Аннотация: Пародия на журнализдов из Древней Греции.
- Плохи наши дела, - протянул Мордухай, первый министр персидского царя Ксеркса, - придется уплатить штраф в три миллиона драхм.
- Три миллиона! Это за что же?! - великий царь чуть не выронил из рук кубок с вином.
- Во-первых, за лечение. Трансплантация стоит пару тысяч.
- Но это не три же миллиона!
- Остальное - за моральный ущерб и оскорбление личности.
- Тогда наверно лучше извиниться...
- Пожалуй так.
Еще утром царь торжествовал победу в Фермопилах и жизнь казалась беззаботной.
А потом Мордухай зачем-то уговорил его устроить собрание и пригласить туда всех желающих греков, чтобы они свободно задавали царю вопросы.
"Тут демократия, если ты им понравишься, то будет успех", - объяснил Мордухай, и царь согласился.
Вопросы были самые разнообразные. Начиная с того, могли бы греки победить в Фермопилах, если бы у них было больше солдат, или если вместо Фермопил было б другое название, и до того, планирует ли Ксеркс вырезать все афинское население, и сравнивает ли он с себя с Алквивиадом или Мильтиадом, и правда ли, что его старший сын спит с мальчиками, и какие смоквы царь кушает утром и вечером, и использует ли ночной горшок из серебра, и если да, то какой на нем рисунок, и планирует ли он использовать греческое золото для чеканки монеты, и мечтает ли он зарыть пролив между Европой и Азией, и где ему приятнее днем отдыхать в гамаке - когда он был в Азии, или теперь, в Европе. Разумеется спросили и про то, был ли, на его взгляд, Гомер подлинным автором Илиады, и подарят ли Диогену новую бочку, и верит ли он в золотое руно и в пифагоровы штаны. Словом, весь цвет греческой мысли осаждал царя Ксеркса самыми изысканными вопросами.
Общими усилиями с Мордухаем удалось кое-как ответить почти на все. Греки, кажется, остались очень довольны. Только один маленький лысый грек из Коринфа и все никак не мог успокоиться, даже когда собрание закрылось.
- Правда ли что сегодня ваш ишак родил зайца? - спросил коринфянин, у которого, как теперь заметил Ксеркс, почему-то было одно только ухо. Второго или вообще не имелось от рождения, или он его потерял, вероятно в каком-то сражении. .
Ксеркс, сам слывший красавцем, недолюбливал уродов и сделал вид, что не расслышал вопроса. Но маленький коринфянин спросил снова, потом в третий раз.
- Да подожди ты, шибзик, - попытался отстранить его Мордухай, - видишь царь обдумывает, приходи за ответом завтра.
Однако, урод и не думал сдаваться.
- Нет, вы не ответили на поставленный вопрос! - завопил он на Ксеркса таким тоном, словно застал его за прелюбодеянием с собственной женой, - ответьте, рожал ли сегодня ишак зайца?
Ксеркс умоляюще взглянул на Мордухая, но премудрый еврей только недоуменно развел руками.
- Ну так что, рожал или нет? А? - коринфянин засеменил вслед за Ксерксом, который специально ускорил шаг.
- Рожал или нет?
- Кого рожал? - наконец выдавил из себя Ксеркс.
- Зайца.
- Н-н-да... Я не понимаю...
- Вы не можете ответить на вопрос?
- Заец, заец... зачем же заец?..
- Так что?
- Что?
- У вас было спрошено, рожал ли сегодня ишак зайца? Или вы отказываетесь от интервью?
- Нет, я ведь и собрал вас тут, чтоб задавать мне вопросы.
- Прекрасно! Толко в таком случае получается, что Греция уже давно все знает, а царь Ксеркс понятия не имеет, что творится у него дома.
- Непонятно, а почему ишак и заец?
- Потому что есть сведения, что в вашей конюшне сегодня ишак родил. И притом зайца.
- И что?
- Вы готовы это подтвердить?
- Наверно рожал, раз говорят...
