...Ведите меня, мои давние тропы,
Ведите меня, мои дивные тропы:
Вы тянетесь, как парашютные стропы -
Спасительный купол воздушного замка,
Незыблемый - нерукотворного замка,
Раскроется в озере неба изнанка,
Забыть - никогда! заблудиться - едва ли! -
Смещаются сферы, придвинулись дали, -
И, вместе с тобой отразившись в Граале
Закатных небес накреняется чаша,
Толпою друзей расступается чаща,
И воздух гортань наполняет звучащий:
Наблюдение за планетой, которая сделалась нашей второй родиной, ведётся очень давно. Можно сказать, что она была объектом наблюдения ещё тогда, когда её остывающие породы слагались в хребты, а воды Мирового Океана перекатывались из ложбины в ложбину, нежась, подобно кошке в складках одеяла. Уже в те времена на нашу планету смотрели внимательные, любящие глаза - в ожидании пробуждения и ответного восхищённого взгляда. Воспоминания об этой далёкой эпохе живут в нашей крови, дополняя рассказы наших Старших и отвечая тому, что видели мы сами. Обо всем этом следовало бы говорить в стихах, если бы я не утратил песенного дара; однако же поскольку взамен утраченного я обрёл, как мне представляется, достаточную чёткость восприятия и ясность мысли, чтобы сформулировать то главное, о чём необходимо сказать - то я и буду впредь пользоваться прозой, по известной традиции смешивая низкий стиль с высоким, научно-канцелярский язык с жаргоном и т.п.
Меня неоднократно просили написать о событиях, произошедших у нас в последние годы, а также о том, что мы узнали о своём прошлом. Почему именно меня - сказать трудно; очень вероятно, что просят многих - и очень вероятно, что многие в конечном итоге напишут лучше, чем это сделаю я. Как бы то ни было, лично я уже дошёл до той стадии, когда всё состоявшееся легло и выкристаллизовалось во мне определённым образом - так что невозможно не ответить на побуждение естества взяться за перо. Я вполне отдаю себе отчёт в том, что не обладаю литературным талантом, не умею и не люблю "делать красиво", скруглять углы и спрямлять линии в ущерб действительному положению вещей; что ж! - зато, возможно, мне удастся зафиксировать и донести неискажённой хотя бы часть того, что хранится в моей памяти и моих архивах.
Свой рассказ я собираюсь начать не с доисторических, а с довольно-таки недавних времён. Специфика ситуации такова, что обрисовать весь имеющийся многослойный пирог с одного захода практически невозможно; тут пересекаются несколько в равной мере значимых пластов реальности и событийных планов - и я постараюсь изложить всё по отдельности, по необходимости указывая на связующие звенья. Терпеливый и заинтересованный читатель, без сомнения, во всём этом разобраться сумеет - прогибаться же ради ленивого и равнодушного я в любом случае не собираюсь.
Свою вторую родину я буду называть "Земля" - так, как все мы тут обычно её называем. Надо полагать, что "на стороне" наши Старшие употребляют несколько иное её имя, и теперь я даже подозреваю, какое именно - но говорить сейчас об этом мы не будем, потому что в данном случае это не так важно. Важно тут совершенно иное.
Наблюдение, о котором я говорю, в течение последних столетий и даже последних двух-трех тысячелетий было более чем деликатным. Контакты с нашими Старшими, отбывшими в дальние края, у большинства населения постепенно оказались утрачены - прежде всего потому, что слушать советов предыдущих поколений молодняку не хотелось, а Старшие наши вполне понимали, что обладают чересчур большой мощью и на ментальном, и на энергетическом, и на физическом уровне, чтобы позволять себе давать какие бы то ни было советы в императивной форме. Слава Богу, они никогда не считали себя мерилом истины и свято уважали чужую свободу - особенно свободу младших и слабейших себя - искать собственные пути, возможно, более оптимальные в перспективе, хотя в конкретной ситуации нередко более затруднительные. Они понимали, что каждый должен иметь возможность сделать свои собственные ошибки, чтобы обретённая истина оказалась и в самом деле истиной, а не пустотелым идолом чужого капища.
