Артемиды - вплоть до конца!

     

      Он развернулся и запрыгал к Городу. Человек-улыбка растерянно посмотрел ему вслед, потом взглянул на своих недавних спутников, сделал намасте и пустился догонять старика.

     

      - Считается, что мы должны быть благодарны за подобные напутствия? - осведомился Малфой, - или это пророчество?

      - Малфой, - сказала Гермиона, не отрывая глаз от удаляющихся теней, - ты что-то от меня скрываешь?

      - Множество вещей, - с готовностью ответил он, - например, я до сих пор держу конфеты под подушкой. В детстве у меня их таскали Винс с Грегом. Куда я только эти конфеты не прятал, чего только с этими объедалами не делал, один раз даже в жаб превратил на целый день - ничего не помогало. Пришлось заклясть подушку, и вообрази, сработало. В ту же ночь...

      - Ладно, не хочешь - не говори, - перебила она, - рано или поздно, я думаю, всё выяснится. Только, ради твоей же пользы, никогда не заговаривай мне зубы!

     

     "... нудная, однообразная или рутинная работа... силы связи и разделения, добра и зла, огня и воды, восхождения и нисхождения". Карта Слуга, колода Симболон.

     

      В какой-то момент они поняли, что дальше не смогут ступить ни шагу - это раз, и вряд ли в дальнейшем им попадётся столь тихое место - это два. Поэтому они остановились, где шли - всё ещё ввиду Лимба - приглядели оливку пораскидистей и под сенью её стали устраиваться на ночлег.

     

      Гермиона, прихватив сумочку, устало потащилась к ближайшему ручейку. Малфой, судя по выражению лица, собрался было напомнить ей, маггле этакой, что существуют на свете Очищающие заклинания на все случаи жизни, но тут видимо вспомнил, что бывают случаи, когда заклинаниями не обойдёшься. И он, не теряя достоинства, направился в противоположную от Грейнджер сторону, туда, где купами росли высокие кусты.

     

      Вода в ручейке была, как и следовало ожидать, совершенно безвкусная, словно дистиллированная. Гермиона решила, что пить её не стоит, но умыться можно. Она неторопливо совершила личный туалет, вернулась под оливку, вынула из сумочки два свёрнутых спальных мешка, пачку крекеров и банку мясных консервов, котелок, сотворила и вскипятила воду, заварила чай, а Малфоя всё не было.

     

      Наконец он появился, левитируя перед собой огромную охапку трав. Целый сноп.

     

      - Проголодался, единорогий друг? - злобно осведомилась Гермиона.

      - Олень тебе друг, - огрызнулся Малфой, свалил всю эту кучу на землю и перевёл дыхание. Потом потребовал:

      - Дай воды.

      - Сам сотвори, не маленький.

      - Я устал, - возмутился Малфой.

      - Зачем же ты волок всё это сено?

      - Сама ты сено! Ты только посмотри!

     

      Он торопливо создал в воздухе водяной шарик, проглотил его и принялся показывать.

     

      - Дурман индийский, болиголов пятнистый, цикута (смотри, какое корневище), белена, бирючина... там ещё мандрагоры много, так что, если у тебя есть наушники, мы можем...

      - Зачем тебе всё это? Даже если ты задумал меня отравить - не многовато ли?

      - Вот глупая гриффонша. Это же адские травы! Представляешь, какое у них действие?

     

      Гермиона взяла цветок цикуты, осторожно понюхала - ничего.

     

      - Не знаю, - с сомнением сказала она, - какое-то тут всё ненастоящее. Впрочем, как хочешь, тебе тащить.

      - Не знаешь, - саркастически отозвался Малфой, - ничего ты, Грейнджер, не знаешь...

     

      Он несколькими взмахами палочки рассортировал свою сомнительную добычу по видам, перетянул в пучки, уменьшил и сунул в карман.

     

      - Так, что на ужин? Это что?

      - Мясо.

      - Н-да?

      - Н-да!

     

      Они поужинали, завернулись в спальные мешки и уснули под затянутым бесцветной дымкой сводом.

     

      Она проснулась от запаха. Кофе. Малфой сидел на свёрнутом спальном мешке, подперев кулаком свежевыбритый подбородок, и задумчиво смотрел на два висящие в воздухе котелка. Гермиона поморгала: котелки были странноватой воронкообразной формы, и стенки их были покрыты чем-то вроде инея. Никакого огня под ними не наблюдалось, но в одном тихо кипел чёрный густой кофе, источая горький сильный аромат, звучащий в этом лишённом запахов мире как-то даже нагло, а в другом булькало мутноватое варево. Из этого второго котелка пар уходил спиралью вверх и далеко в сторону - именно за направлением пара внимательно, не отрывая глаз, следил Малфой.

     

      А между котелками в воздухе висело крошечное нечто. Поблёскивало и мерцало, и что-то делало.

     

      - Что это? - чужим со сна голосом спросила Гермиона.

      - Не знаю, - монотонно ответил Малфой, - я сидел и думал, как мне сварить одну штуку. Котелка у меня нет, в сумочке твоей шарить не хотелось, тебя будить не хотелось тем более. Думал-думал, и вдруг увидел такое крутящееся облачко, как смерч. Сначала туманный смерч, потом водяной. Потом вода замёрзла в форме воронки, а изнутри пошёл пар. Я просто не мог не налить туда ещё воды и не посмотреть, что получится. А вода вдруг закипела...

      - А кофе?

      - Мне стало интересно, справится ли эта штука с двумя котелками, и второй котелок тут же появился. За кофе, уж прости, пришлось залезть к тебе в сумочку. Ты меня разочаровала, Грейнджер - на ней нет охранных заклинаний.

      - Кто это тебе сказал? Конечно, есть, просто к кофе они не относятся.

     

      Она вылезла из мешка, подошла к тому котелку, который был с кофе, и ткнула пальцем в прозрачную стенку. Стенка была холодная настолько, что палец к ней прилип. Малфой хихикнул. Гермиона отлепила палец и сердито сказала:

     

      - Это действительно лёд!

      - Ах ты, умница моя! - восхитился Малфой, - ну конечно, это лёд!

     

      Гермиона обошла вокруг котелков, не пытаясь больше трогать их руками, подозрительно присмотрелась ко второму котелку. Малфой предостерегающе поднял палец.

     

      - Дурманная настойка?

     

      Малфой кивнул.

     

      - Думаешь, пригодится?

      - Похоже, мы идём в довольно опасные места, - объяснил Малфой, постучав по корешку "Божественной комедии", - и пригодиться там может всё, что угодно. Может, удастся усыпить Миноса. Или Цербера.

     

      Гермиона достала из сумочки чашки, вынула палочку и не без опаски заставила ледяной котелок наклониться и наполнить чашки кофе. Опустев, котелок тут же превратился в водяной смерчик. Стремительное вращение смерчика замедлилось, остановилось, и он стёк на землю. Гермиона с уважением посмотрела на то непонятное, что мерцало теперь над оставшимся котелком.

     

      - Может быть, это здешний домовой эльф, - предположил Малфой, - или...

      - Фея Динь-Динь, - пробормотала Гермиона.

      - Какая фея? - не понял Малфой.

      - Это из другой книжки, - отмахнулась Гермиона, - так что или?

      - Или мелкая разновидность демона...

      - Господи, ну конечно же!- обрадовалась Гермиона, - конечно, демон. Демон Максвелла!

      - Максвелл - это маг? - осведомился Малфой, - и у него был в услужении демон? Почему же я о нём ничего не слышал?

     

      Гермиона вздохнула и подозрительно посмотрела на белобрысого сноба. Похоже, он искренне недоумевает, как это ему ничего неизвестно о столь выдающемся волшебнике.

     

      - Максвелл - это маггл, - объяснила она, - учёный.

      - Не морочь мне голову, - велел Малфой, - как магглу мог служить демон?

      - Долгая история, - потеряла терпение Гермиона, - но могу тебе сказать, что это создание может только нагревать и охлаждать, и больше ничего.

      - Полезное создание, - одобрил Малфой.

     

      Создание смущённо замерцало.

     

      - Может, возьмём его с собой?

      - Не хотите ли пойти с нами, сэр? - спросила Гермиона. Малфой фыркнул. Демон замерцал сильнее и заскакал вверх-вниз. Иней тут же сошёл со стенок котелка, и с заостренного донышка закапало.

      - Тает! - прикрикнул Малфой. Демон виновато застыл, и котелок вновь заиндевел. Дурманный настой закипел сильнее.

      - Легче, - велел Малфой, покосился на Гермиону, и добавил полутоном ниже, - немного меньше жара, будь добр.

      - Пей кофе, - сказала Гермиона, - я послежу за дымом.

      - Благодарю, не нужно. Ещё несколько минут, и можно остужать.

     

      Через несколько минут Малфой помешал в котелке бесцветной оливковой ветвью. Ветка мгновенно пожелтела. Малфой вынул палочку и кивнул демону. Варево перестало дымиться. Котелок немедленно растаял, и Малфой еле успел собрать зелье в шар.

     

      Гермиона вынула из сумочки склянку. Шар вытянулся змеёй и нырнул в узкое горло. Гермиона быстро закупорила склянку и протянула Малфою.

     

      - Забирай свою отраву.

      - Спасибо, accio!

     

      Они выпили кофе, собрали лагерь в ридикюль, и Малфой осведомился:

     

      - Поднести сумочку?

      - Сумочку ему, - сварливо огрызнулась Гермиона, - ты это оставь - не люблю. Сумочку! Может, ещё и палочку?

      - Меня плохо слушаются женские палочки, - вздохнул Малфой, - но спасибо за предложение.

     

      Они шли прочь от города. Долина становилась всё более узкой, местность всё более бесплодной. Демон парил над их головами, обвевая их прохладным ветерком и вознося знойное марево к туманному своду.

     

      - Какой дружелюбный, - сказал Малфой, - интересно, чем мы ему так понравились?

      - Тем, что нуждаемся в нём, - ответила Гермиона. - Обитателям Лимба он точно не нужен - запахов они не ощущают, цветов не различают, температурные колебания их тоже не должны задевать...

      - Вечный покой, - пробормотал Малфой.

      - А? Ну, да, действительно. А тут мы с тобой - живые, нуждающиеся в тепле и прохладе. Конечно, он обрадовался, верно, маленький?

     

      Гермиона протянула руку, демон скакнул вниз, оттолкнулся от её ладони и снова взлетел.

     

      - Как он вообще туда попал, если он там не нужен?

      - Может быть, сбежал оттуда, где он нужен.

      - Боюсь представить, - буркнул Малфой, - что мы идём туда, где действуют его мамаша и папаша... Кстати, куда мы, собственно, идём?

      - Где-то должен быть обрыв. Надо спускаться вниз.

      - Ты знаешь как?

      - Там видно будет. А вдруг ты у нас горный... единорог?

      - Сейчас превращусь и насажу тебя на этот самый рог!

      - Вот так фантазии! Когда мы его найдём, я ему всё-всё расскажу, а потом посмотрю, кто из вас кого насадит!

      - Вообще-то, это тебя он должен насаживать, а не меня.

      - Не-е-ет, на вас обоих насаживаться я не согласна. Пусть победит сильнейший.

      - Какая ты особенная. На свете существуют тысячи женщин, которые бы душу продали за такую возможность, а тебе ещё и драку подавай.

      - Да? А из этих тысяч согласится хоть одна спуститься в Ад, чтобы выручить одного слизеринца при помощи другого слизеринца? По-моему, я заслужила право на маленький каприз.

     

      Они уже вышли из ущелья и шагали по унылой каменистой равнине (хамада, подумала Гермиона, это называется хамада) , и каждый шаг к адской пропасти был чреват опасностью переломать ноги на чёртовой щебёнке.

     

      - Согласиться - это ещё не всё, - заметил Малфой и подхватил споткнувшуюся Гермиону под руку, - нужно ещё спуститься.

      - Спасибо, - сказала Гермиона, пошевелила ступнёй, прислушиваясь к своим ощущениям, и сказала, - слушай, а превратись ты, в самом деле. Я на тебе поеду. Тут же без ног останешься.

      - То есть, мои ноги пусть пропадают, - уточнил Малфой, - все четыре?

      - Твои с копытами. Ещё и с серебряными - что им сделается?

      - Сотрутся. Давай лучше попробуем вот что...

     

      Он поднял глаза на демона.

     

      - Ты не мог бы проплавить нам тропинку? - спросил он, - если тебе, конечно, не трудно?

      - Десять баллов Слизерину, - пробормотала поражённая Гермиона.

     

      Демон, как им показалось, беззвучно взвизгнул от восторга. Он рухнул им под ноги и пошёл-покатился со страшной скоростью, кружась то вправо - проплавляя тропинку, то влево - остужая её, и очень скоро окутался облаком ядовитого пара. Тропа за ним оставалась узкая, двоим не разойтись, но ровная, и не сказать, чтобы скользкая.

     

      - Слабосильный попался, - сказал Малфой.

      - Неблагодарный, - упрекнула Гермиона, - он же маленький совсем!

      - Пожалуй, - согласился он, - что поделаешь, какой есть. Давай, Грейнджер, топай вперёд - джентльмен я или нет?

     

      Постепенно пасмурный день мерк. Окружающая местность пропадала во мраке, но далеко впереди засинела давешняя серная заря. И потянуло серой.

     

      Не скоро они дошли до обрыва. Край его резко чернел на фоне синего мёртвого зарева. В дюйме от пропасти слабо мерцал измотанный демон Максвелла. Гермиона бережно подобрала его и спрятала себе в рукав. Потом легла на живот и осторожно заглянула за край.

     

      Малфой презрительно посмотрел на неё сверху вниз - надо же, высоты боится! И бросил небрежный взгляд в бездну.

     

      И рухнул вниз.

     

      "...посмейтесь над собой, посмотрите на себя или на волнующую вас ситуацию иначе, доведите её до абсурда". Карта Падение, колода Симболон.

     

     

     

      - Знаешь Малфой, - наставительно сказала Грейнджер, - нельзя быть настолько предсказуемым.

     

      Малфой вздрогнул было веками, и снова зажмурился. Потом быстро сказал: "Не смотри", перевернулся набок, и его вырвало.

     

      Демон вылетел из рукава Гермионы и повис над Малфоем, усиленно нагоняя холод.

     

      - Спасибо, - с трудом сказал Малфой и сел.

     

      Evanesco получилось с третьего раза, а Водообразующее не получилось совсем. Гермиона достала чашку и наколдовала воды. Малфой напился, опасливо огляделся и обнаружил, что Гермиона оттащила его от обрыва ярдов этак на пятьдесят.

     

      - Спасибо, - с чувством сказал он. - Так что там насчёт предсказуемости?

      - А то, что я уверена была, что ты обязательно посмотришь вниз и свалишься от головокружения! - Гермиона наколдовала ещё воды, на этот раз себе.

      - Я никогда не страдал головокружениями! - запальчиво возразил Малфой, и вдруг увидел, как дрожит чашка в её руках. - До сегодняшнего дня, - добавил он тоном ниже.

      - Я не думала, что ты подойдешь настолько близко к краю, но всё же достала палочку. И если бы я этого не сделала, - она глубоко втянула воздух, - пробил бы ты сейчас Девятый Круг насквозь и вылетел бы прямиком в Чистилище...

      - И меня вышибло бы обратно. Не дорос я ещё до Чистилища. Я до него даже ещё не дочитал, - огрызнулся он и попросил, - Грейнджер, не реви надо мной, а то я себя каким-то Поттером чувствую или, упаси Мерлин, Уизли...

      - Господи, да ты хуже Гарри и Рона, вместе взятых!

      - Если так, то плачь. Я сейчас сам заплачу, оттого, что я хуже Уизли. Это я-то!

     

      Гермиона бешено ахнула чашку оземь. Чашка разлетелась, на скалистой почве появилась дымящаяся вмятина.

     

      Малфой вынул палочку и велел чашке:

     

      - Reparo!

     

      Осколки остались осколками. Малфой посмотрел на Гермиону и встретил её злой взгляд.

     

      - Однако, - сказал он, - только сейчас я прочувствовал, как ошибался Лорд, недооценивая магглорождённых волшебников. Благодарю тебя, высокоталантливая дама, что ты не разбила эту чашку о мою голову.

      -Полагаю, у меня ещё будет такая возможность, - Гермиона отвела взгляд, вынула палочку и тоже попробовала восстановить чашку - безрезультатно.

      - Да, - сказала она и хихикнула, - повезло тебе сегодня, бледнолицый враг мой, целых два раза!

     

      Малфой облегчённо, но негромко вздохнул.

     

      - Всё же надо подумать, как мы будем спускаться. Мне кажется, что поочерёдная левитация отпадает...

     

      Гермиона остро взглянула на него.

     

      - Ты что-то сумел там разглядеть? Что именно?

      - А ты разве не разглядела?

      - Нет. Я за тобой, дураком, следила. Так что ты видел?

     

      Он закрыл глаза и начал бледнеть, хотя ему, как леди Винтер, бледнеть было некуда. Гермиона крепко взяла его за руку, демон усиленно замерцал.

     

      - Ты, наверное, знаешь. Воронка. Исполинская, неописуемо огромная. Состоит из... как ты говоришь? Кругов? Да, ярусы, и они вращаются с бешеной быстротой... а может быть, это у меня сразу голова закружилась? Свет, синий и багровый, и дым, и смрад... и ничего не видно, кроме глубины. Миль десять, невероятно глубоко и там внизу...

     

      Его так и передёрнуло, и он несколько раз сглотнул.

     

      - ... а самое главное - до ближайшего Круга не меньше мили по вертикали, по очереди мы друг друга не спустим, даже твоих удвоенных сил не хватит. А если мы попробуем прыгнуть, держа друг друга Мобиликорпусом, то я тебя просто уроню. Извини. Это всё так...

     

      Он сделал беспомощный жест и подставил лицо прохладе, навеваемой демоном.

     

      Гермиона с минуту думала, глядя сквозь Малфоя и покусывая губу. Потом сказала: "Подстрахуй меня" и направилась к обрыву. Сделала несколько глубоких вдохов, опять легла на живот и взглянула вниз.

     

      Очнулась она оттого, что Малфой хлопал её по щекам. Когда она открыла глаза, он прекратил своё занятие и сказал:

     

      - У тебя, Грейнджер, организм непробиваемый, как у тролля. По крайней мере, Enervate на тебя не действует. Интересно, все магглы такие?

      - Ой, помолчи ты, пожалуйста, - она осторожно села, отвела ладонью демона, почти запутавшегося в её волосах от усердия, - дай подумать. Или лучше дай попить. У меня не получается такой водяной шарик, как у тебя.

      - Не подлизывайся, - строго сказал Малфой, но шарик создал. Гермиона схватила шарик губами и сказала:

      - Сделай ещё.

     

      Он, видимо, оценил сосредоточенное выражение её лица и, не прекословя, создал ещё один шарик, и подвесил его в воздухе. Гермиона с минуту переводила взгляд с круглой капли на мерцающего демона и обратно.

     

      - Ну? - не выдержал Малфой.

      - Слушай, - она посмотрела теперь на него, - ты только воду умеешь скатывать в шарики?

      - То есть?

      - Ну, только жидкость? Ты не пробовал сделать шар, скажем, из нагретого воздуха? И немного побольше, - она прищурилась, - ярдов примерно тридцать в диаметре?

     

      Малфой посмотрел на демона и сказал:

     

      - Совсем с ума сошла.

      - Есть другие предложения? - осведомилась Гермиона.

      - Может быть, тут водятся тестралы? - с тоской предположил Малфой.

      - Может быть, - согласилась Гермиона, - но пока ещё ни одного не видно. И, как я понимаю, метлы у тебя в кармане тоже нет.

      - Нет, - буркнул Малфой, - ты прекрасно знаешь, что предметы, зачарованные на подвижность, уменьшать нельзя. А если бы и была, я бы с ней не справился. Ты же видела, что там происходит.

     

      Они помолчали, глядя на демона. Малфой решительно сказал:

     

      - Ничего не получится. Даже если я сделаю шар из воздуха - как мы к нему прицепимся? А если прицепимся, как сумеем удержаться, если мы от одного взгляда в эту воронку теряем сознание? - и он выпил водяной шарик.

     

      Наступила ещё одна задумчивая пауза.

     

      Гермиона принялась рыться в сумочке. Малфой следил за ней безнадёжным взглядом.

     

      Гермиона, не вынимая руки из сумочки, подняла вдруг голову и посмотрела на Малфоя.

     

      - Что? - подозрительно спросил он.

     

      Она вытянула из сумочки зонтик. Пока Малфой озадаченно моргал, Гермиона вытащила из сумочки большую решётчатую коробку, с крышкой и скобой на крышке. Внутри коробки было что-то - или кто-то? - сквозь прутья торчали наружу какие-то оранжевые клочья.

     

      Гермиона откинула крышку. Из коробки высунулась сонно зажмуренная морда, рыжая и преусатая. Морда устрашающе зевнула, прижав уши и превратившись на мгновение в одну огромную зубастую пасть, после чего принялась осматриваться. Углядев Гермиону, морда вопросительно-раздражённо мяукнула.

     

      - Вылезай, Глотик. Нам нужна твоя корзинка.

     

      Малфой соотнёс крюкообразную рукоятку зонта со скобой на крышке кошачьей корзины и лёг от хохота.

     

      * * *

      - Укачает, - зловеще бормотал Малфой, в который раз проверяя крепления, - канат перетрётся, зонт лопнет, спицы сломаются, скобу сорвёт, крышка откроется... Что ещё? А, ураганом разобьёт о скалы...

      - Малфой! - не выдержала Гермиона.

      - Я перебираю варианты, - с достоинством ответил Драко, - чтобы быть готовым ко всему. Вот что ещё может быть - твой кот может взбеситься и...

     

      Живоглот зашипел.

     

      - Малфой, не нарывайся, - предупредила Гермиона. - Нельзя сказать, что у него совсем нет чувства юмора, но ты ведь испытываешь его терпение!

      - А ты бросаешь вызов здравому смыслу, - парировал Малфой, - и не кошачьему, а человеческому!

     

      Они оглядели своё сооружение. К рукоятке зонта, увеличенного по диаметру в двадцать семь раз, была привязана корзина Живоглота, увеличенная достаточно для того, чтобы в ней могли разместиться два человека и крупный кот.

      Один канат шёл от ручки в крыше и ещё четыре Малфой врастил в углы корзины. Под куполом зонта мерно и деловито мерцал демон, выбрасывая вверх струю горячего воздуха. Тепла пока хватало ровно настолько, чтобы зонт парил над корзиной, не поднимая её. На крышку корзины изморосью сеялся конденсат.

     

      Малфой в последний раз осмотрел узлы, проверил заклинание Укрепления на днище, рёбрах, скобе и крышке корзины, стержне, спицах и полотне зонта. Структура увеличенных предметов становилась растянутой и рыхлой, что, с одной стороны, облегчало всю конструкцию, а с другой делало её ещё более ненадёжной, чем можно было судить по её виду. Гермиона нетерпеливо цыкнула и ткнула в узел палочкой:

     

      - Ictus!

     

      Малфой едва успел отдёрнуть руку. Канаты вздрогнули от удара и запели чистым басовым голосом.

     

      - Хорошие канаты, - похвалил Малфой и погладил Гермиону по голове,- а узлы просто замечательные,- и он погладил по голове себя.

     

      Гермиона демонстративно поправила потревоженные волосы.

     

      - Ты серьёзно думаешь, что твою причёску можно испортить? - осведомился Малфой. Гермиона немедленно стала на цыпочки с явным намерением растрепать Малфою его зализанный хвост. Демон азартно засверкал, канаты натянулись, приподнимая корзину над грунтом. Живоглот заорал, как сирена. Гермиона ахнула, подхватила кота под брюхо и кинулась в корзину, Малфой последовал за ней, захлопнул решётчатую дверь и наложил Закрывающее. В это время Гермиона лихорадочно привязывала заклинанием Живоглота к решётчатой стене. Котище сипло вопил и отмахивался лапами.

     

      - Малфой, быстрее!

     

      Малфой бросился спиной к стене, Гермиона ткнула в его сторону палочкой:

     

      - Incarcerous!

      - Руки, дура! - заорал Малфой.

      - Сам дурак!

     

      Вылетевшая из её палочки толстая верёвка аккуратно обхватила Малфой поперёк живота и притянула к стене, оставив свободными руки и ноги. Он взмахнул своей палочкой и привязал Гермиону. Получилось не так отчётливо: шальная петля захватила левое запястье Гермионы. Она досадливо зашипела.

     

      - Я поправлю!

      - Да чёрт с ней! - Гермиона подняла палочку, - приготовься, сейчас начнётся болтанка!

     

      Малфой тоже поднял палочку. Они уставились друг на друга, чтобы ненароком, даже краем глаза, не задеть кошмарный пейзаж за дырявыми стенками.

     

      Пол дрогнул и надавил на подошвы ног. Резко похолодало, снаружи, за решётчатыми стенами, конденсат превратился в настоящий снег, жёлтый от серы. Завыл ледяной смрадный ветер.

     

      Антиинерционные и гравизащитные заклятья, те самые, без которых ни одна метла не пойдёт в продажу, составляли цеховой секрет мастеров-метельщиков. Но Гермиона не была бы Гермионой, если бы в своё время, в угоду своей аэрофобии, не выстроила стабилизирующую схему, сочетающую в себе Отталкивающие и Манящие чары. Схема поддерживала самолёт в воздухе в любой ситуации и работала отлично.

     

      По крайней мере, должна была работать. На самолётах, а не на зонте-переростке. В воздухе, а не в адском провале...

     

      Пока корзину швыряло, кидало, кружило, пронизывало ледяным и раскалённым ветром попеременно и чуть ли не переворачивало вверх тормашками, Гермиона упрямо думала, что с самолётом она бы справилась в два счёта. Пока же им с Малфоем только удавалось удерживать чёртову коробку днищем книзу, да и то изо всех сил и пополам с грехом.

     

      Малфой давно что-то кричал ей, но из-за дурноты и непрерывных кошачьих воплей она никак не могла понять, что ему надо.

     

      Мерзавец Живоглот вдруг дотянулся до её привязанной левой руки и полоснул по ней когтями. Она вскрикнула, выйдя на мгновение из полуобморочного состояния, и расслышала то, что кричал Малфой.

     

      - Крути зонт! Зонт крути, по часовой! У меня сил не хватает!

     

      Не понимая, что это ему взбрело, она, тем не менее, вскинула палочку и сделала ею вращательное движение слева направо, против движения наружных вихрей. Зонт медленно, с натугой подчинился и величественно закрутился по часовой стрелке.

     

      Нельзя сказать, чтобы сразу наступил покой, но, по крайней мере, их перестало переворачивать. Они медленно спускались, кружась и покачиваясь, как опавший лист.

     

      Гермиона закрыла глаза. Сейчас, когда спуск не требовал такого дикого напряжения, бороться с дурнотой оказалось невозможно.

     

      - Долго ещё? - с трудом выдавила она.

      - Понятия не имею! - простонал Малфой.

     

      За мгновение до того, как потерять сознание, Гермиона ощутила сотрясающий удар, услышала треск, вскрик Малфоя и дикий кошачий вопль. И успела подумать - слава богу, всё кончилось...

     

     "Предстоит общение с представителями различных инстанций, с чиновниками или любыми другими госслужащими, которые могут оказать на вас влияние по долгу службы ". Карта Проповедник, колода Симболон.

     

     

      Было не столько больно, сколько муторно. Гудело в голове, тошнило и так далее. По-настоящему болело только левое запястье. То есть, так болело, что от этого её, главным образом, и мутило. Кроме того, было удушающее жарко, только в лицо дул прохладный ветерок. Что ж, демон, по крайней мере, не пострадал.

     

      - Спасибо, - прошептала она и открыла глаза.

     

      Темнота, подсвеченная синими и багровыми сполохами. Почва чуть подрагивает, в отдалении слышится гул и грохот, словно бы вулканического извержения, а также вой и свист вечно кружащихся адских вихрей. Под ногами что-то вроде застывшей лавы, кругом острые скалы, обломки Глотовой корзины, обрывки зонта. А у неё всего-навсего гул в голове и, кажется, сломано запястье. Повезло. По крайней мере, ей.

     

      Демон метнулся в сторону, потом снова повис над её лицом, прерывисто мерцая.

     

      - Не мельтеши, будь добр, - прошептала она, отстраняя его здоровой рукой. Тут она обнаружила, что рефлекс не подвёл: палочка, о которой она, казалось бы, напрочь забыла, была стиснута в кулаке.

     

      С чего начать? С руки, она донимает больше всего. Всё остальное подождёт, даже врезавшиеся в тело верёвки.

     

      Она навела палочку на левую руку, глубоко вздохнула, выпалила: "Episkey!", и тут же взвыла сквозь зубы от резко усилившейся боли.

     

      По ногам прошлось пушистым. Она разжмурилась, скосила глаза вниз на довольную рыжую морду и сказала:

     

      - Радуйся, радуйся. Больно мне. С-садист.

      - Мя! - злорадно ответствовал садист, уселся Гермионе на ступню тяжёлой задницей и принялся вылизываться.

      - Высокие отношения, - послышался голос Малфоя откуда-то сверху, - Грейнджер, если с тобой уже всё в порядке, может, займёшься мной? Если тебе, конечно, не трудно.

     

      Она быстрым движением подняла голову на голос и тут же очень об этом пожалела.

     

      - Нет, - сказала она, - со мной ничего не в порядке. Сейчас, подожди.

     

      Она убрала веревки, (Глот немедленно поджал задницу и унёс её на пару ярдов от греха), осторожно уселась на землю, стараясь не двигать головой, и полезла в сумочку, рассеянно пытаясь сообразить, что там может быть такое, что помогло бы от контузии.

     

      - Попробуй Enervate, - посоветовал сверху голос Малфоя.

      - Сам попробуй, раз такой умный, - огрызнулась Гермиона.

      - Да, я умный, - согласился он, - и давно бы попробовал, если бы не уронил палочку. Я её вижу, но дотянуться не могу. Иначе стал бы я тебя дожидаться...

     

      Совет был, в общем, неплох. И, в общем, помог. Не то, чтобы голова сделалась хрустально ясной, но хотя бы перестала кружиться, и она смогла, наконец, поднять голову и посмотреть, что там с Малфоем.

     

      Малфой висел, привязанный к обломку кошачьей корзины, застрявшем в расщелине скалы на высоте примерно шести ярдов.

     

      - Ты цел?

      - Трудно сказать, но если ты мне подкинешь палочку, я сумею освободиться самостоятельно.

      - То есть, без палочки ты даже узел развязать не можешь? - рассеянно уточнила Гермиона, оглядываясь в поисках палочки, - ведь руки у тебя свободны. Сноб ты слизеринский, Малфой.

      - А тебе, Грейнджер, палочка вообще непонятно, зачем нужна. Если бы я с тобой не учился, никогда бы не подумал, что ты умеешь колдовать.

     

      Гермиона задумчиво посмотрела на него.

     

      - Надо же. Висит там, пальцем не пошевелит, чтобы освободиться, и ещё позволяет себе всякие высказывания!

      - Да, я крепкий орешек. Так ты вспомнишь волшебное слово Accio, или как?

     

      Пока они препирались, Живоглот отыскал палочку Малфоя, стоймя вонзившуюся в вулканическую почву, и принялся самозабвенно точить о неё когти.

     

      - Брысь! - рявкнул Малфой. - Грейнджер, если этот гад испортит мне палочку, я, как боевая единица, перестану существовать!

      - Это я уже поняла, - заверила его Гермиона, поднимая свою палочку, - Accio, палочка Малфоя.

     

      Палочка дёрнулась, но осталась на месте, видимо, крепко засела в пемзе. Живоглот издевательски заорал.

     

      - Давай, Грейнджер, ты сможешь, - подбодрил Малфой.

     

      Действительно, что это она.

     

      - Concutio!

     

      Палочка словно бы размазалась от сильнейшей вибрации. Живоглот ужасно вытаращился и отскочил, Малфой никуда отскочить не мог, поэтому просто вытаращился. Палочка окуталась облачком измельчённого в пыль грунта и через мгновение вырвалась наружу, взвилась со свистом, как шутиха, и влетела прямиком Гермионе в левую ладонь. Демон заскакал от восхищения.

     

      - Н-да, - сказал Малфой после паузы, - иногда ты бываешь... просто устрашающей.

     

      Гермиона прицелилась в Малфоя двумя палочками.

     

      - Эй, - сказал он, - Грейнджер, может, обойдёмся без крайностей? Я же говорю, я тебя и так боюсь.

      - А ты не бойся, - посоветовала она, правой палочкой предусмотрительно наложила Мобиликорпус, а левой разрезала верёвки.

     

      Малфой поплыл вниз по воздуху, скрестив руки на груди и сохраняя постное выражение физиономии. В сине-багровом мраке призрачно светились его лицо и руки, мерцающие волосы и тёмная мантия развевались под порывами жаркого ветра. Малфой, как всегда, вписывался в любую обстановку и, при этом, радовал взгляд.

     

      Приземлившись, он вдруг скривился, согнулся, схватился за бок и, протянув к Гермионе руку, нетерпеливо похватал воздух пальцами.

     

      - Бери, - она вручила ему палочку, - только ничего не делай! Где болит?

      - Ребро, - определил он.

      - Episkey, - велела Гермиона. Малфой выпрямился было, согнулся снова и сказал:

      - Два ребра.

     

      Закончив пересчитывать Малфоевы рёбра, совершив безуспешные попытки: осмотреть Живоглота на предмет повреждений; восстановить кошачью корзину из обломков; восстановить зонт из клочьев и обломков же - они порешили на том, что повреждённый кот вряд ли был бы способен вспрыгнуть с места на трёхметровый скальный обломок, выгнуть спину дугой, орать и шипеть. Это во-первых. А во-вторых, повреждённые зонт и корзина восстановлению не подлежат. И чёрт с ними, сказал Малфой, всё равно он никогда в жизни больше не будет летать на зонте.

     

      - А вдруг его здесь нет, и нам придётся спускаться ниже? - спросила Гермиона. - И ещё ниже? До самого дна?

      - Ты же умная женщина, Грейнджер, - проникновенно сказал Малфой, - придумаешь что-нибудь...

     

      В это время откуда-то сверху свалился демон, забрался Гермионе в рукав и затаился там, едва трепеща.

     

      Им хватило удара сердца, чтобы взять палочки наизготовку и встать спина к спине, напряжённо вглядываясь и вслушиваясь во мрак.

     

      Собственно, в той скальной впадине, даже скорее, колодце, куда они угодили, обзора никакого не было. Никаких подозрительных звуков не доносилось, всё те же гул и свист ветра.

     

      Живоглот, выкусывавший хвост на скальном обломке, удивлённо посмотрел на них сверху вниз, потянулся и развалился животом вверх, в самой своей срамной позе. Малфой поглядел на него с уважением и спрятал палочку. Гермиона осторожно провела пальцем по рукаву, там, где трясся демон.

     

      - Чего ты испугался, дурашка? - спросила она.

      - Увидел что-то сверху, - вывел Малфой, - пойдём и мы посмотрим. Сколько можно тут сидеть? Давай, Грейнджер, я тебя подкину.

      - Давай, только не на самый верх. Видишь вон тот уступ?

     

      Они по очереди забросили друг друга на вон тот уступ и осторожно выглянули поверх скальных обломков. Между их головами, уколов их усами в щёки, просунулся Живоглот и, потрясённый, тоненько мяукнул.

     

      - Грейнджер, - прошептал Малфой, - можно, я тоже залезу тебе в рукав?

     

      Чудище, восседавшее в миле от них на громадном каменном троне, озарённое синими и багровыми огнями, было неописуемо во всех смыслах. С уверенностью можно было сказать, что огромный хвостище у него гибкий, как у змеи, на конце хвоста нечто вроде палицы-моргенштерна, голова рогата, а из пасти и ноздрей валит дым.

     

      - Голова вроде бы бычья, - определили Гермиона, - проверь, пожалуйста, это ведь Минос? Малфой? Эй, Малфой...

     

      Он вздрогнул, с усилием отвёл глаза от бредового зверя и полез в книгу.

     

      - Судя по хвосту, это действительно Минос, - ответил он не совсем твёрдым голосом, - а что тебе не нравится?

      - Ничего особенного, просто бычьей головой должен обладать не Минос, а Минотавр.

      - Не ощущаю разницы, - надменно заявил он, приходя в себя.

      - Разумеется, ты не ощущаешь, - ответствовала она столь же надменно, - а вот я ощущаю.

      - Мы будем выяснять, как это зовут? Или мы будем думать, как нам мимо этого пройти? Обрати внимание, как оно сидит.

     

      Минос сидел у сплошной каменной стены. Верхний край стены, казалось, уходил в бесконечность, в темноту под адскими сводами. Единственный проём в стене находился у бычьеголового за спиной - Врата Второго Круга. Что характерно, закрытые, и уж наверняка запертые, хотя отсюда и не разглядеть.

     

      - Сначала кое-что сделаем, а потом будем думать, - Гермиона пощекотала пальцем демона, всё ещё сидевшего в рукаве, - вылезай, маленький, не бойся. Вряд ли такая громадина обратит на тебя внимание, даже если ты усядешься прямо ему на нос. Кроме того, он спит.

      - И верно, - удивлённо сказал Малфой, очевидно, только сейчас сообразив, что громовый гул, от которого дрожит земля, есть очень мощный, конечно, но всего-навсего храп. - Так в чём же дело? Может, попробуем проскочить?

      - Знаешь, вряд ли бы он проработал здесь столько лет, если бы мимо него можно было так легко проскочить. И Врата, полагаю, просто так не открыть. Так что давай, трусишка, выходи.

     

      Из рукава высунулось робкое мерцание.

     

      - Слетай, пожалуйста, на разведку. Может быть, где-то ещё можно пройти?

     

      Демон скакнул вверх, вновь шарахнулся при виде чудовищного стража, собрался с духом и свечой ушёл ввысь, во тьму.

     

      - Красиво, - похвалил Малфой, - видела, Грейнджер?

     

      Гермиона едва слышала его. Она смотрела на Врата Второго Круга, куда как раз подошёл новый этап.

     

      Минос проснулся, размежил "броневые плиты век", и выяснилось, что в глазницах его нет взгляда, лишь полыхает багровое пламя. Храп сменился рёвом, дым повалил тучей, хвост ударил оземь с оглушительным грохотом, почти не утишенным расстоянием. Гермиона машинально зажала ладонями уши и смотрела, как тени одна за другой подползали к подножию трона, как безжалостно прожигают их два слепых и всевидящих огня, высвечивая самое тёмное и тайное, скрытое и забытое, определяя меру вины. Как назначается наказание - хвост со свистом обвивает подножие трона два, четыре, восемь раз, и после этого палица ударяет во Врата, Врата распахиваются и приговорённого всасывает туда, в глубину, навсегда... Наверное, они кричали там и стонали - ничего не было слышно за грохотом и рёвом.

     

      На её плечо легла рука, и голос Малфоя внятно произнёс в самое ухо:

     

      - Правда, похоже на церемонию Сортировки? Только, конечно, эффектнее.

     

      Гермиона уткнулась лицом в ладони и принялась хохотать. Малфой придерживал её за плечи и слегка укачивал, успокаивая.

     

      Грохот начал стихать. Последние души исчезли в хаосе за Вратами, последние удары хвоста потрясли устои Преисподней, многотонные веки начали опускаться, как печные заслонки - колосс засыпал вновь.

     

      - Знаешь, - Гермиона отёрла слёзы, - ты просто потрясающая зараза. Что бы я здесь без тебя делала? Дай попить, - она икнула и снова захихикала. Малфой вздохнул, сотворил водяной шарик и сказал:

      - Хочешь, научу?

      - Нет, - капризно сказала она, выпив шарик, - хочу, чтобы ты меня поил. Жалко тебе?

     

      У них под ногами требовательно заорал Живоглот.

     

      - Так, - сказал Малфой, - а тебе чего?

      - Думаю, того же самого, - сообразила Гермиона.

     

      Малфой сотворил шарик, но заставил кота погоняться за ним. Уставши скакать по скалам, Живоглот так обозлился, что, настигнув, наконец, шарик, вместо того, чтобы поймать его пастью, ударил по нему когтями, и тут же весь покрылся тончайшей плёнкой воды. Вода мгновенно впиталась в шерсть, и великолепный кот-полукровка сделался похож на мокрый оранжевый валенок, взъерошенный и воющий от злости.

     

      Гермиона даже не пыталась принять сочувственный вид - за разбиравшим её хохотом было не до того.

     

      - Тише ты, - испуганно шикнул Малфой, - разбудишь своего Миноса-Минотавра!

      - Вряд ли, - она попыталась отдышаться, - вряд ли он нас услышит на таком расстоянии...

     

      Тут объявился демон, оценил обстановку и повис над разобиженным Живоглотом, высушивая его тёплым ветерком. Кот немедленно лег и подставил брюхо.

     

      - Нет, он просто святой, - сказал Малфой, - как он вообще здесь оказался, то есть, в Аду?

      - Мы его сами сюда затащили, если помнишь. А до нашей встречи он жил себе в Лимбе в тишине и покое. Меня больше интересует, нашёл ли он проход?

     

      Демон проигнорировал этот облический вопрос и продолжал демонстративно заниматься Живоглотом.

     

      - Видимо, не нашёл, - прокомментировал Малфой. - В этом случае ты обещала подумать.

     

      Гермиона посмотрела на Миноса. Гигант спал... Нет, не спал. Вот он сел прямо, поднял хвост к глазам, попробовал громадным пальцем остроту шипов, дохнул дымом на чешую и некоторое время полировал её лапой. Потом он вытянул хвост, лапы, оглушительно зевнул, и развалился на троне в тупо-расслабленной позе.

     

      - Ему скучно, - сказала Гермиона.

      - Ещё бы, - хмыкнул Малфой, - и что?

     

      Она полезла в сумочку, и Малфой на всякий случай попятился. Гермиона вытянула складную шахматную доску

     

      - Не годится, - он покачал головой. - Нужен партнёр, хотя бы на первых порах, и время на обучение.

     

      Гермиона запихала шахматы обратно и вытащила полированную деревянную шкатулку.

     

      - Ну вот, - сказал Малфой, - можешь ведь, когда хочешь. Пойдём, попробуем его развлечь.

     

      Они посмотрели на Живоглота. Кот демонстративно дрых, над головой его парил демон.

     

      - Знаешь, - сказала Гермиона, - фиг с ними. Пусть остаются тут, раз им так хочется. Пошли.

      - Бери руку.

     

      Она взяла ледяную руку Малфоя и крепко сжала. Он целеустремлённо зашагал вперёд, таща её против порывов жаркого ветра. Пройдя ярдов сто, Гермиона оглянулась. Ничего рыжего не наблюдалось, но над камнями слева в воздухе слабо мерцало. Надо было полагать, что Живоглот хоронится там же.

     

      - Паршивое животное, - сказала Гермиона, - и сам паршивец, и демона нам испортил.

      - Его можно понять, - сказал Малфой, - мы с тобой знали, ну, более или менее, на что идём, а кота зачем ты притащила?

     

      Гермиона сделала неопределённый жест.

     

      - Пригодится.

      - Чтобы демонов портить?

      - Фу, какой ты. Ладно, давай мне игрушку и пусти меня вперёд.

      - Нет. Вперёд пойду я. А ты меня прикроешь. У тебя больше шансов пробить это чудище, если что-то пойдёт не так.

     

      Гермиона помолчала. Рука Малфоя уже не была такой холодной, он явно приободрился. И определённый резон в его словах, конечно, был.

     

      - Договорились, - сказала она, - вперёд.

     

      Они приближались к подножию каменного трона. Малфой вдруг остановился.

     

      - Он следит за нами.

     

      Веки Миноса были полуоткрыты, пламя в глазницах накалялось, так что потянула ощутимым жаром. Шипастый, чешуйчатый хвост нервно подрагивал, на острие каждого шипа дрожал огонь святого Эльма. Серное зловоние перебивалось запахом озона.

     

      - Пропусти меня, - сказала Гермиона.

      - Чёрта с два! - ответил Малфой и двинулся вперёд.

     

      На расстоянии примерно семидесяти ярдов от чудовища Живоглот вдруг объявился и горбом встал на дороге, дыбя шерсть. Демон, в свою очередь, заметался перед ними вправо-влево, словно перечёркивая путь.

     

      Малфой остановился и спросил, не отрывая глаз от огненных зраков Миноса:

     

      - В чём дело?

      - Дальше очевидно, нельзя. Говори отсюда.

      - Почему?

      - Не знаю. Им виднее.

     

      Малфой, всё так же глядя в глаза Миноса, наложил на себя Sonorus, и глуховатый его тенор загремел немногим тише, чем рёв чудовища:

     

      - Привет тебе, о страж и судия!

     

      На этот раз чеканная, мрачная латынь соответствовала обстановке, не то, что в умиротворяющем Лимбе. Правда, Гермиона плохо воспринимала её на слух, будет трудно следить за ходом переговоров... Но ведь Минос, по идее, критянин, спохватилась Гермиона, при чём здесь вообще латынь? У Малфоев просто бзик на древнем Риме...

     

      Однако ответ колосса прогремел на том же языке. Точнее, всё тот же сакраментальный вопрос:

     

      - Зачем сюда явились вы, живые?

      - Пришли на страстный зов несмиренной души, что здесь томится.

      - Здесь нет смиренных. Те, кто смирился, в Чистилище приемлют жребий свой. Тако же входа нет сюда живым, как нет ни жалости, ни милосердья.

      - Одна лишь скука, - сочувственно заметил Малфой.

      - Что знаешь ты о скуке, ничтожный смертный? - загрохотал Минос так, что Живоглот взвыл от ужаса и, за неимением лучшего убежища, прижался к ногам Гермионы. Демону было проще - он залез к ней в рукав.

     

      Малфой не дрогнул.

     

      - Достаточно, чтоб жалость испытать, иль милосердье, коль тебе угодно. И если мне известен способ облегчить скуку - что тогда ты скажешь?

      - Для начала назови свой способ!

      - Не доверяет - вполголоса заметила Гермиона. Малфой завел руку за спину и показал ей кулак. А потом требовательно раскрыл ладонь, и Гермиона вложила в эту ладонь полированную шкатулку.

      - Только не приближайся к нему, - напомнила она. Он нетерпеливо отмахнулся, наклонился, поставил шкатулку на землю, за невидимой разделительной чертой, отступил назад (Гермиона торопливо попятилась) и направил палочку:

     

      -Engorgio!

     

      Шкатулка выросла в сундук. Малфой оглянулся на Гермиону.

     

      - Locomotor! - сказала она.

     

      Сундук подлетел к Миносу, тот поймал его, раскрыл и непонимающе уставился на сложенные штабелями громадные фишки. В глазах его снова затлело - видимо решил, что над ним издеваются.

     

      Малфой пустился в объяснения о мастях, символах, ветрах, драконах и цветах. Потом они с Гермионой в две палочки выложили из костей "черепаху" и продемонстрировали, как "исчезают" фишки. Задача осложнялась тем, что они не видели общую картину, ибо не смели переступить невидимую границу, но тут помог демон - зависал по очереди над одинаковыми костями.

     

      Минос, увлёкшись, раздолбал "черепаху" подчистую, потребовал новый расклад, и чуть не забыл об уговоре, но Малфой напомнил.

     

      - Таков мой дар, о страж! - сказал он, игнорируя возмущённое шипение Гермионы "это моя игра!", - что скажешь ты?

     

      Минос опять прикрылся веками-заслонками и задумался. Надолго - неужели заснул?

     

      Веки дрогнули. Пророкотало будто из-под земли:

     

      - Имя.

      - Северус Снейп, - сказала Гермиона без всякого Соноруса, но гигант услышал.

     

      Его хвост дважды обвился вокруг подножия трона. Малфой облегчённо вздохнул.

     

      Но это было ещё не всё. Выждав паузу, Минос закрутил хвост пять раз. Потом шесть. Семь. Восемь. Девять...

     

      - Что? - растерянно спросил Малфой.

     

      Минос уставился на них ничего не выражающими огнями.

     

      Гермиона вдруг ахнула. Малфой обернулся к ней.

     

      - Боже мой, - говорила она, - боже мой...

      - Объясни мне, пожалуйста, - подчёркнуто вежливо попросил он.

      - Его размазало, - объяснила Гермиона.

      - Грейнджер!

      - Ну, раздробило. Не понимаешь? По всем этим Кругам - Пятому, Шестому, Седьмому...

     

      Малфой поглядел на Миноса, на Гермиону и спросил:

     

      - Хочешь сказать, нам нужно собирать его по кусочкам?

      - Боже мой, - повторила Гермиона с отчаяньем, - опять!

     

     Глава 16. Вампир.

      "Проникновение души." Карта Вампир, колода Симболон.

     

     

      Во Вратах они оглянулись - Минос самозабвенно резался в маджонг.

     

     

      - Слушай, - сказала Гермиона, - а ведь рано или поздно он наткнётся на нерешаемый расклад. И что тогда будет?

      - Выстроится чудовищная очередь, - замогильным голосом забубнил Малфой, - тени будут всё прибывать и прибывать, а Минос будет всё играть и играть, не обращая ни на что внимания. Тени будут всё накапливаться, поднимутся до уровня Лимба, вытопят Ахерон и, наконец, вырвутся наружу. И настанет Конец Света!

     

     

      - Дур-р-рак!

     

     

      - А ну, каркни ещё раз?

     

     

      Она молча треснула его сумочкой по голове. Он пригладил волосы и торжественно объявил:

     

     

      - Оным ударом посвящаюсь в рыцари прекрасной, э-э-э, премудрой, то бишь, дамы Гермионы из рода вольных Грейнджеров. Сей чести удостоены немногие. Только, ради Мерлина, никому об этом не говори. Пожалей мою репутацию.

      - Даже если и расскажу, мне никто не поверит, не переживай. Давай отсюда уходить, пока опять не начался ураган.

      - Да, пожалуй, пора.

     

     

      Они повернулись спиной к Вратам, и те гулко захлопнулись. А перед ними протянулся запущенный, грязный, тёмный, тесный коридор, в конце которого брезжил тусклый свет - обыкновенный свинцовый свет пасмурного дня.

     

     

      Живоглот скучающе зевнул и, проехавшись по ноге Гермионы щекой, боком, хвостом, зашагал на свет, брезгливо потряхивая лапами. Над правым ухом кота кокетливо мерцал демон. Гермиона привычно приняла руку Малфоя, и они, вслед за котом и демоном, вышли из коридора на улицу.

     

     

      Улица. Немощёная, несуразно широкая, неописуемо грязная. По обеим сторонам торчат какие-то полуразвалившиеся лачуги. Из каждой лачуги несётся лязг, грохот, надрывный визг женщин и надсадный рёв мужчин. Смердит - нечистотами, мочой, скисшим пивом, дрянным табаком, блевотиной, застойной водой, мышами, дохлыми кошками, гнилыми отбросами, прогорклым маслом, пригоревшей стряпнёй. Дальний конец улицы теряется в грязном тумане, и грязное брюхо тумана нависает над головой.

     

     

      - Напомни мне, кто у нас во Втором Круге? - спросила Гермиона.

      - Сладострастники, - недоумённо ответил Малфой, - "там, где свет немотствует всегда, и словно воет глубина морская". Ничего не понимаю, это какая-то ошибка. Может быть, мы вышли наружу?

     

     

      Гермиона отрицательно покачала головой. Открытого пространства не чувствовалось, напротив, ясно ощущалась давящая теснота. К тому же, сквозь зловоние просачивался приторный запах серы, казавшийся сейчас почти благоуханным.

     

     

      - Нет. Это всё ещё Ад. И свет, обрати внимание, именно немотствует - ни фига не видно. И вою хоть отбавляй...

     

     

      Малфой вдруг больно стиснул её руку и потащил за угол ближайшей развалюхи. Поставив Гермиону у себя за спиной, выхватил палочку и осторожно выглянул из-за угла. Машинально Гермиона тоже выхватила палочку. Демон быстренько нырнул в рукав.

     

     

      Своей окаменевшей от напряжения спиной Малфой загородил всю перспективу, но, судя по звукам, ничего такого уж страшного в перспективе не происходило. Обыкновенный бытовой скандал.

     

     

      Женский голос провизжал:

     

     

      - Ну и проваливай, чёртов пьянчуга! И крысу свою забирай!

     

     

      Послышался тупой удар. Гермиона решительно подлезла под локоть Малфоя и тоже выглянула из-за угла. Из третьей лачуги по правой стороне улицы выскочил, пригнувшись, долговязый мужчина. Следом высунулась женская рука, вооружённая грязной скалкой, потом на гнилое крыльцо выскочила и вся женщина целиком. Точнее, баба -оборванная, косматая, тощая. Она с тем же тупым звуком вытянула мужчину скалкой по спине. Тот согнулся ещё сильнее и торопливо заковылял прочь. Обладательница грозной скалки взмахнула другой рукой и запустила мужчине вслед каким-то бурым, облезлым, визжащим комком - крысой! - и скрылась в доме, хлопнув дверью так, что с крыши посыпалась труха.

     

     

      Мужчина выругался и, шатаясь, побрёл было по улице - уродливо вытянутый ссутуленный силуэт в грязном тумане - но крыса, отчаянно пища, преградила ему путь. Он занёс ногу для пинка - крыса в ужасе присела на задние лапы, но с дороги не ушла, продолжая пищать и потирая передними лапами изъеденный лишаём нос.

     

     

      Мужчина, видимо, понял намёк, вернулся к дому и заколотил в обшарпанную дверь.

     

     

      - Нос! Нос отдай, сука бешеная! - голос у него был едва ли не визгливей, чем у женщины.

     

     

      Дверь распахнулась было, но заела на полпути, из проёма вылетело нечто маленькое и беловатое вкупе с застарелым запахом стряпни и залпом ругательств, из которых самым мягким было "вонючий сифилитик". Мужчина поймал брошенный предмет на лету и зачем-то прижал его к лицу. Крыса взбежала вверх по ноге, по спине и устроилась на плече мужчины.

     

     

      - Бр-р-р! - шёпотом сказала Гермиона. С известного времени она не переносила крыс.

      - Спрячь голову! - яростным шёпотом рявкнул Малфой.

      - Да что с тобой?

     

     

      Какую бы опасность ни представлял долговязый забулдыга, он всё равно уходил прочь от них, растворялся в тумане, пошатываясь, выкрикивая ругательства, невнятные оттого, что он продолжал прижимать к лицу то, что ему швырнула женщина.

     

     

      Малфой немного расслабился.

     

     

      - Не узнала? - спросил он, взглянув на Гермиону. Потом посмотрел на Живоглота.

      - А вот он узнал.

     

     

      Кот стоял горбом, прижав уши, хлестал хвостом и тихо, ненавистно выл.

     

     

      - Кого узнал? - недоумённо спросила Гермиона. - Просто крысу увидел, вот и всё. Он их на дух не переносит. Он ими брезгует, представляешь?

     

     

      Живоглот уставился на неё через плечо. Морда его выражала уверенность в том, что нельзя быть настолько дурой. Такое же выражение было и на лице Малфоя.

     

     

      - Ничего не понимаю! - громко и сердито сказала она.

      - Молчи!

     

     

      Малфой и Живоглот снова приняли оборонительное положение. Во двор вышла давешняя баба с корзиной мокрого белья и принялась развешивать на ветхих верёвках это, скорее, тряпьё, чем бельё. Тощие лопатки её шевелились под ветхой тканью платья. Кого-то она напоминала своей полуседой, полусмоляной гривой и дёргаными движениями. Миссис Рочестер, вдруг сообразила Гермиона, чокнутую жену романтического мужа. Тётка, безусловно, неприятная, но вряд ли заслуживающая классической боевой стойки. По какой, спрашивается, причине её спутники так напряглись?

     

     

      Женщина закончила развешивать бельё, подхватила корзину и направилась к входной двери. На скуле у неё наливался свежий синяк, но спина была прямая, шея высокая, чёрные глаза с воспалёнными веками горели неукрощённой гордостью, злобой и безумием.

     

     

      Этот взгляд нельзя было забыть, обладательницу этих глаз нельзя было не узнать. И Гермиона, испугавшись так, как давно уже не пугалась, нацелила палочку.

     

     

      Малфой, к её удивлению, хихикнул, довольно, впрочем, нервозно.

     

     

      - Узнала, слава богу, - прошептал он, - а кого она скалкой приласкала, ты поняла?

      - Не может быть! - тихонько ахнула Гермиона.

     

     

      Она восстановила в памяти сутулую, нечеловечески высокую фигуру. Белый предмет, который зачем-то нужно было прижимать к лицу - приставной нос? Облезлую крысу...

     

     

      - Крыса,- прошептала она, - Петтигрю?

     

     

      Малфой рассеянно пожал плечами.

     

     

      Одна из верёвок бесшумно разорвалась, и бельё с шорохом облегчения легло в жидкую грязь. Услышав этот шорох, Беллатрикс обернулась, швырнула корзину и бросилась к месту катастрофы. Бельё спасать, подумала Гермиона, забывшись на мгновение, но в последующее мгновение малфоевская тётка доказала, что горбатого никакая могила не исправит. Она втаптывала злосчастные тряпки в грязь, пока те не превратились в клочья, после чего путём швыряния оземь и, опять же, топтания, растрощила в солому бельевую корзину. Потом бешеная баба скрылась в доме, и там, судя по звукам, продолжила вымещать свою ярость на всём, что попадало под руку.

     

     

      Малфой вздохнул. Гермиона посмотрела на него снизу вверх и увидела, что его лицо светится нескрываемым восхищением.

     

     

      - Характер, - с нежностью сказал он, - порода!

     

     

      С этим было не поспорить. Что порода, то порода, прах её побери, а уж характер - в самый раз для Ада.

     

     

      - Но почему они именно здесь? - вслух подумала она.

      - А где ещё? - ответил Малфой. - Её единственной страстью был Лорд. Он был для неё всем. Она на всё была готова, чтобы быть рядом с ним. Ну и... вот. Она с ним. Здесь. Практически навсегда.

      - Она-то не была его страстью! За что он сюда угодил?

      - Ты что, первый день знаешь мою тётку? Можно подумать, ей нужно было его согласие на то, чтобы затащить его в Ад!

      - Какой кошмар, - искренне сказала Гермиона. Она вытащила палочку и починила порванную верёвку.

      - Грейнджер, ты, никак, тётушку мою пожалела?

      - Будет хоть одна крепкая верёвка, - неловко ответила Гермиона.

      - То есть, ты надеешься, что Беллатрикс повесится?

      - Вряд ли, - серьёзно ответила Гермиона, - по-моему, у неё никогда не было склонности к суициду. Я вообще-то не о ней говорила и не о Волдеморте.

     

     

      Малфой передёрнулся. Гермиона невольно насторожилась, но ничего не произошло. Она показала Малфою язык.

     

     

      - Мы всё-таки в Аду, враг мой. И твой шеф здесь никто, и по имени никак.

      - Вот и не именуй его попусту, - буркнул Малфой.

      - Я сейчас вообще не о нём! - Гермиона потеряла терпение, - я о Снейпе!

      - О Снейпе, по-моему, волноваться не стоит, - успокоил её Малфой, - вряд ли он тоже живёт с Беллатрикс.

      - Я сейчас выясню, с кем он тут живёт, - пообещала Гермиона, устремляясь вдоль по улице столь неудержимо, что Живоглот едва успел спасти хвост из-под её башмаков, - и, если что, я ему все глаза выцарапаю!

      - Ты заставляешь меня думать, что Беллатрикс далеко не худший вариант, Грейнджер! - с упрёком вскричал Малфой, догнав её.

      - А ты только теперь это понял?

     

     

      На бесконечной этой улице они всякого насмотрелись.

     

     

      Они видели, как Парис гонялся за Еленой Прекрасной по двору с топором, как загнал её в погреб и запер дверь на засов, а потом перелез через забор к Джульетте - расплывшейся, с мутными глазами. И пока землисто-бледный, измождённый Ромео, валяясь под забором собственного дома, то исполнял песни юности, то рыдал, призывая попеременно Меркуцио и Розалинду, Парис потерпел половое фиаско - не первое и не последнее, судя по тупо-равнодушному лицу Джульетты.

     

     

      - У твоего кота удивлённый вид.

      - Ещё бы. Такого с ним никогда не случалось.

     

     

      ... как Ланцелот, путаясь в мече, рыскал по всему посёлку в поисках блудливой Джиневры.

     

     

      - Вылитый Поттер, правда?

      - Не твоё дело!

     

     

      ...как Мессалина и Клеопатра готовили какую-то подозрительную похлёбку в громадном грязном котле и сожгли её до углей, а легион изувеченных и изголодавшихся ветеранов призывал молнии Юпитера на головы и лона незадачливых стряпух.

     

     

      - Судя по твоим сэндвичам, Грейнджер, после смерти ты будешь на подхвате у этих дам.

      - Если ты ещё не понял, сюда попадают не те, кто не умеет готовить. А если мои сэндвичи тебе не по вкусу, сэр гурман, питайся сеном, которое ты в Лимбе накосил.

     

     

      Соломон, Карл Второй, Генрихи Четвёртый французский и Восьмой английский, цари русские и султаны турецкие, шахи хивинские и императоры китайские - жили в таких же полуразвалившихся лачугах вместе с жёнами, наложницами, наложниками, мужьями наложниц, любовниками жён, тёщами и прочими побочными и прямыми родственниками...

     

     

      - Как только выберемся отсюда, - сказал бледный от ужаса Малфой, - приму католичество и уйду в монастырь.

      - Ну-ну, - ответила Гермиона саркастически, и Малфой вынужден был с нею согласиться, когда увидел нескольких римских пап с их пажескими караулами.

      - Слушай! - озарило вдруг Малфоя, - а ведь они тоже ничего не могут! В интимном смысле, я имею в виду.

      - А чего ты ожидал? Это же Ад.

     

     

      В своих поисках им приходилось заглядывать через каждый забор, благо обитатели развалюх, погружённые в бесконечные дрязги, не обращали на "туристов" никакого внимания. Малфой, правда, периодически спохватывался и заявлял, что ему воспитание не позволяет пялиться на чужую частную жизнь. Гермиона только фыркала. Малфоя выдавали глаза, блестевшие удовольствием сплетника. Он даже помолодел и так стал похож на себя тринадцатилетнего, что Гермиону охватило искушение дать ему в морду...

     

     

      Малфой вдруг встал как вкопанный.

     

     

      - Команды "Тпрру!" как будто бы не было? - спросила Гермиона, - в чём дело?

      - Будем считать, что была команда "Подумать", - предложил Малфой, - хотя бы о том, что мы можем тут гулять до боггартовой Пасхи безо всякой пользы. Может быть, - он помахал книгой, - здесь и меньше народу, чем на берегу Ахерона, но всё равно очень много.

      - Есть предложения? - осведомилась Гермиона.

      - Для начала поесть и отдохнуть. Это ты несёшься, как одержимая, а я устал и голоден.

     

     

      Гермиона провела рукой по лбу. Она вдруг с удивлением осознала, что они идут уже несколько часов, что у неё стёрты ноги, кружится голова и в желудке пусто. Она пошатнулась. Малфой подхватил её. Из рукава выскочил демон и принялся дуть холодом. Малфой сотворил водяной шарик, но Гермиона не смогла его поймать и вся вымокла, как давеча Живоглот. Кот издал что-то подобное издевательскому хохоту гиены. Демон, святая душа, тут же сменил холодный ветерок на тёплый и принялся сушить Гермиону, снуя вокруг неё по беспорядочной орбите.

     

     

      - Всё, - решительно сказал Малфой, - привал.

     

     

      Между очередными заборами обнаружился зазор шириной примерно ярда в четыре. Там было накидано мусора, который Малфой преобразовал в скамью. Дубовую. С поручнями в виде грифонов.

     

     

      - Красота какая, - сказала Гермиона еле слышно, - даже страшно присесть.

     

     

      Живоглот, которому было не страшно, вскочил на скамью и принялся истово облизываться и чавкать. Малфой содрогнулся.

     

     

      - Не бойся, - успокоила Гермиона, тяжело опираясь на дубового грифона, - что бы он ни съел, это точно не крыса...

      - Я боюсь, как бы твой кот нам профессора не съел, - озабоченно произнёс Малфой, - может, он тут бегает в тараканьем обличье.

      - Где тараканы? - вяло спросила она, - покажи хоть одного...

      - ... и ты его поцелуешь, - закончил Малфой.

      - Иди ты к чёрту, пожалуйста, - попросила она и сделала попытку ослабить воротник мантии.

      - Садись, леди, - велел Малфой, - иначе свалишься.

     

     

      Он решительно пресёк её попытки то ли уснуть на месте, то ли потерять сознание, с высокой точностью напоил её очередным водяным шариком и потребовал еды. Гермиона полезла было в сумочку за сэндвичами, но Малфой отобрал сумочку со словами: "Дай, я достану, а то ещё провалишься туда от утомления, и буду я здесь бродить с дамским ридикюлем..." Гермиона захихикала и пришла в себя достаточно для того, чтобы достать провизию - человеческую и кошачью. Коту явно было недостаточно того, что он добыл по дороге.

     

     

      Они сжевали по сэндвичу, потом Гермиона вытянула из сумки плитку шоколада. Это было то, что нужно, потому что, по уничтожении половины плитки, Малфой вдруг сказал:

     

     

      - Ты заметила, здесь совсем нет одиноких.

      - Это понятно. Здесь ведь исключительно жертвы жестокой страсти.

      - Обоюдной страсти, заметь. А где жертвы неразделённой страсти?

      - То есть?

      - Ну, те, кто страдал от безответности. Как наш декан, если верить твоему Поттеру.

      - Я не понимаю, к чему ты клонишь.

     

     

      Малфой внаглую отломил кусок шоколада от половинки Гермионы, съел и задумался.

     

     

      - Ну? - спросила Гермиона нетерпеливо.

      - Гну, - ответил он, - подожди, дай сформулировать.

     

     

      Помолчав, он заговорил медленно, словно нащупывая дорогу в темноте.

     

     

      - Они все здесь безумны и все принадлежат друг другу.

      - Видимо, так.

      - И у всех есть дом. У каждого личный угол для его личного ада. И напарник по греху. Или соратник?

      - Сообщник, хочешь ты сказать. А одиночки, стало быть, бездомны.

      - Скажешь, нелогично?

      - И тоже безумны, - продолжала Гермиона, - и бродят здесь, и ищут тех, кого любили. И не могут найти, и от этого у них окончательно сносит башню.

      - Ну, ну, ну...

      - Маньяки?

      - Молодец, - похвалил он, - ловишь с полуслова. Поистине, Грейнджер, твой интеллект есть лучшее украшение Гриффиндора, да и твоё тоже, если на то пошло.

     

     

      Гермиона досадливо отмахнулась от него и пробормотала:

     

     

      - Господи, только этого не хватало...

     

     

      Они помолчали, потом Малфой взглянул на неё и сказал очень мягко.

     

     

      - Пообещай мне, пожалуйста, что ты не будешь на меня нападать.

      - Зачем мне на тебя нападать? - возразила Гермиона, чувствуя, что предательски краснеет.

      - Ты что-то задумала, я вижу. А раз не говоришь, что именно, значит, считаешь, что я могу тебе воспрепятствовать. А препятствия устранять гриффиндорцы умеют очень хорошо. Так вот, пообещай мне, что не будешь нападать.

     

     

      И ей в бок аккуратно упёрлось деревянное острие.

     

     

      - Вот же гад, - грустно сказала она, - хорошо, обещаю.

      - Прекрасно. А теперь посвяти меня в свои планы.

      - Палочку убери, - сердито велела она.

     

     

      Малфой убрал палочку и выжидательно уставился на Гермиону.

     

     

      - Я подумала, что мне стоит погулять тут в одиночестве. В качестве приманки для маньяка.

      - А меня связать и откатить в уголок, чтобы не мешал.

      - Типа того.

      - Не думаю, что понадобятся столь жёсткие меры. Я не против твоего плана, но у меня имеются две поправки. Во-первых, идти тебе никуда не нужно. Полагаю, если ты останешься здесь, на скамеечке, у тебя через пять минут отбоя не будет от клиентов. Во-вторых, мне достаточно просто спрятаться где-нибудь неподалёку и ждать поклёвки.

      - Есть ещё две проблемы, - сказала Гермиона.

      - Всего лишь две?

      - Зато серьёзные. Во-первых, как мы будем отбиваться от нежелательных, как ты их называешь, клиентов? Они, конечно, бесплотны, но навредить могут, если накинутся всей толпой.

      - Маньяки толпами не ходят, - авторитетно заявил Малфой, - а поодиночке, полагаю, мы с ними справимся.

     

     

      Живоглот, сосредоточенно лизавший себя в левую бежевую ладонь, прекратил это занятие, потянулся, положил башку на колени Гермионы и уставился на неё снизу вверх - дескать, вот он я. Всех порву, если что. Демон, в свою очередь, повис на уровне глаз и мерно замерцал.

     

     

      - С такими орлами, пожалуй, ничего не страшно, - вздохнула Гермиона, - тогда второй вопрос. Предположим, он ко мне придёт. Что мне с ним делать? Ловить? Вязать? Уговаривать? Отдаваться?

      - Отдавайся, - ответил Малфой с азартом, - а я посмотрю. Давно не смотрел, соскучился.

      - Я сейчас забуду своё обещание и превращу тебя в хорька, Глоту на радость. Я тебя серьёзно спрашиваю - что мне делать? Если ловить, то как?

      - Для начала попробуй его уговорить. Может, он сам с нами пойдёт.

      - По-твоему, существуют доводы, способные повлиять на маньяка?

      - А вдруг он всё-таки вменяем?

      - А скорее всего, идея наша - полный бред. Ладно, пока не проверим, не узнаем. Забирай ребят, и брысь все отсюда. Я сейчас буду принимать завлекательный вид.

      - Нет уж, никуда я не уйду. Я должен это видеть!

