|
|
||
Ты ты - стены дома моего, в котором крышей я счастлива жить для тебя и очагом Родничок сквозь частую сеточку сцеживают меня до тебя - правильно, видимо; а иначе - лавинами, ливнями, снегопадами, прибоем, илом, моренами, лужами - топила бы нас, а так - кап, кап, кап - родничок моей о тебе радости Вулканы уснули Вулканы уснули. Им снятся Протуберанцы. Баблон Родимый, безмерный, заплывший асфальтом город - Астме твоих градирен спешу дыханием вторить. Здесь суетливы. Стильно предпочитают скорость Чувству мгновения: мегаполис. Твоё электричество с ясностью неба спорит. Всё здесь продажно, всё хоть гроша, но стоит, Имя тебе Баблон моим решением горним: Варево эклектичное - бульон всемирной истории. * Здесь я пришла на свет. Здесь он меня исторгнет. Пароли деревья - подмостки для птичьей роли, ни с кем более не делимые; и мы: сочиняем пароли - рассекретить любимому. Счастье улыбается, даже зажмурилась, возле его губ Гость останки света и темь, темь, темь в плену трех сосен привычных тем - похоже, косность? sos! и вкривь, и вкось и наизнос бежать - i want be lost! schlosse! шлюз! юзом! аз... ай! I aum ghost гость вниматель тайн, тайн, тайн я истаиваю я - везде Исполни смилуй, смирной помилуй, безмирье моё измерь - и исполни солном Бессмертному спасибо Тебе за счастье быть смертной, за счастье тревожиться - всю ли сказала любовь таким же, как я, пылинкам в луче вечности. нет у меня и у них следующей жизни! здесь и сейчас кричу - каждому, каждой: спасибо - за счастье любить вас. Пламя Как мне живётся, на свастике четвертованной? Не хуже, ты знаешь, чем миллионам другим: Ну, ломит колени да сердце порою сбоит, А так... улыбаюсь и гренки на завтрак готовлю Хмурым спросонья возлюбленным чадам моим. Страшны не судьба и не бесконечность распятия, И даже не то напоследок Искариота объятие, А всепрощения пламя в зелёных глазах сатаны. Вырастила Двадцать июней назад Бог одарил тобой. Двадцать несносных лет ты мой бессонный бой - Ты лучше поэтому, хоть и близка в точь. Ты вырастила меня. Спасибо тебе, дочь. Пластыри поцелуев Шрамы, порезы, ожоги... На старых шрамах - тоже. От всей этой порчи - тошно? Ай, пусть себе недругов пучит Нам боль нанести получше - Их же потом и сплющит Видеть, как мы балуем: Живём и друг друга любуем Пластырями поцелуев. На Ваганьсковском - вечность - когда нет будущего, а прошлое обесценено - бл[censored]женство! ответом - жизни смешок: на оградке могильной любятся голубь с голубкой; тут же - настырный соперник! Азъ моим именем небыль зовут я не первая - нулевая и не та, с кем живут - но та, без кого умирают Когда Как же я буду ворковать над тобой, когда... И слова найду для тебя одного, когда... Вокруг тебя танцевать и сиять, когда... Когда мы вернёмся домой. Берите! Свободу, ветер и солнце, любовь, молоко и хлеб - берите, кому что для жизни! А со мною единственный мой. Путевое Ах, Галилея, моя Галилея... Брожу по тебе, веру лелея В тех, кто хочет быть ею согретым - Иду пустая, совсем пустая, Но верным словом полны уста. Женское Знаешь, любимый, бывает порою - копятся, копятся слёзы... Думаю: вот, придёшь - и выплачусь всласть на плече... А появляешься - и где, что копилось? Вином молодым Играет во мне и звенит. Отрада моя, утешение... Тебе улыбнуться облачной вязью письма волнуясь пишу тебе, улыбнуться Вспомните - забудете (Спасибо за вдохновение Павлу Рахметову) любимый мой, единственный, для мира мы останемся