Короче говоря, в течение указанного периода контакты отчаливших в небесные дали Старших со здешними их потомками были весьма нечастыми и сугубо частными. Кто-то из местных время от времени отбывал к ним "туда", кто-то - куда реже - прибывал "оттуда" обратно на Землю; оказывалась всякого рода индивидуальная поддержка - как правило, в масштабах цивилизации не шибко заметная. Подразумевалось, что более решительное вмешательство возможно только в случае, когда будет совсем край - и, конечно же, только при условии призыва о помощи.
На основе всего вышеизложенного можно сделать вывод, в какой мере наступил край, если наши Старшие в ответ на призыв о помощи разрешили воспользоваться экстренным способом, который не был задействован уже не одну тысячу лет - и на арене всемирной борьбы появились мы. Что такое "мы"? Что представлял из себя боевой отряд под названием "Организация Троек", состоявший по большей части из юнцов - даже и не настоящих разведчиков, а вчерашних подёнщиков? Чтобы правильно оценить эту картину, необходимо понимать, что такое "подёнщик" - или, говоря более высоким стилем, "волонтёр".
Волонтёрство как таковое - явление куда более распространённое, чем это кажется на первый взгляд. Оно хорошо знакомо многим детям и подросткам, большинство из которых, выросши, благополучно обо всём забывает. Соответствующий опыт приобретается вполне безобидным образом, во сне, и в общем случае не имеет никаких побочных последствий. Обычно это происходит так.
Человек во сне вступает в соприкосновение с некоторым миром, иногда сильно непохожим на его родной; действует он, как правило, не в своём собственном теле - напротив, он оказывается сопряжён с одним из местных жителей, с которым пребывает в глубоком ментальном контакте: смотрит на мир его глазами, прикасается к его воспоминаниям, имеет в распоряжении доступную ему информацию и пр. Задача состоит в том, чтобы разовым образом помочь этому местному жителю осуществить некое важное дело, некий "квест" - как правило, кого-нибудь или что-нибудь спасти. Вследствие ментальной сцепки волонтёр может оказать местному жителю мощную моральную, интеллектуальную и психоэнергетическую поддержку - ради чего, собственно, всё это и затевается. Необходимое действие бывает обычно достаточно простым и понятным, чтобы юное существо - волонтёр - мог с ним справиться, что называется, в один приём.
Такой сон обладает особой яркостью и чёткостью, производит сильное впечатление и может надолго запомниться, особенно при условии быстрой фиксации, пересказа и т.п. Кто-то видит подобные сны часто, кто-то - редко; для большинства дальше этого дело и не идет, и впоследствии они выбрасывают всё пережитое из головы - для некоторых же это становится профессией, призванием, делом жизни. Естественно, работа взрослого, настоящего разведчика намного сложнее, ответственнее и интереснее - но отвлекаться на развитие этой темы сейчас не вполне уместно.
Итак, до какой же степени был край, что с поводка были спущены шесть десятков подёнщиков, самонадеянных несмышлёнышей, привычных к решению лишь самых элементарных задач?!.. На наше счастье, мы даже и не в состоянии были тогда оценить объективную тяжесть ситуации - в противном случае неизвестно, не впали ли бы мы в отчаяние и не предпочли бы скорую гибель безнадёжной борьбе. А так - мы усердно пытались вытащить самих себя за волосы из болота, упрямо дрыгая при этом ногами, как лягушка из притчи, тонувшая в кринке - и, что интересно, в конечном итоге сбили-таки это растреклятое молоко в масло. Милосердный покров неведения способствовал этому процессу; лишь сильно спустя, отодвинувшись достаточно далеко от смертельного рубежа, мы сподобились узреть картину мира, что называется, "с высоты птичьего полёта" - и ужаснулись, сколь близка и реальна была общая гибель. Многотысячелетняя цивилизация с удивительной историей, многообразная пестрота народов и культурных пластов, немыслимые контрасты - высочайший уровень науки наряду с практически дикарским бытом, сокровища религии и искусства в соседстве с элементарным невежеством - и всё это великолепие в состоянии одичания, забвения, расточения, страна - в огне тотальной войны, ойкумена - на грани войны всемирной... Призыв о помощи, приведший в конечном итоге к нашему появлению, воистину не был преждевременным.
