Гайа Григорий : другие произведения.

Медвежье царство. Геополитическая сказка. Григорий Гайя

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  Медвежье царство. Геополитическая сказка. Григорий Гайя.
  Содержание:
  1. Война Буреломыча Пятого с Горынычем Тринадцатым и рассказ ястреба Аса о восхождении
  чёрно-бурого дракона.
  2. Победная пятилетка.
  3. Мир Медвежи Двадцатого и предательство ос.
  4. Бурка Первый из рода сивок, переделка и коварные происки натлантов.
  5. Бобёр Первый, раскол медвежьего царства, шпионаж лисов и Умка Двадцать Первый.
  1. Война Буреломыча Пятого с Горынычем Тринадцатым и рассказ ястреба Аса о восхождении
  чёрно-бурого дракона.
  В просторной и богатой стране Медведии спокойно и счастливо жил царь Буреломыч Пятый.
  Звери, живущие по воле судьбы в подвластных ему лесах, выражали хвалу его покровительству,
  которое требовалось им по разнообразным причинам. Главным образом, потому, что временами
  на леса со своими родичами налетал лютующий царь Горыныч Тринадцатый. А Буреломыч был
  непобедим, знал толк в воинском искусстве и уверенно противоборствовал ящеру. У лесного
  правителя тоже была семья, и темно-русые медведи защищали свои владения, не давая в обиду
  других зверей. В итоге, драконихам из бессолнечного, но более тёплого, царства Горыныча
  надоело хоронить сыновей, разодранных воинственными бурыми шатунами на морды, хвосты и
  туловища и надоело плакать по ним. Делегация матерей пришла во дворец и с возбужденными в
  экстазе гнева шипами стала настойчиво уговаривать повелителя драконов гонять за добычей в
  другие земли. Три обезумевших мамаши даже поплевались в него огнём, а он стерпел и не
  ответил ударом, чтобы не ронять свой авторитет в присутствии гостей из дружелюбного царства
  Подземуса, среди которых были самки и детки с размерами, как у взрослых африканских варанов.
  Подумав и выбрав для охоты новые земли, Горыныч согласился с матерями. Наземный и
  подземный цари заключили соглашение, и страна ящеров стала его соблюдать, закрыв туннели,
  которые вели из её заглубленных локализаций во владения Буреломыча.
  Все жители Медведии имели в достатке пищу, жилища, строго следовали закону, введенному
  патриархом Косолапом Первым и запрещавшему охотиться на водопое. Буреломыч сотрудничал
  с феями и гномами, которые заботились о том, чтобы в его лесах цвело изобилие деревьев с
  сочными плодами, сладкими ягодами и маслянистыми шишками, чтобы росло много полезных
  трав с лекарственными и вкусными кореньями, листьями и цветами.
  Однажды умиротворенный Буреломыч Пятый узнал, что судьба толкает его на новое татами.
  Вожак буро-серых ястребов Ас, усевшись на плечо царю, молвил:
  "О старший брат, пусть мир и процветание, как золотое солнце и серебряная луна, вечно будут
  сопутствовать твоему могучему, древнему царству! Я принёс тебе важную новость. Один хитрый дракон выведал секрет, как повалить медведей. Этот дракон - не из глубинных пещерных городов
  Горыныча, а обосновался на поверхности. Его панцирь - чёрно-бурый".
  "Ты сказал, он чёрно-бурый, то есть, буростью мы похожи? - помыслил царь вслух, посмотрев на
  свой поблескивающий мех, покрывший мускулистые лапы. - Но я светло-бурый".
  "Дракон летал за секретом в Джиннистан, за труднопреодолимую стену, - продолжал Ас. - Там
  витает гораздо больше, чем в нашем лесу, джиннов, эльфов и фей, потому что там гораздо теплей.
  Эта стена такой высотой, что необходимо в полный рост поставить на плечи один другому три
  тысячи триста тридцать три медведя, чтобы с нею сравняться. Но до самого верха никто не
  взбирается. Там - мёрзлые пустыни, вихрятся ледяные ветры, и звери с деревьями не живут. Там -
  место силы и обитель холодных ветров, которые вбирают минус от украшенных льдами пиков, а
  потом носятся на этих высотах над всей земной поверхностью. Они создают студеный покров для
  сохранения, удержания тёплого слоя земли, где кипит жизнь. Они подобны снежным сугробам
  зимой для берлог и нор зверей, которые холодны, но в норах от снежного покрывала - теплей.
  Устав, ветра возвращаются к вершинам, отдыхают и, напитываясь энергией ледников, опять
  отправляются на работу".
  "И как же этот дракон через такие холода и высоты туда перелетел?" - удивленно спросил царь.
  "В широкой стене есть гигантские овраги, давно выеденные кем-то непостижимо крупным с
  треугольной пастью или вырытые треугольной лапой. Существует возможность найти пути сквозь
  эти треугольные долины, по дну которых бурные реки перекатывают свои серые, зелёные и
  сиреневые волны, коряги, камни и серебряный песок. В Джиннистане - иное солнце, которое
  несут и держат потоки ветров, держат, как канаты, параллельно висящие на некоторых вершинах
  этой высокой стены и закреплённые на пиках других далёких гор. Это солнце - ближе к
  поверхности земли, оно, куда огненней нашего, и потому в Джиннистане - несравнимо больше
  зверей, плодов, трав, и они быстрей поспевают, одаривая двумя-тремя урожаями в год..."
  "Рха-рха!" - покашлял Буреломыч.
  "Ну, я приступлю к сути дела, а то твое время царя..."
  "Да дело-то важное, ты ведь летун серьёзный и зрячий. Хранишь мне верность, значит, куриной
  слепотой уши не залепишь. Я особенно рассудителен в теме обороны и не спешу. Но мне не
  терпится начать думать о главном! Не мой ли это священный и первостепенный долг, исполнение
  которого завещано патриархом Косолапом? В этом дело. Вещай про нового дракошу. Что за
  диковинный способ он разведал, как мою семью повалить?"