     

     

      Гермионе надоело с ним препираться. Она сбросила мантию, расстегнула две верхние пуговицы на ковбойке и уставилась на свои джинсы, пытаясь уговорить себя трансфигурировать их в мини-юбку. Сто лет мини не носила...

     

     

      - Сними их, Грейнджер, - предложил Малфой, - останься в рубашке. Думаю, это будет максимум твоей завлекательности.

      - Малфой, лучше заткнись сам. Иначе тебя заткну я.

     

     

      Она подумала ещё секунду, пожала плечами - почему бы и нет? - и сняла джинсы. Заодно и башмаки, чего уж тут. Распустила волосы и повернулась к Малфою:

     

     

      - Ну, как?

     

     

      Малфой постоял, похлопал ресницами, сказал: "Доброй охоты", и удалился на противоположную сторону улицы, прихватив джинсы Гермионы. Там он присел на камень, надвинул капюшон на лицо и сложил руки на груди. Живоглот улёгся у Малфоя в ногах, и тот накрыл кота краем мантии, гася рыжее сияние, демон нырнул Малфою в рукав, и через несколько минут вся компания сделалась незаметной - слилась с жёлтым забором, серым туманом, стала частью пейзажа, сгустком мутного воздуха.

     

     

      Гермиона села нога на ногу, напряжённо вглядываясь в туман. Сердце бешено колотилось, горели щёки, руки и ноги, в свою очередь, леденели. Вот сейчас как налетит туча одержимых душ...

     

     

      Одержимые налетать не торопились. Вокруг стоял привычный шум вечно длящегося скандала, за высокими заборами кипела отвратительная жизнь, а улица будто вымерла. От возбуждения или от стылой сырости, охватившей всё тело, Гермиону начала бить дрожь.

     

     

      Она было достала палочку, чтобы наложить Согревающее на зябнущие ноги, но тут из глухого тумана слева выскочила крыса. Гермиона в ужасе подобрала ноги и нацелила палочку. Крыса, видимо, испугавшаяся не меньше Гермионы, на мгновение застыла на месте. В это самое мгновение от противоположной стороны улицы длинно просверкала рыжая молния и тут же исчезла вместе с крысой. Надо было полагать, что под подолом Малфоя стало одним обитателем больше.

     

     

      Из тумана слева усиленно потянуло перегаром, и сразу вслед за этим обрисовались две фигуры.

     

     

      Они шли, недвусмысленно пошатываясь, и хватаясь друг за друга. Тот, кто был повыше, всё время что-то ронял, наклонялся, почти падая (тогда напарник крепко держал его за одежду) подбирал упавшее и снова ронял. Кроме того, он жаловался.

     

     

      - Ты не понимаешь своего счастья, - говорил он запинаясь, - ты один. Дома тебя не ждёт чокнутая мегера, да и какой это дом? Пр-роклятая развалина. Одна надежда у меня, что сопьюсь и сдохну, Сдохну и провалюсь в Ад, и знаешь, что я тебе скажу? Лучше Ад, чем такая жизнь!

     

     

      Это что ещё за новости, подумала Гермиона.

     

     

      - О, гляди,скамейка.

     

     

      Оба подгулявших приятеля хлопнулись на скамейку, никакого внимания не обратив на Гермиону, забившуюся в дальний угол.

     

     

      - Сказать тебе по правде, я уже спиваюсь. Спросишь, откуда я это знаю?

     

     

      Второй гуляка молчал. Но Гермиона узнала пронзительный голос первого и надеялась, что второй именно тот, за кем она сюда пришла.

     

     

      - Я тебе скажу. Я ни-че-го не помню. Не помню, понимаешь? Не помню, как женился на этой ведьме, как в эту халупу попал. Откуда я тебя знаю, я тоже не помню, А ты помнишь?

     

     

      Ответь, пожалуйста, ответь, умоляюще подумала Гермиона. Дай услышать твой голос.

     

     

      - Не помнишь, - продолжал первый, не нуждаясь в ответе, - потому что ты тоже всё время пьян. Значит, ты тоже скоро сдохнешь. Но по тебе и плакать некому, а моя будет плакать. Она меня любит, понял?

     

     

      Он вдруг поднялся, упал на четвереньки, с трудом выпрямился, хватаясь за замечательную малфоевскую скамейку и извозив её в грязи.

     

     

      - Хвост! - взвизгнул он, - где ты, чёртова крыса?

     

     

      Он, шатаясь, сделал несколько шагов.

     

     

      - Пойду домой, - объявил он, - у меня дом есть, чего ради я тут с тобой болтаюсь? Эй, Хвост!

     

     

      Она смотрела, как он уходит в туман, двигаясь по опасной синусоиде, обтирая заборы то правым, то левым плечом и время от времени призывая Хвоста. Вот злонравия достойные плоды...

     

     

      Она привыкла к тому, что здешние обитатели не обращают на неё и её компаньонов никакого внимания. Она забыла, как рассчитывала именно на то, что одинокая тень должна будет ею заинтересоваться. Она не подумала, как опасно недооценивать даже тень Северуса Снейпа.

     

     

      И когда что-то невесомо легло на её горло, она не испугалась. Только подумала, как холодно и влажно прикосновение, точно ладонь эта соткана из окружающего тумана, и ещё подумала, что Малфой может не удержать себя в руках, и всё испортить, бросившись к ней на выручку. Может, конечно, и не бросится, но на всякий случай она вытащила палочку и запустила в сторону замаскированного Малфоя заклятием Окаменения.

     

     

      А когда осталась фактически один на один с одержимой тенью, поняла, что дела плохи. Бесплотная поначалу рука, державшая её за горло, наливалась силой и жизнью, той, что уходила из её собственного тела. Вторая рука, так же обретавшая плоть, торопливо и похотливо шарила по её телу, забираясь под рубашку, в трусики, будя омерзительную жажду новых ледяных прикосновений, и с каждой новой волной желания жизнь всё быстрее вытекала из неё. Ловушка, подумала она, Малфой завёл её в ловушку, Снейп заманил её сюда, чтобы высосать её жизнь. Но у неё ещё есть силы, чтобы обернуться и посмотреть гаду в глаза. Обязательно нужно обернуться и посмотреть. А вдруг это вообще не он? Тогда будет совсем уж обидно...

     

     

      Но это был он, и она увидела его глаза, пустые, не участвующие в происходящем, и забыла о страхе и ярости. И ледяная хватка на горле чуть ослабела.

     

     

      Она заберёт его отсюда. А если не сможет, то сумеет удержать его здесь, при себе, как сумела Беллатрикс. Да, пусть так, как Беллатрикс, но он больше не будет одиноким.

     

     

      - Северус Снейп.

     

     

      Глаза прямо взглянули на неё, и она увидела своё отражение в чёрных зрачках.

     

     

      - Доверьтесь мне. Я уведу вас отсюда.

     

     

      Хватка на горле усилилась. Упс, ошибка.

     

     

      - Пойдёмте со мной, Северус. Пожалуйста.

     

     

      Он снова чуть разжал пальцы, держащие её горло. Вторая рука застыла на её груди.

     

     

      - Ты кто?- спросил он сипло, - я тебя знаю?

      - Я Грейнджер, сэр. Я у вас училась. Пойдёмте отсюда, сэр, вам не нужно быть здесь.

      - Училась, - сказал он и сипло захохотал, - я учитель? Не ври, детка, не люблю я этого. Себе ведь хуже делаешь.

     

     

      Господи, шанс!

     

     

      - Я знаю, что вы не выносите вранья, - сказала она, беря в ладони его лицо и глубоко заглядывая ему в глаза. - Я это помню. Вы всегда умели узнавать ложь, и сейчас умеете. Посмотрите на меня, сэр. Разве я вру?

     

     

      Он, видимо, растерялся. Наверное, здесь к нему никто не прикасался по доброй воле. Он застыл, глядя на Гермиону, только руки всё продолжали машинально блуждать у неё под рубашкой, но она уже почти не обращала на это внимания.

     

     

      - Вспомните, сэр. Вспомните меня, Гарри, Драко, Рона, вы спасли всех нас. Вспомните Дамблдора и Волдеморта. Вспомните Лили Эванс. Я пришла за вами. Пойдёмте со мной, сэр, не бросайте меня.

     

     

      Пока она говорила, его взгляд прояснялся, и в то же время он становился всё более лёгким, призрачным, бесплотным, даже более, чем положено тени.

     

     

      - Люблю вас, - сказала Гермиона и поцеловала его в почти исчезнувшие губы.

     

     

      Он пропал, как не был, и ладони Гермионы соединились. И в ладонях что-то было. Маленькое, твердое, круглое.

     

     

      Сжимая это в кулаке, она бросилась на противоположную сторону улицы, чтобы расколдовать Малфоя.

     

     

      Расколдованный Малфой первым делом набрал в грудь воздуха и принялся орать на Гермиону. Он ей не мальчик, чтобы его окаменевать. Он ей не Уизел какой-нибудь, чтобы не считаться с его мнением. Он ей не какой-нибудь там Поттер, чтобы крутить интрижки у него на глазах...

     

     

      Демон перебрался из рукава Малфоя в рукав Гермионы, решив, наверное, что там поспокойней. Живоглот, брезгливо придерживавший кончиком когтя левого переднего мизинца обмершую от страха крысу, смотрел осуждающе.

     

     

      - Знаешь Малфой, - сказала она ровным голосом, дождавшись паузы, - у меня возникло подозрение, что вы со Снейпом действуете в сговоре. Так ты удачно меня к нему подвёл и в сторонку отошёл вовремя, просто всё как по плану...

     

     

      - А поумнее ты ничего не могла придумать? Например, что я действую в сговоре с твоими руками, которые бросаются заклинаниями, не посоветовавшись с головой! Мы ведь знали, что он может быть опасен, мы договорились, что я тебя прикрываю! А ты... - он махнул рукой.

     

     

      - Ладно, будем считать, что ты развеял моё подозрение. Но я думаю, что ты бы спугнул его, если бы бросился меня спасать. Подумай и признай мою правоту.

     

     

      Малфой помолчал, глядя в сторону, потом посмотрел на Гермиону и сказал.

     

     

      - Будь добра, надень штаны. Стыд глядеть на тебя. Бегает в трусах, обнимается с маньяками. Неудивительно, что Уизли сбежал.

      - Малфой, уймись.

     

     

      Она натянула джинсы и обулась, не разжимая левого кулака.

     

     

      - Что у тебя в руке? - осведомился Малфой.

      - Он.

      - Кто?

      - Снейп. Когда он исчез, у меня в руках осталась это.

      - Так давай посмотрим.

      - Боюсь.

      - Грейнджер, это очень просто. Поднимаешь руку перед собой, согнув в локте... вот, умница, поворачиваешь кулак ладошкой кверху... молодец... и осторожно разжимаешь пальцы.

     

     

      Маленький, почти чёрный шарик. Даже в здешнем тусклом свете он играл перламутровыми переливами.

     

     

      - Чёрная жемчужина, - торжественно объявил Малфой, - девчонка - она и в Аду девчонка. Что ж, ловец жемчуга человеческого, это было удачное начало!

     "Редкая способность посмотреть на проблему с неожиданной стороны". Карта Шут, колода Симболон.

     

      - Куда бы мне её деть? - спросила Гермиона, сжимая жемчужину в кулаке.

     

      Она боролась с навязчивой иллюзией, что кулак есть самое верное хранилище. Ею овладел детский страх, знакомый любому обладателю Сокровища - что стоит выпустить Сокровище из рук, переложить хоть в самое разнадёжное место на свете, как оно тут же потеряется. Но, коль скоро они с Малфоем гуляют по Аду, руки должны быть свободны.

     

      - Положи в свой ридикюль, - рассеянно посоветовал Малфой. Он был очень занят тем, что рассматривал волосы Гермионы. Гермиона его понимала, ибо зрелище было достойное. За прошедшие годы её знаменитая шевелюра доросла чуть ли не до подколенок, волну, при этом, не потеряла, и в распущенном виде напоминала пресловутое стадо коз, "сходящих с горы Галаадской".

     

      - Боюсь, закатится там куда-нибудь... Эй, Малфой!

      - Я тебя внимательно слушаю. И смотрю тоже внимательно. Ты со школы так ни разу и не стриглась?

      - Это к делу не относится. Так где мне её держать?

      - В пизде! - оживился Малфой.

      - Знаешь, - сказала Гермиона, - всему есть предел.

     

      Она отвернулась от него и полезла в сумочку. Вроде была там пара полотняных кисетов для трав... Ага, вот. Она немного уменьшила мешочек, положила жемчужину внутрь, затянула завязки, повесила кисет на шею и спрятала под рубашку. Вот, теперь она настоящий Хранитель.

     

      - Ты, Грейнджер, меня не послушалась, - продолжал нарываться Малфой, - ты что, забыла, где у тебя пизда? Хочешь, напомню?

     

      Гермиона, не оборачиваясь и не отвечая, принялась убирать волосы. Замолчал вдруг и Малфой.

     

      Она заплела косу потуже и только тогда повернулась, чтобы полюбоваться молчащим Малфоем. Молчащий Малфой был красен и зол.

     

      - Не ты один умеешь накладывать невербальные заклинания, враг мой, - назидательно сказала Гермиона, подняв руку с палочкой. - Помолчи и обдумай своё возмутительное поведение. И впредь не сквернословь!

     

      Несколько секунд ей казалось, что Малфой сейчас полезет в драку. Потом лицо у него чуть расслабилось, но глаза сузились, и Гермиона в открытую наставила на него палочку.

     

      - Обезоружу и свяжу.

     

      Малфой попыхтел ещё несколько секунд, потом вдруг улыбнулся и поднял руки. Гермиона посверлила его испытующим взглядом и опустила палочку.

     

      - Вечно ты доводишь до греха, - раздражённо сказала она.

     

      Он показал на свое горло. Гермиона сняла заклятье Немоты.

     

      - Это ты доводишь до греха, Грейнджер, - он посмотрел ей в глаза и зло улыбнулся, - до свального.

     

      И под прицелом её палочки невозмутимо договорил:

     

      - И когда-нибудь доведёшь. Dixi.

     

      Живоглот, которому прискучила их перепалка и окончательно опротивело держать крысу, коротко и требовательно вякнул.

     

      - Отпустим грызуна? - спросила Гермиона.

      - Чтобы он Лорду настучал? - отозвался Малфой.

      - И что твой Лорд нам сделает?

      - Скорее всего, ничего. Но надо ли проверять?

      - Перестраховщик. Не таскать же эту тварь с собой.

     

      Малфой поглядел на крысу. Крыса была в обмороке - то ли от страха, то ли от хитрости.

     

      - Усыпим, - сказал он и полез в карман.

      - Совсем?! - испугалась Гермиона. Крыса зажмурилась крепче и задрожала усами.

      - Совсем - вряд ли получится, - задумчиво возразил Малфой, доставая из кармана склянку с настоем адского дурмана, - а вот на время - почему бы и нет?

     

      Он с трудом снял притёртую пробку и занёс руку со склянкой над крысиной мордой.

     

      - Дёрнешься - придушу, - пообещал он.

     

      Гермиона подумала, что, если бы Хвоста не парализовало страхом, он давно дал бы стрекача. Как такой трус мог попасть в Гриффиндор?

     

      Малфой дал упасть единственной белёсой капле на крысиную морду. Тварь вспискнула, раскрыла пасть и захрапела. Живоглот тут же отдёрнул лапу и, вместо того, чтобы вылизать её, брезгливо вытер о забор.

     

      - Хорошо, с этим разобрались, - сказал Малфой, - что дальше?

      - Вниз, - ответила Гермиона.

      - Как?

      - Я не знаю, - раздельно произнесла она.

      - Не злись, - примирительно сказал Малфой.

      - Я не злюсь.

      - Злишься, я же вижу.

      - Нет.

      - Да.

      - Отстань, - она тоскливо огляделась. Улица, уходящая в обе стороны в туман, огороженная бесконечными заборами являла собой воплощённую безысходность.

     

      Она посмотрела вверх, на Малфоя, и встретила его насмешливый взгляд.

     

      - А я знаю, - сказал он.

      - Так скажи.

     

      Малфой вытянул губы для поцелуя.

     

      - Потом, - пообещала Гермиона, - если захочешь. Говори.

     

      Малфой поджал губы.

     

      - Помнишь, что нам сказал тот склочный грек?

      - Помню, что про тебя он сказал чистую правду.

      - Мне льстит, что ты запоминаешь всё, что касается меня. Но что он сказал про наш путь?

      - Что нужно идти прямо. Мы и идём прямо.

      - Мы идём по улице. А улица идёт...

      - По Кругу!

      - Значит, нужно пойти поперёк.

      - То есть, пересечь какой-нибудь двор и выйти на ту сторону? Ну конечно! Что это со мной? А какой двор пересекать, правый или левый? От Ворот мы с тобой пошли налево...

      - Пожалуй, мы на правильной стороне улицы.

      - А если нет?

      - То упрёмся в стену, вернёмся и попробуем с другой стороны, только и всего.

     

      Они нашли калитку в плетне, пересекли пустынный двор, обогнули дом, стены которого пучились от хозяйских криков, и оказались перед высоченным сплошным частоколом. Туман над частоколом заметно редел и синел знакомым серным заревом.

     

      Живоглот изящно взбежал на частокол и теперь восседал между двумя острыми кольями, иронически глядя сверху вниз.

     

      - Это мы проходили, - вздохнул Малфой, - давай, Грейнджер, я тебя подкину.

      - Что-то как-то мне тревожно, - призналась Гермиона, - давай вместе?

      - Трусишь?

      - Тревожусь, - повторила Гермиона.

     

      Они взяли друг друга за левые руки, нацелили друг на друга палочки и одновременно произнесли:

     

      -Mobilicorpus!

     

      Взмыли вверх, повисли над забором, и им стало видно, что там, за забором, происходит.

     

      - Ч-чёрт, так я и знала, - пробормотала Гермиона.

      - Может, всё-таки поцелуешь меня? - спросил Малфой, - один раз. На прощанье.

      - Фиг тебе. Спускаемся.

     

      Они приземлились на неширокий скальный уступ по ту сторону частокола. Когда до почвы оставалось чуть менее ярда, Гермиона вдруг почувствовала, что поддерживающая её сила исчезла.

     

      Она приземлилась на четвереньки, выпрямилась и принялась ожесточённо отряхивать ладони и мантию. Потом посмотрела на сидящего Малфоя. Малфой не делал попыток встать и имел болезненное выражение лица. Паршивец Живоглот сидел против Малфоя и глядел на него с состраданием.

     

      - Всё надеешься застать меня врасплох? - сочувственно спросила она, - так тебе и надо.

      - Я был уверен, что ты меня удержишь. Дурак был.

      - Тебя удержу, а сама упаду? Ты не просто дурак, ты дурак-идеалист. И был, и есть, и пребудешь!

      - Аминь, - заключил Малфой.- Со мной ты разобралась. Теперь, может, скажешь, как нам попасть в Третий Круг?

     

      Гермиона сделала над собой усилие и окинула взглядом сумрачную широкую долину, протянувшуюся между их низким скальным уступом и противоположным скальным массивом, высоким и отвесным. А и чёрт бы с этим массивом - отверстые Врата Третьего Круга, как и Врата Второго, были расположены вровень с почвой, так что альпинизмом заниматься не требовалось. Но что было делать с восседавшим перед Вратами чудовищем, огромным, трёхглавым и трёхзевым, бдящим во все шесть глаз и лающим во все глотки?

     

      - Насколько я понимаю, это родственник легендарного Пушка? - осведомился Малфой, - ну, и что ты на него так уставилась? Неужели не похож?

      - Похож, - буркнула Гермиона, - как крокодил на ящерицу. Вряд ли подобное идолище можно успокоить музыкой...

      - Разберёмся, - сказал Малфой и спрыгнул со скального уступа. - Хорошо, что хоть зонтик не потребовался. Мы, наверное, всю дорогу шли под гору, хотя я и не заметил. А ты?

      - Не до того было, - ответила Гермиона и тоже спрыгнула с уступа. Выжидательно посмотрела вверх, на Живоглота.

     

      Живоглот сидел на попе, свесив передние лапы вдоль боков, и взирал на трёхглавого стража совершенно круглыми глазами.

     

      - Испугался? - злорадно спросила Гермиона.

     

      Живоглот мельком глянул на неё круглыми глазами и снова уставился на Цербера.

     

      - Ну что ты, Глотик, - сказала Гермиона, - это ведь всего-навсего собака!

     

      На этот раз Живоглот смотрел на неё долго и весьма выразительно. Как на идиотку.

     

      - Отвяжись от бедного котика, - вступился Малфой, - пусть остаётся здесь, раз так боится.

     

      Бедный котик уставился на Малфоя, угрожающе раскрыл пасть и зашипел.

     

      - И это вместо благодарности за моральную поддержку, - вздохнул Малфой, - никакого воспитания. Хотя о чём это я - при такой хозяйке...

     

      Гермиона развернулась и направилась к Вратам, перепрыгивая с одного наплыва лавы на другой и шипя от злости не хуже Живоглота.

     

      Малфой скоро нагнал её, и они запрыгали в унисон, сосредоточенно дыша и внимательно глядя под ноги. За ними следовало негодующее, хриплое с подвыванием, мяуканье. Надо было понимать, что Живоглот предпочёл гибель в хорошей компании шансу на спасение в одиночестве.

     

      Они остановились ярдах в ста от Ворот, там, где лай Цербера начал ощутимо давить на слух, и принялись оценивать обстановку. Малфой приставил к глазам два кулака в виде бинокля.

     

      - Не проскочим, - определил он, - хорошо, конечно, что у него одна задница, а не три, но, чтобы перекрыть Ворота, и одной хватило. И потом - чувствуешь? - по-моему, он там и гадит...

      - А где ещё ему гадить? Он ведь на цепи.

      - На золотой.

      - Ну да, конечно.

      - Посмотри сама, - он протянул Гермионе кулаки. Решив подыграть, она взяла кулаки за запястья, поднесла к глазам и посмотрела. И ахнула.

      - Как ты это сделал?

     

      Из рукава Гермионы высунулось заинтересованное мерцание.

     

      - Элементарно, Грейнджер. Берёшь воздух, скатываешь в шарик и разламываешь пополам... Эй, не царапайся!

      - В следующий раз укушу, - пообещала Гермиона, - Ты можешь объяснить по-человечески?

      - Я и объяснил по-человечески, но тебе ведь нужно по-гриффиндорски... Я использовал твою собственную идею, насчёт скатывания шариков из воздуха. Хорошо получилось?

      - Ага, - сказала Гермиона, всматриваясь в Цербера сквозь малфоевские кулаки, - так и говори, воздушные, мол, линзы...

      - Не желаю я учить маггловский английский, - заносчиво возразил он, - хватит с меня латыни, французского и немецкого.

      - И немецкого? - восхитилась Гермиона.

      - И немецкого! - с гордостью подтвердил Малфой, - я хорошо разговариваю. Беллатрикс говорила, что мне очень идёт немецкая речь. Хочешь, скажу тебе несколько нежных слов?

      - Лучше не стоит. Это как раз тот единственный случай, когда я всецело доверяю мнению твоей тётушки и в подтверждениях не нуждаюсь...

     

      Её прервал громовой лай. Церберище углядел незаконных гостей и теперь, опасно натянув цепь, рвался к ним, дробя скалы когтями и брызжа слюной. Ядовитые брызги прожгли камень у самых ног Малфоя.

     

      - Эй, - возмутился он, отскакивая, - я так не договаривался! А вдруг он бешеный?

     

      Гермиона, пробормотав "и кто из нас маггл?", достала палочку и выбросила щит, который немедленно покрылся зелёными искрами от сгорающей слюны.

     

      - Предложения? - отрывисто спросила она.

      - Надо попробовать музыку, - неуверенно сказал Малфой, - а вдруг сработает?

      - Ну, так попробуй!

     

      Малфой взглядом оценил расстояние.

     

      - Подойдём поближе.

     

      Укрываясь щитом, они подошли поближе, и Малфой поднял палочку. При первых же тактах Гермиона расхохоталась, чуть не упустив щита. Ликующий, грозный, одиозный до оскомины "Полёт валькирий" подходил к обстановке - лучше некуда.

     

      - Ну, как? - прокричал Малфой, стараясь перекрыть могучие медные звуки.

      - Мы весь Ад переполошим!

      - Давно пора! - заорал Малфой и пронзил палочкой воздух, словно хотел пробить далёкий мрачный свод и достать до самого неба. Музыка ударила так, что задрожала скала под ногами, и захотелось взлететь. И кого так можно усыпить?

      - Так не годится! Нужно что-нибудь тихое! Убаюкивающее!!

     

      Пёс продолжал рваться и лаять, хотя слышно его не было.

     

      Музыка вдруг оборвалась - Малфой опустил палочку.

     

      - Бесполезно, Грейнджер, - сказал он, - и колыбельная тут тоже не поможет. Он глухой. Оглох, наверное, от собственного лая...

     

      Гермиона посмотрела на Цербера. Пёс надсаживался от лая. Было видно, как налились кровью его глаза и пасти. Трудно представить, что его можно пронять заклинанием, но Гермиона попробовала: Обездвиживающее, Оглушающее, Окаменевающее и Уменьшающее - с нулевым эффектом.

     

      - И что мы будем делать? - тихо спросила она.

      - Ridiculous? - серьёзно предложил Малфой.

     

      От отчаянья Гермиона послушалась его, разумеется, безрезультатно.

     

      В ход пошёл демон. От его потуг сначала опалить, а потом заморозить каждый из трёх носов, Цербер даже не чихнул. Пристыжённый демон залез обратно Гермионе в рукав.

     

      - Скотина непробиваемая, - с ненавистью сказала Гермиона.

     

      И тут вперёд выступил Живоглот. Выгнул спину, потянулся и низкими короткими прыжками понёсся к Церберу.

     

      - Глот! Назад, немедленно! - Гермиона рванулась за спятившим котом, но Малфой поймал её за плечи.

      - Стой. Надо выждать.

      - Чего выжидать, он его сейчас сожрёт!

      - Кто кого? - ухмыльнулся Малфой. - Дай своему рыжему хотя бы несколько секунд форы, похоже, он знает, что делает... а теперь пошли.

     

      Они осторожно двинулись вперёд. Малфою приходилось страховать Гермиону, потому что она не сводила глаз с Живоглота, казавшегося совсем крохотным по сравнению с Цербером. Маленький рыжий костёр, пылавший так близко к исполинской лапе... Гермиона подняла палочку.

     

      - Спокойно, Грейнджер, спокойно, - мурлыкал Малфой у неё над ухом, - без резких движений... Куда ты идёшь, там трещина, правее... вот так.

     

      Цербер был всего-навсего собакой. И кошачья наглость действовала на него, как на любого другого пса, тем более, посаженного на цепь. И когда Живоглот, пройдясь для разогрева туда-сюда, плюхнулся на бок, закинул за ухо заднюю ногу и неторопливо и тщательно занялся гигиеной котородного органа, пёс не выдержал.

     

      Он взвыл в три голоса, поднялся на задние лапы, молотя передними по воздуху. Потом упал на четвереньки, с зубодробительным скрежетом процарапывая глубокие борозды в скале, стремясь зацепить наглую тварь, порвать в клочья, в ошмётки... цепь не пускает, не хватает каких-то полдюйма...

     

      Живоглот закономерно проигнорировал эту демонстрацию бессилия. Он снова сел и старательно, во всю пасть зевнул.

     

      - Сейчас, сейчас, - азартно шептал Малфой.

     

      Полузадушенные натянутой до отказа цепью, собачьи головы захрипели. Цербер вцепился в скалу когтями передних лап, упёрся задними, поднажал - и конец цепи, казалось бы, намертво вплавленный в камень, вырвался наружу, отвесив Церберу нехилого пинка под хвост.

     

      Кот и собака взвыли в унисон и понеслись куда-то в сумрачную скалистую пустыню.

     

      - Глот! - ринулась было Гермиона, но Малфой вцепился в неё, как капкан.

      - Быстрее, Грейнджер! Во Врата! Ну же, ничего с твоим котом не случится!

     

      У Врат они остановились, потому что там было действительно навалено. Невозможно навалено. До самой арки. А уж амбре просто с ног сбивало. Тоннель, наподобие кротового хода проложенный в этой массе, может быть, подходил теням, но уж никак не живым людям.

     

      - Evanesco! - заорала Гермиона, ткнув палочкой.

     

      Какая-то часть исчезла. Очень незначительная часть, примерно в кубический фут. Чтобы освободить дорогу в таком темпе, им понадобится уйма времени. А лай Цербера, раньше удалявшийся, теперь явственно приближался.

     

      - Ха! - вдруг крикнул Малфой и поднял палочку, - Orchideous!

     

      Куст белой орхидеи вырос на отвратительной куче, изведя небольшую толику на удобрение. Тут и Гермиону осенило, и она ткнула в орхидею палочкой:

     

      - Geminio! - а потом погладила один из развратно распахнутых цветков.

     

      От её прикосновения куст пошёл самокопироваться со всё возрастающей быстротой, поглощая всё больше Церберова дерьма и превращая адскую подворотню в цветущий сад.

     

      Как только проход в центре расширился достаточно для того, чтобы один человек мог пройти, Малфой подтолкнул Гермиону вперёд.

      - Давай, Грейнджер!

      - А Глот?

      - Он нас догонит. Вперёд!

     

      Они помчались между стремительно зараставших орхидеями склонов, сквозь волны зловония и одуряющего аромата. Яростный лай Цербера всё приближался, потом стало слышно и пронзительное мяуканье, и на ту сторону они выскочили одновременно с Живоглотом. А Цербер не выскочил. Наверное, впал в ступор, когда увидел, во что превратилось его рабочее место, даже лаять перестал. На выходе Гермиона обернулась, чтобы посмотреть, как ретивый, но не в меру впечатлительный страж нюхает цветочки - шестью громадными, пышущими жаром ноздрями.

     

      - Эстет, - заметил Малфой, тоже оглянувшийся.

      - Теперь у него будет биотуалет, - удовлетворённо сказала Гермиона. - Дублирующее заклятие ещё нескоро исчерпается, при такой-то питательной среде.

      - Я страшно рад за него, - заверил Малфой, - а теперь, Грейнджер, пойдём, пока нас с тобой не обвинили в даче очередной взятки очередному должностному лицу.

     

      Они сделали последние несколько шагов. И на них обрушился дождь.

     

     "Динамо".Карта Разноцветный трубадур, колода Симболон.

     

      - Это просто невозможно, - сказал Малфой и выбросил щит вверх. Схватил Гермиону за руку и оттащил в сторону от Врат, под прикрытие скалы, пока Цербер не вспомнил о своих обязанностях. У них в ногах путался злой, как собака, Живоглот,

     

      Тяжёлые ледяные капли и очень крупные градины скатывались и отскакивали от поверхности щита. Обширная котловина, лежащая перед ними, еле освещалась серным заревом. Едва заметные в синей мгле тела с трудом ворочались в заполнявших котловину зловонных человеческих выделениях, кряхтели, стонали, избиваемые неестественно крупными градинами.

     

      - Невозможно, - повторил Малфой, - здесь есть хоть одно место, где можно нормально дышать?

      - Закатать тебе губу? - спросила Гермиона, - или сам справишься?

      - В другой обстановке я бы принял твою помощь, но боюсь, что этот невыносимый смрад помешает мне испытать должное удовольствие.

      - Да уж, - Гермиона передёрнула плечами, - как мы пойдём? Тут ведь нет дороги. Не можем же мы идти прямо по этим несчастным.

      - Почему? Хуже им точно не будет. Вряд ли они что-то вообще почувствуют, да и мы тоже. Дело не в них, уж извини, а в том, что топко! Завязнем в этом... во всём...

     

      Гермиона его не слушала. Она смотрела на вал белых цветов, выплеснувшийся из Врат и стремительно заливавший топкое дно котловины. Цветочная волна несла с собой аромат и светлые, словно снежные, сумерки. И относительную тишину - валявшиеся в грязи страдальцы от ошеломления перестали стонать.

     

      - Так, - сказал Малфой, - Грейнджер, сделай зонт.

     

      Гермиона машинально выбросила щит вверх, и Малфой под его прикрытием начал быстро раздеваться, навешивая вещи на плечи Гермионы.

     

      - Надо уходить, - отрывисто говорил он, - сейчас сюда набегут надсмотрщики, и чёрт меня побери, если мне хочется с ними встречаться.

     

      Он сунул ей свою палочку и грянулся оземь. Обернулся он очень быстро, ещё до того, как Гермиона успела убрать в сумочку его одежду. Лёг на брюхо и нетерпеливо мекнул. Гермиона взобралась на него и, наклонившись, подхватила под пузо ошеломлённого Живоглота. Единорог покосился через плечо и оскалил клык.

     

      - Не будет он царапаться, успокойся. Что он, по-твоему - совсем дурак? - она наложила на всю компанию водоотталкивающие чары и намотала на запястье белую прядь: - Вперёд, Макдуф!

     

      Единорог фыркнул, осторожно поднялся, подошёл к цветочному покрытию, ступил одной ногой, нажал посильнее, одобрительно качнул рогом и рванул с места в карьер. Гермиона, одной рукой вцепившись в гриву, другой в кота, пригнувшись, напряжённо вглядывалась в сине-серый мрак сквозь заливавший глаза дождь. Чары не давали воде впитываться, но струиться по телу не препятствовали.

     

      Переплетение железных стеблей служило надёжной опорой. Выберемся, подумала Гермиона, выбью себе патент на наведение орхидейных мостов через болота...

     

      Сопротивления тучных тел чревоугодников, как и следовало ожидать, совсем не чувствовалось. Хотя они и обретали некоторую свободу движений по мере того, как распоясавшиеся орхидеи уничтожали грязевую среду обитания. Принимали сидячее положение, Вертели головами, очевидно, изумляясь тому, что утих лай Цербера. Провожали глазами белого единорога, никак не реагируя, если он проскакивал кого-нибудь насквозь. Разглядывали и гладили белые лепестки (поразительно, но прикосновения теней подхлёстывали Дублирующее заклятие). Напущу я на вас неотвязные лозы, подумала Гермиона...

     

      Синий мрак впереди почернел, уплотнился, наверное, там была скальная стена, противоположный край котловины. Если всё будет нормально...

     

      Единорог вдруг вздёрнул голову, принюхался, пронзительно заблеял и встал. Впереди обрисовались гигантские тени - прямостоящие, но хвостатые и рогатые, Ну слава богу, а то было такое чувство, будто несчастных обжор охраняет только трижды глупый пёс. Гермиона достала палочку и подёргала единорога за гриву. Единорог протестующе дёрнул головой и храпнул.

     

      - Мы не можем здесь стоять до бесконечности, - сказала ему Гермиона, - надо прорываться. Если ты поскачешь во весь опор...

     

      Единорог аж завизжал от возмущения.

     

      - Ну, конечно, ты устал, - сказал Гермиона, - но что же делать?!

     

      Она посмотрела на Живоглота. Кот шипел, горел глазами и хлестал хвостом.

     

      - Я, пожалуй, могу тебя швырнуть в одного из них, - сказал она.

     

      Из рукава вылетел демон. Он весь трепетал, как показалось Гермионе, не по обыкновению, а от страха, но застыл в воздухе на уровне глаз, демонстрируя боевую готовность.

     

      - ...а тебя в другого, - продолжила она, обращаясь к демону, - но их там много!

     

      Их там было много - из-за ливня и полумглы невозможно определить, сколько. Им не справиться со всеми, даже если Малфой обернётся человеком и возьмёт палочку. Ах, жаль. Они стоят там, такие уверенные в своей неуязвимости и в том, что нарушителям адских границ некуда деться. Был бы у неё в сумочке пулемёт, или, хотя бы, автоматический пистолет, пришла в голову шальная мысль. Да нет, ерунда. Демонов человеческим оружием не возьмёшь. Можно было бы святой водой, но ей и в голову не пришло, что она может понадобиться...

     

      Крест?

     

      Она вытащила из сумочки палочку Малфоя, накрест приложила к своей и высоко подняла руки.

      Рогатые тени заколебались, большая часть их попятилась, но некоторые, видимо, из самых древних, дохристианских, попробовали выбраться в передние ряды. Эти бесстрашные ветераны были остановлены собственными товарищами. В общем, получилось лёгкая усобица, каковой Гермиона и воспользовалась, тронув единорога с места. Единорог медленно зашагал вперёд. Гермиона сжимала коленями его бока, На правом колене у неё восседал Живоглот, старательно вцепившийся когтями в хозяйские джинсы, а гордый собственной смелостью демон дрожал над головой Гермионы.

     

      Они ехали сквозь беспорядочный строй демонов, награждавших друг друга вялыми тумаками. Строй скоро поредел, демоны остались позади, и можно было бы пускаться вскачь, если бы не одна проблема. Орхидейная мостовая не смогла преодолеть строй адских стражей. Под копытами единорога была топкая грязь. И он споткнулся.

     

      Гермиона чудом не упала и не выронила палочек, но фигура креста, натурально, распалась. И демоны, взвыв, всей толпой ринулись в погоню. И хорошо, что толпой. Пока самый сильный прорывался в лидеры, Гермиона вспомнила одно заклинание. А может быть, легилимент Малфой протранслировал ей эту идею?

     

      Она выбросила руку с палочкой в сторону демонов. Вот когда пригодится неугасающее в последнее время сексуальное напряжение.

     

      - Sexus promiscis!

     

      Единорог, не обращая внимания на то, что ноги его ушли в грязь по бабку, обернулся полюбоваться результатом. Тот демон, в которого угодило заклятье, немедленно облапил соседа с явным намерением поиметь того сексуально. Сосед, ни капли не оскорбившись, раскрыл корявые объятия, ненароком задев когтистой лапой того, самого здоровенного, который только что пытался возглавить погоню. Самый здоровенный, не говоря дурного слова, развернулся и навалился на того, кто стоял позади. И понеслось. Каждое прикосновение передавало заклятье дальше, и через минуту толпа демонов поголовно ввязалась в разнузданную оргию - дикое, отвратительное и смешное зрелище.

     

      Живоглот азартно орал и драл Гермионе штанину, единорог блеял и визжал, закидывая голову и задирая губу, демон отплясывал адскую джигу на головах всех своих друзей по очереди.

     

      Гермиона, потянула за гриву скалящего зубы единорога, мол, поехали, подальше от греха. Тот попробовал ступить шаг, и не смог, поскольку увяз уже выше колена. Гермиона, вздохнув, сжала обе палочки и направила на единорога.

     

      - Mobilicorpus!

     

      Единорога с чавканьем выдернуло из гнилой жижи, он встряхнулся и помчался в воздухе во весь опор, памятуя о том, что долго удерживать это заклинание Гермиона не может. Более плотный, чёрный мрак - противоположный край долины - надвигался и вырастал. Гермиона, борясь со знакомым ощущением, что это она несёт на себе единорога, а не наоборот, стискивала палочки в мокрых, дрожащих от напряжения кулаках. Стоны и крики совокупляющихся демонов затихли позади, но зато снизу донеслись странные звуки - шорохи, постукивания, журчание. Взглянув вниз, она увидела, что топкое омерзительное месиво пришло в движение и ползёт - вперед и вниз.

     

      - Там выход, - задыхаясь, крикнула Гермиона единорогу, - спуск!

     

      Единорог помчался ещё быстрее. От него валил пар, градины не отскакивали больше, а стекали дождём.

     

      Они увидели огромный провал, чудовищную воронку, Мальстрём нечистот, с рёвом уходящий в неведомую глубину. Единорог затормозил полным приводом, Гермиона вздёрнула обе палочки, заставив скакуна зависнуть над воронкой. Живоглот выл от ужаса.

     

      - Глот! - крикнула она, - открой сумочку!

     

      Кот перестал выть и зубами открыл защёлку.

     

      - Подушку достань, сбрось вниз!

     

      Живоглот достал из сумочки надутую резиновую подушку и сбросил в воронку. Какое счастье, что Гермиона поленилась её сдуть после ночлега в Лимбе, и какое счастье, что рыжий умница вытащил её за клапан, а не вонзил когти в резиновый бок. Всё ещё указуя малфоевской палочкой в зенит, свою палочку Гермиона направила на подушку:

     

      - Engorgio!

     

      Подушка разрослась, как раз вовремя, чтобы принять на себя падающую команду. Она выдержала всех, совсем чуть-чуть погрузившись в мерзкую жижу. Замечательный получился плот, лёгкий, просторный, только вот скользкий, зар-р-раза...

     

      Гермиона плашмя упала на подушку, вцепившись одной рукой в резиновую оборку, а другой - в неустойчивое копыто единорога. Сзади ей в джинсы впился Живоглот. Она ткнула палочкой в копыто, прокричав Разанимирующее заклинание. Через мгновение голый Малфой распластался рядом с ней и тоже вцепился в оборку.

     

      - Держись! - крикнул он.

     

      Дерьмоворот, величественно-медленный у поверхности, вертел их тем стремительней, чем ниже они спускались.

     

      - Сейчас засосёт, - определил Малфой, - Грейнджер, ты случайно не помнишь заклятие Головного Пузыря?

      - Дура! - крикнула Гермиона, стукнув себя кулаком в лоб, и быстро сотворила три заклятия Головного Пузыря. Потом посмотрела на демона. Тот качнулся вверх-вниз, как будто бы обречённо вздохнул, и нырнул в жерло воронки. Через секунду трое оставшихся последовали за ним.

     

      Несколько минут - а может, вечность? - пути сквозь зловонную ревущую тьму, потом удар о жидкую поверхность, потом подушку вдруг приподняло и вынесло на сухую скалу.

     

      - Молодец, Грейнджер, - сказал Малфой.

     

      Гермиона, не отвечая, торопливо сотворила заклинание Воды и обрушила на всю компанию натуральный водопад.

     

      - Холодная! - возмутился Малфой.

      - Зато чистая, - Гермиона сунула Малфою его палочку, - не нравится - подбавь тёпленькой.

     

      Она посмотрела на голого Малфоя, пожала плечами и тоже принялась раздеваться и расплетать волосы. В такой ситуации не до церемоний. Им еще предстояло мыться и мыться. Даже кот, да что там, даже демон с удовольствием вертелись под тугим, холодным, хрустально чистым потоком.

     

      Она вышла из зоны действия импровизированного душа, чтобы достать из сумочки шампунь. Как следует намылилась, уделив особенное внимание волосам, и, слепая от шампуня, шагнула под душ - прямиком в объятия Малфоя.

     

      - Глот, - негромко сказала она.

     

      Послышалось шипение кота, потом вскрик, и объятия разжались.

     

      - Ну и методы, - пожаловался Малфой, - хорошо, что руку расцарапал, а не...

      - Вот именно, - Гермиона сунула на четверть опустевшую бутылку в протянутую руку Малфоя. Вода была уже почти горячая.

     

      Они плескались, как дети, брызгаясь и перекидывая друг другу бутылку с шампунем. В четыре руки мыли Живоглота - он только жмурился и воротил морду. Попробовали помыть и демона, но тот, как выяснилось, боялся щекотки - вырвался у них из рук, обсыпав их ледяной крошкой, чтобы неповадно было. Так они и не поняли, каков демон на ощупь.

     

      Потом Гермиона убрала воду и вытащила из сумочки два огромных махровых полотенца. Малфой крепко вытер голову, обмотал полотенце вокруг себя на манер тоги, посмотрел на Гермиону, завернувшуюся в полотенце с головой и стучащую зубами. С упрёком взглянул на демона.

     

      - Ты что, обиделся?

     

      Демон неторопливо подлетел к Живоглоту и принялся демонстративно его сушить.

     

      - Первый курс, - вздохнул Малфой, - а вот я не обиделся, - и он наложил на Гермиону Согревающее. Она сразу выпростала руки и голову и принялась отжимать воду из волос.

      - Сделаем привал? - предложил Малфой.

      - Только не здесь, - Гермиона показала на сточную канаву, из которой они только что выбрались. - Воняет. Какое счастье, что тут нет мух...

      - И счастье, что ты так быстро сделала душ, - добавил Малфой, - иначе мы заросли бы орхидеями.

     

      Они переглянулись и захохотали.

     

      - Когда мы найдём всё кусочки декана и соберём, я его вызову на дуэль, - простонал Малфой, - дерьмоворота я ему не прощу!

      - Зато как ты скакал по этим несчастным! Изверг! Это конец, просто конец света!

      - Ага. Всю жизнь мечтал быть Конём Бледным.

      - Топтать грешников?

      - Именно. Но знаешь, всегда подозревал, что придётся топтать дерьмо... Нет, подлинный гвоздь программы - это ты со своим Промискуитетным Проклятьем. Бедные демоны! Хотя, с другой стороны, хоть какое-то разнообразие...

     

      Гермиона совсем было зашлась от хохота, но сточная канава не давала забыть о себе. Гермиона несколько раз наложила Очищающее на свои вещи, потом принюхалась и, сказав: "Да ну...", сожгла их к чёртовой бабушке.

     

      - Так и пойдёшь в полотенце? - плотоядно спросил Малфой.

      - За кого ты меня принимаешь? У меня смена есть. - Она уменьшила подушку, - хорошо, хоть подушка отмылась. Вдруг ещё придётся плавать?

      - Не дай бог! - испугался Малфой. - А как же сумочка?

      - Сумочка у меня хорошо защищена.

     

      Гермиона открыла сумочку, спрятала подушку, достала одежду Малфою и себе и сказала:

     

      - Отвернись.

      - А, ты всё-таки заметила, что я мужчина?

      - М-да. Трудно, знаешь ли, не заметить.

     

      Малфой, наконец, смутился, отвернулся и принялся одеваться.

     

      Одевшись, они побрели вдоль очередного скалистого хребта, куда глаза глядят, лишь бы подальше от сточного озера. Местность была довольно пересечённая, ветер встречный и зябкий, кроме того, наступила реакция, и они еле ноги волокли от голода и усталости. Надо было устраиваться на ночлег.

     

      В скале обнаружилась небольшая пещера, точнее, выемка, в которой кое-как можно было укрыться от ветра. Живоглот немедленно туда залез, облюбовал себе дальний угол, свернулся и уснул как убитый. Неутомимый демон повис под низким сводом, равномерно нагнетая тёплый воздух.

     

      - Лапа, - сказала ему Гермиона, - спасибо.

     

      Демон засмущался.

     

      - Ты бы, может, отдохнул? - предложила Гермиона, - мы бы развели костёр...

     

      Демон обиделся, запальчиво заскакал, завертелся и сотворил давешний ледяной котелок. Гермиона вздохнула и улыбнулась.

     

      - Что бы мы без тебя делали...

      - Не подлизывайся к нему, - вполголоса проворчал Малфой.

      - Он ревнует, - объяснила Гермиона демону. Малфой возмущённо фыркнул.

     

      Гермиона полезла в сумочку и достала несколько крупинок мирровой смолы. Высыпала в углубление в камне и подожгла. Закурился пахучий дымок.

     

      - Не возражаешь? - спросила она, и объяснила - у меня до сих пор этот запах в носу стоит.

     

      Малфой пожал плечами.

     

      Гермиона достала из сумочки пачку гречки и банку тушёнки. Высыпала гречку в кипящий котелок.

     

      - Это что - каша? - презрительно спросил Малфой.

      - Ты поразительно догадлив, - ответила Гермиона, доставая из сумочки чай. Пить хотелось даже больше, чем есть. Демон лихо сотворил второй котелок кипящей воды.

     

      - Молока нет, - сухо сообщила Гермиона.

      - Ничего-то у тебя нет, - капризно ответствовал Малфой.

     

      Пока поспевала каша, они сидели рядом, на плоском камне, досушивая волосы на тёплом ветерке, исходящем от демона и пили горячий чай, задумчиво глядя на зажжённый Гермионой синий огонёк.

      Мирно, тихо, уютно - если бы не глухое чёрное небо и мертвенное синее зарево над скальной стеной.

     

      Гермиона встала, заглянула в котелок и бухнула туда тушёнки. Живоглот приоткрыл один глаз.

     

      - Сейчас будет готово, - она вытащила из сумочки алюминиевую тарелку и две ложки. Малфой с мученическим видом полез в карман и достал серебряную флягу.

      - Пить коньяк с гречневой кашей, - сказал он, - Грейнджер, до чего я с тобой докатился...

      - А кашу есть из одной тарелки с котом, - подхватила Гермиона, вываливая на тарелку дымящееся варево, - да, мистер Малфой, вы пали ниже некуда...

      - Почему же - некуда, - возразил Малфой, - это только преддверие Четвертого Круга. Всё ещё впереди.

     

      Живоглот вальяжно подошёл к тарелке и деликатно схомячил самый большой кусок тушёнки. Малфой схватил ложку:

     

      - Торопись, Грейнджер, иначе останемся голодными!

     

      Они съели всё подчистую и основательно опустошили флягу. После чего Малфой удовлетворённо прислонился к стене и прикрыл глаза. Гермиона смотрела на его острый профиль, белые плети волос и бесцветные ресницы, и пыталась определить, на кого он больше похож - на Леголаса или на Горлума?

     

      Малфой вдруг выпрямился, повернулся к Гермионе лицом и открыл глаза. В полутьме глаза эти казались двумя бледными болотными огнями. Всё -таки на Горлума...

     

      - А теперь рассказывай, Грейнджер, как давно ты знаешь о Промискуитетном Проклятии? - требовательно спросил он.

      - Давно, - ответила она, - ещё со школы.

      - И ни разу не использовала?

      - Ты же знаешь, что нет.

      - А почему?

      - А зачем?

      - То есть, как зачем? Ты только представь себе - Обеденный зал, полный народу, учителя, этот ваш великан. Вхожу я, высокий и стройный, и, этак походя, оскорбляю твоих дружков...

      - ... и меня....

      - Можно и тебя... ты запускаешь в меня этой весёлой штукой, и я начинаю сношать Гойла...

      - Или он тебя...

      - Но-но! Гойл, размахивая руками от восторга, задевает Миллисенту, и так далее - вплоть до вас с Уизли и Дамблдора с Хагридом...

      - До этого бы не дошло, - с каменным лицом возразила Гермиона, - Дамблдор бы быстро остановил проклятье.

      - И вышиб бы тебя из школы, - мечтательно сказал Малфой.

      - И до этого бы не дошло.

      - Да, - задумчиво согласился Малфой, - пожалуй. Ты же была мозгом Поттера. Сам-то по себе он недорого стоит.

     

      Гермиона обняла коленки, положила на них подбородок и посмотрела Малфою в глаза.

     

      - Тебе не надоело? - спросила она.

      - Ноблесс оближ, - объяснил Малфой, - я просто хотел сказать, что если бы я в школьные годы знал об этом проклятии...

      - Ты бы им тоже не воспользовался.

      - Думаешь, не хватило бы энергии? Это у подростка-то?

      - Нет. Ты бы просто побрезговал.

      - А. - сказал Малфой. - Да. Это, пожалуй, верно.

     

      Он помолчал, всё так же неприятно светя глазами, и всё-таки решился.

     

      - Мне кое-что известно об этом проклятии. Оно срабатывает не всегда. Не относясь к Запрещённым Проклятьям, оно, тем не менее, требует от мага довольно специфического напряжения.

      - Сексуального напряжения, - спокойно уточнила Гермиона. - Всё верно. С тех пор, как Снейп до меня добрался, я нахожусь в состоянии сильнейшего и постоянного желания. Ты ведь давно это понял.

      - Я не знал, что ты постоянно... - Малфой выпрямился, - только тогда догадался, когда ты демонов накрыла. В общем, я могу помочь тебе разрядиться.

      - Изыди, - велела Гермиона.

      - Почему же? Ты поклялась декану в верности? Или я так уж тебе противен?

     

      Ну держись, Хорёк. Или единорог?

     

      - Нет, - медленно сказала она, - не противен. Если ты ещё не догадался, мне сейчас никто не противен. Я бы отдалась даже Церберу, если бы он захотел, любому из демонов-стражей или всем сразу. Кому угодно. И тебе, если ты так хочешь...

     

      Она схватила его за длинные тевтонские щёки и впилась ему в сухие губы, чувствуя, как волна желания мучительно гнёт и ломает её тело. Вцепилась ему в плечи, в шею, смутно осознавая, что царапает его до крови, и смутно рассчитывая, что он испугается бешеной бабы. Но он не испугался, напротив, раскинул руки, раскрылся, подставился ей весь, как весеннему солнцу.

     

      Но она ведь не была солнцем. Она была просто одержимой женщиной, готовой лечь под кого угодно.

     

      Она резко отстранилась от него, упираясь ладонями ему в грудь, словно со стороны слыша своё дыхание, стонущее и даже какое-то рычащее. Её палил стыд, и она очень удивилась, когда Малфой осторожно взял её руки (они тут же непроизвольно сжались в кулаки), и поцеловал каждый кулак по очереди. Чмокнул, точнее. Так успокаивают разозлённых детей.

     

      - Видишь, Грейнджер, - тихо сказал он, - тебе не всё равно. И я тебе за это благодарен.

      - Прости.

      - Никогда не проси прощения, - он опять поцеловал кулак. - Никогда не давай чувству вины руководить тобой, - ещё поцелуй, - обрати внимание: пока ты извиняешься, я продолжаю тебя целовать.

     

      Гермиона всхлипнув, захихикала.

     

      - Ложись спать, жертва блудного беса, - со вздохом велел он. - Наша свита уже спит.

     

      Живоглот дрых в своём углу, головой к стене и задницей ко всему миру. Очевидно, демонстрировал всем желающим, что он абсолютно комплектный кот. Над ним убаюкивающе-мерно мерцал демон.

     

      Гермиона неожиданно для себя сладко зевнула.

     

      - Спасибо тебе, враг мой, - сказала она.

     

      Малфой вдруг скривился, покрутил головой и запустил руку за ворот мантии, ощупывая шею. Потом продемонстрировал Гермионе кровавые следы на пальцах.

     

      - Что же вы все меня царапаете? - жалобно вопросил он. Живоглот поднял морду и повернул её к Малфою. Глаз при этом открыть не удостоил.

     

      Гермиона сердито фыркнула, вызвала из сумки пузырёк бадьяновой настойки и вручила Малфою.

     

      - И тебе спасибо, Грейнджер, - весело сказал он.

     

      Она сердито залезла в спальный мешок и с треском застегнула молнию.

     

      Малфой ещё несколько минут шуршал, наверное, смазывал царапины и укладывался. Потом погас синий огонёк. В темноте Малфой сказал:

     

      - Спокойной ночи, Грейнджер. Имей в виду, что спать, не раздеваясь, очень неудобно. Сними хотя бы башмаки.

     

      Гермиона не ответила. Она пялилась в темноту, пока не услышала ровное дыхание Малфоя. Тогда она тихонько расстегнула мешок, тихонько сняла башмаки и джинсы, и тихонько застегнулась обратно.

     

      - Молодец, - сказал Малфой.

      - Иди ты к чёрту.

     

      Малфой захихикал. Гермиона подумала и тоже хихикнула..

     

      - Спокойной ночи, - сказала она. И уснула.

     

     Глава 19. Раздел имущества.

      "Перераспределение материальных ценностей". Карта Раздел имущества, колода Симболон.

     

      - Pарe Satan, рарe Satan aleppe! - хрипло проорало очередное привратное чудище. О нём можно было сказать, что оно, как и его коллеги, огромно, но, в отличие от коллег, имеет бороду - длинную, чёрную, вьющуюся крупными, упругими кольцами..

     

      - Что за язык? - осведомился Малфой.

      - Вот так вопрос! - изумилась Гермиона, - кто из нас латинист?

      - Разумеется, я, поэтому и спрашиваю. Могу тебя уверить, что эта тарабарщина не имеет отношения к латыни.

     

      Малфой полез в 'Божественную комедию'.

     

      - Это у нас Плутос, - сказал он, - ну-ну. Что же нам с ним, с Плутосом, делать? На кошек он вряд ли реагирует, скукой, похоже, не мучается...

      - Как же, не мучается, - возразила Гермиона, - видишь, изобретает всякие небывалые слова и, наверное, сам с собой разговаривает, бедняга... Эй, а это мысль!

      - Поясни, пожалуйста.

      - Собеседник ему нужен, - объяснила Гермиона, - желательно, полиглот. Больше шансов на взаимопонимание.

      - И где мы его возьмём?

      - Где-где, - проворчала Гермиона и запустила руку в сумочку. - Вуаля!

      - Книга лучший из собеседников! - провозгласил Малфой, взял в руки толстенный том и критически осмотрел, - банально, Грейнджер.

      - Банально - значит, верно.

      - Послушай, Грейнджер, книга ведь английская, и едва ли этот господин сумеет её прочесть, не говоря уже о том, чтобы понять. Тебе не кажется, что кто-то из нас двоих глуп?

      - Я даже знаю, кто именно.

      - Но-но!

      - Да-да.

      - Хорошо, пойдём по порядку. Если он не умеет читать...

      - Заклятие Самочтения [1], - ответила Гермиона.

      - О... Ну, предположим. Если он не понимает английский...

      - Выучит. У него способности, сразу видно.

      - То, что он несёт тарабарщину, не говорит о его выдающихся лингвистических способностях. Скорее, наоборот, но, предположим, ты права. А вот как эта книга связана с многоязычием?

      - Малфой, - сказала Гермиона, - ты хоть что-нибудь в своей жизни читал, кроме учебников?

      - Маггловского - ничего, - гордо ответил он.

      - Тогда тебе придётся поверить мне на слово, - вздохнула она, - эта книга говорит на большем количестве языков, чем ты знаешь. Причём только один из них реально существует. Как раз то, что требуется свихнувшемуся любителю слов, у которого впереди вечность.

     

      Малфой, хмурясь, открыл книгу и пробежал первую страницу.

     

      - Хоб-биты, - пробурчал он.- Почти такой же бессмысленный набор звуков, как и речь этого господина. Может сработать. Ладно, я иду дарить, прикрой меня...

      - Нет, пойду я, - решительно сказала Гермиона.

      - Это ещё почему?

      - Потому что я - женщина. А он любит женщин.

      - Откуда ты знаешь?

      - Из мифов и легенд. Кроме того, посмотри, какая у него борода.

     

      Малфой посмотрел.

     

      - Ухоженная, - признал он, - вьётся и блестит. Ещё немного, и я захочу себе такую же.

      - Такую же я вряд ли захочу, но и мне нравится. Вот пойду к нему и скажу, что мне нравится его борода, и презентую книгу.

      - Ну-ну, - сказал Малфой, закинул голову и посмотрел на Плутоса. Плутос был всяко не меньше Миноса. - Тебе придётся подарить ему ещё и лупу.

      - Зачем? - подозрительно спросила Гермиона.

      - А чтобы он смог разглядеть, что ты именно дама, а не неизвестно, что. Хотя в твоём случае, боюсь, и лупа не поможет.

      - В зуб, - коротко пригрозила Гермиона. Подумала и добавила, - с ноги.

      - Зуб я себе отращу, - грустно ответил Малфой, - а вот ты, Грейнджер, сможешь ли отрастить себе гендерные признаки?

      - Если у меня, по-твоему, отсутствуют гендерные признаки, то почему же ты всё время ко мне пристаёшь?

     

      Малфой раскинул руки, словно приглашая Гермиону полюбоваться набившей оскомину холмистой пустыней, и патетически вопросил:

     

      - А к кому мне здесь ещё приставать?!

      - Фу, какой ты нетребовательный, - сказала Гермиона, - и это в двадцать семь лет! Что же будет в шестьдесят?

     

      Она отмахнулась от демона, выхватила у Малфоя книгу и зашагала к Плутосу. Малфой последовал за ней, подпинывая мелкие камешки и норовя попасть Гермионе по пяткам. Это ей не то, чтобы мешало - сквозь железную кожу ботинок почти ничего не ощущалось, - но, смешно сказать, раздражало.

     

      Живоглота это тоже раздражало. Послышалось предупреждение - краткое, сиплое и грозное. В ответ Малфой обсыпал Гермиону целой горстью острой щебёнки. Тогда Живоглот перешёл к конкретным действием. Раздался яростный взмяв, треск раздираемой ткани и вопль Малфоя:

     

      - Я убью твоего кота!

      - Бог в помощь, - рассеянно ответила Гермиона. Они уже подошли почти к самому подножию бородача. Тот угрожающе подался вперёд, но был так несуразно и нелепо огромен, что испугаться как-то не получилось. Малфой, Живоглот и демон тоже не слишком впечатлились - кот сел на попу и взялся мыть ухо, а демон с независимым видом повис над его головой. Малфой же отошёл подальше, присел на камешек и занялся разодранной Живоглотом штаниной.

     

      - Совсем страх потеряли, - сказала Гермиона, положила книгу наземь и закляла её на увеличение. Книга принялась стремительно распухать. Живоглот с обиженным мявом поскакал к Малфою, таща демона на хвосте. Гермиона медленно отступала, по мере того, как книга росла, а глазищи Плутоса раскрывались всё шире.

     

      - Quod ad hoc iuro Satanas est?! [2] - загремел он. Малфой на мгновение отвлёкся от своей штанины.

      - Ты поняла, Грейнджер? Он впервые в жизни видит книгу!

      - Цыц, - велела Гермиона и зашагала по периметру громадного, как площадь, тома, выкрикивая Укрепляющее заклятие.

      - Если он решит её порвать или сожрать, это заклятие не поможет! - крикнул Малфой.

      - А если решит почитать, то поможет, - ответила Гермиона. Обойдя всю книгу, она наложила на книгу заклятие Самочтения, и тоже отступила к Малфою. Малфой встал, спрятал палочку и вдруг почтительно поклонился Плутосу. Гермиона, замешкавшись на мгновение, сделала реверанс.

     

      - Сутулишься, Грейнджер.

     

      Гермиона открыла было рот, чтобы огрызнуться, но тут сверху пала тень. Пришлось закрывать рот, хватать Малфоя за руку и оттаскивать его от Плутоса ещё на несколько десятков шагов.

     

      Мохнатая, когтистая лапа опустилась и бережно взяла книгу.

     

      - Надо было сделать ещё больше, - сказал Малфой. - Для него это карманный формат.

      - Ничего, справится, - ответила Гермиона, зачарованно глядя, как Плутос, нечаянно оцарапав когтем обложку, осторожно положил том обратно на землю (земля дрогнула), и принялся ожесточённо обгрызать когти на обеих лапах одновременно.

     

      - Господи, - сказал потрясённый Малфой.

      - Вот так надо любить литературу, - наставительно сказала Гермиона.

     

      Плутос вновь взял книгу в руки и раскрыл её.

     

      'When Mr. Bilbo Baggins of Bag End announced that he would shortly be celebrating his eleventy-first birthday with a party of special magnificence, - на весь Ад поведал мягкий и приветливый мужской голос, - there was much talk and excitement in Hobbiton.'

     

      - Поверить не могу, - сказал Малфой.

      - Он тоже, - сказала Гермиона. - Тоже не может поверить. В своё счастье.

     

      Плутос держал книгу на раскрытой ладони, внимал мягкому мужскому голосу и, когда наступала пауза, аккуратно перелистывал страницу. Его пылающие глаза скользили по строчкам.

     

      - Что я тебе говорила! - торжествующе сказала Гермиона, - он читает!

     

      Малфой крепко взял её за руку.

     

      - Пойдем отсюда, не будем ему мешать. Где наши бестии?

      - Сам ты бестия, - огрызнулась Гермиона, - а Глотик вон там, - она показала, - во Вратах. И демон с ним. Какие они всё-таки умницы! В отличие от нас.

      - Вот именно. Пойдём, пойдем, скорее!

     

      Они беспрепятственно прошли в тоннель под Вратами. Новообращённый поклонник профессора Толкиена и глазом в их сторону не повёл.

     

      - Поведение Стражей просто возмутительно, - надменно заявил Малфой, - они откровенно манкируют своими обязанностями.

      - Когда мы доберёмся до Девятого Круга, - ответила Гермиона, - ты сможешь подать жалобу их начальству.

      - У тебя, Грейнджер, странные представления об иерархии, - всё так же надменно ответил Малфой, - ты полагаешь, что князь Ада лично занимается хозяйственной частью?

      - Почему бы и нет? Амбридж же занималась. Лично.

     

      Малфой покраснел и замолк.

     

      Они подошли к выходу из тоннеля. Там, под самой аркой, сжался в комок Живоглот. Из-под его брюха вылетел демон и сиганул Гермионе в рукав.

     

      - Господи, что же там такое? - спросила Гермиона.

     

      Там был грохот. Когда Гермиона и Малфой осторожно высунули голову из-под арки, грохот обрушился на них, придавил к земле, забил уши болью. Гермиона инстинктивно шарахнулась назад, в тишину, не удержалась на ногах и шлёпнулась наземь, свернулась клубком, не отрывая ладоней от ушей.

     

      - Придётся наложить Заглушающее заклятие, - послышался голос Малфоя. - Иначе мы и шагу не сделаем.

     

      Гермиона осторожно отняла ладони от ушей и очень осторожно подняла голову. Малфой, бледный и взмокший, сидел перед ней на корточках и внимательно смотрел на неё. Встретив её взгляд, он слабо хихикнул.

     

      - Что смешного? - оскорбилась Гермиона.

      - Да вот, смотрю, как тебя скрючило, - объяснил Малфой, - точь-в-точь, как твоего кота.

     

      Живоглот вознегодовал слабым от пережитого потрясения голосом.

     

      - И на твои уши наложим Заглушающее, - пообещал коту Малфой. Почесал поцарапанную ногу и добавил, - я в последнее время совсем не злопамятный.

      - Ты в последнее время вообще - святой, - сказала Гермиона.

      - Что вы, леди, - возразил Малфой, вставая и подавая руку Гермионе, - был бы я святым, не проник бы в Ад. Кстати, мы идём дальше или еще чего-то ждём?

      - Ждём, пока я приду в себя, - решила Гермиона.

     

      Она сделала несколько глубоких вдохов, пытаясь побороть тошноту и гул в ушах. Малфой тем временем сотворил водяной шарик и нацелился его потребить, но Гермиона выхватила палочку, перетянула шарик к себе, выпила и облизнулась. Малфой посмотрел на неё с упрёком.

     

      - Могла бы и попросить.

      - Мог бы и предложить, - парировала она. - Сэр.

     

      Малфой быстро щёлкнул её в нос - она не успела ни уклониться, ни ударить его по руке - и показал язык.

     

      - Это мне урок, - хмыкнула Гермиона и потерла нос. - Нечего величать сэром кого попало...

     

      Малфой надулся и полез в книгу.

     

      - Четвёртый круг, скупцы и расточители, - пробормотал он, - почему-то катят камни. Вот откуда такой грохот. Ну, с этими мы справимся без проблем.

      - Да?

     

      Малфой грустно посмотрел на неё сверху вниз - как цапля на лягушку.

     

      - Меня буквально убивает твой скептицизм, Грейнджер. - сказал он печально, - что тебе мешает просто довериться мне?

      - Действительно, - хмыкнула Гермиона, - что же мне мешает?

     

      Заглушающее заклятие имеет один недостаток - чтобы его наложить, недостаточно знать, что заклинаемый объект имеет уши. Нужно эти уши видеть. То есть, заклясть мерцающую искру - демона Максвелла - не представлялось возможным.

     

      - Спрячь его в сумочку, - посоветовал Драко.

      - Слишком маленький, - возразила Гермиона, - может вообще исчезнуть. Заверну я его лучше в вату и положу в карман. Не возражаешь? - адресовалась она к мерцающей искре.

     

      Демон не возражал. С готовностью влез в кусок медицинской ваты и быстро превратил его в подобие кокона, который Гермиона и сунула себе в карман. После чего они с Малфоем закляли друг друга и Живоглота. Под действием заклинания уши кота плотно прижались к голове, заставив Гермиону сморщиться от неприятных воспоминаний. В ту зиму, когда они с Гарри и Роном партизанили по всей Британии, кот, в свою очередь, тоже шлялся неизвестно где и заработал чудовищное воспаление. Вот точно так же у него были прижаты уши, а уж орал он, что твоя баньши - особенно когда Гермиона взялась, наконец, его лечить...

     

      Малфой дёрнул её за рукав, возвращая к действительности, и раздражённо ткнул палочкой в сторону арки - пошли, мол.

     

      Они опасливо вошли в Четвёртый Круг, но заклинание работало безупречно - тихо была, как на уроке у Снейпа. Только вот уши довольно неприятно ныли, всё-таки ушная раковина не для того создавалась, чтобы складываться пополам и плотно закрывать слуховой проход...

     

      Вдобавок и дороги не было, а была опасная для жизни толчея. Тени скупцов и расточителей непонятным образом катили вполне материальные и весьма массивные глыбы. Единого направления не было - катили куда попало, сталкиваясь, высекали снопы искр, падали, поднимались, вновь хватаясь за свои глыбы, и даже затевали драки, когда кому-нибудь казалось, что его собрат после падения ошибся глыбой. Один из камнекатателей, голый, грязный, обезумевший от такого времяпрепровождения, прокатил свой камень буквально в дюйме от Глота - кот еле увернулся, даже возмутиться не успел.

     

      Гермиона сердито взглянула на Малфоя - кто-то обещал ей, что проблем не будет. Малфой подмигнул, запустил руку в карман, и широкими движениями сеятеля принялся разбрасывать по сторонам нечто жёлтое и блестящее - вправо, и влево, и вправо...

     

      И вот один из скупцов-расточителей остановился, подобрал блестящий кружок, осмотрел со всех сторон, попробовал на зуб, и вдруг упал на колени, торопливо сгребая жёлтое и блестящее вместе с грязью и запихивая это в свои лохмотья. И вслёд за ним все остальные принялись подбирать и прятать, и вот уже одному показалось, что сосед подобрал то, что ему не принадлежало, и дал ему в челюсть, а тот дал ему в ответ и начал жадно хватать то, что вывалилось из рук упавшего, и пошло-поехало - и справа, и слева. Зато впереди стало посвободней.

     

      Малфой пошёл вперёд, не переставая разбрасывать, Гермиона и Живоглот двинулись за ним след в след.

