Вот она - родина!
Нынешняя молодежь, да и не только нынешняя, всегда рвется из родного гнезда в столицу. Кажется им, что медом там намазано - и счастья больше, и дома выше, и девушки краше. А главное что? Если спросят, где живешь, гордо так приосанишься и скажешь небрежно, в Москве, мол, не чета вам. Да ещё акценту московского припустишь, акающего. Вот и сражен собеседник с первого взгляда. А, если ты парень, да девку симпатичную охмурить надо, самое то!
Так и сынок наш из краев глухих, незаметных рвался, с места насиженного, согретого, никакой веревкой не привяжешь. Что делать, езжай милый, уму-разуму наберись, себя людям покажи, да поперек умных не лезь, прислушивайся, приглядывайся, на ус мотай...
По первости ходили мы на станцию встречать его и провожать. Мешок картошки доволокём до вагона, сумку солений, торбу пирогов, знамо дело, надо приторочить. Да разве в столицах есть картошки такие рассыпчатые, огурчики пупырчатые, ватрушки наливные? Сынок кряхтел, кряхтел, но брал всё. Понимал, что каждая поклажа копеечку лишнюю бережет.
Как окреп, возмужал, работать стал, отказался. Стыдно мне, говорит, папаша с мамашей, так выглядеть. Я - человек столичный, мешки ваши - пережиток прошлого. Да разве мы поперек дитю образованному пойдем? Без посылок уже провожали.
А с прошлого года запретил и Провожанки, и встречи. Большой я вырос, приеду, а меня, как малого, встречают, и не думайте. Вздохнули мы, переглянулись - оперился сынок, родителей не надо больше. Согласились, куда деваться. Вот звонит однажды,
- Еду, буду поездом таким-то, не встречайте.
Сидим дома, стол накрыли, радуемся, что сын едет, вдруг стук заполошный в дверь, сам на пороге стоит.
- Почему не встречаете?
- Вот те раз! А кто запретил?
- Дурак был. Вышел я на вокзале, а родных - нет. Грустно стало, хоть плачь. Услышал потом, как бабка одна мужику своему кричит,
- Ванькя-я-я, где сетка моя? Потерял ве-е-е-ть!
- Обрадовался, вздохнул. Вот она - родина!
|