  Седоватый Ас, склевав несколько кедровых орешков, которые ему предложила младшая дочка
  царя Неваляша, продолжил:
  "Прелюдия поможет мыслить о главном полней и острей, царь. Этот дракон пронёсся по
  треугольным долинам и достиг Джиннистана. В жаркой стране он занялся поиском деревьев,
  плодоносящих иглами с обжигающими ядами, чтобы истребить твою семью и захватить наши
  леса. Там множество уникального произрастает, и значительно больше всяких невидимых
  союзников живёт в своей уютной параллели, которая местами пересекается с нашей параллелью.
  Их в Джиннистане гораздо больше, чем у нас, а они, сам знаешь, раскрывают редчайшие секреты
  и учат чему-нибудь невероятно полезному и малоизвестному. Там звери с ними больше дружат, и
  к тому же во времена Ведьмежи Шестнадцатого туда слетелись феи и эльфы из лесов на западе.
  Стаи ворон из Каблучного массива и соседних лесов с помощью огня лишали их общения с
  развитыми зверями-магами. Эскадры крестиков с махающими перекладинами, выслеживая пары:
  зверь - невидимка, постоянно пикетировали небо. А на земле жгли кровавые, горячие клинья,
  разделяющие эти пары. Агрессивные вороны надоели небожителям, и невидимки перебрались в
  Джиннистан, где их гостеприимно устроили их дальние родственники. Благодаря этому, у зверей
  там возник взлёт процветания, и добавилось знания о тайном.
  Так вот. Побывавший за стеной чёрно-бурый дракон, которого кстати зовут Адопс, - из тех же
  западных лесов, откуда мигрировала в Джиннистан часть летучего народа. Адопс вошёл в доверие
  к землякам-невидимкам, представившись ветхим, полувыцветшим ежом бежевого цвета,
  которого грязно-лиловая буря забросила за высоченную стену. Это был его кратковременный
  аватар, часть иголок он из себя выщипал и предстал перед эльфами полулысым творением. Ёж
  стал вхож в их окружение и просил восстановить ему причёску, пожаловавшись на своих недругов
  - змей, сообразивших для него новый яд.
  Незримые касатки носили ему иголки на любой вкус, а он их, как бы подбирал для себя,
  экспериментируя на коже. Ёж сумел ввести их в иллюзию, мол, ему сложно сразу найти
  восстанавливающее лекарство, требуется время, чтобы выяснить, приживутся иглы или нет. На
  самом деле, он исследовал их на наличие яда и, обманув беспечных невидимок, собрал в
  Джиннистане много таких иголок, чей яд превращается в огонь, когда их бросают. Сколько мог
  унести, столько он взял с собой, вспять обратившись в дракона. И, преодолев стену, засеял острые
  семена в личном парке. Когда деревья вымахали и вызрели, он снял урожай и стал испытывать
  силу яда на зверях, растениях и скалах.
  Иголки превзошли все его ожидания, это был фурор. Они зажигали деревья, заживо превращали
  зверей в пережаренное барбекю, обугливали и крошили скалы. Очень скоро симпатизирующие
  звери и родственники подняли Адопса на трон в царстве Гемма. Они снарядили армию, после
  чего играючи захватили два ближайших маленьких царства. Они вошли в завоёванные владения и
  начали хозяйничать. Их охота принесла им преизбыток добычи и удовольствия.
  Теперь, окрылённый быстрым успехом, чёрно-бурый дракон наступает на других и думает на
  наше царство пойти. Все порабощённые леса только и ждут, что он на тебя нападёт, царь. Ждут,
  что ты, положив его на поле брани, освободишь их. Наше царство - единственный кандидат на
  роль победителя Геммы, иной надежды у мира нет".
  Царь Буреломыч, изобразив непонимание, с хладинкой посмотрел на Аса:
  "Да и у нас полно шишек с таким маслом, которые при метании вызывают горение стволов и
  раскалывают камни. Их предостаточно, и мы не обмениваемся ими с заграничными лесами на
  ягоды и мёд, чтоб в нас этими шишками не кидались. Не сомневайся, дадим ему отпор".
  "Конечно, я не забыл о нашем оружии, царь, но я лишь представил картину того, что нарисовали
  дни. Зачем мне о шишках упоминать, если мы оба имеем их в виду?"
  "Для объективности и патриотизма не помешает. Мишки, волчишки и их сынишки любят слушать
  про шишки. Вы с орлами, воронами и совами с двойным вниманием следите за западной
  границей дубрав. Я сегодня же белкам и бурундукам поручу собрать и сгрести кучи шишек. Потом
  быстрые ветвистороги переправят их в наши западные уделы.
  Лети же и передай мою волю тамошним медведям, волкам и боевым птицам. Скажи, царь
  повелел к битве за Медведию готовиться. Ободри их, я сейчас же пошлю гонцом своего сокола с
  повелением в направлении утреннего солнца. Услышав быстрого вестника, тигры и барсы из тайги
  скоро придут на запад и подключатся к ним! Прибудут ещё мои бурые и серые косматые черти,
  орлы, кречеты и другие птицы, умеющие сосредотачиваться на цели, как на точке и работать
  исключительно на поражение".
  "Царь, я еще вспомнил, что этот дракон применяет особую тактику, - решил дополнить Ас. -
  Ящеры берут в лапы стволы с иголками и бросают их на атакуемые ими земли. Возвращаются в
  парк, в очередной раз вырывают огнеопасные стволы, отправляются с ними на захват и опять
  запускают на пущи!"
  Испив напоследок воды из царского источника, струящегося из-под сочленения двух торчащих из
  земли эллипсовидных белых камней, светло-бурый ястреб помчал исполнять распоряжение
  Буреломыча Пятого.
  Быстрые бурундуки и белки занялись накоплением шишек, складируемых в груды, которыми
  после обмазывания их клейкой смолой деревьев облепливали спины и бока ветвисторогов. Они
  наклеивали один слой на другой. Как в панцирях, оклеенные несколькими слоями шишек, олени
  отправлялись в западный регион Медведии. К ним присоединялись выносливые лоси.
  А дракон со своей дружиной быстро завоёвывал лес за лесом и присвоил, в конце концов,
  порубежные, вплотную к которым прилегало обширное Медвежье царство.
  2. Победная пятилетка.