     

      "Лепреконово золото, - думала Гермиона, - ай да Малфой..."

     

      Они так и шли гуськом, пока размашистые движения Малфоя не замедлились от утомления. Тогда Гермиона догнала его, запустила обе руки ему в карманы и принялась разбрасывать. Получалось опасно близко - размаха не хватало. А идти было ещё далеко.

     

      Малфой вдруг остановился, сокрушённо покачал головой и стал раздеваться. Вручил Гермионе мантию, показал знаками, чтобы она продолжала разбрасывать обманные денежки, разделся окончательно и обернулся единорогом.

     

      Гермиона привычно сунула в сумочку Малфоево барахло, закинула Живоглота на спину единорога и залезла сама. Поместила кота впереди себя, чтобы вредное животное цеплялось когтями за её мантию, а не за единорожью шкуру, и единорог рванул с места в карьер.

     

      Та ещё была джигитовка. Держаться можно было только ногами, руками нужно было раскидывать чёртово... то бишь, лепреконово, золото. Хорошо, хоть Живоглота придерживать не пришлось, а даже напротив - котище вцепился передними лапами в белую гриву, а задними в мантию Гермионы, и этим - худо ли, бедно ли - помогал не упасть. Судя по затылку кота, он пел боевую песнь, жаль, что слышно его не было.

     

      Долго так продолжаться, конечно, не могло, и, сознавая это, единорог нёсся изо всех сил.

     

      У Гермионы отваливались руки, нестерпимо болели уши, ноги дрожали, к тому же, одолевала дурнота. Она едва видела, что противоположная стена долины приближается, и, превозмогая жгучую боль в плечах, всё зачёрпывала, и разбрасывала, и зачёрпывала, и ей казалось, что так будет всегда. Ад. Без конца, выхода и надежды.

     

      Единорог с разгону влетел в темноту и безлюдье крытого тоннеля и встал. Гермиона по инерции сделала ещё несколько разбрасывающих движений, после чего, потеряв сознание, соскользнула с белой спины наземь.

     

      [1] - Прообраз аудиокниги - заклятие, заставляющее книгу читать самоё себя. Свистнуто - с благодарностью и любовью - из романа Пола Андерсона 'Операция Луна'.

      [2] - 'Клянусь Сатаной, что это за хреновина?'

      Перевод полностью на совести google translate.

      "В результате ваших активных действий восстанавливается способность двигаться дальше". Карта Воин, колода Симболон.

     

      - Больше я не буду верить тебе на слово, - заявила Гермиона, открыв глаза и отогнав демона, усердно капавшего на неё ледяной водой. Демон обиженно шарахнулся.

     

      Под затылком и спиной Гермионы возмущенно вздрогнул тёплый лохматый бок, в поле зрения слева вплыл длинный козий профиль и укоризненно уставился драгоценным глазом - близко-близко.

     

      - Да-да, - сказала Гермиона, отстраняя профиль обеими руками, - если бы ты сразу рассказал мне, что ты задумал, я бы взяла твою мантию с лепреконовыми монетами, ты бы обернулся, я бы к тебе привязалась какой-нибудь верёвкой, чёрт возьми, вместо того, чтобы страховаться бедным Глотом!

     

      В поле зрения справа вплыл фас, рыжий и круглый, и веско заявил:

     

      - Мяу.

      - Я об этом и говорю! Мы бы сразу поскакали, не пришлось бы тащиться пешком, терять время и силы. Но ты!

     

      Она постучала согнутым пальцем в белый лоб около рога.

     

      - Ты же не можешь не выпендриваться...

     

      Единорог фыркнул ей в лицо тёплым молочным духом и снова повёл боком - вставай, мол, раз очнулась.

     

      - Встаю, встаю, - проворчала Гермиона, с трудом поднимаясь. Сделала попытку погладить демона.

      - Спасибо, маленький. Прости за грубость, это меня Малфой рассердил...

     

      Её что-то легонечко укололо пониже спины справа. Она взвизгнула, схватилась за уколотое место, отскочила, обернулась - единорог стоял, почти касаясь спиной свода тоннеля, нагнув голову и недвусмысленно уставив рог.

     

      - Ты ещё и бодаешься! - сказала она . От резких движений у неё опять закружилась голова, и она ухватилась за вогнутую стену тоннеля, - нет, чтобы извиниться... А где моя сумка?

     

      На запястье болтался обрывок цепочки. Единорог замекал от ужаса.

     

      - Не нужно так расстраиваться, - утешила его Гермиона, - пока ты зверь, тебе не нужны ни штаны, ни волшебная палочка...

     

      Единорог раздул ноздри, взрыл копытом каменный пол тоннеля и снова уставил рог. Живоглот сжался в клубок, сверкая глазищами, а демон почти погас от огорчения.

     

      - Паникёры, - сказала им Гермиона, - за кого вы меня принимаете? На сумке заклятие Нетеряемости, нам надо только подождать немного, и она сама к нам приползёт. - Она посмотрела на демона, - сделаешь нам водички? Сил нету колдовать...

     

      Силы у неё были, хотя чувствовала она себя нехорошо. Но пусть малыш сделает что-нибудь полезное.

     

      Демон заскакал от стенки к стенке, обнаружил валун с округлым углублением в середине и быстро набросал туда ледышек. Ледышки растаяли, заполнив углубление хрустальной водой. Кот немедленно принялся лакать.

     

      Единорог многозначительно посмотрел на Гермиону.

     

      - Не буду я тебя обращать, - сказала она, - ты же голый.

     

      Он игриво махнул хвостом, чуть не сметя Живоглота, и вопросительно склонил голову набок.

     

      - Да, стесняюсь. Поэтому будем ждать, пока прибудет твоё имущество. Кроме того, ты в таком виде очень красивый.

     

      Единорог поклонился.

     

      - А главное, молчаливый.

     

      Единорог обиделся и пошёл к поилке, где тут же сцепился с Живоглотом из-за места, а демон опустился до уровня подбородка Гермионы и сотворил для неё персональный водяной смерчик.

     

      - Красота какая, - сказала Гермиона, - даже жалко пить.

     

      От смущения демон чуть было не вскипятил смерчик, но овладел собой и гордо замерцал. Тут Гермиона вспомнила, что демон ведь сидел у неё в кармане, обмотанный ватой.

     

      - Как же ты выбрался, чудо?

     

      Ватный кокон всё ещё был в кармане, но и кокон, и сам карман были прожжены насквозь.

     

      - Ничего себе! - сказала Гермиона и ощупала ногу сквозь джинсы. На ноге, как ни странно, ожога не оказалось. Демон, видимо, не мог решить, гордиться ему или стыдиться, и, на всякий случай, просто потускнел.

     

      Гермиона допивала смерчик, когда со стороны входа в тоннель послышался усиленный эхом шорох и металлическое звяканье. Живоглот немедленно сжался в комок, настропалил уши и уставился на вход в тоннель. Волоча за собой обрывок цепочки, в тоннель вползла сумочка - чуть потрёпанная, но целёхонькая.

     

      - Я же говорила! - торжествующе воскликнула Гермиона, - умница моя, пришла!

     

      Сумочка доползла до ступни Гермионы, уткнулась и замерла. Было полное впечатление, что она дышит, будто загнанная лошадь.

     

      - Бедная моя, - Гермиона подняла сумочку и принялась то ли отряхивать, то ли оглаживать её ладонью, - досталось моей умнице...

     

      Единорог возмущённо фыркнул, но Гермиона не велела ему мешать и продолжила возиться с сумочкой. И только очистив её и удостоверившись в отсутствии серьёзных повреждений, достала Малфою его вожделенные шмотки...

     

      Тоннель шёл под уклон, поэтому идти было легко, но, чёрт возьми, долго. Малфой даже предложил обернуться снова и, так уж и быть, повезти Гермиону на себе, но тоннёль был слишком низок для единорога, даже без всадника. Они устали до изнеможения, но страшно было подумать о том, чтобы делать привал в тоннеле - длинном, низком, освещённым только светом палочек и мерцанием демона. Начало и конец тоннеля терялись в непроглядном мраке, от которого было трудно дышать.

     

      Живоглот так устал, что при каждом шаге, казалось, повисал на собственных лопатках. Лучше всех было демону, восседавшему на макушке Гермионы и сумочке, повисшей у неё же на запястье.

     

      Кот вдруг хрипло мякнул и пошёл быстрее.

     

      - Выход, - сказала Гермиона.

      - Где?

      - Впереди.

      - Не вижу.

      - Я тоже, но Глот не ошибается.

     

      Ещё через полчаса ходьбы впереди забрезжил свет - своеобычная серная заря, смешанная с какими-то розоватыми отблесками, то притухающими, то разгорающимися. Выглядело это странновато и жутко, но всё же это был свет, а значит, выход, и Гермиона и Малфой зашагали быстрей. Но на выходе им пришлось остановиться.

     

      - Лучше бы твой кот ошибался, - прокричал Малфой, перекрывая шум потока, - хотя бы изредка.

      - Как тебя впечатлило,- крикнула Гермиона, - ты разве не дочитал до Пятого Круга? По-моему, в книге очень точное описание.

      - Описание точное, - согласился Малфой, - но одно дело прочитать, а другое, знаешь ли, узреть. Воочию.

     

      Крутой обрывистый склон начинался почти под ногами, сразу за узким, двоим не разойтись, карнизом. По правую руку невдалеке грохотал, скакал, рушился по обрывам бешеный горный поток , волоча песок и камни и исходя паром и брызгами. На глубине ярдов ста от того места, где они стояли, поток впадал то ли в озеро, то ли в болото, тоже курившееся паром. От испарений видимость была никакая, но вдалеке, на невидимом противоположном берегу, возгорались и гасли два багровых огня, окрашивая весь туман в тусклый багрово-розовый цвет. На скалах горели серо-синие огни, и от сочетания багрово-розового тумана и ни черта не освещающих серных языков мгновенно начала болеть голова и заныли глазные яблоки. И это если не брать во внимание сильнейшую серную вонь и затхлый горячий смрад, поднимающийся от болота. Гермиона почувствовала, как у неё на макушке завозился демон, стараясь, видимо, зарыться поглубже ей в волосы. Она зажмурилась, развернулась и ощупью вошла обратно в тоннель. Малфой последовал за ней.

     

      - Как мы пойдём, непонятно, - сказала Гермиона, усевшись на круглый валун спиной ко входу, - не топать же по болоту с завязанными глазами.

      - Кот твой нас проведёт, - хмыкнул Малфой, - он остался там, осматривается. Ему, похоже, здешние световые эффекты нипочём.

      - Он же кот, - сказала Гермиона, - он вообще красных тонов не видит.

      - Так что же, он не знает, что он рыжий? - удивился Малфой.

     

      Гермиона подумала и ухмыльнулась

     

      - Наверное, не знает, - согласилась она, - может быть, он думает, что он зелёный? Или синий.

      - Потрясающе, - мечтательно сказал Малфой, - синий кот. И синие Уизли - все, от мала до велика. И так будет со всеми предателями крови - они все посинеют, рано или поздно...

      - Заговариваешься, враг мой.

      - Это от усталости и голода. Потому что ты меня не кормишь и спать не укладываешь. Только и знаешь, что верхом ездить...

     

      В тоннель, пошатываясь, вошёл Живоглот, лёг и закрыл глаза передними лапами.

     

      - Всё, - решительно сказал Малфой, - воля ваша, мистрис Гермиона, а мы с этим рыжим-синим дальше не пойдём, пока не отдохнём.

     

      Живоглот завил хвост штопором, не открывая глаз.

     

      - Да, верно, - сказал Малфой, - пока не отдохнём и не поедим.

     

      Гермиона подняла глаза вверх, в направлении собственной макушки.

     

      - А ты, - спросила она, - тоже бастовать собрался?

     

      Демон, как всегда, оказался штрейкбрехером - с готовностью, хотя и с трудом, выпростался из её волос и в мгновение ока привычно сотворил ледяной котелок. Гермиона полезла в сумочку, достала кофе, крекеры и пакет сухого супа. Малфой поднял брови. Когда же Гермиона высыпала суп из пакета в котелок, он возмутился:

     

      - Ты чем мужчину кормишь, Грейнджер?

     

      Она сунула ему под нос пакет из-под супа.

     

      - Читать умеешь, мужчина?

      - Суп, - с отвращением прочитал Малфой, - мясной, с грибами и укропом. - Он потянул носом, - там ещё какие-то ингридиенты. Поверь мне, Грейнджер, совершенно несъедобные.

     

      Гермиона помешала суп, открыла банку консервов для Живоглота и опять помешала суп. Малфой молча ждал.

     

      - Если бы ты знал, - сказала она, - тогда, десять лет назад, когда мы прятались по лесам, скольких ошибок удалось бы избежать, если бы я могла более-менее нормально кормить мальчишек! И если бы ты знал, как я жалела, что не догадалась сунуть в сумку ящик тушёнки и мешок таких вот пакетов с супами, ведь было же место! И когда всё уже закончилось, я себе поклялась, что никогда в жизни больше не пущусь в дорогу без тушёнки и супов.

      - Ну да, - проворчал присмиревший, но неукрощённый Малфой, - ты поклялась, а я теперь страдать должен.

      - Ну и запасся бы подходящим провиантом, - пожала плечами Гермиона, - ты же знал, что я маггла. Стало быть, и еду ем маггловскую.

      - Я и предположить не мог, что нам понадобиться еда! Хотя ты права, сам виноват. Пора бы уже знать, что если выходишь из дома с гриффом, то вряд ли успеешь домой к обеду.

      - Зато сумеешь пообедать в любом другом месте, - подхватила Гермиона, вынимая из сумки суповые чашки, - даже в Аду!

      - Аминь, - заключил Малфой и взял свою чашку.

     

      Они съели суп. Малфой больше не выступал, видимо, слишком устал. Живоглот задрых кверху пузом, Гермиона зарядила очередной котелок кофе, а Малфой вынул из кармана портсигар и флягу.

     

      - Провиантом я не запасся, - сказал он, - но есть малая польза и от меня.

     

      Они долго дымили и пили кофе с огневиски, разлёгшись на спальных мешках и глядя в темноту тоннеля. От входа, от горячего горного потока тянуло теплом, и путников незаметно разморило. Малфой заснул на полуслове и с дымящейся сигаретой в зубах. Пришлось превозмогать дремоту, вынимать у Малфоя сигарету, и тушить её, и свою сигарету тоже. Все эти усилия были так утомительны, что Гермиона не заметила, как уснула.

     

      Или не уснула? Во сне она неслась вниз по горной тропе, по опасным обрывам, вдоль горячего ручья, вниз, к болоту, глядя только под ноги, не глядя по сторонам. И было болото в розовом тумане, из тумана вышел бесформенный, чёрный, мокрый, длинный. Туман горячий, а он холодный, мёртвый. Гермиона шагнула к нему, а он отступил назад, в болото, в тепло.

     

      - Руку, - крикнула Гермиона, и её голос увяз, заглох в тумане, - Северус, дайте мне руку, я выведу вас отсюда!

      - Холодно, - ответил он, - с тобой холодно...

      - Я вас согрею!

      - Холодно...

     

      Нужно развести огонь. Гермиона подняла палочку, но тут сообразила, что поджигать здесь нечего. Ни деревьев, ни травы, вода и глина...

     

      Она сорвала с себя мантию и подожгла её. Мантия вспыхнула ярко, потом затлела.

     

      - Идите сюда, - сказала она, - здесь огонь, тепло.

     

      Он приблизился, ступая деревянно, как зомби из второсортного фильма. Протянул к огню скрюченные пальцы. Человеческие, слава богу пальцы, не клешни, не щупальца. Но они отвратительней любых клешней, потому что мёртвая плоть треснула, и в трещинах светят кости. И сухие остатки волос прилипли к черепу, и глина в пустых глазницах, и сквозь лохмотья чёрной мантии видны рёбра. И смрад.

     

      И зачем её сюда занесло? Вот за этим?

     

      Наверное, она произнесла это вслух, потому что он покачнулся и вдруг повернул к ней лицо. Шевельнулась нижняя челюсть с обнажёнными зубами, голос раздался - откуда? Как он говорит, у него же нет ни губ, ни языка!

     

      - Прочь.

     

      Ух ты, обиделся.

     

      - Профессор, вы себя в зеркале видели?

     

      Он видимо, озадачился. Неподвижно смотрел на неё наполненными глиной глазницами, даже забыл, что ему холодно.

     

      - Понимаете, если бы вы сейчас увидели себя в зеркале, вы бы не стали обижаться на то, что девушка сомневается. Уж очень у вас вид... сомнительный.

      - Наглая... девчонка...

      - Ну слава богу, ругаетесь. Хоть понятно, как вы угодили в Болото Гневных. А то ходите, как неживой.

      - Ду..ра, у..хо..ди...

      - Чёрта с два! Вместе с вами!

     

      Она схватила остов его руки. Он не сделал попытки вырваться, но снова проговорил:

     

      - У..хо..ди о..па..с..но..

      - Ах, вот почему вы меня гоните. Ну, пусть только кто-нибудь сунется, - она вынула палочку, - пойдёмте.

     

      В тумане послышался приглушённый, но громкий плеск и скрип, как от чего-то большого. Исполинская двойная тень сгустилась из тумана - тень огромной лодки и огромного человека. Берег сотрясся два раза - когда чёлн причалил к берегу, и когда человечище выпрыгнул из чёлна.

     

      Ужасно грязный человечище и ужасно уродливый. На память Гермионе пришёл неподражаемый дерьмодемон из фильма "Догма", но дерьмодемон был нормального человеческого роста, а этот раз в пять выше. Стало быть страж Пятого Круга, как его, Флегий, кажется.

     

      Во лбу исполина светился красным светом единственный глаз. Дерьмодемон-переросток с Багровым Оком во лбу. Офигеть...

     

      Флегий подошёл ближе, громко плюхая полужидкими ножищами, и стало видно, что слеплен он не из дерьма, а из глины, что логично. Уж чего-чего, а глины кругом хватает.

     

      Флегий начал медленно наклоняться, протягивая капающую глиной ручищу к Снейпу.

     

      - На место, грешная душа, - сказал он. Голос у него был вполне громовой, да вот дикция подкачала. Да и какая может быть дикция у существа, чей рот сделан из полужидкой глины?

     

      Но рука у него была огромная и наверняка сильная. Гермиона поколебалась - очень уж несуразным выглядел этот недоделанный голем, жалко его было - потом всё же подняла палочку:

     

      - Stupefy!

     

      Ага, сейчас. Флегий продолжал наклоняться, даже глазом не повёл в сторону Гермионы. На лбу у него Гермиона разглядела куфические письмена, неестественно чёткие на текучей глине - четыре буквы. Действительно, самый настоящий голем.

     

      - Глу..па..я дев..чон..ка, - проскрипел Снейп.

      - Вы-то больно умны, - огрызнулась Гермиона, - хотя бы отойдите в сторону, он же сейчас вас схватит!

      - Ме..ня, не те..бя...

      - А и шли бы вы с вашим благородством! - в сердцах сказала Гермиона, и заорала на Флегия:

      - Incarcerous! Incendio! Bombarda!!!

     

      Флегий, видимо, почувствовал некий дискомфорт и, чтобы избавиться от раздражающей помехи, плюнул в Гермиону глиной, да так метко, что сбил её с ног. Сам же преспокойно сграбастал Снейпа поперёк туловища и начал неторопливо сжимать пальцы, приговаривая:

     

      - Нельзя убегать... нельзя...

     

      Оглушённая, полузадушенная глиной Гермиона просипела "bombarda maxima", в ответ на что проклятый голем только крепче сжал пальцы. Послышался хруст и сдавленный стон, и к горлу Гермионы подкатила тошнота.

     

      Плохо соображая от гнева и бессилия, Гермиона подняла палочку:

     

      - Adesco ...

     

      Сзади послышался раскатистый грохот, звонкий топот, пронзительный свист и воинственный мяв. Голем застыл в нерешительности, потом начал медленно поднимать голову. Убедившись, что давить Снейпа он пока больше не собирается, Гермиона обернулась.

     

      Вниз по обрыву галопом шёл единорог, буквально перелетая с уступа на уступ и гоня перед собой ручей из мелких камней. В зубах единорога болталась бисерная сумочка. На спине у него восседал рыжий котище с горящими глазами и испускал грозные вопли. А впереди всёх со свистом рассекала воздух досиня раскалённая искра.

     

      Гермиона обернулась, взглянула на исписанный лоб глиняного палача и закричала демону:

     

      - В лоб! Бей в лоб!

     

      Не синяя уже, а фиолетовая от накала искра наддала и со всей дури вмазалась голему в лоб. Взрыв оглушил, ослепил, осыпал глиняными ошмётками. Гермиона упала ничком, уверенная, что и глиняному киборгу, и храброму малышу непонятной природы пришёл конец. Интересно, как выглядит смерть в Аду?

     

      Наступила тишина, и Гермиона осторожно подняла голову.

     

      Единорог ошалело мотал головой, Живоглот одновременно нервно вылизывался и злобно шипел, а демон выписывал стремительные фигуры высшего пилотажа вокруг башки Флегия.

     

      Голем стоял, покачиваясь и тупо глядя перед собой единым оком. На лбу его, на месте первой из четырёх угловатых букв дымилась дыра. Его рука безвольно разжалась и уронила остов Снейпа в жидкую грязь. Гермиона - откуда силы взялись - метнулась к останкам зельевара, вцепилась ему в лохмотья и, просипев:

     

      - Все назад! - стала отползать от шатающегося чудовища со всей возможной быстротой, волоча чертовски тяжёлые снейповы кости.

     

      Единорог и кот тоже стали пятиться, и тут голем рухнул навзничь, и, вместо того, чтобы разбиться или расплескаться, стал уменьшаться и одновременно уплощаться, и через мгновение на земле лежал предмет, более всего похожий на очень грязную простыню.

     

      Разом обессилев, Гермиона уткнулась лбом в лохмотья мантии Снейпа и вскоре ощутила на голове прикосновение ледяной ладони.

     

      - Мо..лод..цы, - проскрипел мёртвый голос. Видимо, не хватило сил на то, чтобы сказать "выше ожидаемого"...

     

      Гермиона всхлипнула и накрыла его руку своей ладонью. Рука исчезала, таяла, как и лохмотья, и кости, и вскоре осталась только чёрная жемчужина. Гермиона сжала её в кулаке.

     

      Тут её схватили за плечи, рывком подняли на ноги и принялись немилосердно трясти.

     

      "Ага, - сообразила она, - значит, я не сплю. Иначе от такой встряски обязательно бы проснулась".

     

      Драко Малфой, красный и злой, каким она его никогда не видела, тряс её, как грушу, и выражался. Судя по звукам, на парселтанге. Сукин кот Живоглот прохаживался около и приговаривал что-то вроде: "та-а-ак её, та-а-ак, пр-р-р-а-а-а-авильно". По крайней мере, понять его было легче, чем Малфоя.

     

      - Малфой, - выговорила Гермиона сквозь тряску, - да ты змееуст. Вот он, момент истины!

     

      В злобном шипении Малфоя прорезались понятные слова:

     

      - Ты что творишь? Ты что творишь, Грейнджер?!

     

      - Да подожди ты, - Гермиона вырвалась из рук Малфоя и легонько отпихнула Глота, - я не нарочно! Я вообще не знаю, как оказалась здесь! Я была уверена, что сплю!

     

      Малфой ущипнул её за руку - с удовольствием. Гермиона дала ему по рукам.

     

      - Я и так уже поняла, что не сплю! А вот вы как сюда попали?

      - Галопом, - объяснил Малфой.

      - Это я видела. Красиво было, глаз не отвести.

     

      Малфой слегка смягчился.

     

      - Живоглот нас с демоном разбудил. Бегал и орал. Я вскочил, чтобы его убить, смотрю, а тебя нет. Я бросился к выходу и увидел, что ты внизу кокетничаешь с каким-то скелетом, а по болоту к вам подбирается этот, - он кивнул на странные останки Флегия. Тогда я собрал лагерь в сумку, чтобы не бегать туда-сюда...

      - Нормально! - возмутилась Гермиона, - нет, чтобы мчаться мне на помощь сломя голову!

      - Я оценил его скорость, и понял, что минут пять форы у меня есть. Как видишь, мы успели.

      - Едва-едва.

      - Но успели же, и как успели! - он снова посмотрел на простыню. - Слушай, как так получилось? Почему он стал простынёй? Он же голем, я видел у него надпись на лбу, он должен был просто стать глиной!

      - Не знаю, - Гермиона пожала плечами, - у классического голема, если помнишь, на лбу было три буквы, читались они как "эмет" - истина. Когда его создатель стёр первую букву, осталось слово "мет" - мертвец. И голем погиб. Но у этого на лбу было четыре буквы! А когда осталось три, он превратился в простыню!

     

      Малфой посмотрел на стену тумана.

     

      - Это ведь Стигийское болото, так?

      - Да, место наказания гневных и унылых.

      - Ну, я не знаю. Допустим, что у него на лбу было написано слово "гнев". Хотел бы я знать, каким образом оно превратилось в слово "простыня"...[1]

     

      Малфой посмотрел на вылизывающегося Живоглота, на демона, всё ещё не остывшего, ярко-оранжевого, на сплошь залепленную глиной Гермиону и вдруг спросил:

     

      - Что у тебя в руке? Неужели...

     

      Гермиона разжала кулак. На ладони у неё матово засветилась жемчужина.

     

      - Сумасшедший дом, - сказал Малфой. И полез в сумочку за одеждой.

     

      Гермиона снова сжала кулак и приложила его к щеке. Жемчужина в кулаке, казалось, чуть заметно пульсировала. Гермиона улыбнулась.

     

      [1] - могу объяснить. Слово "гнев" обозначается четырьмя буквами и читается, как "кцефА". Убираем первую букву "куф" и получаем слово "ципА" - "покрывало" :)

     "Желаний море, но в силу каких-то причин их исполнение невозможно". Карта Плен, колода Симболон.

     

      - По-моему, - брюзжал Малфой, стоя нагишом и держа рубашку кончиками пальцев, - нужно опять принимать душ. Нельзя одеваться на грязное тело.

      - Вот переправимся через болото и примем душ. А сейчас обойдёшься Очищающими чарами. И знаешь, если уж тебе так не хочется одеваться, препояшь хотя бы чресла. Срам один.

      - Дался тебе мой срам...

      - Это тебе хочется, чтобы он мне дался. Вот вылезет из этого тумана очередной разгневанный скелет и оттяпает тебе всё потомство...

      - Из зависти!

      - Не суть. А ведь ты единственный наследник! Чистокровного рода! Малфой! И такая безответственность. Ай-яй-яй.

     

      Малфой брезгливо задрал губу, огляделся, подобрал простыню - бывшего Флегия - и картинно завернулся в неё. И сразу сделался похож на Люциуса Корнелиуса Суллу, счастливого диктатора, только что вылезшего из личной грязелечебницы. Гермиона, которую и без того подмывало, расхохоталась.

     

      - На себя посмотри, - велел Малфой и сунул свою палочку в складки простыни, - Золушка-нимфоманка...

      - Господи, Золушка-то здесь причём?

      - Грязная она была, Грейнджер. Точь-в-точь, как ты сейчас. Ну и нимфоманка - тоже, как и ты. Она тоже работала, как проклятая, чтобы не прислушиваться к требованиям своей пиз...

     

      Гермиона запустила в него комком грязи. Малфой пригнулся, и комок угодил в демона. Демон, всё ещё перевозбуждённый, мгновенно испарил из грязи всю воду, раскалил и швырнул пылающий комок в туман. В тумане кто-то глухо, злобно охнул и разразился чёрной бранью. Живоглот зашипел.

     

      - Однако заболтались, - деловито сказала Гермиона, развязала ладанку на шее и опустила туда жемчужину. Ощупала для верности ладанку сверху и ахнула.

     

      - Что? - испугался Малфой.

      - Подожди-подожди, - Гермиона, лихорадочно путаясь в волосах, сняла ладанку и вытряхнула её в ладонь.

     

      Выпала жемчужина. Одна.

     

      - Как же так? А где вторая?

     

      Малфой взял Гермиону за запястье, поднёс к глазам её ладонь и внимательно осмотрел жемчужину.

     

      - Она стала немного больше, - сказал он, - уверяю тебя, Грейнджер, я не ошибаюсь. У меня хороший глазомер, я всё-таки Ловец.

     

      Гермиона осмотрела жемчужину. Да, действительно, стала больше. Едва заметно, но всё же.

     

      - Слились, - полуутвердительно сказала она.

      - Это хорошо, - оптимистично заявил Малфой, - я боялся, нам придётся искать способ создавать из них одно целое, а они сами стремятся к слиянию. Значит, это жемчужина тебя притянула к болоту, а вовсе не нездешняя любовь.

      - Господи, ты всё о том же, - вздохнула Гермиона, - вообще-то, нам пора двигаться.

      - А как?

     

      Гермиона посмотрела на лодку Флегия - громадную, как "Титаник", и оснащённую соразмерным веслом.

     

      - Э-э-э-э... - усомнился Малфой.

     

      Гермиона посмотрела на демона.

     

      - О, - сказал Малфой, - хотя...

     

      Демон метнулся к Малфою и повис у него перед лицом, вызывающе посвёркивая.

     

      - Дерзок стал, - определил Малфой, - силу свою почуял.

      - Взрослеет, - нежно сказала Гермиона и обратилась непосредственно к демону, - только, пожалуйста, отнесись к этому ответственно. Если почувствуешь, что не можешь, немедленно перестань. Ты только представь, что мы будем делать здесь одни, если с тобой случится дурное?

     

      Демон торжествующе оттолкнулся ото лба Малфоя и по красивой дуге ушёл под днище чёлна.

     

      - Ничего-ничего, - сказал Малфой, - когда-нибудь я тоже дам ему в лоб. Если отыщу, конечно, этот лоб.

     

      Туман позади ладьи вдруг ещё сгустился. Повеяло влажным вонючим жаром. Ладья задвигалась, грузно закачалась с кормы на нос, поднимая затхлые волны. Потом стала медленно разворачиваться. Когда показалась корма, стало видно, что чёрная болотная жижа под кормой - кипит! Кипит и разбрасывает вокруг мелкие ледяные горошины.

     

      - Мерлин, - благоговейно прошептала Гермиона.

      - Слу-у-у-шай! - восхитился Малфой, - а вдруг это он и есть? Вдруг Мерлин осуждён быть демоном-несмышлёнышем?

      - Нет, это обычный демон, - проворковала Гермиона, - наш маленький демон Максвелла, сепаратор молекул...

      - Грейнджер, я тебя официально предупреждаю: либо ты говоришь на понятном мне языке, либо я перейду на язык, непонятный тебе. Например, на немецкий.

      - Няйн! - ужаснулся Живоглот.

     

      Гермиона вздрогнула.

     

      - Жуть, - сказала она, - мрак. Ты просто невыносимо на меня давишь.

      - И буду давить, пока не получу объяснений! Что он, в конце концов, такое?

      - Когда вернёмся домой, залезешь в интернет и прочитаешь...

      - Куда я залезу?!

      - Господи, - вздохнула Гермиона, - короче, я тебе дома всё объясню. А сейчас нам пора.

     

      Уже всё днище лодки было тонко подслоено паром. Гермиона и Малфой, привычно забросили друг друга на нечеловечески высокую палубу, Живоглот, как обычно, обошёлся без посторонней помощи. Ладья закончила разворот, нацелилась носом на мигающие в тумане пятна багрового света и двинулась вперёд, удивительно легко скользя по пару. Всё, одним словом, было замечательно, кроме воздуха. Дышать перегретыми мерзостными испарениями было невыносимо, и пришлось снова творить Головные Пузыри.

     

      Немного погодя обнаружилась ещё одна проблема. Тени гневных довольно быстро смекнули, что на ладье идёт не Флегий, и совсем потеряли страх. Они затевали драки между собою, что ещё полбеды. Но они карабкались на ладью, сначала поодиночке, что тоже было неприятно, при их агрессивности, а потом и толпой, грозя перевернуть ладью. Чары Огня и Света, даже в исполнении Гермионы, отпугивали их совсем ненадолго, всё-таки гневные, а не трусливые. Пришлось встать спиной к спине и отбиваться.

     

      - И это вместо благодарности за то, что мы избавили их от тюремщика! - прокричал Гермионе Малфой.

      - От тюрьмы же мы их не избавили, - возразила Гермиона, сшибая в воду какого-то грозного мужчину азиатской наружности, - вот они и обиделись! Да и тюремщика скоро нового пришлют! Свято место пусто не бывает!.. Depulso! Но нам всё-таки везёт!

      - И в чём же?!.. Reducto!

      - В том, что здесь... Confundo!.. Нет твоей тётки! Любовь заставила её остаться в Первом Круге!

      - Да здравствует любовь!!! Stupefy!

     

      Из тумана послышался громовой скрип уключин.

     

      - Вот и сменщик! - обрадовалась Гермиона, - может, с его помощью мы разгоним эту банду!

     

      Скрип неспешно приближался, туман слева по носу потемнел, и выплыл из него исполинский лодочник, точь-в-точь Флегий - глиняный, полужидкий, с единственным красным глазом и куфической надписью на лбу. Глаз только был совсем какой-то тусклый, да и буквы, вроде бы, другие, хотя при неверном освещении ручаться за это было нельзя. А главное, тени гневных этого голема проигнорировали и продолжали лезть на лодку, как солдаты Людовика XVI на парижские баррикады. Меланхоличный двойник Флегия медленно грёб мимо, не обращая на битву никакого внимания. Время от времени, правда, он тыкал веслом в воду, и тогда на поверхность поднимались гулкие пузыри, и слышалось невнятное бормотание.

     

      - Недоёбок ты, а не Страж!! - проорал ему вконец остервеневший Малфой, отбрасывая заклятием Щита сразу десяток драчливых теней.

      - Это, наверное, страж унылых, - сообразила Гермиона. Она методически щёлкала нападавших Ослепляющим заклятием, - гневные его надзору не подлежат...

     

      Демон, тем временем, делал своё дело и багровые маяки приближались. В один воистину прекрасный момент днище лодки застряло в прибрежном иле. Малфой, швырнув на берег Гермиону и кота, эффектным росчерком палочки накрыл всё войско заклятием Tarantallegra. Гермиона перетащила Малфоя на берег, и они долго ещё, не отрываясь, смотрели, как челн превращается в щепы под ногами огромной толпы мрачно пляшущих теней. В багровом тумане, синем свете, ломано скакали чёрные тени...

     

      - Давно надо было так сделать, - шепнула Гермиона.

      - Когда - давно? - шёпотом огрызнулся Малфой, - Ты хотела бы, чтобы они разнесли лодку, когда мы были посреди болота? И смотри, смотри!

     

      Из-под поверхности болота полезли ещё тени, вялые, еле двигающиеся, но тоже - танцующие!

     

      - Унылые танцуют! - восхищённо ахнула Гермиона, - нет, Малфой, ты всё-таки велик. По-своему, конечно, но велик...

      - По крайне мере, со мной весело, - объективно уточнил Малфой, - когда меня, грешного, вычистят из Министерства, буду зарабатывать на свадьбах и дискотеках. Всех утанцую, безо всяких стимулирующих ядов!

     

      В компанию пляшущих теней вдруг влетела светлая искорка и тоже начала ритмично подскакивать и подмигивать.

     

      - Как же иначе, - сказал Малфой, - такое веселье, и вдруг без него. И ведь не устал!

      - Зато я устала, - сказала Гермиона, - снимай заклятие, Малфой, и пошли.

      - Зачем снимать? - спросил Драко, - пусть попляшут...

      - Пока они пляшут, мы демона от них не отманим. Он же дитя малое...

     

      Малфой пренебрежительно пожал плечами и поднял палочку:

     

      - Accio, демон Максвелла!

     

      Протестующе сверкая, демон влетел Малфою в ладонь. Малфой сжал кулак и прикрикнул:

     

      - Не жужжи! Жужжит, - пожаловался он Гермионе, - и щекочется. А теперь жжётся!

      - Дай его мне, - замурлыкала Гермиона, - дай мне нашу умницу, нашего спасителя, нашу опору...

      - Нормально! - возмутился Малфой. Живоглот громко с ним согласился. Гермиона грозно глянула на них, не переставая бормотать, разжала пальцы Малфоя и сняла с его ладони разобиженного демона.

      - Хороший мальчик, любит танцевать. А мы потом попросим дядю Драко, и он ещё раз сделает так, чтобы все весело танцевали. Правда, дядя Драко?

      - Могу прямо сейчас, - предложил Малфой и нацелил на неё палочку.

      - Убью!.. А теперь нам надо уходить. Нам нужно идти всё время вперёд. Мы ведь не просто гуляем, мы спасатели, нам нельзя задерживаться, правда?

     

      Демон вспорхнул Гермионе на плечо, умудряясь как-то показывать Малфою своё презрительное равнодушие. Малфой, похоже, всерьёз собрался объяснять, до какого места ему отношение окружающих вообще и всякой мелкой нечисти в частности, но тут со стороны болота послышался скрип уключин и зычный хлюпающий рёв:

     

      - На место, души грешные, на место! Не плясать! На место!

      - Сменщик! - сказала Гермиона, - бодрый, свежий и ретивый.

      - Уходим!

     

      Они вскарабкались на высокий берег, овеваемый относительно свежим ветром, и с облегчением избавились от Головных пузырей. Живоглот немедленно стал вылизываться.

     

      Малфой оглянулся и хмыкнул. Тогда оглянулась и Гермиона. Огромный лодочник в густом тумане гонялся за мелкими пляшущими фигурками.

     

      - Долго же он будет их ловить, - удовлетворённо сказал Малфой.

      - Долго, - согласилась Гермиона, - сейчас ещё второй заявится, страж унылых. Представляешь, как они будут друг другу мешать?

      - Останемся, посмотрим?

      - Нет! - решительно сказала Гермиона, - хватит. И так задержались.

     

      Она развернулась в противоположную от болота сторону и окинула взглядом не очень крутой, но длинный и опасный скалистый склон. Далеко внизу раскинулась очередная мрачная и пустынная долина. Треть далёкого горизонта, подёрнутого призрачным свечением, занимал ещё более тёмный силуэт усечённой пирамиды со ступенчатыми рёбрами. Даже на таком расстоянии казалось, что плоская крыша пирамиды располагалась на невероятной высоте, и там, в высоте, по краям пирамиды горели те самые багровые огни. И узкая, тусклая, багровая полоса у подножия пирамиды, точно поток лавы.

     

      - Какой-то зиккурат, - заявил вдруг Малфой. Гермиона и Живоглот посмотрели на него с уважением.

      - Представьте себе, я знаю, что такое зиккурат, - с досадой сказал Малфой. Потом подозрительно спросил:

      - А вы что - не знаете?

      - Он знает, - Гермиона кивнула на Живоглота, помолчала и добавила, - от меня.

     

      Малфой сильно потёр лоб.

     

      - Да, устал я, - признал он и поёжился - по уступу тянуло знобким сырым ветром. - Давай, Грейнджер, спустимся и поищем место для привала.

      - Мы полдня спускаться будем, - сказала Гермиона, - это не дорога, а я не знаю, что.

     

      Малфой создал и уничтожил водяной шарик, скинул свою хламиду и сказал.

     

      - Я начинаю бояться, Грейнджер, что когда мы выберемся отсюда, ты будешь продолжать на мне ездить. Просто по привычке.

      - Подожди ты раздеваться, эксгибиционист несчастный...

      - Кто??

      - Ну, помнишь, мы как-то возвращались с переговоров, довольно поздно, ты, как обычно, шёл далеко позади, а на меня из-за угла выскочил тип...

      - А, пальто распахивал. Вот, значит, кто я, по-твоему. Надеюсь, ты не собираешься обойтись со мной так же, как с ним? Он, должно быть, совсем рехнулся от твоего заклятия.

     

      Гермиона прыснула. Наверное, бедному типу до сих пор кажется, что, когда он распахивает пальто, на месте мужского достоинства у него надувается и громко лопается розовый воздушный шарик. Гермиона представила Малфоя на месте типа и устало захихикала.

     

      - Я знаю, о чём ты подумала, - грустно сказал Малфой и снова обмотался простынёй. - Ты страшный человек, Грейнджер.

      - Ох, прости, - выговорила она, утирая слёзы, - прости, это просто нервы. Разрядка. Мне и тогда было смешно, помнишь?

      - Ещё бы. Я тогда подумал, какое у магглов непритязательное чувство юмора.

      - Уж какое есть. Зато весело.

      - Не будем спорить о вкусах, ибо это признак дурного тона. Ты мне не даёшь раздеваться из вредности, или у тебя есть идея?

      - Есть. Помнишь свою любимую учительницу?

     

      Малфой сделал каменное лицо.

     

      - Она любила превращать ступени в горку.

     

      Малфой измерил взглядом склон.

     

      - Предположим, получится. А тормозить как будем?

      - Положись на меня.

      - Я бы с удовольствием на тебя положился. Сверху. Только ты не даёшь.

      - И этот человек предъявляет претензии к моему чувству юмора! Ладно, отойди-ка в сторону.

     

      Она присела и постучала палочкой по скале.

     

      - Glisseo!

     

      Блестящий, тёмный, как мокрый асфальт, довольно глубокий жёлоб улёгся вниз по склону мягкими витками серпантина.

     

      - Выглядит весьма маняще, - похвалил Малфой, - я поехал.

      - Уже и поехал. Нет, пропусти даму вперёд. Мне тебя там, внизу, ловить, ты не забыл?

      - Ладно, дама, катись. А как же твой кот? Вряд ли ему понравится такой спуск.

      - Не имей привычки расписываться за других, Драко Малфой. У меня этот кот живёт уже пятнадцать лет, и я до сих пор понятия не имею, что ему может понравиться.

     

      Гермиона на всякий случай подёргала сумочку за цепочку, с достоинством подобрала мантию, уселась на край жёлоба и с визгом заскользила вниз - куда там бобслеистам.

     

      Удушливый серный ветер свистел в ушах, набивался в нос и уши, резал глаза. Эх, надо было оставить Головной Пузырь... Сильно сощурив, почти зажмурив глаза, она смотрела, как погружается в горизонт мрачный зиккурат. Ещё немного... и!

     

      - Aresto momentum!

     

      Отдача от заклинания подбросила Гермиону на пару футов, после чего чувствительно приложила подошвами о каменистый грунт. Гермиона потопала ногами, убедилась в их целости, подняла голову и приглашающе махнула палочкой.

     

      Живоглот, отсюда кажущийся совсем маленьким, но таким ярко-оранжевым, как кусочек закатного Солнца, невозможного в этом бессветном провале, подошёл к началу жёлоба, потрогал лапой гладкую поверхность. Глаз его Гермиона разглядеть не могла, но была уверена, что кот посмотрел на неё с укором. Потом оранжевый комочек покатился вниз, издавая вопли, скрежет и рассыпая искры. По мере того, как кот приближался, обозначались вставшие дыбом бакенбарды и усы, прижатые уши, распахнутая вопящая пасть и дикие глазища. Искры и скрежет, оказывается, производились когтями, каковыми кот пытался уцепиться за гладкие стенки жёлоба. Засмотревшись, Гермиона едва успела затормозить несчастное животное. Глот взрыл лапами щебень, с размаху дал Гермионе когтями под коленку, еле увернулся от пинка, и, обиженно крякая, поскакал в пустыню. Вслед за приятелем мимо Гермионы просвистел демон.

     

      - Держи-и-и-и-и! - раздался крик.

     

      Она обернулась, вскидывая палочку. Голый, грязный, непристойный Малфой шёл по жёлобу, словно по трассе гигантского слалома, шёл, как великий Ингемар Стенмарк[1], шёл, как бог, разве что снежного шлейфа за собой не оставлял. Вопил при этом, что твой Живоглот, надо полагать, от восторга. Не успев ни разглядеть, на чём это он стоит, ни даже толком удивиться, Гермиона выбросила Останавливающее заклятье. Малфой затормозил левым боком в дюйме от Гермионы, соскочил с грязной простыни, твёрдой, как доска, и сгрёб Гермиону в объятия.

     

      "Это он на бывшем Флегии приехал," - подумал Гермиона, в то мгновение, пока он искал её губы. Потом думать стало не нужно и вообще всё на свете стало не нужно, потому и исчезло в темноте опущенных век. Остался только Малфой, его тяжёлое дыхание, его напряжённое естество, и её ответное желание, не слепое, не безадресное, нет, она хочет Драко, здесь и сейчас. Вот, она грудью чувствует, как колотится его сердце...

     

      Нет, не только его. На груди Гермионы, в ладанке, вздрогнула и забилась жемчужина. Гермиона, разом оторвавшись от Малфоя, прижала жемчужину ладонью. Малфой бешеными глазами глянул на её руку, потом ей в лицо. На мгновение ей показалось, что он сейчас сорвёт ладанку, и она безотчётно нацелила палочку.

     

      Малфой отступил, прикрыв глаза рукой. Постоял так несколько секунд, потом засмеялся - немного судорожно.

     

      - Ты поставила меня в дурацкое положение, Грейнджер, - хрипло сказал Малфой, - уверяю тебя, что до сегодняшнего дня я никогда не соперничал за женщину... с бусиной!

     

      [1] Ян Ингемар Стенмарк - выдающийся шведский горнолыжник. Так говорит Википедия, и мне остаётся только подписаться под каждым словом.

     "Пламя пожирает..." карта Феникс, колода Симболон.

     

      Малфой с раздражённым шелестом листал "Божественную комедию". Гермиона, стоя рядом с ним, оценивала обстановку. Оба молчали.

     

      В это одичалое молчание они с Малфоем ударились после давешнего неудачного поцелуя. Молча шли вдоль сплошной каменной стены, пока Малфой, озверевший от усталости, не влепил в скалу невербальным заклинанием Bombarda, судя по результатам, Maxima. Образовалась довольно просторная выемка. Гермиона и Малфой слаженно и безмолвно уничтожили обломки, и принялись устраиваться на ночлег. Очистились от болотной грязи, повернувшись друг к другу спиной, как лягушка и жаба на одном и том же листе кувшинки. Переоделись, поужинали консервами, крекерами и водой, и забрались в спальные мешки. Проснувшись, собрались и зашагали к зиккурату - молча. Жемчужина лежала себе в ладанке, тихонько, как неодушевлённая, но доверия ей не было.

     

      Когда выяснилось, что человечьим шагом до зиккурата добираться слишком долго, Малфой молча разделся и обратился единорогом. Вся компания влезла ему на спину, и через три часа неспешной рыси они достигли подножия гигантской пирамиды.

     

      Вблизи пирамида представлялась литой, уходящей бесконечно в стороны и вверх, стеной из чёрного чугуна. Но это был обман зрения - стена эта была городской, значит, в ней обязаны были быть ворота, нужно было только их найти, войти внутрь и добыть очередную жемчужину.

     

      Если идти вдоль стены, рано или поздно набредёшь на ворота. Только приблизиться к ним будет проблематично по причине широкого потока расплавленной лавы, медленно, с гулким шорохом ползущего у подножия чугунной стены. До него было около сотни ярдов, но жар был весьма ощутимым. Страшно было даже подумать о том, чтобы подойти поближе. Тут-то Малфой и полез в книгу, надо полагать, за дополнительными сведениями. Гермиона хотела было ему сказать, что в книге о лаве нет ни слова, как и о пустынной равнине между Стигийскими болотами и городом еретиков, а говорится там, что Данте и Вергилий доплыли до самых городских ворот в приснопамятной Флегиевой ладье. То есть, пустыня образовалась уже после посещения Данте. Экология, будь она неладна, и в Аду с нею проблемы.

     

      Малфой громко захлопнул книгу и надменно уставился на лавовый поток, точно ожидая, что поток под его взглядом провалится сквозь землю - от стыда за своё существование. Но лава текла себе и текла.

     

      Гермиона прищурилась. Красный свет слепил глаза, поэтому ни в чём нельзя было быть уверенным, но чудилось в движении потока нечто странное, мёртвой природе несвойственное. Не струение расплавленного камня, а волнообразные сокращения живых мышц. И контурный узор из ярко-алых полукружий на тёмно-красной поверхности...

     

      Словно пелена упала с глаз, и вместо раскалённой реки легло у подножия чугунных стен тулово исполинского змея с огненной чешуёй. Час от часу не легче.

     

      Малфой наконец разверз уста.

     

      - Зря мы не прихватили крысу моего Лорда, - изрёк он, - змеи любят крыс. Он бы её принял в дар и пропустил нас.

      - Такое чудовище эту крысу ноздрёй бы втянуло и не заметило, - пробормотала Гермиона,следя за игрой рубиновых огней в громадной чешуе.

      - Думаешь, у него есть ноздри? - задумчиво спросил Малфой.

      - Теоретически должны быть. Пока голову не найдём, не узнаем.

      - Знать бы, в какой стороне голова...

      - А не всё ли равно? Я думаю, голова там же, где хвост. Уроборос, знаешь? - пальцами правой руки она изобразила "пасть", вцепившуюся в "хвост" - пальцы левой руки.

      - Я знаю, что такое уроборос, - высокомерно ответил Малфой, - и могу сказать, что, если это действительно он, и если его пасть действительно занята его же хвостом, то он нам не страшен.

     

      ...раскалённый воздух дрожит над рдяной чешуёй... и верно, ничего в этом нет страшного, они подойдут ближе, и волны красного жара обнимут их...

     

      - Ну да?

      - Конечно, да. Перепрыгнуть мы через него как-нибудь перепрыгнем...

     

      ...и поднимут, и понесут, и они поплывут над светозарной чешуёй, дрожа и плавясь в стеклянистом мареве...

     

      - Да ну?

      - Конечно, ну. А вот если пасть у него свободна, и он захочет нас пожрать, тогда...

      - Тогда - ой, - Гермиона меланхолически покивала. Она не отрывала взгляда от текущих слева направо алых сполохов.

      - Конечно, ой!

     

      Она смутно ощутила, как Малфой схватил её за плечи, развернул спиной к огненному аспиду и хорошенько встряхнул. Она почувствовала резкую боль во рту и возмущённо вскрикнула.

     

      - Очнулась? - спросил он, - или надавать тебе пощёчин?

      - Я сейчас сама тебе надаю пощёчин! Я из-за тебя язык прикусила!

      - Это хорошо. В другой раз не будешь уставляться, куда не следует.

     

      Гермиона задумалась и, не оборачиваясь, указала глазами себе за спину. Малфой кивнул.

     

      - Чуть совсем не убаюкал, гад ползучий, - с ненавистью сказала Гермиона, после чего подозрительно спросила, - а на тебя почему не действует?

      - Ещё как действует, просто я не смотрю прямо на него. И ты не смотри.На втором курсе, помнится мне, ты была намного осторожней, Грейнджер.

      - Там был василиск, а здесь непонятно, кто.

      - Тем более, надо быть осторожней. Мы приблизились к Нижнему Аду, - он помахал чёрной книгой, - и каждая ошибка может быть гибельной!

      - Слизеринский пафос, - буркнула Гермиона.

      - Гриффиндорская глупость! - он ещё раз тряхнул её, оттолкнул и отвернулся.

     

      Им грозил новый приступ Одичалого Молчания, но Гермиона сделала над собой усилие. Подошла и ткнулась Малфою лбом в плечо.

     

      - Извини, - сказала она. - Знаешь, так странно, что ты в чём-то взрослее меня. Я к этому не привыкла. Всегда была самой старшей, самой умной и самой...

      - ...самой-самой, - закончил Малфой, потирая плечо, - и лоб у тебя самый твёрдый из всех, что меня бодали. Так что в следующий раз вкладывай в свои извинения немного меньше энтузиазма, ладно?

      - Дур-рак!

      - Вот и договорились, - он полез в книгу, - значит так. Предлагаю тебе не идти, а ехать. Разумеется, на мне. И настоятельно рекомендую сотворить Зеркальный Щит. Если этот уроборос ещё и василиск, то ему и не нужно будет нас есть. Достаточно будет посмотреть. А тут, - он ткнул пальцем в книгу, - ещё и Горгоной Медузою грозятся. И потому, Грейнджер - не смотри! Ни на этого чёртова змея, ни на эриний, буде они появятся.

      - Ох, кончай меня лечить. Давай, правда, обращайся и поскакали.

      - Захребетница, - проворчал Драко, и вдруг спохватился, - эй, а где наша свита?

     

      Свита обнаружилась в двух ярдах левее, в очень нехорошем состоянии. Живоглот стоял столбиком, и в его остекленевших глазах отражалась огненная пульсация змеиного тела. На макушке кота лежала тусклая немерцающая искра. Гермиона, задохнувшись от ужаса, кинулась, схватила Глота в охапку, принялась тормошить - кот был как каменный. Демон, свалившийся с кошачьей головы, звякнул о грунт и остался лежать неподвижно.

     

      - Пиздец нашей свите, - констатировал Малфой.

      - Заткнись, тля белобрысая!! - заорала на него Гермиона и принялась лихорадочно рыться в сумочке. Белобрысая тля стояла над нею, как укор совести, и лила масло в огонь:

     

      - Говорил я тебе в Лимбе, пойдём, наберём мандрагор, а ты...

      - Не заткнёшься - убью!

      - Опять угрозы, - проворчал Малфой и нацелил палочку на Живоглота:

     

      - Enervate!

     

      Малфой испробовал ещё anapneo, и, покосившись на Гермиону, Imperio. Бесполезно. Живоглот оставался памятником самому себе. И демон так и не замерцал. Гермиона, тем временем вытряхнула из сумочки все имевшиеся склянки, хотя точно знала, что мандрагорового зелья там нет. По очень простой причине - оно начинает портиться через несколько часов после того, как настоится до готовности, и ничем этот чёртов процесс не остановить. Она села на землю среди всех этих бесполезных флаконов и натурально разрыдалась.

     

      - Грейнджер, - услышала она. Ну, что ему надо?

     

      Малфой прижимал к уху застывшее тело кота. Выглядел он при этом глупо, как любой великовозрастный балбес, тискающий мягкую игрушку. Только лицо у него было слишком серьёзное для балбеса.

     

      - Он не окаменел. Сердцебиение есть и дыхание, хотя и замедленное. Это просто транс, магнетический транс.

      - Гипнотический, - машинально поправила Гермиона, вставая. Вынула из рук Малфоя тяжёлое мохнатое тело и тоже принялась ощупывать его и прослушивать.

      - Пожалуй, ты прав. Но что из этого следует?

      - Хотя бы то, что мандрагора нам не понадобится.

      - А что понадобится? Ты знаешь, как выводить из транса?

      - Понятия не имею,- легко ответил Драко, - а, собственно, зачем? Засовывай его в сумку и пошли. И демона не забудь.

      - Во-первых, не командуй. А во-вторых, как так - пошли?

      - У меня такое чувство, что в виду этого, - он, не глядя, кивнул на змея, - мы всё равно им ничем не поможем.

     

      Гермиона подобрала демона, спрятала его в рукав и сказала:

     

      - Надо же им было так глупо влипнуть.

      - Влипают всегда глупо, - наставительно сказал Малфой, - впрочем, кому это знать, как не тебе?

      - Как не нам, - поправила Гермиона и раскрыла сумочку.

     

      Малфой одобрительно проследил, как она аккуратно, в четыре приёма, протолкнула в сумку кота и заметил:

     

      - По крайней мере в таком состоянии с ними намного меньше хлопот.

      - А мне кажется, мы остались совсем без защиты.

      - Ну-ну, Грейнджер, не драматизируй. Мы всё-таки маги. А ты у нас и вовсе героиня войны. Как-нибудь справимся.

      - Дай попить.

     

      Потребив водяной шарик, Гермиона вынула из сумочки солнечные очки, умножила их на два, одни напялила на себя, а другие протянула Малфою. Он взял очки, недоуменно посмотрел на собственное отражение в зеркальных стёклах, просветлел лицом от понимания и надел.

     

      - Всё-таки, Грейнджер, твоя голова работает хорошо, - одобрительно сказал он, - только очень медленно.

     

      Гермиона отвесила ему подзатыльник. Он поймал слетевшие очки, надел их, пригладил волосы, и с удовольствием шлёпнул Гермиону. Она замахнулась было в ответ, но он укоризненно вскричал:

     

      - Где твоё обострённое чувство справедливости, Грейнджер? Мы квиты, между прочим!

     

      Гермиона надулась. Малфой поглядел на змея, на бегущие слева направо алые сполохи и сказал.

     

      - Направо.

      - Налево, - тут же возразила Гермиона.

     

      Малфой достал из кармана сикль, сказал: 'Дракон - направо', и подбросил. Выпала решка. Гермиона показала язык, и Малфой удовлетворённо кивнул.

     

      - Теперь можно и налево, - сказал он и стал раздеваться.

     

      По сумрачной долине неспешно рысил белый единорог в тёмных очках с зеркальным покрытием. Гермиона удлинила дужки и вплела их единорогу в гриву, чтобы очки не слетали. Такие же очки, только поменьше, были и на всаднице, но смотреть в упор на игру красных огней в змеиной чешуе Гермиона всё же остерегалась. Озиралась по сторонам, время от времени ощупывала демона в рукаве - не очнулся ли, поправляла себе и единорогу очки, и досадливо думала, что вредная скотина нарочно встряхивает её так, что переворачивается желудок. При этом означенная скотина явно и недвусмысленно пытается вдавиться хребтом ей в промежность, но тут уж спасают джинсы, современный эквивалент пояса целомудрия. То есть, не то, чтобы стопроцентно спасают... В конце концов Гермиона наклонилась вперёд, подняла длинное белое ухо и сказала в шерстистую глубину:

     

      - Будь добр, определись, чего же тебе хочется - чтобы я кончила, или чтобы меня стошнило?

     

      Он фыркнул, выдернул ухо из её пальцев и пошёл ровнее. Гермиона получила передышку и осторожно посмотрела направо. Там обнаружились некоторые изменения.

     

      Гладкая чугунная стена пошла высокими, идеально ровными уступами. И огненное туловище лежало на уступах, насколько хватало глаз, до самой далёкой вершины, и казалось снизу раскалённой до тускло-красного цвета проволокой, мрачной иллюминацией, очерчивающей контуры зиккурата.

     

      - Тпру, - сказала Гермиона, но единорог уже и так стоял, и, надменно закинув рог, разглядывал пирамиду, очевидно, прикидывая высоту уступов.

     

      - А ты уверен, что нам вверх? - спросила Гермиона, - может, пойдём низом, поищем ворота?

     

      Единорог скосил из-под очков серебряный глаз, пожевал шерстяными губами и сказал:

     

      - Бр-р-р.

      - Да, пожалуй, ты прав, - согласилась Гермиона. - С чего я взяла, что ворота внизу?

     

      Она тоже подняла голову и посмотрела на чугунные ступени. Ярда три высотой, ч-чёрт.

     

      - Допрыгнешь?

      - Бр-р-р! - гневно ответил единорог и показал клык.

      - Ну ладно, ладно. Перестань бурчать, ты всё-таки единорог, а не верблюд. Поехали, раз решили.

      - Бр-р-р-р!

      - Перестань, кому сказала, ты меня всю заплевал. Ну, что не так? А-а-а...

     

      Она произнесла Связывающее заклинание, и толстая верёвка примотала её к своенравному скакуну. Порылась в сумочке и извлекла упаковку таблеток от укачивания.

     

      - Бр-р-р?

      - Ты меня на равнине всю растряс, а здесь меня точно наизнанку вывернет, если не принять меры, - объяснила Гермиона и съела таблетку.

      - Бр-р-р.

      - Не-а, пешком не пойду, и не надейся. Сам спину подставил, никто тебе не неволил. Теперь вот вези!

     

      Единорог закинул голову назад, пытаясь достать Гермиону рогом. Она схватила рог, потянула на себя белую голову и чмокнула в темя.

     

      - Спасение моё, - сказала она, - чудо снежное, ангел-хранитель. Без тебя бы мне здесь конец пришёл.

     

      Обалдевший от такого обращения единорог постоял несколько мгновений в весьма неудобной позе, потом осторожно высвободил рог из руки Гермионы, помотал головой, укоризненно фыркнул и пошёл к подножию первой ступени.

     

      - Я к тебе не подлизываюсь, - говорила ему Гермиона, - не подслащиваю пилюлю. Я даже не вожу тебя за салом, что бы там ни думал по этому поводу. Я просто знаю, что ты - самое большое моё везение...

     

      Она вдруг увидела, как грива единорога с правой стороны, откуда тянуло на них змеиным жаром, стала закручиваться колечками, и в то же мгновение тоже ощутила сильный жар правой щекой и услышала лёгкое потрескивание - у неё тоже горели волосы.

     

      -Стой! - крикнула она, но единорог оказался умнее. Он отбежал от зиккурата ярдов на пятьдесят, и только тогда остановился.

     

      Увлёкшись собственной болтовнёй, она и не заметила, что они слишком близко подобрались к огневой туше. У них нет выбора - подниматься надо по тем же ступеням, на которых разлегся змей. Ну, и что делать? Не Водообразующим же его тушить - обварит паром до костей. Может, засыпать песком? Нет такого заклинания. Ах, демон, демон, нашёл время впадать в нирвану. Вот как здесь без него?

     

      Она на всякий случай ощупала демона в рукаве, но он по-прежнему был неподвижен.

     

      - Предложения? - спросила она единорога.

     

      Он лёг на землю, поджав ноги. Гермиона убрала верёвки, спешилась и отвернулась. Через несколько секунд Малфой встал рядом с ней в позе длинного, тощего, голого Наполеона и неодобрительно воззрился на адского червя сквозь тёмные очки.

     

      - Может быть, заморозим его? - предложил он.

      - Ты когда-нибудь пробовал замораживать что-нибудь по частям? - спросила Гермиона.

      - Не пробовал, потому что не было повода. А сейчас повод есть.

      - Не получится. Целиком мы его не заморозим, а маленькие участки будут мгновенно разогреваться вновь. Как бы он вообще не взорвался от такого обращения.

      - Тебе его жалко?

      - Опять ты дурака валяешь. Мне жалко нас. Сгорим во цвете лет.

      - Сгорим, - бездумно повторил Малфой. - Сгорим?

     

      После паузы Гермиона сказала:

     

      - Глупа я.

      - Не огорчайся, - утешил Малфой, - ты ведь всего-навсего маггла.

      - Я - маггла, - согласилась Гермиона, - а ты маг. И?

      - И тоже глуп. Маг-дурак. А умные не полезли бы в Ад за злобным школьным учителем. То есть, в данном случае, лжеучителем и еретиком. Кстати, Грейнджер, а почему, собственно, он еретик? Или, хотя бы, почему он лжеучитель? Чего такого ложного в зельеварении?

      - В зельеварении, враг мой, ложно всё. Неужели ты забыл? 'Я постараюсь научить вас, как околдовать разум и обмануть чувства. Я расскажу вам, как разлить по бутылкам известность, как заваривать славу и даже как закупорить смерть....'

      - Во-первых, мало ли что он плёл первокурсникам. А во-вторых, это ведь далеко не всё. Зелья лечебные, зелья укрепляющие, наконец, сыворотка правды, вашей, господа гриффиндорцы, любимой правды - это тоже он!

      - Но нам он говорил не об этом, а о мороке и обмане, о власти, которую даёт обман.

      - Но это правда. Эй, Грейнджер, разве ты не знаешь, что обман даёт власть?

      - Давай не будем спорить о философских и нравственных категориях. Всё равно я права. Знаешь, почему?

      - И почему?

      - Потому что он попал туда. - Гермиона обвиняющим жестом указала на зиккурат.

     

      Малфой некоторое время смотрел на неё сверху вниз и, наконец, изрёк.

     

      - Железная логика. И ведь не поспоришь.

      - И не нужно спорить. Скакать надо.

      - Ну, Мерлин нам в помощь?

      - С богом!

     

      И снова они скакали к зиккурату, и мертвящий жар всё усиливался. И когда терпеть стало невозможно, Гермиона подняла палочку:

     

      - Glaciari!

     

      Неяркое белое сияние окружило всадницу и скакуна. Опаляющий жар стал тёплым ветерком, к тому же, опять откуда-то потянуло запахом расплавленного асфальта. Это навевало бы южное, летнее, романтическое настроение, если бы не нужно было прыгать по этим чёртовым ступеням.

     

      Единорог притормозил у подножия пирамиды, сжался и взвился вверх. Гермиона зажмурилась, вцепилась в гриву. Хорошо, конечно, что Малфой заставил её привязаться, замечательно, что она захватила с собой таблетки от укачивания, и просто прекрасно, что змеев жар им более не опасен - но чёрт возьми, как же страшно - сердце падает...

     

      Единорог перелетал с уступа на уступ. Малфой и в этой ипостаси своей был костист и жилист, твёрдые, как доска, мышцы работали с механической размеренностью, и Гермиона, поймав ритм скачки, почувствовала себя уверенней.Она приоткрыла глаза. С правой стороны светил красным светом змей, слева всё углублялся, с каждым рывком становился всё темнее, обрыв. До вершины ещё очень далеко.

     

      А справа, там, где змей, опять перемены. Ровная огненная река вдруг пошла завиваться кольцами, а внутри колец торчали то ли холмы огненные, то ли пламенные столбы. То ли просто высокие костры - при такой выматывающей скачке и не разглядишь. Запахи. Жареного мяса.

     

      Гермиона почувствовала тошноту.

     

      И звуки доносятся - сквозь гул огня невнятные, но ясно, что крики и вопли. Потому, что это Ад.

     

      Единорога некстати охватил азарт исследователя. Форсировав очередной уступ, он свернул вправо и подскакал к одному из огненных колец.

     

      В центре огненного кольца поднимался столб. Столб горел. И привязанный к столбу человек горел тоже. Только человек ещё и кричал...

     

      Гермиона рефлекторно выхватила палочку.

     

      - Glacius! Aquamenti!

     

      Человек горел и кричал.

     

      Гермиона уничтожила верёвки, спрыгнула наземь и бросилась в огонь. Она схватила горящего человека за руки, за плечи, за торс, но её руки проходили насквозь.

     

      Ничего нельзя было сделать.

     

      Живая рука Драко Малфоя вытащила Гермиону из пламени за плечо.

     

      - Грейнджер. Послушай, Грейнджер. Это не декан. Нам нужно найти декана. Этому человеку ничем не поможешь. Нам нужно идти искать декана, Грейнджер. Пойдём.

      - А когда мы его найдём? Что мы сможем сделать?

      - Не знаю. Увидим. Пойдём, Грейнджер.

     

      И вдруг Гермиона всем телом ощутила зов, там, впереди, и мгновенно очнулась от шока. И сейчас же жемчужина ожила, толкнулась в грудь сквозь ткань ладанки. Гермиона вскрикнула:

     

      - Скорей!

     

      Малфой обернулся, и Гермиона взлетела ему на спину. Чёрт с ней, с верёвкой, вперёд!

     

      - Скачи! Скорее! Давай!!

     

      Зверь завизжал леденящим визгом, и взлетел на очередной уступ, и понёсся к следующему, и так же бешено визжала Гермиона, почти стоя на его спине.

     

      Горящий столб. И высокая чёрная неподвижная тень в огне. Ни звука, кроме треска огня.

     

      - Северус!

     

      Чёрное лицо запрокинуто. Сжаты зубы. Смрад горелой плоти, но плоти нет, и ничего нельзя сделать.

     

      - Помоги...

      - Как?

      - Дай... сгореть...

      - Что?

      - Ты слышала, Грейнджер, - подал голос Малфой, о котором она совсем забыла.

      - Он горит. Уже горит. Что я могу сделать?

      - Помоги ему сгореть.Совсем. Дотла.

      - Нет. Я не могу.

     

      У Малфоя под сухой кожей лица проступили всё мускулы. Точным, как бросок змеи, движением, он выхватил у Гермионы палочку, а самоё Гермиону буквально отшвырнул. Нацелил палочку на чёрного Снейпа.

     

      -Incendio!

     

      У Гермионы вырвался вопль.

     

      - Зря орёшь, Грейнджер, - выговорил Малфой, с трудом разжав зубы.

     

      Верно, зря. Пламя заклинания моментально исчезло, поглощённое адским огнём.

     

      - Дай мне палочку, - сказала Гермиона. - Дай её мне. Не бойся. С тобой я потом разберусь.

     

      Малфой учтиво, рукояткой вперёд, протянул ей палочку. Его рука дрожала.

     

      И рука Гермионы дрожала, и кончик палочки ходил ходуном. Но когда ледяная ладонь Малфоя легла поверх ладони Гермионы и тоже сжала палочку, стало возможно нацелить её.

     

      Гермиона проглотила комок в горле.

     

      Повинуясь двум рукам, палочка описала небольшую окружность и совершила выпад:

     

      - Lumos Solem!

     

      Солнечный луч ударил из палочки, пронзил багровое пламя, охватил Снейпа. И тогда Снейп закричал.

     

      Гермиона рванулась к нему, но в неё вцепился Драко. Прижал ей руки к бокам, обхватил вокруг, как стальным обручем. Она била его ногами, куда могла достать, он упал вместе с ней, навалился, придавил к земле. И всё повторял, задыхаясь: 'Дай ему сгореть, пусть сгорит...'

     

      А когда он сгорел, Малфой выпустил её, и она бросилась в адский огонь, не осознавая, что защитное заклинание Морозного Пламени иссякает. Что чёрный пепел, в который она зарылась по локоть, ища жемчужину, обжигает ей руки и колени, что занялись мантия и волосы, и ссохлись от жара башмаки. И только когда жемчужина оказалась у неё в руке, она, вскочив, поняла, что не знает, куда бежать, кругом был багровый огонь. И она закричала:

     

      - Драко!

     

      Руки Малфоя протянулись к ней и выволокли её из пламени. И стало темно.

     

     '... будьте бдительны.' Карта Искуситель, колода Симболон.

     

      Темно. И тихо. Как в могиле. Она всё-таки сгорела, Малфой не успел её вытащить. И теперь лежать ей здесь, в Аду, до скончания времён, в темноте и тишине. По сравнению со жребием всех остальных, кто попал сюда, не так уж это и плохо.

