Аннотация: Из серии "Письма с фронта в ночь перед Богом"
Памяти Венички Ерофеева
Эй, на астероиде! Катеринка в эфире?
С комсомольско-будёновским приветом к вам всем Военфельдшер Жанровой Сцены!!!
Я был в Германии, а Женьку нигде не видел...
Он, как всегда, изменился (то есть, не Хорват, конечно, а его адрес). К тому же, женился (это уже, в свою очередь, Женя). Справляет медовый месячник в горах. И вот я метался по улице чёрной, как Осип Эмильевич, но швейцарской визы у меня не было. Уехал с горя в Англию и там провёл ночь. А в Техасе жарко!
Мы живём, как по нотам, в кукольном городишке на втором этаже без балкона, но с махровым ковром на лестнице и в сортире. Я лечу оловянных солдат, а СС преподаёт им церковно-славянский (или наоборот - сначала она учит, а потом я лечу). Вот, купил себе луноход японского производства для езды по пустыне. Теперь мне чапараль по колено, да и Мексика с Кастанедой - не доходя по диагонали упрёшься. Это очень нравится дочке Юльке, которая изъясняется по-русски матом (русскому мату, как можно легко догадаться, её обучили уличные американские мальчишки - кто ж ещё?), а по-английски поёт. У неё склонности к изящному и ещё - побрить кактус, который торчит, как привратник, у входа, но дверь почему-то перед ней не распахивает.
Однажды мы поехали в Остин, искать театр балета, а попали на безумный карнавал, где всех сразу встретили. Сначала в толпе мелькнули Викторов и Витя Панэ - их куда-то вела полиция. Потом подошла ты, Катька, и попыталась продать нам банку пива. От пива мы отказались, поскольку сами уже изрядно подзарядились текилой, а только осведомились, куда это нашу поэзию с прозой поволокли? Ты махнула рукой в сторону правительственных зданий. И правда - там на широкой белокаменной террасе стояли наши друзья и гримировали полицейскую коричневую даму, красили её голубую рубашку и чёрную дубинку в правозащитый цвет.
Ты сказала, что тебе очень по кайфу в реальности данного мифа. Я ответил, ещё бы, а ты, как дурак, мне не верила, шмыгая носом! И я дурак, сказал Мишка Дрейзлер по кличке Кишинёвский-Кузьминский, - тоже не верил, не верил, так и умер где-то в чёрной дыре. Теперь вот мой маскарадный костюм - и не костюм вовсе, а дух я в натуре. Ходячая язва желудка... Язва желудка, впрочем, хлебала Рислинг из походной фляги, не гримасничая.
Какой-то обдолбанный американец, проходя мимо, завистливо пробурчал: "У-у, туземцы", - и попытался исчезнуть в перспективе. Но эта мнимая перспектива стараниями Бори Викторова сделалась беспросветно обратной, и мы сразу же опознали Николай-Николаича, русского шпиёна. Давайте сломаем ему руку, предложил Лёша. Но, во-первых, среди нас, как назло, не нашлось ни одного каратиста. А во-вторых, у Николай-Николаича рук уже и так не было. Или он их куда-то спрятал.
Словом, вывели нас из оцепенения, а заодно - и из оцепления. Подрулил к нам Наум, с ним - баба голая, с фиговым лоскуточком на письке (чтоб заметнее было). Вот, говорит, выудил в негритянском гетто. Гетто у вас тут сплошные и резервации. Мы с ней сейчас чего-нибудь быстренько выпьем, и тогда я её задрапирую, а то папарацци заколебали. Да и педики латентные из морального большинства пялются, блюстители нравственности и равноправия женщин...
Тут тоскливо заныла сирена. Отходил пароход. "Какие к бесу пароходы в Центральном Техасе?!." - с ужасом подумалось мне, но сразу же с другой стороны осенило: "Какие, какие - советские!"
- Уходим в Астрал. То есть, в Крым, - сказала ты, Катька, и жарко обняла своего стареющего любовника, Васю Аксёнова (я так полагаю, просто решила восстановить равновесие - ноги тебя уже пьяные не держали). Ну, мы им в общем устроили. Полиция, наконец, отрезала тротуары от проезжей части, и оробевшая многоязычная толпа в театральных масках провожала стеклянными взглядами наше шествие и завистливыми вздохами. Мы прошли под рампой фривея, пересекли площадь с фонтаном, а у углового магазинчика "7-11" свернули в неосвещённый дворик, заваленный бочкотарой, и приготовили звёздные билеты...
Кать, а Кать, не ехай в Америку - бля буду, только здесь нас ещё не хватало!
Я вот из Германии лесистой чуть не заявился к вам с автоматом, как одинокий солдат-освободитель, да на польской границе грязищи, что сугробов в Сибири. Забуксовал, скуксился, вернулся. А то ведь ночью бы одной ноябрьской, прекрасной вошёл бы в Кишинёв через Вистерничены, перекурил бы на угольной куче у ж-д путей - и дальше, вдоль реки Бык, по вашей ультра-современной набережной, мимо Шанхая моего детства, но под прямым к нему углом, через парк Соборный, где пинкертоны с сенбернарами сторожать ночную ёлку, мимо Владимира Ильича Чел Маре - на перекрёсток Армянской и Пирогова, в овощной магазин. Как ты думаешь, Катеринка, отпустили бы мне Роз-де-Масэ за баксы?