В начале своей деятельности мы беспечно полагали, что такие молодцы и герои, как мы, непременно должны с ситуацией справиться. Повзрослев, я не раз задавался вопросом - чем руководствовались наши Старшие, отправляя нас, безбашенных пацанов, на такое сложное, почти безнадёжное дело? Не имея в своё время никакой дополнительной информации к размышлению, я пришёл в итоге к следующему выводу. Психологически только такие как мы, подростки-подёнщики, могли естественно вписаться здесь, среди местных подростков, одичавших, обезумевших от войны - чтобы затем спасать положение, уже полностью сделавшись для всех своими. Конечно, мы и сами рисковали потерять при этом голову, игра была, что называется, "ва-банк" - но иначе, пожалуй, вообще бы ничего и не получилось.
Существует, однако, и ещё одна сторона дела, информация о которой дошла до нас лишь недавно - и она естественным образом легла в основу картины, делая весь образ законченным и лаконичным, словно виток морской раковины. Мы узнали о себе следующее.
Поскольку оказать реальную помощь тут могли только те, кто рождён плоть от плоти этой земли - те, кому не потребуется годами входить с нею в резонанс, вбирая в себя её нутряные, глубинные силовые линии - то на самом деле мы вовсе не были сюда "сброшены" как нечто чужеродное. Всех нас, весь наш "ограниченный контингент", непосредственно произвела на свет наша земля - точнее, именно та страждущая часть её, чей стон дошел до слуха её небесных супругов, и они отозвались на зов. Одноактно, в рекордно короткий срок сформировала она наши тела, и мы вышли из сокровенного болотного недра в северный лес, пропитанный первым весенним теплом - на ходу теряя воспоминания о пренатальном покое, погружаясь в информационные потоки, на разные голоса поющие о войне.
Мать Алестра!.. Разум мой не знал тебя тогда, но твои дивные, заросшие папоротниками поляны, твои мхи и валуны, твои потайные тропинки и зачарованные топи неизъяснимой нежностью согревали моё сердце; с каждым новым шагом я всё сильнее ощущал, что не чужой здесь, а родной, что каждая травинка, которой касается мой взгляд, ближе и роднее мне всего того, что встречал я когда бы то ни было в жизни. Мать Алестра! Как сохранить мне эту память до последнего часа, как на переходах белой и чёрной границы не утратить связи с тобой?.. Помни и ты обо мне, самозабвенная Родительница, дольнее лоно, зеркало горних высот!..
Итак, мы прибыли - юные существа, шестьдесят волонтёров, спроецированные через плоть нашей Матери, обретшие в родовых путях её подземного недра новые знания о мире, имеющем нас принять; мы прибыли, чтоб действовать, мы действовали, мы терпели неудачи и добивались успеха - покуда, наконец, не исполнилось то, о чём просила наша Мать, и земля не утешилась миром.
Немногие из нас остались в дальнейшем здесь жить; по мере улучшения ситуации большая часть нашего отряда потихоньку отбыла, не прощаясь - разлетаясь по другим горячим точкам мироздания. О них ли горевала Мать, что не собрать ей птенцов под крылья?.. Что же!.. - разлетались не только рождённые вместе со мною, разлетались в ту пору многие. На рубеже конца войны и начала новой эпохи немало народу отбыло в дальние дали - кто от отчаяния, что с войной здесь не покончить никогда, а кто, напротив, от недоумения, что ещё осталось делать в мире, где с войной по большому счёту уже покончено.
Для меня же сама постановка вопроса об отбытии была совершенно немыслима - я всегда понимал, что покуда являюсь самим собой, никакая сила не заставит меня добровольно покинуть наконец-то обретённую родину. Надо полагать, в этом деле играло роль ещё одно важное обстоятельство, о котором я в ту пору не знал и знать не мог - а именно, что на этой земле у меня имеется не только мать, но и отец, чья судьба в высшей степени зависит от моего рождения и пребывания здесь; это, впрочем, совсем особая история, к которой я непременно вернусь, когда настанет пора.