     

      Странно, ничего не болит. И нельзя сказать, что она не чувствует своего тела, напротив, она чувствует, что лежать ей тепло, хотя и неудобно. Лежит она на спине, в каком-то углублении, лунке какой-то, вроде ванны. Затылок, стало быть, покоится на чём-то типа бортика, под затылок что-то подложено, но всё равно жестковато. А тело, что логично, в воде. Или в какой-то жидкости, тёплой, почти горячей, но странным образом освежающей мятным холодком, холодит даже голову, лицо и глаза под закрытыми веками. Всепроникающий запах серы и ещё чего-то едкого. В правой руке ощущается застывшее напряжение, похожее на длительную судорогу. И кроме этой судороги, никаких неприятных ощущений она не испытывает.

     

      Может быть, попробовать открыть глаза? Страшно. Вдруг глаза всё-таки сгорели? Не попробуешь - не узнаешь.

     

      Она приоткрыла глаза и увидела слабо светящийся туман. Кажется, это то, что Малфой именует 'пиздец'. Она ослепла.

     

      Мгновение спустя она сообразила, что лицо у неё чем-то накрыто. Чем-то влажным, горячо-прохладным, пахнущим резко и едко. Змеиное же молоко! Лучшее средство от ожогов. Она подняла левую руку с намерением снять компресс.

     

      - Стоп, - велел голос Малфоя, - глаза болят?

      - Нет, - просипела она.

      - А что болит?

      - Ничего не болит. Горло только, немного.

      - Тогда снимай, только осторожно.

     

      Она стянула с лица влажную марлю и уставилась в каменный свод, освещённый слабеньким, 'ночниковым' Люмосом. Очередная пещера, ничего интересного. А что интересно? А интересно, почему сведена правая рука?

     

      Она поднесла к глазам правую руку и отрешённо поглядела на сжатый кулак. Сжатый намертво, с фанатизмом бойца всех существующих на свете Сопротивлений.

     

      -Твоя любовь крепка, как смерть, Грейнджер, - сказал голос Малфоя. - Легче вызволить душу декана из пекла, чем из твоего кулака. Я выбрался из Шестого круга и вытащил тебя, я справился с твоими ожогами, и со своими ожогами я тоже справился. Я нереально крут, но разжать тебе пальцы так и не смог.

     

      Она испуганно схватилась за грудь. Ладанки не было. Строго говоря, на ней не было вообще ничего, но главное - ладанка, нужно переложить туда жемчужину.

     

      - Кончай себя лапать. И не паникуй. Раздеть я тебя раздел, но не обобрал же. Ладанка слева от тебя, - подсказал голос Малфоя,

     

      Она протянула в сторону левую руку, нащупала ладанку, жемчужину внутри, облегчённо вздохнула и попросила:

     

      - Дай что-нибудь острое. У меня судорога, поэтому и не разжимается кулак.

      - Сумка твоя тоже слева, рядом с ладанкой, - занудно сказал голос Малфоя. - В ней, я уверен, найдётся какая-нибудь булавка. Давай, действуй, раз очнулась. Я и так с тобой трое суток нянчился.

     

      Судорога сразу прошла, и жемчужина едва не выскользнула из мокрой руки. Гермиона заставила себя переместить, наконец, драгоценную добычу в полотняный мешочек, ощупью убедилась, что находящаяся в мешочке жемчужина ещё чуть-чуть подросла и только тогда переспросила:

     

      - Сколько-сколько ты со мной нянчился?!

      - Трое суток, леди. Ожоги второй и третьей степени, площадь поражения...

      - Тебя тоже обожгло! Ты ведь вытаскивал меня, я помню. Как же ты мог со мной возиться? А кто возился с тобой?

      - Я сам. Мне только руки и голову обожгло, а ты... ну, почти целиком.

     

      Она кинула взгляд вниз, на себя, но под слоем мутной бурлящей воды ничего не было видно. Она поднесла к глазами руки. Кожа на руках не несла на себе следов огня. Разве что была ненормально розовой, но это, надо полагать, от горячей воды.

     

      - Слушай, где это я лежу? Неужели в серном источнике?

      - А чему ты удивляешься? Странно, что мы не находили их раньше. Я добавил в эту купель зелья от ожогов и положил тебя отмокать - результат налицо. И кто после этого скажет, что Ад - гиблое место?

     

      Гермиона захихикала. Горло ещё саднило, смеяться было довольно больно, а не смеяться невозможно. Ай да Малфой.

     

      - Ай да ты. Ну и ты!

      - Грейнджер, ты всё-таки трое суток не ела. Побереги силы.

      - Ну, Малфой! Тебе дай волю, ты здесь откроешь курорт с казино.

      - Прикидывал. Сюда очень дорого добираться, хотя, если заинтересовать нужных людей, то...

     

      Гермиона с хохотом взбила ладонями воду, схватилась за голову, и охота смеяться у неё сразу прошла. Голова была голая и колючая.

     

      - Сгорели, - прошептала Гермиона.

      - Отрастут. Ты чудом выжила, чучело ты гриффиндорское. Ты что, всерьёз собралась рыдать по своим волосам? Тогда начинай. Я тоже поплачу, над моими, они смотрелись на-а-много лучше!!

     

      Она наконец повернула голову на голос. Обладатель голоса сидел недалеко, на свёрнутом спальном мешке. В руках у него был зачитанный Данте.

     

      - Salve, - сказал Драко Малфой.

      - Ой, - сказала Гермиона.

     

      Теперь, когда у Малфоя больше не было ни ресниц, ни бровей, стало ясно, что раньше они у него всё-таки были, хоть и белобрысые. Кроме того, вокруг глаз у него были ярко-розовые круги.

     

      - Можно подумать, так всё страшно, - буркнул Малфой, - имей в виду, уже всё отрастает. Просто на мне не заметно.

      - А это что? - Гермиона обрисовала пальцем в воздухе круги.

      - А, это. Это следы от очков. У тебя они ещё явственней. Моя оправа просто меня обожгла, а твоя вплавилась в кожу. Не хватайся руками, что ты, как маленькая... Ведь ничего же не болит? А через неделю, самое большее, и следа не останется!

      - Дай попить, - жалобно попросила Гермиона, - не знаю, как выгляжу я, да и знать не хочу, но тобой, враг мой, вполне можно пугать детей.

     

      Проглотив несколько водяных шариков, она сказала, не то в обвинение, не то в утешение.

     

      - По крайней мере, ты не лысый.

     

      Волосы Малфоя торчали неровными клочьями, создавая впечатление этакого походного шика. Вроде как воин на привале обрезал мечом отросшие пряди, дабы не мешали в бою и не служили прибежищем для чумной вши. Малфой и раньше, при длинных волосах, напоминал пса-рыцаря, а теперь образ достиг стилистического совершенства. Что ж, подлецу всё к лицу. А на что похожа она? Об этом даже подумать страшно.

     

      - Тебе досталось больше, - говорил меж тем Малфой. - Я не сразу понял, что заклятие Морозного Пламени иссякает, поэтому стоял и ждал, когда ты найдёшь жемчужину, не хотел путаться у тебя под ногами. Когда ты берёшь Снейпа, ты по-настоящему опасна для окружающих. Но тут вдруг из огня вылетел демон, и сразу ты начала кричать...

      - Демон? - ну конечно, он же, бедняга, валялся в трансе у неё в рукаве, - где он?

     

      Из бурлящей серной ванны вылетела искра и заплясала над головой Гермионы.

     

      - Его тоже обожгло, - пояснил Малфой, - он от этого сразу очнулся, но не сумел быстро сориентироваться и выскочил из огня, вместо того, чтобы гасить его. Ему очень стыдно.

     

      Демон сверкнул тёмно-розовым и спикировал обратно в воду.

     

      - Ты решил попрактиковаться в легилименции? - спросила Гермиона, - откуда ты знаешь, что ему стыдно?

      - Мне ведь стыдно, - хмыкнул Малфой, - значит, и ему должно быть стыдно. Мы оба тебя позорно бросили. Но зато потом!

      - Да, и что потом? И где Глот, раз у вас всё так хорошо?

      - Ур-р-р, - сказал Живоглот откуда-то снизу. Гермиона высунулась из воды, заглянула за край купели и встретилась взглядом с сонно прижмуренными золотыми глазами.

      - Этот тип умнее всех нас, - сказал Малфой с завистью. - Он подождал, пока всё утихнет и сам вылез из сумки. Не знаю, как ему это удалось, ты как раз задремала, ну, и я тоже прикорнул. Просыпаюсь в темноте, а у меня на коленях эта туша храпит. Я чуть не умер от ужаса, с тех пор и не гашу ночник.

     

      Кот сверкнул на него глазами, но связываться ему было явно лень. Гермиона положила мокрую руку Глоту на голову, и тяжёлые сернистые капли покатились ему на глаза и нос. Кот вознегодовал, куснул руку, вознегодовал ещё пуще и ускакал в дальний угол, отфыркиваясь, отплёвываясь и сыпля нечленораздельными проклятьями.

     

      Гермиона весело глянула на Малфоя, но, встретившись с ним взглядом, торопливо погрузилась обратно в воду до подбородка.

     

      - Не смотри так.

     

      Но он смотрел, тяжело и неподвижно, привычно приопустив лишённые ресниц веки. В полутьме его зрачки по-звериному расплылись во всю радужку, и на бесцветном его лице выглядели до того жутко, что у Гермионы стукнули зубы.

     

      - Эй. Я лысая, - она звонко, с брызгами, пошлёпала себя по макушке. - У меня неразвиты гендерные признаки. От меня несёт серой и змеиным молоком...

      - Ха. - Сказал Малфой. - От меня тоже.

     

      Он в два шага пересёк разделявшее их пространство, нагнулся, навис, придвинулся вплотную к её лицу и зашептал у самых её губ:

     

      - Трое суток ты металась в жару. Трое суток ты бредила деканом. Трое суток я боролся с искушением уничтожить чёртову жемчужину, хватать тебя и искать путь наверх или бросить тебя здесь, с твоим чёртовым бредом,или утопить тебя в этой вонючей луже, или взять тебя, наконец, взять такую, как есть - обожжённую, обезумевшую. Знаешь, что ты здесь передо мной вытворяла?! Знаешь?

     

      Она не знает. Но смутно помнит - именно, что бред. Чёрную фигуру в огне, только на сей раз он не стоял истуканом, монументом собственному страданию. Он раскрыл ей горелые свои объятия, он горел, рыжие весёлые огоньки выглядывали из трещин чёрной кожи, из пустых глазниц, пробегали по его рукам, протянутым к ней. И зов, тот, что помог ей найти его среди тысяч горящих столбов, толкнул её в эти объятия, заставил встретить губами угли его губ, гореть вместе с ним. Не было ни боли, ни жара, только желание. Бред. Но какой реалистичный бред. Даже сейчас одно воспоминание о горящем объятии заставило её выгнуться дугой, застонать, но тут она вспомнила о нависшем над нею Малфое. Снова и снова ему приходится смотреть, что делает с нею мёртвый декан Слизерина. Не открывая глаз от стыда, подняла руки, обняла Малфоя за шею и зашептала в ответ:

     

      - Прости, прости меня за всё. За то, что полез за мной в Ад. За то, что возишь меня на спине, что спасаешь меня из огня и воды, за то, что хочешь меня, лысую и обожжённую, за то, что ты такой дурак...

     

      Он дёрнулся было прочь из её рук, но она только крепче обняла его, чувствуя плечом его горячее дыхание. Плечо, затем всё тело пошло гусиной кожей.

     

      Он застыл на мгновение, прижимаясь к ней лбом, потом глухо сказал:

     

      - Спасибо Грейнджер, ты всегда умела правильно расставить акценты. А теперь отпусти.

      - Не-а. Могу я для разнообразия пообниматься с живым мужчиной?

      - Утоплю.

      - Рискни. Ай!

      - Ой!

     

      'Ой' - это Живоглот, конечно. Как только Малфой надавил ладонью Гермионе на макушку, слегка притопил и заставил хлебнуть мерзкой на вкус водицы, кот вылетел из дальнего угла и обрушился на спину Малфоя всеми своими пятьюдесятью с лишним фунтами, помноженными на скорость разбега. Не был бы он такой мягкий, переломил бы Малфою позвоночник. А так он просто столкнул Малфоя в купель. Гермиона тотчас испустила боевой клич, вцепилась Малфою в волосы и принялась с воодушевлением макать. Малфой ощупью поймал Гермиону за бока - спасибо, хоть не за гендерные признаки.

     

      - Щекотно! - заверещала она.

      - Ага! - взревел он и принялся щекотаться.

     

      Они выскочили из купели и с воплями носились друг за другом по пещере, швыряясь друг в друга чем попало, пока Гермиону не зашатало от головокружения. Она по стеночке добралась до места, где лежала её сумка, наклонилась, чтобы подобрать её, и от слабости ткнулась носом в пол. К ней немедленно подлетел демон и впал в дилемму - должно ли ему овевать Гермиону теплым ветерком или же прохладным? Пока он нерешительно мерцал, подоспел Малфой с полотенцем и велел демону кипятить воду.

     

      Завёрнутая в полотенце Гермиона сделала попытку привалиться к плечу Малфоя, но он, буркнув, 'хватит на мне виснуть', прислонил её к стене, развёл бульонный концентрат на вскипячённой демоном воде, чуть остудил и поднёс чашку Гермионе.

     

      - Сумеешь удержать?

      - Нет...

      - Ладно, тогда давай глоток за маму... вот, хорошо, теперь за папу... теперь за декана...

     

      Гермиона поперхнулась. Малфой фыркнул.

     

      - Шуточки, - злобно сказала Гермиона и отобрала у Малфоя чашку, - дай сюда, сама допью.

      - Десять баллов Гриффиндору! - провозгласил Малфой воздев обе руки. Получилось очень похоже на Дамблдора. - За выдающуюся самостоятельность!

      - Слушай, ну не мешай, а? Я не могу злиться, смеяться и пить одновременно. У меня сил хватает только на что-то одно.

     

      Малфой замолчал, подождал, пока наберёт полный рот бульону и сочувственно спросил:

     

      - Гадость, правда?

     

      Гермиона возмущённо вскрикнула с закрытым ртом, потом сложила кукиш, сунула его Малфою под нос, допила бульон до дна, облизнулась и пояснила свой жест:

     

      - Фиг тебе - не подавлюсь.

      - Железная леди, - одобрительно сказал Малфой. Помолчал и спросил:

      - Тебе лучше?

      - Да, спасибо.

      - Тогда приготовь что-нибудь посущественней. Я голоден.

     

      Гермиона молча полезла в сумку, достала оттуда банки и пакеты и быстро замутила какое-то варево в ледяном котелке. Потом она сказала:

     

      - Имей в виду, если окажется, что Снейп умеет готовить, я выберу его.

      - А нельзя ли без шантажа? - высокомерно осведомился Малфой.

      - С тобой - нельзя!

      - Грейнджер, ну сама подумай - если я ещё и готовить научусь, я стану абсолютным совершенством. Ты решишь, что ты меня недостойна и всё равно выберешь Снейпа. А если ты в любом случае выберешь Снейпа, зачем же мне учиться готовить?

      - Демагог ты, Малфой. На, ешь.

     

      Малфой с недоверием поглядел на подозрительную мешанину из тушёнки и консервированных овощей. Но он, видимо, действительно был голоден, поэтому без комментариев уселся на спальный мешок и стал есть. Торопливой походкой очень занятого существа к ним приблизился Живоглот.

     

      - Мяу-мяу-мяу, - быстро говорил он на ходу. Подбежал, понюхал странное рагу и с упрёком сказал Гермионе, - мяу.

      - Не голоден - не ешь, - ответила она. Кот посмотрел на неё, как на врага, сел на попу и принялся было мерзким голосом высказывать своё недовольство, но Гермиона ощупью вытащила из сумочки палочку и нацелила на любимого питомца.

     

      - Наложу Силенцио.

     

      Живоглот прервался на полумяве и с видом оскорблённого достоинства вытащил из кучи овощей кусок мяса.

     

      - У него талант выбирать самые крупные куски, - заметил Малфой не без зависти.

      - Я бы назвала это призванием, - поправила его Гермиона, - кстати, чем ты его кормил, пока я валялась?

      - Консервами, - ответил Малфой.

      - Какими?

      - Ну, не держи меня за полного идиота. Конечно теми, на которых была нарисована кошачья морда, а не корова.

      - А сам ты что ел?

      - Что твоя сумка мне давала, то и ел. Крекеры я, по-моему, все съел, давно они мне не попадались. Опережая твой вопрос, скажу, что тебя я не кормил. Я тебя поил. Зельями и бульоном. Ну, и время от времени обновлял воду...

      - Странно, что я захотела есть только сейчас, - Гермиона решила не отвечать на его последнее замечание, только благодарно погладила его по плечу.

      - Не забывай, что я лучший ученик зельевара...

      - Ух ты!

      - Да-да, что бы ты себе ни воображала. Моё Укрепляющее и моё Тонизирующее удостоились в своё время высочайшей похвалы...

      - То есть, похвалы Снейпа?

     

      Малфой надменно усмехнулся.

     

      - Неужели Волдеморту, - Малфой поморщился, - помогали твои зелья? А ведь он, говорят, после воскрешения лечился исключительно Нагайновым ядом. Если ты пользовал меня снадобьями того же состава, интересно, как я выжила...

     

      Малфой вздохнул и возвёл очи горе.

     

      - Ты слушаешь, что я говорю? Я тебя пользовал Тонизирующими и Укрепляющими. Видела, какой эффект? Ты должна была быть слабой, как новорождённая, и такой же голодной, а вместо этого скакала здесь, как бешеный пикси. Что касается Лорда, то он, конечно, зельями не лечился. Но он ведь был единственным в своём роде...

      - Слава богу.

      - А вот его окружение требовало традиционного лечения. И как-то раз я очень быстро привёл в порядок Долохова после одной неудачной акции. Лорд - и декан, между прочим, тоже, - были мной довольны. И ты будь.

      - Ладно, буду. А теперь расскажи, как мы выбрались.

      - Фурии, - коротко пояснил Малфой, - они примчались на заклятье Солнечного Света, - он ухмыльнулся, - решили, что своды Ада пали и наступил конец времён. А тут я, весь обгоревший, в оплавленных очках и с тобой - угольком - на руках. Не представляешь, как они обрадовались. За столько сотен лет впервые человечинка сама пришла на обед, и уже вполне готовая, жарить не надо. От грешных душ ведь один только запах жареного, а в рот положить нечего. Они и налетели. Кожистые крылья, шесть ярдов в размахе!

     

      Он захохотал так заразительно, что Гермиона тоже хихикнула. Это было, надо полагать, нервное, потому что ничего смешного в его рассказе не было.

     

      - Пока я соображал, что делать, их встретил демон, и встретил великолепно. Самая старшая, - он заглянул в книгу, - Тисифона, мгновенно обросла ледяной коркой и упала на тело змея. Тот, не поверишь, почувствовал холод! То место, куда она упала, выгнулось, и дало мерзкой твари такого толчка, что она улетела в пропасть за край зиккурата. Тем временем я дал по Мегере Оглушающим, а Алекто взвыла и умчалась, как выяснилось, ябедничать Медузе Горгоне. И через несколько минут они обе явились по мою душу, но я всё ещё был в очках!

     

      Он опять захохотал - безудержно, до слёз. Гермиона встревоженно заглянула ему в лицо, потом обняла его за плечи и притянул к себе.

     

      - О-о-о, Грейнджер, как жаль, что ты этого не видела! Очки были попорчены огнём, но что-то они всё же отражали! Поэтому Медуза увидела своё отражение и окаменела! - он с хохотом уткнулся Гермионе в колени и с трудом выдавил, - Частично!

     

      Гермиона взяла чашку, сотворила воды, заставила Малфоя выпрямиться и выпить. Он заговорил немного спокойнее:

     

      - У неё двигались только руки и змеи на голове... и всё. Она так и стоит там. Руками размахивает и змеями. И даже ругаться не может. Твоему Поттеру такое и не снилось.

     

      Гермиона опять обняла его.

     

      - Конечно, не снилось. Ни Гарри не снилось, ни мне, да самому Слизерину такое не снилось. Какой же ты молодец, что сумел с ней справиться! А как ты смог уйти оттуда? Да ещё и с мной на руках?

     

      Он снова захихикал и сказал:

     

      - Ты не могла бы дать мне пощёчину?

      - Ну-ну, - сказала Гермиона, - лучше выпей ещё воды.

     

      Малфой создал целое ожерелье чистых водяных шариков. При виде такой красоты Гермиона не удержалась и выпила две штучки. Малфой чётким движением зажал голову Гермионы у себя подмышкой, закрыл ей ладонью рот и оставшиеся шарики выпил сам, ничего не оставил. Гермиона выпростала голову и сказала с упрёком:

     

      - Жадина.

     

      Он сотворил ещё один шарик.

     

      - Утешительный приз. Лопай, леди.

      - Спасибо, сэр жадина. Так как ты всё-таки справился с Алекто?

     

      Малфой приглашающе поднял руку. Гермиона подлезла под руку и обняла его за пояс.

     

      - Увидев, что произошло с Горгоной, она испугалась, и с ней справился её собственный страх. Я велел ей отнести нас в долину, если она не хочет, чтобы я и её превратил в камень. Я был на грани обморока, я ничего не мог, я тебя-то трудом удерживал, но она этого не видела. Она давно не имела дела с живыми, иначе поняла бы, что одолеть меня ей легче лёгкого. Поэтому она подхватила нас, перенесла через вершину зиккурата, - он вздрогнул. Гермиона вопросительно подняла на него глаза, но он покачал головой, - нет, ничего там не было сверх того, что мы уже видели, но чем выше, тем столбы стоят гуще, и запах... Короче, она перенесла нас с тобой на противоположную сторону зиккурата, опустила вниз, в долину и задала стрекача. Ну, а я наглотался зелий, нашёл эту пещеру и занялся тобой. Всё.

     

      Это было не всё. Что-то ещё было в его взвинченности, в его объятии, ставшем вдруг отстранённо-безучастным, в том, что он больше не смотрел ей в глаза. Ей стало неловко, и она сделала попытку выбраться из-под его руки. Он повернул к ней своё голое лицо. Глаза у него были студёные. И он наклонился и поцеловал её.

     

      В этот раз он добился бы своего, потому что был холоден и полностью владел собой. Он не целовал, он словно прицельно бил именно туда, где она была менее всего защищена, где легчайшее прикосновение заставило бы её потерять голову, а не то, что жёсткие и точные поцелуи-укусы. Она словно со стороны слышала свои стоны, всхлипы, умоляющее бормотание, словно со стороны видела, как он склоняется над ней, весь в чёрном, как иезуит, как его худые пальцы терзают соски, как он глушит ртом её стоны, и как спускается ниже, отмечая путь злыми поцелуями, как уверенно раздвигает ей ноги, и впивается жалом, зубами... она вскрикнула, забилась, зарычала, прикусив ладонь, что же он делает, что он с ней делает... как коротко взглядывает на неё, проверяя действие своих ласк, и в глазах у него лёд и ложь. Ложь.

     

      - Не смей!

     

      Как это произошло? Она уже стоит, вся дрожа, задыхаясь, и в руке у неё дрожит палочка. Яростно воет Живоглот, хлеща хвостом, демон со свистом мечется от стены к стене. Где же вы раньше были, защитнички?

     

      - Не смей, гадина, никогда не смей ко мне прикасаться...

      - Ну, конечно, - ответил Малфой и потёр щёки. Он снова был прежним - печальным и насмешливым... пучеглазым чудовищем без бровей и ресниц, горлум-горлум, - Куда мне до дохлого декана. Что ж, целуйся с дохлым деканом, извращенка...

      - Я убью тебя, - беспомощно сказала она. Больше всего на свете ей хотелось, чтобы он обезоружил её и снова повалил на спальный мешок. Пусть лжёт, пусть ненавидит, пусть терзает, если ему так хочется, но пусть доведёт дело до конца. Но он только вздохнул.

      - Убей. Лучше сразу, чем такая жизнь.

     

      Она заплакала. Никак не могла сдержаться. Малфой всё так же грустно смотрел на неё.

     

      - Не плачь, горе гриффиндорское. Ложись спать. У нас впереди, страшно сказать, Седьмой круг, круг насильников.

      - Да, - сказала Гермиона и деловито утёрла слёзы. - Это действительно ужасно. Мы ещё туда не попали, а ты уже набрасываешься на беззащитную женщину. Что же будет внутри Круга?

      - Ну вот, ты себе всё и объяснила. Ложись, Грейнджер, к твоему сведению, уже за полночь. Мы должны быть в форме. Нам ведь не на кого надеяться, только друг на друга...

     

      Живоглот фыркнул, свернулся кренделем и уснул.

     

     '...способность сопереживать, принимать таким, каким есть, давать заботу, защиту'. Карта Мать, колода Симболон.

     

      - Кентавры, - сказал Малфой с неудовольствием и поднял голову от книги. Книга лежала у Малфоя на коленях и сама себя листала, потому что руки у него были заняты. В одной руке он держал чашку кофе, в другой крекер, толсто намазанный апельсиновым джемом. Вопреки его заявлению, он съел далеко не все крекеры, пока выхаживал Гермиону.

     

      - Что - кентавры? - спросила Гермиона. Её крекер был намазан шоколадным маслом, поэтому пальцы, нос и щёки у неё были в шоколаде.

      - Тут сказано... Грейнджер, возьми салфетку! Иначе я велю... хорошо-хорошо, попрошу демона тебя умыть. Прости, что напоминаю тебе о возрасте, но в твои годы уже пора уметь вести себя за столом.

     

      Гермиона, попыталась дотянуться языком до кончика носа, чтобы слизнуть масло, но у неё ничего не получилось.

     

      - Нос короток, - догадался Драко, - или, скорее, зубы длинны...

      - Я сейчас ткну тебя мордой в джем, - пригрозила Гермиона, - как в маггловских комедиях. Видел когда-нибудь?

      - В маггловских комедиях, сколько я успел заметить, тычут мордой в торт, - возразил Малфой, - так что мордой в джем - это против традиций. Я не могу тебе позволить попирать традиции, я джентльмен, в конце концов!

     

      Удивительно мирное утро, учитывая ночное выяснение отношений. Малфой и вовсе выглядит так, словно ничего неприятного ночью не произошло. Как будто он привык к тому, что она его постоянно отшивает. Непонятно, правда, зачем он продолжает добиваться её. Наверное, будучи, в конце концов, джентльменом, отдаёт дань традиции, сложившейся за время их квеста.

     

      Мало того, он чем-то весьма доволен. Точно такое же ублаготворённое выражение было на морде Живоглота в тот день, когда он разорвал-таки соседского попугая, на которого охотился больше года. Пришлось наложить на соседку Obliviate. Чокнутая старая дева забыла, что её Генезиса слопал Живоглот, но, чёрт бы её подрал, не забыла, что Генезис у неё был! Поистине, настоящая любовь неподвластна ни магии, ни забвению, ни смерти. Пришлось найти точно такого же зеленокрылого ара и научить его реагировать на кличку Генезис. Скандальный пучок дурнопахнущих перьев обошёлся Гермионе в пятьдесят фунтов, поэтому она пообещала Живоглоту, что за попытку нового покушения скормит ему под Империусом фунт рокфора. То ли Живоглот испугался угроз, то ли старый Генезис оказался не таким сногсшибательным на вкус, как на вид, но Генезиса Второго Глот не трогал, даже не смотрел в его сторону. Цена удачной охоты Живоглота - пятьдесят фунтов и один Obliviate. А во сколько влетит удачная охота Драко Малфоя - об этом и подумать страшно.

     

      Может быть, спросить? Не прямо в лоб, мол, что ты от меня скрываешь, всё равно не ответит, а...

     

      - Чем ты так доволен?

     

      Малфой удивлённо поднял брови. Они уже немного отросли и серебристо посверкивали в свете Люмоса.

     

      - Собой, разумеется, о гроза шоколадного масла, Говоря точнее, своими талантами зельевара. Ты заметила, у тебя волосы выросли настолько, что уже начали виться, и это за одну ночь! И последние следы ожогов исчезли. Ай да я?

      - Н-да, ай да ты. Я из-за этих волос не сомкнула глаз, такой страшный зуд... э-э-э, по всему телу.

      - Так-таки и по всему?

      - Ну. не по всему. Местами. Короче, зелье твоё нуждается в существенной доработке.

      - Ах, зуд - это пустяки, Грейнджер. Главное , что Противоожоговое зелье с нетривиальным сочетанием змеиного молока и адской цикуты...

      - Что-о-о?!

      - Цикута, ты что, не помнишь? Я в Лимбе целую охапку....

      - Я прекрасно это помню. Повтори ещё раз - ты добавил в Противоожоговое зелье цикутоксин?

      - Совершенно верно.

      - Но всем ведь известно, что нельзя смешивать колдовские и неколдовские составляющие. Их взаимодействие не поддаётся расчёту.

      - По-твоему, адская цикута - это неколдовское растение? Что-то ты совсем плоха.Я тебе что-нибудь приготовлю - для мозговой стимуляции...

      - Уймись, отравитель. Ты и так меня чудом не убил. Цикуту он положил в Противоожоговое - без дозировки, без испытания...

      - Я испытывал! На твоём коте.

      - Что?!

      - Он сам вызвался, честное слово! Не веришь - спроси у него.

     

      Живоглот чинно грыз сухой корм. Прервался на мгновение, посмотрел на Гермиону, моргнул и снова принялся грызть.

     

      - Он всего-навсего кот! - Живоглот возмущённо фыркнул. - Но ты-то человек! И довольно взрослый! Как ты мог?

      - Чего ты раскричалась? Сначала я сварил стандартный состав, который, к твоему сведению, вылечил бы тебя не раньше чем через неделю.

      - Я знаю.

      - Я знаю, что ты знаешь. Я вспомнил о цикуте и решил попробовать. На себе, Грейнджер, на себе, не забывай, я тоже был обожжён. Когда закипела основа, и я начал смешивать составляющие, подошёл твой полуниззл, Грейнджер. Полуниззл, а не всего-навсего кот.

     

      Живоглот гордо мяукнул.

     

      - И стал обнюхивать котелок. Зашипел и замахнулся на меня когтями. Тогда я намешал несколько составов, и в каждом чуть менял дозировку. Он обнюхал все и около одного сел и облизнулся. Я и сварил зелье на этом составе. Он следил и за временем - принюхивался к пару, как-то объяснялся с демоном, когда нужно было добавить или убавить жара, и заорал на меня, когда решил, что зелье готово. Сначала я смазал свои ожоги, и они стали заживать. Тогда я поцеловал твоего питомца в морду...

     

      Кот зашипел, фыркнул и принялся мыть упомянутую морду лапами.

     

      - Можно подумать, мне понравилось с ним целоваться, - фыркнул, в свою очередь, Малфой. - Но я был просто счастлив своей удачей, это извиняет мою несдержанность. Одним словом, Грейджер, когда я опубликую этот рецепт, обязательно впишу доброго Живоглота в соавторы.

     

      Кот мотнул головой.

     

      - Не знаю, как насчёт низзлов, - сказала Гермиона, - но коты - народ совсем не суетный, это во-первых. А во-вторых - ну, опубликуешь, и что? Много, по-твоему, найдётся охотников лезть за цикутой в Ад?

      - Это уже не мой дело, - объявил Малфой, - моё дело - приоритет. А хватит у кого-то смелости последовать по моим... по нашим следам, или не хватит, меня не касается. Согласись, я прав.

      - Слизеринец навсегда.

      - Вот именно, поэтому даже не пробуй меня лечить. Собираемся и идём?

      - Погоди. Что ты там начал говорить - насчёт кентавров?

      - Я? Ах, да, кентавры. Там, правда, ещё и Минотавр, но он меня не так беспокоит, у него бычьего - только голова. А вот кентавры меня тревожат. Они ведь наполовину кони...

      - Да что ты?

      - И не на какую-нибудь, а на нижнюю. То есть, у них не как у человеческих мужчин, а как у коней.

      - Тебя это возбуждает?

      - Нет, миледи. Но помнится, ты говорила мне, что тебя постоянно жжёт желание.

      - Ты опасаешься, что, будучи бешеной бабой, я предпочту тебе и Снейпу табун кентавров?

      - Мне кажется, у меня есть для этого основания..

      - Ты когда-нибудь видел, чтобы я приставала, скажем, к Фиренце?

      - Тогда ты ещё не была бешеной бабой. Но знала бы ты, что творилось с нашей Миллисент при виде этого вашего Фиренце!

      - Прекрати.

      - Честное слово!

      - Некрасиво себя ведёшь, Малфой. Ты и про меня будешь рассказывать, мол, не представляете себе, что творилось с этой вашей Грейнджер при виде скелета Снейпа?

      - Ладно, ладно, считай, пристыдила. Но скажи сама, уверена ли ты, что не повалишься под первого попавшегося кентавра?

      - Нет. Не уверена. Доволен?

      - Нет, но, по крайней мере честно. Так что же мы будем с тобой делать?

      - Мы будем надеяться, враг мой, что зов твоего декана одолеет зов табуна кентавров. Но если вдруг не одолеет - свяжи меня и тащи прочь.Я тебе разрешаю.

      - Хорошо, буду иметь в виду.

     

      Малфой, Гермиона и кот шагали по убитой пыльной тропе - справа скала, слева обрыв - демон парил над ними и время от времени героически совался вперёд, особенно когда впереди был поворот. И из-за очередного поворота он вылетел в панике, и забился Гермионе в рукав. Малфой выхватил палочку. Глот неторопливо лёг на бок и выпустил все когти.

     

      Из-за поворота вышел и остановился молодой человек редкой красоты. Он был высок и крепок, волосы и борода у него были светлые, может быть (трудно было разглядеть в вечном сумраке) даже и золотистые, вьющиеся крупными упругими кольцами. Глаза у него тоже были светлые, может быть, и голубые. Он очень доброжелательно улыбался. Ничего в нём не было бычьего, кроме, разве что этой крепости сложения и некоторой излишней кудлатости. Он был гол и... Да, подумала Гермиона, вряд ли у кентавров больше.

     

      - Ну и чудище, - сказал Малфой.

      - Ты что, ревнуешь? - бездумно огрызнулась Гермиона.

      - К кому, к этому бычьеголовому? Эй, Грейнджер! Что с тобой?

      - Почему - бычьеголовый? - рассеянно спросила Гермиона, - голова как голова...

     

      Красавец улыбался. Всё же какого цвета у него глаза? Отсюда не разглядишь, нужно подойти поближе...

     

      Она споткнулась о невесть откуда взявшегося Живоглота, и тут же её запястье сжало, как клещами. Голос Малфоя прошипел:

     

      - Стоять.

      - Ты что, Малфой? Пусти, всё в порядке. Я просто хочу его получше разглядеть - такой красивый мальчик...

      - Грейнджер, очнись! Он чудовище,с копытами, рогами и когтями, совершенно бредовое. Из пасти течёт пена, глаза налиты кровью. Просто он на цепи, и не может подойти сам, вот и подманивает тебя, дурочка. Стой, кому сказал.

      - Хватит морочить мне голову. Я что, по-твоему, слепая?

      - Нет, но... Давай, скажи честно - если я сейчас выпущу твою руку, ты побежишь к нему сломя голову?

      - Почему побегу? Пойду.

      - Грейнджер!

      - Ну ладно, ладно, ты прав. И почему эти штуки действуют только на меня? Как-то даже обидно.

      - Просто у него традиционные наклонности, я его не интересую. Нет, если ты действительно хочешь - иди. Может, он действительно тебя поимеет. Для начала. Но потом всё равно сожрёт, у него это на морде написано.

      - Как же мы пройдём? Кем бы он ни казался, он ведь стоит посреди дороги, верно? Нам его не обойти.

      - Как-как. Заклинанием. Он нормального размера, и сделан не из глины. Я думаю, Оглушающее на него прекрасно подействует.

      - Дай его мне, - попросила Гермиона.

     

      Малфой прищурился.

     

      - Подстрахуй меня, но пропусти вперёд. Какого чёрта, должна же я научиться самостоятельно справляться с этими погаными мороками!

     

      Малфой вздохнул. Взмахнул палочкой, подхватил вылетевшую из неё верёвку.

     

      - Пойдём в связке.

      - Ты мне совсем не доверяешь, - сказала Гермиона и почувствовала, что от обиды у неё выпятилась нижняя губа. Кажется, Малфой прав - она впадает в детство.

      - Доверяю, но не тогда, когда дело касается мужчин, то есть, самцов. В общем, особей мужского пола. Слушай, Бяша, ты ведь сама просила себя связать, если потребуется.

      - Какая я тебе бяша!

      - А кто? - он продел палец в отросший крутой завиток надо её лбом и дёрнул, - Бяша-кудряша[1]. Нарекаю тебя именем сим отныне и навеки...

      - Я тебе покажу "бяшу", - пригрозила Гермиона, обвязываясь верёвкой вокруг талии, - Я тебе рог сломаю, переплавлю и понаделаю себе серёг для пирсинга, так и знай!

      - О-о-о, - мечтательно протянул Малфой, - мне как-то показали один фильм с пирсингом. Хорошая идея, Бяша, только рог я тебе не дам. Я лучше просто подарю тебе серьги, но с условием - проколешь там, где я скажу.

      - Размечтался, - буркнула Гермиона и чуть не выдернула верёвку из рук Драко, - пошли, извращенец.

      - Пошли, извращенка. Нет, лучше всё-таки Бяша.

      - Ах, перестань, пожалуйста!

     

      Она в раздражении повернулась к обнажённому красавцу и вновь подпала под обаяние его улыбки. Господи, он же живой, она чувствует тепло его тела, его запах, как запах нагретой солнцем молодой травы - живой, тёплый, как попал он в обитель теней? Надо вывести его отсюда...

     

      Что-то больно врезалось в живот. Эта дурацкая верёвка, которой дурак Малфой надеется её удержать. Гермиона приостановилась, просунула большие пальцы обеих рук между верёвкой и животом, и снова ринулась вперёд. Верёвка впилась теперь уже в пальцы, причинив такую боль, что морок отступил. Чёрт, опять она повелась. Но врёшь, нечисть рогатая, на этот раз не возьмёшь, потому что Малфой скорее перепилит её пополам своей чёртовой веревкой, чем позволит сделать ещё хотя бы шаг. А собственно, зачем? Она уже подошла достаточно близко.

     

      Гермиона нагнулась, зачерпнула горсть песку и швырнула красавцу в глаза.

     

      Перемена была разительной. Гермиона завизжала, отскочила назад, наткнулась на Малфоя, сбила его с ног и упала сама, но не на Малфоя, а на толстое и мягкое. Оно заорало и принялось драть всё вокруг без разбора. Демон - от растерянности, что ли? - сначала выпустил облако горячего пара, а потом обсыпал всех ледяной крошкой. Малфой с проклятьями отшвырнул вопящий меховой ком, из которого, казалось, со всех сторон торчали когти, зубы и усы, отмахнулся от демона, вскочил на ноги и взял боевую стойку. Гермиона тоже вскочила и уставилась на то место, где несколько мгновений назад стояло воплощение девичьей мечты. Там рвалось с железной цепи чудовище с чёрной бычьей головой - ревело, уставляя рога, рыло землю задними копытами и драло землю когтями передних лап. С губ у него летела пена.

     

      Малфой повернул к Гермионе исцарапанное лицо и спросил:

     

      - Глаза целы?

      - Глот попадает в глаза, только когда сам этого хочет, - с достоинством ответила Гермиона, потрогала саднящую щёку и огляделась в поисках кота. Любимый питомец обнаружился на скальном выступе, на безопасной высоте в полтора ярда. Сидел там и вылизывался. Тогда она поискала демона, нашла его у себя на макушке и пересадила в рукав. Потом посмотрела на беснующегося Минотавра. Малфой тоже смотрел на Минотавра и задумчиво похлопывал себя палочкой по ладони.

     

      - Есть идеи? - спросил Малфой, - может, трансфигурируешь его во что-нибудь менее агрессивное?

      - В хорька, например, - немедленно ответила Гермиона.

     

      Живоглот перестал вылизываться, лёг, сложил передние лапы муфтой и стал выжидательно посматривать то на Гермиону, то на Минотавра.

     

      - Никакой фантазии, - вздохнул Малфой, - ты даже не подумала, что хорьки - очень агрессивные зверьки. Хочешь, чтобы он перегрыз тебе горло?

     

      Живоглот зашипел.

     

      - Не успеет, - перевела Гермиона для Малфоя и нацелила палочку.

     

      Минотавр заревел, и словно в ответ, из-за поворота раздался шорох и скрип щебня под чьими-то шагами, кашель и тяжёлое - старческое - дыхание. Гермиона и Малфой переглянулись, и Гермиона опустила палочку

     

      Из-за поворота появилась сгорбленная старуха, сплошь закутанная грязно-серой тканью - то ли чадрой, то ли хламидой. Левой рукой она опиралась на толстый кривой сук, а в правой у неё была хворостина. Она задыхалась, кашляла, но приближалась довольно быстро и кривым своим посохом постукивала вполне энергично.

     

      - Не дозовёшься тебя, проклятье моего чрева, рогатый выродок, прорва несытая, скот несмысленный! Сказано тебе было полклепсидры назад - ступай рыть отхожую яму, а ты? Мать-старуха день-деньской надрывается, а ты срамным видом своим девок подманиваешь? Мало того, что муж мой, даром, что не отец тебе, паразиту, жалел тебя, паразита, всю жизнь человечиной кормил, заботился, так ты и здесь, дурень губастый, всё надеешься кусок урвать, а не поймёшь никак, что нету здесь мяса, тени тут, одни тени... Эге!

     

      Она уставилась на пришельцев выцветшими глазами из-под тёмного своего покрова, и закостыляла ещё шустрее. Остановилась в нескольких шагах, вытянула шею - похоже, не только вглядывалась, но и принюхивалась. Классическая старая ведьма, с носом и подбородком крючком. И клык во рту - тоже крючковатый и очень одинокий, что не мешало ей шамкать вполне внятно.

     

      - Никак, дождался? Никак, услышал Гадес мои молитвы, послал тебе кусок на зубок, сыночек мой, радость моя? Он так похож на своего отца, - с гордостью сообщила она, почему-то, именно Гермионе. - уж так похож, такой же красавец. И силы ему не занимать, да только куда её здесь девать, силу-то? И всегда-то он у меня голодный, а я ведь мать, каково мне смотреть, как ребёнок мучается?

     

      Минотавр жалобно замычал. Малфой закашлялся.

     

      - Еда-то нам положена, как же, да только он мальчик крупный, ему разве хватает. Я и то ему своё отдаю, себе оставляю, только чтоб на ногах держаться, да только мало ему, бедному, всё время кушать хочет. Уж я молилась Гадесу, уж так молилась, пошли, прошу, пропитания, не мне - много ли мне, старой, надо - сыну, дитя ведь ещё, ему расти и расти...

     

      На этот раз закашлялась Гермиона.

     

      - И тут вы. Не густо, конечно, но, коли поприжаться, вас нам надолго хватит, и доля малая в жертву Гадесу останется, благодетелю нашему, не дал пропасть сиротам. Сейчас я его отвяжу, погодите-ка...

     

      Она поковыляла обратно к Минотавру, явно намереваясь снять цепь.

     

      - Подожди, госпожа, - окликнул Малфой, - ты ведь хотела растянуть нас на долгое время, а если ты спустишь на нас своего сына...

      - Твоя правда, милостивец, да только что же делать-то? - не оглядываясь, ответила старуха, - я с вами одна не управлюсь, стара я, руки слабые, ноги больные, спина-то... ох...

      - Мы, госпожа, пришли сюда не по твоим молитвам, а по собственной надобности...

      - Да мне-то что, милостивец? Пришли, вот и ладно, вот и хорошо, дитяти кушать надо. А уж кто послал, зачем пришли...

      - Чего ты хочешь за наши жизни, госпожа?

      - Да чего с тебя взять-то, милостивец? Ничего у тебя нет, уж я-то вижу, и сами вы больно тощи, да что делать, хвала Гадесу и на этом...

      - Малфой, - шепнула Гермиона, - мы не можем предложить им еду, у нас у самих в обрез...

      - Не мешай.

     

      Малфой вынул из кармана фляжку, неторопливо свинтил крышку и сделал медленный сладостный глоток. Гермиона поймала себя на том, что облизывает губы. Старая грымза обернулась на бульканье и застыла, не сводя с Малфоя мелких своих глазок и приоткрыв чёрный рот.

     

      - Что там у тебя, милостивец? Никак, бражка? Угостил бы старуху хоть глоточком.

      - С радостью, госпожа, только почему ты просишь? Ведь когда твой сын нас разорвёт, не только глоточек, вся фляга тебе достанется.

      - И-и-и, милостивец, да разве он обо мне подумает? Малоумный он у меня, даром, что силы не занимать. Сам всё духом заглотнёт и не разберёт, что в рот попало. Э-эх, а ведь как я его отца любила. Позавидовали боги моей радости, наказали дурнем порожним, утробой без краю...

     

      Она хватила Минотавра клюкой по лбу и хворостиной под брюхо. Минотавр замычал, как показалось Гермионе, с укором.

     

      Малфой протянул бабке открытую флягу.

     

      - Что ж, выпей, госпожа, за любовь.

     

      Бабка зашаркала обратно к ним.

     

      - А и выпью, милостивец. Нравишься ты мне, хоть и бороду бреешь, как актёришка, почтителен ты ко мне, старухе, и рабыня у тебя хорошая, скромная...

     

      Гермиона закашлялась. Малфой сделал каменное лицо.

     

      - И котик у тебя хороший. Ну, авось котика он не тронет, он к человечинке привык, оставит котика мне, старухе, на забаву. Нравитесь вы мне, жалко вас, да только сын ведь - свой, родной, его жальче. Эх, ну, благодарствуй, милостивец, на угощение. Да владеет сердцами Афродита белая и сын её Эрос!

     

      Провозгласив этот тост неожиданно звучным контральто, бабка сплеснула из фляги наземь и присосалась к горлышку, как клоп, наверное, на целую минуту. Потом с чмокающим звуком выдернула горлышко фляги из своего беззубого рта, громко рыгнула, постояла, бессмысленно и блаженно улыбаясь, и повалилась ничком.

     

      Минотавр слёзно заревел и рванулся к матери, опасно натянув цепь. Гермиона, в свою очередь, рванулась к Минотавру, но её не пустила верёвка. Гермиона нетерпеливо выхватила палочку, уничтожила верёвку, в два прыжка оказалась перед мычащим чудовищем, успокаивающе вскинула руки:

     

      - Всё хорошо, всё хорошо, она просто спит, ну, не бойся, не плачь, ну что ты. Мы ведь не убийцы, мы не причиним вреда ни ей, ни тебе, нам просто надо пройти. Ну, успокойся.

     

      У Минотавра из глаз катились и бухались на землю огромные тяжёлые слёзы.

     

      - Ну, перестань, ну хватит, бедненький...

     

      Забывшись, она протянула руку к косматой головище. У Минотавра из раздувшихся ноздрей пахнуло жаром, он наставил на Гермиону рога и пристукнул копытами. Взглянул всё ещё полными слёз чёрными глазищами, и вдруг слёзы у него высохли, и белки глазищ налились кровью. Это потому, что к ним подошёл Малфой, небрежно похлопывая палочкой о ладонь.

     

      - Ну, что, вперёд? Ты его, кажется, собиралась в хорька превращать, так давай, действуй. Мы и так здесь задержались.

     

      Минотавр зарычал и протянул к Малфою чёрные лапы с когтями. Когти были, как ятаганы. Малфой попятился.

     

      - Но-но, тихо ты, животное.

     

      Минотавр заворчал, да так, что земля затряслась.

     

      Гермиона решила сменить тактику и прикрикнула на него:

     

      - А ну уймись! Вот возьму хворостину!

     

      Это подействовало. Он, правда, помычал в знак протеста, но голову поднял, лапы опустил и выпрямился, почти по-человечески. Стоял и смотрел на них сверху вниз, время от времени поглядывая на перебравшую мамашу. Мамаша страшно храпела.

     

      Гермиона сказала Минотавру:

     

      - Мы постараемся придумать, как вам помочь. Я тебя сейчас отвяжу, и ты покажешь, где вы живёте, хорошо?

     

      Малфой у неё за спиной тяжело вздохнул, но Минотавр кивнул головищей.

     

      На шее у него был ошейник, от ошейника к огромной, вплавленной в скалу скобе тянулась цепь. И скоба, и цепь, и ошейник были из чёрной бронзы. И чудовищный замок тоже был из чёрной бронзы. Его явно сделали ещё до того, как было изобретено Отмыкающее заклинание. По крайней мере, замок понятия не имел, что должен открыться, когда на него орут и тычут в него деревянной палочкой. Ему нужен был ключ, и только ключ.

     

      Минотавр ткнул лапой в направлении своей спящей матушки. Гермиона подошла к ней и быстро обнаружила у неё на поясе огромный бронзовый ключ. Тащить его можно было только волоком, и Гермиона, подивилась бабкиной силе. Тут подоспел Малфой, они вдвоём поднесли ключ к замку, с большим трудом вставили и с ещё бОльшим трудом повернули три раза. Замок со скрипом открылся. Минотавр без усилий волоча за собой цепь, потопал к родительнице, подобрал её вместе с клюкой и пошёл мимо Глота, Малфоя и Гермионы вниз по тропе, за поворот. Хворостину он не тронул, наверное, надеялся, что о ней позабудут, но Малфой был начеку. Сунул в карман флягу, подобрал хворостину и, вооружённый до зубов, последовал за Минотавром.

     

      За поворотом был широкий, в сотню ярдов, уступ. В скале была громадная дыра - вход в пещеру. Перед пещерой был сложен неуклюжий каменный очаг, кое-какая кухонная утварь, и больше там ничего не было. Откуда-то доносилась вонь, должно быть, отхожая яма была вырыта совсем недалеко. Вообще весь уступ, насколько хватало глаз, был изрыт ямами.

     

      - Ну, - скептически спросил Малфой, - как ты им будешь помогать? Научишь их возделывать землю?

      - Этому они сами кого угодно научат. Я читала, что у греков и цари пахать умели. Что ж, - она поморщилась, - удобрения у них явно есть. Воды нет...

     

      Она вдруг увидела Живоглота. Живоглот закапывал в песок отходы жизнедеятельности, широко загребая передними лапами.

     

      - ...но это поправимо!

     

      Малфой тоже посмотрел на Живоглота.

     

      - Собираешься рыть колодец? Какой смысл? Видишь, они уже пробовали, и неоднократно, и ничего не нашли.

      - Нет, раз здесь бьют серные источники, то обязаны быть и грунтовые воды. Просто нужно знать, где рыть. Погоди-ка, мне нужен прутик. Ой, давно я в это не игралась!

      - Палочка, - подсказал Малфой.

      - Кривой прутик, - уточнила она.

     

      Малфой провёл своей палочкой вдоль хворостины, и она согнулась под прямым углом. Минотавр, который скромно сидел на корточках у стены, удивлённо замычал.

     

      Малфой с лёгким поклоном вручил хворостину Гермионе.

     

      Гермиона несильно сжала в кулаке хворостину и вытянула руку. Хворостина покачалась из стороны в сторону, потом начала вращаться. Малфой поднял брови. Хворостина, крутанувшись несколько раз, указала Малфою прямо в грудь.

     

      - Очень остроумно, - сказал Малфой. - Будешь рыть во мне колодец?

      - Очень остроумно, - передразнила Гермиона, - уйди с дороги.

     

      Малфой отступил в сторону, и Гермиона зашагала в направлении, указанном хворостиной. Малфой пошёл за ней.

     

      - Где ты этому научилась? - спросил он.

      - В детстве играли с ребятами в лозоходца, - объяснила она, - у бабушки в деревне. Играли все, а родники находила только я. Тогда меня впервые назвали ведьмой, и даже пробовали побить.

      - А ты?

      - А я научилась драться. И неплохо драться, если помнишь,

      - Я помню, - заверил Малфой.

     

      Они дошли до скальной стены. Хворостина уперлась в стену.

     

      - Видишь? - сказала Гермиона, - они могли тут копать до Страшного Суда, и ничего бы не нашли, потому что источник внутри скалы. Отведи, будь добр, всех подальше.

      - Хочешь взрывать?

      - Придётся, потому что Deprimo тут не поможет. Это всё-таки скала. А что, у тебя есть другие предложения?

      - Не у меня, а у тебя. В рукаве.

     

      В рукаве защекотало, и демон вылетел наружу, повис на уровне глаз, и вопросительно замерцал.

     

      Гермиона ткнула хворостиной в скалу.

     

      - Вот здесь нужно сделать дырку. Очень глубокую. Справишься?

     

      Демон золотисто сверкнул, легонько толкнул Гермиону в грудь, предлагая удалиться на безопасное расстояние, скакнул вверх-вниз, разминаясь, как боксёр перед раундом, вдруг раскалился сразу до фиолетового жара и стремительно ввинтился в скалу.

     

      Камень завибрировал, застонал, наконец, завизжал, фонтаном брызнуло горячее каменное крошево вперемежку с ледяным драже, повалили дым и пар. Грохот был мирный, бытовой, строительный, но совершенно невыносимый. Гермиона зажала уши ладонями, а бедняга Минотавр и вовсе ткнулся лбом в землю, закрыл голову лапами, и поджал хвост. Старая вешалка мамаша, проснувшись, но не вполне очнувшись, подобрала клюку и резво рванула в пещеру.

     

      Ничего не было видно за облаками пара, но, судя по звукам, скважина становилась всё глубже. Гермиона почувствовала, что её толкнули в коленку, опустила голову и увидела злые жёлтые глаза. Кот выгнул спину, зашипел и ещё раз боднул её в коленку. Она сообразила, что, хотя они и отошли довольно далеко от стены, но стоят точно напротив скважины. Она крепко взяла Малфоя за руку и потащила в сторону. Живоглот, шипя, шёл за ними.

     

      Сквозь грохот послышался резкий свист, пар повалил гуще, и вдруг воздух прочертила словно бы облачная дуга, от которой несло влажной жарой. Дуга рухнула наземь, обдала всё вокруг горячими брызгами, забурлила, запенилась, и мутным потоком понеслась, полилась с обрыва вниз.

     

      - Вот, - сказала Гермиона.

      - Н-да, - задумчиво согласился Малфой, - впечатляет.

     

      Подлетел весь запыхавшийся демон. Живоглот развалисто подошёл к новорождённому ручью, принюхался и начал лакать.

     

      Сзади послышалось скрипучее пение и ещё какие-то немузыкальные звуки. Гермиона обернулась и увидела, как Минотаврова мамаша неожиданно точно и даже изящно исполняет какой-то медленный ритуальный танец, прихлопывая в ладоши и напевая. Минотавр, неуклюже подражал матери. Время от времени оба подходили к ручью, зачерпывали горстью, пили, ритуальными движениями омывали - одна лицо, а другой морду, - и возобновляли танец.

     

      - Грейнджер, у тебя нет колдокамеры? Или хотя бы этого вашего... фотоаппарата?

      - Нет.

      - Какая жалость. И у меня нет.

     

      Он взял палочку наизготовку.

     

      - Пойдём скорее, пока они танцуют.

      - Подожди, - сказала Гермиона и полезла в сумочку, - у меня тут...

      - Пшеничные зёрна? - ядовито предположил Малфой.

      - Почти. Рис. Невилл вывел новый вид, для приполярных областей. Ему не нужен солнечный свет, представляешь?

      - Лонгботтому не нужен?

      - Рису, а не Лонгботтому. Раз уж мы ехали в Хогвартс, то я думала занести его профессору Спраут, но, сам понимаешь, не успела.

     

      Она вынула из сумочки маленький бумажный пакет и направилась к матери и сыну. Малфой, бормоча что-то о благотворительности, глупости и беспросветном гриффиндорстве, последовал за ней. Что ж, пусть прикроет. Мало ли, что придёт в голову старой грымзе.

     

      Танец прекратился. Минотавр залез в тёплый ручей, блаженно прикрыл глаза и, похоже, задремал, а старуха смотрела на Гермиону. Когда Гермиона подошла к ней почти вплотную, мать Минотавра вдруг согнулась вдвое против прежнего, коснулась рукой земли у ног Гермионы и поднесла руку к губам.

     

      - Негоже унижаться царице Крита, - тихо сказала Гермиона.

     

      Пасифая, царица Крита, выпрямилась и сверкнула глазами.

     

      - Благодарность не унижает, - отрезала она, и вдруг опять поникла, - да и где та царица, девонька. Была царица, да вся вышла. Ничего у меня не осталось, кроме него.

     

      Она оглянулась на нежащегося в реке Минотавра.

     

      - А он тебе совсем не понравился? - вдруг с надеждой спросила она Гермиону.

     

      Малфой закашлялся так, что даже побагровел. Гермиона встала ему на ногу всем башмаком и серьёзно ответила:

     

      - Очень понравился, госпожа. Только я ведь не к нему пришла. Мне нужно дальше, до самого низа.

      - Тоже, небось, за мужчиной идёшь...

     

      Гермиона виновато развела руками и кивнула.

     

      - И парня с собой тащишь.

      - Я его не заставляла, госпожа, он сам со мной пошёл.

      - Сам, говоришь?

     

      Она цепко уставилась на Малфоя. Малфой с вежливым равнодушием выдержал её взгляд. Царица вздохнула.

     

      - Что ж, ступайте с миром. Глядите, осторожней там с кентаврами. Мой дурень хоть на цепи сидит, а эти на свободе скачут, и много ведь их. Лучше вовсе им не попадайтесь, схоронитесь как-нибудь.

     

      Гермиона неловко протянула старухе бумажный пакет.

     

      - Возьми, госпожа. Разрыхли землю, удобри и залей её водой, и посади эти семена. Смотри, чтобы воды всегда было много. Это не хлеб, но всё-таки...

     

      Старуха приняла пакет. Постояла, посмотрела на них, потом вдруг погрозила Малфою кулаком и крикнула ему:

     

      - Береги девчонку!

     

      Малфой удивлённо поднял брови. Старуха погрозила ему ещё раз, подхватила свою клюку, поискала что-то глазами - наверное, хворостину, не нашла, плюнула и пошла к Минотавру, бормоча:

     

      - Отвязали тебя, выродка, зачем-то, хворостину выбросили, что мне теперь с тобой делать? А ну, вылезай, байбак, хватит валяться, работать надо. Вылезай, кому сказано!

     

      Она стукнула клюкой в бычий лоб. Минотавр приоткрыл глаза и жалобно промычал что-то вроде: "Ну ма-а-м!"

     

      - Вылезай, дармоед!

      - Пошли, Грейнджер, - сказал Малфой и убрал палочку, - теперь они и без нас разберутся.

     

      Дороги вниз, можно сказать, не было. Склон представлял собой хаотическое нагромождение острых скальных обломков, как после сильного землетрясения, но был довольно пологим, поэтому они снова связались верёвкой для страховки и просто заскакали вниз по скальным обломкам, время от времени отдыхая на самых устойчивых. Малфой сосредоточенно выкрикивал в такт прыжкам:

     

      - И часто!

      Камень!

      Угрожал!

      Обвалом!

      Под новой!

      Тя-же-стью, ой-ёй-ёй!

      - Малфой!

      - Не дождёшься, не упаду! Оп! Моей ноги! О, я всё-таки устроил обвал!

     

      Далеко опередивший их Живоглот заметался, уворачиваясь от катящихся камней, пока не сообразил убраться в сторону.

     

      - Придурок, ты чуть не засыпал Живоглота!

      - Я придурок? А Данте твой не придурок? Ты только послушай, что, по его мнению, разрушило эти скалы!

     

      Он кое-как встал в позу на двух шатких камнях, и с выражением прочитал:

     

      - Так мощно дрогнул пасмурный провал,

      Что я подумал - мир любовь объяла,

      Которая, как некто полагал,

      Его и прежде в хаос обращала;

      Тогда и этот рушился утес,

      И не одна кой-где скала упала.

     

      Вот это, с позволения сказать, любовь, вот это мощь! Тебе, Грейнджер, при всём твоём бешенстве, такое и не снилось.

     

      Гермиона всё-таки засмеялась, тем более, что Живоглот, судя по всему, не пострадал от спущенного Малфоем карликового оползня.

     

      - Болтун. Ты бы лучше под ноги смотрел...

      - ...сказала Грейнджер, и, как всегда, была права. Послушай, почему царица решила, что ты - моя рабыня?

      - Потому что у меня волосы короткие. Длинные волосы были привилегией свободных женщин.

      - Ах да, помню, помню, я тоже про это читал. А ещё я читал, что рабыни носили серебряные запястья, - мечтательно сказал Малфой. - Я тебе подарю два браслета, изумруды в серебре, в комплект серьгам для пирсинга.

      - Господи, как ты мне надоел...

     

      Они допрыгали до подножия склона. Перед ними простирался очередной пустырь. Сумрачный горизонт отчёркивала почти чёрная полоса.

     

      - Лес самоубийц, - сказал Малфой.

      - Без тебя знаю, - буркнула Гермиона, - до него ещё дойти надо. Ты посмотри правее. Видишь? Скачут.

     

      Три четвероногих силуэта, едва различимые в вечных сумерках, стремительно приближались. По движениям их рук можно было догадаться - натягивают луки.

     

      - Совершенно нормальные кентавры, - пробормотал Малфой, вынул палочку и принял боевую стойку.

     

      Гермиона заколебалась, но тоже вынула палочку. Как ни грустно, она уже давно не жеребёнок, а среди кентавров нет Фиренце. Прятаться поздно, значит, придётся драться. Кентавры - самые твердолобые из всех существ, с ними не договориться.

     

      Подскакали, поднялись на дыбы, с визгом забили передними копытами. Малфой с каменным лицом отсалютовал палочкой. Гермиона коротко поклонилась. Живоглот сжался в комок у ног Гермионы и лапой прихлопнул демона к земле, чтобы не мельтешил.

     

      Кентавры встали на четыре копыта, держа пришельцев на прицеле.

     

      - Живым дороги нет, - проржал правый, серый в яблоках.

      - Ходил тут один, и хватит, - поддержал левый, тёмно-гнедой. - Поворачивайте назад, а не то... - и он красноречиво приподнял стрелу.

      - Рабыня - моя, - хрипло и громогласно сообщил средний из кентавров, самый крупный, огненно-рыжий, и протянул к Гермионе волосатую руку. - Измаялся я тут без кобылок. А она, хоть и людишка, а всё баба. Иди ко мне, людишка, покатаю.

      - Я сегодня просто нарасхват, - заметила Гермиона, - почему бы тебе не спросить моего согласия, доблестный Несс?

      - Кто спрашивает рабыню?

      - Напрасно ты это сказал, - Малфой сочувственно покивал здоровенному кентавру и отступил подальше от Гермионы, чтобы не мешать ей размахиваться. Гермиона благодарно наклонила голову и надменно взглянула на Несса.

     

      - Я отказываю тебе, о Несс Огнегривый. Ты слишком груб и неотёсан для меня, - торжественно объявила она и описала палочкой полукруг. Все три стрелы вместе с луками вспыхнули и ссыпались пеплом. Завершая движение, Гермиона от всей души залепила Нессу Оглушающим в лоб.

     

      Огромный полуконь повалился замертво. Остальные оправились от растерянности, злобно заржали и налетели было, но Гермиона и Малфой синхронно повалили их Оглушающими заклятьями.

     

      - Ты потрясающе ведёшь переговоры, Грейнджер.

      - Ну и поговорил бы с ними сам!

      - Я не успел. Ладно, бежим отсюда, - он стал раздеваться, - сейчас прискачет весь табун, мы его не одолеем.

      - Как-нибудь прорвёмся, - сказала Гермиона. Она проворно покидала вещи Малфоя в сумочку, забросила Живоглота на спину единорога, вспрыгнула сама и крикнула возбуждённо сверкающему демону:

     

      - Огневая завеса, понял? Справишься?

     

      Демон со свистом крутанулся вокруг единорога, оставив огненный след. Пахнуло жаром. Гермиона отшатнулась и крикнула:

     

      - Только смотри, нас не обожги! Давай, Драко, скачи!

     

      Они понеслись по темной равнине, а навстречу им, и со всех сторон, и сзади тоже скакали кентавры, десятки кентавров, и каждый натягивал лук. Демон заметался, засновал перед глазами нападавших, чертя в воздухе полосы дымного огня, ослепляя, но кентавров было много, а демон был один. Кроме того, нужно было опасаться шальных стрел. Гермиона кидалась заклинаниями, тоже почти вслепую, ориентируясь на визг, ржание и проклятья, единорог скакал, не видя дороги, и несколько раз чуть не упал, споткнувшись об упавших кентавров. Не упал, и ни одна стрела ещё не попала в них - повезло, и сейчас вот повезло, и сейчас...

     

      Стрела вонзилась Гермионе в правое предплечье, и она машинально перехватила палочку в левую руку:

     

      - Confundo! - и смутно видимый за огневой завесой силуэт зашатался, замотал башкой.

     

      Вот незадача, а вдруг стрела отравлена? С кентавров станется. Опять Малфою придётся её выхаживать...

     

      - Stupefy! - и опять единорогу под ноги валится очередная полуконская туша. Кровь течёт из руки, как из крана, спасибо, хоть боли не чувствуется. Гермиона торопливо создала верёвку и перетянула руку повыше локтя, действуя левой рукой и зубами.

     

      Кажется, голоса кентавров звучат всё тише, а может быть, это у неё заложило уши. Огненные следы демона тускнеют, а единорог идёт, похоже, не галопом, а рысью - ужасно качает.

     

      Пальцы Гермионы разжались. Живоглот заорал и подхватил когтями палочку.

     

      Единорог с разбега влетел в чернильную тень Леса самоубийц.

     

      [1] Бяша-кудряша - по-английски curly lamb. Звучит несколько мануфактурно, потому пришлось оставить русский вариант.

      'Чувствование духовного в материальном.' Карта Сад Духов, колода Симболон.

     

     

      - Грейнджер! Эй, Грейнджер.

     

      Пошёл к чёрту.

     

      - Грейнджер?

      - Пошёл к чёрту.

      - Я без тебя никуда не пойду. Ну, хватит, хватит лежать. Уже всё зажило. Грейнджер, я есть хочу, в конце концов!

      - Ешь. Всё в сумке. Бери, готовь и ешь. А я буду спать.

      - Я ведь не постесняюсь напомнить, что вновь спас тебе жизнь. Неужели жизнь не стоит тарелки овсянки?

     

      Гермиона застонала и перевернулась на спину.

     

      - Дай ещё хоть пять минут!

      - Две. Сто девятнадцать секунд, сто восемнадцать, сто семнадцать, сто шестнадцать...

     

      Под этот монотонный отсчёт Гермиона опять задремала было, но когда Малфой громко объявил 'Ноль!', вздрогнула и открыла глаза. И заморгала.

     

      Ярдах в трёх над нею клубился мглистый куполообразный свод. В центре свода посверкивал демон. Сверкание его играло в тумане маленькими радугами. Он развлекался - менял цвета и, видимо, смотрел, как меняется цвет радуг.

     

      Гермиона села и огляделась. Малфой сидел на свёрнутом спальном мешке. Рядом с ним, лапы муфтой, лежал Живоглот. Оба смотрели в центр купола, на демона, и по их физиономиям бродили цветные туманные блики. На лице Малфоя было задумчиво-созерцательное выражение, а кот не очень успешно боролся с охотничьим инстинктом. Когда Гермиона взглянула на него, кошачья сторона натуры как раз взяла верх, и Глот, поднявшись на задние лапы и совершая передними гипнотические пассы, принялся нежно попискивать и пощёлкивать - приманивал демона, словно птичку. Глаза у него при этом горели, как у дьявола.

     

      - Да, - сказала Гермиона, - не знаю, как тебя, а его точно пора кормить.

     

      Живоглот, не отводя глаз от демона, молитвенно сложил лапы и жалобно пискнул.

     

      - Вот-вот, - меланхолически заметил Малфой, - точно такие же сиротские песни он исполнял перед гарпиями. Бедные старые курицы оказались куда глупее нашего малыша...

     

      Малыш горделиво пробежал по всем цветам радуги в прямом и обратном порядке, словно гамму сыграл.

     

      - А может быть, они забыли, что на свете существуют коты, и подлетели слишком близко...

     

      Живоглот прыгнул, вхолостую взмахнул лапами и шлёпнулся наземь.

     

      - Это он балуется, - пояснил Малфой, - а по гарпиям он не промахнулся ни разу.

     

      Живоглот шаловливо повалился набок и заиграл хвостом, кокетливо поглядывая на Гермиону поверх толстой своей задницы.

     

      - Как они орали, Грейнджер.

     

      Живоглот перекатился на спину и уставился на Гермиону перевёрнутой мордой.

     

      - А уж перьев налетело - туча.

     

      Живоглот чихнул перевёрнутой мордой и брезгливо дёрнул в воздухе всеми лапами. Малфой тоже чихнул и сказал:

     

      - А самое обидное, Грейнджер, что они невкусные.

      - А ты их попробовал? - изумилась Гермиона, - ты что, всё-таки научился самостоятельно превращаться в хорька? Какая жалость, я опять всё пропустила. Это же, наверное, была феерическая битва - кот и хорёк против гарпий!

      - Ты недооцениваешь доблесть сэра Живоглота, - укоризненно сказал Малфой, - означенный сэр вполне способен одолеть стаю бешеных кур без посторонней помощи. Он даже демона отпасовал подальше, чтобы не мешал. А о скверном вкусе этих кур я сужу по выражению морды сэра Живоглота.

     

      Живоглот перелёг на живот и фыркнул.

     

      - Моё участие заключалось лишь в том, что я залечил лапу сэра Живоглота.

     

      Живоглот вытянул вперёд лапу и выпустил когти, доказывая полную исправность механизма.

     

      - Правую, - не глядя, поправил Малфой.

     

      Живоглот взрыл землю когтями правой лапы.

     

      - Заднюю.