блудницей и антихристом толпой приговорённые, клеймёные как демоны, побиты мы каменьями нам боль творят - не ведают: мы долгу чести верные до самого победного, поскольку слово жизни нам завещано последнее оно же - будет первым Моему Христу Полз. Если не мог - тянулся зрачками, Кровью ободранных пальцев - Лишь бы ещё чуть-чуть. Лишь бы Оставить собою не просто след - Чёткую, торную явь. Для меня. И потому - знаю: когда перебиты ноги, можно - Животом, подбородком, морщинами лба - но вперёд! Ты ведь сумел. Заполночный разговор Ты знаешь, я не умею молиться правильно - святые слова все до меня сказаны. Да и молиться - что? - бальзамировать вечную боль? Ты не пройдёшь, но бороться истово будешь, чтобы вину свою перед всеми нами избыть. Но я не о том, я просто поговорить - ведь именно этого жаждешь Ты, одиночество всех одиночеств. Обычная среди женщин, себя извожу тревогой - обузою чтобы на милых нежность моя не висела, чтобы несла радость, не угнетала долгом. Чтобы свободны были и если уж приходили, то лишь затем, что сердце само их ко мне потянуло... Тебе знакомо? Конечно, ведь Ты - любовь. Только, Ты же и ревность - слепые кровят глазницы - и это в Тебе, знаю, всего остального злей. А я не хочу, слышишь! Я требую им - воли! Тебе запрещаю делать меня для любимых камнем. Даже алмазом, даже! Не смей, если Ты - любовь. И, если это правда, Ты со мной согласишься - пусть живут любимые, не ведая, что без них любящим жизни нет. Знаю, будет Я знаю, будет пыльная, ослепшая от зноя дорога. Сделав по ней несколько томительных шагов, отчаянно и трудно посмотрю вперёд. И увижу - тебя. Такого, как всегда - ясного челом и взглядом. Нас ударит крупная дрожь, вмиг пересохнут губы - свершилось! И я стремглав упаду в твои сильные и нежные, в твои незабываемые руки, и прижмусь, прижмусь, слушая сошедшее наше с ума дыхание, ошеломлённые наши встречей сердца. Я знаю, будет дорога... Тепло Угли-угольки. Теплу напоследок Рада старуха. Открытка из Питера Мне по жизни предначертано влюбляться - так уж скроена наивная душа, но пусть ревность не посмеет распаляться - ей как раз не светит ни шиша: я люблю святой и бесноватый третий рим - мираж, марьяж, муру - мною он благословен, проклятый, здесь рождалась я, рожала, и умру. Только город есть другой на свете - мне там пелось безоглядно и навзлёт. Это, знаешь, на реке Неве. Первомай, ветрище, солнце, лёд кое-где ещё хранят каналы... мы вдвоём, нам дня и ночи мало, чтобы всё, что хочется, успеть... но всевышняя безжалостная плеть изгоняет нас из царского селенья, как тех самых комсомольцев: он - на запад... Ах, заплакать бы мне сейчас, заплакать!.. да вот слёзы все перегорели. Ну и правильно - зачем кормить печаль? Лучше вспомнить: Петропавловки свеча озаряет, согревает и венчает нас и город, где случится счастье. Спрашивали меня Спрашивали меня: отчего не сойдёшь с каменистой крутой тропы? Говорили мне: посмотри, изранены ноги твои, изломано тело твоё, и затаилась за скалою погибель. Отвечала я им: разве не видите, со мною дитя моё дивное, мне ли погибать. Спрашивали меня: отчего пусты и промозглы ночи твои? Отвечала я им: со мною мой муж прекрасный, жар его чресел, хлеб его рук и молоко уст, мне ли одинокой кручиниться. Спрашивали меня: отчего скитаешься бесприютная? Говорили мне: вот, подаянием со столов чужих пробавляешься. Отвечала я им: у меня дом великий, виноградники и пажити, и стада тучные, и нивы, мне ли бедовать. Со мною любовь моя. Я любовь. Таинство ...