Теперь мы в полной мере отдаём себе отчёт в том, что значение нашей помощи отнюдь не стоит преувеличивать. Безусловно, наше явление послужило неким катализатором, безусловно, нам удалось поддержать необходимые для выхода из кризиса тенденции - но ни наши наивные призывы к миру и братолюбию, ни наше мощное вооружение и дерзкие боевые акции не достигли бы цели, если б не личный героизм воюющих с обеих сторон, если бы люди - каждый сам для себя! - один за другим не приняли решения раз и навсегда покончить с войной. Мы были при том свидетелями и соучастниками. Не исключено, что наше соприсутствие таинству личного выбора значило для жизни ойкумены гораздо больше, чем сила нашего оружия и мирная проповедь - и что самим актом соучастия мы свидетельствовали и о призыве Матери, и о неравнодушии Отцов.
Как совершалось всё это, мы видели собственными глазами. Выбор, о котором мы говорим, был выбором у последней черты - не тем выбором, когда предпочитают оптимальное, а тем, когда отвергают неприемлемое, хотя бы даже и ценою самой жизни. Один из пришедших расстреливать говорил внезапно: "С меня довольно, лучше убейте и меня вместе с обречёнными!" - и действительно расплачивался за это жизнью; однако в следующий, после-следующий, после-после-следующий раз один, другой, третий из убивавших того, предыдущего несогласного, заявляли и сами: "Ну уж нет, он был прав, чёрт возьми! С меня (с нас) тоже достаточно!" - и далее ситуация могла развернуться уже по-разному, в зависимости хотя бы от того, какое число присутствующих также увидело для себя выход - возможность освободиться от адского колеса, расторгнуть изнурительный, невыносимый компромисс с геенной. Таким вот именно образом - с чудовищным грохотом и скрежетом шестерёнок внутренней передачи, подавив несколько волн-верениц, встававших на пути железного сего монстра - наша общественно-политическая машина затормозила-таки, зависнув передними колёсами над краем пропасти. Придя в себя, мы, оставшиеся в живых, отползли потихонечку от края - и стали обдумывать, как нам быть дальше, как строить новую, незнакомую, мирную жизнь.
Мне представляется исключительно важным подчеркнуть, донести до читателя именно этот момент - значение личного выбора, который каждый делает на своём месте. Именно этот момент и открыл в дальнейшем возможность для создания уникальной ситуации, из-за которой теперь на нашу планету взирает, затаив дыхание, общественное мнение широкой ойкумены. Речь идёт о явлении, изменившем лик нашей цивилизации, а быть может, и нашего мира - о массовом оживлении людей, умерших в разное время и в разных ситуациях - и о том, как наше общество данное явление воспринимает.
Когда всё это только начиналось, мы не знали ну ничегошеньки о предыстории вопроса - ни о том, что на заре жизни нашей планеты практически никто не умирал "насовсем", что смерть была лишь актом обновления, необходимой встряской, чтобы естество не "застаивалось", ни о том, что великое множество вполне местных существ обладало раньше даром оживлять умерших - как восставлять "из праха", так и порождать заново. Мы знали только то, что известно всем более-менее опытным волонтёрам: что наши Старшие могут оживлять нас (это нередко приходится делать по причине профессионального риска) и что возможность сия распространяется в принципе и на разнообразных "местных" (хотя, как правило, для общего удобства приходится изображать дело так, будто человек и не умирал). А ещё мы знали то, что известно всем взрослым, пусть даже и начинающим разведчикам - что всё достояние наших Старших является на самом деле и нашим достоянием, и что для того, чтобы обрести доступ к нему, необходимо только "войти в возраст", чтобы обращаться с этим достоянием сообразно статусу царских сынов, а не безответственных малолеток.