  Скоро, подтянув к границе много бойцов и иголок, дракон вторгся в Медведию, время обрушило
  на державу военную пятилетку. Агрессивные, от копоти чумазо-бурые ящеры залетали в
  восточный лес всё дальше и дальше, метали и метали иголки. Шишек на отпор не всегда хватало,
  хвоинок было значительно больше. Драконы и другие твари стали заселяться в медвежий лес,
  отбирать у его жителей норы, дупла и еду. На мирном водопое открывалась охота на автохтонов,
  пренебрегавшая древним заветом Косолапа Первого и других звериных патриархов.
  Орды из Геммы и примкнувшие к ним захватчики из Каблучного, Румяного и Финкового массивов
  продолжали наступать широким фронтом в сторону утреннего солнца. Немало медведей, волков,
  тигров, барсов и боевых птиц препятствовало их продвижению, билось насмерть и гибло.
  Некоторые медведицы, волчицы и орлицы героически сражались плечом к плечу с мужьями,
  меряясь силою с крепкими самцами. А волчицы, знающие целебные травы, позволяли раненым
  бойцам вернуться в строй, принося им для лечения надлежащие растения. Их прикрывали,
  нередко вступая в бой, неистовые на войне пюсовая Неваляша и её подруги.
  Тем временем в приёмной своей огромной дворцовой берлоги, состоящей из множества ямищ и
  туннелей, царь Буреломыч Пятый держал совет. Присутствовали вожаки соколов, ястребов,
  барсов, волков и других лесных обитателей, а также царская чета фей с мудрой свитой. Летучий
  народ, обычно невидимый, но уловимый разумом, сердцем и осязанием чувствительных зверей,
  в этот раз проявил присутствующим очертания своих прекрасных форм из плотного воздуха с
  помощью обсыпания их разноцветной пыльцой фей, проведённого их служанками.
  В финале чета фей и дружная, остроумная их свита, которая проявляла себя, как группа близких к
  царице и царю фанов, всех успокоили. Они заверили собрание, что драконы будут повержены, если звери исполнят то, что они повелят. Собрание согласилось, и тогда половина белок и
  бурундуков перестала стягивать шишки в груды, а занялась размножением. Численность их
  быстро возросла, и они начали собирать горы шишек. А к оленям и лосям, перетаскивающим
  смертельный огонь на запад, пристраивались степные сайгаки, куланы и верблюды с юга.
  С южных джунглей для транспортировки шишек прибыла стая слонов, а на севере эльфы частично
  растопили мерзлоту и пробудили группу мамонтов. Для этого они призвали отдыхающие от
  реинкарнации души войти в тела волосатых слонов, идеально сохраненные в морозильнике
  тундры. Мамонты вместе с овцебыками, нагруженные шишками, шли вдоль Сибирного океана,
  где им было не жарко и не холодно.
  С гор спускались туры и лошадки Пржевальского, нагруженные сухими вязанками особого цветка
  Кок для исцеления раненых. Вязанки на их спинах укрепляли бурундуки. Для этого бурундуки
  жертвовали красотой пышных хвостов, которые обмазывали липкой смолой деревьев. Они
  притирались хвостами к крепким и гибким вьюнковым лозам, крутили ими по-разному, чтобы
  хвостики оказывались туго сжатыми внутри лоз, оборачивающих их спиральным серпантином.
  Часть лозы, окручивающая хвост, надежно приклеивалась к нему, и тогда бурые бурундуки
  принимались обвязывать второй частью лозы охапки серовато-жёлтого, крупноголового Кока,
  уложенные буро-рыжими белками стебель к стеблю на хребтах лошадок и туров. Отмеченные
  трёхлинейным знаком Шивы на спинках, бурундуки молниеносно передвигались вокруг туловищ
  крепких грузоносов из под брюха через спину - опять под брюшину и на хребтину, пока лоза не
  заканчивалась. Они так тесно наматывали, что тетракопытный даже чувствовал, будто на него
  надели лозовый жилет. В конце концов, близ хвоста этих жертвенных, грациозных красавчиков,
  полные, но шустрые, белки перегрызали вьюн, а на изящном хвосте на память оставалась обмотка
  лианки, посаженная на липкую смолу.
  Караван кобылок с турами, тянущий на северо-запад необходимое снадобье для подъема бойцов
  на ноги, конвоировала стая волков, чтобы какие-нибудь бродячие и болеющие хищники в жажде
  подлечиться, не устроили на него налёт. Когда иногда головки цветка падали на землю, волки их
  жевали, что вдыхало в них силу, делало дорогу легкой. А два молодых волка переглотали головок
  Кока, когда заскочили на тащащуюся последней кобылку. Этого никто не заметил. Лошадь тоже
  подкрепилась просыпавшейся на землю соломкой, а потом все заснули под раскидистой и
  гостеприимной чинарой.
  Когда через два часа их хватились, три серых постарше двинулись на поиски. Достигнув чинары,
  они увидели, что троица спит в природной беседке под её огромными корнями, деревянной
  полупещерке, куда, не пригибаясь, могла войти лошадь. А на земле мини-оазиса были рассыпаны
  остатки цветка. На чинаре, которая помахивала ветвями, как дирижёр руками и шевелила
  листьями, как пальцами пианистка, сосредоточился вокальный ансамбль, составленный певчими
  птицами. Как суфии, закручивающие себя в зикре, вокруг дерева и над ним веселились вороны и
  сойки, развлекаясь круговым полётом. Прислонившись спиной к тёмно-коричневому стволу, на
  корточках сидел и трубил олень, передними копытами выстукивавший на кустике собственных
  рогов несложный ритм: "Кук, тук, клу, хлу, глюк!" Рядом с ним дремали несколько зайцев и
  воробьёв.
  Положение на фронте скоро изменилось, и за пару лет множество драконов и их прихвостней
  уничтожили бравые звери Буреломыча, закидав их шишками, расчленив кинжальными
  пятернями, прокусив им горла и брюха саблевидными клыками.
  Захватчики отступали, и царь Буреломыч догнал их до самого драконьего парка. Перебив боевых
  драконов, которые в большинстве не успели разлететься по миру, медведи вырвали с корнем все
  деревья с ядовитыми иголками. Вместо них изголодавшиеся за военный период звери из
  разорённых ящерами лесов засевали плодовые сорта.