      - Слушай, кончай, - не выдержала Гермиона, но Живоглот повернулся к ней задней частью и демонстративно сжал и разжал бежевые, совершенно целые пальцы задних лап.

      - Если меня не примут в колдомедики, обижусь и уйду в колдоветеринары, - меланхолически продолжал Малфой, - и тогда ты даже не взглянешь в мою сторону, Грейнджер. Твоё тщеславие не позволит тебе водить знакомство со скромным колдоветеринаром...

     

      - Кто бы говорил о тщеславии, - огрызнулась Гермиона, подтянула рукав, осмотрела предплечье и удостоверилась, что от раны остался только маленький круглый шрам.

     

      - Тебя примут в колдомедики, при условии, что ты сохранил стрелу, - сказала она, - иначе никто не поверит, что здесь была такая жуткая дырка, да ещё и с ядом.

     

      Малфой кивнул.

     

      - Наконечник я сохранил, - сказал он, - очень интересный яд, вызывает мгновенную гангрену...

     

      Гермиона вздрогнула всей спиной, и Малфой невесело улыбнулся.

     

      - Да-да, Грейнджер, декан с большим умом подобрал тебе телохранителя. Никто из твоих знакомых не справился бы с такой раной, только он и я.

     

      Она потянулась к нему и погладила его руку. Он меланхолически улыбнулся.

     

      - Который час?

      - Между девятью и половиной десятого утра, - меланхолически ответил Малфой.

      - И сколько я спала?

      - Вечер и ночь.

     

      Гермиона встала и подошла к туманной стене купола, внимательно её осмотрела, коснулась тумана - тот оказывал едва заметное сопротивление. По ощущениям, чары Головного Пузыря, но гораздо более мощные. Она оглядела туманный купол. Ярдов десять в диаметре, офигеть.

     

      - Зачем ты поставил такую сильную защиту? - спросила она.

      - От безделья, - ответил он. Выдержал паузу и объяснил по-человечески, - понимаешь, этот Лес... Очень неприятен на вид, и на запах тоже. А на опушке оставаться было нельзя, там бродят кентавры со своими луками. Пришлось уходить глубже в чащу и ставить защиту.

     

      Он перестал пялиться в потолок и посмотрел на Гермиону. Теперь, когда его лицо было освещено резким светом Люмоса, а не расцвечивалось туманными бликами, стало видно, что под запавшими глазами у него круги, щёки серебрятся от щетины, губы серые, а нос острый, как никогда.

     

      - Ты что, совсем не спал?

      - Спал. Но ты сама знаешь, как быстро здесь тает сила заклятий. Так что я просыпался примерно каждый час, от... запаха. Обновлял защиту, перевязывал тебя и спал дальше.

     

      Гермиона, уставилась на него, пытаясь найти подходящие слова для выражения благодарности, и понимая, что нет таких слов. Разве можно рассказать, что чувствуешь, сидя в Седьмом круге Ада и глядя в глаза старому врагу?

     

      Малфой тоже смотрел на неё. Ресницы у него уже отросли почти до прежней длины, поэтому взгляд не был таким голым и бесстыжим, как раньше, но всё-таки был наглым. Ужасно наглым, и ревнивая частица души неуёмного профессора зельеварения терпеть эту наглость была не намерена. Она гневно ворохнулась в своей ладанке, и Гермиона машинально прижала её ладонью.

     

      У Малфоя в глазах запрыгали злобно-весёлые пикси.

     

      - Узнаю декана, - сказал он, - похоже, на этот раз он твёрдо намерен не упустить своего.

      - Ну, - сказала Гермиона, - если уж рыжему кентавру пришлось посчитаться с моим мнением, то и твоему декану придётся с ним считаться. И тебе тоже, похотливый враг мой.

      - О, у тебя уже есть мнение?

      - Не-а, нет. Вот когда всё кончится...

      - А, ну, я до этого точно не доживу.

      - Почему же?

      - Умру. От голода.

      - Зануда, вот зануда.

     

      Она полезла в сумочку и мстительно вытащила из неё пачку овсяной крупы. Малфой облизнулся и нетерпеливо махнул демону. Тот снисходительно мигнул, не двинувшись с места, и возле Малфоя образовались два ледяных котелка, из которых почти мгновенно повалил пар. Малфой покачал головой, и демон вызывающе сверкнул ему красным.

     

      - Совсем старших не уважает, - вздохнул Малфой.

      - А почему ты решил, что ты старше? - рассеянно поинтересовалась Гермиона. Она думала, может ли каша подгореть в ледяном котелке. Так и подмывало устроить эксперимент.

      - По внутреннему ощущению, - объяснил Малфой. Помолчал и добавил, - в этом котелке ничего не горит, Грейнджер, но вполне может перевариться. Поверь мне на слово, мы находимся в местечке, достаточно отвратительном и без испорченной овсянки.

      - Ты меня пугаешь своими намёками на то, что там, снаружи, вот я и тяну время.

      - Я тебя не пугал,- возразил он, - я тебя готовил.

      - Как я овсянку, - хмыкнула Гермиона, - и тоже слегка передержал.

     

      Малфой нехотя улыбнулся. Гермиона вручила ему ложку, и они в два счёта выгребли овсянку. Демон мигнул, котелок закрутился водяным смерчиком и опасно завис над головой Малфоя. Малфой вынул палочку и наставил на демона.

     

      - Давай, - предложил он, - рискни.

     

      Демон бы, наверное, рискнул, но тут что-то произошло с туманной стеной - она потемнела, померкли рассылаемые демоном радуги, и потянуло тем самым запахом, о котором так много говорил Малфой - жирной и приторной вонью мертвечины.

     

      У Гермионы потемнело в глазах. Она уткнулась лицом в колени, стараясь не дышать и страшно желая вздохнуть.

     

      Её аккуратно, но сильно взяли за волосы на затылке и подняли голову от колен. В губы ей ткнулось холодное и гладкое, пахнущее металлом и алкоголем, рот обожгло. Она машинально глотнула коньяка и воздуха одновременно, и катастрофически закашлялась. Голову сразу овеяло прохладой, должно быть, демон вспомнил о своих добровольных обязательствах.

     

      Гермиона отдышалась, вытерла слёзы, осторожно отстранила демона и огляделась. Воздух очистился, плотная туманная стена играла перламутром, как внутренность раковины. Глот сидел и страшно таращил глаза, Малфой стоял с открытой фляжкой в руке и тоже таращил глаза.

     

      - Ещё? - спросил он.

      - Нет, спасибо, - хрипло ответила Гермиона. - Лучше воды.

     

      Малфой хихикнул, сделал глоток, завинтил крышечку, после чего выбросил в воздух стайку водяных шариков. Потом он разлил по чашкам кофе из второго котелка.

     

      - Придётся идти под Головными Пузырями, - сказала Гермиона, выпив залпом обжигающего кофе без сахара и переловив половину водяной стайки. Остальную половину слопал Живоглот.

      - Как мы пойдём - это как раз понятно, - сказал Малфой, - непонятно, куда пойдём.

      - То есть?

      - То и есть. Из-за твоего рыжего Несса мы проскочили Первый Пояс - Пояс убийц.

      - Почему - из-за моего? Он мне вообще не понравился.

      - Кстати, почему? Такой большой, рыжий, добродушный такой дурак. По-моему, как раз твой тип.

      - Да уж. Гораздо более привлекательный, чем двое тощих от злости слизеринцев, один из которых вообще пока что мёртв. Собственно, у меня ещё осталась надежда на личное счастье. Ты сказал, они пасутся на опушке? Вот сейчас встану и пойду.

      - Сейчас мы все встанем и пойдём на опушку.

      - Это ещё почему?

      - Ты вообще слушаешь, что я говорю? Мы проскочили Пояс убийц! Нам нужно вернуться назад, к Флегетону!

     

      Гермиона недоверчиво уставилась на него. Он кивнул и помахал в воздухе 'Божественной комедией'. Гермиона потёрла лоб и оглянулась на перламутровые стены защитного купола.

     

      - Вот блин, - сказала она.

      - Не спорю, - сказал Малфой.

     

      Гермиона подумала.

     

      - Флегетон остался справа, верно?

     

      Малфой кивнул.

     

      - Что ж, равниной кентавры нас не пропустят. Значит, пройдём лесом, сколько сможем, - предложила Гермиона, - а когда не останется другого выбора, выйдем на равнину под Дезиллюминационными чарами.

     

      Малфой укоризненно уставился на неё.

     

      - Раньше ты не могла об этом подумать? - сварливо спросил он. - Мы бы просто пошли себе по равнине под Дезиллюминационными чарами, тебя бы не подстрелили, и не пришлось бы мне переводить на тебя противоядие. Ты, между прочим, выхлебала целый котелок.

     

      Гермиона развела руками:

     

      - Значит, не могла. И не забывай, что Хамелеонское заклятье и в нормальных условиях не очень долговечно, а уж здесь оно, наверное, держится считанные минуты. Придётся его постоянно обновлять...

     

      Малфой покусал губу, тяжело глядя на Гермиону.

     

      - Слушай, не дави на меня, - не выдержала она, - что ещё?

      - Лес, - объяснил он, - знаешь, сотвори себе Головной Пузырь, а я уберу защиту на несколько секунд. Посмотри сама, на что это похоже, а потом будем разговаривать. Идёт?

     

      Гермиона сотворила по Пузырю себе и Живоглоту. Посмотрела на Глота, попыталась припомнить, в каком это мультфильме она видела кота в скафандре, так и не вспомнила, посмотрела на Малфоя, попыталась припомнить, в какой это космической опере она видела крестоносца в скафандре, и тоже не вспомнила. Обречённо вздохнула и кивнула Малфою - давай!

     

      Туманный, играющий радугами купол исчез, и оставшийся без игрушки демон обиженно забрался Гермионе в рукав.

     

      Она едва ощутила это. Сознание поплыло почти сразу же, но окружающее мучительно засело в памяти: деревья, обтянутые не корой, а кожей, голой человеческой кожей, ветви - не ветви, а обрубленные культи, рук, ног, и, кажется, шей. На стволах - телах - не мох, а волосы, как содранные скальпы, и из разрывов кожи-коры остро торчат сучья-кости, и судорога боли бежит под кожей, выдавливая из разрывов тёмную кровь,точно древесный клей, и она сочится, засыхает ржавыми потёками, и снова сочится, и вопль боли - сотен тысяч, миллионов голосов. Беззвучный вопль - деревья молчат...

     

      Вопль.

     

      Это она кричит, скорчившись и вцепившись руками в волосы. Это в ней кричат те, кто обречён на безмолвие. Кричат.

     

      - Грейнджер, перестань. Гермиона, перестань, перестань, посмотри на меня, это я, Драко, а ты Гермиона, здесь только ты и я, посмотри на меня...

     

      Кто может говорить здесь? Здесь можно только кричать.

     

      Что-то больно толкало её в грудь, кто-то схватил её за плечи, за шею - они, они, вцепились в неё кровавыми обрубками, забьют, задушат, разорвут. Они не простят ей того, что она может кричать...

     

      Обожгло лицо, левую щёку и сразу правую, а потом окатило ледяной водой. Она захлебнулась криком, воздухом, водой, светом. Драко Малфой провёл мокрой ладонью по её мокрой и горящей щеке, и крепко прижал к себе её голову. Жемчужина на груди больше не билась, только грела едва ощутимым теплом рвущееся наружу сердце.

     

      Малфой отстранил её от себя, не отпуская, внимательно посмотрел в лицо.

     

      - Прости, - сказал он.

      - За что? - хрипло спросила она, - за пощёчины? Так нам, истеричкам, и надо.

      - Я не подумал, что это так на тебя подействует, - сказал он, - чёрт, я и забыл, как они выглядят. Мне как-то было не до их вида, меня больше беспокоил запах...

      - Они кричат, - сказала Гермиона и зажмурилась, - кричат.

     

      Она не могла плакать. В ней дрожала каждая жилка, дрожал и вновь рвался наружу крик. Драко Малфой тихо целовал её в лоб, в веки, в щёки, точно грелку прикладывал. Точно хотел всего лишь согреть её, всего лишь напомнить, что она здесь не одна. И дрожь утихала, ужас, жалость, отвращение, сковавшие Гермиону, перетекали в Малфоя... так нельзя, он тоже отравится этой болью.

     

      Она вздрогнула, попыталась высвободиться из длинных его рук, но он, как будто того и ждал, удержал её, неодолимо мягким движением ладони заставил её запрокинуть голову, коснулся губами ямки у горла, чуть отстранился, одним горячим дыханием провёл по шее вверх и тихо сказал в самое ухо:

     

      - Т-с-с, ну, что ты? Я умею загораживаться от постороннего воздействия, я всё-таки тёмный маг. Не бойся за меня, ничего не бойся, я с тобой...

     

      И когда она вся, от лона до кончиков пальцев, до темени взялась, наконец, живым, горячим ознобом, когда у неё раскрылись губы, чтобы, наконец, сознательно, глубоко вздохнуть, он приблизил свои губы к её губам и замер, не касаясь. Даже руки опустил, ах, лицемер, иезуит, слизеринец, враг мой...

     

      - Враг мой. Мой.

      - Твой, чей же ещё.

      - Крепче.

      - Сломаю, глупая, я сильный...

      - Ты сильный. Ты снова спас меня, враг мой...

     

      Те, кто боялись жизни и те, кто не боялись смерти, корчатся в одинаковой безмолвной муке и рвут душу тех, кто может их услышать. Но её враг не дал её душе разорваться, сжал, удержал в ладонях.

     

      - Грейнджер...

      - Молчи, молчи...

      - Изменница...

      - Молчи, не могу больше. Ты мой, мой.

      - Послушай меня.

      - Нет. Не хочу слушать. Не хочу ничего знать. Драко, пожалуйста...

      - Приди в себя!

     

      Он больно сдавил её плечи, оторвал её от себя, встряхнул.

     

      - Посмотри на меня!

     

      Она помотала головой, не открывая глаз.

     

      - Я сегодня уже всякого насмотрелась. На всю жизнь хватит, - и снова потянулась к нему.

      - Грейнджер.

     

      Она открыла глаза и спросила раздражённо:

     

      - Ты что, железный? Или в монахи собираешься?

     

      Он тяжело дышал. Под раскрытой мантией, расстёгнутой рубашкой билось его сердце, и билась жилка на шее, и жилка на виске. Совсем стал прозрачный, видно, как кровь бежит. Взъерошенный, глаза горят, как у Живоглота - нет, он не железный.

     

      - Я не железный. Я просто садист. Одно удовольствие смотреть, как ты мучаешься.

      - А, тогда понятно, - она отвела его руки, оглядела себя и нашла, что ей тоже не помешало бы застегнуться.

      - Ничего тебе не понятно. Ну же, Грейнджер, признайся, ты ведь считаешь, что обязана соблюдать верность декану? Ты полагаешь, что, если ты отдашься мне, ваша связь пропадёт, и он затеряется в этом аду, так? Судя по поведению его души, это похоже на правду. И если бы я сейчас взял тебя, ты бы меня никогда не простила!

     

      Она застегивала рубашку, пыталась пригладить волосы, искала Живоглота и демона, творила воду - только бы не поворачиваться к Малфою. Он продолжал говорить у неё за спиной:

     

      - Видишь, ты уже винишь меня. Но я предпочитаю, чтобы ты обвиняла меня в том, что я тебя оттолкнул, чем в том, что я воспользовался твоей слабостью.

     

      Она почувствовала неслабый подзатыльник и возмущённо обернулась. Малфой сидел у противоположной стены и деловито мазал щёки бальзамом для бритья. Он подмигнул ей, вытянул из сумочки салфетку и принялся стирать бальзам вместе со щетиной.

     

      - Ты тяжело мне достаёшься, Гермиона Грейнджер, - заявил он и испепелил салфетку. Он встал и выпрямился во все свои шесть футов и два дюйма, - и я не собираюсь терять тебя из-за твоего неуёмного темперамента. Я не желаю соперничать с мертвецом! Когда декан будет стоять передо мной, живой и здоровый, тогда...

      - Тогда я вас обоих пошлю к чёрту, - мечтательно закончила Гермиона, - к чёрту, к чёрту, к чёртовой матери!!

     

      Она подманила к себе сумочку с такой силой, что дремавшего у стенки Живоглота развернуло задом к Гермионе и, как ни тормозил он когтями, юзом подтащило к ней на несколько футов. Демона тоже сорвало с его насеста под сводом, но он, выбросив реактивную струю пара, со свистом пронёсся прочь от Гермионы и ввинтился в землю за спиной Малфоя. Малфой создал щит и сказал с упрёком:

     

      - Давай обойдёмся без выбросов, Грейнджер. Мы же не дети.

     

      Гермиона яростно покидала лагерь в сумку. Малфой сидел у стены с перепуганным Живоглотом на коленях и обиженным демоном в волосах, и опасливо наблюдал за нею.

     

      Гермиона воинственным движением намотала цепочку сумочки на запястье, повернулась к Малфою и скомандовала:

     

      - Флягу!

      - Хочешь напиться с горя? Право же, любимая, не стоит так расстраиваться. Как только мы вернёмся в мир подлунный, я тебя тут же трахну, хочешь, поклянусь?

      - Идиот! - бешено заорала она, - я не собираюсь идти в этот ёбаный Лес на трезвую голову, ясно тебе?!

     

      Несколько секунд тишина, звеня, натягивалась между ними, потом Малфой сказал:

     

      - Будем считать, что слов "идиот" и "ёбаный" я не слышал. Что касается самой идеи, то она просто гениальна. Отрезвляющее у меня с собой.

      - Всегда? - удивилась Гермиона, забыв о своей ярости.

      - Как и фляжка. Декан говорил, где яд - там и противоядие.

      - Умный всё-таки человек.

     

      Предусмотрительно сотворив Головные Пузыри, которые, слава богу, не мешали проникновению твёрдых предметов, а значит, не мешали прикладываться к фляге, Гермиона и Малфой принялись целеустремлённо надираться, для контроля поглядывая на Живоглота. Когда вид кошачьей головы, заключённой в мыльный пузырь, вызвал у Гермионы приступ хихиканья, Малфой удовлетворённо кивнул и завинтил колпачок.

     

      - Пока хватит, - сказал он. - Пошли. Бери руку.

     

      Гермиона обиделась.

     

      - С-сама пойду! - заявила она.

     

      Малфой, не вдаваясь, нацелил на неё палочку.

     

      - Будешь буянить, вырублю, свяжу и запихаю в сумочку. Вопросы есть?

      - Так точно, есть, с-сэр. Какого чёрта ты тр-р-резвее меня?

      - Мне не нужно так напиваться. Я не такой впечщат... не такой чуствити... мне всё пофиг, поняла?

      - Да, сэр.

      - Вот и хорошо. Бери руку, я сказал.

     

      Истаяла туманная преграда, и чудовищно изуродованные создания обступили их, корчась и истекая кровью. Гермиона закрыла глаза, нашла ощупью руку Малфоя с флягой, поднесла флягу ко рту и отхлебнула.

     

      - Идём, - прошептала она и сделала шаг, и другой, и третий...

     

      Они шли, стараясь не глядеть ни вверх, ни по сторонам, а только на Живоглота, который вышагивал в трёх ярдах впереди, вызывающе задрав хвост, и на путеводно посверкивающего демона. Хвала огневиски, уши были словно ватой заложены, и страшные силуэты точно скользили поверх взгляда, почти не затрагивая сознания, но она чувствовала, что от стволов тянет воспалённым жаром - как от тел, не как от теней. Это невыносимо, отвратительно, какая сволочь придумала такую муку? Какие все сволочи...

     

      Крик пробивался сквозь алкогольное марево, пришлось снова хлебнуть. Малфой тоже приложился, потом вдруг высоко поднял флягу и гортанно заорал на весь Лес:

     

      - Nightingales von Zypressen und der Mond ?ber dem See,

      Schwarz Stein, wei?en Stein, ich trank viel Wein.

      Ich sang lauter jetzt Flasche meines Herzens:

      Die Welt nur aus dem Gesicht des Tr?gers andere, alles andere sein Schatten![2]

     

      - Ты с ума сошёл! - ахнула Гермиона и вдруг поняла, что крик утих. Деревья словно прислушивались.

     

      "Соловьи на кипарисах и над озером луна,

      Камень черный, камень белый, много выпил я вина.

      Мне сейчас бутылка пела громче сердца моего:

      Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!"

     

      - Подпевай же, Гриффиндор! Прорвёмся! Прозит!

      ...Ich liebte die Butler, nicht heute, nicht gestern,

      Nicht gestern, nicht heute und betrunken in den Morgen... - орал этот недобиток, таща подмышкой спотыкающуюся Гермиону и норовя отвесить Живоглоту леща.

     

      "Виночерпия взлюбил я не сегодня, не вчера,

      Не вчера и не сегодня пьяный с самого утра.

      И хожу и похваляюсь, что узнал я торжество:

      Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!"

     

      - Грейнджер, у тебя что, совсем нет слуха? Пой, кому сказал! - и Живоглот, идущий впереди, поддержал его ликующим весенним воплем. Демон переливался в тяжёлом ритме песни, и Гермионе ничего не оставалось, кроме как без слов подхватить вызывающе-мрачный мотив:

     

      - "Я бродяга и безбожник, непутевый человек,

      Всё, чему я научился, всё забыл теперь навек,

      Ради розовой усмешки и напева одного:

      Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!"

     

      ...F?r rosa L?cheln und eine Melodie:

      Die Welt nur aus dem Gesicht des Tr?gers andere, alles andere sein Schatten!..

      - Прорвёмся, враг мой!

     

      Раздался неблагозвучный вопль, словно бы престарелого павлина, и над ними закружились уродливые крылатые твари. Пока Гермиона пыталась прицелиться, демон сбил двух, ещё двух вспушил Живоглот, а единственную оставшуюся Малфой оделил сногсшибательным золотым оперением.

     

      Гарпия посидела с минуту в полном ошеломлении, оглядывая себя, ероша и снова приглаживая сияющие перья. Вид у неё был нелепейший: в полном соответствии с описанием Малфоя, она была более всего похожа на курицу-переростка с преужасными загнутыми когтями и кислым морщинистым личиком, то ли младенческим, то ли старческим.В обрамлении сверкающих перьев тёмное это личико сделалось ещё более жалким, но гарпия-то не видела своего лица! Она видела только великолепное оперение. Малфой почесал палочкой затылок и с пьяным размахом сделал когти гарпии рубиновыми.

     

      - Пусть сия птица носит цв-вета Гр-р-риффиндора в т-твою честь, Гр-р-рейнджер. Золото и р-рубины - воистину адская безвкусица!

     

      Гарпия опробовала рубиновый коготь на ближайшем стволе, и отчаянный вопль дерева пробил алкогольный наркоз. Гермиона вскрикнула и зажала уши. Рана заплыла чёрными в сумраке каплями. Гарпия с торжествующим кудахтаньем взмыла ввысь.

     

      Гермиона с третьей попытки открыла сумочку, з-запустила в неё руку по пле-чо и вытащила склянку Заживляющего зелья. Малфой с пьяным вниманием осматривал глубокую рану, и даже отколупнул смолистую каплю, заставив дерево ещё раз болезненно вздрогнуть.

     

      - Малфой!

     

      С застывшим лицом он медленно отошел в сторону. Гермиона щедро плеснула на глубоко пораненный ствол. Дерево содрогнулось и снова вскрикнуло, и Малфой словно очнулся. Заорал: 'пошли отсюда, сестра милосердия!' и потащил её дальше.

     

      - Зачем ты трогал рану?

      - Мне интересно. Я тёмный, ужасно тёмный маг.

      - А гар-рпию зачем покрасил? Сейчас они все сюда слетят-ся, сколько их ни есть!

      - Ни фига. Эта красавица трупом ляжет, но больше никого к нам не подпустит, только чтобы остаться единственной обладательницей таких пёрышек.

     

      Ещё несколько раз над ними раздавались резкие старушечьи крики, переходившие в визг. Сверху сыпались седые перья, и иногда даже тушки, но нападений больше не было - златопёрая прима оправдала ожидания Малфоя.

     

      - Hier gehe ich ?ber den Gr?bern, wo sind meine Freunde, - завёл вновь Малфой и,и салютуя, широко повёл флягой.

      "Вот иду я по могилам, где лежат мои друзья,

      О любви спросить у мёртвых неужели мне нельзя?

      И кричит из ямы череп тайну гроба своего:

      Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!"

      - и он сунул горлышко фляги Гермионе в рот, потом крепко поцеловал туда же, проигнорировал её возмущение и поволок её дальше, прямо и чуть вправо, туда, откуда тянуло тяжёлой жарой.

      - Unter der Mond raste in der rauchigen See Je-e-e-t, - сообщил он.

     

      "Под луною всколыхнулись в дымном озере струи-и-и,

      На высоких кипарисах замолчали соловьи,

      Лишь один запел так громко, тот, не певший ничего-о-о:

      Мир лишь луч от лика друга, всё иное тень его!"

     

      Обнимаясь, толкаясь, целуясь и отвешивая друг другу тумаки, они вывалились из-под сени Леса на берег чёрного бурлящего потока. Малфой так разогнался, что Гермионе удалось удержать его от падения во Флегетон только при помощи Живоглота. Кот самоотверженно, хотя и нечаянно, угодил Малфою под ноги. Малфой споткнулся, выразился охально и с размаху сел на землю,

     

      - Выбрались, - выдохнул он и неверной рукою полез в карман за Собриумом. Сделал глоток из склянки, скривился и протянул Гермионе. Гермиона, отведав, скривилась тоже - по вкусу это напоминало крепкий чай, заваренный газировкой и разбавленный нашатырным спиртом.[2]

     

      - ... alles andere sein Schatten, - хрипло сказал Малфой и принялся растирать щёки. Гермиона зажмурилась на мгновение, привыкая к почти болезненной, пронзительной ясности восприятия. Потом осторожно открыла глаза и, моргая, стала осматриваться.

     

     

     

     

     

      [1] - стихотворение Гумилёва "Пьяный дервиш" в исполнении Василия К. Перевод, господа, машинный, ибо литературного перевода я не нашла. Прошу прощения у знатоков немецкого языка.

     

      [2] - компоненты Отрезвляющего зелья свистнуты с благодарностью из "Гадких Лебедей" Стругацких. И никакой магии :)

     'Сознательная самоизоляция. Тяжелое затворничество.' Карта Печаль, колода Симболон.

     

      Они стояли на невысоком пологом берегу. Чёрная река медленно, с трудом ползла по глубокому руслу, дымилась, густо клокотала и медленно вздувалась пузырями, и это была кровь. Чёрная, почти свернувшаяся кровь. Время от времени из крови показывались руки и лица, и прочие части тел, и сразу же вновь ныряли в кровавый поток.

     

      - Напрасно мы протрезвели, - сказал Малфой. Он уже стоял рядом, мрачно глядя в поток. Гермиона взяла его за руку. Рука была ледяная. Малфой перевёл бесстрастный взгляд на Гермиону, потом посмотрел куда-то ей за спину и нехорошо улыбнулся. Гермиона оглянулась и увидела Глота - кот, далеко вытянув шею, пытался уловить сквозь Пузырь запах Флегетона.

     

      - Твой кот любит кровяную колбасу? - спросил Малфой.

     

      Гермиона выпустила его руку.

     

      - А, чёрт, - сказал он, - ну извини, не удержался.

     

      Она отмахнулась от него, продолжая осматриваться. Неясные крылатые тени кружили в сумрачной вышине. В отдалении скакало несколько кентавров. Следили они, главным образом, за рекой, да и вряд ли Малфой и Гермиона были им заметны в вечном сумраке на фоне чёрного Леса. Вот разве что рыжий, как пламя Живоглот... Гермиона наложила на кота Хамелеонское заклятие и шёпотом пообещала:

     

      - Потеряешься - убью.

     

      Потом посмотрела на Малфоя и жестом велела ему прикрыть капюшоном мерцающие волосы. Малфой выразил лицом презрение, но капюшон надел. Гермиона осторожно приблизилась к берегу. Редкие деревья, словно сбежавшие из Леса, свисали над самым обрывом, а некоторые... ну конечно же! Довольно много тёмных уродливых силуэтов, обсаженных гарпиями, торчало прямо из реки! Гермиона рванулась было к ближайшему из таких деревьев, но бдительный Малфой поймал её за локоть.

     

      - Это что ещё за прыжки с места? - строго спросил он.- Куда ты собралась?

     

      Гермиона кивком указала ему на полузатопленные деревья. Малфой недоуменно поднял бровь, постоял-подумал и обиделся:

     

      - Он что, по-твоему, самоубийца?

     

      Гермиона развела руками. Малфой снова взглянул на реку.

     

      - А почему тогда в реке?.. Ах, и убийца тоже, - тихо сказал он.

      - И нашим и вашим, - не выдержав, съязвила Гермиона, - как обычно.

     

      Малфой промолчал. Из-под капюшона виднелся только его белый, неподвижный, как камень, подбородок. Страшная это штука, чёрный капюшон, может, попросить, чтобы он его снял? Но он ведь только того и ждёт, он ведь прекрасно знает, как жутко он выглядит в этом сумраке, на фоне этого, с позволения сказать, пейзажа, и нарочно её пугает!

     

      - Надо идти, - сказала она.

      - Да, разумеется, - спокойно согласился Малфой, - только в связке и под Хамелеонскими чарами. Не хотел бы я попасться патрулю кентавров.

     

      Спорить было не о чем, Гермиона и Малфой связались верёвкой, обменялись Хамелеонским заклятьем, не велели Живоглоту отставать и пошли вдоль берега. Жемчужина в ладанке лежала тихо, тихим было и тело Гермионы.

     

      - Почему ты молчишь? Ты что-то чувствуешь или о чём-то думаешь? - вполголоса спросил Малфой.

      - О профессоре Дамблдоре, - ответила она, - он ведь, наверное, там, в Лесу...

     

      Малфой резко, неприятно засмеялся.

     

      - Оставь, Грейнджер! Ты до сих пор считаешь, что люди, подобные Дамблдору, попадают в Ад? Хотя чему тут удивляться, такой, как Дамблдор самого Сатану обведёт вокруг пальца, не только своих благородных до тупости гриффиндорцев!

      - Да что с тобой, Малфой?

      - Да что со мной, а, Грейнджер? Мертвец выиграл войну! Мертвец посылал живых на смерть! Мертвец подставил, Грейнджер, твоего дружка Поттера под Смертельное проклятье! Я видел, как этот полувеликан, который не в состоянии отличить живого от мёртвого, нёс Поттера на руках. Я не поверил. Мёртвый Поттер - невозможно, немыслимо! Я поверил только после того, как увидел твоё лицо, Грейнджер. На нём не было ни следа надежды. И тогда я понял, что весь этот проклятый последний год я сам надеялся только на Поттера. Я надеялся, что он убьёт Лорда, а вышло так, что Лорд убил его.

      - Но потом...

      - Потом - случилось потом, а этого мгновения я не забуду и не прощу. Мгновения беззащитности, беспомощности, смертельного ужаса. Между всем, что было мне дорого, и Лордом стоял только Поттер - и вот он мёртв!

     

      Несколько секунд он пытался перевести дыхание.

     

      - Много позже я узнал про декана. Что восемнадцать лет именем мамаши Поттера старик заставлял декана работать на себя! Что восемнадцать лет он каждую минуту подставлял декана под удар. Что он, будучи уже наполовину мертвецом, заставил, слышишь ли, Грейнджер, заставил декана убить его! Он сделал декана убийцей!

      - Не думаешь же ты, что Дамблдор был его первой жертвой, - сказала Гермиона, но Малфой её не слушал.

      - Старик погнал декана на смерть. Старик, только старик виноват в его гибели. И если ты права, и декан один из этих, - судя по резкому движению воздуха, Малфой ткнул пальцем в сторону реки, - торчит там, неподвижный, в кипящей крови, то это из-за твоего любимого Дамблдора!

     

      Хамелеонское заклятие таяло с каждой секундой. Капюшон слетел с головы Малфоя, и стали видны его бледно горящие глаза, злобная гримаса.

     

      - Ненавижу, ненавижу эту старую сволочь! Не обольщайся, Грейнджер, нет его ни среди убийц, ни среди самоубийц, - перечисляя, он яростно стучал согнутым пальцем по чёрной обложке книги, - ни среди содомитов, ни среди обманувших доверие, да и в раю он не живёт постоянно, так, заглядывает. Он ходит себе, где хочет, поучает, направляет, забавляется, старый гад... Отец его недооценивал, а я доверял отцу, поэтому понял, что представляет собой Дамблдор слишком поздно, и только тогда сообразил, что отец попал в Азкабан из-за Дамблдора, а вовсе не из-за Поттера! Поттер был слеп, как... как стрела, а стрелял - Дамблдор!

      - Но твой отец...

      - Молчи!

     

      Он и сам замолчал, закрыл глаза, сжал зубы и кулаки, пытаясь овладеть собой. Гермиона шагнула к нему, погладила его сжатый кулак. Он вздрогнул, со свистом втянул воздух сквозь зубы.

     

      - Бедный, - сказала она, - бедный злой мальчик...

      - Глупая добрая девочка, - процедил он, - отойди от меня, Грейнджер. Не могу я сейчас тебя выносить. Чёртовы гриффы...

     

      Она отступила от него, восстановила Дезиллюминационные чары и чары Пузыря на себе, и на нём, и на неясном рыжем пятне, разлёгшемся неподалёку и заговорила, глядя на то место, где стоял невидимый Малфой.

     

      - Ты всё ещё не можешь простить директору того, что он не берёг никого из нас, даже Гарри. Но ведь никого и нельзя уберечь - ни от беды, ни от горя, ни от зла. Можно научить бороться, и профессор Дамблдор научил нас. Он не спасал нас, он сделал так, что мы спасли себя сами. Это намного важнее и намного благороднее...

      - Да? - раздался его насмешливый голос, - тогда почему ты думаешь, что он, весь такой благородный, в Аду?

     

      Она терпеливо вздохнула.

     

      - Потому, что он сознательно подверг себя смертельной опасности, проверяя на себе проклятие кольца Гонтов. Он убил себя. Драко, он всегда, всю жизнь подвергал опасности прежде всего себя.

     

      Послышался ответный вздох.

     

      - Мы не поймём друг друга, Грейнджер.

      - Это не так, - мягко возразила она, - ты прекрасно меня понимаешь. И знаешь, что я права, просто не можешь заставить себя признать это. Ты слишком привык ненавидеть профессора Дамблдора. Мне кажется, это просто ребячество.

      - Хорошо, тогда скажу по-другому: мы никогда друг друга не переубедим. Давай сменим тему, пока я не решил, что у нас нет ничего общего, кроме нашей великой миссии и обоюдного желания затащить друг друга в постель.

      - Так оно и есть.

      - Время покажет. Кстати, о времени, ты не обратила внимания, сколько продержались Хамелеонские чары?

      - Минут десять, я думаю, вряд ли больше, - она вынула палочку, - я поставлю сигналку с упреждением на полминуты и буду их возобновлять.

      - Маггловские штучки, - буркнул он, - так и быть, ставь свою сигналку.

     

      Они опять потащились вдоль берега, тягостно и безрезультатно. Ещё два часа назад Гермиона ни за что не поверила бы, что вид кровавой реки может навеять скуку, но именно это с ней и произошло. А тут ещё и надоедливый зуммер сигналки, однообразное повторение Хамелеонского заклятия. Сколько им здесь ещё бродить? А может быть - её кольнуло страхом - оборвалась нить, связывающая её с профессором? Накаркал Хорёк, никого они не найдут, будут вечно шататься по кольцевому берегу Флегетона, на удивление будущим туристам... И тут, словно разбуженная страхом, поднялась и сразу опала волна желания. Гермиона пошла быстрее, ловя слабый зов. Малфой бежал за ней, как пинчер на поводке. Пройдя ещё несколько сот ярдов, Гермиона застыла на месте, и через несколько мгновений на неё налетел Малфой.

     

      - Что ещё? - злобно спросил он.

      - Отойди подальше, - недовольно сказала Гермиона, - ты мне мешаешь.

     

      Малфой злобно фыркнул, но отошёл. Гермиона принялась прохаживаться вдоль берега, пытаясь определить место, где её разбирает сильнее всего.

     

      - Знаешь, я подумал, что если ты разденешься, то тебе будет легче его чуять, - сказал ядовитый Малфой, - можешь попробовать, я всё равно тебя не вижу.

      - Я тебя не стесняюсь, - мрачно ответила она, - ты меня видал в таких видах, что мне странно, как это ты до сих пор умудряешься меня хотеть. А раздеваться действительно придётся, ибо ты был прав. Он стоит прямо посередине реки, видишь высокое дерево, выше прочих?

      - Вижу. Эй, ты что делаешь?

      - Раздеваюсь.

     

      Малфой по верёвке добрался до неё и ощупью крепко взял за локоть.

     

      - Не вздумай!

      - У тебя есть другие предложения?

      - Опять блудный бес замутил твой ясный ум, - вздохнул Малфой, - стой, бешеная. Я сейчас обращусь, и ты поплывёшь на мне, как белый человек...

      - На белом единороге, - подхватила Гермиона, - ты сам-то не сходи с ума. Там не просто кровь, там кипящая кровь! Сваримся в ту самую кровяную колбасу, на радость Глоту.

      - Ты же собиралась туда лезть!

      - Это из-за блудного беса. Я уже передумала. Мы друг друга туда левитируем. Не так уж и далеко.

      - Ярдов сто. Собственно... Да, вполне возможно. Только там, на... дереве... ни одной гарпии, видишь?

      - Вижу, и что?

      - Мне это не нравится. На каждом дереве кормится по несколько штук этих тварей, а на нашем нет ни одной.

      - Ну, может быть, он как-то приладился их отгонять.

      - Как бы он нас с тобой не отогнал.

      - Но мы ведь не гарпии. Мы, слава богу, маги.

     

      На последний зуммер сигналки Гермиона не обратила внимания, не до того было, поэтому изношенные Хамелеонские чары растаяли. Стал виден Малфой, глядящий на реку через два кулака.

     

      - Не только гарпии. Тени убийц его тоже оплывают стороной, - задумчиво продолжал Малфой, - вокруг него мёртвая зона, Грейнджер. Посмотри сама.

     

      Он протянул ей правый кулак, продолжая смотреть в левый. Гермиона посмотрела в кулак.

      Уродливый долговязый силуэт был злобной, но очень точной карикатурой на Снейпа. Гермиона истерически хихикнула.

     

      - Похож...

     

      Плавающие в потоке тени убийц обходили одинокое дерево по очень широкой дуге, и не было на одиноком дереве ни единой гарпии.

     

      - Какой милый характер, - пробормотала Гермиона.

     

      Тут в поле зрения влетела какая-то шальная гарпия. Заполошно размахивая крыльями она неслась прямо к одинокому дереву.

     

      - Ой, что будет... - тихонько сказал Малфой.

     

      Не долетя до долговязого урода ярдов этак десяти, гарпия вдруг заметалась, забила крыльями, закувыркалась и свалилась в поток. Когда течением её отнесло от дерева на приличное расстояние, на неё с торжествующими воплями набросились тени.

     

      - Вот так, Грейнджер, - погребальным голосом сказал Малфой, разжав кулаки. - Какие будут предложения?

      - Радиус поражения где-то десять ярдов?

      - Ты у меня спрашиваешь?

      - У твоего глазомера, сэр Ловец.

     

      Малфой соорудил из кулаков не бинокль, а подзорную трубу и снова посмотрел на одинокое дерево.

     

      - Думаю, да. Не больше десяти ярдов.

     

      Гермиона молча кусала губу. Малфой осторожно спросил:

     

      - А... жемчужина?

      - Ничего, - коротко ответила Гермиона.

      - Но ты ведь его почувствовала?

      - А он меня - нет. Малфой, придётся подобраться ближе. Надо понять, как это работает.

      - Не хочется что-то.

      - Не поверишь, но и мне не хочется. Что поделаешь - надо.

      - Да, выбора, как обычно, нет. Вопрос - как? Левитировать, по-моему, слишком опасно, он нас собьёт и даже не заметит. Может, срубим парочку этих, - он кивнул в сторону Леса, - на плот?

      - Знаешь, - сказала Гермиона, - даже для шутки это как-то чересчур.

      - Как скажешь. Я лично больше боюсь, что у них неважная плавучесть...

      - Малфой!

      - Не нравится - думай сама. А я буду искать Живоглота. Эй, кис-кис!

      - Сам ты кис-кис. Вот же он, совсем рядом.

      - Где?

      - Где-где... Демона видишь? Он лежит у Глота на голове.

      - А почему на коте до сих пор держатся чары?

      - Потому что он маленький, балда!

      - Ка-кой он?!

      - Уж всяко меньше тебя. И даже меньше меня.

     

      Мерцающий демон неподвижно завис невысоко над грунтом. Несколько минут Гермиона задумчиво щурилась на него.

     

      - Ничего мне в голову не приходит, кроме левитации, - виновато сказала Гермиона. - Постараемся быть осторожными, только и всего. Если почувствуем, что он... что нам нехорошо, стразу повернём назад. А вы останетесь здесь и дождётесь нас, - обратилась она к свите.

     

      Демон возмущённо засверкал. Глот высказался коротко, энергично и отрицательно.

     

      - Как угодно, - сказала Гермиона. - Хочешь, лезь в сумку, сэр Живоглот, хочешь - в реку. Моих дамских сил не хватит на то, чтобы таскать твои стати на руках.

     

      Вдруг демон взвился, засвистел, выбросил струю пара и зарылся в прибрежный ил. Через несколько минут свиста и пара на берегу образовалась толстая плита из смёрзшегося кровавого ила. Почему-то именно это оказалось последней каплей. Гермиону согнуло спазмом - она едва успела убрать заклинание Пузыря - и жестоко вырвало.

     

      Когда спазм отпустил, она торопливо вернула Пузырь - мертвечиной здесь тянуло меньше, чем в Лесу, но река тяжко воняла кровью. Она осторожно выпрямилась и посмотрела на Малфоя. На его физиономии было брезгливо-сочувственное выражение, в руке он держал открытую фляжку.

     

      Гермиона взяла фляжку, задержала дыхание и сделала хороший глоток хор-рошего огневиски.

     

      - Твоё здоровье, враг мой, - сказала она сиплым обожжённым голосом.

      - Я с тобой сопьюсь, - грустно ответил он и тоже сделал хороший глоток. Потом мужественно выдвинул челюсть и сказал:

      - Бери руку. И держись крепко. Твоя восприимчивость будет нам путеводной звездой. Как только я почувствую, что твоя рука ослабевает, я буду знать, что пора убираться прочь.

      - Да, мой верхний, - фыркнула Гермиона, - поехали.

     

      Судя по покачиванию льдины, Живоглот уже был готов к плаванию. Гермиона обновила Хамелеонские чары и чары Пузыря, об руку с Малфоем вступила на кровавый лёд, и демон без особой натуги сдвинул плиту и погнал её к одинокому дереву - в криках гарпий, стонах теней, в кровавых испарениях...

     

      Гермиона не сводила глаз с одинокого дерева. Жемчужина не пульсировала , не грела, а значит, Снейп не чувствует приближения Гермионы, не узнаёт её. Убьёт, не разобравшись, как какую-нибудь гарпию...

     

      В кончиках пальцев возникло онемение и быстро поползло по рукам и ногам прямо к сердцу.

     

      - Малфой...

      - Назад! - заорал Малфой, подхватывая её, - назад, быстро!

     

      Льдина замешкалась на несколько мгновений и сдала на несколько ярдов назад. Мертвящий холод неохотно отступил от сердца, но руки и ноги всё ещё слушались плохо. Гермиона выпрямилась, цепляясь за Малфоя.

     

      - Останови, - прошептала она. - Попробуй добудиться его отсюда. Ты ведь легилимент...

      - Но ты?

      - Я выдержу. Ничего страшного, мне просто холодно.

     

      В голосе Малфоя звучала чуть ли не ненависть:

     

      - Legilimens!

     

      Ничего не выйдет, подумала Гермиона. Слишком далеко.

     

      - Ничего не выходит, -сказал Малфой и опустил палочку, - слишком далеко.

      - Тебе придётся меня научить, - прошептала Гермиона, - я его достану, у меня двойные силы. Но я не умею пользоваться этим заклинанием. Научи меня.

      - Вернёмся на берег и поговорим. Здесь оставаться нельзя, здесь он тебя доконает.

     

      Они вернулись на берег. Деревянно ступая почти бесчувственными ногами, Гермиона осторожно сошла с плота и хотела тут же и упасть, но берег близ реки был сырой от крови. Пришлось тащиться дальше от реки, искать место посуше. Нашла и повалилась, как мешок. Полежала лицом вниз, в эту вырожденную мёртвую землю, потом с трудом перевернулась и легла на спину. Уставилась в синевато светящийся мрак в вышине, на кружащих там неопознанных, но вполне жутких крыланов. Ничего не получится, бессмысленно всё это, напрасно. Холодно как. Сдохнуть бы, да кто же ей позволит. Подлетел демон и забрался ей в волосы. Подошёл Живоглот и принялся кусать её за пальцы. Подошёл Малфой и сел рядом, обхватив колени.

     

      - Шли бы вы от меня, - сказала она застывшими губами, - дали бы умереть спокойно, а?

      - Ещё чего, - возразил Малфой, лёг рядом и просунул руку ей под затылок. Демон разобрался в происходящем, улетел Гермионе в ноги и принялся дуть горячим воздухом, а Глот цапнул её так, что она всё-таки почувствовала боль.

      - Откусишь палец, балда, - вяло сказала она.

      - Он в панике, - объяснил Малфой, - ты очень плохо выглядишь.

      - Спасибо.

      - О, леди, не стоит благодарности. Но я бы хотел знать, что ты почувствовала.

      - А ты разве не почувствовал?

      - Я говорил тебе, я умею защищаться от ментальной атаки. Окклюменция и легилименция, леди.

      - 'Но взял он меч, и взял он щит, высоких полон дум...'

      - Вот именно. Но если сможешь понять и описать, на что похоже его воздействие, то, может быть, мы сумеем с ним справиться. Так на что это похоже?

      - На смерть.

      - На смерть от чего? Ну же, Грейнджер.

      - В смысле?

     

      Малфой помолчал и вдруг рявкнул:

     

      - Сопли свисли!

     

      Гермиона через силу улыбнулась, потом ей и впрямь стало смешно. Она захихикала и села, упираясь ладонями в землю.

     

      - Ты где такого набрался?

      - У эльфов, - ответил он, - примерно в пятилетнем возрасте, когда моё произношение было таким же, как у них, - он ностальгически улыбнулся. - Отец на меня наложил Силенцио, на целых два дня...

      - Прекрасная мысль.

      - Я знал, что тебе понравится. Так на что это похоже? На воздействие дементора?

      - Нет, - сразу же ответила она, - дементор отнимает радостные воспоминания. А он, - она посмотрела на одинокое дерево, - просто убивает. Больше всего это похоже, - она подумала, - пожалуй, на воздействие василиска, только не мгновенное. Онемение идёт от конечностей к центру, - она поднесла руки к глазам, увидела кровь на пальце и сказала Живоглоту:

      - Сволочь рыжая.

      - А что ему было делать? - вступился за товарища Малфой, - ты тут собралась умирать, вот он и решил, что тебя надо быстро есть, пока свежая.

     

      Глот забодал Гермиону в правое плечо с такой силой, что она повалилась влево, на Малфоя. Малфой закинул длинную руку ей за шею и непринуждённо накрыл ладонью правую грудь.

     

      - Брысь оба, - вяло сказала Гермиона, растолкала локтями этих террористов и полезла в сумочку за Тонизирующим. Малфой дал ей сделать глоток, потом отобрал склянку, понюхал с видом знатока и авторитетно высказался:

     

      - Стрихнину не хватает.

      - Вот себе и сваришь со стрихнином, - злобно сказала Гермиона, - и выпьешь весь котелок, я за этим прослежу.

      - Стрихнин хорошо тонизирует, - с упрёком сказал Малфой, - я думал, ты это знаешь, а ты тёмная, как...

      - Как твой Лорд, - хмыкнула она.

      - Очнулась, магглова кукла, - с облегчением констатировал Малфой. - Теперь давай думать.

      Гермиона поднялась на ноги и тоскливо огляделась.

      - Уйти бы отсюда куда-нибудь, - сказала она, - как-то здесь совсем уж отвратительно. И дышать нечем.

     

      Малфой поглядел на неё, взмахнул палочкой и обновил заклинание Пузыря.

     

      - Не в Пузыре дело, - досадливо сказала она, - Пузырь работает, я не чувствую никаких запахов. Просто душно от всего этого.

     

      Малфой вновь взмахнул палочкой, и Гермиону вдруг окружил горный, морозный воздух. Она несколько раз жадно и торопливо вздохнула. Малфой опустил палочку.

     

      - Так лучше?

      - Да, спасибо. Научишь?

      - Разумеется. Всему и сразу. Ты только что хотела научиться легилименции.

      - А я и не отказываюсь.

      - А я близок к тому, чтобы отказаться. Легилименция, Грейнджер - это тебе не трансфигурация. Мы не уложимся в один урок, и даже не уложимся в пару. У меня что-то начало получаться только на пятом занятии, и имей в виду - после каждого занятия я спал полсуток. Ты готова проторчать здесь ещё неделю?

      - Давай хотя бы попробуем.

      - Попробуем, - согласился он, - непременно. Как только ты объяснишь мне, почему ты решила, что это поможет.

      - Разве неясно? - Гермиона кивком указала на дерево, - нам нужно докричаться до него!

      - Так подплывём поближе и покричим! Самое большее, что может нам понадобиться, это Сонорус, зачем нам легилименция?!

      - Ты не понимаешь...

      - Я не понимаю. Именно поэтому я всё ещё жду твоих объяснений.

     

      Ну, как ему объяснить?

     

      - Он, - сказала Гермиона, - думает смерть.

      - Благодарю, леди, - сказал Малфой, - теперь мне всё ясно, как день.

      - Или чувствует смерть, не знаю, как правильно сказать, - продолжала Гермиона, - понимаешь, души, все души, что находятся здесь, в Аду, ощущают себя живыми и страдающими. А он мёртвый. Даже не так, он решил, что он мёртвый. Остальные деревья чувствуют боль и источают боль, а он не чувствует ничего, кроме смерти. И исходит смертью...

      - Если так, - хмыкнул Малфой, - то он не сильно изменился за эти годы.

     

      Гермиона хихикнула и всхлипнула. Малфой строго посмотрел на неё, потом на одинокое дерево.

     

      - То есть, кричать ему - бессмысленно.

      - Не услышит.

      - А с помощью легилименции ты надеешься донести до него, что он, в некотором роде, жив.

      - Это очень глупо?

      - Это очень... хлопотно, скажем так, и тяжело, но более существенных возражений у меня пока нет.

     

      Малфой почесал палочкой подбородок и пустился в объяснения: палочкой вот так, смотреть сюда-то и представлять то-то.

     

      - Вот и всё. - Он встал, вынул палочку и отсалютовал, - к услугам прекрасной дамы...

     

      Гермиона скрестила ноги по-турецки и тоже вынула палочку.

     

      - Это что ещё за поза, Грейнджер? - брезгливо спросил Малфой, - что за восточная нега? Ну-ка , вставай!

      - Знаю я эту вашу легилименцию, - ответствовала она, - мне Гарри рассказывал, что она с ног сбивает. А уж если противник выбрасывает щит...

      - Браво, леди, - снисходительно одобрил Малфой, усаживаясь напротив, - ты становишься осторожной и осмотрительной, а всё потому что рядом с тобой правильный мужчина.

      - Рядом с правильным мужчиной женщине нет нужды быть осторожной и осмотрительной! Заруби себе это на носу,враг мой, благо там полно места.

      - Завидуешь, кукла курносая, - ухмыльнулся Малфой, - давай, действуй, не тяни время!

     

      Гермиона показала ему язык и нацелила палочку:

     

      - Legilimens!

     

      Эта попытка, как и четыре следующих, была неудачной. Малфой издевательски улыбался, и Гермиона разозлилась.

     

      - Legilimens!

     

      ...она, Гермиона, лежащая, как кукла, с неестественно поднятой рукой... Больничное крыло? Когда это было? И как Малфой туда проник? Неудержимое злорадство, заставляющее выплясывать какой-то дикарский победный танец вокруг койки - скоро всем грязнокровкам конец, и спрятанное от самого себя облегчение - всё-таки жива...

     

      ...Опять она, её лицо, с прыщом на лбу и зубами до воротника... чувство гаденького удовлетворения, смешанное со стыдом и, что характерно, с презрением к Поттеру - спрятался за девчонку, герой...

     

      ...мёртвое лицо Седрика... глаза как синие-синие стеклянные шарики... поделом дураку, надо знать, что Поттеры всегда выживают, и всегда за счёт других...

     

      .. падающий Дамблдор, как нелепо выглядят очки на мёртвом лице... железная рука Снейпа хватает за шиворот, разворачивает лицом к двери - пошёл!

     

      ... змеиная морда Волдеморта, потерянное лицо Люциуса Малфоя, его уводят в Азкабан, ледяные руки Нарциссы, ничего, мама, это ненадолго, и там ведь больше нет дементоров... Снейп: 'Я поклялся защищать вас. Драко'.... врёт, хочет выслужиться перед Лордом... чей-то пронзительный крик .. женский крик... Беллатрикс с поднятой палочкой, и кто-то корчится на полу и кричит - она, Гермиона... Гарри, Рон, она и бедняга Добби, пропадающие с глаз... бросающие Драко с безумной садисткой и холодным убийцей... Хагрид с телом Гарри на руках - как же так, не может этого быть, теперь уж точно всё пропало... снова Люциус, постаревший, измождённый, заросший жидкой неряшливой бородой - похоже, так и не оправился, высокая худая женщина в чёрном - тень прежней Нарциссы...

     

      - Protego!

     

      Её бросило навзничь, и перед её, так сказать, мысленным взором, а значит, и перед взором Малфоя пронеслась длинная череда знакомых неприличных образов, ничего нового, можно лишний раз не краснеть...

     

      - Брысь!

     

      Гермиона села, держась за затылок - хороший щит у Малфоя.

     

      Малфой мрачно колдовал над разодранной штаниной. Напротив него сидел Живоглот и лизал лапу. Демон нерешительно маячил между ними. Увидел, что Гермиона держится за голову, радостно подскочил к ней и выдал аккуратную круглую ледышку. Гермиона кивнула демону и прижала ледышку к затылку.

     

      Малфой посмотрел на Гермиону и мрачно сказал:

     

      - Если он ещё раз меня оцарапает, я вырву ему хвост.

     

      Живоглот протянул к Малфою недолизанную лапу и показал когти.

     

      - Спасибо, что напомнил, - сказал Малфой, - и когти тоже.

     

      Гермиона погладила кота по крупной башке, и он оглушительно заурчал, нагло щурясь на Малфоя.

     

      - А вот не будешь толкаться, - сказала она Малфою.

      - Ну, и давала бы мне сдачи лично, - буркнул он, - а не напускала на меня своего зверя. Дай бадьяну.

      - В следующий раз обязательно добавлю и от себя, - раздражённо пообещала она, швыряя в него склянкой.

     

      Он поймал склянку, демонстративно морщась, покапал на изодранную ногу бадьяном, потом вдруг заинтересованно посмотрел на Гермиону.

     

      - Ты хотя бы поняла, что у тебя всё получилось?

     

      Гермиона вздохнула и бросила взгляд на одинокое дерево.

     

      - Поняла. И теперь мне по-настоящему страшно.

      - Я с тобой, Бяша моего сердца! Только не смотри на меня так, мне тоже становится страшно.

      - Не ври. Ни черта ты не боишься, кроме собственных воспоминаний...

     

      Он бросил на неё короткий угрюмый взгляд и отвёл глаза.

     

      - Драко... Я могу чем-нибудь помочь? Твоим... родителям?

      - Прямо сейчас? Вряд ли.

      - Я серьёзно.

      - Я тоже. Ты разберись сначала с деканом, а там посмотрим.

      - Сейчас, - она несколько раз глубоко вздохнула, - сейчас разберусь...

     

      Малфой поднялся, подошёл к ней и подал руку. Когда она, приняв руку, поднялась, он легонько прижал её к себе.

     

      - Давай, я попробую. Всё же я намного опытней тебя.

      - Нет, - решительно возразила она, - это должна сделать я.

     

      Они обновили чары и вновь вступили на льдину.

     

      - Послушай, а зачем его вообще будить? - осенило вдруг Малфоя. - Ты же можешь его просто сжечь и забрать жемчужину, как в Круге еретиков.

     

      Гермиона содрогнулась.

     

      - Во-первых, не желаю я больше никого жечь. Во-вторых, это будет мёртвая жемчужина, как ты не понимаешь, мёртвая частица души. Надо сначала её оживить...

      - Поцелуем, - предложил Малфой, - как спящую красавицу.

      - Ты ведь меня знаешь, - рассеянно ответила Гермиона, вглядываясь в сумрак, - если уж я до него доберусь, я его не только поцелую, я его полюблю. Я отсюда вижу очень правильно расположенный сучок...

     

      Малфой в ужасе прикрыл глаза ладонью и, слава богу, замолчал.

     

      Они плыли, пока кончики пальцев Гермионы не начали леденеть.

     

      - Стоп, - сказала Гермиона.

      - Уже? - удивился Малфой, - я почти ничего не чувствую.

      - Вот и хорошо, - Гермиона сжала палочку непослушными пальцами, - будешь меня держать.

     

      Малфой с готовностью встал у неё за спиной, обнял за талию и сомкнул руки в замок у неё на животе.

     

      - Действуй.

     

      Это было то же самое, что биться головой о стену. О стену из замёрзшего дерева, каковое дерево, как известно, крепче замёрзшей стали. Гермиона, ожесточившись, вкладывала в каждую попытку всё большее усилие, пока Малфой не прервал это самоистязание.

     

      - Хватит,- решительно сказал он и велел демону отвести льдину немного назад. Развернул Гермиону лицом к себе и досадливо цокнул языком.

     

      - Что? - спросила она.

      - У тебя кровь носом идёт.

     

      Из-под льдины выскочил демон, вбросил в ладонь Малфоя ледышку и снова юркнул в кровавый поток. Гермиона, прижимая к носу салфетку, шарахнулась от руки Малфоя. Малфой снова цокнул и показал ей ледышку.

     

      - Водяная она, белая, видишь? - и прижал льдинку к переносице Гермионы.

      - Никак не могу уловить момент, когда тебе сносит башню, - с упрёком сказал он. - Ты большая девочка, сама должна чувствовать, когда нужно остановиться.

      - Он меня выводит из себя, - гнусаво сказала Гермиона, - невыносимый человек. Что с ним делать, а, Малфой?

      - Я не знаю, Грейнджер, что тебе ответить. Извини.

     

      Гермиона поражённо уставилась на него.

     

      - Когда не знаешь, что ответить, - медленно, словно вспоминая, произнесла она, - отвечай - Шекспир!

     

      Малфой притронулся тыльной стороной ладони к её лбу.

     

      - Всё-таки повредилась, - удручённо сказал он, - говорил я тебе, Грейнджер, легилименция очень опасна, особенно для новичков...

     

      Она наставила на Малфоя палочку:

     

      - Я сейчас тебя поврежду... поврежу... врежу!

      - Ты ещё и буйная, - констатировал он ещё удручённей, продолжая прижимать к носу Гермионы почти растаявшую льдинку - всё, пропал я.

     

      Она сердито отстранила его руку, сотворила горсть воды, умылась, выпила Тонизирующего зелья и решительно сказала:

     

      - Поехали к нему. Сейчас мы с классиком мировой литературы научим его жизнь любить!

     

      Когда руки и ноги заледенели вновь, она вынула палочку, набрала полную грудь воздуха и медленно выдохнула:

     

      - Legilimens!

     

      Вот она, леденящая стена, совсем близко. Гермиона собралась, как перед прыжком, и мысленно произнесла:

     

      - Weary with toil, I baste me to my bed,

      The dear repose for limbs with travel tired,

      But then begins a journey from my head,

      To work my mind, when body's work's expired...

     

      "Трудами изнурен, хочу уснуть,

      Блаженный отдых обрести в постели.

      Но только лягу, вновь пускаюсь в путь -

      В своих мечтах - к одной и той же цели."

     

      Неужели стена поддалась? Нет, показалось.

     

      "Мои мечты и чувства в сотый раз

      Идут к тебе дорогой пилигрима,

      И, не смыкая утомленных глаз,

      Я вижу тьму, что и слепому зрима."

     

      Ну же! Сколько можно смотреть во тьму! Посмотри на меня, я здесь, я пришла.

     

      "Усердным взором сердца и ума

      Во тьме тебя ищу, лишенный зренья.

      И кажется великолепной тьма,

      Когда в нее ты входишь светлой тенью."

     

      Тут она не удержалась и хихикнула - ничего себе, "светлая тень"! Малфой попытался заглянуть ей в лицо, наверное, опять решил, что она не в себе. Она сердито тряхнула головой, и вдруг почувствовала, что холод стал менее жестоким.

     

      - Вперёд, - сказала она шёпотом, всё ещё не веря.

     

      Они тихонько тронулись вперёд. Холод отступал, и слышался там, за истончающейся ледяной стеной, словно бы отклик, эхо низкого голоса, повторяющее слова двадцать седьмого сонета:

     

      "Идут к тебе дорогой пилигрима..."

     

      - Скорее, - прошептала она, - скорее же!

     

      "Мне от любви покоя не найти," - призрак низкого голоса. Дерево вздрогнуло, шевельнуло уродливыми ветвями. Только бы не зареветь.

     

      - "Мне от любви покоя не найти," - шептала она в ответ, - не найти, не будет тебе покоя, пока я жива...

     

      Льдина уткнулась в уродливый ствол. Гермиона прислонилась лбом, подняла руки, коснулась обрубков ветвей - они были тёплыми.

     

      - Тебе нравился вот этот сучок, - шёпотом напомнил из-за спины неугомонный Малфой и чуть не сбил всё настроение. Гермиона с удовольствием саданула ему локтем в живот и снова прижала ладони к стволу:

     

      - "Мне от любви покоя не найти.

      И днем и ночью - я всегда в пути." - низкое эхо вторило ей.

     

      Воздух прорезало противное кудахтанье. Гарпия, златопёрая крестница Драко Малфоя, спикировала сверху и полоснула по стволу рубиновыми когтями.

     

      Дерево вскрикнуло яростно и болезненно, так, что Гермиона немедленно покрылась холодным потом. Живоглот метнулся, целясь в гарпию, но та с торжествующим клёкотом ушла в вышину, а Глот чуть не угодил в реку. Малфой в хорошем броске схватил его, обернулся к Гермионе и закричал:

     

      - Жемчужина! Лови!

     

      Она недоуменно огляделась. Взгляд её упал на раненный ствол. Из глубокого пореза стекала единственная, густая и чёрная в сумраке капля. Дерево дрожало и корчилось от боли, и капля катилась всё быстрее.

     

      - Держи!

     

      Гермиона подставила под каплю ладонь. Капля в ладони загустела ещё больше, стала прохладной и налилась матовым тёмным блеском.

     

      Малфой, с трудом удерживая за бока рвущегося вслед гарпии Живоглота, закричал:

     

      - Демон! К берегу! Быстро!

     

      Льдина попятилась, оставляя за в кильватере струю кипящей крови.

     

      - Быстрее! Быстро, как только можешь!

     

      Льдина понеслась, как катер. Гермиона, не удержавшись на ногах, села на замёрзшую кровь и, прижав к груди кулак с жемчужиной, смотрела, не в силах оторваться, как тление, молниеносное тление охватило одинокое дерево, как опала гнилыми лоскутами кожа-кора, обнажив немыслимо изуродованный скелет, как скелет начал распадаться, как гарпии и тени убийц набросились на рассыпающийся остов, терзая его, как стая гиен...

     

      Она едва почувствовала толчок, когда льдина врезалась в берег. На её плечо легла холодная, испачканная растаявшей кровью, ладонь Малфоя.

     

      - Прости, что мешаю тебе любоваться зрелищем, - сказал он, - но к нам скачут кентавры.

     

     'Бесплодные усилия.' Карта Предотвращение, колода Симболон.

     

      Гермиона поймала рукавом демона, обновила чары, поднялась выше по береговому откосу и встала рядом с невидимым Малфоем.

     

      Небольшой табун был ещё далеко, но стремительно приближался.

     

      - О, чёрт, - сказал голос Малфоя. - Прощай, Грейнджер. Этого круга мне не пройти.

      - Их всего пятеро, - вглядевшись, успокоила его Гермиона. - Глот и демон возьмут на себя по одному, а с тремя мы как-нибудь справимся.

      - Пятеро, не пятеро - какая разница? Это не кентавры.

      - То есть как - не кентавры? А кто?

     

      Четвероногие силуэты расправили невесть откуда взявшиеся крылья и клином пошли на взлёт.

     

      - Гиппогрифы! - ахнула Гермиона.

      - Вот откуда они здесь, а, Грейнджер?

     

      Гермиона помолчала, припоминая, и поведала нараспев:

     

      - Некогда проникли гандхарвы, благоуханные, в подземное царство нагов.

      - Прости?

      - Проникли, говорят тебе, гандхарвы в подземное царство. Гандхарвы - это такие индийские полубоги. Выглядят они по-разному. Некоторые, например, имеют вид полуконей-полуптиц.

      - А, - задумчиво сказал Малфой, - тогда, может быть, это и не гиппогрифы. Потому что гиппогрифы, во-первых, не благоуханны, а во-вторых, местами ещё и львы...

     

      Голос у него был рассеянный. Наверное, он разглядывал крыланов в свой кулачный бинокль. Потом он разочарованно вздохнул и сообщил:

     

      - Самые натуральные гиппогрифы, горе мне, горе. Так зачем, говоришь, они проникли в подземное царство?

      - За сокровищами. Прогнали нагов и отобрали у них сокровища.

      - И остались в подземном царстве?

      - Как видишь. Стражами подрабатывают.

      - Доходное, должно быть, местечко, - задумчиво произнёс Малфой.

      - Только не в Аду.

      - Но сокровища нагов должны до сих пор быть у них. Хотя бы потому, что тут их просто не на что тратить.

      - Слушай, - проникновенно сказала Гермиона, - ну откуда ты знаешь, что именно змеи и гиппогрифы считают сокровищами? А вдруг это сушёные лягушки или вяленые хорьки?

      - Фуй!

      - Вот именно. А ты всё о деньгах. Меркантильный ты, Малфой, о душе бы подумал.

      - Самое время, - согласился он.

     

      Гермиона недоверчиво хихикнула.

     

      - Ты что, до сих пор боишься гиппогрифов? После всего, что мы прошли?

      - Они брыкаются! - возмутился Малфой, - и клюются! Я в прошлый раз неделю в Больничном крыле провалялся, ты что, не помнишь?

      - Я помню, - ответила она, - и то, что было потом, тоже помню. А ты?

      - Я покраснел, - помолчав, сообщил Малфой.

      - Верю на слово, - рассеянно отозвалась она, следя за гиппогрифьим клином, кружащимся в синевато-серо-багровой вышине, - похоже, они нас потеряли.

      - Слава богу, - облегчённо вздохнул Малфой.

      - Нет, это плохо.

      - Почему же?

      - Потому что - посмотри-ка вперёд.

     

      Туда, вперёд, полз узкий, вязкий, чёрный ручей, отделившийся от кольцевой кровавой реки, и в ручье этом никто уже не плавал и не произрастал. Там, впереди, деревья редели и сходили на нет, задушенные песками. И там, впереди, в небесах рождался огонь и опускался на пески, и тонул в ручье. Гермионе вдруг ни с того, ни с сего показалось, что где-то она уже видела огненные небеса. Или слышала о чём-то подобном, причём без всякой связи с Данте...

     

      - Ну, вижу, - неохотно сказал Малфой, и она стряхнула наваждение.

      - Горючие пески, - веско сказала она, - и Огненный дождь. Так что пешком я не пойду, и тебе не позволю.

      - Я на этих не поеду! - заявил Малфой.

      - Ещё как поедешь, если "эти", конечно, согласятся тебя везти. Ну, с богом...

     

      Она сняла Хамелеонские чары и засветила Люмос. Малфой что-то неразборчиво пробормотал и, судя по движению воздуха, тоже поднял палочку.

     

      - Подожди, - остановила его Гермиона, - не проявляйся пока. Как бы они тебя не узнали.

      - По-твоему, я пользуюсь популярностью даже у животных? - прошипел он. - Ты мне льстишь...

      - Тише!

     

      Клин пошёл на посадку. Выставил передние львиные лапы, подобрал задние конские копыта, неподвижно расправил крылья - феерическое зрелище, особенно в здешнем сине-багровом полумраке.

     

      Когти пропахали борозды, захлопали крылья, гася инерцию, и, проскакав галопом ещё несколько ярдов, гиппогрифы остановились. Крупный вороной вожак надменно уставился на незваных гостей. Гермиона с уважением разглядывала орлиную голову и шею, плавно переходящую в львиную грудь, передние львиные лапы, соразмерные задним лошадиным копытам. Она памятью почувствовала запах стаи, смесь ароматов падали, конюшни, курятника и - иссушенной травы, вельда. Это потянуло за собой воспоминание, конечно, о Клювокрыле, тем более, что гиппогриф, стоявший одесную и чуть позади вожака, был похож. Просто ужасно похож...

     

      - Клювик! - завизжала Гермиона и бросилась пёстро-пегому гиппогрифу на шею, - Клювик, Клювик!

     

      Наверное, вокруг имела место немая сцена, но Гермиона ничего не видела. Клювокрыл, убитый старостью одиннадцать месяцев назад, Клювокрыл - не дряхлый, с вылезшими перьями, молочными глазами, искрошенными когтями, нет, молодой, сильный, живой! Она обнимала гладкую птичью шею, трепала крепкие глянцевитые перья - Клювик, коник, ряба-пёстренький, а гиппогриф тихо клекотал и нежно поклёвывал её в макушку.