влюблённому взгляду хочется видеть сходство во всём, даже в различиях: ты был зачат под звездопадом, искоркой дерзкой вспоров черноту Космоса, ну, а я - тихой снежинкой слетела к двум без меня сиротевшим родительским душам... Солнцеворот * Ты мне и зрение, ты мне и путь, Ты начало моей бесконечности. А что я? Кто - я? Неужто лишь ненасытное чрево, Что поглощает дымы твоего всесожжения? * Смотри, женщина, как полыхает чёрным навершие розы той, что убьёт тебя. Прими её от Господина, которому ты перечить не можешь, бессмертная. Прими, чтобы яда шипов вкусить - и бесконечно падать в смертную бездну. И не надейся оборотить это - полётом: мир не тебе перевернуть, но слезами омыть до блеска. * Милый царевич мой, он в хрустальном плену Ревнивой и жадно влюблённой в него королевы белой, Вечность складывает из осколков Нашего с ним непрожитого... Так что же, Герда, потопчешь ещё Гордость свою и любовь? Не пойдёшь счастье рвать из лилейных рук? Руки эти нежны и радость умеют дарить - куда тебе, Сиюминутной девчонке незрелой... Да и не впервой вам с ним - разлукою соединяться... Пусть! Пусть будет вечность, руками его созданная, И где-нибудь на её далёком и тихом краю Найдётся приют и нам - украдкою робкой, недолгой - Ведь одиссее нашей нету конца и начала: Неукротимо лоно владычицы бледноликой. * Декабрь, декабрь, Дика, бесприютна зима юная - Была такою и я, пока Белым-белое горе мыкала, Думая, что не узнаю тебя, Дул чёрный ветер... Теперь нет и в помине беды - Тебе одному сокрушить её было дано, Хранитель ты мой и Храм. * Он любит играть огнём и семена пожара сеять окрест себя, как конфетти на празднике. Дотла окажется выжжена пашня спящая, Но ввысь устремит святые колосья удобренная. Я обожаю радость - это мои глаза, Я ненавижу боль - но это моя снедь. Всем одарил меня, следами его пришедшую, Восхищаюсь сквозь слёзы - пиршество всюду, пиршество... Он любит играть огнём, он любит играть. Огонь! * Мечется зверь, мается, Колотится в рёбра клетки. Сколь ни трави - Рвётся лиса к своему лису, Тоскуя по дому родному, единственному. * ...и губы колючие - обожжены неподаренными поцелуями, измечтавшимися... * Есть у меня драгоценность одна - Свитер из чистой, грубой шерсти. Кусачий, колкий, но, Господи ты мой Бог, Как же он бережёт, защищает, греет! Ношу его - на голое тело. Не мазохистка, нет: гедонистка. И пусть он себе прикалывает меня и дразнит, Делает вид пусть, что на меня сердит, Но, Господи ты мой Бог, До чего же мне с ним тепло и спокойно. * Прежде того, как младенца напоит грудь, Её исцелует мужчина. Солнцеворот. Алеф и Омега - Ключ и замок - присмотрись к инициалам, - устами к устам открывался Омеге возлюбленный Алеф, - в наших с тобой именах - лингам и йони... правда, красиво?.. разность потенциалов, чтобы опять и всегда я стремился всеми ионами, в тебя, и в тебя, и в тебя, милая моя, маленькая... Открытка с родины Всё оно знакомо, вроде, и себе обыкновенно, и устроено так просто: древний русский городок тих стоит и невысок по-над стрелкой, у леска, небо рядом, даль близка, вязь наличников, коровы, широта рядов торговых, те же лица, что ни день, Жучек брёх да Мурок лень, сквозь щелястые заборы дворики и огороды, баня, скверик и собор - боженькин незримый пост. Распустив речные косы да согнув холмы коленей, стонет родина здесь в родах. Живой, кровоточит он говорил о чуде, о