- Значит, вы утверждаете, что действительно ваш ишак родил зайца.
- Ну, отчасти...
- То есть как отчасти? - лысый урод от удивления даже зашевелил единственным ухом.
- Сказано тебе, что отчасти родил, так и понимай, что отчасти, - вставил Мордухай, пытаясь встать между царем и его неотступным собеседником.
- Это означает, что наполовину уже родил, а наполовину еще не родил, - пояснил Ксеркс, воспользовавшись передышкой.
- Тогда позвольте спросить, а каким концом он вылезает, и какого вида вы ожидаете увидеть вторую часть?
- В каком смысле "вторую часть"?
- Я имею в виду еще не рожденную часть. Если понимать ваши слова, что родил "отчасти". А что еще не родил? Вы полагаете, что это тоже будет заяц?
Тут находчивый Мордохей наклонился к единственному уху урода, будто желая сказать, что это за "вторая часть" зайца планируется быть рожденной ишаком.
Но в следующее мгновение карлик, обливаясь кровью, схватился за голову и загорланил:
- Полундра! Он откусил мне ухо! Это оскорбление личности! Персидский царь позволяет своим министрам кусать греческих граждан за уши!
Но Ксеркс, уже схватив Мордухая под руку, садился с ним в колесницу.
Этим, однако, дело не кончилось. Урод, лишившись и второго уха, получил только заряд энергии, оказавшись ужасным скандалистом и сутягой. К вечеру весь город только и говорил что об откушенном ухе. Тут же нашлось добрых два десятка лекарей, готовых откушенное ухо пришить обратно забесплатно, но маленький коринфянин принципиально не соглашался.
"Это оскорбление личности свободного человека. Я не раб, чтобы меня за уши кусали, пусть даже министры!"
Правда открыто требовать чего-либо от царя, недавно их завоевавшего, никто не решался, зато про откушенное ухо судачили повсеместно. Потом какой-то престарелый беглый раб, выдававший себя за незаконного сына Платона (хотя сам по возрасту ему в отцы годился бы), вспомнил, что Мордухай еврей по происхождению, а у евреев есть там какое-то свиное ухо. Хоть и свиное, но все-таки ухо, и потому ответ почти найден.
"Тем более, я протестую", - с новой силой завопил карлик, хотя сам уже окончательно не понимал против чего и против кого, и причем тут какое-то свиное ухо, когда откусили лично у него.
К вечеру город клокотал, словно вулкан, ночью случился пожар, и кто-то пустил слух, что якобы из Египта приехал фараон и привез пятьсот тысяч ослов, да еще зачем-то пару-тройку пирамид.
"Нас всех - на улицу выкинут, а пирамиду на место целого города поставят", - пояснял старик, выдаваший себя за родственика Платона.
"А в пирамидах будут разводить свиней, а египетские свиньи размером со слона, но спариваются с зайцами", - вторили ему другие.
"Не свиней, а ослов, это такие особые ослы которые рожают зайцев; скоро зайчатина будет стоить всего пол-обола за фунт", - говорили третьи.
"Все мне понятно, - снова вступал в спор лже-родственник Платона, - у этих свиней растут ослиные уши, порода такая. И вообще осел - это особая форма свиньи с длинными ушами. У зайцев тоже уши длинные. А министр Мордухай об этом прекрасно знает, но никому не рассказывает".
Словом, ради умиротворения обстановки и избежания гражданской войны между греками, царь Ксеркс был вынужден тогда принести извинения за своего буйного министра, откусывающего чужие уши.
Маленькому коринфянину пришлось насильно пришить его ухо, а потом царь, раздобрившись, велел отыскать ему еще второе похожее (говорят ослиное) и тоже пришить. Коринфянин потом опять негодовал, но вскоре о нем все забыли.
- Теперь, если хочет стать знаменитым, пусть чего-нибудь другое ему откусят, - подытожил Мордухай происшедшие события.
- Но ЭТО у нас еще не научились пришивать, - ответил Ксеркс, имевший тонкое чувство юмора, и оба расхохотались.