     

      Вдруг пронзительно заклекотал вожак. Гермиона, опомнившись, сжала палочку, развернулась лицом к вожаку, но обнаружила, что тот на неё и не смотрит. Что вся... стая? табун? прайд? - включая Клювокрыла, поднялась на дыбы, уставила когти и клювы на Драко Малфоя.

     

      Хамелеонские чары в очередной раз истаяли, и Малфой стоял весь на виду, застыл, как истукан, даже палочки не поднял.

     

      Гермиона метнулась, встала между ним и гиппогрифами, подняла палочку. Не сводя глаз с вожака, закричала белобрысому дураку:

     

      - Кланяйся, Малфой! Ну же, быстрее!

     

      Вожак тяжело и мягко пал на передние лапы, и вся стая сделала то же самое. Гермиона взглянула на Малфоя - он низко склонил голову. В этой смиренности чувствовалось нечто вызывающее, и вожак недоверчиво разглядывал Малфоя то правым, то левым глазом. Малфой громко скрипнул зубами и согнулся пополам - не иначе, вспомнил времена служения Волдеморту...

     

      Спохватившись, Гермиона присела в глубоком реверансе. Внимание стаи переключилось на неё, что позволило Малфою выпрямиться и перевести дыхание. Вожак помедлил и коротко кивнул, и стая синхронно повторила его движение. Гермиона почтительно приблизилась к вожаку и протянула было руку, чтобы его погладить, но Клювокрыл ревниво сунулся головой под её ладонь. Гермиона виновато посмотрела на вожака и отошла к Клювокрылу. Вожак взглядом провокатора уставился на Малфоя. Тот выпятил челюсть, решительно приблизился к вожаку и собрался его погладить, но вожак повернул голову и угрожающе разинул клюв над рукой Малфоя. Таким клювом не то, что руку отклевать - можно было запросто перекусить пополам человека, а может быть, и целого Хагрида. Малфой замер с поднятой рукой, глядя в немигающий золотой глаз. Через несколько мгновений вожак закрыл клюв с выразительным щелчком и позволил Драко погладить себя по шее. Гермиона облегченно вздохнула и по спущенному крылу взобралась на спину Клювокрыла. Там, в углублении между лопатками, дрых Живоглот. И когда успел? Гермиона привычно нащупала демона в рукаве, устроилась поудобнее и посмотрела на Малфоя. Тот уже восседал на вожаке, широко раскинув мантию по его лоснящейся вороной спине. Вид у Малфоя был такой, как будто он всю жизнь только и делал, что разъезжал на гиппогрифах. Каков, всё-таки, тип.

     

      - Куда направляемся, Грейнджер? - осведомился тип.

      - Я бы хотела пролететь над Третьим поясом, - сказала Гермиона вожаку. После чего объяснила Малфою:

      - Нам нужно добраться до спуска в Восьмой круг. Там, почти на самом обрыве, место наказания лихоимцев, они нам и нужны.

      - Почему именно лихоимцы?

      - Позволь напомнить тебе, враг мой, что в Ловцы ты попал за взятку. За семь мётел марки "Нимбус 2001", переданных твоему любимому декану...

      - Декан - мой. А любимый - твой. Это во-первых. А во-вторых, в Ловцы меня взяли со второго курса, что законно, а не с первого, что запрещено. Мётлы же были поднесены в дар команде факультета. Команде, чучело ты гриффиндорское, а не декану Слизерина. Если уж обвинять кого-то во взяточничестве, то, скорее, капитана Флинта, чем декана Снейпа.

      - Ты ещё скажи, что Флинт взял тебя в команду без ведома Снейпа.

      - Заведомых глупостей я говорить не собираюсь. Но могу напомнить, что декан терпеть не мог летать на метле, и сидел на ней, как собака на заборе. Предложить ему хоть самую лучшую метлу в качестве взятки - значило нанести ему оскорбление. Что скажешь?

      - Скажу, что он позволил Флинту принять мётлы, а значит, пошёл соучастником. Словом, я предпочитаю проверить.

      - Присутствует ли декан среди содомитов, ты, стало быть, предпочитаешь не проверять? - гадко ухмыльнулся Малфой.

      - У тебя есть какие-то дополнения? Уточнения? Говори сейчас, другого времени не будет.

      - Ну, как тебе сказать? Ко мне декан никогда не приставал. Причин тому может быть две: либо он натурал, либо совсем лишён вкуса. А судя по тому, что он запал на тебя - и то, и другое.

      - Стало быть, и ты - лишённый вкуса натурал.

      - Мне больно признавать твою правоту, Грейнджер. Но продолжим, - он заглянул в книгу, - далее у нас богохульники. Не помню, чтобы при мне декан возводил какую-либо хулу. По той простой причине, что на религиозные темы он со мной не разговаривал. Полагаю, что ни с кем другим тоже.

      - Договорились, - кивнула Гермиона. - В преступлениях против божества неповинен.

      - Только против человечества, - печально согласился Малфой.

      - Полюбуйтесь-ка на этого обличителя, - пригласила Гермиона.

      - Истина остаётся истиной, Грейнджер, - напыщенно объявил Малфой, - независимо оттого, кто её изрекает.

     

      Гиппогрифам, видимо, надоело выслушивать их пререкания, и вожак громко щёлкнул клювом. Малфой едва заметно вздрогнул. Гермиона хихикнула и учтиво обратилась к вожаку:

     

      - Будьте так добры, довезите нас до места наказания лихоимцев.

     

      Вожак расправил сизо-чёрные, с металлическим отливом, крылья, горизонтально вытянул шею и взял разбег. Малфой сидел, как влитой, крепко сжимал коленями лошадиные бока, слегка отклонялся назад, чтобы не мешать работе крыльев. Держался только ногами, пижон, как будто восседал на пресловутом 'Нимбусе', а не на гиппогрифе. Впрочем, не маленький, справится. Гермиона, как и в прежних своих полётах, села Клювокрылу практически на шею и крепко эту самую шею обняла, так что при взлёте ей пришлось почти лежать. Живоглот протиснулся между её животом и шеей гиппогрифа, и недовольно жмурился от ветра. Демон выпорхнул из рукава и пустился в облет вокруг Клювокрыла. Очевидно, пытался понять, как этот живой паззл летает. Что ж, не он первый, не он последний...

     

      Гермиона всегда боялась высоты. Полёты на тестрале, драконе и на том же Клювокрыле только усугубили этот страх. Но как-то, вскоре после войны, выяснилось, что скандал, поднятый в своё время вот этой вот - она осторожно глянула на Малфоя и тут же вновь зажмурилась - белобрысой сволочью и его папашей, привёл к тому, что гиппогрифам запретили самостоятельные полёты, даже в пределах заповедника. Гермиона напустила Гарри на Министерство Магии, кликнула Луну, Невилла, Рыжих, и они выгуливали гиппогрифов Запретного Леса по два раза в неделю в течение полугода. Точнее, семи месяцев, именно столько понадобилось победителю Волдеморта, чтобы прорубиться сквозь бюрократические джунгли Министерства и добиться отмены запрета. Это были бы совершенно кошмарные семь месяцев, если бы не Клювокрыл. Он, единственный из всего стада, позволял ей садиться не на спину, а на шею, и даже как-то сумел показать ей, как она должна держаться, чтобы он мог дышать. Он не кувыркался в воздухе, не сбрасывал её с себя, шутки ради, чтобы потом подхватить у самой земли, как это проделывали его сородичи. Он чинно реял над Лесом, правда, реял очень долго, по несколько часов. Это тоже оказывалось к лучшему, потому что за это время Гермиона успевала устать от своей боязни, и даже начать поглядывать по сторонам, время от времени зажмуриваясь и утыкаясь лицом в гладкие перья. Потом, на посадке, ей даже хватало смелости отстраниться от птичьей шеи и смотреть, как близко, под самыми подошвами, несётся сверкающая гладь озера, и слушать клёкот Клювокрыла, и радоваться его радостью, потому что ей самой наслаждаться полётом было не дано - она могла только сдерживать, подавлять, перебарывать страх. Как сейчас. Нет, сейчас ещё страшнее, ещё свежи воспоминания о спуске-падении во Второй круг, после чего даже Малфой заявил, что, мол, больше не полетит. Правда, речь шла о зонте...

     

      Она приоткрыла один глаз и взглянула на Малфоя. Он летел на пол-корпуса впереди и слева, и ветер, поднятый чёрными крыльями, трепал его мантию и волосы, покрытые засохшей кровью Флегетона. Он спокойно смотрел и вперёд, и вниз, и с насмешкой иногда оглядывался на Гермиону. Ах, если бы зависть могла убивать, полетел бы сейчас труп Драко Малфоя долу, на Горючие пески Третьего пояса Седьмого круга, и не долетел бы, сгорел в плоских, как платки, облаках лёгкого алого пламени.

     

      Она только сейчас поняла, что смотрит прямо в сизую глубь, тускло озарённую этими парящими огнями, и рефлекторно вцепилась в шею Клювокрылу. Тот сдавленно клекотнул, и Гермиона поспешно ослабила хватку и привычно извинилась:

     

      - Прости, Клювик.

     

      И Клювокрыл так же привычно повернул голову и щёлкнул клювом - я, мол, тебя.

     

      Она попрочнее уселась, поудобнее обняла шею гиппогрифа и упрямо уставилась вниз. Глупо, в конце концов, лететь над Адом на мёртвом гиппогрифе и продолжать бояться высоты.

     

      Смотреть было, в общем, не на что. Лёгкие пламенные облака зарождались в местных небесах, несколько ниже высоты полёта стаи. Они сгущались из серо-синего мрака, разгорались и опускались на пустыню, кружа, как осенние листы. Над самыми песками, над узкой чёрной речкой, они распадались на мелкие клочья. Жаркий ветер подхватывал и нёс эти клочья над пустыней - на кого бог пошлёт. С высоты полёта, из-за огненного мельтешения никого на тёмной равнине видно не было, но чудилось там ответное суетливое движение - несчастные тени вынуждены были неустанно стряхивать с себя опаляющие хлопья. Пролить бы на эту пустыню хороший холодный ливень...

     

      - Даже не думай, Грейнджер, - раздался громовой голос. Гермиона вздрогнула, но потом сообразила, что Малфой применил Сонорус, чтобы перекрыть свист ветра и хлопанье крыльев. Слизеринцы, как известно, глотку не дерут, по крайней мере, в трезвом виде. И ещё известно, что они умеют читать мысли, но чтобы без заклинания?..

     

      - У тебя на лице всё написано, - объяснил Малфой, - ты, мать-заступница всея преисподней. Ты хотя бы подумала о том, что, пока твой дождь достигнет земли, огненные облака его вскипятят. Этих - там, внизу - ещё и ошпарит. В твоём возрасте, Грейнджер, пора уметь предвидеть последствия своих действий.

     

      Гермиона выхватила палочку, наставила себе на горло и рявкнула так, что перепуганный Клювокрыл ухнул на пару ярдов вниз:

     

      - В моём возрасте пора уметь плевать на последствия!

     

      Она уничтожила Головной пузырь, захлебнулась серной вонью, воздела палочку и сотворила в вышине туманный смерч - огромный, бешено крутящийся, с громом и молнией. Вытряхнула из рукава демона и крикнула ему:

     

      - Воды! Сколько сможешь!

     

      Демон сверкнул пронзительно-синим, устремился в центр смерча и закрутил там свою, водяную, спираль. Каждый виток спирали был толще предыдущего, закручивался со всё большим размахом. Пахнуло озонной свежестью. Гермиона жадно глотнула грозового воздуха, показала Малфою язык, сотворила водяной шар величиной с аэростат и, ахнув, как теннисистка, зашвырнула его в сердцевину смерча.

     

      - А я что - рыжий?! - громовым голосом вопросил Драко Малфой, тоже сотворил водяной шар и запустил его в центр вихря. Тяжёлый, набухший водой, смерч грузно закачался и чуть не рухнул им на головы. Гермиона ощутила покалывание вставших дыбом волос, услышала слабое потрескивание, увидела, как с перьев, шерсти и волос её спутников сыплются искры, взмахнула палочкой и велела не то смерчу, не то демону:

     

      - Лей! Кружи и лей! Залей всю пустыню!

      - Ты их утопишь, ненормальная!

      - Сам дурак! Они дУши, их не утопишь! Лей! Лей! Лей!

     

      И когда чёрная гроза пустилась в пляс над пустыней, немилосердно топча сине-белыми молниями и хлеща ледяными струями огненные облака и иссушенные пески, когда ударил гром, и дым и пар потекли над песками, заволокли чёрную реку, Гермиона вспомнила, где она слышала о пламени в небесах. Нервы словно дёрнула умелая рука, и они зазвучали ужасом и восторгом так, что Гермиона взвизгнула. Но визга было явно недостаточно, ужас, восторг, бездумное упоение жизнью так и рвались наружу, и Гермиона ткнула палочкой в смерч. И гром запульсировал тяжким риффом, порождённым памятью Гермионы.

     

      Бах-бах-бах. Бах-трах-бабах!

     

      Гром стал бешеной гитарой, подмываюшими ударными, яростными клавишными, притворно-хмурым басом. Гром стал воплем немолодого, драного-битого-тёртого, матёрейшего мартовского кота:

     

      We all came out to Montrea

      On the Lake Geneva shoreline...

     

      Живоглот подтягивал без слов. Молнии били в слабую долю, а смерч выламывался, сжимался и расправлялся, и менял направление вращения каждые четыре такта. В центре смерча переливалась из алого в синий крохотная пронзительная искра. Гиппогрифы свистели от возбуждения. У Малфоя был обалделый вид. Ещё бы, он впервые в жизни слышит 'Дым над водой', и Гермиона даже ему немного завидует, отчего с ещё большим наслаждением отбивает ладонью по бедру такты, оставшиеся до припева. Вот сейчас.

     

      - Smo-o-ke on the wa-a-a-ter! - взвыл пожилой мартовский кот, и Гермиона подхватила:

      - Fire in the sky! - самозабвенно захлопала в ладоши, выпустив шею Клювокрыла. Совершенно забыла не только о страхе высоты, но и о самой высоте, о ветре, об отдаче бешено работающих крыльев, колеблющей тело гиппогрифа вверх-вниз. И, натурально, соскользнула, и камнем полетела туда, в полумильную сизую глубину, провожаемая страшными воплями Гиллана, Живоглота, Клювокрыла...

     

      Придя в себя, она обнаружила, что лежит ничком у Клювокрыла на спине, и что примотана она к этой спине множеством веревочных витков - Малфой с перепугу перестарался. Выпрямиться она из-за верёвок не могла, что, может быть, и к лучшему - о том, чтобы посмотреть Малфою в глаза, страшно было даже подумать. Она будет лежать и помалкивать до места назначения. Да, будет лежать... Только, чёрт возьми, как же её укачивает.

     

      Она набрала воздуху, сколько позволили стягивающие её верёвки и позвала:

     

      - Малфой! Мне нужно сесть, я не могу лететь лёжа.

     

      Ответом ей была тишина, полная свиста ветра, хлопанья крыльев и далёкого ритмичного грома.

     

      - Малфой! - в отчаянье позвала она,- развяжи меня, мне дурно!

     

      Послышался громовой вздох. Петли, не дававшие ей выпрямиться, пропали, остались только те, что притягивали к лошадиной спине её бёдра и голени. Она выпрямилась и глубоко перевела дыхание. В воздухе всё ещё пахло грозовой свежестью.

     

      Она увидела сизо-пёстрый, взъерошенный затылок Клювокрыла, говоривший о том, что он больше не желает её знать, и пусть хоть она падает с его спины каждые две минуты. Она увидела толстый затылок Живоглота, выражавший то же самое. Наконец она осторожно посмотрела влево, на Малфоя. Малфой не удостоил её взглядом.

     

      - Прости, - смиренно сказала она. Потом сказала двум повёрнутым к ней затылкам:

      - Простите.

     

      Эти животные и ухом не повели, а Малфой спросил, не повернув головы:

     

      - Почему ты не привязалась, Грейнджер?

      - Не думала, что это понадобится, - виновато сказала она.

      - Не слышу! - грохнул он.

     

      Гермиона наложила на себя Сонорус и тоже грохнула:

     

      - Не думала, что это понадобится. Понимаешь, я всегда очень крепко держусь, потому что ужасно боюсь высоты.

      - Господи...

     

      Гермиона, не зная, куда девать глаза, осмотрелась в поисках смерча. Тот сверкал сине-красным заревом далеко позади, и, судя по всему, исправно проливался дождём, только ритмические молнии били не вниз, а вверх.

     

      - Какой ты молодец, Малфой, - искренне сказала она, - я и не подумала о громоотводе.

      - А о чём ты вообще думала?!

     

      Они помолчали, потом Гермиона виновато спросила:

     

      - Кто меня поймал?

      - Он, - кивнул Малфой на затылок Клювокрыла, - а привязал - я.

      - Привязал, так привязал, - проворчала Гермиона, - только ты мог так затянуть верёвки. У меня все рёбра болят.

     

      Клювокрыл повернул голову и обменялся взглядом с Малфоем. Малфой грустно кивнул гиппогрифу.

     

      - Напрасно ты её ловил, сэр Клювокрыл. Сейчас бы у неё уже ничего не болело. Впрочем...

     

      Гиппогриф на лету вскинул крупом. Гермиона взвизгнула и прижалась к его спине. Малфой сатанински хохотнул, гиппогриф резко засвистел, Глот, упрямо не оборачиваясь, махнул хвостом.

     

      - Придурки, - проворчала Гермиона и снова села прямо, - я ведь уже извинилась, мало вам?

      - Мало. С тебя, Грейнджер, ящик Огденского, урожая шестьдесят первого года для меня и сотня дохлых хорьков для Клювокрыла. В счёт возмещение морального и физического ущерба.

      - Какого-такого физического?

      - А такого, что мы все чуть не оглохли от этих кошачьих воплей и железного грохота. Где ты взяла эту варварскую музыку?

      - Во-первых, ты за всех не расписывайся. А во-вторых, стыдись своего невежества. Классику надо знать.

      - Классику?!

      - Ага. Я бы даже сказала, национальную классику.

      - Я не обязан знать, что именно магглы считают классикой. И я требую возмещения.

      - Ах, легко. Сначала я превращу тебя в хорька, потом убью и наложу Джеминио на твою тушку. Клювокрыл получит столько дохлых хорьков, сколько пожелает...

      - А ты сэкономишь на Огденском, - закончил Малфой, - это ты от Уизли заразилась скупостью, не иначе.

      - Уизли никогда не были скупыми, Драко Малфой. Они тёплые и щедрые люди. А ты - всего лишь богатый, бе-бе-бе!

      - Но дурные манеры у тебя точно от Уизли, - вздохнул Малфой. - Или всё-таки от рождения? Нет, было, было в лордовой теории чистокровности рациональное зерно...

      - Слушай, уймись. Я жива, все живы, всё хорошо.

      - Пожалуй, уймусь. Тем более, что мы, кажется, подлетаем к месту, э-э-э, назначения.

     

      Тут вожак свистнул, вытянул шею, и стая пошла на снижение. Преодолевая дурноту, Гермиона нащупала в сумочке таблетки от укачивания, проглотила сразу две, с облегчением почувствовала, как желудок превращается в небольшую глыбу льда и выпрямилась, чтобы оглядеться.

     

      Гиппогрифы зигзагами шли на малой высоте. Малфой, скептически поджав губы, смотрел вниз. Гермиона для контроля положила руку на жемчужину и тоже уставилась вниз. Малфой укоризненно сказал:

     

      - Ты всё-таки считаешь его взяточником. Стыдись.

      - Сгорю со стыда. Но только, если его здесь не окажется.

     

      Его здесь не оказалось. Они замкнули круг, на что ушли сутки времени и весь запас тушёнки, но не нашли Снейпа среди освежённых нечаянным дождём лихоимцев.

     

      Они вернулись к чёрному ручью совершенно измотанные - все, кроме демона. Всю дорогу он время от времени подлетал к Гермионе на своём смерче, чтобы сменить музыкальное сопровождение, причём соглашался только на композиции Deep Purple. Вот и сейчас, когда Гермиона, Малфой и Живоглот распластались на спинах гиппогрифов, а гиппогрифы - на влажном песке, смерч продолжал гулять окрест, меланхолически изгибаясь под 'When A Blind Man Cries'.

     

      - Я сейчас немного полежу, потом поймаю его и прихлопну, - едва слышно сказал Малфой, - он меня достал.

      - Лучше я немного полежу и сварю кофе, - ответила Гермиона, еле ворочая языком, - дай мне пять минут...

     

      И тут вожак поднял голову, хрипло заклекотал, засвистел и взмыл в воздух. Стая взлетела вслед за ним.

     

     "В этот день не будет ничего особенного и необычного". Карта Мойра, колода Симболон.

     

      Гермиона вцепилась в верёвки, кричала Клювокрылу немедленно поворачивать назад, видела, что и Малфой изо всех сил пытается вразумить своего скакуна, но стая стремглав летела вперёд.

     

      - Что происходит, Грейнджер?

     

      Много всего. Во-первых, впереди бездонный обрыв в Восьмой круг. Во-вторых, на самом краю этой пропасти нечто источает нежное серебристое сияние. В-третьих, к сему подозрительному светочу беззаветно рвутся их средства передвижения. Летят они невысоко, можно спрыгнуть и безопасно приземлиться с помощью "Arresto momentum", но не бросать же обезумевших гиппогрифов! Одним словом, пора вооружаться. И Гермиона вынула палочку. Хорошо, хоть адреналин смыл без остатка усталость и обострил все чувства, главным образом, зрение. Стало видно, что источник сияния имеет две руки, две ноги, одну голову и прочие немелкие подробности. Вполне человеческий мужчина, только светится. И голый. Н-да, похоже, весь Ад уже в курсе, что она теряет голову при виде голого мужчины. И ведь чем ниже спускаешься, чем хуже качество приманки - Минотавр представлялся сногсшибательным красавцем, кентавры были людьми только наполовину, а данный экземпляр разделся вовсе зря - этакие кости ничего, кроме щемящей материнской жалости, вызвать не могут. Гиппогрифов-то он чем взял? Гиппогрифы костей не любят...

     

      - Герион, Герион! - прокричал Малфой.

     

      Герион, Страж Восьмого круга, образ обмана? Тот самый, кто, по Бокаччо, заманивал гостей прекрасным обликом и льстивым обращением? Или, по Данте, имел хвост-лапы-чешую? Непохож - ни так, ни эдак. И почему, чёрт возьми, к нему так рвётся стая?

     

      Человек поднял лицо и хмуро поглядел словно бы прямо на Гермиону. И она подалась вперёд, всмотрелась, вздрогнула и сжала коленями бока Клювокрыла. Тот не полетел быстрее, просто потому, что не мог. Скорее же, Клювик! Это он, это профессор! Нашёлся, ура!

     

      Нет, что-то здесь не то. Жемчужина на груди неподвижна, но, как показал опыт, на неё не стоит полагаться. Живоглот орёт и шипит, но он Снейпа никогда не жаловал. Но не реагирует и самый надёжный индикатор, её тело, тело бешеной бабы. Оно спокойно, как саркофаг, а такого быть не может. Значит, это не Снейп стоит там и срамится, значит, действительно, Герион, но как откуда Малфой знает?

     

      - Малфой, кого ты видишь?

      - Гериона! Чудовище!

     

      Очередное доказательство того, что из них двоих именно Малфой видит вещи такими, какие они есть. Интересно, кем или чем Герион представляется гиппогрифам? Уж всяко не голым Снейпом. Хоть бы штаны какие-нибудь надел, бес-с-стыдник...

     

      А это мысль.

     

      - Riddikulus!

     

      Голый Снейп обзавёлся алыми с белой опушкой стрингами и бело-алым колпаком Санта-Клауса. Неизвестно, что представилось гиппогрифам, но они озадаченно закружили над поруганной приманкой, а приманка оглядела себя и ужас, как обиделась. Издала хриплый крокодилий рёв, стремительно увеличилась в размерах, обросла чешуёй, хвостом (лопнули несчастные стринги), крокодильими же лапами и зубищами, встала на задние лапы, напоминая уже не крокодила, а тираннозавра, только, наверное, раза в три выше установленных тридцати футов. Задрала шипастую голову (на острие одного из шипов всё ещё болтался Санта-Клаусов колпачок), засверкала кровавыми глазищами, заревела ещё жутче и вдруг, точно огромная лягушка, прицельно хлестнула чудовищным языком. Язык задел правого замыкающего гиппогрифа. Птицеконь вскрикнул и, кувыркаясь, полетел вниз, прямо в разинутую пасть. Стая заклекотала, нацелила клювы и собралась таранить врага, но тут подоспел демон на своём смерче. Оценил обстановку, врубил музыку погромче и, под яростный визг Гиллана "Not now!!!", ударил по чудищу такой молнией, что Гермиона на минуту совершенно ослепла.

     

      Когда цветные круги перед глазами рассеялись, Гермиона увидела, что сбитый гиппогриф пытается взлететь, беспомощно бия правым крылом и роняя перья с обвисшего левого. Приземлив Клювокрыла. Гермиона съехала с его спущенного крыла, как с горки и помчалась к раненному, на ходу расстёгивая сумочку.

     

      Левое крыло оказалось сломано. Гермиона вытащила из сумочки склянку с Костеростом, но гиппогриф, понюхав склянку, сомкнул клюв и яростно замотал головой.

     

      - Открой рот, - строго сказала Гермиона. Гиппогриф сделал вид, что не слышит.

      - Открой сейчас же, - повторила Гермиона ещё строже.

      - Schneller!! - грянул сверху голос Малфоя. Гермиона от неожиданности втянула голову в плечи, а гиппогриф, наоборот, любопытно задрал голову и приоткрыл клюв. Гермиона ловко вылила в клюв всю склянку, закрыла клюв руками и сжала изо всей силы. Гиппогриф вынужден был проглотить зелье, но в следующее же мгновение выдернул клюв и прицелился им Гермионе в лицо, скотина неблагодарная.

     

      Гермиона почувствовала, как ремень джинсов врезался в живот, как её поднимают за ремень - очень странное, полузабытое, почти младенческое ощущение. Она с трудом повернула голову назад и вверх, и увидела, что это вожак подцепил её клювом, как крюком подъёмного крана. Вожак закинул её на спину Клювокрылу, чуть не придавив задремавшего было Живоглота. Гермиона крикнула раненному гиппогрифу:

     

      - Лежи тихо! Всё заживёт!

     

      И обратилась к Малфою:

     

      - Что это вы задумали?

      - Привяжись, - непреклонно напомнил Малфой.

      - Ох, да ёлки-палки, - Гермиона торопливо приторочила себя к спине Клювокрыла, - Ну?

     

      Четверо гиппогрифов снялись с места и устремилась к чёрной бездне, вдогонку за Герионом.

     

      - Вы что, с ума сошли? - закричала Гермиона, хватаясь за верёвки. Живоглот выразился нечленораздельно, но явно в том же смысле.

      - Гиппогрифы горят жаждой мести за собрата, - объяснил Малфой, - кроме того, Грейнджер, ты должна помнить, что они - очень гордые животные, стало быть, очень не любят, когда их пытаются обмануть. Короче, Гериону я не завидую. Ну, а нам с тобой полнейшая выгода и очевидный профит [1]. Как ещё мы бы попали в Восьмой круг?

     

      Действительно, как?

     

      - Ну, хорошо, а демон где?

      - Висит у Гериона на хвосте. Вдруг тот попытается сбежать?

     

      Едва ли ему это удалось бы. Когда гиппогрифы влетели в провал, Гермиона увидела неглубоко внизу слабо светящегося Гериона. Потрёпанный образ обмана, неровно загребая лапами, заваливаясь то на бок, то на хвост, кружил в адском вихре, погружаясь во тьму. Чуть повыше Гериона, издевательски повторяя все его движения, посверкивая для острастки молниями, отбивая басы и покрикивая тенором, опускался демонов смерч. Время от времени смерч противопоставлял вечной мощи адского урагана свои юные силёнки, подкреплённые тяжёлым роком, а именно подтягивал Гериона к себе наверх - так, слегка, чтобы тот не падал слишком быстро. Тут у Гермионы закружилась голова, она зажмурилась и дала себе слово не открывать глаз, пока под ногами не будет твёрдой опоры. Только бы гиппогрифам не вздумалось устроить воздушную баталию...

     

      Баталии, в строгом смысле слова, не было. Было забрасывание врага помётом. Или навозом? Одним словом, демон, с криком "Battle rages on!", спешно увёл смерч из зоны поражения, Гермиона и Живоглот укачались до ужаса, а вконец деморализованный Герион ушёл в тошнотворный штопор и исчез во мгле. Гиппогрифы недвижно расправили крылья и плавно продолжили спуск - гордые, как буревестники.

     

      Кажется, в вихрях и вспышках молний они падали целую муторную вечность. но вот тьма внизу поредела, разжижилась мрачными - синими и багровыми - огнями, и проступил сквозь тьму Восьмой круг, похожий то ли на гигантский древний каменный жернов, то ли на гигантскую древнюю грампластинку. Гиппогрифы легли на крыло, и по правую руку встала вертикально, надвинулась, медленно поворачиваясь, мрачная панорама. Во всей красе: центральный провал, какой-то совсем жуткий, словно бы и бездонный, как чёрная дыра, и глухо-тесный, как отхожий чулан в старом доме. От центра радиально, как спицы каменного колеса, как лучи мёртвого солнца, пролегают каменные гребни, пересекая тёмные, темнее оплавленных скал, концентрические трещины, узкие и глубокие, отсвечивающие тусклым пламенем - кажется, их должно быть десять... Гермиону замутило окончательно.

     

      - Злые Щели, - сообщил Малфой, как будто его кто-то спрашивал.

     

      Гиппогрифы, слава-богу-слава-богу, наконец-то приземлились, застучали копытами по застывшей лаве. Малфой съехал по крылу вожака и сноровисто, как навозный жук, скатал четыре громадных водяных шара. Гиппогрифы склевали угощение и пожелали добавки. Живоглот встал, выгнул спину, затем, цепляясь когтями, слез с шеи Клювокрыла и принялся, брезгливо морщась, изучать местность. Демон, наскучивший кататься, рассыпал смерч в водяную пыль и залез отдыхать Гермионе в волосы. А Гермиона всё не могла уговорить собственные пальцы разжаться и отпустить чёртовы верёвки.

     

      Малфой по третьему разу напоил гиппогрифов, посмотрел на вросшую в Клювокрыла Гермиону и так весь и засветился добротой и лаской.

     

      - Герми, - нежно сказал он, - ты нуждаешься в помощи?

      - Венгерская хвосторога тебе Герми, - огрызнулась Гермиона, - и она же нуждается в твоей помощи.

      - Пусть ей помогает великий Гарри Поттер, - елейно ответствовал Малфой, - это он у нас любитель хвосторог. Я предпочитаю человеческих женщин. Хотя ради тебя, любовь моя, я готов на всё - куплю себе хвосторожку, нареку её твоим чудесным именем и возьму у Поттера пару уроков по драконоложеству. И буду тренироваться выкрикивать в момент экстаза твоё имя. К тому времени, как ты мне, наконец, дашь, это войдёт у меня в привычку...

      - Ты лучше заведи себе овцу, единорогий друг, - предложила Гермиона.

      - Иди же ко мне, Бяша, и я тебя с удовольствием заведу.

     

      Гермиона наставила на него палочку.

     

      - Разжались пальчики? - обрадовался он, - теперь слезай!

     

      Гермиона съехала с Клювокрылова крыла, с наслаждением растянулась на остром щебне и закрыла глаза. И провалилась было в дремоту, но Клювокрыл ущипнул её за руку.

     

      - Да-да, - пробормотала она, - тушёнка. Сейчас...

     

      Она рывком села и, не открывая глаз, принялась шарить в сумочке. Тогда Клювокрыл ущипнул её ещё раз, да так, что ей пришлось проснуться. Что это с ней - тушёнку эти орлы прикончили ещё во время облёта Седьмого круга.

     

      - Чего ты щиплешься? - обиженно спросила она, - мяса больше нет, и ты прекрасно об этом знаешь, - она вытащила из сумочки жестянку и посмотрела на этикетку, - вот, фасоль есть. Хотите фасоли? - обратилась она ко всем гиппогрифам.

     

      Клювокрыл тяжело вздохнул и, как сумел, положил огромную голову к ней на плечо. Тут только до неё дошло, что он прощается.

     

      - Клювик, - прошептала она, - останься.

     

      Малфой хихикнул, да и у Клювокрыла вырвался короткий клекот, похожий на смех. Гиппогриф толкнул Гермиону головой в плечо, ещё раз тихонько клюнул в руку, выпрямился и отправился к своим. Занял место справа от вожака, и только вся стая собралась отвесить торжественный прощальный поклон, как вдруг вожак грозно выкатил глаза и возмущённо заклекотал, а Живоглот ощерился и сказал страшным шёпотом:

     

      - Ах-хах.

     

      Гермиона и Малфой оглянулись. Позади них высовывался из-за скалы Герион. Выглядел он, на взгляд Гермионы, престранно - огромный и словно бы окружённый дымкой множества личин - Снейпа, Дамблдора, Гарри, родителей Гермионы. Как будто он пытался стать всеми одновременно. Но сквозь туман обмана просвечивал его собственный уродливый облик. Вид у него был искательный, и был он на совесть обгажен.

     

      - Надо же, - не без уважения заметил Малфой, - весь в дерьме, но не сдаётся.

     

      Герион, между тем, вышел из-за скалы и направился к гиппогрифам, прихрамывая и непрерывно кланяясь. И Гермиона, не веря глазам, увидела, что вожак поклонился ему в ответ!

     

      - Ай да образ обмана! - сказал Малфой. - Пошли отсюда, Грейнджер, пока господа Стражи не договорились между собою и не вспомнили о своих служебных обязанностях.

     

      Они, стараясь не греметь щебёнкой, отступили за ту самую скалу, за которой прятался Герион. Там стояло густое органическое зловоние.

     

      - Фу! - сказал Малфой, а Живоглот помчался вперёд огромными прыжками. Гермиона, зажимая нос, оглянулась на гиппогрифов и увидела золотой глаз Клювокрыла. Глаз подмигнул ей, и в следующее мгновение стая с клекотом налетела на неосторожно приблизившегося Гериона

     

      - You fool no one, - констатировал демон голосом Ковердейла. Для этого ему пришлось вылезти из волос Гермионы и создать маленький смерч.

      - Голосок слабоват, - определил Малфой, - но по сути верно. Знаешь, Грейнджер, твои пернатые друзья не так глупы, как непернатые.

      - И как я сама, - согласилась Гермиона и зевнула так, что уши заложило. - Малфой, ищи, где нам упасть. А то я упаду прямо здесь.

      - Давай пройдём ещё хотя бы милю, - предложил Малфой, - тут, знаешь ли, разит. Бери руку.

     

      Через несколько десятков шагов он заявил, что она на нём виснет, что ему тяжело и что лучше уж он обернётся единорогом. Гермиона запротестовала. После того, как она сутки не слезала с гиппогрифа, одна мысль о поездке верхом приводила её в ужас. Поэтому они просто приняли тонизирующего. Помогло не очень, но они сумели одолеть заявленную милю, после чего Гермиона, как и обещала, упала, где стояла и уснула.

     

      Десять часов спустя они стояли на каменном мосту. Позади остался бесприютный привал на голых скалах, мучительное, с болью во всех мышцах, пробуждение, съеденная на троих банка фасоли, залитая адской смесью из кофе, имбиря, коньяка и тонизирующего зелья. Эта термоядерная болтушка помогла им подняться на ноги и пойти, но даже Малфой, неутомимый, как Железный Дровосек, еле передвигал ноги и всю дорогу молчал. Собственно, было не до разговоров - дорога была тяжела и опасна, справа был обрыв, а острые скальные обломки насквозь протыкали подошвы башмаков, либо срывались под ногой и скатывались в пропасть. В Первый ров.

     

      В конце концов демон, которому велено было сидеть в кармане и не мельтешить, потому что и без него плохо, не выдержал, вылез, закрутил смерч, велел всем вокруг "Walk on", и двинулся вперёд, расчищая дорогу. Камни полетели в пропасть градом.

     

      - Он там всех передавит, - сказала Гермиона.

      - За нас беспокойся, Грейнджер, - огрызнулся Малфой, - как бы этот тип не вызвал камнепад на наши головы. А внизу, кроме бесов, давить некого. Ищи спуск! - крикнул он демону.

     

      Демон вильнул и продолжил путь по прямой.

     

      - Пожалуйста! - крикнул Малфой. Демон стал потихонечку сползать вправо и вниз, выбирая дорогу поположе. Выждав, для безопасности, дистанцию в сто ярдов, Гермиона, Малфой и в авангарде Живоглот, пошли по расчищенной тропе.

     

      - Умница, какой он у нас умница, - приговаривала Гермиона.

      - Должен же у нас кто-то быть умницей, раз уж ты сдаёшь позиции, - хмыкнул несколько оживившийся Малфой.

      - Ты тоже можешь попробовать.

      - Куда мне...

     

      Наконец они спустились к берегу Первого рва и подошли к одному из тех каменных гребней, что пересекали Восьмой круг и мостами перекидывались через все десять рвов. Поднялись на гребень и вышли на середину моста.

     

      Под ними, по дну рва, уползая под мост и выползая из-под моста, шло классическое двухполосное движение. Только фар не хватало.

     

      - Словно пробка на маггловском шоссе - с презрением сказал Малфой, - помню, мы с Винсом как-то опрокинули цистерну с этим, как его, бензином на трассе Ливерпуль-Манчестер...

      - Шутники вы с Винсом, - железным голосом сказала Гермиона, и Малфой замолчал.

     

      Ров был глубиною не более двух ярдов. По дну рва неустанно и безостановочно тащились люди. По берегам рва, на расстоянии ярдов пятидесяти друг от друга беспокойно приплясывали бесы - мелкие, вертлявые, уродливые. Они сжимали в тощих обезьяньих лапках длинные пастушеские кнуты, острые каменные осколки, чадящие факелы. Удары кнутов и камней подгоняли измученное человеческое стадо, едва видное в дымном полумраке, а тычок факелом получали те, кому приходило в голову бунтовать - они вырывались из толпы и лезли на отвесные стены, на обезъяноподобных стражей, на факелы, а бесы прижигали их играючи, словно бы на пари. Каждое удачное попадание в наиболее болезненные места приветствовалось омерзительным визгом. Обожжённый человек падал обратно в толпу, демон, кривляясь поворачивался красной обезьяньей задницей и окатывал бунтовщика струёй кала.

     

      Гермиону бросило в жар, и она, прошипев: "С-суки!", кинулась к ближайшему демону, чтобы, для начала, переломать мерзавцу лапы. За ней поскакал Живоглот, но Гермиону перехватил Малфой, а перед носом Живоглота возник демон и выбросил облачко горячего пара. Кот обиженно вякнул, повернулся к демону спиной и гордо уселся на краю моста, свесив хвост.

     

      - Куда ты, Грейнджер? Посиди, отдохни.

      - Пусти меня, я его убью!

      - Сядь, тебе говорят! Устроишь переполох среди стражей, движение прервётся, толпа смешается, и будем мы искать в ней моего декана до второго пришествия. А сейчас нам достаточно просто посидеть и подождать, пока он пройдет под мостом.

      - Кто пройдёт, твой декан? С какой это стати? Он что, сводник?

      - Боже упаси!

      - Значит, обольститель? И кого он, интересно, обольстил?

     

      Живоглот сипло и развратно мяукнул. Демон иронически протянул:"Our lady-y-y!". Малфой неторопливо сел на краю моста, рядом с котом, свесил ноги и насмешливо посмотрел на Гермиону снизу вверх.

     

      - Тебя, глупая, - сказал он.

     

     

      [1] Конечно, не существует ни единой причины, по которой Малфой может цитировать Коровьева. Но очень уж к месту пришлась цитата.

     'Сегодня вы можете научиться контролировать свою эмоциональную сферу.' Карта Снежная Королева, колода Симболон.

     

     

      - Тоже мне, обольститель - обнять и плакать, - фыркнула Гермиона и села рядом с Малфоем. - Вот раньше были обольстители - Казанова, Дон Джиованни, ещё Фауст...

     

     

      Малфой критически оглядел её и сказал:

     

     

      - Во-первых, какая жертва, таков и обольститель. А во-вторых, кто все эти люди?

      - Говорят тебе, обольстители. Знаменитые, между прочим.

      - Такие знаменитые, что я их не знаю?

      - А кого ты вообще знаешь?

      - Снейпа, - тут же ответил Малфой. Когда Гермиона сунула ему локтем в ребро, он снисходительно сказал:

      - Ой, - и скатал десяток водяных шариков.

     

      Они слишком устали для возни, поэтому просто сидели, прислонившись друг к другу, пили шарики и смотрели на людскую реку внизу. Река текла неравномерно, в ней образовывались заторы, водовороты, кто-то отставал, кто-то падал, кто-то зачем-то проталкивался вперёд. В полумраке, да ещё при взгляде сверху, все казались неразличимо похожими. Они не разглядят, не узнают Снейпа в этой массе, даже если и дождутся его, что тоже весьма сомнительно...

     

      Голова Малфоя тяжело легла Гермионе на плечо, и ей пришлось снова толкнуть его локтём:

     

      - Не спи!

     

      Он сладко причмокнул, переложил голову к ней на колени и спросил, не открывая глаз:

     

      - А то что?

      - Мы не можем здесь задерживаться! - она брыкнула коленками его голову, - у нас мало припасов!

      - И что? - он крепко обхватил её ноги, чтобы не брыкалась, и потёрся ухом о бедро. Блудный бес немедленно боднул Гермиону в низ живота, и, чтобы побороть его, Гермиона изо всех сил дёрнула Малфоя за ухо.

      - А то, что я не собираюсь умирать с голоду на этом мосту! Малфой! Придумай что-нибудь!

      - Что именно? И почему, собственно, я? Я, что ли, у нас умница? - он, не открывая глаз и продолжая обнимать её колени правой рукой, неуловимым движением левой поймал и намертво сжал обе её руки.

      - Оставь моё ухо в покое. Посиди и подумай, за что ещё меня можно подёргать. Когда надумаешь, скажи, и я тебя выпущу...

     

      Бес взыграл неудержимо. Гермиона дёрнулась всем телом, пронзительно вскрикнула: "Пусти!", и залилась слезами.

     

      Растерявшись, Малфой мгновенно разомкнул объятия, вскочил на ноги и встал над Гермионой, беспомощно опустив руки. Гермиона плакала навзрыд и никак не могла остановиться.

     

      - Грейнджер, неужели я тебя так сильно сдавил? Что, так больно? Ну прости, я же не знал что ты такая... хрупкая. Я нечаянно. Ну, хватит...

     

      Он даже сделал попытку погладить её по голове, но она отбила его руку и рявкнула:

     

      - Не трогай меня!

      - Н-ня! - подпел Живоглот.

     

      Малфой мельком взглянув на кота, ошарашенно уставился на Гермиону, потом до него, видимо, дошло. Он покраснел так, что из-под волос у него засквозило розовым. Сел спиной к Гермионе и принялся тереть ладонями пылающие уши. Гермиона повалилась набок, сжалась в комок, борясь с похотливыми судорогами, и бессознательно выстанывала сквозь стиснутые зубы:

     

      - Чёрт. Чёрт. Чёрт.

     

      И вдруг жемчужина на груди потеплела и чуть вздрогнула.

     

      - Ой, мама, - сказала Гермиона и вскочила на ноги.

      - Где мама? - испуганно обернулся Малфой.

     

      Гермиона заметалась по мосту от края к краю, пытаясь определить, откуда идёт зов. Но жемчужина вновь стала холодна и неподвижна, возбуждение утихло, а толпа оставалась всё такой же безликой. Гермиона перестала метаться и сказала:

     

      - Вот чёрт.

      - Определись, Грейнджер, чёрт или мама. И объясни, что за муха тебя укусила?

     

      Гермиона ткнула пальцем в ладанку.

     

      - Неужели нашёлся?

      - Нашёлся и пропал. Наверное, он где-то очень далеко. Но ведь как-то он нас учуял!

     

      Малфой снизу вверх уставился на неё, приподняв брови и выставив между губами кончик языка.

     

      - Что? - раздражённо сказала она.

      - Я знаю, как он тебя учуял. - Он протянул руку - Иди ко мне.

      - И не подумаю! - Гермиона попятилась от него. Она тоже знала, вернее, догадывалась, как Снейп её 'учуял'. Но для того, чтобы проверить это догадку, нужно сейчас, сию минуту, оказаться в объятиях Малфоя и вновь потерять власть над собой...

      - Думаешь, мне легко? Иди сюда, я сказал!

      - Дай хотя бы отдышаться, - жалобно сказала она, но Малфой взмахнул палочкой, и сказал "Accio". Гермиона взмахнула палочкой и сказала "Protego".

     

      Демон вдруг разразился аплодисментами и одобрительным свистом с какой-то концертной записи Deep Purple. Гермиона невольно повернула голову на шум, и в этот момент Малфой прянул по-змеиному прямо Гермионе под ноги. Схватил её, повалил, подмял под себя, крепко обхватил запястья, распял на её каменной поверхности моста, и спросил, задыхаясь:

     

      - Ну, как?

      - Пусти немедленно!

      - Дура, я спрашиваю, как жемчужина?

      - Дурак, руку пусти. Я так не чувствую, я должна пощупать.

      - Так я тебе и поверил...

     

      Он прижался ухом к её груди, к ладанке. Гермиона, тяжело дыша, уставилась в тёмную высь. Полежав несколько секунд, он поднял голову и проворчал:

     

      - У тебя так стучит сердце, что ничего не разобрать.

      - Я тебе об этом и говорю. Отпусти руку.

     

      Он отпустил руку. Но сначала прикоснулся губами к её губам. Совсем чуть-чуть, но ей хватило, чтобы про всё забыть, и освободившуюся руку она положила не на жемчужину а на затылок Малфоя. Малфой отстранился и пробормотал:

     

      - Жемчу...

     

      Она снова притянула к себе его голову - молчи-молчи - прижалась к губам. Не всё ли равно - осколок души мёртвого Снейпа, или целый и живой Малфой? Не всё ли равно, по чьей вине она сойдёт с ума от вожделения?

     

      - Без разницы...

      - Грейнджер...

      - Зат-кнись.

      - М-м-м. М-м-м! М-мы с тобой грязные!

      - Ну и что?

      - Действительно, кому я это говорю...

      - Ого...

      - А то.

      - Я... о жемчужине...

      - Я тоже.

      - Обжигает.

      - И меня. И ещё Метка.

      - Драко, он идёт сюда...

      - Злой, как чёрт.

      - Он нас убьёт...

      - Прощай, любимая...

     

      Драко перекатился на спину, и Гермиона оказалась сверху.

     

      - Чтобы он начал с меня?

      - Ах ты, умница моя, умница...

     

      Живоглот сказал: 'П-пах!', а когда это не помогло, стукнул когтями Гермиону по плечу. Она вздрогнула, скатилась с Малфоя, чуть не свалилась за край моста, вскочила на ноги, и, шипя от боли, выдернула из-под воротника ладанку с раскалённой перловиной. Держа её на весу и покачивая, чтобы хоть чуть-чуть остудить, посмотрела сверху на реку голов и увидела, увидела в свете чадящих факелов одну голову, возвышающуюся надо всеми, характерно наклоненную вперёд, чёрную и растрёпанную. Обладатель головы агрессивно и целенаправленно шёл к ней сквозь толпу, разумеется, против движения. Убьёт, точно. Во всяком случае, попытается. Гермиона обречённо вздохнула и наставила палочку.

     

      - Грейнджер, ты собираешься с ним драться? - Малфой стоял рядом и приглаживал волосы.

      - Не с ним, - она мотнула головой, - с этими отвратительными мартышками.

     

      Мартышки, озабоченно лопоча, уже сбегались со двух сторон к нарушителю правил движения, размахивая плётками и факелами. Гермиона приплясывала от нетерпения. Сейчас она этих поганых тварей вгонит в скалу по уши.

     

      - Спокойно, Грейнджер, - сказал Драко и тоже достал палочку, - Пусть их соберётся побольше...

     

      Когда их собралось побольше, десятка по три особей на каждом берегу, Малфой наставил палочку и мстительно прошипел:

     

      - Serpensortia Geminio!

     

      Из его палочки вылетели две чёрные змеи, столкнулись в полёте, отчего их стало четыре. Малфой взмахом палочки разделил змей поровну и направил на берега рва. Два стремительно увеличивающихся змеиных клубка влетели каждый в свою стаю обезьян. Раздался исполненный смертного ужаса визг, горе-стражи побросали казённое имущество и побежали прочь, топча друг друга, и перескакивая друг через друга, и верхом друг на друге. За ними чёрной рекой стремились змеи.

     

      - Класс! Ты сам это придумал? Когда?

      - Только что. Не отвлекайся, Грейнджер, встречай своего дона Джиованни.

     

      Скорее уж Командора, подумала Гермиона, глядя, как разъярённая тень слизеринского декана ледоколом давит и режет толпу. 'He is da-a-angerous!'- сообщил демон и забрался Гермионе в рукав. Снейп, как в давний день битвы за Хогвартс, раздул полы мантии, неуклюже и стремительно не то взлетел, не то взбежал по воздуху на мост и грозно спросил у Гермионы:

     

      - Что вы себе позволяете, мисс Грейнджер?

      - Я вам всё объясню, сэр, но позже. Пойдёмте, нужно спешить.

     

      Она взяла его руку, готовая к липкому ледяному холоду, но рука была почти тёплой, плотской. Не удержавшись, она на мгновение прижала эту руку к груди, потом приложила её к щеке и закрыла глаза, чтобы не видеть его растерянного лица, не видеть, как он тает и исчезает - почти настоящий, почти живой. И продолжала стоять, когда между ладонью и щекой осталась круглая, гладкая, тёплая жемчужина. Тут кто-то большой аккуратно, но сильно укусил её за правое мягкое место.

     

      Она обернулась, смаргивая слёзы, и встретилась глазами с единорогом. Он подвинул к ней передним копытом стопку одежды и повелительно мотнул головой в направлении своей спины. На спине уже бил хвостом Живоглот, а демон вился и сверкал над головой кота. Гермиона растерянно огляделась - со всех сторон на мост толпой лезли никем не сдерживаемые тени обольстителей. Гермиона протолкнула жемчужину в ладанку, запихала в сумочку имущество Малфоя и, привычно цепляясь за шерсть, взобралась на высокую спину. Единорог взял с места в галоп, а демон носился вокруг, страшно сверкая, исходя паром и снегом. И, похоже, именно он и привлёк к Гермионе внимание теней. До того они лезли на мост просто потому, что появилась возможность выбраться из осточертевшего рва, но теперь, при ярком блеске демона, они увидели цель и смысл существования. Женщину. И погнались за ней на хорошей скорости.

     

      Единорог скакал, как мог, но получалось плохо - почва здесь была никак не асфальт. Приходилось прилагать много усилий, чтобы удержаться верхом. А демон совсем расшалился - чертил огненные круги, сыпал искрами и орал Wicked ways, чем ещё более раззадоривал преследователей. Пришлось призвать его к порядку:

     

      - Если ты не проложишь дорогу, нам конец! Вся надежда на тебя!

     

      И на тебя, подумала она и похлопала единорога по спине. Может, она и бешеная баба, но она не желает проверять, на что это похоже - быть изнасилованной толпой теней. Да и профессору такое не понравится. Она оглянулась, чтобы оценить расстояние.

     

      Толпа теней растянулась вереницей, а впереди неспешными, но громадными шагами нёсся крупный, атлетически сложённый мужчина с детородным органом наизготовку. Орган был таков, что без малого загораживал мужчине обзор. Неужели сам Приап? Неважно, кто, важно, что вот-вот догонит. Эй, демон!

     

      Демон уже плавил тропинку, но для единорога она была узка. Гермиона собралась было уже оскорбить малыша заявлением, что она считала его большим, а он, оказывается, ещё маленький и слабенький, но тут её посетило озарение.

     

      - Тпр-ру!! - крикнула она. Единорог покосился на неё диким глазом. От несчастного зверя валил пар и разило козлом, но он только фыркнул и с новой силой пошёл спотыкаться на камнях. Гермиона ткнула его в спину палочкой и пригрозила:

     

      - Наложу Окаменение!

     

      Единорог остановился, мотая головой.

     

      - Развернись!

     

      Единорог развернулся, увидел исправного Приапа и поднялся было на дыбы, чуть не стряхнув негодующего Живоглота, но Гермиона ухватилась за гриву и прикрикнула:

     

      - Стой спокойно!

     

      Нацелила на Приапа палочку и велела:

     

      - Stillate dick!

     

      И с Приапом случилось то, чего он, наверное, и представить себе не мог. Он споткнулся о собственный член и растянулся на земле. Остальные тени в замешательстве остановились.

     

      Приап поднялся, ошеломлённо глядя на отказавшее орудие. Потом недоверчиво и испуганно посмотрел на деревяшку в руке тощенькой - ухватить не за что - чумазой бабёнки. И чего ради он за ней погнался? Ну, уж стащить её с этого уродливого козла и свернуть ей шею он точно сумеет, руки у него пока не отказали...

     

      Все это читалось на физиономии Приапа так явственно, как будто он говорил вслух. Тогда, не дожидаясь, пока он раскачается исполнить своё намерение, единорог присел на задние ноги. Гермиона сползла с его спины, цепляясь за хвост, Живоглот же спрыгнул прямо на камни. Демон спросил: 'Now what?!'

     

      - Сейчас увидим, - вполголоса ответила Гермиона.

     

      Единорог развязной иноходью направился к Приапу. Остановился перед ним и неторопливо, демонстративно поднялся на дыбы, загородив собою весь обзор. Гермиона отбежала на несколько шагов в сторону, чтобы следить за Приапом. Реакция у Малфоя намного лучше, чем у этого увальня, но в очень уж неудобной позе он стоит. Если Приап вздумает напасть...

     

      Но Приап был совершенно деморализован и смотрел на брюхо единорога остановившимся взглядом. Постояв так несколько секунд, единорог опустил передние ноги и игриво осведомился у Приапа:

     

      - М-м-э-э-э?

     

      Приап в ужасе уставился на него. Единорог подошёл к нему поближе и страстно сказал:

     

      - М-м-у-х!

     

      И сделал движение подмять Приапа под себя. Тот издал вопль ужаса и пустился наутёк. Гермиона видела, что он ещё несколько раз упал, прежде чем сообразил придерживать руками то, что мешало бежать. Слава богу, додумался. Наверное, сказалось усилившееся кровоснабжение мозга. Хотя какая в нём кровь - видимость одна. Одно слово - нежить...

     

      Лишившаяся предводителя толпа нерешительно колебалась всей массой. Единорог решил помочь им принять решение и степенно пошагал к тем, кто был поближе, на ходу вопрошая:

     

      - Мэ?

     

      Передние ряды попятились, давя задних, а иногда и просачиваясь сквозь них, потом и до задних дошло, что надо бежать - назад, к родным мартышкам. И они побежали.

     

      Единорог отбил победную чечётку, серебряно вызванивая копытами и пошел к Гермионе, горделиво задирая раздвоенную губу. Гермиона же села на камни и принялась хохотать.

     

      Она хохотала, пока единорог принимал человеческий облик, пока голый Драко Малфой тряс Живоглота и шипел на него: 'Если ты, животное, ещё раз посмеешь вцепиться мне в спину...', и отмахивался от демона, бросившегося на выручку коту. Когда же Малфой толкнул её в плечо и рявкнул: 'Грейнджер, кончай ржать! Дай бадьяну!', она повалилась от толчка, икая от смеха. Пришлось Малфою самому доставать бадьян и думать, как обработать расцарапанную спину. Помог демон - подхватил флакон смерчем и фукнул несколько раз бадьяном на Малфоя, как пульверизатор.

     

      Наконец голый Драко Малфой растянулся рядом с ней на голых камнях и сказал:

     

      - Любовь моя. Да ты просто специалист по обломам!

      - She's cool, - пояснил демон.

      - Сгинь! - прикрикнула Гермиона, - и не смей менять репертуар без разрешения!

      - Help! - вскрикнул демон, отскочив.

     

      Гермиона швырнула Малфою на живот его одежду и велела:

     

      - Прикройся. А то и тебе достанется!

     

      Живоглот на мгновение прекратил причёсывать бок и умильно улыбнулся Малфою. Малфой хмыкнул, вздохнул и принялся одеваться.

     

     '... могут быть провокации.' Карта Вызов, колода Симболон.

     

      - Нет его там.

      - Есть.

      - Нет, я сказала!

      - Грейнджер, будь же благоразумна! Нельзя было быть приближённым Тёмного Лорда и не льстить ему.

      - А он не льстил!

      - По какой причине ты так завелась? - утомлённо спросил Драко. - В Третьем круге мы в дерьме - буквально! - плавали, но ведь выплыли же!

      - В Третьем круге у нас не было выхода, а здесь есть. Здесь мы можем зажать нос и перебежать по мосту на ту сторону! А ты предлагаешь зачем-то обшарить весь ров!

      - Не за чем-то, а за деканом!

     

      Они уставились друг на друга, красные от гнева. Потом Малфой вдруг посветлел, вздохнул и улыбнулся.

     

      - Что смешного?! - взвилась Гермиона.

      - Я понял тебя, - объяснил он. - дерьмо - это так неромантично. Ты боишься, что светлый образ декана померкнет в твоей душе. По-твоему, стоя по сучья в кипящей крови, он выглядел намного привлекательней?

      - Иди к чёрту.

      - Мы бы давно к нему пришли, если бы ты не застряла на ровном месте. Знаешь, решай сама, что тебе важнее - душа декана или твоя брезгливость, и не морочь голову верным соратникам, - он сердито отвернулся.

     

      Остальным верным соратникам было наплевать на попытки Гермионы заморочить им головы. Демон тихонько звенел средневековым струнным перебором, а Живоглот мяукал в диссонанс - требовал жрать. Гермиона сыпанула ему сухого корма, чтобы заткнулся. Живоглот выразился в том смысле, что он не свинья какая-нибудь, чтобы есть прямо с земли.

     

      - Ну и не ешь, - в сердцах сказала ему Гермиона. - Тоже мне, цаца.

      - Весь в хозяйку, - хмыкнул Малфой, - чистоплюй.

      - Ой-ой. Сам-то ты кто?

     

      Он веско ответил:

     

      - Я - Драко Люциус Малфой. Мой род идёт либо от самого Одина, либо от самого Митры. Мои предки прибыли в Англию вместе с Вильгельмом Завоевателем, и с тех пор все Малфои учились на Слизерине. Меня положение обязывает привередничать, но! Я этого не делаю. Я умею смотреть правде в глаза. И я тебе говорю - пусть и по обязанности, но декан был льстецом. И он сидит, слышишь, Грейнджер, сидит во Втором рву Восьмого круга, УВЯЗНУВ ПО МАКУШКУ В ДЕРЬМЕ!

      - Я - Гермиона Джин Грейнджер. Мои предки жили на британской земле тогда, когда Митра ещё не вышел из скалы, а Один - из Асгарда. И то, что Ублюдок Билл привёл твоего пращура на мою землю, не даёт тебе право на меня орать!

      - Право орать мне даёт твоё упрямство, - он крылом поднял руку. Гермиона вздохнула, села рядом с ним и подлезла под руку. Он заговорил, слегка покачиваясь вместе с Гермионой:

     

      - Сейчас мы с тобой встанем и пойдём. Наверное, нам предстоит обшарить самое отвратительное из здешних местечек, ну так что? М-м-м?

     

      Гермиона не ответила.

     

      - Справимся. Чтобы мы, да не справились. М-м-м?

     

      Гермиона помотала головой.

     

      - В конце концов, что такое дерьмо? Всего лишь грязь. А ведь мы, ты и я, прошли и через кровь. И здесь, и там, на земле. Согласись, грязь лучше крови. М-м-м, хорошо сказал!

      - Ты не сказал, ты процитировал.

      - М-м-м! И кого?

      - Не помню. Но я точно это где-то читала.

      - Но я-то не читал. Значит, сам придумал. Хороший единорог, хороший, - он взял руку Гермионы и погладил ею себя по голове. Гермиона дёрнула его за волосы и высвободила руку. Малфой чмокнул её в макушку и продолжал:

      - В крайнем случае, снова надерёмся, для куража. М-м-м?

      - Нет уж. Не хватало ещё во хмелю упасть мордой в... это самое. Ах, плохо, как же плохо, что ты прав...

      - Ну, слушай, я же не виноват, что декан был далеко не ангел!

      - Да уж, какой там ангел... Я вот что думаю - нам с тобой сейчас поесть, или уже потом?

      - Сейчас. Не то ослабеем от голода и упадём в "это самое', как ты выражаешься, мордой. Что у нас есть поесть?

      - Тушёная фасоль, сухие супы... А, вот ещё джем.

      - Апельсиновый?

      - Земляничный. Шоколадное масло...

      - Знаешь, что ты делаешь? Моришь напарника голодом!

      - А ты преврати земляничный джем в апельсиновый.... Чего уставился, напарник?

      - Знаешь, - потрясённо ответил он, - мне бы и в голову такое не пришло.

      - Потому что ты балованный и заевшийся барчук. Учись! Fraga inaurantiaco!

     

      Малфой открыл банку, недоверчиво понюхал, подмигнул Гермионе и взял ложку.

     

      - Эй, эй, сначала поешь фасоли!

      - Не желаю. Терпеть не могу бобы.

      - Знаешь, что с тобой будет от джема?

      - Что?

      - Слипнешься.

      - Мрачная ты, Грейнджер. Почему обязательно слипнусь? А вдруг я покроюсь сахарной корочкой и ты меня нежно оближешь?

      - Я тебя злобно покусаю, если ты сейчас же не поешь по-человечески.

      - Фасоль я есть не буду.

      - Тогда суп.

      - Э-э-э...

      - Думай быстрее, иначе наложу на тебя Подвластие и ты у меня слопаешь и то, и другое, как миленький.

      - Вульгарно, Грейнджер. Люди твоего происхождения...

      - ...дают ложкой в лоб тем, кто капризничает за столом. Моя прабабка говорила, что это очень больно.

     

      Малфой сделал неуловимое движение и совсем было стукнул Гермиону ложкой в лоб, но ложка своевольно вывернулась у него из пальцев и застыла в дюйме от его лба, угрожающе покачиваясь. Не сводя с ложки глаз, он поднял руки:

     

      - Пощады, добрая госпожа.

      - Суп или фасоль? - грозно спросила Гермиона.

      - Трави, госпожа, чем хочешь...

     

      Тут выяснилось, что Живоглот уже уговорил полбанки фасоли и не собирался на этом останавливаться.

     

      - Благодарю тебя, добрый Живоглот, за спасение живота моего, - прочувствованно произнёс Драко, пригнулся под взглядом Гермионы и взял чашку с супом, - ем я, ем...

     

      Они дохлебали суп и Гермиона обречённо поднялась.

     

      - Решили, так вперёд, - мрачно сказала она.

      - Без кофе я никуда не пойду, - заявил Малфой.

      - Ну и оставайся, - сказала Гермиона и мрачно запрыгала по камням в направлении Второго рва.

     

      Малфой нагнал её несколько минут спустя, в сопровождении Живоглота, демона и стайки тёмно-коричневых шариков, исходящих ароматным паром. Он подмигнул Гермионе, выпил один из шариков и, зараза, до того вкусно облизнулся, что Гермиона от зависти похватала пять шариков подряд, благо они уже слегка остыли. Сразу стало легче прыгать по камням - может, ещё и потому, что дорога пошла под уклон.

     

      - Ну, Грейнджер?

      - Что ну?

      - Скажи что-нибудь.

      - Что?

      - Скажи - спасибо тебе, дорогой Драко, за то, что ты напоил меня кофе.

      - Спасибо.

      - Этого мало. Спасибо за что?

      - За то, что уговорил меня залезть в дерьмо!

     

      В это мгновение Живоглот расчихался, а демон простонал: "Oh no!" и ринулся в рукав Гермионы, ибо воздух отравили миазмы Второго рва. Пришлось останавливаться и творить чары Головного Пузыря. После этого Малфой взял было Гермиону за руку, но она злобно оттолкнула его и понеслась вперед, так, что только щебёнка отскакивала.

     

      - Люблю, когда ты бесишься, - крикнул ей вслед Малфой.

      - Я не нуждаюсь в твоих подначках! - огрызнулась она.

      - Я вижу. Я просто не мог удержаться.

     

      Они взбежали на мост и остановились. Малфой потрясённо пробормотал:

     

      - "Туда взошли мы, и моим глазам предстали толпы влипших в кал зловонный, как будто взятый из отхожих ям..."

      - Ты выучил это наизусть? - с трудом спросила Гермиона.

      - Как-то само выучилось...

     

      В полумраке заполнявшие ров нечистоты казались чёрными. И берега тоже были чёрными и мерзко блестели. Благодаря Головным Пузырям, Гермиона и Малфой не чувствовали зловония, но они видели, как дрожит надо рвом насыщенный мерзостью воздух, чувствовали его липкое прикосновение, обволакивание, проникновение...

     

      Гермиона проглотила спазм тошноты. Очень хотелось закрыть глаза, но нужно было смотреть, искать Снейпа в этой дряни.

     

      Толпа увязших в дерьме теней исступлённо чесалась, скреблась, драла себя ногтями и всем, что попадало под руку. При этом они дёргались, подпрыгивали, вертелись от мучительного зуда, отчего дерьмо урчало и чавкало. Но гул голосов, поднимающийся над этим отвратительным и жалким скопищем, был негромок и даже приятен на слух. От этого стало ещё противнее, и Гермиона всё-таки зажмурилась. И сразу же в общем мелодичном рокоте начали солировать отдельные голоса. Гермиона невольно прислушалась:

     

      - Ваше величество столь умны, столь прозорливы, что...

      - Ах, милый, какое блаженство...

      - Шеф, вы гений!

      - Ты самая лучшая мамочка на свете!

      - Ты же у меня женщина понятливая...

      - Сегодня высокое собрание лучших умов человечества удостоило меня...

      - Никто не сравнится с вами, мой Лорд!

     

      Гермиона вздрогнула, разжмурилась и завертела головой. Откуда донёсся этот голос?

     

      - Ты что? - спросил Малфой.

     

      Она шикнула на него, закрыла глаза и снова прислушалась.

     

      - Мой Лорд, вы победили смерть, вы справитесь и с мальчишкой...

     

      Ой-ёй-ёй. Он что, за столько лет не мог сменить пластинку?

     

      Гермиона, не открывая глаз, покрутилась на месте. Ага, кажется, там. Она вытянула руку и открыла глаза. Рука показывала направление вперёд и несколько вправо, к противоположному берегу.

     

      - Туда, - сказала она.

     

      Ни о чём не спрашивая, Малфой взял её за руку. Они перешли мост и отправились вдоль берега. За ними, давя жирную от дряни щебёнку, сердито топал Живоглот.

     

      Малфой вёл Гермиону, потому что она шла с закрытыми глазами и вылавливала из общего вкрадчивого журчания всё более отчётливые интонации слизеринского декана. Сквозь густой бархат его голоса не просачивалось ни единой капли яда:

     

      - Мой Лорд, мне не нужно было верить в ваше возвращение. Я точно знал, что вы вернётесь.

     

      И ведь не врёт.

     

      - Я ждал вас каждый день, каждую минуту. Я глаз не спускал с мальчишки...

     

      Гермионе захотелось заткнуть уши, но, во-первых, одна её рука была занята рукой Малфоя, а во-вторых, голос был единственной путеводной нитью. Она страдальчески замычала, не открывая глаз.

     

      - Ты что, Грейнджер? - тон у Малфоя был какой-то рассеянный, но она едва обратила на это внимание.

      - Ваш шеф был просто железный, - простонала она, - как он мог это выносить?

      - Могучая сила привычки, - ответил Малфой всё так же безучастно. На этот раз она взглянула на него. Он был совсем белый, даже сероватый.

      - Тебе дурно? - она остановилась и поддержала его.

      - Не отвлекайся, - монотонно сказал он, - слушай. И не открывай глаз, не смотри на... всё это. Я сумею довести тебя до места.

      - Ты меня доведёшь до ручки. Похоже, здешний пейзаж на тебя плохо действует. Давай лучше ты закрывай глаза, а я тебя поведу. Не хорохорься.

     

      Он покачал головой:

     

      - Ты ведь его слышишь? Причём, как я понимаю, только с закрытыми глазами?

     

      Она кивнула. Здесь он прав. Когда глаза открыты, голос зельевара сразу теряется в общем бормотании.

     

      - А я его не слышу.

      - А Метка?

     

      Он помедлил с ответом.

     

      - Пока не ощущается. Так что пойдём, как шли. Я - глаза, ты - уши.

      - Тогда поменьше смотри в ров, и побольше под ноги.

      - Какая здравая мысль, - Малфой закрыл глаза, с трудом перевёл дыхание, открыл глаза и поглядел вперёд, туда, где мелькала среди камней сгорбленная отвращением спина Живоглота.

      - Пошли, - сказал Малфой, обнял Гермиону за голову, закрыл ей глаза ладонью и повёл её за Живоглотом.

      - Стой, - немного погодя сказала она, - назад.

      - Назад?! - ужаснулся он, и помолчав, добавил обречённо, - да, я тоже чувствую. Мы проскочили?

      - Ага.

     

      Они ещё несколько минут топтались по берегу, пока не нашли место, где верноподданнические излияния Снейпа звучали наиболее отчётливо. Они остановились, но Малфой не убирал руки. Ладонь у него была холодная и влажная, и Гермиона попыталась снять её со своего лица.

     

      - Потерпи немного, я скоро упаду в обморок, - слабым голосом сказал Малфой.

      - Мой Лорд, мне трудно постичь глубину ваших мыслей. Я очень глуп...

      - Что ты там делаешь? - спросила Гермиона из-под ладони.