невыразимом пел сказки сказывал, что отцом и матерью все любимы и согласился убитым быть, лишь бы слово его услышали... о, как услышали - что даже больше! - казнят его именем, от имени его судят, войной под его знаменами выступают, надругиваясь над тем, что сердцу иному дорого плевать на сердце - но власть отхватить бы - а ты, убоженька дохлый, наива выблядок, виси на своей деревяшке - и не воняй только . висит, как повесили: если не он, то некому живой висит, медленно кровоточит: "мне вас бесконечно жаль. страшно и больно за вас" да, правда, кому это надо, его слёзы? Открытка из тишины Размерены дни, похожи один на другой - прелесть, понятная только скитальцу, должно быть, забывшему, сколько ж оставлено им берегов. Счастлив теперь он, но страшно ему до озноба - утратить вот это: не гонит ничто никуда. Знакомые лица, уютные мысли, работа: следить, чтобы каждую ночь восходила звезда - звезда путеводная тем, кто всё ищет чего-то... Сверяя дыхание Сверяя дыхание, думаю, где путешествуешь мыслью. Новолуние. Единство ...что делать, любимый? - вьюга моей души пламя твоей до небес возносит... скрыться ли от себя, ненаглядный? - волны моих ладоней нежно терзают скалы твоих чресел! ...нами начертанный рок твоими песками иссушит реки мои, и пекло твоих вулканов дыхание мне перебьёт, оборотив его дождями - цветам нашего мира... Вешние птицы Поют о любви, Нот не роняя горьких, Вешние птицы. Махашиваратри Гром и молния! Бог и Богиня в любви Забыли покой... Душа Звёздное небо. Прекрасна твоя душа - Не наглядеться. Тростинка Песни свирели... Под ветрами и солнцем Тростинка дрожит. Веснится Снег обуглился, ручьится улица, пахнет ветер кислым молоком, А в сиянии небесном чудится обещание, что проживём легко. Сбудется, не сбудется - неважно! Главное - дано и окрыляет. Потому и солнце лихо пляшет, и кораблик-спичка уплывает. Простая радость Радость простую Пути открывать ручьям Со мной раздели. Сочетание Легенда о половинках, поведанная Платоном - О том она, как в одиночестве тёмные Ищут свою чету слова для стихотворения. Как замирают блаженно, взаимностью озаренные. Полнолуние Взгляни на полный диск Луны, Увидишь там два лика в поцелуе. Мужчина женщину свою милует - И это мы. Сансара На сансаре быть Колесованной - Вот бессмертие! Пусть в муках и боли, но - Блаженны плачущие. И уходишь в будущее (памяти 30 апреля 1994) Соловьиные бури над маем... Склеиваешь слезами Ошмётки сердца, прощаешь предательства, Делая их преданием... Отпускаешь любимых нелюбящих - Живите с милыми! Целуешь следы горячие, Лучшее из былого в котомку прячешь - И уходишь в будущее. Ещё один бесполезный Жёсткость во мне железобетонная - как всё городское: москвичка я по гороскопу. С первого вздоха в глазах межсезонье великих эпох прячет тоску по любви истинной. Скупо одарена витальностью - как всё городское. Но всё же чего-то для Бога стою, раз и со мною носится и чирикает: ещё и этот стишок бесполезный давай начиркаем! ...