  После войны ряд царств решил принять покровительство Буреломыча Пятого. Весь мир ему
  салютовал, исполняя танец благодарности за победу, а за нее отдало жизнь много героев из
  медвежьего леса. За покорение драконов царя стали титуловать Победычем Пятым. Постарев, он
  оставил мир и ушел в мир предков. Предки приняли его с почестями и предложили прекрасное
  жилище - портал со стенами из воздуха, который в тысячу раз плотнее, чем газ в цилиндре. Там
  пах и говорил лес с дуплами, сочившими тягучий, сладчайший, золотой мёд, царствовали покой и
  счастье, располагались его и родственников берлоги.
  3. Мир Медвежи Двадцатого и предательство ос.
  Трон перешёл к Медвеже Двадцатому, племяннику Победыча Пятого. Вожаки зверей пришли к
  этому соборным решением, считая, что он способен держать царство в равновесии и сумеет его
  защитить. Он был спокойным и способным на разумные решения. Кроме того, Медвежа
  Двадцатый прошёл войну с драконами Геммы и был героем. За воинскую доблесть и отвагу его
  наградили ожерельем из драконьих зубов и когтей, нанизанных бобрами на крепкие жилы
  отживших оленей.
  В союзе со строителями: бобрами и кротами, способными делать туннели в земле,
  трудолюбивыми белками и, конечно, феями и эльфами, медведи взялись за возрождение
  участков леса, разрушенных войной. Они налаживали и реконструировали разваленные тропы и
  броды, сооружали новые жилища. Очищали и заполняли свежей водой отравленные трупами и
  высохшие от огня ключи, речки и озёра. Звери насаждали фруктовые и ореховые деревья, малину,
  смородину, ежевику и другие ягоды. Огромные территории были отведены плодовитым,
  отяжелённым от спрессованного нектара, буро-жёлтым пчелам, которые, наслаждаясь
  привольем, накапливали полезные продукты и с удовольствием делились со зверями мёдом,
  молоком и пыльцой медоносов.
  За рубежами Медведии, раздвинувшей после войны границы, в соседних и более удаленных
  лесах требовалась поддержка влиятельной державы, за которой приходили с дарами цари или их
  услужливые послы. И скоро опытные бобры, кроты и белки зачастили в зарубежные джунгли и
  чащи, становясь наставниками по разведению питательных растений, удобряя и благоустраивая
  диковинные, диковатые земли. Они немало трудились, к тому же передавали свои специальные
  знания местным кандидатам в мастера.
  Между заграничными лесами периодически зажигались распри, поэтому вожаки зверей и их
  дипломаты зачастили на поклон к Медвеже Двадцатому, выпрашивая шишки и иголки дракона,
  чьи деревья после войны были засеяны в его рощах. Медвежа помнил, что Буреломыч Пятый и
  его предшественники не обменивали шишки ни на что. Это может отразиться в зеркале
  отношений обратным знаком, когда враждебность, невесть откуда возникшую в получателе
  шишки, это зеркало делает катапультой для выстрела шишкой в направлении медвежьего леса.
  Но Медвеже хотелось оказывать этим лесам покровительство, в то же время не вмешиваясь в
  войны. Лучшим способом для этого было, не посылая солдат, отдавать шишки. С другой стороны,
  ему также думалось, что за слабых союзников в будущем его царству предстоит время от времени заступаться непосредственно боем. Когда придётся регулировать справедливость, избавляя их от
  обид и горя, с помощью воинов-посланников.
  Ястребы и барсы, заведующие выращиванием хвои, говорили, что обменивать шишки невероятно
  выгодно. Стаи слонов и верблюдов с юга и юго-запада, оленей с запада и юго-востока за оружие
  Медведии могли натаскать из отдалённых природ редкие, экзотичные для медвежьего царства
  растения и плоды. И, не сразу, но скоро и без самоукоризны, Медвежа Двадцатый согласился
  отваливать шишьё по бартеру за нахваливаемые дары.
  Его страна, самая большая из всех по территории, быстро поднималась на хвое, как на дрожжах.
  Трудясь, звери не забывали, что они победители и чтили память героев, отличившихся в войнах.
  Они регулярно устраивали праздники, славя своё покорение драконов Геммы и их клевретов из
  Каблучного, Румяного и Финкового царств. В знаменательные дни они торжественно принимали
  хмельной напиток из мёда. Его готовили крупноголовые шершни, чьим вожаком был мудрый
  травник Млек, добавлявший в мёд малую долю своего яда и лозу Хом. Зелье заводило обитателей
  царства терпко-сладким вкусом и оживлённым, омолаживающим и мирным опьянением.
  Издавна шершни служили семье медведей честными варщиками, и никто не опасался, что они
  могут изменить рецепт. Предположим, влить в чаши на белесом каскаде Кувшинки - каменные
  котлы с настоем - огромное количество яда, тем более, что стойких медведей и других крупных
  зверей это всё равно бы не убило. Над этим фигурным, лунчатым заводиком, охраняемым
  медведями и соколами, в заповеднике паслись редкие горные коровы, чьё молоко стекало в
  каскад.
  А птицы медовуху не пили. Они умели сравнивать влияние на них вод из самых разных озёр и рек;
  вод талых, дождевых, лёгких и висящих туманных, некоторые из которых давали силу для долгих
  полетов. Другие помогали им парить выше, а были и такие, которые сковывали крылья. Ту же
  чувствительность крылатые имели к травкам наподобие лебеды и разновидным зёрнышкам.
  Как-то осы, завидующие пчёлам из-за того, что звери считают тех полезными, а их, ос, - наоборот,
  задумали вредную проделку. Осы полагали: "Мы такие яркие, блестящие, красивые, почти, как
  феи. А пчёлы, всё равно, что бурые муравьи, похожие на троллей. Они не блестят и такие
  мохнатые и тяжёлые, как звери. Они, словно грязные, жирные, изнуренные восхождением на
  гору, воняющие потом буйволицы. А мы, как грациозные, свободные, стильные косули,
  благоухающие мускусным ароматом и плавно скачущие по малахитовым рощам через торчащие
  пни и свободолюбивых панов с неподкованными копытами! По родственной линии, мы - ближе
  небу, чем они, поскольку похожи на блестящую молнию, ярое светило и чёрные тучки. А пчёлки -
  ближе к муравейнику и навозной кучке, где копаются буро-чёрные жучки, их оземлившиеся
  родичи с атрофировавшимися крылышками. Филин Фиолет, один из профессоров леса,
  великолепно разбирающийся в том, что полезно, а что прекрасно, поскольку он весь белый день
  читает чёрные иероглифы на бересте, донёс до нас истину!"
