Юра ещё раз окинул стол придирчивым взглядом. Всего на столе было как будто в достатке.
Батарея бутылок по центру. На тарелках разнообразные закуски: мясное и овощное ассорти, лист капустный очень скусный, соленья, бланшированная селёдочка, пересыпанная измельчённым зелёным лучком, порционное лобио и жульен в тарталетках из ресторана 'Жуй!', 'грибные пеньки' из багета, с шампиньонами, сыром и сладким перцем. Обязательный салат 'оливье' в большом тазу - для любителей падать мордой, когда все бутылки уже снесены под стол. И сифон-сатуратор на три литра, чтобы моментально оживлять павших.
Юра взял пустой стакан и вставил в него, предварительно раздвинув веером, пачку бумажных салфеток. Культурные мы или где?
Дверь распахнулась, и в отдел вошли Толик Черных, Жека Верников и Семён Гускин. Жека нёс под мышкой металлический бочонок с пивом.
- Молодцову наше молодое и гипгипистое! - гаркнул он.
- Подготовился, однако, - сказал Черных и прищурился из-под кустистых бровей, оглядывая поляну.
- Уверены, что подготовился? - тихо спросил Гускин.
- Здорово, гусары! - сказал Юра радостно. - Всё, как полагается.
И предъявил коллегам новенькие погоны, зелёные, с одним просветом - чистенькие, только что из военторга.
- А звёзды? - спросил Черных.
- Вот!
Юра выхватил из кармана сафьяновую коробочку и жестом фокусника приподнял крышку.
- Золотые? - скептически поинтересовался Гускин.
- Или.
- Шагай сюда! - Жека поставил бочонок на подоконник и извлёк из кобуры баллончик с лидокаином. - Открывай рот!
Юра послушно разомкнул зубы и вывалил язык.
Жека щедро обрызгал зев из баллончика.
- У тебя аллергии, надеюсь, нет?
- Вовремя спросил, деятель, - прокомментировал Гускин. - А если б была аллергия?
- Так ведь нету же, - хмыкнул Жека и спрятал баллончик назад в кобуру.
- Нафига это вообще? - спросил Черных.
- Чтобы глотку не ободрать.
- Ерунда. Я, когда свои лейтенантские обмывал, вообще 'царской водкой' закушивал...
Юра почувствовал, как горло и нёбо наливаются свинцом, а язык превращается в неповоротливое бревно.
- Комантуй, Сеён! - с трудом произнёс он.
Гускин кивнул Толику на бутылку с водкой и символически покрутил указательным пальцем в воздухе - дескать, давай, разливай.
Черных сдёрнул пробку с 'Белой берёзки' и расплескал жидкость по стаканам.
- Виновнику полный, - приказал Гускин и добавил, оборачиваясь к Юре: - Топи звёздочки, лейтенант!
Юра кинул звёздочки в стакан, и те плавно осели на дно. Четыре золотые звезды: по две на каждый погон.
- Ну, господа офицерá и прочая непьющая сволочь! - почти не разжимая губ, процедил Семён. - Локоть на уровень плеча! Вам слово, Юрий!
- Товарищи-офицеры-представляюсь-по-случаю-присвоения-очередного-воинского-звания-лейтенант-Молодцов, - на одном дыхании прокричал Юра и, самоотверженно вливая в себя стакан водки, запрокинул голову, чтобы звёзды без помех ускользнули в глубь организма.
- Ишь как вызубрил! - восхитился Черных. - Никакой лидокаин ему не помеха.
Посмеялись и хором выпили. Стали мощно заедать, топчась подле стола.
Юра потянул из угла стулья, но Гускин остановил его ладонью.
- Погоди! Не суетись. Слушай!
Юра замер, прислушиваясь к неведомым процессам внутри себя, но ничего не разобрал. Водка из гортани сразу ударила по глазам, лишив мир красок, сделав его монохромным и гулким, как пустой коридор. И теперь в голове, от затылка к надбровью, медленно наращивая ход, полз тяжёлый асфальтовый каток.
- Надо бы отследить, - сказал Черных, цепляя на вилку кусок селёдки и отправляя его в рот. - Интересно.
- Рано ещё, - сказал Гускин.
- Вовсе и не рано, - возразил Жека. - Смотрите, на погонах вон уже две звезды прорисовались. Юрик, стучит где-нибудь? Что чувствуешь?