Именно это неоспоримое, основополагающее, доминантообразующее знание и позволило нам в нашей экстремальной ситуации воззвать к Старшим - апеллируя к тому, что пройденные испытания сделали нас взрослыми, и теперь мы вполне в состоянии брать ответственность на себя. Множество знакомых, полузнакомых и незнакомых, но успевших стать близкими нам людей на наших глазах совершили свой выбор, предпочтя гибель соучастию в убийстве - и мы, в свою очередь, не согласны были оставить эту ситуацию "как есть", провозгласить вечную славу героям и по факту смириться со властью мясорубки, зная, что на самом деле положение исправимо. Мы воззвали к нашим Старшим о помощи - точно так же, как на предыдущем этапе воззвала к ним наша Мать. Мы возопили, что это нестерпимо, несообразно, недостойно! - мы вместе сражались, пусть даже с кем-то и на разных сторонах, мы вместе покончили с войной - и мы не согласны оставить тех, кто разделил с нами все невзгоды, ни ради неразглашения тайны своего "особого положения", ни ради сохранения общественного спокойствия и порядка, ни ради чего на свете. Дайте нам "добро", дайте нам средства - мы отвечаем за всё!..
Мы были услышаны - и мы получили просимое. Конечно, невысказанная формулировка "социальный эксперимент" витала в пространстве; что же!.. Мы и правда взялись за то, чего в данном конкретном эоне никто не делал до нас. Сказать ли, что было не страшно?! - ещё как было страшно, временами просто очень! - но точно так же, как и во время войны, нас держала мысль, что лучше умереть, чем предать, лучше потерпеть полный крах, чем отступиться, чем забыть, чем оставить без помощи.
Сначала оживляли тех, кто погиб совсем недавно, по ходу боевых действий - тех, чьё место еще не остыло; близкие их, не успевшие притерпеться к разлуке, принимали возвращённых со слезами радости, просто и естественно, как если б весть о их гибели оказалась ложной. Подобное случалось и раньше, но весьма изредка - теперь же таких вернувшихся появилось великое множество. Наверное, дело могло бы этим и ограничиться; трудно даже представить себе, какой в таком случае стала бы наша жизнь. Но не ограничилось.
Люди начали вспоминать и тех, кто умер гораздо раньше, тех, к чьему отсутствию сердце уже притерпелось, чьё место на земле так или иначе уже занято - и вместо умиротворённых вздохов типа "все там будем" стали говорить: "так давайте скорее оживим и того... и того... и этого... - давайте поспешим, давайте скорее вместе будем здесь, пока есть такая возможность - умереть же всегда успеем!.." После кошмара войны, после бесконечных потерь неизбежные затруднения общежития были сочтены законной и совсем незначительной платой за возможность снова встретить любимых, примириться с врагами, исправить ошибки, уже внесённые в разряд непоправимых - словом, за всё то, что является следствием великого дара жизни.
Очень скоро для нас стали очевидны две вещи. Во-первых, что всем необходимо друг друга простить, не поминать ничего старого, чтобы резня не началась заново; во-вторых, что всем необходимо всерьёз потесниться, чтобы дать место возвращающимся в жизнь. Второе, как ни парадоксально, по существу дела и важнее, и труднее, чем первое: необходимо захотеть жить в таком мире, где постоянно появляются новые (хорошо забытые старые!) люди, где надо быть готовым не только впустить их, но принять и полюбить - иначе такая жизнь постепенно станет постылой, ненавистной и невозможной. Мы выбрали этот образ жизни сознательно, по своей воле - предпочтя сумбур и неразбериху радостных встреч стабильной торжественности безнадёжных расставаний.
Вопрос о подлинном прощении и взаимном приятии, с одной стороны, и о практической осуществимости такого рода жизнеустройства, о котором мы говорим, с другой - напрямую связан с темой памяти, темой поминовения. Кого мы помним всё время - для того у нас и есть место, того мы и примем с радостью снова; а сколько на самом деле вмещает наше сердце? Кого мы на самом деле помним и любим, кого мы реально готовы впустить, кому действительно будем рады?.. В обыденной жизни человек легко может обманываться относительно себя на этот счет. Наш небывалый "социальный эксперимент" не только позволяет каждому испытать себя ещё до Страшного Суда и общего воскресения, когда мы все волей-неволей окажемся рядом - но и даёт возможность научиться уже здесь и сейчас быть счастливыми, любя и принимая друг друга, вместо того чтобы оставаться несчастными, отвергая.
Практически дело обстоит следующим образом. Чтобы оживить человека, надо его запеленговать, то есть поймать в пространстве-времени его пеленг - некий след, опознавательный знак его личности. Самый простой способ взять пеленг - это чтобы искомого человека вспомнил кто-то, кто имел с ним прямое соприкосновение. Таким вот образом, от человека к человеку, тянутся цепочки вглубь времен - новооживлённые просят за следующих и так далее.