  Наш важный учёный, алоглазый Фиолет, вынес свой вердикт: "К чёрту пользу пчёл, красота
  превыше всего и спасёт мир! Дерзайте и на соревновании красоты станьте звёздами среди мух,
  получивших воспитание куколок в пупарии! Вы - тигрицы среди крылатых!"
  Осы провозгласили в своём народе цель: "Установим истину - жёлтая красота выше бурой
  пользы! С чем сравнить её завлекательные, липкие полосы, которые перемежаются с чёрными и
  напоминают ежедневную бересту, которую пробегает рябиновым взором Фиолет?"
  Они сделали эту идею лозунгом, прокодировали ею головки, тельца, глазики, носики и волосики
  каждой оски. Рой настроенных на одно полосатиков, жужжащих, как аэропланы движками, взял
  курс на пустыню Кумов. Там они организовали фестиваль для паучьего народа, скучающего по
  зрелищам. Вкусив ритуальной пауковой закуски из ящериц, осы сразу показались себе крупней, и
  спонтанно дали своему фестивалю название: "Колибри танец над песками". Их партнёршами
  выступали шашечницы, носящие наряд осиной расцветки, вдохновлённые возможностью
  показать себя маленьким осьминогам. Осы навинчивали кольца, рисовали движущихся змеев и
  входили в пике, как соколы. Они падали на членистоногих зрителей, на их лапки, от восторга
  поднятые вверх, которые приветно и полустыдливо жестикулировали, но прямо перед ними
  ловко взлетали вверх, не касаясь этих мутных розанов, возбуждённых ветрами. Вращаясь,
  золотисто-угольные танцовщицы сбивались в облачко, которое внезапно разбивалось, разлетаясь
  в разные стороны, словно взрыв большой шишки, нового плодища селекции ястребов и барсов.
  Порхающие рядом шашечницы артистично сжимали и разжимали лёгкие, широкие, очень
  плоские "бёдра", осы за один их взмах успевали проскакивать между ними. Пауки испытывали
  непонятную радость и мир, забывая свою злобную природу и подумывая, не завести ли им с
  балеринами шашни, ведь восьминоги так опытны в навёртывании паутины. Но осы и бабочки,
  которые имели веероподобные чёрно-жёлтые крылья, не рисковали, предвидя, что по
  завершению короткого романчика, когда вкус любви какого-нибудь каракурта насытится, и у
  парня возникнет желание пообедать, тогда избраннице немилосердного розанчика ветров
  придётся стать его завтраком.
  Ублажённые концертом, пустынные, аскетичные отравоносы заключили с осами контракт на
  регулярные варьете для сидящих в песках Кумов, то есть, для них. За каждое они пообещали
  платить ядом тарантулов, каракуртов, скорпионов и фаланг. Пропитывая этим ядом после каждого
  шоу липовую кору, которая была привезена в пустыню на нанятых за медовуху каре-синих
  верблюдах, оски быстро накопили тонну протравленной коры. Они повезли ее в медвежье
  царство, а перед этим пауки надёжно закрепили ее, перемотав крепкими паутинками, и
  верблюды даже позволяли себе бежать там, где бледно-жёлтый, текучий песок сменялся твёрдой
  почвой.
  Пограничники-волки встречали верблюжий караван ос на входных воротах в самодостаточную и
  зажиточную Медведию, представляющих из себя пару высоких, разлапистых дубов. Их ветви,
  сходясь, нависали над караванной тропой, как арка изумрудного цвета. Нос стражей с дымчатой
  шерстью не знал запаха яда пауков Кумов, они видели лишь липу и внимали внушению уверенных
  ос:
  "Эта кора необходима для ульев медоносов! Её свойства повысят производительность труда и
  качество мёда! Помимо того, как доказал ботан Фиолет, она укрепит здоровье пчёл".
  Пограничники пропустили осиную липу меж раскидистых исполинов.
  Вожак бобров и повелительница пчёл были довольны, что теперь дуплистые улья будут
  выложены гладкой корой с чудесным ароматом липы. Филя с учениками-осами убедили всех, что
  это будет комфортно для трудяг-пчёл и даст прирост мёда, особенно липового.
  Медоносы, не заметив подвох, вместе с так именуемой заботой приняли для обустройства своих
  дупл липо-косметику. Яд, которым были проработаны липовые обои, стал впитываться в пчёл, их
  молоко и мёд. Звери начали пьянеть от медовухи сильней, чем раньше. И кому-то это нравилось,
  кому-то нет, но в основном они не замечали этой подмены, поскольку не умели сравниватьразные психические состояния. Они дурели, поглупевали, но не забывали устраивать праздники
  победы над драконом, чтобы не запамятовать подвиги героев, их стратегию и тактику, помянуть
  погибших от неприятельских когтей и иголок. А заодно в очередной раз покичиться своей
  всепобедностью и неодолимостью. И никто не посчитал, стало ли после модернизации медовых
  ульев больше, так как всех от главного отвлекла липка. Многие влипли в запой. А двоедушные
  осы, показавшие паукам "Колибри танец над песками", злорадно наблюдали, как добрые пчёлы и
  послушные стада тли, которую те пасли, постепенно злеют под действием яда спрутиков из
  песочного моря, и, как следствие, жители леса теряют чувство братской любви и уважения друг к
  другу. Они даже стали ссориться из-за несущественного, оклеветывать невинных зверей и судить.
  На время в министра, волка Дропона, словно вселился умерший министр волк Берг, который где-
  то на пороге властвований Буреломыча Пятого и Медвежи Двадцатого, устроил кучу заговоров.
  При Дропоне не так много, как при Берге, но тоже хороших и умных зверей, медленно грызли или
  с косточками сжирали, хотя глупой и всякой дичи в лесу было полно, как и плодов с орехами.
  Некоторых разумных зверей, подружившихся с группой фей, прилетевшей с Джиннистана, стали
  разлучать с невидимками, изолируя зверей в тюремные норы и специальные логова, где
  знахарки-волчицы травили их ядовитыми травами. Однако, невидимки легко могли входить туда к
  тем, кто не отрёкся от них, сохранил верность, зовя их по имени. Эта группа фей так и осталась
  жить в Медвежьем царстве, расплодившись и войдя в сердца добрых и разумных зверей и другие
  вместилища.