ага, сейчас - на первой попавшейся поверхности городской... да чем же бы, Господи?! - вестимо, твоей скорбью. Белая магия Майские сладки дожди, И пусть я как Вечный Жид, Покой позабыла, но Воздухом грудь наполню Медвяным и звонко-птичьим. Губу прикушу. И новую притчу В книгу судьбы впишу. Открытка из Междуречья Ласточки над Междуречьем, Стремительные, как междометия. Глаза в небеса, словно детство Так и не ушло моё - Внимаю, ошеломлённая, Строчкам, что чертят чёрными Перьями вестницы горние... Ложится на душу песня. Где ты, время? О, где ты, время самозабвенных книг, Наив священный и улыбки млечные? И где фантазии бенгальские огни? Да там же, где птенячество беспечное. Ветер Тревожен ветер, Дождинка на ресницах... Лишь бы не слеза. Играют в принцесс Бабушка с внучкой, Круг рисуя, смеются, Играют в принцесс. Пряха Даже зимою очки солнцезащитные - Нужно теперь его прятать: Скорбная правда мира прочитана - Взгляд, как у Пряхи, Которая лишь в себя и глядючи, И лишь в себе единственной клад ищучи, Не разбирая ни пламени мрака, ни жажды голода, Вьёт паутину вселенной из собственной плоти. Аз воздам Измучившейся плотью - к целительным губам! И за ожоги плети, И за безбрежье злости, И за удавку сплетен - Моим скорбящим детям любовью аз воздам. Открытка из леса Иглы еловые трепетно поцеловав, Тем восхищаюсь, как тёплая лапа зелёная Нежностью пальчиков колких ответствует мне - Вот, на губах оставила доброе слово... Самая, может, чудная из наших забав, Самая милая, может, нашим сердцам, всесожжённым В пламени том, что разводит небесный Кузнец, Счастью людскому выковывая подковы. Открытка из Лукоморья Ночи здесь, словно душа моя, белые, строгое море о южной истоме не ведает, небо огромно - так обнимает любимый. Сосны, гранит и русалки, как леди Годива. Дуб тоже есть, вот и кот промурлыкал предание, звякнула золотом цепь на груди мироздания, и улыбнулось оно, мне бокал предлагая винный, доверху полный облачных снов над заливом Финским. Ладони Ладони к вискам, Губы к губам - И сплестись речами. Дай вдох твой... Дай выдох... Смотри мой сон. Так никогда не было. Так всегда будет. Ладони к соскам - Нежностью уколоться. Уколоться об сердце. Так - никогда... Так - всегда. Ладони - к бедрам. Тсс, тише, не обжигай! Ах, не обжигай... Согрей, согрей Этих странников, Этих странников, стосковавшихся По несбывшемуся, По несбыточному, По тебе, Тебе, Тебе! Так никогда не будет. Так всегда было. Замкнутые Вот идёт одиночество, в белой шляпке, в платье, четверть века назад обновлённом, с варикозом запущенным - и само с собой разговаривает. Вот идёт одиночество, в длинном линялом пальто по тридцатиградусному полудню, на поводке ведёт собачонку ветхую - и само с собою молчит. Вот идёт одиночество в обнимку с другим одиночеством, смотрят в смартфоны каждый, и не говорят ни о чём. Вот одиночество едет в бюджетном паркетнике, из дешёвых колонок дешёвых мелодий тум-тум - и оно о себе не знает. А вот одиночество - за ручку с мамой, ей что-то рассказывает, а она говорит с телефоном... Побег Кто осязал надрывный вой любви, Изведал огнедышащую нежность Создателя, тот намертво привит Ко древу жизни почкою мятежной, Которая, едва дозреет срок, Дерзнёт свершить блистательный побег - И новый миру явится пророк, И крикнет звонко: "Внемли, человек, Из всех даров Творца волшебный самый - Смотреть на мир влюблёнными глазами!" Когда ходишь, отяжелевшая Когда ходишь, отяжелевшая Лучшим из лучших в мире бременем, То какая разница - правша, левша, Чёрненький, беленький? - всё это временное... Самое главное, что душа Живая отныне тебе доверена. Грош Усталый истёртый грош - не меньше, но и не больше - я стиснут в потной ладошке девчонки по кличке Гаврош. Да и по виду тоже: с бродяжки чего возьмёшь? Ни тела, ни кожи... правда вот, взгляд хорош - чистый и видит меру. Жаль, что такая смерти понадобится вперёд тех, кто золото жрёт, а гадит