Относительно того, кто может этим заниматься, дело обстоит и ещё проще. Если у человека имеется соответствующее желание, и при этом ему можно доверить работу с людьми - он вступает в наши ряды, и вперёд! Такая практика вербовки разведчиков - тоже своего рода нововведение. Изменился даже оттенок значения самого термина "разведчик"; в нашем контексте это слово обозначает уже не странника по звёздам, изыскателя и хранителя дальних миров. "Разведчик" в нынешнем нашем понимании - это прежде всего исследователь глубин истории, пролагающий пути в прошлом ради поисков нуждающихся в помощи, "разведдеятельность" - это способ оптимально организовать указанный поиск, оживление обнаруженных и необходимую помощь им. Главное же в этой помощи - следующее. К нашему общему счастью, прошлое изменить невозможно - но возможно и зачастую необходимо изменить своё отношение к нему, суметь увидеть свои ошибки, обозначить их для самого себя и других, назвать верные решения. Это и есть то, что называется метанойя, "перемена ума" (= перемена образа мысли) - единственное основание успеха для разведдеятельности любого калибра.
За неполные десять лет, минувшие с нашего прибытия до более-менее чёткого оформления замысла этой книги, указанные исследования прошлого зашли очень далеко. Представления об истории цивилизации и даже о физическом устройстве мира претерпели весьма радикальные изменения.
В течение первых нескольких лет работы мы потихонечку расковыривали ближайшие к нам два-три столетия, оживляя их обитателей и узнавая от них новые и новые подробности реальной истории. По ходу дела мы совершили массу потрясающих открытий и выдвинули немало фантастических предположений относительно более далёкого прошлого - но всё тормозилось по совершенно элементарной причине. Средний возраст обитателей последних столетий составлял от пятидесяти до ста лет, прожившие сто пятьдесят лет и более считались долгожителями; представления о возможности принципиально иных возрастных градаций, о людях с иными психофизиологическими константами, а уж тем более о существах иного физического устройства, чей средний возраст исчисляется несколькими тысячелетиями, были утрачены практически начисто - если не считать сферы сказок и легенд. По известному психологическому закону, человек практически способен распознавать только то, о чём уже имеет хотя бы какое-то малое представление - поэтому даже те факты, которые могли бы помочь нам изменить взгляд на вещи, мы либо вовсе не видели, либо интерпретировали их неправильно.
Указанным образом мы отчасти доползли, отчасти допрыгали до пятисотлетнего рубежа вглубь веков - (во избежание недоразумений подчеркну особо - мы не путешествуем по времени, мы просто оживляем тех, кто жили в те или иные времена, и через их рассказы о своей жизни получаем информацию о прошлом!) - и вот тут ситуация неожиданно для нас оказалась принципиально иной. Мы с величайшим удивлением узнали, что более пятисот лет тому назад произошла война, существенным образом деформировавшая вид и структуру нашей цивилизации. В результате так называемой Стелламарской войны не только прекратила своё существование великая морская держава - Стелламара, наследница Тирской Империи, Престола Владычицы Морей - но и сама память о жизни на морях превратилась в горькую легенду, оказавшуюся к тому же под запретом. С лица земли исчезли древние народы, дети которых могли жить по пятьсот и по тысяче лет без перерывов на обновление естества, те народы, которые традиционно имели общение с Обитателями Глубин и не понаслышке были знакомы с другими "старожилами" планеты... Нетрудно представить, какой урон понесла цивилизация в связи со Стелламарской войной и её последствиями - но нетрудно и догадаться, какой рывок сделала наша разведдеятельность в связи с возвращением указанных народов к жизни.
Нет никакого смысла пересказывать во вступлении то, чему я собираюсь посвятить серию из нескольких книг. Поэтому в довершение сего очерка мне хотелось бы нанести лишь парочку немаловажных штрихов.
Не так редко нам задают каверзный вопрос о риске перенаселения. Ответить на него можно следующим образом.