  Блестящие, как одуванчики, ещё не поседевшие перед разлётом, осы наслаждались своим
  могуществом, видя, как звери в лесу дуреют от ядовитой медовухи и параллельно гордятся своей
  победой, которая во времени отходила всё дальше. Их групповой боевой дух слабел, а герои
  войны вымирали. Медвежа и министры под влиянием запоя начали ходить неровно, спотыкаться
  и печатать политические ошибки.
  Мёд стал невкусным, и зверята не хотели его есть. Матери силой заставляли их есть мёд с
  горчинкой, от которого они становились откровенно злыми. Даже их детские забавы от ненависти
  друг к другу превращались в кровавые драки из-за мелочей, допустим, из-за фрукта, и то же
  происходило в тюремных норах. Таким путём воинский дух зверей выживал, хотя терял своё
  благородство.
  Царь Медвежа тоже обозлевался. Он вспоминал, как послы и цари просили у него шишки для
  обороны и переживал, что теперь находились такие правители, которые провоцировали царства,
  выбранные для нападения своими жертвами, и начинали войны. Ему это было не по душе, он
  помнил, что первым нарушил табу предков на продажу шишек. Однако, ястребы и барсы только
  радовались развитию ситуации, вдохновляя царя продавать больше шишья и иголок, которые они
  тоже выращивали, контрибуцировав семена у чёрно-бурого дракона.
  Последней ошибкой Медвежи Двадцатого перед смертью многие посчитали вступление его
  армии в небольшой горный лес Кафка, где жили очень свободолюбивые звери.
  До этого крупные армии из царств Натланты пытались покорить Кафку, но все не выдерживали до
  победы и уходили. В Кафке пришельцам воевать было очень трудно, не хватало опыта жизни в
  неравнинных условиях, где требуется небывалая цепкость, умение легко и быстро передвигаться
  вверх и вниз по крутым склонам и через труднопроходимые заросли с шипами и гадами.
  Высокогорный рельеф, замысловатые и сложные тропы, подготовленные над ними
  нагромождения камней, которые можно было обрушивать на колонны зверей, идущих по тропе,
  другие засады; коварство и непредсказуемость горных медведей, барсов, пантер, волков, шакалов, - всё это ослабляло пришедшие армии, которые либо ретировались, либо, покусанные,
  служили хищникам Кафки пищей.
  Однажды царь, напившись липовой медовухи, поддался на одну политическую провокацию и
  отправил армию в этот высокогорный лес. Завязалась война, бойцы с обеих сторон уходили с поля
  боя в иные миры. На время Медвежа ввёл свою власть, но не сумел её удержать и войну не
  выиграл. В результате, какие-то царства стали уважать его меньше, а какие-то отошли от дружбы с
  ним, считая жадным, позарившимся на небольшую Кафку. Хотя он, главным образом, хотел
  поселить в Кафке своих боевых зверей, чтобы не допустить туда вторжения армии врагов из
  Натланты, которая пыталась конкурировать с Медведией. Он думал создать мощный
  противоположный полюс влияния, поскольку в последнее время Натланта стала вдохновлять
  разные царства союзничать и тоже конкурировать с победительницей, что повышало их
  самооценку. Кафке же были не нужны ни те, ни другие, она стремилась к независимости.
  Некоторые с натлантами соглашались. Положим, один маленький остров, называвший себя: Я
  -сам понт, сразу понял свою психологическую выгоду, ибо там, по большей части, расплодились
  сообразительные макаки и лукавые еноты. Они никогда не представляли себе, что могут, как
  равные борцы, побороться с некрупными белогрудыми медведями или волками, совсем немного
  которых тоже обительствовало на их острове и не вымерло от гнева натлантов, наславших на них
  два смертельных огненных дождя. И вот те же самые натланты предлагали для спарринга
  победителей чёрно-бурого дракона этим униженным, оскорблённым, покорённым и
  сокращённым. Вдобавок инфицированным наступившим после дождя страшной болезнью!
  Выдрессированные с помощью страха перед Натлантой, способные к тому макаки и енотовидные
  собаки Я - понта полагали, что до настоящей войны дело не дойдёт. Верили, что если она грянет,
  то заокеанская страна за них заступится. Они стали питать свое эго: "Вот подарок судьбы! Сам
  герой Медвежа Двадцатый, награждённый ожерельем из драконьих зубов и когтей, - мой
  соперник! Как же мы велики, макаки и, мы практически на уровне шакалов! Мы побьём саму
  Медведию!"
  Таким образом, Я-понт мастурбировал эго, как обманывающий себя темно-рыжий макак, который
  без самки - не в состоянии в полной мере насладиться, и, как говорил Иисус, бросает семена на
  обильно каменистую землю, где на редкость неплодородно.
  Всё же во времена царей Никеля Второго и Буреломыча Пятого Я-понт, в котором было много
  волков и белогрудых мишек, воевал с ними на территории Медвежьего царства и на землях
  дружественной им страны тигров. Не умирало в нём желание отомстить Медведии, хоть Натланта
  своим огненным дождём сократила его воинскую силу, а заболевшие после него звери гнили,
  долго не умирая, и физически не могли быть воинами.
  Умер Медвежа Двадцатый, и несколько царей после него отошло от мира так же быстро, как
  несколько тыкв на одной лозе по осени, будто, наслали на них какое-то проклятие. Власть
  перешла к Бурке Первому, который был не медведь, а из рода сивок. Верность медведям, будто
  бы прописанная в его имени и знамением обозначенная на его морде, как это доказал бересточет
  Фиолет, дозволяла ему стать в Медведии правителем.
  А он был белый конь с бурым пятном на лбу. Любил разъезжать со своей вороной кобылой и
  свитой по отечественным и заграничным лесам и текстообразно ржать. Не все понимали его
  рживые речи, но что-то в нём вызывало доверие. Многим казалось, что ржёт он связно, умно, особенно для коня, и поэтому верблюды, лошади, ишаки, голуби и лисицы, им гордились. А враги
  Медведии, распознав его слабость, принялись ему льстить, мол, он умник. Вкуривали, вдували в
  его вытянутые уши фимиам, а потом подкинули приманку. Натланты заявили:
  "Хочешь, мы тебе речку мёда подарим? Ты сможешь из нее и сам пить и нуждающимся зверям
  раздавать, чтобы они тебя благодарили и любили. Мы её сверху будем регулярно пополнять
  свежим мёдом, и она не высохнет!"