      - Ищу того, кто не чешется и не скачет, как чумная крыса, - объяснил Малфой, - ага... Кажется, вон он. Постой минутку, не открывай глаз, хорошо?

     

      Его ладонь напряглась, потом исчезла, и правому боку стало холодно. Гермиона терпеливо ждала, думая, что выглядит очень глупо, стоя с закрытыми глазами. Где-то рядом под ногами Малфоя хрустел щебень. Что он там делает? Она совсем уже собралась открыть глаза, когда с правого бока потеплело. Малфой вновь обхватил её плечи, заставил её сделать два шага вправо, прошелестел: "Смотри прямо перед собой", и мешком повалился прямо на загаженную землю. Почти повалился - в последний момент Гермиона вздёрнула его в воздух заклятием Levicorpus, и он безжизненно закачался вниз головой. Вот и хорошо, быстрее придёт в себя...

     

      - Ваша прозорливость...

     

      Она стояла на самом краю рва, мерзкая жижа была всего в ярде под ногами. Гермиона вгляделась в ров, стараясь не обращать внимания на подкатившую тошноту. Ну, кто тут у нас самый спокойный? Проклятье, в этой вечной полутьме ни черта не видно...

     

      - Lumos, - прошептал висящий в воздухе Малфой.

     

      Слабый зеленоватый свет осветил ров, выделил из десятков дёргающихся голов одну, неподвижную. Чёртов слизеринец завяз там по самые глаза. Даже непонятно, как он умудряется славословить своего Лорда, у него же рот... того... под поверхностью...

     

      - Вы величайший волшебник в мире!

     

      Гермиону всё-таки вырвало. При этом она уронила Малфоя, и тот без малого полетел в ров. Ещё буквально пара дюймов - и стало бы там одной препакостной прелестью больше, горлум-горлум. Гермиона сипло хихикнула.

     

      - Грейнджер, - встревожено сказал Малфой. Зависание вниз головой сказалось на нём благотворно: он очень быстро поднялся на ноги и теперь стоял, склонившись над Гермионой, - что с тобой?

      - Всё нормально, - она выпрямилась, мельком глянула на измазанного Малфоя и снова согнулась от смеха. Он подождал пока она немного успокоится и вкрадчиво спросил:

     

      - Что, нашлась управа на блудного беса?

     

      Ну, не гад?

     

      - Грейнджер, я задал тебе вопрос!

      - Отстань... - всхлипнула она, - ой, не могу!

      - Я тебе сейчас дам оплеуху, - пригрозил Малфой, - имей в виду, руки у меня грязные. Очень грязные.

      - И не только руки... - выдавила она.

     

      - Я счастлив служить вам...

     

      Малфой кончиками измазанных пальцев подобрал свою измазанную палочку, брезгливо сотворил Lumos и посветил в ров.

     

      - Придётся вам остаться здесь, профессор, - сокрушённо сказал он неподвижной голове, - ваша спасительница свихнулась.

      - А ты уверен что там весь профессор? - с трудом выговорила она, - по-моему... там только голова профессора... и то не вся, одна макушка...

      - У-у-у, - безнадёжно сказал на это Малфой.

     

      Демон заинтересовался происходящим. Высунулся из рукава, срисовал обстановку, сочувственно-ехидно пропел: "You deep in trouble, friend!" и убрался обратно в рукав. Гермиона совсем зашлась.

     

      - Мой Лорд... - голос умолк. Голова профессора вдруг открыла глаза, блеснула белками в свете Люмоса и гневно уставилась на бывших учеников. Гермиона на мгновение перестала смеяться.

     

      - Как говорил один безответственный поэт, - торжественно произнесла она, - если долго смотреть на дерьмо, дерьмо начинает смотреть на тебя!

      - Грейнджер! - возмущённо вскрикнул Малфой и тоже захохотал.

     

      Даже льстивая часть души профессора Снейпа не прощала насмешек. Его голова медленно и угрожающе двинулась сквозь жижу к берегу. И жемчужина в ладанке дрогнула и потеплела.

     

      - Работает, - прошептала Гермиона, - враг мой, работает!

      - Смейся, - прошипел Малфой, - смейся!

     

      Голова остановилась, потому что со всех сторон к ней столпились другие головы, и даже появились руки. Намерения у рук были недобрые.

     

      - Мой Лорд... - вновь забубнил Снейп, опустив грязные веки.

      - Они его топят! - закричала Гермиона и нацелила палочку, - а ну, пошли вон, сволочи, иначе!..

      - Ты его заденешь, глупая, - грязная рука Малфоя перехватила её запястье, - смейся, тебе говорят!

     

      Но ей уже было не до смеха, она искала способ разогнать тени, не повредив профессору. Тогда вперёд шагнул Малфой и осведомился:

     

      - Что, сэр, совсем ослабели? Говорил я тебе, Грейнджер, что он слабак, - сказал он, оглянувшись через плечо на Гермиону.

      - ...преданней меня вам никого не найти... - голос прервался. Веки дрогнули, но не открылись.

      - Что ты с ним разговариваешь, Драко? - вступила Гермиона, - зря мы сюда пришли. Мы думали, он здесь насмерть бьётся, а он...

      - Никого нельзя идеализировать, - наставительно сказал Малфой, - о Лорде... - он сосредоточился, набрал воздуха в грудь и выпалил, - о Волдеморте уже скоро лет десять, как думать забыли, а твой герой, Грейнджер, кавалер ордена Мерлина, чёртов боец невидимого фронта, сидит в дерьме и булькает хвалы мертвецу!

     

      Настала короткая, тяжёлая, предгрозовая тишина. Даже тени на мгновение прекратили свой натиск.

     

      - Малфой, - восхищённо выдохнула Гермиона, - ты сказал "Волдеморт"?

      - Я сказал "Волдеморт"! - выкрикнул Малфой, обращаясь не к Гермионе, а к голове Снейпа, - Волдеморт мёртв! Чёртов Поттер убил его!

      - Не совсем так, - начала было педантичная Гермиона, но не договорила, потому что голова профессора вновь открыла глаза.

      - Тёмный Лорд, - угрожающе сказал его голос, - бессмертен.

      - Волдеморт мёртв! - глаза Малфоя не то отразили свет Люмоса, не то вспыхнули собственным болотным огнём. Он наклонился вперёд, опасно свесился над краем рва и с подростковой запальчивостью выкрикнул:

      - А вы слабак! Слабак! Трус!

     

      Снейп рванулся, но чавкающая дрянь и толпа завистливых теней вцепились в него мёртвой хваткой. Тут уж Гермиона решилась внести свою лепту. Она тоже наклонилась вперёд и с неожиданным наслаждением, от которого у неё даже слюнки потекли, выкрикнула:

     

      - Нюниус!

     

      Обложившие профессора тени льстецов разлетелись от него веером, как копы от Шварценеггера. Длинная, неописуемо грязная фигура воздвиглась из рва и по-паучьи вскарабкалась на берег. Чёрные глаза впились в Гермиону с такой яростью, что она попятилась. Снейп навис над нею - высокий, сутулый, изгаженный, нелепо-комичный, отвратительный. Гермиона напомнила себе, что она сейчас тоже очень грязная, но всё же ей пришлось преодолеть внутреннее сопротивление, прежде чем дотронуться до него. Во всяком случае он успел яростно прошипеть ей в лицо:

     

      - Если вы, Грейнджер, ещё хоть раз позволите себе...

     

      Гермиона быстрым движением взяла обе его скользкие руки и крепко сжала в своих ладонях. Он замолк на полуфразе, сделал попытку высвободиться, но он уже бледнел, таял, исчезал, пока ничего не осталось, кроме гладкой бусины в руках Гермионы. Не размыкая ладоней, она наклонилась и сжала их между коленями. Закрыла глаза, сделала несколько глубоких вдохов. Дурнота не проходила, по лицу щекотно катились капли пота. Ну, с-сэр, за это вам не будет прощенья...

     

      - Грейнджер, - позвал Малфой неприятным голосом.

      - Ну? - раздражённо сказала она.

      - Спорим, у тебя в руках какашка?

      - Сам ты какашка, - прыснула она, и сумела выпрямиться. Зажала добычу в кулаке, преодолев искушение взглянуть на неё - нечего потрафлять Малфою. Она и так знала, что всё в порядке, потому что жемчужина - она и в дерьме жемчужина. Посмотрела на Малфоя и показала ему язык. В ответ он укоризненно покачал головой.

     

      - Вызывать огонь на себя - это очень плохая привычка, Грейнджер.

      - Вот и отвыкай, - огрызнулась она. Выпрямилась, отыскала глазами оранжевое пятнышко далеко впереди и сказала Малфою:

      - Пошли, Надо догнать Глота, и, чёрт побери, найти место, где можно помыться!

     

     'Все виды чувственно-телесных ощущений.' Карта Возлюбленная, колода Симболон.

      'Потакание собственной эгоистичности. Ссора. Феминизм. Магия.' Карта Аборт, колода Симболон.

     

     

      Они не нашли укрытия на плоском покатом промежутке между рвами. Тогда Малфой выплавил в скалистой почве округлую продолговатую яму, а Гермиона прорезала сточную канавку. Малфой скомандовал:

     

      - Aquamenti!

     

      Хрустальный ледяной водопад ударил в ещё не остывшую поверхность выемки, страшно зашипел и превратился в пар. Малфой подождал, пока пар рассеется, накрыл импровизированную купальню туманным куполом и съехал на дно каменной ванны. Гермиона, всё ещё сжимая жемчужину в кулаке, последовала за ним.

     

      Под потоком воды они стояли, наверное, час, не потрудившись согреть её. Сначала мылись прямо в одежде, потом сорвали, стоптали её с себя, запускали друг в друга Очищающими, поливались мылом и ожесточённо тёрли друг друга кусками пемзы, благо её вокруг было полно. Потом Малфою на глаза попался Живоглот. Кот стоял под хлещущими струями с прижатыми ушами, зажмуренными глазами и выражением стоического терпения на морде. Малфой заявил, что он не какой-нибудь толстокожий маггл, и попытался помыться Живоглотом, но тот сильно и больно ему возразил. Малфой поднатужился и запустил котом в дальний конец ванны, ловко сбив при этом демона. Демон, в отличие от Глота, не обиделся, а внёс конструктивное предложение. "Walk across my swimming pool", - предложил он. Малфой ответил обстоятельно:

     

      - Во-первых, это мой бассейн, а не твой. Во-вторых, ходить по воде я не умею, и учиться этому не желаю. Не мой стиль. А в-третьих, нам стоит просто полежать в воде. Успокоиться, расслабиться, и всё такое. Грейнджер, как ты относишься к тому, чтобы расслабиться?

      - Смотря, что ты имеешь в виду, - ответила Гермиона. Она как раз вкладывала жемчужину в ладанку и вдруг заметила , что рука её исцарапана в кровь. И не только рука. Странно, когда они с Малфоем надирали друг друга пемзой, боли совсем не чувствовалось.

      - Вечные подозрения, - вздохнул Малфой, - люди годами зарабатывают себе сомнительную репутацию, а я с нею родился. - Он потянулся к своей мокрой мантии, залез в карман и вытащил из него крошечный пучок адской белены. Увеличил его до нормальных размеров, следующим взмахом палочки вышвырнул из бассейна мокрые шмотки, после чего заткнул сток и вежливо обратился к демону:

      - Будь любезен, согрей воду.

      - Ты что задумал? - испуганно спросила Гермиона и сделала попытку вылезти из быстро наполнявшейся ванны.

      - Сидеть, - не повышая голоса, велел Малфой, - будем заживлять ссадины.

     

      Живоглот, не умевший плавать, вылез на бортик. Демон нырнул в воду, вода окрасилась чудными переливами рубинового и аметистового света, забурлила и нагрелась, а к дальней стене полетела струя мелких льдинок и ссыпалась там в небольшой холмик. Малфой развязал пучок, четырежды окунул траву в горячую воду, чётко и быстро произнося шотландский заговор на исцеление. Надо же, и это он знает. Хотя чему удивляться? Неизвестно, какой роднёй Малфоям приходится Один, но уж Блэки-то несомненно ведут родословную от макбетовских ведьм.

     

      Неприятно пахнущие стебли и листья белены поплыли по исходящей паром поверхности воды, и саднящая кожа стала затихать. Малфой самодовольно кивнул и "отключил" воду.

     

      - Знаешь, Грейнджер, - сказал он, - если у нас впереди есть ещё что-либо подобное второму рву - я возвращаюсь назад.

      - Впереди - не знаю, - пожала плечами Гермиона, - точнее, не помню. Вообще-то не я, а ты вызубрил Данта наизусть. Но позади у нас точно этот самый второй ров. Если ты собрался выбираться той же дорогой...

      - Кстати, как отсюда выбираться?

      - Без понятия. Поживём - увидим.

      - Грейнджер.

      - Чего ты от меня хочешь? У нас впереди восемь рвов и спуск в Девятый круг. Ты знаешь, как туда спуститься?

      - Нет.

      - Вот и отвяжись.

      - Ладно, отвяжусь, - вздохнул Малфой, опять залез в карман мантии и протянул Гермионе флягу.

     

      Гермиона уставилась на флягу, как Волдеморт на Дамблдора.

     

      - Не глупи, Грейнджер, - устало попросил Малфой, - даже если алкоголь ударит тебе в голову, и ты сама ко мне полезешь, твоя чокнутая бусина тебя соблюдёт.

      - Каким образом? - осведомилась Гермиона, - вылетит из ладанки и набьёт тебе морду?

      - Представляю себе, - сказал Малфой и хихикнул, - а ещё я представляю себе, как она вылетает из ладанки и забирается тебе в...

      - Всё, я пить не буду! - заявила Гермиона. Малфой ухмыльнулся, сделал глоток и продолжил:

      - Ты, Грейнджер, как будто не в двадцать первом веке живёшь. Такое впечатление, что под сексуальной разрядкой ты подразумеваешь исключительно классический половой акт. А ведь есть ещё много разных способов, например... - он выставил кончик языка. В неверном красно-лиловом свете демона казалось, что кончик вздрагивает и раздвоён, как у змеи. Гермиона быстро подобрала коленки, дотянулась до своей палочки, засветила яркий золотистый Люмос и сказала:

     

      - Садист ты, и больше никто. Хочешь, чтобы я заплакала?

     

      Малфой спрятал язык и осведомился:

     

      - А ты хочешь, чтобы заплакал я?

      - Хочу. Мне интересно. Никогда не видела тебя плачущим. Бешеным видела, а плачущим - нет.

     

      Малфой ностальгически улыбнулся:

     

      - Бешеным? - переспросил он.

      - Когда ты полез в драку с Гарри, на глазах у всей школы. На пятом курсе, после матча, помнишь?

      - Помню. Я должен был хоть немного отыграться.

      - Ты смотрелся очень эффектно. Типа, один против всех. Как-то даже забывалось, что ты в просто-напросто в сговоре с Жабой.

      - А ты представь себе, как я был счастлив, когда на вас нашлась, наконец, управа. По крайней мере, казалось, что нашлась. Но ты меня удивила. Никогда не знаешь, что может понравиться девочке с враждебного факультета, - глубокомысленно резюмировал Малфой. Воздел горе худые руки, потянулся.

     

      - Ах, как я был юн и глуп. А вот потом... очень резко поумнел...

     

      Он оборвал себя и угрюмо посмотрел на Гермиону. Она скользнула к нему и взяла у него флягу.

     

      - Его больше нет, Драко. Его нет, а ты выстоял. За упокой души Тома Риддла, несчастного уродца, - она запрокинула голову и сделала долгий, жгучий, сладкий глоток. Она кожей ощущала взгляд Малфоя - шеей, голой рукой и грудью, но твёрдо решила не поддаваться. Широким жестом вручила Малфою флягу и отплыла к дальнему концу бассейна. Почувствовав там себя более или менее в безопасности, она сказала:

     

      - Сегодня ты настоящий герой. Ты назвал Волдеморта Волдемортом.

      - За героизм, - машинально отозвался Малфой, с усилием отвёл глаза от Гермионы и тоже сделал долгий глоток. Потом поставил флягу на бортик и сказал:

      - У тебя, знаешь ли, странные представления о покое. По-твоему, ему там покойно, во Втором круге?

      - А почему, собственно, нет? У него там дом, женщина, домашний любимец и даже выпивка. При жизни у него всего этого не было.

      - Аминь, - торжественно заключил Малфой, сделал ещё глоток, отставил флягу, погрузился в воду до подбородка и прикрыл глаза так надолго, что Гермиона решила, что он задремал. Она прислушалась к себе. Вылезать не хотелось. Царапины зажили, от неподъёмной усталости, горячей воды и виски, от полузабытого ощущения чистоты клонило в сон. Живоглот развалился на спине, подставил брюхо демону и гулко мурлыкал. Демон сушил кота и одновременно наигрывал глубокий, бархатный, чёрный-пречёрный блюз. Гермиона поудобнее устроилась на вогнутом дне, прислонилась затылком к бортику и закрыла глаза. Сон уже подмыл её ласковыми волнами, поднял и понёс, когда Малфой тихо позвал её по имени. Она с трудом подняла тяжёлые веки и встретила взгляд его широко раскрытых, потемневших глаз.

     

      - Перестань, - попросила она и снова закрыла глаза. Точнее, попробовала закрыть, но у неё ничего не вышло. Она мельком увидела направленное на неё острие палочки, а потом взгляд Малфоя притянул к себе, заставил смотреть. Слышать. Ощущать.

     

      ... как она приблизилась к нему, нет, вода принесла её к нему, и он принял её в объятия, нет, встретил левой ладонью правую грудь, легко обвёл окружность кончиками чутких пальцев, большим пальцем вдавил сосок, медленно, медленно, это вода виновата, вода толкает её всё ближе, палец уходит глубже в плоть, до боли, до стона, и в ответ, сопротивляясь, твердеет обычно мягкий, детский сосок... правая рука небывалой горячей рыбой скользнула между ног, едва коснулась, прижалась плотнее, словно узнавая... Гермиона раскрыла руки, отдаваясь, закинула голову... левый сосок, горячо и больно, дурак, зубами, и сразу горячо и мягко, всасывающе... о-о-о... и снова больно... рука - не рука, самые кончики пальцев - на шее, на горле, вниз по груди, по животу, вниз, кажется, вовсе не касается кожи, но ток пробивает насквозь, вырывая даже не стон, а гортанный хриплый клёкот... рука между ног, жестокая, нежная, а-ах, беспощадная... обвиться вокруг него, обнять мокрую, горячую голову, целовать в губы, в торжествующую улыбку, в счастливую улыбку, в глаза, в лоб, такой умный лоб, целовать, целовать, снова прижимать к себе, жадным ртом к жадной груди, припасть лоном к нему, впустить наконец в себя, о-о-о, враг мой, самый умный враг на свете, как хорошо, как просто, жемчужина тихо мокнет на груди, в холщовом мешке, не чувствует, не знает...

     

      Обман.

     

      - Обман, - сказала она вслух и открыла глаза.

     

      Она лежала на том же месте, в той позе, в которой задремала. И Малфой лежал у противоположного края ванны, как отравленный патриций, раскинув руки по бортику и свесив мокрую голову. Может, спал, а может, потерял сознание. Ни проверять это, ни помогать ему Гермиона не собиралась. Она вылезла из ванны, вытянула из сумочки полотенце и закуталась в него, борясь со дрожью страшной слабости, жаждой, обморочной головной болью. Чёртов слизеринец. Чёртовы, трижды проклятые слизеринцы. Она сорвала с шеи ладанку, чуть не швырнула в бассейн, но у неё закружилась голова, она выронила ладанку и со стоном опустилась на колени, уткнулась головой в острые камни. Чёрт, чёрт, чёрт... Как плохо...

     

      Малфой у неё за спиной тихо застонал, завозился - пришёл в себя, либо устал притворяться. Мр-р-разь.

     

      Она ощупью выманила из сумочки склянку с антимигренином, сделала целых два глотка. Хорошая штука, крепкая. Пять глотков - и конец. Напоить, что ли, Малфоя? Хотя хватит с него и белены. Она достала из сумочки чашку и принялась творить воду, глядя, как Малфой, оскальзываясь, выбирается из воды на противоположный край бассейна, обессилено отлёживается на камнях, ползёт к своей мантии, глотает какие-то свои ядовитые зелья. Гадина, гадина. Её трясло от отвращения, всё тело горело памятью о прикосновениях, которых не было, губы пересохли от поцелуев, которых не было, она вся пропиталась ядовитым запахом - Малфоя или белены... Гермионе хотелось сплюнуть, но во рту было сухо. Тогда ей захотелось опять помыть пемзой всё тело, и рот тоже.

     

      Малфой на противоположном берегу перевернулся на спину. Гермиона выпила пятую по счёту чашку и сотворила воду для шестой. Малфой встал, оделся, достал сигарету, дохнул два раза дымом и внимательно посмотрел на Гермиону.

     

      - Больше никогда так не делай, - сказал он ей. Гермиона чуть не задохнулась от ярости. Он ещё смеет с ней разговаривать! Она нацелила на него палочку.

      - Поверь мне, Грейнджер, ты сейчас не в форме, как и я. У нас не то, что полноценной дуэли, у нас приличного Водообразующего теперь не получится... - тут он осёкся, потому что Гермиона в очередной раз наполнила водой свою чашку и демонстративно прополоскала рот.

      - У тебя не получится, а у меня получится, - пояснила она, - ты забыл, что твой декан делится со мной своими магическими силами, - она наполнила и осушила чашку, - но ты не бойся, я тебя не трону. По крайней мере, не сейчас. Когда мы дойдём до Девятого круга, я сделаю всё, чтобы ты там и остался, - от злобы у неё сорвался голос.

      - О, Девятый круг, - слабо усмехнулся Малфой, уселся по-турецки и снова затянулся, - предатели доверившихся. Считаешь, там моё место? Я не против. По крайней мере, если верить Данту, там нет дерьма. Но я не думаю, что ты права. Если бы ты действительно мне доверяла, мы бы довели дело до конца. Я, честно говоря, не понял, что произошло. Почему ты прервала контакт? - он болезненно сморщился и дотронулся до правого виска. - О каком обмане ты говорила? Всё шло нормально, бусина твоя не возражала...

      - Он не знал, - сквозь зубы процедила Гермиона, - не чувствовал. Мы обманывали - его.

      - Грейнджер, но ведь ничего не было! Это просто... мечты, если хочешь. При помощи легилименции мы просто мечтали вместе, вот и всё!

     

      Он что, и правда, не понимает? Даже покраснел от гнева и обиды - можно ли так притворяться?

     

      - Это, - раздельно произнесла Гермиона, - имеет название. Это называется ментальным насилием. [1]

     

      Именно с таким лицом, с такими блуждающими от бешенства глазами, Малфой полез в драку с Гарри на пятом курсе.

     

      - Насилие?! - прошипел он, - хочешь сказать, что ты этого не хотела? Да ты плавилась, как воск. - Он осёкся, опустил веки, медленно сглотнул и продолжил, тускло светя глазами сквозь ресницы, - если бы я, глупец, не решил растянуть удовольствие... ха... я бы заставил тебя кончить одним прикосновением...

     

      Врёшь, гад, не возьмёшь.

     

      - Прикосновением? Или мечтой о прикосновении? Ты действительно уверен, что мы не трогали друг друга?

     

      Он непроизвольно облизнул пересохшие, искусанные губы, и ей всё-таки пришлось отвести взгляд.

     

      - Хорошо, - хрипло сказал он. - Я посчитал, что это хороший способ... чтобы... пусть я ошибся. Но ты этого хотела.

      - Я постоянно этого хочу, как тебе известно. И ты этим воспользовался. Это - насилие.

     

      Малфоя, видимо, посетила свежая идея. Он прищурился.

     

      - А ведь декан держит связь с тобой примерно таким же способом. Почему-то это не вызывает у тебя такого протеста.

      - Откуда ты знаешь, что у меня вызывает твой декан? А может, я собираю его по кусочкам, чтобы потом убить?

      - О... - сказал Малфой. Выражение его лица вдруг смягчилось. Он быстро обошёл бассейн, храбро приблизился к Гермионе, отвёл её руку с палочкой, крепко обнял и прижал к себе:

     

      - Бедная ты моя, бедная... Ну, хочешь, я сам его убью?

     

      Она уткнулась лицом ему в грудь и шмыгнула носом.

     

      - Чур, я первая. А если он меня прикончит, ты за меня отомстишь?

      - О да. За тебя я вгоню его обратно в Ад, обещаю. Только, пожалуйста, не вытирай об меня нос.

     

      Они постояли обнявшись, потом Малфой сказал:

     

      - Это из-за белены. Наверное, я не рассчитал дозу, вот мы и взбесились.

      - Нет, это я виновата. Нужно было вылезти из воды, как только зажили царапины, но мне было лень. Я тебя спровоцировала, а ты поддался. В конце концов, ты всего лишь мужчина.

     

      Малфой разомкнул объятия:

     

      - Не можешь без оскорблений, - мрачно сказал он, после чего распечатал сток - ни много, ни мало - заклинанием Bombarda. Хорошо ещё, что он так ослабел. Грохота не хватило даже на то, чтобы разбудить Живоглота, но вода, тем не менее, стала уходить. Малфой злобно фыркнул. Гермиона одобрительно сказала:

     

      - Какой точный расчёт.

      - Ты издеваешься?

      - Что ты. Я бы Бомбардой всё здесь разнесла, а ты...

      - Знаешь, Грейнджер, подколы - не твой стиль. Лучше накорми меня. Видишь, я ни на что не годен.

     

      Это была чистая, алхимически чистая правда. Его пришлось кормить, поить - буквально с ложечки.

     

      - На двор пойдёшь сам! - свирепо заявила Гермиона. Он слабо хихикнул и, нога за ногу, пошёл 'на двор' за ближайший скальный обломок покрупнее. Только сейчас Гермиона заметила, что защитный купол истаял, и ничто больше не отгораживает их от унылого пейзажа. Какая здесь тоска.

     

      Гермиона, ворча, достала спальные мешки. Мало того, что устроил пакость, так ещё и надорвался, и возись теперь с ним, с единорогом...

     

      Малфой, нога за ногу, прибрёл обратно, лёг прямо на голые острые камни и заснул. Гермиона всерьёз подумала, а не наложить ли на скверного мальчишку заклятие Окаменения. То-то он удивится, когда проснётся. Проблема была в том, что у неё рука не поднималась на спящего. В конце концов она решила плюнуть на его фокусы, повесила ладанку на шею, залезла в спальный мешок, застегнулась до макушки и погасила Люмос.

     

      Наутро, разумеется, оказалось, что Малфой спит в мешке. И что разбудить его невозможно. Никак. И пинками тоже. Впрочем, оно было и к лучшему, хозяйственные дела давно уже требовали к себе внимания. Часть из них даже мяукала. Гермиона засыпала корма Живоглоту, рассортировала найденную в сумочке провизию по видам и наложила ещё десяток Очищающих на свою и малфоевскую одежду. Совершила личный туалет и даже, была не была, взглянула на себя в зеркало. Оказалось совсем не страшно. Следов ожогов нет, ресницы и брови, наоборот, есть, кудри так и вьются. Довольная осмотром, она наполнила бассейн, и поискала глазами демона. Демон мерно мерцал на спальном мешке Малфоя. Похоже, даже он устал. Гермиона согрела воду, посмотрела вверх, в мрачное небо, передёрнула плечами и пустила над водой густое облако пара.

     

      Она уже устала мыться и собралась вылезать, когда послышался визг расстёгиваемой молнии, длинный сладкий зевок и хриплый со сна голос Малфоя, сказавший:

     

      - О, дымовая завеса. У тебя паранойя, Грейнджер.

      - Чем ставить мне диагноз, лучше свари кофе. И отвернись, я вылезаю.

      - Господи, да не смотрю я... О, ветчина. Раньше ты не могла её найти?

      - Будешь выступать, зафигачу её обратно в сумку до скончания времён. И будешь есть фасоль, понял?

      - О, угрозы. Неужели только из-за того, что я проявил к тебе мужской интерес? Феминизм тебя погубит, Грейнджер.

     

      Гермиона вышла из пара и обнаружила, что туманный купол восстановлен. Значит Малфой опять в форме. Она быстро оделась, застегнула мантию до подбородка, села рядом с голым Малфоем и приняла из его рук дымящуюся чашку.

     

      - Меня погубят неподходящие знакомства, - заявила она и сделала глоток. И не впервые подумала о том, что кофе следует отнести к зельям. По крайней мере кофе, приготовленный Малфоем. У неё сразу прошли остатки вчерашней мигрени, самый воздух вокруг, казалось, наэлектризовался до искр, и все грядущие испытания стали по... Малфою по колено. Вот как он сумел сварить такое? Не может быть, чтобы он обошёлся без колдовства. Она глубоко вдохнула запах:

     

      - Имбирь и мёд?

      - И больше ничего, - подтвердил он, Отправил в рот кусок консервированной ветчины, допил свой кофе, захватил книгу и полез в бассейн.

      - Ты размочишь книгу.

      - Я наложил Водоотталкивающее. Не нуди, - попросил он и ушёл в пар. Подвалил Живоглот и сделал попытку слямзить остатки ветчины, но получил щелчок в морду и заорал.

     

      Из пара донёсся плеск, шелест страниц и голос Малфоя:

     

      - Не мучай зверя, зверь не виноват. Давай лучше наметим маршрут. Так, на очереди у нас: третий ров - святокупцы. Это ещё кто? А, торговцы церковными должностями. По-моему, это не наши клиенты.

      - По-моему, тоже, - Гермиона отрезала кусочек ветчины и отправила Глоту в обиженную пасть. Глот взял мясо, попутно цапнув хозяйку за палец, и ускакал к дальней стене купола. Кругом одни сволочи.

      - Далее - четвёртый ров, - провозгласил Малфой, - прорицатели, гадатели, звездочёты, колдуньи.

      - Именно колдуньи? Не колдуны?

      - Э-э-э, сейчас.... - шелест, - колдуны тоже.

      - Это те, у кого голова вывернута назад?

      - Господи, да, - вздохнул Малфой.

      - Боюсь, он там.

      - И я боюсь. Но это хороший случай точно узнать, что ждёт нас, колдунов, после смерти. По крайней мере, меня.

      - А меня? Я что, не ведьма?

      - Грейнджер, если там есть хоть один магглорождённый, клянусь, я жизнь положу на то, чтобы попасть куда угодно, только не туда. Хоть во второй ров... Так, пятый ров, мздоимцы... не понял, опять взяточники? А в Седьмом круге кто был?

      - Там были лихоимцы. А тут мздоимцы.

      - Есть разница?

      - Знающие люди считают, что есть. Мзда, видишь ли, это не лихва. Это, так сказать, благодарность чиновнику за быстрое и справедливое разрешение вопроса. Но мздоимцы готовы исполнять свою должность только за жалование, а вот лихоимцы - нет. Лихоимцы вымогают награду за выполнение своих обязанностей, а если не получают её, то вредят делу по мере сил.

      - Тогда должно быть наоборот. Лихоимцы должны быть в Восьмом Круге, а мздоимцы - в Седьмом.

      - Я ни минуты не сомневалась, что ты разбираешься в этих вопросах лучше меня.

      - А если попробовать не переходить на личности?

      - Ты первый начал.

      - Ладно, обещаю, что не буду стараться попасть во второй ров...

      - Дался тебе этот второй ров! Всё, проехали! Ты мне лучше скажи, сидит профессор в пятом рву или не сидит?

     

      Малфой помолчал.

     

      - Я никогда не слышал, чтобы декан брал, - задумчиво сказал он, - разве что эти пресловутые "Нимбусы". И ещё получал подарки к Рождеству. Ну, знаешь, от родителей.

      - Не знаю.

      - Не знаешь? Впрочем, понятно. Что можно подарить МакГонагалл? Разве что пакетик кошачьих конфет...

     

      Гермиона подавила смешок. Шутка была старой, как сама МакГонагалл, и не смешной ни для кого. Кроме тех, кто знал, что декан Гриффиндора и в самом деле обожает кошачьи конфеты. Мало того, она является единственной знакомой Гермионе кошкой, которая вообще ест эту гадость. Но эта информация точно не для Малфоя, поэтому...

     

      - Ну, не Нагайну же, - огрызнулась Гермиона, получила от жемчужины хороший тычок и ойкнула.

      - Что случилось? - встревожился Малфой.

      - Профессор толкается, - пожаловалась она, представила себе, как это звучит со стороны и расхохоталась.

     

      Послышался такой плеск, как будто всплывала подводная лодка, в пару замаячил длинный тощий силуэт, зловещий, что твой дементор. Гермиона так и покатилась со смеху.

     

      - Эй, ты чего? - Малфой присел рядом с ней на корточки, - неужели белена ещё действует?

      - Я тебе говорю, он меня толкнул! - Гермиона ткнула пальцем в ладанку. - Когда я упомянула Нагайну.

      - Ты легко отделалась. За такое он мог и убить. Правда, сэр?

     

      Жемчужина его проигнорировала.

     

      - Штаны надень, - посоветовала Гермиона, - он не хочет с тобой разговаривать, когда ты в таком виде.

      - Полагаю, он просто ревнует.

     

      Жемчужина опять-таки не отреагировала. Малфой хмыкнул, надел брюки и растянулся на мешке рядом с Гермионой. Спросил:

     

      - Так что ты думаешь насчёт пятого рва?

      - Придётся проверить, - вздохнула Гермиона. - С его совестливостью он вполне решить, что подарки к Рождеству - это мзда..

      - С чем, с чем?

      - Ты не поймёшь. Что там с ними происходит, в пятом рву?

      - Они там кипят, - кровожадно ответил Малфой, - в смоле. А демоны их топят и при этом изображают "трубу из зада". Каков образ, а, Грейнджер?

      - О, чёрт.

      - Это ещё пустяки. Вот в шестом рву...

      - Лицемеры?

      - Точно.

      - О-о-о, - протянули они хором.

      - Ставлю галочку, - сказал Малфой.

      - Ставь. Что происходит там?

      - Они там закованы в свинцовые плащи. И на головах у них свинцовые клобуки.

      - Свинцовый плащ лицемерия. Ну, ему не привыкать. Он всю жизнь в таком проходил...

      - Оставим лирику. Далее - седьмой ров. Воры. М-м-м?

      - С чего бы это?

      - Не с чего, - согласился Малфой, - далее восьмой ров... Лукавые советчики!

      - О да!

      - Ставим галочку. Девятый ров - зачинщики раздора. Говоря по-английски, провокаторы. М-м-м?

      - Да.

      - Галочка. Десятый ров - поддельщики.

      - Кто?

      - Поддельщики. Например, металлов.

      - Алхимики!

      - М-да... Грейнджер, они там чешутся, как шелудивые.

      - Боишься заразиться?

      - Просто предупреждаю. Далее - поддельщики людей.

      - Это как?

      - Те, кто переодеваются.

      - В кого?

      - Ну, в кого-нибудь другого...

     

      Гермиона хихикнула:

     

      - Не думаю, что он из таких.

      - Согласен. - серьёзно сказал Малфой, - далее - поддельщики денег.

      - В смысле, фальшивомонетчики?

      - Похоже на то.

      - Нет.

      - Нет. Поддельщики слов!

      - А?

     

      Малфой перелистал несколько страниц.

     

      - То есть, клятвопреступники.

      - Нет.

      - Нет?

     

      Жемчужина возмущённо дрогнула. Гермиона положила на неё ладонь.

     

      - Ах ты, х-хорёк неблагодарный. Он дал Нерушимую Клятву охранять тебя. И он её не нарушил.

      - Ему эта клятва была только на руку. Она помогла ему убить Дамблдора и не вызвать подозрений.

      - И тем не менее он её исполнил. Благодаря этому...

      - ... я не стал убийцей, не умер и не сошёл с ума. Хватит меня лечить. Лучше скажи, почему ты так уверена, что он не нарушил ни одной своей клятвы?

      - А почему ты думаешь, что он их раздавал направо и налево? Я полагаю, что он вертелся ужом, чтобы лишний раз не поклясться. А если клялся, то исполнял.

     

      Жемчужина вновь шевельнулась.

     

      - Кажется, он со мной согласен.

     

      Малфой пустил глазами пару злобных зайчиков.

     

      - Если она... он стал уже настолько разумным, может он нам сам подскажет, где его искать?

      - Зачем? Мы и сами разобрались.

     

      Малфой посмотрел на пальцы Гермионы, лежащие на ладанке, ухмыльнулся и сказал:

     

      - Знаешь, что меня утешает? Что ты хватаешься за него, только пока он бусина. Как только он станет нормальным живым мужчиной, я уверен, ты будешь его обламывать так же, как меня. Слушай, а Уизли удалось с тобой переспать? Хотя бы раз?

      - Малфой. Хочешь, я тебя обломаю по-настоящему?

      - Я зарвался, - быстро сказал Малфой, уставившись на острие её палочки.

      - Вот именно, - с расстановкой сказала Гермиона.

     

      Он поглядел ей в глаза поверх нацеленной палочки и беспомощно улыбнулся:

     

      - Грейнджер, я не могу всё время молчать, я ведь не железный...

      - Я тоже, - холодно ответила она. - Советую тебе об этом не забывать.

     

      Она легко стукнула Малфоя палочкой по носу. Нос превратился в свиной пятачок.

     

      - Ой, как тебе идёт!, - умилилась она.

     

      Мафой скосил глаза себе на нос, оценил ситуацию и хрюкнул. Пятачок исчез.

     

      - Я так не умею, - завистливо сказал он, - научишь?

     

      Нет, так с ним не сладишь.

     

      - Позже, - вздохнула она, - пошли.

     

      Малфой начал снимать брюки.

     

      - Слушай, ты! - вспылила Гермиона.

      - Уймись, маньячка! Я хочу обратиться. Раз уж нас не интересует третий ров, разумно миновать его как можно скорее.

     

      Гермиона сердито отвернулась и стала укладывать сумку. Скоро она начнёт шарахаться от собственной тени...

     

      Она намотала цепочку на запястье, подозвала Живоглота и демона, и обернулась. И увидела морду единорога, с глазами, сплошь занавешенными чёлкой, и огромным розовым свиным пятаком вместо носа. От неожиданности она взвизгнула. Единорог чихнул, и пятак превратился в нормальный единорожий нос.

     

      - С ума сойти, какой ты способный, - проворчала Гермиона и полезла единорогу на спину.

     

      Демон, не дожидаясь просьбы, завёл 'Baby, you can drive my car' и пошёл-пошёл плавить тропу - широким зигзагом с тесно расположенными витками. Специально для единорога. Живоглот подождал, пока рассеется едкий дым, помчался по тропе стелющимися прыжками и вскоре оба, кот и демон, исчезли из виду. Единорог порысил следом, звеня серебряными копытами по оплавленному камню.

     

      Третий ров они пересекли довольно быстро. Только вот Гермиона недостаточно быстро зажмурилась.

     

      Панорама дна и склонов рва, скупо озарённая коптящими багровыми огнями, множеством огней, занозой застряла в памяти. Главным образом потому, что странными, раздвоенными фитилями для огней служили торчащие из скал человеческие ноги. Только ноги - головы и торсы были замурованы в скалу.... Гермионе показалось, что вокруг неё не воздух, а камень. Камень, пропитанный вкусным запахом мяса на гриле... Она хрипло вскрикнула, задохнулась, рванула воротник мантии. Единорог покосился на неё, пронзительно заблеял и удвоил темп.

     

      Ещё полчаса бешеной скачки - и впереди и внизу открылся вид на четвёртый ров.

     

     

     

     

      [1] - Мне неизвестно, кто и где впервые использовал это понятие. Лично я его стянула из старого "Стар трека". Хотя в новых сезонах ментальное насилие, кажется, в порядке вещей, но коммандер Спок, ум, честь и совесть Звёздного Флота, никогда такими гадостями не занимался. А жаль.

     'Расчёт. Применить план на практике'. Карта Стратег, колода Симболон.

     

     

      На первый взгляд, на дне рва не было ничего такого уж страшного. Никто не тонул в нечистотах и не торчал вверх ногами из камня. Толпы, как таковой, тоже не было. Каждая медленно бредущая, нагая фигура, была отделена от остальных тем барьером одиночества, который характерен, скажем, для посетителей торгового центра. То есть, специального внимания никто ни на кого не обращал, но никто ни на кого и не натыкался. В этом сумраке, с этого расстояния, не было видно, действительно ли их головы вывернуты назад на пол-оборота, но ступали они неестественно, как люди, вынужденные ходить спиной вперёд. И даже не то, чтобы ходить. Они двигались не по своей воле. Что-то их тащило...

     

      В самом рве, обычном, на первый взгляд, ущелье со скалистыми отвесными стенами, была какая-то неправильность. Искажение какое-то. Нечто почти невидимое, как плёнка поверхностного натяжения, только воздушная, а не водяная. Это пласталось на всём протяжении рва, сколько хватало глаз, от стены до стены, на высоте.. ну да, человеческой шеи. Понятно, что у всех разный рост, но эта... пусть плёнка, была натянута так, что проходила через шею каждой тени. Голова, стало быть, была над плёнкой, а всё остальное - под плёнкой. Когда единорог подскакал поближе, Гермиона разглядела, что плёнка ползёт, как движущийся тротуар, как конвейер, и тащит тени. За шеи. Закручивается вокруг этаким водоворотом и выворачивает головы налево-назад, на сто восемьдесят градусов...

     

      Единорог опустился на колени. Гермиона сползла с его взмыленной спины и уткнулась лицом ему во влажную шерсть. От него разило козлом, он был тёплым, живым, и у него была нормально вставлена голова...

     

      Единорог фыркнул и легонько повёл боком - отойди, мол. Гермиона оттолкнулась от него, отошла прочь, села на землю и спрятала голову в колени. Через минуту голос Малфоя предложил:

     

      - Виски?

      - Нет, - ответила Гермиона и, проанализировав своё состояние, попросила:

      - Лучше сигарету.

      - Бери.

     

      Она протянула руку, и Малфой вложил ей в пальцы сигарету. Тут, волей-неволей, ей пришлось поднять голову от колен, чтобы прикурить. Она, не открывая глаз, взяла сигарету губами, но что-то её насторожило. Она выхватила изо рта и изумлённо уставилась на скрученный из листьев цилиндрик - индийскую вонючую "бади". Малфой прыснул.

     

      - Знаешь, это уже свинство! - сказала она ему, на что он немедленно отрастил пятачок.

      - Придётся наложить табу на слово "свинья" и все его производные, - вздохнула Гермиона, - иначе образование пятачка войдёт у тебя в привычку, что для принца Слизерина вовсе негоже...

      - Я уже давно не принц, Грейнджер, - ответил он, - а потому могу позволить себе, хоть пятачок, хоть хвост, хоть копыта, хоть...

     

      Малфой попытался сохранить привычную лёгкость тона, но конец фразы потонул в совершенно змеином шипении. Что его так расстроило? Сделав ассоциативный шаг от "принца" Драко до "короля" Люциуса и вспомнив, как ужасно выглядит отец в воспоминаниях сына, Гермиона отбросила сигарету, поднялась с земли, шагнула к Драко, взяла его за щёки и крепко поцеловала.

     

      - М!.. - опешил Малфой,- м-м? - саркастически осведомился он, - м-м-м-м...

     

      Минуту спустя он запустил пальцы ей в волосы, осторожно отстранил её и смотрел ей в глаза, пока она не сумела ответить ему более или менее сфокусированным взглядом. Тогда он сказал:

     

      - Шла бы ты, Бяша, лугом - со своей жалостью.

      - Я иду Адом, - ответила она со всё ещё хмельной от поцелуя торжественностью. - С жалостью, с тобой и с... ой!

     

      На груди ворохнулась жемчужина. Гермиона оттолкнулась от Малфоя и закрутила головой. Малфой, в свою очередь, выставил вперёд левую руку, как будто в ней был компас. Или счётчик Гейгера.

     

      - Туда, - сказал он.

     

      Гермиона уже и сама разглядела слабое сине-красное мерцание и маленькую оранжевую искру - на этом берегу рва, далеко слева. Они были неподвижны и Гермиона, запоздало испугавшись, рванула к ним, не разбирая дороги. Хорошо, что дорога эта была проплавлена на совесть. Потребовалось минуты две, чтобы добежать до её конца и обнаружить, что демон покачивается в воздухе и тихонько наигрывает "Les chats attendent ? la porte" [1], а Живоглот вольготно разлегся на выступе отвесного склона, на дюйм выше ползучей плёнки. Котище валялся на боку, поигрывая хвостом, скорее, по обязанности, чем в качестве реальной угрозы, раздувался и сжимался, как кузнечный мех, и урчал, как танк на холостом ходу. Над котом реяла бледная, но и в бледности смуглая рука. Рука не касалась шерсти, а словно бы гладила окружающий воздух, каким-то образом высекая из торчащего дыбом рыжего ворса облака золотых искр. Искры почти сплошь покрывали руку, плечо, всю фигуру высокого черноволосого мужчины, стоящего на дне рва. Искры отталкивали плёнку, и плёнка обтекала шею Снейпа, не в силах сдвинуть его с места. Снейп стоял - спиной и лицом к коту.

     

      - Да что же это за ёбаное ... !!! - сказала Гермиона. Снейп поднял к ней лицо и сказал:

      - Мисс Грейнджер, - лицо было грозное, и угроза был в сдавленном голосе. Только вот скрученная шея и Живоглотовы искорки, посвёркивавшие на бровях, ресницах и дремучей щетине, подобно пыльце феи Динь-Динь, как-то портили эффект.

      - Ну да, сто баллов с Гриффиндора! За дурной французский в присутствии учителя! Только я давно не ваша ученица, ясно вам?!

     

      Глаза Снейпа полыхнули, как два смоляных факела. Гермиона замолчала, отвернулась от него, и встретилась взглядом с Малфоем.

     

      - Что вы все на меня уставились? - спросила она, вытирая злые слёзы . - Что теперь делать?!

      - Идите сюда, сэр, - буднично-вежливо обратился Малфой к Снейпу, но добился только того, что Снейп принялся палить взглядом его, а не Гермиону.

      - Он не может, - объяснила Гермиона и всхлипнула, - эта дрянь его там держит.

      - Ты так полагаешь? - задумчиво произнёс Малфой, - тогда я сейчас с удовольствием спущусь и поставлю ему голову на место...

      - Нет, это сделаю я! - заявила Гермиона.

      - Стоять, вы, оба, - тихо велел Снейп.

      - Стоя на месте, дела не сделаешь, - огрызнулась Гермиона. Её била истерика, и молчать было выше её сил, даже если один их этих двоих сейчас сожжёт её в уголь своими глазищами, а второй - глазищами же - превратит уголь в ледяной алмаз.

     

      Живоглот муркнул и перевалился на другой бок. Новая партия золотых искорок осыпала слизеринского декана.

     

      - Поцелуемся? -предложил Гермионе Малфой.

      - Не поможет, - монотонно проскрипел Снейп, и Малфой тут же обнаглел.

      - Предпочитаю убедиться лично, - хмыкнул он, - я вам не доверяю.

      - Не забывайтесь, мистер Малфой, - процедил перекрученный и искрящийся слизеринский декан.

      - Прошу прощения: я вам не доверяю, сэр. Грейнджер, иди-ка сюда...

      - Самый умный, да? - осведомилась Гермиона, - директор Дамблдор профессору Снейпу доверял, а Малфой, видите ли, не доверяет.

      - А мне Дамблдор не указ, - распоясался Малфой, - у Дамблдора свои резоны, а у меня - свои.

      - Если вы хотите преуспеть в манипулировании людьми, мистер Малфой, - бесстрастно проговорил Снейп, - я настоятельно рекомендую вам взять за образец методы директора Дамблдора.

      - Ах вы, ползучий слизеринский герб! - вспылила Гермиона, и Малфой быстро зажал ей рот ладонью.

      - Огромное вам спасибо, сэр, - прочувствованно сказал он, - может, к вашему мнению она прислушается? Быть идеалисткой в её возрасте просто смешно...

     

      Гермиона с наслаждением укусила его в ладонь. Малфой зашипел и перехватил её за горло.

     

      - Молодые люди, - устало сказал Снейп, - мне трудно оставаться на месте. У меня меньше времени, чем я думал.

     

      Золотые искры медленно гасли, и новых Живоглот не производил. Ползучая плёнка, подрагивая от жадности, стала сжиматься вокруг шеи Снейпа.

     

      - Скоро меня отсюда унесёт, и вы меня не достанете. Думайте быстрее, чёрт побери! Грейнджер!

     

      Для начала она оттолкнула Малфоя, потом зажмурилась. Думать, да ещё быстрее, и при этом смотреть на удушаемого зельевара не было сил. Но темнота под закрытыми веками оставалась панически пустой. Она не могла думать быстрее, им не хватит времени...

     

      - Силы вашего... полуниззла... - он говорил со всё более длинными паузами, слабеющим голосом,- не... безграничны... - голос прервался.

     

      Силы Глота - нет, не безграничны. Но силы демона? Он ведь может противостоять адским силам. Так-так, дальше...

     

      - Грейнджер, его уносит! - в голосе Малфоя послышался нервный смешок.

     

      В общем, надо использовать демона, только пока непонятно, как. Значит, теперь надлежит обдумать образ действий, а во время обдумывания не потерять профессора из виду. Второй раз может и не повезти.

     

      - Демон, держись над ним! Глот! - кот слабо мяукнул и не двинулся с места. Гермиона с проклятьями подхватила обмякшую рыжую тушу и устремилась за мерцающим маячком демона. Тот, как было велено, держался точно над головой профессора. Профессора влекло прочь. Чёрный косматый затылок и передняя часть туловища были обращены к Гермионе. Гермиона нервно хихикнула, как минуту назад Малфой.

     

      - Есть идеи, Грейнджер? - деловито осведомился Малфой ей в спину.

      - Надо поставить ему голову на место, - откликнулась Гермиона. Она крепко прижимала к себе тяжёлого Живоглота и одновременно смотрела под ноги. Очень внимательно. Поскольку демон не мог быть одновременно и маяком, и дорогоукладчиком.

      - Каким образом?

      - Я как раз над этим думаю. Интересно, он может как-нибудь повернуть голову... в противоположную сторону?

      - Сам, наверное, не может.

      - Значит, надо ему помочь, - сказала Гермиона. Решение приобрело какие-то очертания. По крайней мере, можно было попытаться претворить его в жизнь. Она крикнула:

     

      - Демон!

     

      Лиловая искра взлетела повыше, померцала, усваивая ментальный посыл, и, наверное, - с этого расстояния не было слышно - пожужжала, как перегруженный компьютер. Потом демон осторожно, медленно начал закручивать спираль по часовой стрелке, одновременно спускаясь на уровень глаз зельевара. Точнее, на уровень ушей. Очутившись рядом с правым ухом, он вдруг сипло гаркнул:

     

      - I was looking back to see!..

     

      Снейп инстинктивно отмахнулся от источника шума и, при этом, попробовал разглядеть, кто же это так орёт. То есть, должен был попробовать...

     

      Демон уже орал в левое ухо:

     

      - ... if she was looking back to see!..

     

      Голова повернулась вправо! Чуть-чуть, но повернулась. А демон орал опять в правое ухо:

     

      -... if I was looking back at her!!

     

      И закрутился, запел всё быстрее, превратился в сверкающий обруч, а хриплый испитый голос взвился на высоту ультразвука:

     

      - I was looking back to see if she was looking backtoseeifIwaslookingbackather!..[2]

      - Не смотри, - сказал Малфой, но предупреждение запоздало, да и невозможно было оторвать глаз от этого дикого зрелища - головы профессора Снейпа, смазанной от скорости, с которой она вертанулась вправо и встала, как положено, без всяких лишних перекрутов.

      - Ой, - болезненно сказала Гермиона и зажала уши ладонями. Наверное, ей только послышался тихий хруст шейных позвонков, потому что - какие у тени позвонки? Да и расстояние довольно велико. Она надеялась, что послышался...

     

      Профессор несколько раз осторожно наклонил голову и без всякого усилия зашагал сквозь ползучую плёнку. Тени равнодушно убирались с его дороги. Вокруг него вился демон. Более самодовольной мерцающей искры свет ещё не видывал.

     

      - Опять песенки, - хмыкнул Малфой. - Знаешь, я вспомнил - я когда-то читал о подобном волшебстве. Это разновидность ирландской песенной магии, верно?

      - А? - не поняла Гермиона, - ах, да. Что-то вроде.

     

      Расшалившийся демон опять попробовал спеть про оглянулся-оглянулась-оглянулся, но Снейп взмахнул рукой и поймал демона в кулак. Совершенно по-мальчишески. Демон сначала почти погас от растерянности, потом засветился гневно-красным через призрачную плоть, зажужжал, вылетел сквозь кулак и сиганул прямиком Живоглоту в шерсть на загривке. Кот тут же очнулся от обморока, заорал, зацарапался, вывернулся из рук Гермионы и тяжело шмякнулся оземь. Демон вылетел из его шерсти и, всё ещё горячий от обиды, забрался Гермионе в рукав. Гермиона взвизгнула и стала осторожно дуть в рукав, стараясь не обидеть малыша ещё больше.

     

      - Ну, ну, не кипятись, фу-фу. Понимаешь, он ведь учитель, фу-у-у, больно. Учителя очень не любят, когда им действуют на нервы...

      - А кто любит? - рассеянно поинтересовался Малфой.

      - Ты ещё повыступай!.. Ну, всё, маленький, всё. Ты такой молодчина, ты даже не представляешь, какой ты молодец...

      - Простите, мисс Грейнджер, что помешал воспитательному процессу...

     

      Нет, если они втроём...

     

      - Мя-а-а-у-у-э-э!

     

      ...да-да, конечно, вчетвером, начнут качать права, они точно сведут её в могилу.

     

      - ...но нам незачем здесь задерживаться, - Снейп уже выбрался из рва и протягивал ей руку.

     

      Гермиона протянула руку Снейпу, и из рукава у неё высунулся демон. Он немного остыл, но всё ещё дулся.

     

      Снейп серьёзно сказал ему:

     

      - Спасибо.

     

      Надутый демон улез обратно в рукав. Снейп сказал Гермионе:

     

      - Спасибо.

     

      Она обеими руками приняла его руку, вновь почувствовала почти живое тепло. Вдруг, словно включённое прикосновением, вспыхнуло старое детское воспоминание о том, какие чуткие у него пальцы. Отвратительно-чуткие, как змеиное жало, так ей казалось в школе. Одно время она даже думала, что он может пальцами различать запахи. Особенно при виде того, как изжелта-бледная пясть профессора Зельеварения парит над разложенными ингридиентами и безошибочно выбирает нужный - без всякого участия самого профессора Зельеварения, который в этот момент орлом, или точнее, вороном озирает класс в поисках нарушителей дисциплины.

     

      А сейчас эти пальцы скользили по её руке, по голой коже, и казалось, жалили, как крапива. Яд этого потустороннего прикосновения проник в кровь, обжёг сердце, сбил дыхание, сотряс всё тело - до слёз, до стона. Она быстро, пока его рука была ещё здесь, прижала её к губам. Ей было бы стыдно перед Малфоем за то, что с ней творилось, если бы она помнила о его существовании. Если бы в мире оставалось ещё что-то, кроме тёмного хмурого взгляда и этой руки...

     

      - Очнись, впечатлительная моя, - воззвал Малфой, - здесь мы закончили, и пора нам отсюда бежать. И быстро.

     

      Плёнка наползала на стену рва. Она обнаружила побег, а главное, поверила, что побег произошёл, и теперь намеревалась вернуть беглеца на место. А беглец - вот он, зажат в кулаке, бе-бе-бе!

     

      Плёнка рывком выплеснулась под ноги Гермионе. Гермиона взвизгнула и отскочила, торопливо вбросила жемчужину в ладанку и повернулась к Малфою. Он обращался и раздевался практически одновременно. Гермиона со нечеловеческой силой сгребла Глота за шкирку и влезла к Малфою на спину, не дождавшись окончания процесса, и Малфой рванул с места всё ещё на двух ногах.

     

      Единорог домчался до каменной арки моста, взбежал на мост, и понёсся, как будто убегал от пожара. Может, они зря так паникуют? Ведь когда шея профессора пришла в нормальный вид, плёнка ничего не смогла с ним сделать - это при том, что он тень. Стало быть с живыми ей и подавно не справиться. Но Снейп не позволял им спуститься за ним в ров, а Снейпу виднее...

     

      Гермиона выбросила Отталкивающие чары в сторону подползающей плёнки - безрезультатно. Может, прижечь Воспламеняющим? А вдруг эта дрянь горючая? Тогда пламя перекинется на тени, и...

     

      Нет, она всё-таки дура.

     

      - Демон! - прокричала она.

     

      Этот мелкий паршивец, видимо, ждал отдельного приглашения. Он неторопливо вылетел из рукава, и пошёл чертить защитный круг около бегущего единорога - фиолетовым светом по камням. При начертании такого круга принято было призывать Ариэля, духа воздуха, и Гермиона машинально произнесла формулу призыва, и только потом подумала, что не стоило бы этого делать - здесь, в Аду. Но ничего особенного не произошло. Демон исправно чертил круг, и ползучая плёнка, притекавшая со всех сторон - и спереди, и сзади, и с краёв моста - не могла преодолеть световую линию. Ну, ещё пять ярдов, ещё два...

     

      Мост и ползучая плёнка, наконец, остались позади, но единорог продолжал бежать. А бежать было опасно, потому что демон решил, что он своё дело сделал, и залез в рукав, вместо того, чтобы плавить дорогу.

     

      - Стой! - крикнула Гермиона единорогу, - мы выбрались!

     

      Тот продолжал мчаться. Совсем, бедный, обалдел от страха.

     

      - Тпр-ру, скотина, стой! Ноги сломаешь!

     

      Ноль реакции. Ну, и что должна делать слабая женщина, которую понёс взбесившийся единорог? Был бы он ростом с нормального козла, можно было бы с него спрыгнуть. Но он ведь вдвое крупнее английского тяжеловоза!

     

      Гермиона попробовала было наложить на него какой-нибудь Конфундус, но при такой тряске и думать нечего было о правильном движении палочкой. Тогда Гермиона, цепляясь за шерсть, переползла поближе к голове и крепко дёрнула за ухо. Единорог мотнул головой, сбился с ритма, замедлил шаг, наконец остановился и лёг - сразу тушкой. Гермиона едва успела выдернуть из-под него ногу. С ноги, разом разжав все когти, свалился кот и лёг рядом с единорогом - тоже тушкой.

     

      - Чума на оба ваших дома! - сказала им Гермиона. Глот повёл на неё угасающим глазом и безжизненно уронил башку.

     

      Гермиона не знала, кого первого приводить в чувство, и тут Глот вдруг всхрапнул и перевалился на спину. Спит, тварюга. Стало быть, начнём с вас, мистер единорогий Малфой.

     

      После энергичной десятиминутной возни единорогий мистер открыл тусклый, словно подёрнутый патиной, глаз.

     

      - Ох, - сказала измотанная Гермиона и наколдовала ему бадью с водой. Единорог приподнялся, выпил всю воду и попытался положить голову Гермионе на колени.

     

      - Нет, - категорически воспротивилась она, - во-первых, ты мокрый, во-вторых, тяжёлый. А в-третьих - я устала, чёрт возьми!

     

      Единорог укоризненно фыркнул мокрыми губами.

     

      - Фу! - Гермиона оттолкнула мокрую морду и сердито отвернулась. Полминуты спустя к её спине прислонилась голая спина Малфоя. Гермиона обязательно вскочила бы, как подброшенная пружиной, если бы у неё остались на это силы. Она только и смогла, что стукнуть его затылком в затылок. Малфой погладил затылок и сказал:

     

      - Вот это и называется ментальным насилием. Но если ты не потеряла мою мантию, я тебя, так и быть, прощу. Я злопамятный, но не злой.

      - А я, стало быть, злая? - спросила она, сунув ему мантию.

      - Конечно, злая. Ты же всё время меня бьёшь.

      - А ты меня всё время провоцируешь.

      - Я тебя провоцирую не на драку.

     

      Он накинул мантию, встал, потянулся, огляделся и спросил:

     

      - А кормить меня сегодня будут?

     

      После ужина он достал из кармана склянку.

     

      - Это что? - подозрительно спросила Гермиона.

      - Это зелье Сна-Без-Сновидений. Ты - как хочешь, а я выпью. Не желаю, знаешь ли, смотреть сны о том, как у декана хрустят позвонки...

     

      Гермиону так и передёрнуло.

     

      - ... и как он тебя лапает. Всему есть предел.

     

      Гермиону обдало жаром

     

      - Ничего он меня не лапал!

      - Ну да, рассказывай. Одним словом, я собираюсь выспаться.

     

      Почему бы и нет? Правда, если на них нападут... Но до сих пор на них ни разу не напали на привале. На всякий случай надо добавить к обычным охранным заклинаниям сигналку погромче.

     

      Малфой лежал в спальном мешке, с котом на животе и руками под головой, и, хлопая тяжёлыми от усталости веками, следил, как Гермиона устанавливает защитный периметр. Гермиона заключила периметр Сигнальными чарами и тоже забралась в мешок.

     

      - Поделишься с дамой? - спросила она.

     

      Он широким жестом протянул ей склянку.

     

      - Полглотка, - предупредил он, - иначе проспишь трое суток.

      - Такая концентрация? - удивилась Гермиона. - Как ты этого добился?

      - Я тебе потом расскажу, ладно? - умоляюще сказал он, - Грейнджер, я так устал!

      - Да-да, извини.

     

      Она сделала указанные полглотка и едва успела отдать склянку Малфою, как тёмное и тёплое одеяло сна накрыло её с головой...

     

      ... Гермиона вскочила как встрёпанная. Сизая тьма была вокруг, тьма и чудовищный, давящий, оглушительный рёв. Сработали Сигнальные чары.

     

      Одурманенная сном, почти раздавленная рёвом, Гермиона еле отключила сигналку. Вспыхнул Люмос.

     

      - Грейнджер, - спросил Малфой, стоя над ней и светя палочкой, - ты совсем с ума сошла? Что это было?

      - Я поставила сигналку-ревуна. Боялась, что в случае нападения мы не проснёмся из-за твоего зелья... Подожди, кто-то пытался нарушить периметр?

      - Не кто-то, а я.

     

      Гермиона сморщилась и потёрла лоб.

     

      - Я ошиблась в установке? - растерянно сказала она, - сигналка сработала, когда ты вышел за границу Охранных чар?

      - Нет, в этом смысле всё в порядке, - успокоил её Малфой, - она сработала, когда я заходил внутрь. Снаружи.

     

      Гермиона, наконец, проснулась настолько, что почувствовала гнев.

     

      - Куда тебя понесло? - рявкнула она.

      - Куда-куда, - проворчал Малфой, разулся и полез в мешок, - туда. Зелья зельями, а нужды, знаешь ли, нуждами. Я и не думал, что ты повесила такую сирену. - Он с наслаждением потянулся и доверительно сказал:

      - Я в жизни не слышал ничего более пугающего. Я чуть не умер, когда она загудела.

      - Зачем ты вообще вышел за периметр? - не успокаивалась Гермиона.

      - Ну, знаешь! - возмутился Малфой, - даже твой кот не справляет нужду там, где спит.

     

      Живоглот зашипел.

     

      - Смотри-ка, не оглох, - обрадовался Малфой.

     

      Тут демон подал нежнейший из всех голосов, которые когда-либо подавал:

     

      - "Close your eyes, close your eyes and relax, think of nothing tonight".

      - Не самый плохой совет, - согласился Малфой, наклонился над Гермионой и чмокнул её в макушку.

      - Спи, Грейнджер. Прости, что разбудил.

     

      Она физически чувствовала, как он весь играет от радости, словно шампанское.

     

      - Что, неужели так полегчало? - не удержалась она.

     

      Он счастливо засмеялся.

     

      - Ничего ты не понимаешь, Грейнджер. Ничего!

     

     

     

     

      [1] - 'Кошки ждут у двери'. Даниель Лавуа

      [2] - 'Looking back' by Gary Moore.

     "Двигаться, несмотря ни на что. Дорогу осилит идущий." Карта Несчастье, колода Симболон.

     

      Ясно было, что пятый ров придётся проверить на всём его протяжении. И ясно было, что легче ехать вдоль берега, чем идти. По крайней мере, для Гермионы это было ясно, как день. Малфою же это было совсем не ясно. Малфой на повышенных тонах заявил, что он не гужевой транспорт и не верховой дромадер. Напомнил, что Гермиона, будучи эталонной железной девой по характеру, технически таковой не является, а потому не имеет морального права разъезжать на единороге. Напомнил, что жемчужина души профессора Снейпа уже вполне способна давать чёткие ответы на конкретные вопросы. И почему бы Гермионе не задать этот самый конкретный вопрос - взяточник профессор Снейп или нет?

     

      Гермиона демонстративно задала конкретный вопрос. Оба варианта. Ответа не было.

     

      - Я ведь тебе говорила, что он и сам не знает. Придётся нам обойти весь ров. Если не хочешь меня везти - пойдём пешком. Если вообще не хочешь идти со мной - оставайся здесь и жди. Я с удовольствием отдохну от твоего нытья!

      - Нет, один в Аду я не останусь. Я боюсь. А ты этим пользуешься. Тебе должно быть стыдно.

      - Я не ослышалась, меня стыдит Драко Малфой? Значит, жизнь прожита не зря.

     

      Малфой хихикнул и сказал.

     

      - Хорошо, я повезу тебя. Но только после дополнительной проверки.

      - Какой ещё проверки? Что ты собрался проверять?

      - Твоего... пассажира, - Малфой подбородком указал туда, где под мантией у Гермионы висела ладанка. - Мне не нравится, что он не отвечает на вопросы. Вдруг с ним случилось что-нибудь нехорошее? Давай проверим? - и он раскрыл объятия.

      - Иди ты на фиг, - Гермиона попятилась от него.

      - Тогда в качестве платы за проезд.

      - На фиг, я сказала!

     

      Он прищурился.

     

      - Ну, тогда из жалости к моим мучениям?

      - Фиг!

      - Тогда потому, что тебе самой этого хочется, - вкрадчиво произнёс он.

      - В данный момент мне больше всего хочется посылать тебя на фиг, - с удовольствием ответила она.

      - Я так и понял. Ладно, тогда я сам.

     

      Гермиона и ахнуть не успела. Стало тепло щекам, и губам стало тепло, и знакомая ненавистная истома поползла по телу. Тварь ядовитая. Гермиона сделала попытку оттолкнуть белобрысую голову, но в руках не осталось сил. Господи, что же это такое...

     

      - B?same, - знойным голосом попросил демон, - b?same mucho, сomo si fuera esta noche la ?ltima vez...

     

      Огромное тебе спасибо, малыш.

     

      Малфой слегка отстранился, так, чтобы можно было говорить, касаясь губами губ, и проворчал:

     

      - Грейнджер, ты ведёшь себя неэротично. Кончай ржать, когда тебя целуют!

      - Бэсамэ му-у-у-чо, - промычала Гермиона, обняла Малфоя за шею и сделала сальса-шаги вправо и влево.

     

      Малфой снял руки Геримионы со своей шеи и с достоинством поправил воротник мантии.

     

      - Я ещё не встречал человека легкомысленней тебя. На месте декана я бы тебе ни за что не доверился.

      - Ни у тебя, ни у твоего декана нет выбора, - упомянутый декан, словно разбуженный, шевельнулся в своей ладанке. Гермиона сжала мешочек в кулаке, сделала сальса-шаги взад и вперёд, остановилась на полушаге и спросила, - ну, мы идём или скачем?

      - С условием, что ты не будешь танцевать у меня на спине, - Малфой с обречённым видом стянул мантию через голову и подал Гермионе, - вот, и держи мою палочку покрепче.

     

      Гермиона, всё ещё находясь во власти фривольных настроений, протянула руку совсем не к той палочке, которую подал Малфой. Он закатил глаза и сунул ей в руку волшебную палочку. И продолжил со всей строгостью:

     

      - Кроме того, скажи своему коту...

      - Леди не должна произносить таких слов, мистер Малфой.

      - Объясни своему коту, - раздельно повторил Малфой, - что он должен держаться за мою гриву, а не за шкуру. Объясни так, чтобы он, наконец, понял!

     

      В пятом рву был настоящий, общепринятый Ад. По берегам рва трещали, гудели, пылали чёрно-багровые костры, над кострами висели громадные закопченные котлы с медленно пузырящейся смолой. Именно от котлов по всем Кругам распространялся августовский аромат расплавленного асфальта. Бесы-нагревальщики хватали котлы и лили кипящую смолу в ров почти непрерывно, но всё равно - теней во рву было больше, чем смолы.

     

      Их было столько, что во рву им не хватало места, и они проникали друг в друга, тонули друг в друге, и пытались выбраться одна из другой, и пытались избавиться от той, что занимала тот же объём пространства. Можно было видеть, как в безнадёжной попытке придушить ближнего, а точнее, внутреннего своего, тень вцеплялась в горло самой себе, как из тех же плеч протягивалось ещё множество рук, точно у чудовищного спрута, чтобы добить, растерзать хоть кого-то, чтобы можно было высунуть голову, глотнуть воздуха. И когда кому-нибудь, да не одному, а целой грозди слипшихся, слитых воедино, рвущихся друг из друга теней, удавалось на мгновение вынырнуть из общей массы, на них набрасывались с вилами остервеневшие, замученные работой бесы-стражи. Загребалы, как их называл Данте. Загребалам было не до издевательских высказываний, кривляний и глумлений. А если они и изображали иногда пресловутую "трубу из зада", то только по причине крайнего утомления. Правда, нужды в стражах особой не было - тени успешно топили друг друга. Они так были поглощены усобицей, что и не успевали заметить, что им удалось вырваться, как соседи тут же утягивали их обратно. И едва ли не ежесекундно ко рву подбегали бесы-подавальщики, нагруженные новыми тенями, и сбрасывали их в ров.