одно - враньём... мне не спасти её - лишь помочь обогреться. О надежде Языками облаков небо вылизано, из него теперь неделю ничего не выльется, но прилетят прохлада с тоской осенней, и надежда опять прорастёт сквозь эн е вэ о зэ эм о жэ эн о эс т т т т своего бытия простого... Вничью закончился Армагеддон Вничью закончился Армагеддон, Победой пирровою - как обычно. Не первый, не последний он - Небесного Царя опричники Ещё придут - и снова грянет бой! Не на смерть, а на жизнь вечную Схлестнутся ненависть, любовь, Кровавый мрак, невинность млечная, А я - с тобой. Открытка из осени Шуршат под ногами - шагаю по миллионам - червонцы, червонцы, лета осенняя рента! О, луидоры, о, талеры и дублоны - до истинных этих сокровищ куда вам, всего лишь монетам... И для контраста, полакомить друга абсурдова - всеми оттенками серого небо стращает, кукиши тучек сворачивая сурово - мол, по тебе, греховодница, только в аду и скучают. Усмешка, пожатие плеч - да какой из меня, к дьяволу, ангел: если мне по судьбе что ни смерть - то воскресение? Листья утешно шуршат - сестрица, ты тем и мила нам - да кадрится с полами пальто сиплый ветер осенний. Космогония Мужчины упрямее камня, высокомерней гор, плодовитее чернозёма, воздуха необходимей, яростны сердцем - и в пожаре том уцелевших согреют. А женщина - тихой водой... среди либо между, нередко - под, но ей всё равно. В её зеркалах отразиться спешат и кристалл, и металл, и ночного костра искра беспечная, и небеса... Кто умён, тот сочти. Ибо нету хмельнее мёда И склонялась над ним, и у него задыхалось сердце: - Твои глаза светятся, господи, светятся... И улыбалась - он пальцами ощущал нетерпеливо дрожащими... не позволяла глубже - и соскользала ниже, своими сосками целуя его соски - его выгибало в этой блаженной боли, но и тут не дозволялось ему насытиться - её дорога вела всё ниже и ниже, к источнику и корням, самым глубоким, самым сокрытым от мира... И рисовала она языком бесконечность, и вдыхала запахи первородной глины, и ласкала ресницы свои нежнейшей из кож, и ликовала, слыша музыку горла охрипшего - ибо нету хмельнее мёда, собранного шмелём... Рыцарь Она была королевой, и значит, совсем не добра, А вовсе наоборот, толковали толки. Жил богато её народ - даром, что весь в налогах, Но проклинал втихаря цепкой бабёнки нрав. И дивилась, когда рыцарь один её полюбил саму - А не свои в ней амбиции или похоть - Ничего не выгадывая, ни к чему не готовясь, Просто - так любят небесную голубизну. Просто - так стало в сердце его великом. Не потому что она, а потому что он - восторг. "Это - моё оправдание, - говорила она. - Это молитва, Это дар, это божественный дар, это - Бог". Иссякают стихи Так пульс затихает, так пересыхает в горле, так утекает смысл хмельных речей, так иссекают внематочную, так иссякают стихи На берегу океана На берегу океана собираю ракушки. Все воды и волны людские прошли предо мною. Будь счастлив, поэт! Будь счастлив, поэт - гоним и стеснён, Теплом и любовью забытый, Будь пешкой, поверженною конём, Валетом, козырной шестёркой побитым, Как зверь на арене - из клети под плеть: Будь счастлив, поэт! Кончается високосный Кончается високосный. В эфире носятся вирусы чаяний, щебеча обещания... И ты - висок высок, оспина ветрянки у переносицы - смотришь в огни городские, мечтательно, заворожённая по-первобытному; из памяти - дорог рытвины, обломы и годы скитаний - не веришь ей, заражённая.
|