  "Хочу... Ух, речку!" - честно прореготал он от удовольствия.
  "И ты для нас сделай малость в благодарность за речку. Выведи из Геммы свою волчье-медвежью
  орду, а то она там столуется, и зверям там еды не хватает. Что тебе стоит? Перестроишь армию,
  переведя строй с одного места на другое. Разве у вас в лесах дичи и другой еды мало? Там и будут
  кормиться, а мало будет, так ты им из личной речки мёда отвалишь, а мы восполним!"
  Сивка с бурым знамением на лбу согласился, он мог обеспечить своей речкой бойцов,
  лишавшихся пропитания в стране поверженного чёрно-бурого дракона. И разве они не поддержат
  его в трудный момент в будущем? Армия ушла в Медведию, в западных лесах снизилось
  напряжение. Теперь могла вволю утолиться жажда западных зверей к развлечениям и
  удовольствиям в царствах к востоку от Геммы до границы с Медведией, чьё утоление было
  названо свободой. Раньше этому препятствовал контроль этого региона ордой медведей.
  4. Бурка Первый, раскол медвежьего царства, переделка и коварные происки натлантов.
  Враги, замыслившие поставить царство медведей под иго, рассыпались перед Буркой мелким
  бесом и всё умасливали его подарками. Когда он привозил домой упаковку презентиков, вороная
  подруга ржанием выражала восторг: "Ого! Ого-го!"
  Не лишённый обаяния, он продолжал складно игогокать с уровня своей логики, очаровывая одну
  аудиторию за другой. Перед ним угодничали, его эго получало от этого огромное наслаждение.
  Как сосновый Буратино, он владел теперь ключиком от двери в свою карликовую страну
  Эльдорадо, где было припасено немало пастбищ с лучшими овсом и пастилой для пастьбы его
  тщеславной и прожорливой пасти. Многих зверей он вовлек в любопытные идеи по пересадке
  леса, которые вошли в него с внушением богатых хищников, подаривших ему густую золотистую
  речку. Эти концепции казались ему яркими и позитивными на фоне надоевшей соломы двух
  цветов, которая набила его голову, когда он жеребёнком пасся близ Переделкиной рощи. В этой
  роще соловьи, сороки и кукушки сочиняли для зверей песни, многие из которых были
  бессодержательными или вредными, ориентирующими зверей на видение только в двух цветах:
  чёрном и белом. Скудный идейный мир, созданный для него большинствующей группой
  передельщиков, после внедрения в него активатора врагов довёл коня до концепции глобальной
  пересадки леса.
  Вслед за верной вороной кобылой у него появилось много последователей-пересадчиков,
  которых некоторые звери называли переломщиками. Им казалось, что деятельность Бурки
  похожа на знаменитую революцию одного тигра из обширного заграничного царства, которого
  запомнили по имени Хунь-винт-бинт Первый. Складно ржущему коню они дали прозвище Хунь-
  винт-бинт Новый. Он не возражал против разрушения традиций медвежьего царства, запросто
  менял законы, пускал на гастроли модных за рубежом, сексуальных зайчих с кроликами и
  пиджонов из народа голубиных. Эти сизяки прилетали танцевать без самок. В Медведии пиджоны
  были диковинкой, похожей на редко завозимую с югов сливу, и звери не могли до полного конца поверить, что они всегда живут без голубок и почему-то унимают свою похоть друг с другом,
  заранее зная, что птенцы у них не родятся.
  Двигаться по карьерной лестнице Бурке помогал могущественный волк Дропон, входящий в совет
  царя Медвежи Двадцатого. Однажды, когда Бурка пасся близ Переделкиной рощи, Дропон
  приехал туда проверять охрану. Он увидел молодого Бурку и высказал просьбу прокатиться. Бурка
  знал, что это особый волк на службе у царя и согласился.
  Дропону нравилось сидеть на месте и смотреть, как вокруг него перемещаются деревья, небо и
  земля, которые всегда стояли, если он бежал по лесу сам. До встречи с Буркой он только один раз
  испытывал подобное ощущение, которое много лет не мог забыть. Это случилось после драки
  волков с тигром, позарившимся на волчат. Дропон с отцом ушёл на охоту, и тигр напал на их
  жилище. Он расширял лапами узковатый для него вход , чтобы влезть в логово. В это время они с
  отцом вернулись с охоты и увидели приседающие задние лапы тигра и хвост, а его туловище было
  уже внутри логова. Они стали лаять перед тем, как напасть на него, а тигр, услышав гавканье и
  рычание, стал пятиться из норы. Они успели укусить его по разу, а он уже почти вылез наружу.
  Подпрыгнув, он развернулся, и схватка продолжилась. Пока мать перетаскивала волчат в
  безопасное место, два волка дрались с тигром, и тигр убил отца. Тогда Дропон стал убегать от
  тигра, заодно отвлекая его от логова. Он бежал к реке, и перед самой водой тигр настиг его и
  царапнул до крови его переднюю лапу, когда волк повернулся и огрызнулся. Дропон
  моментально совершил оборот и прыгнул в реку. Он поплыл к середине.
  Тигр, коснувшись воды, остановился, чуть походил, потом всё же вошёл в волны и поплыл за
  волком. Тигр прекрасно передвигался по воде и мог бы догнать беглеца, но к счастью Дропона,
  ему подвернулась смолистая коряга, которую течение несло в своей центральной,
  интенсивнейшей и скорейшей струе. Он вскарабкался на подстилку, подложенную судьбой, и его
  быстро потащило по течению. Тигр, не добравшись до этой ускорительной струи, безнадёжно
  отставал и ретировался.
  Дропон между тем увидел, как вода, лесистые берега и хищник, превосходящий его силой,
  покатились назад.
  "Вот ведь волшебная коряга, я сел на неё, и мир поехал! И всё, даже тигр, осталось позади!"