     

      Гермиона поймала себя на том, что если ей кого-то здесь и жаль, то именно бесов. Они намного больше походили на людей, чем обитатели пятого рва. В своих асбестовых передниках и прожжённых ватных рукавицах они выглядели рабочими времён начала промышленной революции. Старыми, изробленными, отупевшими от тяжкого, однообразного труда, обозлёнными от усталости...

     

      И ей так вдруг показалось муторно ехать вдоль берега, смотреть на этих топящих друг друга тварей и на их заморенных палачей, что она даже зубами заскрипела. Единорог приостановился и вопросительно оглянулся на неё.

     

      - Не могу, - объяснила Гермиона, - меня от них тошнит.

     

      Единорог насмешливо мекнул.

     

      - Я не верю, что профессор здесь, но мы ведь обязаны в этом убедиться!

      - Мхм, - согласился единорог.

      - Придумай что-нибудь, а?

      - Мэ-э?

      - Потому что мне ничего в голову не приходит.

      - Бр-бр.

      - Тогда я прямо сейчас прямо здесь умру.

     

      Гермиона легла на спину единорога и закрыла глаза. Единорог сделал движение сбросить её в ров.

     

      - Давай, давай, - подбодрила его Гермиона. - Кто-то совсем недавно боялся остаться здесь один.

      - Бр, - грустно сказал единорог.

      - Что ж, делать нечего. Начинай идти потихоньку. А я полежу.

      - М-м-э!

      - Ну хорошо, хорошо...

     

      Гермиона выпрямилась, не открывая глаз. Единорог встряхнулся и зацокал по проплавленной демоном тропе. Сам демон и друг его Живоглот давно удалились за пределы видимости.

     

      Много времени спустя они настигли дремлющий на обочине рыжий, заляпанный смолой клубок. Гермиона подобрала его Манящим заклинанием. Глот мякнул, цапнул её когтями за руку, взглянул золотыми щёлками, узнал и уснул, как убитый. Гермиона и сама два раза в засыпала прямо на спине единорога, на всякий случай крепко зажав в кулаке ладанку с жемчужиной. Засыпала у бредущего единорога на спине, просыпалась на спине единорога спящего, будила его, и он покорно брёл дальше.

     

      Постепенно утрачивалось ощущение реальности происходящего. Гермиона забыла о еде и питье, и даже о сне. Ею овладело тупое бесчувствие. Треск костров под котлами, тяжёлый плеск льющейся смолы, хриплые выкрики демонов, вопли и ругань теней слились в сплошной фон. Идеальный фон для кошмарного сна - но во сне, тем более, в кошмаре, не существует усталости. А она устала смертельно, как устают только от заведомо бесплодных усилий. Несмотря на страшную жару, Гермиону всё крепче сковывало оцепенение, словно она замерзала. Очевидно, и единорог испытывал то же самое, потому что в какой-то момент он лёг. Гермиона сползла с него и, не оглядываясь, потащилась дальше по бесконечно разматывающейся тропе. Она шла не потому, что помнила о цели пути, а потому, что ей не приходило в голову остановиться. Единорог следовал за нею, всё больше отставая, как будто повисший на его шее Живоглот был бог знает, как тяжёл. Потом Гермиона забыла о своих спутниках. Она брела в этой вечной мгле, мимо негреющего пламени, надрывающихся демонов, мимо вечной, жестокой, бессмысленной, жестокой от бессмысленности борьбы теней. Всё было жестоко и бессмысленно, всё потеряло значение. Отсюда нет выхода. Конец жизни, бессмысленное движение по кругу мертвецов - без памяти, без надежды, в смертной тоске.

     

      В какой-то момент тоска обрела голос. Холодный, негромкий голос одиночества. Окончательного одиночества. Как будто последний человек во вселенной сидел на краю обрыва, свесив ноги в никуда. Сидел и пел о чём-то, давно потерявшем значение - во мраке конца времён, под небом, в котором не горело больше ни одной звезды.

     

      - He deals the cards as a meditation

      And those he plays never suspect

      He doesn't play for the money he wins

      He don't play for respect...

     

      Слова, слова...

     

      He deals the cards to find the answer...

     

      Гермиона ощутила, как нечто пробило ледяную скорлупу тоски. Раздражение. Что за глупость - искать ответ в картах!

     

      -The sacred geometry of chance...

     

      Шансы - тоже глупость. Велики ли были шансы на то, что она и Малфой живыми дойдут до Восьмого круга Преисподней?

     

      - The hidden law of a probable outcome...

     

      Исход - вот это верно. Пора замыкать этот чёртов круг и уходить отсюда.

     

      - The numbers lead a dance...

     

      Поводили - и хватит.

     

      - I know that the spades are the swords of a soldier

      I know that the clubs are weapons of war

      I know that diamonds mean money for this art...

     

      Гермиона почувствовала, как шевелятся её губы, и слова с хрипом пробиваются сквозь застывшее горло. А ведь она была уверена, что превратилась в лёд. Но вот - губы двигаются, и слёзы жгут щёки, и жжёт глаза белая сияющая искра во тьме, и этот голос:

     

      - But that's not the shape of my heart...

     

      Всё это не по мне. Не по мне...

     

      - He may play the jack of diamonds...

     

      Голос одиночества умолк. Демон кинулся к Гермионе, толкнул её в щёку, в лоб, в нос, забрался в рукав и - холодный, как ледышка - выскочил обратно, заметался вокруг неё, как комар вокруг лампы.

     

      - Прости, прости. Я не должна была отпускать тебя одного. Тебе было страшно?

     

      Демон забился ей в волосы и притих там - грелся. А Гермиона сотворила и выпила воды, и вот тут-то ей наконец пришло в голову оглядеться и обнаружить, что она и в самом деле одна, если не считать демона.

     

      - Животные, - сказала она и бросилась обратно со всей возможной быстротой. Только бы не опоздать.

     

      За десять бесконечных минут спотыкающегося панического бега она уверила себя, что уже поздно. Она бросила Драко и Глота одних, и теперь они мертвы. И то, что она и была в помрачении ума, её не оправдывает.

     

      На самом деле, всё было не так уж и страшно. Наверное, единорог, как и Гермиона, впав в бессознательное состояние, продолжал двигаться, натолкнулся на один из котлов, опрокинул его, и увяз в смоле вместе с Глотом. Бесы же, как оказалось, совершенно не умели справляться с нештатными ситуациями. На вилы накалывать нарушителей порядка - но они мало того, что не тени, так и не люди вовсе. Вытаскивать из смолы - должность не позволяет. Поэтому бесы только и смогли, что поднять и установить упавший котёл, и теперь бестолково топтались около незадачливых посетителей.

     

      - Расступитесь, господа, - скомандовала Герамиона, - прошу в стороны.

     

      Заслышав её уверенный, хотя и запыхавшийся, голос, бесы с облегчением убрались с дороги. Глазам Гермионы открылась словно бы пародия на полотно прерафаэлитов: блестяще-чёрная лужа, полуутонувший в ней белоснежный (местами) единорог, а на спине единорога лежал ярко-рыжий (местами) кот. Оба не двигались, но, судя по движению боков, ещё дышали.

     

      Гермиона немедленно выволокла оба тела из липкой горячей лужи - заклятием Mobilicorpus. От приставшей к "животным" смолы несло жаром, но и Глот, и Малфой оказались, на удивление, целёхонькими, даже шерсть не обгорела. Отложив выяснение на потом, Гермиона с помощью демона принялась энергично приводить своих сподвижников в чувство. Точнее, этим занимался именно демон. Участие Гермионы ограничилось десятком Очищающих. Демон же челноком сновал над недвижными телами и ткал, тянул, шептал лучшее заклинание Британских островов:

     

      - He may play the jack of diamonds

      He may lay the queen of spades...

     

      Глот слабо мяукнул. Единорог вздрогнул, сказал: "Бр-р" и поднял голову. Не дожидаясь, пока он окончательно придет в себя, Гермиона запустила в него Разанимирующим заклинанием Пока он обращался, она выдернула из сумочки мантию, закутала Малфоя - белого, застывшего - обняла и прижала к себе. Намертво. Навсегда, пропади всё пропадом...

     

      Он замер у неё в объятиях на несколько мгновений, потом начал дрожать.

     

      - And if I told you that I loved you

      You'd maybe think there's something wrong... - трудился демон.

     

      Малфой глухо сказал:

     

      - Я согласен. С тобой что-то не то. Откуда такая нежность?

     

      Гермиона не стала ему отвечать. Пусть его лежит и болтает. По крайней мере, до тех пор, пока она сумеет разжать руки.

     

      - Well, those who speak know nothin'...

     

      Малфой просунул нос в щель между пуговицами на рубашке Гермионы - ужасно холодный нос. Гермиона вздрогнула и обняла Малфоя ещё крепче.

     

      - And those who fear are lost...

     

      Малфой вдруг молча выпростал из мантии длинные свои руки, обхватил Гермиону, сжал, как железным обручем, и после того, как песня кончилась, молчал ещё, наверное, секунд пятнадцать. Потом глухо пробормотал в щель между пуговицами:

     

      - Грейнджер, я пить хочу. И дышать. Отпусти меня, пожалуйста.

      - Это ещё вопрос, кто кого должен отпустить, - обиделась Гермиона и демонстративно развела руки в стороны. Малфой лег на спину, головой на колени Гермионы, потянулся, зевнул и сказал:

     

      - Что ж, дышать можно. А теперь - пить!

      - Хочешь холодненькой? - ласково спросила Гермиона. Малфой сразу помрачнел, запахнул мантию и сел.

      - Нет, спасибо, - сипло буркнул он, - я и так едва насмерть не замёрз, и это в расплавленной смоле! Что это было, а, Грейнджер?

      - Мы слишком удалились от нашего проводника, - объяснила Гермиона, посмотрела на пересохшие губы Малфоя и полезла в сумку за чашкой. Воду для него и Живоглота - серьёзно - пришлось греть, почти до кипения. После третьей чашки Малфой уточнил:

     

      - Хочешь сказать, что без демона мы здесь погибнем?

      - Вот именно. Вспомни, как быстро здесь истаивают чары, как быстро мы устаём. Любая энергия здесь вырождается и исчезает...

      - Это, согласись, логично - всё-таки мы в царстве мёртвых.

      - Несомненно. Именно поэтому я всегда был уверена, что Данте выжил благодаря тому, что Вергилий не просто сопровождал, а хранил его.

     

      Малфой посмотрел на демона. Демон задумчиво мерцал и издавал хаотически-мелодичные звуки настраивающегося оркестра.

     

      - Демон-хранитель. А ты говорила, что он только греет и морозит.

      - Вот он нас и согревал. Кстати, и мы его грели. Когда я на его нашла, он тоже был очень холодный...

     

      Они уставились друг на друга. Потом Малфой перевёл взгляд на демона и спросил:

     

      - И что с ним будет, когда...

      - Не знаю.

     

      Гермиона быстро поднялась на ноги.

     

      - Чёрт, не хочу сейчас ещё и об этом думать. Не могу. Пойдём отсюда, Малфой. Пожалуйста.

     

      Она машинально коснулась холщового мешочка. Жемчужина была тёплой и мерно пульсировала. Подбрёл, спотыкаясь, Глот и сделал то, чего никогда не делал - вскарабкался, цепляясь когтями, Гермионе на плечи и прикинулся воротником.

     

      - Ничего себе! - сказала Гермиона и попыталась подвигать плечами, - я с таким грузом далеко не уйду.

      - Зато почувствуешь, каково это, когда на тебе ездят, - хмыкнул Малфой. - Если я правильно понял, ты замкнула круг и декана не нашла. Мы можем двигаться дальше?

      - Да-да-да. Пошли уже отсюда!

     

      Они пересекли ров по первому попавшемуся мосту. Сойдя с моста, Малфой с любопытством обернулся. Гермиона взвыла сквозь зубы и прибавила шагу. Она была сыта пятым рвом по горло.

     

      - Оглянись, Грейнджер, - позвал Малфой, - дело того стоит.

      - Нет!

      - Хорошо, тогда хотя бы подожди меня.

     

      Что он опять задумал? Гермиона обернулась.

     

      Малфой выщелкнул из портсигара две сигареты - какие-то совсем дешёвые, кажется, 'Mayfair' - и наложил на них своё излюбленное Близнецовое заклинание. Когда у его ног образовалась порядочная сигаретная горка, он снял заклинание, собрал сигареты в шар и запустил на противоположную сторону рва, в небольшую толпу бесов. Бездельничавших бесов, с удивлением поняла Гермиона.

     

      Наверное, именно эти бесы надзирали за котлом, который опрокинул единорог. Вынужденный перерыв в работе заставил их оглядеться, оценить обстановку и обнаружить, что они вполне могут немного отдохнуть. И теперь большинство просто повалилось, где стояло, и уснуло. Меньшинство же, менее усталое, более азартное, а может быть, и более злобное, столпилось на берегу рва и подбадривало дерущиеся тени футбольными выкриками. Этим-то болельщикам Малфой и подарил сигареты.

     

      Когда бесы-болельщики окутались сизым дымом, Гермиона предложила:

     

      - Теперь накорми их хлебами и преврати смолу в вино.

      - Ты меня с кем-то путаешь, - ухмыльнулся Малфой. Выдержал паузу и добавил, - это ты у нас всех кормишь. А я специализируюсь по развлечениям.

     

      Муравьиная суета у соседних котлов, насколько можно было заметить в смолисто-огненной мгле, стал стихать. Учуяв резкий табачный запах, бесы приостанавливались, и те, кто бежал порожняком, решали, что большого вреда не будет, если подойти и проверить - что это там так пахнет? И вообще, что происходит? В результате толпа забастовщиков всё густела.

     

      Малфой крепко взял Гермиону за руку.

     

      - Бежим, Грейнджер. Если каждый из них захочет по сигаретке, мы рискуем надолго здесь задержаться!

     

      Они зашагали по свежевыплавленной тропе прочь от рва. Демон сверкал далеко впереди, но за пределы видимости не удалялся.

     

      - Умный, ну умный же!- восхитилась Гермиона.

     

      Малфой промычал что-то неопределённое. Он всё время оглядывался.

     

      - Я не думаю, что они будут нас преследовать, - сказала Гермиона.

      - М-м-м?

      - Я говорю, не бойся.

      - Я не боюсь. Мне интересно, как будет развиваться ситуация.

      - Никак, - пожала плечами Гермиона, - придёт какой-нибудь главный и разгонит бесов по местам. И всё пойдёт по-старому.

     

      Малфой искоса посмотрел на неё.

     

      - Не ожидал от тебя, Грейнджер, подобного пессимизма.

      - Это не пессимизм, а реализм, - вздохнула Гермиона, - плод опыта. До сих пор нам не удалось взорвать здешнюю систему изнутри, и сейчас не удастся.

      - Мы, собственно, не за этим сюда пришли.

      - Вот именно. И того, за кем мы пришли, там нет. Так зачем же ты оглядываешься?

     

      Он вздохнул и пожал плечами.

     

      - Наверное, я забыл оставить надежду у входа. И всё ещё надеюсь на лучшее. Например на то, что какая-нибудь тень вылезет из рва, чтобы стрельнуть у беса сигарету...

     

      Гермиона притянула к себе его руку.

     

      - Надейся на лучшее, - сказала она и потёрлась о руку щекой, - готовься к худшему, - и она собралась укусить руку, но рука проворно ухватила её за нос.

      - Я всегда готов к худшему, - заявил Малфой, и был тут же наказан за самоуверенность. Его укусил Живоглот.

     'Сегодня вы можете научиться пользоваться энергией коллектива, управлять и подчинять ее себе.' Карта Чёрная Месса, колода Симболон.

     

      В шестом рву, прежде всего, поражало отсутствие вечного кругового движения. Обитатели рва, облачённые в сверкающие золотом плащи и столь же светозарные остроконечные клобуки, не тащились, стеная под неподъёмной тяжестью своих одеяний, как описывал Данте. Они чинно прогуливались - небольшими группами или в одиночку. Они приветствовали друг друга и останавливались, чтобы побеседовать. Они вели себя, как гости на светском рауте. Или как зрители в фойе театра перед началом представления. Только буфета не хватало, зато, напоминая о первоначальном смысле слова "фойе", имелась своеобразная жаровня - по дну рва, у дальнего склона, полз узкий ручей расплавленной лавы. Из рва доносился гомон голосов и непрерывный металлический звук - то ли тихий звон, то ли звонкое шуршание.

     

      - Ничего не понимаю, - заявил Малфой так надменно, как будто ответственность за его непонимание ложилась на всё мироздание, - насколько я помню, их одежда отлита из свинца и позолочена только сверху. Как же они могут так легко передвигаться?

      - Знаешь, если бы эти плащи были целиком из золота, они были бы ещё тяжелее. Плотность золота...

      - Грейнджер, не заносись. Золото, свинец... Они ведут себя так, будто одеты в шёлк!

      - Это очень странно. Я разве спорю?

     

      Малфой сделал бинокль из кулаков и стал смотреть в ров. Целую минуту смотрел, а потом протянул:

     

      - Да-а... Интересно...

      - Дай взглянуть, - не выдержала Гермиона.

      - А волшебное слово?

      - Я не знаю, какое именно, - подумав, призналась Гермиона, - Accio подойдёт?

     

      Малфой фыркнул, сказал: "Лучше не проверять", и протянул ей правый кулак, продолжая смотреть в левый.

     

      Увеличение позволило разглядеть, что сверкающая поверхность плащей морщит от малейшего движения и издаёт металлическое шуршание. Тени отточено-церемонными движениями призрачных рук периодически разглаживали сморщенные участки своих мантий. И весьма любезно предлагали помощь тем, у кого плащ морщил в труднодоступном месте, скажем, на спине.

     

      - Фольга! - сказала Гермиона, - лицемеры - они и в Аду лицемеры.

      - Когда ты поймёшь, что люди не меняются? - рассеянно спросил Малфой.

      - Ты же вроде изменился.

      - Я просто стал самим собой... Давай не будем отвлекаться . Давай предположим, что они каким-то образом носят позолоту, которую сняли со свинцовых мантий. В связи с этим мне очень любопытно, куда они девали свинец?

     

      Во рву царила своеобычная тьма, подсвеченная лавовым ручьём и серными огнями. Золотая фольга блестела и при таком освещении, но разглядеть свинец было невозможно.

     

      - Полагаю, во-он тот ручеёк - это не столько лава, сколько свинец. А почему это тебя так интересует?

     

      Малфой скрестил руки на груди и посмотрел на Гермиону.

     

      - Ты полагаешь, - медленно спросил он, - декан способен разгуливать здесь в плащике из фольги?

     

      Гермиона уставилась на него, чувствуя, как охватывает её удушающая дурнота. Фольга? О нет, он честно тащит на себе свой персональный свинцовый гроб, свинцовый клобук, без глотка жаркого воздуха, без луча тусклого света...

     

      - Грейнджер. Грейнджер!

      - Всё нормально.

     

      Она отстранила его и быстро (Глот едва успел увернуться из-под ног) зашагала вдоль рва, туда, куда стекались и где усиленно роились золотые плащи. Глот обиделся и ускакал вперёд, вслед за демоном. Малфой не без труда нагнал Гермиону.

     

      - Не пойму, что там за возвышение? - проговорил он непринуждённым тоном, - алтарь? Жаровня? А, главное, зачем они туда все сползаются? Что там будет?

      - Аутодафе? - мрачно предположила Гермиона. - Собрание Упивающихся?

      - Чёрная месса, - продолжил Малфой.

     

      Выждав паузу, он возгласил тоном заправского аукциониста:

     

      - Чёрная месса - раз. Чёрная месса - два... Будут ещё предложения? Чёрная месса - три! Продано!

      - Предположим. Но что там, всё-таки, такое - алтарь или жаровня?

      - В отдельных случаях разница исчезает...

      - Заткнись пожалуйста, а?

     

      Они увидели Живоглота. Кот стоял горбом и пялился в ров дикими глазами. Шерсть на его загривке поднялась дыбом и мерцала - там сидел демон. Впрочем, он тут же перелез в рукав Гермионы.

     

      У расплавленного ручья возвышался помост. Как показал кулачный бинокль Малфоя, помост был сложен из обломков застывшей лавы. Вокруг возвышения собралась толпа сверкающих теней. По бокам возвышения стали две фигуры в золотой фольге, а на вершину неспешно взошла третья фигура, слишком приземистая, чтобы казаться величественной.

     

      - Интересно, это не Амбридж? - спросила Гермиона.

      - Ты всё-таки свела её в гроб? - осведомился Малфой. - Когда же ты успела? Всего месяц назад я её видел - она была вполне жива, хотя конечно, не совсем здорова...

      - Ты невнимательно читал, - рассеянно отозвалась она, вглядываясь в фигуру сквозь кулак Малфоя, - Данте пишет, что человеку не обязательно умереть, чтобы его душа оказалась в Аду. Некоторые души попадают сюда, когда их тела ещё живы. Конечно, нужно постараться, чтобы заслужить подобное. Амбридж, полагаю, постаралась достаточно...

     

      Кулак Малфоя вдруг стал как каменный. Изображение помутнело.

     

      - Что случилось? - встревожилась она, - ты нашёл его, ты его видишь? Где?

     

      После паузы Малфой процедил:

     

      - Не вижу. Просто показалось...

     

      Изображение прояснилось. Стало видно, как приземистая тень приветственно вскинула руку, дождалась ответного жеста от толпы и заговорила.

     

      - Не слышно, - сказал Малфой с сожалением.

     

      Гермиона вынула из сумочки пару удлиннушей (Малфой поднял бровь), вставила один в ухо себе, а другой в ухо Малфою (Малфой хихикнул и жеманно поджал к уху плечо). Розовые трубочки потянулись-поползли к говорливому недомерку.

     

      Голос был неприятно-высокий, но мужской. Речь произносилась, кто бы сомневался, на латыни. На совсем уж архаической латыни.

     

      - ... днесь собрались мы, дражайшие святецы[1]-братия, дабы с сердечной любовию срести[2] пришлецов[3], а такоже увещевати блудных ангцев споведатися в беззаконии своем...

     

      Малфой фыркнул:

     

      - Беззаконные ангцы...

      -... и примеситися[4] в семейственном лоне нашем... - заливался недомерок.

      - Не дай бог, - пробормотала Гермиона.

      - ...предъизмытися[5] в свЯтом огне!

     

      Что?! Опять?!

     

      - Куда? Стоять.

      - Пусти! Я им покажу "святый огнь"! Я здесь всё выжгу!

      - И чего ты добьёшься? Вреда ты им не причинишь, декана не найдёшь. Подожди, давай посмотрим, что будет...

      - Как будто неясно, что здесь будет, - сквозь зубы процедила Гермиона и рванулась снова, но бдительный Малфой железно держал её поперёк живота.

      - Тихо, - шепнул он, - слушай!

      - Братие!

      - ... и сестрие, - добавил Малфой, но Гермионе было не смешно.

      - Добровонныя сестрия!

      - О господи, - пробормотал поражённый Малфой, и Гермиона всё-таки улыбнулась.

      - Возрадуемся очищению!

     

      Толпа теней, похожая на рой золотых пчёл, двигаясь странными рывками, словно толкая нечто, невидимое в сверкающей массе, но тяжёлое, приближалась к возвышению. Сопровождалось это волочение заунывным хоровым пением. Голоса повышались на очередном рывке, после чего понижались. Эти переливы тона вызывали нехорошие ассоциации с сиреной воздушной тревоги. Гермиона передёрнула плечами.

     

      Толпа дотащила свою ношу до подножия лавового постамента и разошлась в стороны. На освободившемся пространстве остался сверкающий плащ. Он был похож на колокол - гладкий, без единой морщинки, и тяжёлый настолько, что под ним просела застывшая лава.

     

      - О, - сказал Малфой, - это настоящий. Наверное, новоприбывший. Точнее, новопреставленный.

     

      Пение стало тише, так, что можно было различить слова недомерка:

     

      - Новообретенный брате наш! Очистившиси, да приидешь в объятия наши пречистым, аки адамант небесный!

     

      Закованный в плащ никак не отреагировал на этот призыв. Но недомерка это нисколько не обескуражило, и он воззвал:

     

      - Братие! Споспешествуйте!

     

      Пение усилилось, рой золотых пчёл снова налетел, окружил, поволок неофита к лавовому ручью.

     

      У Гермионы сработал рефлекс спасателя, и Малфой бы, наверное, не справился с нею в одиночку, но к нему на помощь пришёл Живоглот и повис на ногах Гермионы, как тяжёлые и мягкие кандалы. Гермиона упала, сверху на неё навалился Малфой, и через мгновение ей в затылок ткнулось острие палочки. Малфой прошипел сдавленным от ярости голосом:

     

      - Прекрати истерику!

     

      Пришлось прекратить. Малфой полежал на ней ещё немного, потом сполз, и она смогла поднять голову.

     

      Она увидела раскалённую докрасна мантию, погруженную до половины в ручей и обтекающую расплавленным свинцом. Удлиннуш выскочил у неё из уха при падении, но он был больше не нужен. Заунывная литания гремела, казалось, на весь Ад, но сквозь неё всё же пробивался полный боли вопль неофита. Поскольку Малфой запретил ей закатывать истерики, оставалось только потерять сознание...

     

      Очнулась она оттого, что на неё махал демон, и, к тому же, её толкнула жемчужина. Она хотела было вскочить, но головокружение повалило её обратно... головой на колени Малфоя. Он поддержал её за плечи, помог выпрямиться и вложил ей в руку открытую склянку с Тонизирующим зельем. Сделав два глотка, она сунула ему склянку, вскочила на ноги и подбежала к самому краю рва.

     

      - Грейнджер, - хрипло сказал Малфой, - не смей лезть в ров!

      - Не волнуйся, - бросила она, всматриваясь в ров.

     

      Она бы узнала Снейпа и без помощи жемчужины. Во-первых, его плащ был серым, как и положено свинцу, без следа позолоты, и был весь покрыт вмятинами, глубокими царапинами и окалиной. Во-вторых, сверкающие тени никак не "споспешествовали" его передвижению. Он шёл сам. Щебень под его ногами дробился в песок. Какая-то неосторожная тень в фольге не успела убраться с его дороги, и он подмял её под себя, как асфальтоукладчик, только фольга захрустела. Гермиона поморщилась, испытывая смешанное с жалостью злорадное удовлетворение.

     

      - Это новенький, - пояснил подошедший Малфой, - тот, кого освобождали от свинца, когда ты лишилась чувств.

     

      Растоптанный в лист неофит кое-как поднялся, и заковылял, переваливаясь, а точнее, кантуясь с ноги на ногу, в толпу сочувствующих теней, которые сразу взялись приводить смятую фольгу собрата в божеский вид.

     

      Снейп застыл перед помостом. В своей глухой, видавшей виды броне, он выглядел среди мишурных плащей неуместно, как танк на балу. И так же устрашающе.

     

      Гермиона подобрала и вставила в ухо удлиннуш, но особой надобности в этом не было, ибо недомерок на возвышении опять понёс высокопарную галиматью, смысл которой был довольно прост - многажды упорствующий в заблуждениях агнец должен был очиститься в 'святом огне'.

     

      - Многажды, - хмыкнул Малфой, - понятно, почему он весь оплавленный.

      - Посмотреть на него, так он единственный здесь настоящий лицемер, - вздохнула Гермиона, - сколько в человеке выразительности. Как он из своего гроба умудряется обливать презрением всю эту гламурную компанию, непонятно, но ведь умудряется! Смотри, кажется, недомерок даже начал запинаться.

      - Что думаешь делать? - Малфой решительно прервал поток дифирамбов.

      - Слушай, я его сейчас позову, - сказала Гермиона, - ходить он в состоянии, а эти, - она кивнула на золотые плащи с чисто снейповским презрением, - похоже, его боятся. Вряд ли они смогут ему помешать.

      - Ну-ну, - с сомнением сказал Малфой, - хотя, конечно, попробовать можно.

     

      В это время недомерок закончил витийствовать, и Снейп тяжко затопал к огненному ручью. Пение теней вновь сделалось оглушительным.

     

      - Вот болван свинцовый, - горько сказала Гермиона, набрала в грудь воздуха и крикнула:

      - Северус! Идите сюда!

     

      Малфой глянул на неё с единорожьей надменностью, приставил палочку к горлу и гаркнул во весь Сонорус:

     

      - Профессор! Сюда!

     

      Профессор услышал (ещё бы). Остановился и сделал попытку развернуться - и не смог. Его тащило к лавовому ручью, теперь уже явно против воли.

     

      - Чёрт, - расстроено сказал Малфой, опустив палочку, - мне казалось, что они здесь пользуются свободой передвижений.

      - Наверное, только те, кто прошёл "очищение", - мрачно сказала Гермиона, - да и для тех свобода довольно ограниченна, Иначе они все разбежались бы.

      - Зачем? - пожал плечами Малфой, - им и тут неплохо... Знаешь, мне кажется, дело в этом мерзком пении. Видишь, декан шагает в такт, хотя я бы не сказал, что ему этого хочется. Может, демон сыграет что-нибудь громкое, что бы заглушить их вой?

     

      Демон вылезать отказался. Гермионе показалось, что он выдерживает какую-то внутреннюю борьбу. У неё было ощущение, что он вцепился ей в рукав мёртвой хваткой.

     

      - На него это тоже действует, - сообщила она Малфою. Тот устало потёр ладонью глаза и лоб, и тут взгляд его упал на Живоглота.

      - Посмотри-ка на своего рыжего. Мы тут замучились в поисках выхода, а он и в ус не дует.

     

      Глот очень даже дул. Точнее, мурлыкал, работая всеми боками и требовательно глядя на Гермиону круглыми глазищами. Не имея ни единой отчётливой мысли, действуя по наитию, которого, по мнению Трелони, была лишена, Гермиона наложила на кота Сонорус.

     

      Ритмичный гром сотряс окрестности. Гермиона поняла, с чего вдруг у неё сработала интуиция - наверное, она увидела, что ритм мурлыканья кота совпадает по частоте с ритмом адского песнопения, только вот усиление мурлыканья совпадало с ослаблением литании. Мурлыканье шло, так сказать, в противофазе мрачному хоралу. Результатом, натурально, оказался ровный, очень громкий гул, надо полагать, лишённый гипнотической или какой там ещё силы.

      Снейп пошёл медленней, медленней... Остановился и стал разворачиваться.

     

      - Ну-ну-ну, - шептала Гермиона, - скорее же, ну...

     

      Очень медленно, очень тяжело Снейп направился к ней.

     

      Очевидно, плавление Снейпа в огненном ручье было любимым развлечением золотых теней. Ничем другим нельзя было объяснить того упорства, с которым они старались загнать его в ручей. Они притекали со всех сторон, сбивались во всё более плотную толпу, голосили всё громче, пока наконец не заглушили мурлыканье Живоглота, в результате чего Снейп замедлил шаг и собрался вновь менять направление движения.

     

      - Ох, нет! - простонала Гермиона.

     

      У Малфоя вдруг блеснули глаза, и он полез в карман.

     

      - Лицемеры, говоришь? - протянул он, - ну-ну...

      - Эй? - осторожно спросила она.

      - Эй, эй, - согласился он и вытянул из кармана склянку. Подмигнул Гермионе:

      - Сотвори-ка, Бяша, благородным нам по Головному Пузырю. Во избежание.

      - Ты что задумал?

      - Клянусь деканом, Грейнджер, тебе это понравится!

     

      Он взял её руку и крикнул в рукав, как в колодец:

     

      - Демон! Выходи! Есть де-ло!

     

      Демон, дрожа, как мышиный нос, робко и заинтересовано высунулся из рукава. Малфой бережно принял его в обе руки, что-то прошептал ему и грозно велел Гермионе:

     

      - Кому сказал - твори Пузыри!

     

      Гермиона послушалась и с любопытством уставился на Малфоя. Тот вытряхнул из склянки и скатал в шарик... воду, подумала Гермиона, чистую воду.

     

      Малфой, заставляя шарик покачиваться вверх-вниз при помощи палочки, весело взглянул на Гермиону.

     

      - Тролль тебе, Грейнджер, по зельеварению!

     

      Гермиона прищурилась на прозрачный бесцветный шарик и вдруг догадалась:

     

      - Веритасерум!

      - Поздно, Грейнджер, всё равно Тролль! Слышите, сэр? У Гре-е-йнджер Тр-о-о-лль!

     

      Малфой засмеялся и метнул в золотую толпу сначала шарик и вслед за шариком запустил демона. Тот мигом раскалился докрасна и превратил шарик в облако пара. Облако накрыло лицемеров и...

     

      Ничего не произошло.

     

      - Мало, - с отчаянием сказала Гермиона, - одна-единственная склянка на всё это стадо...

      - Не торопись, - процедил Малфой, - они ведь всего-навсего тени, много ли им надо? Подожди, сейчас их выведет на чистую воду!

     

      Голоса стали сбиваться - тени словно забыли слова и мелодию, каждый тянул своё. Потом голоса затихли, тени начали растерянно переглядываться, и обнаружили, что в тесноте золотые плащи утратили всю презентабельность. Тени принялись разглаживать свои одеяния, закономерно мешая друг другу. И вот уже в толпе сложилось мнение, что надобно слегка толкануть соседа, чтобы привести себя в порядок...

     

      Пока Малфой и Живоглот любовались зарождающейся кучей-малой - с совершенно одинаковыми плотоядными ухмылками на физиономиях - Гермиона с нарастающей тревогой следила за медленно, ох, как медленно идущим к ней Снейпом, и за демоном. Последний в азарте погнал облако Веритасерума к реке расплавленного свинца.

     

      - Нет! - закричала она, - демон, назад! Профессор, сюда! Быстрей!

     

      Поздно. Облако расстелилось над ручьём, и ручей словно проснулся. Вал жидкого свинца с шипением, раскалённым свистом, дымом и рёвом выплеснулся на берег и покатился к дерущимся золотым теням. Настиг, накрыл, обездвижил и начал застывать на тенях, принимая форму плащей и клобуков...

     

      Демон совсем не был обескуражен тем. что натворил. Он припустил вдогонку за Снейпом, и даже подбодрил его бессмертным:

     

      - Hey Jude, don't be afraid! You were made to go out and get her!

      - И где он только всё это берёт? - изумился Малфой, - неужели в твоей голове столько музыкального мусора?

     

      Его ухмылка была вымученной. Он не сводил глаз с недавно столь активной толпы. Сейчас придавленные свинцом фигуры казались вросшими в землю идолами. Гермиона, тем временем безуспешно пыталась поднять Снейпа со дна рва заклятием Mobilicorpus. Сил у неё не хватало, и она бесцеремонно прервала печальные думы Малфоя.

     

      - Помогай, же, чёрт!..

     

      Драко очнулся, заглянул за край рва, хмыкнул и сказал:

     

      - Не так, Грейнджер. Надо Levicorpus.

     

      Гермиона дико взглянула на него, но он уже взмахнул палочкой. Снейпа бросило наземь. Гермиона скрипнула зубами и тоже наложила заклятье. Зельевара, наконец, перевернуло вниз головой, и свинцовая броня с грохотом свалилась с него. Освободившегося от груза профессора подбросило высоко над краем рва и швырнуло к лапам Живоглота. Кот с мявом отскочил. Гермиона рванулась к Снейпу, упала рядом с ним на колени, взяла в ладони его голову, встретила его мрачный взгляд.

     

      - Это... унизительно... - прохрипел он.

      - Вызовите своего любимчика на дуэль, - огрызнулась она, - Levicorpus - это его идея. А вас ваша дьявольская гордость заставляла таскать на себе свинец, когда можно было этого избежать!

      - Это... моё наказание...

      - Я вас сейчас зашвырну обратно! - со слезами сказала Гермиона, наклонилась и прижалась лбом к его лбу. Он погладил её руку своей исчезающей рукой...

     

      Когда она, уложив в ладанку жемчужину, повернулась к Малфою, то увидела, что он всё ещё портит себе нервы, а именно пялится в ров.

     

      - Знаешь, - сказал он задумчиво, - а ведь всё не так уж плохо. Я был уверен, что эта штука внутри устроена на манер 'железной девы'[6]...

     

      Упавший со Снейпа свинцовый плащ торчал в лаве перевёрнутым колоколом. Внутри он был гладкий.

     

      - Далась тебе эта 'железная дева', - вздохнула Гермиона, взяла его за руку и потянула к мосту через ров, - пойдём, Малфой.

     

      Рука у него была холодная. И лицо у него было серое и осунувшееся. Гермиона сообразила, что пока она отлёживалась в обмороке, Малфой видел, как плавится в огне неофит. Она погладила его запавшую щёку. Он накрыл её руку своей и на мгновение закрыл глаза. Она шагнула к нему ещё ближе, и притянула к себе, и целовала его, целовала, пока его губы и руки не стали тёплыми.

     

      Рука в руке, с демоном и котом в авангарде, они перешли мост. И Малфой снова оглянулся. Нехотя оглянулась и Гермиона.

     

      Огненный ручей исчез, ибо весь тёкший в нём свинец занял своё законное место на плечах лицемерных теней. Обросшие позолотой поверх свинца, тени уныло брели по кругу.

     

      - Кажется, мы восстановили порядок вещей, - сказала Гермиона, - и я не знаю, как к этому относиться.

     

      Не ответив ни слова, Драко Малфой повёл её прочь от шестого рва.

     

      [1]- первое значение - святой, второе - святоша, лицемер

      [2] - встретить

      [3]- новообращённый

      [4] - соединиться

      [5] - предварительно очиститься

      [6] - того, кто не знает, как устроена 'железная дева' - милости прошу в Википедию. Я отказываюсь это описывать.

     "Сегодня важно осознать чужие мотивы по отношению к вам" Карта Марионетка, колода Симболон.

     

     

      - Малфой, ты долго собираешься здесь стоять? Кого ты высматриваешь? Своего Лорда - расхитителя гробниц?

      - М-м-м?

      - Я говорю, идём отсюда!

      - Мгм.

      - Глотик, будь добр, приведи мистера Малфоя в чувство.

      - Мр-р-ряк!

      - Брысь! Грейнджер, ты рехнулась?

      - Я подумала, что ты в ступоре. Что ты там увидел?

      - Сама ты в ступоре! - Малфой замахнулся ногой на "Глотика". Сукин кот заорал так, как будто его убивают, и спрятался за Гермиону.

      - Всё равно, - сказал Малфой, схватил Гермиону за ухо и принялся таскать. Она в ответ завизжала и вцепилась ему в волосы.

      - Hey, hey, hey, hey! - подлетел демон, но Гермиона и Малфой не обратили на него внимания, и тогда он вылил на них чуть ли не ведро воды.

      - I said hey, what's going on? - поинтересовался он сорванным контральто. Гермиона отмахнулась от него и принялась выжимать полу мантии. Малфой же, будучи умнее, подставился под тёплый ветерок демона.

     

      - Пойдём сушиться, Бяша.

     

      Гермиона показала ему язык и наложила на себя Осушающее заклятие. Малфой сделал терпеливое лицо.

     

      - Знаешь, - сказал он, - либо ты мне в ближайшее время дашь, либо мы друг друга убьём. Невозможно всё время быть в таком напряжении.

      - Вот теперь точно не дам. Ненавижу шантажистов!

      - Я тебя не шантажирую, а предупреждаю. Видишь, мы уже дерёмся, - Малфой отстранил демона и поправил волосы.

     

      Гермиона зябко повела плечами. Ей было нехорошо. На сегодняшней ночёвке её одолел внеурочный эротический кошмар. Наверное, из-за того, что Малфой весь вечер изводил её чтением вслух избранных мест из "Божественной Комедии". Точнее, сочных описаний седьмого рва. Тамошние кенхры, якулы, ехидны и прочие мифические пресмыкающиеся проникли в сон Гермионы, обрели упругую и гладкую, противоестественно тёплую плоть, гибко льнули к коже, обвивали ноги, стягивали запястья. Изумрудно-серебряные (разумеется), гады впивались в шею, в беззащитный живот, в соски, на мгновение экстатически вытягиваясь, застывая стрелами, исходя и отравляя не ядом, а яростным наслаждением. Гермиона расстоналась так, что перебудила всю свою свиту. Позже выяснилось, что Живоглот и демон - в порыве то ли стыда, то ли великодушия - ушли прогуляться в пустыню. Душа профессора Снейпа сидела в своей ладанке тихо, как мышь в норе, и если бы не Малфой, Гермиона досмотрела бы сон до закономерного конца. Но Малфой, чуждый как великодушия, так и стыда, разбудил её. И только быстрота реакции - всё-таки Ловец - спасла его от тяжкого увечья, а может, и от смерти.

     

      Он увильнул от одного Тыквоголового, двух Раздувающих, одного Нарывного, одного Воспламеняющего, а Летучемышиный Сглаз у Гермионы не получился, потому что от вида Малфоя её разобрал хохот. Дело в том, что он не ожидал нападения и не озаботился вылезти из спального мешка перед тем, как разбудить Гермиону. И так, в мешке, и перекатывался с места на место, уворачиваясь от заклинаний. Воспользовавшись тем, что она отвлеклась от боя, Малфой выхватил палочку и врезал было по Гермионе заклинанием Ватных Ног, но промахнулся, потому что именно в этот момент Гермиона согнулась от смеха:

     

      - В-ватными... ой, не могу!.. Ватными Ногами, дурак, целятся в ноги! А не в голову! Ой, умру!

     

      Малфой вылез из мешка - лохматый, раскрасневшийся, перепачканный в пыли, - сел на камень и злобно сказал:

     

      - Да, здесь я погорячился. У тебя и так голова ватная. Незачем было на тебя заклинание тратить.

     

      Гермиона отвесила ему подзатыльник.

     

      - Во-первых, вульгарно, Грейнджер, - сказал Малфой и, дав ей подсечку, поймал её в объятия, - а во-вторых, неосторожно. Очень неосторожно с твоей стороны подходить ко мне так близко...

     

      Тут подоспел Живоглот, о котором в данный момент они как-то забыли, и выразился в том смысле, что раз все уже проснулись, то он согласен что-нибудь съесть. Известная логика в этом, конечно, была.

     

      Одним словом, к седьмому рву они отправились несколько взвинченные. И вот результат - сцепились. Но Малфой сам виноват. Они ведь не собирались здесь задерживаться, ибо профессор Снейп не был вором. Но Малфой вдруг встал на мосту, как семафор и принялся пялиться в ров через кулаки, хотя зрелище было достаточно отвратительным и без бинокля. Оно соответствовало описанию Данте, и даже кошмару Гермионы, только было значительно менее красочным. Змеи были пород самых обыкновенных, хотя и самых ядовитых, как догадалась Гермиона, разглядев мамб, тайпанов, кобр и прочих аспидов. Никаких неизвестных науке кенхров или хотя бы, яркополозов, в седьмом рву не имелось. Люди, в смысле, тени, во рву имелись, но было их меньше, чем змей. Кроме того, во рву было полно, как сначала показалось Гермионе, мусора. Какие-то черепки, ошмётки, лоскуты, осколки покрывали дно рва, и минувшие века катком прошлись по ним, изуродовали до неузнаваемости, утрамбовали их в камень. Надо было полагать, что это остатки украденных ценностей. Точнее, тени оных. Ну вот, а говорят, что с собой, мол, не возьмёшь...

     

      Шевелящаяся масса гадов свивалась в клубки, растекалась потоком, стремительно струилась-катилась по слежавшемуся хабару. В стороне от змеиной тропы брели, внимательно глядя под ноги, редкие тени воров. Время от времени кто-нибудь нагибался, с трудом выковыривал из общей массы приглянувшийся обломок, по виду, точно такой же, как и остальные. Не успевал он выпрямиться, как из ближайшего змеиного клубка выстреливало длинное тело и впивалось стяжателю в основание шеи. Ужаленная тень падала наземь, начинала корчиться и извиваться, приобретая всё более змеиные черты, и через минуту, шурша чешуёй, вливалась в змеиный коллектив. Ужаливший же гад становился на хвост и устраивал нечто вроде Пляски Голода, которую Каа танцевал перед бандар-логами. Каждое последующее движение было менее гибким, чем предыдущее. Наконец, хвост разделялся надвое - это сопровождалось истошным воплем боли - и принявший человеческий облик змей пускался в обход седьмого рва. Внимательно разглядывая слежавшийся мусор.

     

      У обоих видов превращений была серединная стадия, которую следовало бы назвать стадией Волдеморта. Очень было похоже.

     

      Гермиона подавила дрожь и ещё раз спросила:

     

      - Так кого ты ищешь?

      - Нагайну, - ухмыльнулся Малфой.

      - Кого?!

      - Не только у тебя были любимцы. Ты ведь встретила здесь свою куролошадь, почему же я не могу встретить Нагайну?

      - Неужели ты по ней соскучился?

      - Не особенно. Но знаешь, было бы спокойнее знать, что она в Аду. К сожалению, - он снова уставился в кулаки, - я не вижу ни одного колдовского пресмыкающегося.

      - Надо было заглянуть в дом твоей тётушки, когда мы были во Втором Круге. Думаю, Нагайна именно там. Хоронится, бедняжка, под лавками, чтобы не попасть Беллатрикс под горячую руку.

      - Может быть, может быть... Пойдём?

      - Господи, я тебе уже полчаса твержу - пошли отсюда!

     

      Они, наконец, зашагали по мосту к противоположному краю рва. Малфой рассеянно спросил:

     

      - Что ты там говорила про Лорда? Почему ты решила, что он может быть здесь?

      - Потому что он похитил Старшую палочку из гробницы Дамблдора. Ты не знал об этом?

      - Ах, да-да. Что ж, если бы не моя неоднократно помянутая тётушка, он, быть может, и угодил бы сюда. Хотя, если подумать, это не столько грех, сколько смех. Взломать гробницу, чтобы забрать величайшее магическое оружие, принадлежащее любому, кто сможет им завладеть, а на самом деле... - он сочувственно покачал головой, - вложить в руки своего врага средство для собственной погибели. Вдобавок, палочка оказалась не его, а моей! - он вздохнул, - знаешь, старик, конечно, гений провокации.

      - Дамблдор? Ты серьёзно думаешь, что он всё это подстроил?

     

      Малфой мученически закатил глаза:

     

      - Грейнджер!

     

      Но Гермиона уже думала о другом:

     

      - Подожди, так ты знал?!

      - О чём? Смотри под ноги! Мы всё ещё на мосту. Свалишься в ров, и...

      - О Старшей палочке. О том, что она была твоей. Ты знал об этом?

     

      Он молчал. Она пытливо заглянула снизу ему в лицо и увидела, что он улыбается - одновременно язвительно, снисходительно и самодовольно.

     

      - Грейнджер, я принадлежу к одному из старейших магических родов. Сказку о трёх братьях я выучил наизусть прежде, чем начал говорить. Мало того, если помнишь, я очень хорошо учился в школе. Памятуя о том, что Смерть сделала Старшую палочку из бузинной ветки и узнав на уроках Спраут, как эта самая бузина выглядит, я сумел сделать правильный вывод из двух предпосылок! Чёрт побери, я узнал Старшую палочку в руках старика!

     

      Мост кончился. Малфой соскочил с последнего камня, развернулся, принял Гермиону подмышки, стащил с камня, встряхнул, обнял и оттолкнул - всё это со сдержанным, но явным гневом.

     

      - С тебя, тем более, с Поттера, спрос невелик. Вы выросли с магглами. Но Уизли! Пусть он из семьи предателей крови, но он маг, плоть от плоти магического мира! Рон Уизли должен был рассказать вам о Старшей палочке. Рон Уизли должен был быть вам проводником и опорой в волшебстве, а вместо этого он целиком положился на вас и совсем перестал думать. Грейнджер, как ты могла выбрать - его?!

      - Куда-то тебя не туда занесло...

      - Что ты хочешь знать? Почему я не забрал палочку у старика, раз уж мне удалось его обезоружить?

      - Вот именно.

      - Да потому, что я не так глуп, чтобы становиться между Лордом и Старшей палочкой!

     

      Он круто развернулся и отошёл на несколько шагов. Постоял с минуту спиной к Гермионе, потом чуть повернул к ней голову и закончил:

     

      - И будь уверена, что Дамблдор именно на это и рассчитывал. Он знал, что я позволю Поттеру обезоружить себя при первой же возможности. Знал, что я не посмею воспользоваться Старшей палочкой...

     

      Она подошла к нему, крепко обняла вокруг пояса, прижалась щекой к его спине и сказала:

     

      - Правда ведь, глупо обижаться на человека за то, что он рассчитывал на твой ум?

      - И на трусость, - буркнул Малфой.

     

      Гермиона ткнула его подбородком под лопатку. Он зашипел, завёл руку назад и ткнул Гермиону пальцем в ребро. Она дёрнулась, но рук не разомкнула и посоветовала:

     

      - Ты бы лучше обижался на своего Лорда. Он-то на что рассчитывал, посылая семнадцатилетнего мальчишку убить Верховного Чародея Визенгамота?

      - Шестнадцатилетнего, - педантично поправил Малфой.

      - Прости. Я и забыла, что ты у нас маленький.

      - Ничего, Грейнджер, я же понимаю. Возрастное ухудшение памяти, всё такое...

     

      Гермиона ткнула его подбородком ещё раз:

     

      - Не уходи от ответа! На что рассчитывал Волдеморт?

      - Во-первых, на то, что у Верховного Чародея не поднимется рука на мальчишку. А во-вторых, он знал, что старик взял на себя проклятие кольца, очень ослабел и умирает, и полагал, что я легко справлюсь с ним. А самое главное, что он не оставил мне выхода. Моя жизнь, жизни моих родителей были в его руках.

      - Он просто хотел поиздеваться над твоим отцом. Смешно было и думать, что ты...

     

      Он так отчуждённо выпрямился, что Гермиона невольно опустила руки.

     

      - Чушь, Грейнджер. На карту была поставлена Старшая палочка. Он бы не послал меня только для того, чтобы лишний раз унизить Люциуса. Незачем было. Отец к тому времени... был полностью раздавлен. Нет, он послал меня потому, что верил - страх заставит меня сделать то, что нужно.

      - А ты верил в другое.

     

      Он поднял голову и уставился туда, где высоко, далеко, в другом мире - было небо.

     

      - Во что же?

      - В то, что в Хогвартсе каждый, кто просит помощи, получает её.

      - Я не просил.

      - Но ты ждал.

      - И дождался того, что пришёл Снейп и сделал мою работу? Вот так помощь...

      - Какая есть. Ну же, Малфой, пойдём. Я всё равно не поверю, что ты десять лет жалеешь о том, что не убил Дамблдора.

      - Можешь не верить, но иногда очень жалею! И очень завидую Снейпу, когда представляю себе, какое он получил удовольствие, убивая старика.

      - Врежу.

      - Напомнить тебе, при каких условиях срабатывает Смертельное проклятие?

      - Зачем? Я и так помню. Как посмотрю на тебя, так и вспоминаю!

     

      Она собралась дать ему по шее, но он опять оказался быстрее, всё-таки Ловец. Она и моргнуть не успела, как он развернулся к ней, схватил её за запястье и заставил её ощутить ладонью жар, твёрдость и тяжесть. Она задохнулась, пошатнулась и он поддержал её свободной рукой за спину, под лопатками. Мягкая фланель рубашки заскользила под его ладонью, лаская, и спина выгнулась по-звериному, и застучали зубы.

     

      Она угадала своё имя по беззвучному движению его губ... укусить бы эти губы, так, чтобы кровь брызнула... эти губы, эта морщинка в правом углу рта, нежная, злая, только ей предназначенная, она появлялась всегда, когда он смотрел на неё, всегда, или это ей только кажется... губы холодны, и лицо у него гладкое и холодное, как камень, нет, просто её губы слишком горячи...

     

      - Я - мужчина...

      - Да. Да.

      - Я пошёл за тобой в Ад...

      - Господи, да...

     

      Он давно уже выпустил её руку, она сама прижимает, сжимает, ласкает, а он поднял её рубашку, мимоходом откинув ладанку ей за спину, накрыл рубашкой её лицо, а она кричит, рычит и стонет, как бесноватая, потому что никто... потому что так не бывает наяву, только во сне, в сегодняшнем сне небывалые змеи мучили её грудь так же сладостно, как сейчас - его змеиный рот... Он уже целует, кусает её лицо через душную ткань, а она всё кричит, потому что теперь его пальцы истязают, царапают, сдавливают, вытягивают... словно жизнь вытягивают, словно ему тоже хочется увидеть её кровь, как она выступит на горящих сосках... Драко, Драко...

     

      - Драко...

      - Люблю тебя...

     

      Напрасно он это сказал.

     

      Она застыла, все ещё дрожа, но уже от трезвости, от холода этой лжи. Он ещё не понял, он продолжал целовать её, а она продолжала стоять, запрокинув голову, и лицо её было накрыто рубашкой. В клеточку. Она представила, как это выглядит со стороны и засмеялась. Он сразу перестал её целовать. Он больно сдавил её плечи и принялся трясти её изо всех сил:

     

      - Твою мать! Что! В этом! Смешного?!

     

      Ей под рубашкой стало ещё смешнее. Её так разобрало - или растрясло - что она стала икать. Тогда он прекратил её трепать, только сжимал её плечи, как клещами. Она слышала его тяжёлое дыхание. Гермиона выдавила сквозь смех и икоту:

     

      - Малфой... у меня все плечи... отнялись... если останутся... синяки... я на тебя в суд подам... в маггловский!

     

      Он сдёрнул с её головы чёртову рубашку и прошипел:

     

      - Ну? Что смешного?

      - Твоё враньё... ик! Ой...

      - Какое враньё? Когда я тебе врал!?

      - Всякий раз, когда кидаешься меня целовать. Всякий раз, когда говоришь о любви! Ик! - Гермиона задержала дыхание.

      - О! По-твоему, я профанирую это великое чувство?

     

      Икота мгновенно прошла.

     

      - По-моему, всякий раз, когда ты хочешь что-то скрыть от меня, отвлечь меня от чего-то, ты начинаешь меня лапать! Ты прекрасно знаешь, что я постоянно на взводе! Ты знаешь, что меня достаточно тронуть пальцем, чтобы я перестала соображать, где я нахожусь и что вокруг происходит, но ты! - она наставила на него обвиняющий перст, - ты прекрасно контролируешь обстановку! И себя! И меня! Так вот, я этого больше не потерплю. Я, гнида слизеринская, запрещаю тебе ко мне прикасаться! Я тебя засыплю фурункулами с головы до пят, ты меня знаешь!

     

      Он растерялся. У него стало совсем детское лицо.

     

      - Грейджер, - выговорил он, - я ничего против тебя не замышляю, правда.

      - Я знаю, - кивнула она, - у меня не очень хорошее чутьё на опасность, но у меня есть, во-первых, Глот, а во-вторых, вредноскоп. Так что я знаю, что никакой угрозы от тебя не исходит, по крайней мере, пока. А потому я говорю тебе - плевать я хотела на твои гешефты! Проворачивай, что хочешь, но не смей меня трогать. А если тебе уж очень будет нужно сделать что-то, не предназначенное для моих глаз, то, чёрт возьми, попроси меня отвернуться, а не лезь с поцелуями! - она вытерла рукавом рот, но прикосновение ткани к губам тут же воскресило недавнее ощущение поцелуев через рубашку, и Гермиону вновь ударила дрожь. Она крикнула на Малфоя:

     

      - Гадина!

     

      Он некоторое время смотрел, как она утирает злые слёзы, потом сказал, всё ещё растерянно:

     

      - Грейнджер, нельзя быть такой прямолинейной, это как-то... даже пугает.

      - Зато экономит время. Ты всё понял?

      - Нет, подожди. Послушай, - он глубоко перевёл дыхание, - я не лгу. Я... хорошо, не любовь. Давай скажем так: я очень хочу тебя... очень. Гораздо больше, чем убить. Это не гарантия твоей безопасности, но...

      - Я уже сказала, что не боюсь тебя, - презрительно ответила она, - но я ненавижу, когда мне пытаются заморочить голову. Если тебе не хватает духа рассказать мне, в чём дело, если ты не можешь или не считаешь нужным попросить моей помощи - блин, да это твои проблемы! Но не смей использовать меня!

     

      Он угрюмо смотрел на неё.

     

      - Грейнджер, почему бы тебе просто не поверить, что ты - та самая женщина, за которой мужчина готов спуститься в Ад?

      - Потому что всё обстоит наоборот. Это я спустилась в Ад...

      - За Снейпом.

      - Да. Потому что он сумел до меня докричаться. Он попросил помощи. А ты даже и не пробуешь. Ты... А-а, да что с тобой разговаривать!

     

      Она зашагала мимо него в пустыню, где мерцал демон и нетерпеливо завивался штопором Живоглотов хвост.

     

      - Грейнджер, - окликнул он её.

      - Ну? - не оборачиваясь, спросила она. Он не ответил, и тогда она обернулась, и увидела направленное на неё остриё палочки. Господи, ну Хаффлпафф, первый курс.

      - У меня было множество возможностей причинить тебе вред, - ровным голосом сказал Малфой.

     

      Гермиона безотчётно упёрла кулаки в бока и выставила локти на самый простонародный манер:

     

      - Ну?

      - Я этого не сделал.

      - Ну?

      - И не сделаю. Ты мне веришь?

      - Время покажет. - она отняла кулаки от боков и молитвенно сложила ладони, - слушай, пошли, а? Меня здесь всё достало, включая тебя. Давай закончим нашу великую миссию поскорее и думать друг о друге забудем. Ты только представь себе, какое это будет облегчение!

     

      Она была так зла, что обогнала долгоногого Малфоя, и даже Живоглота, хотя дороги, как таковой, не было, была россыпь разновеликих каменных обломков, результат давнего, но сильного землетрясения. Демон вился у неё над головой, как мошка, и его беспорядочно мигающий свет скорее ослеплял, чем освещал. Гермиона велела ему либо лезть в рукав, либо убираться к Малфою. Демон обиделся и убрался. Гермиона запрыгала дальше по камням, очень внимательно следя за каждым шагом. Так внимательно, что чуть не загремела в восьмой ров, который предательски разверзся в полутора шагах от неё.

     

      Она застыла на одной ноге, потом медленно опустила другую и осторожно отступила от обрыва. Споткнулась сначала о Живоглота, потом натолкнулась на Малфоя и чуть не упала.

     

      - Разрешите предложить вам руку, леди? - осведомился Малфой, демонстративно разведя руки в стороны, мол, я тебя не трогаю. Интересно, может он прожить хотя бы минуту без того, чтобы не паясничать? Она сердито отстранилась от него и, наконец, осмотрелась.

     

      Восьмой ров, как и все предыдущие рвы, был скалистой расселиной глубиной футов в восемь и шириной ярдов в двадцать. Только в отличие от всех предыдущих рвов, а так же Кругов, он был совершенно пуст. По крайней мере, насколько хватало глаз в серном сумраке.

     

      Гермиона, пребывая в состоянии 'всё осточертело', выхватила палочку и запалила такой Люмос, что демон в ужасе юркнул к ней в рукав, а Живоглот и Малфой выразили единогласный протест. Ей и самой пришлось зажмуриться, поэтому замечательный, солнечно-яркий Люмос пропал втуне. Но она хотя бы выпустила пар, успокоилась и припомнила, что души лукавых советчиков сокрыты внутри огней. А использовать Люмос для того, чтобы разглядеть огни - это...

     

      Малфой у неё за спиной зашелестел страницами и хихикнул.

     

      - Да-а, Грейнджер, - протянул он, - на этот раз твой интеллект упал решкой.

      - Есть предложения? - спросила она, обернувшись.

      - Есть, - кивнул он, - заглянуть под мост. Там темно, больше шансов что-нибудь разглядеть.

      - Ты похож на бродягу из анекдота, который искал монету под фонарём, не потому, что он её там потерял, а потому, что там светлее. Тоже мне, дракон интеллекта...

      - Не забывай, что монета обычно лежит там, где её обронили, а эти огни, - он ткнул пальцем в книгу, - 'движутся в гортани рва'. Каково сказано, Грейнджер?

      - Там ещё сказано, насколько я помню, что восьмой ров 'искрится огнями'. Ну, и где он искрится?

     

      Малфой вздохнул, огляделся и зашагал к ближайшему мосту. Гермиона пошла за ним. Она не чертыхалась вслух только потому, что Глот проделывал это намного лучше.

     

      Малфой взошел на мост, торжественно опустился на колени, картинно расправил мантию, улегся на живот, ухватился руками и зацепился ногами за трещины и выступы - горлум, горлум, - и заглянул за край моста. Гермиона вынула палочку. Из-за того, что ров был пуст, ей стало жутко. Появилось чувство, что сейчас из темноты под мостом вылезет чудовище и откусит Малфою голову.

     

      - Вижу, - гулко сказал Малфой, - они совсем тусклые, и... Фу!.

     

      Он поднялся на ноги и принялся отряхиваться. Гермиона поклялась, что откусит себе язык, но вопроса не задаст. Малфой закончил отряхиваться, посмотрел на её насупленное лицо и сказал:

     

      - Очень тусклые, бледные огни. И почему-то от них несёт тухлой рыбой, - он скривился.

      - Болотные огни, - сказала Гермиона, - вот чёрт.

     

      За болотным огнём они будут гоняться до самой смерти. Вот чёрт.

     

      А, собственно, кто сказал, что нужно за ним гоняться? До сих пор как-то удавалось договориться.

     

      - Малфой, кто у нас здесь?

      - Лукавые советчики, - немедленно ответил он и уставился на неё с большим интересом.

      - И что ты мне посоветуешь? - осведомилась она и сжала ладанку в кулаке, для контроля.

     

      Малфой блеснул глазами:

     

      - Например, причесаться.

     

      Гермиона машинально попробовала провести пятернёй по волосам. Они отросли уже настолько, что пальцы застряли а в крутых завитках.

     

      - Нет, - с сожалением сказал этот провокатор, - в твоём случае данный совет бесполезен.

      - Я бы посоветовала тебе заткнуться.

      - А этот совет бессмыслен. Ты не можешь одновременно просить моего совета и советовать мне заткнуться. Так что я советую тебе сначала думать, а потом говорить.

     

      Показалось? Или в сумраке рва, у края моста, действительно что-то блеснуло? Может, демон? Нет, он сидит в рукаве. Тогда продолжим.

     

      - Могу посоветовать тебе примерно то же самое - сначала думать, а потом хамить. Я ведь и обидеться могу.

      - Я тебе советую не обижаться. Глупо обижаться на правду.

      - Советую не называть меня дурой. Здоровее будешь.

     

      Зеленовато-белёсое округлое пятно тусклого света обозначилось более или менее отчётливо. Оно парило чуть ниже уровня моста. Обитатель ладанки потеплел, хотя ещё неизвестно, на что он реагировал - может, на кусок души, а может, ему просто нравилась их перебранка. Тут Гермиона вспомнила ещё кое-что о болотных огнях.

     

      - Я бы посоветовала сотворить Головные Пузыри.

     

      Жемчужина стала ещё теплей, а только-только успокоившийся блудный бес топнул копытцем. Гермиона сжала зубы.

     

      - Зачем? Здесь пока рыбой не пахнет.

      - А затем, что неизвестно, из чего состоит болотный огонь. Предполагается, что это горящий фосфористый водород, фосфин. Запах рыбы это подтверждает. А фосфин - что?

      - Маггловская химия? - предположил Малфой.

      - А фосфин - ядовит. Когда твой декан выберется из рва, он запросто сможет нас отравить, понял?

     

      Она нахлобучила Пузырь на голову дремавшего Живоглота, потом сотворила по Пузырю себе и Малфою и выжидательно замолчала.

     

      - Раз уж мы защищены, я бы посоветовал декану не тянуть время, - ухмыльнулся Малфой, - чем раньше он выберется из рва, тем быстрее мы пойдём дальше.

     

      Белёсое пятно возмущённо подлетело кверху, почти выскочило на мост, но снова потеряло высоту и закачалось, как поплавок, на поверхности сумрака.

     

      - А вы что посоветуете, сэр? - вежливо спросила Гермиона.

     

      Белёсое пятно медленно поплыло вдоль края моста, к противоположному берегу рва. Живоглот проснулся, вскочил и, хищно пригнувшись и сверкая глазами, покрался за пятном.

     

      - Верно, - согласилась Гермиона, - нам ведь всё равно на ту сторону. Советую последовать совету.

     

      Они последовали за белёсым пятном и рыжим котом.

     

      - А он нас не заманивает? - усомнился Малфой, - у болотных огней есть такое свойство.

     

      Белёсое пятно потускнело.

     

      - Я советую тебе больше доверять своему декану, - сказала Гермиона, и пятно стало ярче.

      - А где доказательство, что это мой декан? - сварливо сказал Малфой, - я бы не сказал, что эта штука на него похожа.

     

      Тусклее.

     

      Гермиона показала Малфою ладанку. Он пожал плечами. Тогда она показала пальцем на себя и волнообразным жестом снизу вверх изобразила, как разбирает её блудный бес. Малфой приосанился и сказал:

     

      - Это из-за меня.

     

      Белёсое пятно почти совсем исчезло, и Гермиона сказала ему:

     

      - Советую вам, сэр, не обращать на Малфоя внимания. Он только делает вид, что ревнует. Я ему не верю и вам не советую.

     

      Ярче.

     

      - Я, в свою очередь, не советую вам, сэр, связываться с Грейнджер. Свет ещё не видел более вздорной, упрямой и холодной особы.

     

      Ярче! Вот сволочи, что один, что другой.

     

      - Советуете мне отдаться Малфою прямо сейчас? - кротко спросила она.

     

      Пятно стало зелёным и замерцало. Малфой фыркнул. Живоглот прыгнул на пятно, чуть не свалился с моста и обиженно взвыл.

     

      - Советую вам, сэр, оставить попытки угробить моего кота. Своё истерзанное тело я вам, так и быть, прощаю, но тушки Живоглота не прощу!

     

      Ярче и зеленее.

     

      - Советую вам, сэр, ей не верить. Она никому ничего не прощает. Именно поэтому от неё сбежал муж. Мужчина может её выносить только тогда, когда у него нет выхода, как, например, у вас и у меня.

     

      Ярче. Ну ничего, мост скоро кончится.

     

      - Советую вам обоим об этом не забывать.

      - О чём, Грейнджер?

      - О том, что у вас нет выхода!

     

      Мост кончился. Гермиона остановилась, повернулась к зелёному огоньку и протянула руку ладонью вверх.

     

      - Очень вам советую, сэр. Пока я не передумала.

     

      Зелёный огонёк медленно выплыл из рва. Живоглот сжался в комок. Демон врубил сирену, вылетел из рукава, и, ярко мигая из синего в красный, забрался Гермионе под Пузырь. Гермиона зажмурилась и прикрикнула на него:

     

      - Отбой!

     

      Демон пригас и притих, зато забеспокоился Малфой:

     

      - Осторожно, Грейнджер. Ты говорила, что он может быть ядовитым.

      - Не ядовитее тебя, - огрызнулась Гермиона и сказала потускневшему пятну:

      - Не беспокойтесь, сэр. Вдохнуть вас через Пузырь я не смогу. Правда, вы можете меня обжечь, но Малфой у нас крупный специалист по ожогам, как-нибудь справится.

     

      Зелёный огонёк неощутимо, как лунный зайчик, опустился Гермионе на ладонь. Живоглот вякнул и прыгнул, но Гермиона сжала пальцы и показала коту язык.

     

      - Всё-таки очень жаль, что у нас нет с собой колдокамеры, - сказал Малфой.

     

     'Подчинение себя партнеру или партнера себе. Недоверие.' Карта Золотая Клетка, колода Симболон.

      'Удержать любой ценой' Карта Цепи, колода Симболон.

     

     

      - Почему ты не спишь?

      - Завидую.

      - Интересно, кому?

      - Твоему коту. Представляю себе, какое ему завтра предстоит пиршество.

      - Вообще-то он Живоглот, а не людоед.

      - Ну да, ну да. А в девятом рву бродят не люди с кишками наружу, а тени людей с тенями кишок. Но

      всё равно - представляю себе.

     

      Гермиона посмотрела на его каменный профиль, освещённый синеватым ночником демона. Профиль выражал каменное намерение бессонно пялиться в мрачный свод до самого завтрака. Надо же, какой впечатлительный, а ещё Пожиратель. Она тихонько вздохнула и спросила:

     

      - У тебя ещё осталось немножко зелья Сна-Без-Сновидений?

      - Поцелуешь - дам, - отрубил каменный профиль.

     

      Гермиона, помолчав, вкрадчиво произнесла:

     

      - Знаешь, каждый раз, когда обитатели девятого рва замыкают круг, их раны зарастают, и приходится тамошнему Стражу резать их заново...

      - Чёрт! - Малфой рывком сел, выпрямился, глубоко дыша.

      - Ну да, чёрт, - согласилась Гермиона, - такая уж у него работа.

     

      Малфой, не открывая глаз, нашарил в кармане склянку и сунул Гермионе. Она понюхала недоверчиво - оно ли? - и сказала:

     

      - Если ты завтра будешь ни на что не годен, я пойду дальше одна.

     

      Так-то вот, моя прелесть.

     

      Она накапала на ладонь три капли, слизнула их и протянула кулак со склянкой Малфою. Он обхватил кулак длинными пальцами, сказал: "Видишь, до чего ты меня довела: я у тебя с рук пью", и пригубил. Потом посидел несколько секунд, прижавшись лбом к её руке.

     

      - Ты умеешь уговаривать, - услышала она сквозь подступающий сон. Волны сна шли накатом и шипели, как волны морские, и шевелили мокрую сверкающую гальку. Мокрая сверкающая дорожка, дрожа от напряжения, притягивала галечный берег к алому закатному солнцу, и шёл по дорожке кто-то длинный и тощий, то есть, высокий и стройный. Драко или... не Драко? Телосложением они похожи, и даже, кажется, одного роста, а против солнца цвет волос неразличим. Хороший сон. Но под этим зельем ничего не должно сниться! Чего Малфой туда намешал?!

     

      Длинный и тощий вышел из воды, растянулся рядом с ней на мягкой гальке и сказал:

     

      - Зануда ты, Грейнджер.