- Чешется, - пожаловался Юра и полез пятернёй вниз, в область щиколоток. Стал скрести ногтями внутреннюю часть ноги над стопой.
- Медиальная лодыжка, - задумчиво обронил Гускин. - Шпоры, судя по всему. Но это только две. А ещё две где?
- Шпоры, Юрка! Прямо как у меня! - обрадовался Жека. - А вторая пара может и вообще не выйти. У меня же не вышли.
- Мели, Емеля! - заржал Черных. - Не вышли у него. А шило в жжо... в основании у кого вылезло?
- Шило - это от занятий верховой ездой, - завопил Жека, заливаясь краской. - А звёзды всегда парами ходят.
- Так у тебя там два шила, - сказал Черных, хохоча и давясь жульеном.
- Будем стреляться! - пообещал Жека. - В субботу. Через платок.
- Эй, лейтенанты! - воззвал Гускин. - Какие стрельбища? Пьём мировую! И капитану надо позвонить, а то неловко...
Он достал мобильник и набрал номер капитана Повдырева.
- Товарищ капитан! У нас тут Молодцов в лейтенанты угодил, проставляется. Ага, и представляется, конечно. В отделе, да, где ж ещё?.. Само собой, конец рабочего дня. Сейчас придёт, - сообщил он. - А ты вот, Анатолий, напрасно ржёшь! Каждое шило, оно свой тыл, так сказать, всегда находит. Ты звёзды 'царской водкой' полировал, а что в итоге получилось? Золото растворил, теперь вместо звёзд бородавки по телу лезут. Скажи спасибо, что на погонах бородавки не прорезались! А то была бы у тебя карьера жабы в нашем болоте.
Капитан появился минуты через три. По-отечески обнял Юру, выслушал мантру-представление, произнесённую виновником на бис, и, чокнувшись с офицерами, мужественно принял на грудь двести граммов высокоградусного пойла.
- Товарищ капитан, вы пенёк... - начал Черных.
- Мммммннууу? - Повдырев в изумлении воззрился на Анатолия.
- Я говорю, вы пенёк берите на закусь. Очень дельное блюдо!
Капитан упихал в рот кусок багета и принялёся смачно жевать.
Гускин пошептал ему на ухо, и капитан расплылся в благожелательной улыбке.
- Эт можно.
Он скинул форменный китель, ослабил ремень на брюках и стал расстёгивать рубашку. Затем скинул и её. Встал, уперев мосластые кулачищи в колени, и слегка нагнулся вперёд, выкатив спину колесом.
- Глядите, салаги! - сказал Гускин. - Большой драконий гребень!
Вдоль позвоночника у Повдырева, как клёпки на бронемашине, в два ряда, сообразно полученным званиям, теснились звёзды: две за младшего лейтенанта, четыре за лейтенанта, шесть за старшего и восемь капитанских.
У Юры аж дух захватило. Красотища какая!
- Видали? Это вам не шило, не шпоры и, уж тем более, не бородавки! - сказал Гускин с гордостью. - А когда ещё майорские добавятся...
Повдырев поморщился, надевая рубашку.
- Насчёт майорских подумаем, куда их. Надо заранее решить. А то есть мнение, что с ростом званий мозгов больше не становится. Два сообразительных майора, как известно, вполне могут на дороге работать вместо одного шлагбаума. - Офицеры вежливо похихикали. - Ваш старлей скромничает, а у него гребень не хуже моего. Звёзд пока поменьше, но звёзды - дело наживное.
- Так их что же, можно группировать по желанию? - спросил Юра потрясённо.
- Нужно, - сказал капитан Повдырев. - Только не у каждого получается. Для одних это - этапы большого пути, а для других... так... выпил, закусил и едем дальше. Ты давай, бери посуду, пузырь и пойдём к командиру представляться.
Юра послушно сгрёб со стола два стакана, запечатанную бутыль 'Берёзки', новые погоны, сделал коллегам ручкой и, пошатываясь, пошёл следом за капитаном. Чувствовал он себя не слишком хорошо. Подташнивало, и страшно болели щиколотки.
У двери с табличкой 'Начальник 6-го отдела' капитан Повдырев Юру остановил, поправил на нём сбившийся набок галстук, неожиданно перекрестил и дважды стукнул костяшками в гулко откликающийся наличник.
