Аннотация: Первая попытка после долгого перерыва в писательской деятельности. Прошу не судить строго, а адекватно и обосновано. Периодически будет обновляться, о сроках пока ничего не могу сказать точно.
Пролог
***
Маленькая комнатушка без окон, лишь с одной дверью. Тут нет ничего кроме массивного кресла с пыльной изорванной и истёртой кое-где обивкой. Нет, ещё есть немного покосившийся журнальный столик, на котором стоит покрытый толстым слоем патины бронзовый канделябр, в чьих лапах-подсвечниках на огарках свечей, рассеивая мрак тусклым светом, пляшут рыжевато-жёлтые язычки пламени.
Тихо шелестят пожелтевшие страницы потрёпанной временем книги. Кожа, которой плотно обтянута её обложка, изрядно потерта множеством прикосновений. Где-то она обзавелась небольшими дырами и сеточками мелких царапин, тонкими линиями образующих замысловатый рисунок на поверхности, в некотором роде похожий на кем-то наспех начирканную карту. Форзац обветшал, по краям сверху и снизу уже торчат нитки переплёта, а покрывающая сгибы кожа потрескалась настолько сильно что, кажется, будто она вот-вот осыплется трухой. Сама книга буквально дышит старостью, как и сгорбленная фигура, сидящая в кресле с ней в сухощавых руках
Одна рука, туго обтянутая бледной землисто-жёлтого оттенка кожей с проглядывающимися вереницами вен, слегка подрагивая, держит раскрытую книгу, а узловатые длинные пальцы с желтоватыми когтеподобными ногтями другой бережно листают страницы. Их обладатель, мужчина в годах, с тоской в сизых глазах рассматривает аккуратно приклеенные фотокарточки - последнее напоминание о прошлом для старика, кроме него самого. На них запечатлены люди, которые были всем в его жизни, места, значившие очень многое, и события, отгремевшего давным-давно прошлого и возможного... Будущего, закончившегося для него абсолютно ничем, будто иллюзия. Пустота, одиночество и разруха поселились в его душе и разуме. Разочарование. Поражение.
- Вот так всё закончится, Иван. Ты был прав. Жаль, конечно, что не услышишь этих слов, ведь ты умер раньше всех из нас, но... - грустная лубка, нет, даже ухмылка растянула губы зеленоглазого старика, чей голос был похож на тот же тихий шелест ветхих страниц, с которым тот листал страницы фотоальбома - Ты был прав, Иван. Прости.
Старик положил альбом на колени, задул горящие на изъеденном патиной канделябре свечи, погрузив комнату во мрак, а затем расслабился, закрыв глаза и откинувшись на спинку кресла. Несколько секунд и сиплое прерывистое дыхание единственного живого человека в комнате затихло. Мёртв.
***
Глава 1
***
Сознание медленно возвращалось из сонного забытья, а вместе с ним и не самые приятные ощущения. Беспрестанная помесь треска тысяч стрекоз, гулких щелчков и ставшего в раз противным хруста суставов похожая на белый шум зазвучала в ушах. Сухость во рту болезненно дерёт горло, а отвратительный скользкий ком тошноты то и дело подкатывает к горлу, грозясь исторгнуться наружу рвотным потоком. Открывать глаза не решился, зато подняться, тем самым сев на мягкой, наверное, кровати.
Лучше бы я этого не делал, шум в ушах сменился протяжным звонким гулом, а тошнить стало гораздо сильнее, показалось, что вот-вот меня вырвет. Однако каким-то чудом удалось сдержаться и загнать содержимое желудка обратно, хотя во рту остался противный привкус, фе... Не знаю, что я делал вчера, но последствия моих действий дают недвусмысленно понять, что ничего хорошего. К тому же есть у меня дурное предчувствие, что это только начало, а то, что ждёт впереди гораздо хуже.
Попытки прийти в себя оказались не то, чтобы провальными, но хорошего в них было мало. Если зрение кое-как пришло в норму, хотя иногда вспыхивающие перед глазами мерцающие разноцветные круги ставили этот факт под сомнение, то уши до сих пор терзает гадский гул, иногда переходя в неразборчивый белый шум. Тошнота ослабла, поэтому встать с кровать, а это была именно она, мне удалось. Правда делать это пришлось медленно и осторожно. На первых порах, когда сдуру попытался рвануться и встать, перед глазами потемнело да резко повело в сторону. Струхнул я тогда изрядно, хорошо, что догадался завалиться назад, а не куда-нибудь ещё, иначе бы ничем хорошим моя глупость не закончилась. Как минимум шишка и синяк, а как максимум... Кхм, представлять что-то не хочется, уж слишком подозрительно выглядят углы компьютерного стола, который находится всего в метре от кровати.
Затем едва удалось натянуть на себя шорты и майку, да тапки на ноги. А то по полу что-то так неприятно тянет холодом - мурашки табунами бегают по телу, туда-сюда. Босиком не резон идти. В общем, как я доковылял до ванной и там провёл утренний моцион, даже вспоминать не хочется.
Чего стоит одна только чистка зубов едва двигающимися из-за того, что были отлёжаны, руками, словами просто не передать, а уж попытка бритья так и вовсе должна остаться в самых глубинах моей памяти. Хотя несколько довольно-таки глубоких и неприятных порезов будут напоминать об этом некоторое время, стоит лишь взглянуть на собственную помятую рожу в зеркале. Мда, никогда в жизни дисания не была для меня столь неприятной и даже опасной.
На кухне голосило радио. Похоже, я вчера его включил и благополучно забыл, вырубившись у себя в комнате. А может быть и не вырубился вовсе, а был вырублен. Почему-то только сейчас, оглядывая кухню, стал замечать наспех убранные следы чужого пребывания и вспомнил о ранее замеченных следах ботинок в коридоре, которым придал значение только сейчас. Следы, несколько небольших плохо затёртых пятен крови, мелкие осколки тёмно-зелёного стекла от бутылки из-под пива, их наспех собранные с ковра и отправленные в мусорный мешок более крупные собратья. Окровавленная мокрая тряпка, брошенная туда же, и не закрытые до конца навесные шкафы и тумбы.
- 2 -
На кухне голосило радио. Похоже, я вчера его включил и благополучно забыл, вырубившись у себя в комнате. А может быть и не вырубился вовсе, а был вырублен. Почему-то только сейчас, оглядывая кухню, стал замечать наспех убранные следы чужого пребывания и вспомнил о ранее замеченных следах ботинок в коридоре, которым придал значение только сейчас. Следы, несколько небольших плохо затёртых пятен крови, мелкие осколки тёмно-зелёного стекла от бутылки из-под пива, их наспех собранные с ковра и отправленные в мусорный мешок более крупные собратья. Окровавленная мокрая тряпка, брошенная туда же, и не закрытые до конца навесные шкафы и тумбы.