Конечно же, мы не считаем для себя возможным легкомысленно снимать такой риск с повестки дня напрочь. Немалое количество достаточно серьёзных умов уже сейчас продумывают оптимальные пути использования разнообразных ресурсов планеты, в том числе вопросы территориального размещения. Практически, однако, опасения пока что не имеют под собой оснований. Дело в том, что наша Земля и в древние времена была не слишком-то населена (огромные пустые пространства, заброшенные или вовсе неосвоенные - характерная черта нашей цивилизации), а уж после Стелламарской войны планету постигло особенное, прогрессирующее запустение. С лица Земли постепенно исчезали целые народы и социумы - не только из-за междоусобиц, но и просто тихо вымирая. Поневоле вспоминается старая притча про ангелов, которые неверно поняли указание "делать нечто каждый день" - и принялись усердно "делать ничто", ежедневно выметая метлой вон из мира попеременно хорошее и плохое. Сейчас означенные народы постепенно возвращаются к жизни; конечно, это происходит куда быстрее, чем они покидали этот мир - однако мы активно используем все возможности рационального расселения, и по одному этому места пока что ещё вдоволь.
Кроме того, существует ещё один важный аспект восприятия данной проблемы, имя которому - доверие. Нет сомнений, что необходимо учитывать и планировать всю свою деятельность, применяя максимум ресурсов прогнозирования и т.д. и т.п.; однако намного важнее во всех главных решениях руководствоваться принципом "делай что должен - и будь что будет". Наша любовь к тем, кто ещё только имеет прийти сюда жить, наша готовность принять и оказать помощь имеют куда большее значение для хода процесса, чем самые дерзновенные научные расчёты - хотя и расчёты эти очень даже могут пригодиться. Как сказал один мудрец, когда при нём стали обсуждать перспективы расселения на других планетах - "сохраните бескорыстие, и двери небес откроются перед вами сами - именно тогда, когда это действительно потребуется".
В качестве примера можно привести притчу - а может, и не притчу, а действительную историю, которую участники событий рассказывают как притчу - о некоем человеке, созвавшем к себе людей, чтобы вместе читать Евангелие и беседовать о важных вещах. Народу собралось неожиданно много, а жилище было мало и явно не могло вместить прибывших. Вспомнив о достославном случае, когда Иисус накормил множество голодных всего несколькими кусками хлеба и рыбы, хозяин воспрянул духом и поступил аналогично. Благословясь, он стал вводить людей в помещение по одному-по двое и рассаживать их, находя всякий раз свободное место - пока не рассадил всех, и ещё хватило места самому пробираться между гостями, чтобы напоить их чаем.
Наконец, ещё одна иллюстрация на ту же тему - так называемый "мотив тридцати". Начало соответствующему движению было положено одним из северных кочевых племён, для которых вопрос о количестве свободного пространства на душу населения - это и в самом деле вопрос жизни, как минимум - традиционного образа жизни, имеющего огромное значение для их внутренней культуры. Представители этого племени обратились к разведчикам с просьбой: "Вот у нас список - тридцать человек, наших старших родичей, кого бы мы хотели оживить и взять к себе жить; взамен мы выбрали тридцать добровольцев, готовых отправиться осваивать арктические пустыни - только помогите им для начала обустроиться на новом месте." Весть об этом поступке быстро облетела ойкумену, многим такой подход пришелся по душе. Совершенно необязательно всем рваться в арктические пустыни; важно просто помнить, что для новооживлённых, которым и так нелегко адаптироваться в сильно изменившемся мире, вопрос о привычном месте обитания нередко стоит очень остро - а всевозможные "старожилы", включая и тех оживлённых, кто уже успел освоиться, преспокойно могут подвинуться и переселиться на новые территории, а нередко и найти в этом свою особую прелесть.
На этой мажорной ноте я и заканчиваю своё вступление - с тем, чтобы перейти наконец к первой главе данной книги, разворачивая перед читателем, возможно, незнакомым с местными условиями, многоцветную карту нашей прекрасной планеты на рубеже новой эпохи.
*********************************
Скачать 1 часть "Черты Мира" одним файлом можно вот здесь:
http://kiratata2007.narod.ru/Certa_Mira/Certa_Mira_cast_1.doc
*********************************