Из-за двери пригласили войти.
Капитан Повдырев потянул вниз латунную ручку и шагнул внутрь.
Юра, стараясь не отставать, сделал то же самое.
В просторном кабинете майор Элита Церберовна А была одна. Сидела за массивным столом, положив руки на синий с золотом бювар. Перед ней стопкой громоздились дела в картонных папках.
- Товарищ майор, - начал Повдырев, - свежего лейтенанта привёл.
Юра щёлкнул каблуками, подошёл к столу, примостил стаканы на свободный край, в тишине сковырнул серебристую пробку и наполнил оба стакана по верхнюю риску. Отбарабанил:
Подождал, пока мадам А взяла предназначенный ей стакан, лихо звякнул стеклом о стекло и, отключив дыхание, всосал горючку до последней капли. На удивление доза прошла мягко, без сюрпризов.
Юра усилием воли остановил скачущий кадр, центральной частью которого была Элита Церберовна. Он не в силах был смотреть на её ослепительные белые волосы, аккуратно зачёсанные назад, на её жгучие карие глаза и на её тонкие чёрные брови. Скользнув взглядом по майорским погонам, он тотчас наткнулся на вызывающе округлую грудь, вздрогнул и стал тупо пялиться майору прямо в переносицу.
Элита Церберовна в три глотка прикончила содержимое стакана, лёгким кивком выпроводила капитана Повдырева и неслышно выскользнула из-за стола.
- Что ж, лейтенант Молодцов, - сказала она бархатистым голосом. - Фамилия у тебя подходящая! Служишь с удовольствием?
- Так точно, - сказал Юра.
- Уже, наверное, и 'гребень дракона' видел, и 'золотой лингам'?
- Остроу-умный! - удивилась Элита Церберовна. - А такое ты видел?
Одним неуловимым движением она избавилась от форменной рубашки, под которой обнаружился красный кружевной бюстгальтер из тончайшего батиста.
Юра понял, что теряет сознание, потому что бюстгальтер самоуничтожился со световой скоростью, и вот уже вниз поползла юбка, из под которой показались красные трусики. Но главным сокровищем в этом теле, конечно же, была грудь, высокая, упругая, как взведённый курок. Соски представляли собой две золотые майорские звезды.
Ну и ну, только и успел подумать Юра, потому что Элита прижалась к нему так плотно, что её майорские звёзды воткнулись Юре прямо в межреберье, грозя прожечь в новоиспечённом лейтенанте сквозные отверстия.
- Тебе интересно? - раздался над ухом вкрадчивый шёпот майора.
- Д-да, - вынужден был признать Юра.
- И что же тебе интересно? - беспокойные руки её смело шарили у него в штанах, но искали явно не шпоры.
- Элита Церберовна, а это правда, что один сообразительный майор может заменить собой полшлагбаума? - рубанул Юра.
Элиту тряхнуло так, будто она после парной бросилась в ледяную купель.
- Что за мысли, лейтенант?
- Это мне капитан Повдырев сказал, - объяснил Юра. - Что два майора могут заменить целый шлагбаум. Значит, один майор - полшлагбаума?
- Да вы там со своим Повдыревым совсем обалдели! - сказала Элита горестно и быстро принялась одеваться.
Минуту спустя она уже вновь восседала за своим столом.
Если бы Юра был в головном уборе, он непременно отдал бы майору честь - в фигуральном смысле. А так он лишь дёрнул подбородком и чётко, по-военному, осведомился:
- Разрешите идти?
- Дурак ты, Молодцов, - сказала Элита небрежно. - Далеко пойдёшь! На вот. Это тебе в качестве подарка. На долгую память!
В руках у неё откуда-то появилась толстенькая книжка в ярко-оранжевом переплёте.
- 'Два капитана', - с трудом прочёл Юра. Буквы на обложке плясали канкан и крутили ему фиги.
- Именно. И запомни, даже два капитана - это ещё не майор. Здесь про всё про это очень хорошо написано.
Юра кивнул и взял книгу.
В коридоре его поджидал капитан Повдырев.
- Трудновато, конечно, - сказал он. - А ты как думал? Ну, пойдём-пойдём. Полтора полкана на границе. В смысле за границей, в турне. Так что тебе осталось отсалютовать только генерал-майору. А, постой-ка, я сейчас. - Капитан нырнул в кабинет Элиты и почти сразу же вернулся с ополовиненной бутылкой и стаканами. - Вот, - сказал он. - Не с пустыми же руками идти к высшему чину... Держи!
