Аннотация: От того времени у меня остались странные, акварельные воспоминания: стена дома, окрашенная солнцем в лимонный цвет, сиреневые цветы акации, морской ветер, тепло, и скоро вечер.
Случай с крапивой
За нашим домом, в палисаднике, под балконами, росла злющая крапива. Ею нас пугали. Рассказывали страшные истории о том, что сим растением можно обжечься до такой степени, что слезет кожа. Разумеется, все это было преувеличением бабуль, которые не хотели, чтобы мы топтали их цветы.
Запретное привлекает. Мало того, если получение запретного обещает адские муки, просыпается героический порыв.
Как-то раз в теплый денек я решил проверить на собственном опыте, так ли страшна крапива, как ее малюют. В шортах, майке без рукавов, сняв сандалии, я залез в заросли крапивы и сидел там, наивно ожидая, когда мое тело покроется волдырями и начнет слезать кожа. Посидев немного, поняв, что ничего такого не происходит и уже, наверное, не произойдет, пройдясь туда-сюда по кустам для пущего эффекту, я вылез из палисадника и направился к приятелям.
Пока я обошел дом и дошел до места встречи, появилась краснота, все тело начало чесаться и печь, показались небольшие волдыри. Мои приятели спросили меня о том, что я чувствую, и я, бравируя, ответил, что все это враки, что крапива не жжет, и вообще в этом ничего особенного нет, а волдыри - ерунда полнейшая. Жгло адски, чесалось еще страшнее.
На самом деле хотелось спрятаться или убежать к морю, залезть в воду, чтобы хотя бы там перестало болеть. Стоически терпел и улыбался. Поверив моим россказням, желая повторить подвиг, приятели повторили все в точности так же.
Результат был ошеломляющим, и крапиву мне потом поминали всем двором довольно долго.
Сиреневая акация
Напротив нашего дома находился другой дом, который загораживал собой море. Жили мы тогда у набережной, а на набережной цвела акация. К обычной, белой, мы привыкли, а вот та, которая росла в палисаднике бабушки из соседнего дома, мало того, что пахла одуряюще, имела похожий на дикий виноградный стебель ствол, так еще и была увешана нежно сиреневыми цветами.
Чудо чудное, для нас малявок, диво дивное.
Мы могли простаивать часами под окнами этой бабули, ради запаха и цветов. Бабуля думала, что мы будем воровать другие ее цветы и не со зла, а чтобы отпугнуть, поливала нас холодной водой.
От того времени у меня остались странные, акварельные воспоминания: стена дома, окрашенная солнцем в лимонный цвет, сиреневые цветы акации, морской ветер, тепло, и скоро вечер.
Звездный Скиталец
Во дворе дома стоял теннисный стол. Две бетонные плиты п-образной формы, накрытые другой довольно большой плитой. Это место было для нас чем-то вроде храма и мы относились к нему со всей серьезностью, которая присуща детям, когда они уважают что-то и рьяно берегут. Там мы прятались от дождя, там мы в играх строили свой дом, там в нашем воображении был огромный космический корабль.
В то время в Россию уже начали "просачиваться" зарубежные видеофильмы: фантастика, эротика, боевики.
Как-то раз по подпольному местному кабельному телевидению показали одну серию Звездных Войн. Это было для нас культурным шоком и величайшим событием в жизни одновременно. Помнится, тогда и был "придуман" мной этот нелепый героический персонаж. Бывший офицер имперских войск, преданный своими, попавший в плен к повстанцам, за выкуп переданный обратно имперцам, прошедший через трибунал и каторгу. История была удивительно подробной, все относились к ней серьезно. И как водится в таких случаях, мы незаметно для самих себя, руководствуясь принципом "Все было не так", создали уже свой, альтернативный мир.
С компанией сорвиголов сей Звездный Скиталец бежал с каторги. Ему, конечно же, повезло, он нашел Свободный Город, легендарное место во всей Вселенной, которое не подчинялось ни имперским, ни повстанческим законам. Про Свободный Город нужно было молчать. Тот, кто хоть раз в жизни попадал туда, обязан был либо преданно служить интересам Города, либо выметался вон с предварительно тщательно очищенной памятью (до сих пор удивляюсь тому, как мы додумывались до такого в свои 9-10 лет). Мы были корсарами космоса, ни от кого не зависели и равно досаждали обеим противоборствующим сторонам.
Но самим с собой играть было не интересно, а взрослые ребята играть в наши игры не имели ни малейшего желания. Кучкуясь у теннисного стола, мы распределили роли. Имперцами в нашем воображении стали старшие ребята, увлекавшиеся катанием на мопедах. Мопеды, конечно же, мгновенно превратились в новейшие истребители. Повстанцами были родители. Когда нас звали на обед, мы уходили с гордо поднятой головой и предупреждали друг друга о том, что если этим вечером не удастся вернуться, значит, погибли под пытками в застенках тюрьмы. По нашей легенде и имперцы, и повстанцы искали Город и нас.
Как, должно быть, смешно звучали со стороны фразы вроде: "Повстанцы берут меня в плен. Пока" или "Повстанцы позвали меня обедать, мучили и пытали. Но я все равно не рассказал им про Город". И мы встречали своих товарищей громким возгласом "Ура!" так, как встречают настоящих героев. Разумеется, мы были хитрыми, проворными, обладали самой лучшей во Вселенной техникой и могли если не абсолютно все, то почти все.
Проигрышей в нашей войне не было.
Индейцы и дядя Боря
На первом этаже в нашем подъезде жил еврей музыкант, очень образованный и интеллигентный человек, его звали дядей Борей, а иногда "жидом с первого этажа". Дядя Боря играл на скрипке. Говорили, что когда-то он выступал по всей стране. Потом заболел диабетом и вначале лишился одной ноги, потом второй.
Чтобы он мог "гулять", ему, выбив "наверху" с большим трудом разрешение, сделали балкон, на сваях. Так мы нашли себе второй дом - пространство под балконом дяди Бори.
Когда игра в космические корабли нам надоела, мы стали играть в индейцев. Цоколь дома под балконом был выкрашен силикатной краской в красный цвет. На этой краске можно было хорошо "рисовать", царапая ее. Мы, воспользовавшись этим, в меру своих скромных умений, нарисовали на цоколе очаг и котел. Когда становилось скучно, мы забивались под балкон (тогдашние габариты позволяли сделать это без труда) и играли. Послеобеденный сон дяди Бори частенько нарушали наши боевые кличи.
Взрослые ругались, мы же не могли объяснить им, что индейцы просто не умеют по-другому и, одержав победу или отправляясь в бой, они обязательно так громко кричат. Как-то раз, когда мы играли, нас позвал дядя Боря, я помню, что разговор был долгим, и мы наперебой рассказывали ему об опасностях, которые каждый день встречаем в нами придуманном лесу.
Он внимательно выслушал и сказал, что у индейцев принято почитать старших.
Поскольку дядя Боря был самым старшим, то мы сразу же определили его вождем. С тех пор сон вождя стал священным. Дядя Боря спокойно спал после обеда, мы не беспокоили его, а когда мы отправлялись в "лес" или на "тропу войны", он с балкона наставлял нас мудрым и своевременным советом.