Юра переложил книгу под мышку и принял у Повдырева посуду.
- А может оно и не надо, а, товарищ капитан? И так хорошо?
- Надо, Федя... эээ... в смысле... Юра, - сказал Повдырев. - Генерал тебя не съест. Он добрый и справедливый. Цветы любит.
И они пошли по лестнице на второй этаж, туда, где был расположен кабинет начальника округа генерал-майора Летягина.
- Дальше сам, - сказал капитан у дверей приёмной. - Тут я тебе не помощник.
Юра вздохнул, вложил стаканы один в другой, нацепил их как стопку шляп на горлышко бутылки и пожал капитану руку. Потом преодолел пустую приёмную, рванул на себя дверь кабинета и спросил в образовавшуюся щель:
- Товарищ генерал-майор, разрешите?
- Входите, голубчик, входите!
Генерал стоял у окна. В руках у него была пластмассовая лейка, на носу очки, а на штанах красные лампасы. Генерал поливал бразильский кактус.
- Представиться, товарищ генерал-майор!
- Сделайте одолжение.
Юра выпучил глаза, прокричал лейтенантскую речёвку и замер с бутылкой наперевес.
Генерал улыбнулся и покивал.
- Манифэстум нон эгэт пробационэ[1], - сказал он.
- Виноват? - смутился Юра.
- Очевидное не нуждается в доказательстве, - перевёл генерал. - Это латынь, голубчик. Впрочем, откуда вам знать? Что это у вас?
Юру прошиб пот. Он посмотрел на бутылку, сразу забыв все слова, не находя ответа, испытывая чувство неловкости оттого, что этот неуместный предмет непонятным образом оказался у него в руках.
Генерал рассмеялся.
- Да я не о водке. Что за книгу вы там прячете?
- Ох, это 'Два капитана'. Подарок майора А.
- Капитаны, майоры, - сказал генерал с непонятной интонацией. - Опять Элита с Повдыревым воюет. Пора бы и успокоиться. И что же вы, прочли?
- Никак нет, товарищ генерал-майор. Собственно, она у меня недавно.
- Прочтите обязательно!
- Так точно.
Генерал, наконец, поставил лейку на подоконник.
- Давайте-ка по-простому, без официоза. Договорились? Как вас кличут?
- Лейтенант Молодцов!
- А по имени?
- Юра.
- Очень хорошо, Юра. А я Борис Максимович. Доступно?
- Так точно.
Борис Максимович выдвинул ящик стола, достал связку ключей и отпер громоздкий сейф, стоящий в углу комнаты.
- Дэ профундис, - сказал он, извлекая из сейфа огромное блюдо с плюшками и трёхлитровую банку малинового варенья. - Аут бэнэ, аут нихиль[2]. Хорошо или ничего. Наливай! Чего стоишь?
Юра ринулся к столу, быстро поставил стаканы и плеснул в них на два пальца.
Борис Максимович выверенным движением перелил водку в один стакан и предложил:
- Лей ещё. Лей сколько понадобится. Квантум сатис[3], так сказать.
Юра наполнил 'с горкой'.
- А теперь вздрогнули, лейтенант!
Юра почти на автомате стал вливать в себя водку, понимая при этом, что сдохнуть-то он, может, и не сдохнет, но вот рассудком наверняка повредится. Генеральские лампасы закрутились вокруг него в немыслимом фуэте, а генерал-майор Борис Максимович Летягин, ухватив ладонями трёхлитровую банку с вареньем, приложился и вылакал с ходу литра полтора. Потом занюхал плюшкой и громко с удовольствием крякнул.
- В молодости, Юрик, я был настоящий магистэр бибэнди и мог, не напрягаясь, на спор, что называется, марэ интербибэрэ[4]. Ну, море, море мог выпить, - пояснил он, видя, что Юра остекленел и перестал хоть что-нибудь воспринимать. - Теперь приходится себя ограничивать. Возраст. Да и врачи не велят. - Генерал гневно откусил сразу полплюшки. - А что там наша Элита? Звёзды майорские показывала?
- Ыгу, - честно артикулировал Юра.
- Лингамом небось золотым интересовалась?.. Только ты не верь. Его не существует в природе. Это всё мифы. Мифы и легенды, не более. Где звёзды и где лингамы? Я так скажу. Звёзды, они хоть и внутри нас... сначала... толкаются... но они нас ведут вверх. Тянут нас, всю жизнь тянут. Тэмпора мутантур эт нос мутамур ин иллис. Сапиэнти сат[5], понимаешь?
Кажется, Юра понимал. Это теперь казалось так просто. Вот и старик Кант утверждал...
- Э-э-э не-ет, это ты погоди! - Борис Максимович доел плюшку и, мазнув пальцем по краю банки, с удовольствием этот палец облизал. - Дурак он был, между нами говоря, этот твой Кант. Звёзды, они повсюду - и внутри, и снаружи. Всё зависит от точки, в которой ты находишься. Андерстэнд? А вот что до нравственного закона... Над нами он или под нами. Какая к бесу разница? Если до него в любом случае мильоны миль. И всё лесом! У тебя шпоры вылезли уже? Покажи погоны!
Юра выдернул из нагрудного кармана лейтенантскую гордость. Все четыре звезды проклюнулись и сияли нестерпимо и уверенно, смотреть на них можно было, лишь отгородившись ладонью.
- Значит, не только шпоры, - заключил Борис Максимович. - Но тут уж квод скрипси, скрипси. Что сделано, то сделано. Стат суа куиквэ диэс[6]. Для каждого придет его день. А генеральскую звезду хочешь увидеть?
- Иииииии.... - сказал Юра в том смысле, что это было бы для него высочайшим счастьем.
- Так я и думал, - сказал Борис Максимович и стал раздеваться.
Штаны с лампасами упали на пол, рубашка последовала за штанами, и генерал остался в салатного цвета кальсонах с широким гульфиком и в термомайке. Ни секунды не медля, он потянул майку через голову, высвобождая упитанный китовый живот. На месте пупка у Бориса Максимовича горела жёлтым огнём звезда размером с хорошую пепельницу.
Юра даже не успел как следует восхититься, а Борис Максимович уже выпятил живот и произнёс с гордостью завзятого коллекционера:
- Натура сик волюит[7]!
И Юра впервые понял чуждую латынь: природа так захотела. Природа! Захотела!
Он прижал ладонь к этому чуду и надавил, обмирая от восторга.
Зажужжали сервомоторы. Внутри Бориса Максимовича, словно в системном блоке компьютера, заработали кулеры. Маленькие молотки застучали по наковальням, загудело пламя. Борис Максимович блаженствовал, это было понятно.
- Окно! - приказал он.
И Юра, не посмев ослушаться, мгновенно раздёрнул шторы и рванул двойную раму, распахивая её настежь, позволяя ворваться в кабинет ночной прохладе.
Борис Максимович опустился на четвереньки, Юра уселся на него сверху, сдавил коленями лоснящиеся бока.
Борис Максимович заурчал, как кот на печке, и, выкрикнув:
- Пэр аспэра ад астра[8]! Битый небитого везет, - оторвался от пола.
Юра покачнулся, ещё сильнее сжал колени и вцепился генералу в остатки седых волос за ушами.
- Шпоры свои поприбери! - предупредил Летягин, нервически дёргая крупом. - А то слетишь, только тебя и видели. И на шею не дави!
Они выплыли сквозь открытое окно наружу и понеслись вверх, в темнеющее пространство, чтобы продолжить свой полёт над крышами южного города, в свете настоящих звёзд, которые, в отличие от бутафорских, никогда не гаснут.
[1] Manifestum non eget probatione (лат.) - очевидное не нуждается в доказательстве
[2] De profundis (лат.) - из глубины; Aut bene, aut nihil (лат.) - или хорошо, или ничего
[3] Quantum satis (лат.) - сколько потребуется
[4] Magister bibendi (лат.) - мастер по части выпивки; Mare interbibere (лат.) - выпить море
[5] Tempora mutantur, et nos mutamur in illis (лат.) - времена меняются, и мы меняемся с ними; Sapienti Sat (лат.) - для понимающего достаточно
[6] Quod scripsi, scripsi (лат.) - что сделано, то сделано; Stat sua cuique dies (лат.) - для каждого придет его день
[7] Natura sic voluit (лат.) - так пожелала природа
[8] Per aspera ad astra (лат.) - через тернии к звездам