  Потом много раз он водружался в лесу на разные коряги, но волшебные не попадались, трава с
  деревьями не катились. Порой он присаживался на скат, и ждал корягу, несомую рекой, но волны
  её не приносили. Всё же в один день, когда он дежурил на берегу, коряга появилась, он бросился
  в воду, но немного опоздал. А в другой раз он успел, но коряга оказалась такой гнилой, даже,
  вообще, трухой, поскольку она рассыпалась немедленно, когда Дропон на неё взгромоздился. Он
  даже и секунды не насладился зрелищем того, как зелёные скаты едут.
  Когда Дропон увидел молодого Бурку, какой-то голос подсказал ему, что этот коняга, как коряга.
  Он попросился к нему на спину, тот услужливо подогнул ноги, лёг, и волк на него запрыгнул. Когда
  Бурка встал и пошёл, лес покатился... Голос не наврал. Скорость нарастала, это были более
  сильные ощущения в сравнении с теми, которые он испытывал, когда сидел на коряге, которая
  двигала мир медленней и не так высоко, как хребтина Бурки. Периодически они встречались, и
  Дропон из благодарности поднимал Бурку по служебной лестнице и защищал.
  Когда звери из Медведии стали вступать в контакт с невидимками из Джиннистана, Дропон повёл
  их дела и заточил их в тюремные норы. Ещё он натравил на них волчиц-травниц, которые в специальных логовах морили их отварами из трав, чтобы разлучить с невидимками. По его
  инициативе было построено много таких логов, где зверям старались переформировать
  мышление.
  Скоро после смерти Дропона Бурка стал правителем Медвежьего царства. Он внедрял много
  реформ. Происходил не только перелом понятий, шла и подготовка к переделке жизни в царстве.
  Предстоял передел владений, жилищ, полезных деревьев, мёда и политических постов. Его
  хотелось лисам, осам, сивкам, каким-то бобрам и другим зверям, попавшим под ветер идей Бурки
  Первого. Этот ветер многим привиделся свежим, и в нём для Медведии, действительно, было
  немало нового или забытого старого. В действительности, это был передув, сквозняк из Натланты,
  проветривавшей свои жилища от тухляка, которого было много. Она разбрасывала дохляк туда и
  сюда, раскидывая несъеденные трупы, и вонь валила по всему миру. Он был признан свежим и
  несущим позитивные перемены в основном потому, что в Медведии им раньше не дышали. В
  Медведии до тухляка туши не доводили, поскольку брали только необходимое. Волк знал, что на
  день ему достаточно пару зайцев или часть оленя, поделённого стаей, и больше этого не брал. А в
  Натланте волк, воспитанный жадным, ежедневно забивал дичью свою нору сверх нормы. Его
  семья не поглощала за день всё, на следующий день шла за очередной добычей, и разлагающаяся
  мертвечина накапливалась. Натланты её периодически выбрасывали, кормя ветер
  отвратительным запахом и радуя мух, которые набрасывались на трупьё, расчленяющееся на
  уродливые части.
  Бурка, хотя по большей части питался овсом и сеном, не возражал, чтобы на горячих источниках
  понастроили харчевни Макдоны. Там звери Медведии начали жрать импортируемых догов
  горячими. Догов бросали в воду, они обваривались в кипятке и подыхали. Их тотчас подавали
  посетителям в обмен на что-либо приемлемое.
  Некоторые осы, лисы и бобры были подкуплены шпионами из располагавшихся за морями лесов,
  объединенных названием Натланта. А сивки, по большей части, глупо им подражали. Поддержали
  их, поржав в унисон, не предвидя задуманных натлантами интриг. Эти испуганные силой
  медвежьего царства завистники засылали в него своих шакалов, чтобы они раскраивали его на
  части. Ими руководил советник многих царей натлантов Кисси, учёный кот с седой шерстью,
  планирующий будущее Натланты. Шакальи стаи мутили воду в источниках, гавкали на одни и те
  же темы и подкупали вожаков его зверей.
  Натланты хотели расколоть медвежий лес на куски, чтобы поздней каждый по отдельности
  пережевать. Они стали подговаривать некоторых царей, выменявших у Медведии шишки на
  фрукты, чтобы те обернулись против неё. С другой стороны, они рушили её устойчивый и
  естественный образ освободительницы и навязывали свежеиспечённый и нетрадиционный -
  агрессивной насильницы, которая сильна повалить и заковать в цепи любого из его правителей и
  встать над ним госпожой. Она, мол, создаёт для мира угрозу, ибо способна на абсолютное
  господство над ним. Такая точка зрения навязывалась, внедрялась много лет, пока победители
  после войны с драконом занимались развитием своих лесов и оказывали помощь другим
  царствам. Лакая в перерывах модернизированную медовуху ос, они упивались своей победой над
  драконом, не замечая раскачиваемый натлантами флэш-моп. Постепенно некоторые правители
  согласились с искусственной точкой зрения натлантов и начали им поддакивать, забывая о том,
  как посланцы Медвежи Двадцатого помогали им поднять царства, а его ястребы и барсы
  обменивали с ними шишки для их защиты. Их цари принялись поддерживать натлантов и сеять
  клевету на добрый и величественный медвежий лес.
  А пересадчики говорили:
  "Эти деревья растут неправильно, их надо сжечь. На их место правильно посадим другие. Старые
  всем надоели, главный вектор движения теперь, как можно больше пересеивать! Перекопка,
  пересевка идей: мозголом, мозгокрой, мозгоправие!"
  И вскоре у каждого предприимчивого зверя была своя пересаженная большая или маленькая
  роща, где он мог в значительной степени властвовать по своему закону и более или менее
  игнорировать законы, установленные в царстве. Часто преуспевающий зверь пересаживал туда
  лучшие и дорогие растения из богатых общих лесов, которые скудели. Помимо этого, деревья,
  цветы и даже шишечные деревья пересевали за границу. За них закордонные звери нередко
  давали какие-нибудь менее ценные растения, некоторые из которых буйственно разрастались и
  забивали деревья ценностей из традиционного медвежьего леса, ужимая их жизненное
  пространство. У зверей оставалось меньше привычных плодов, а ястребы и барсы всё наращивали
  оборот обмена шишек на заграничные плоды, целебные коренья и травы. Даже в маленькие леса
  они поставляли по заказу всеразрушительные медвежьи шишки нового поколения селекции.
  А Бурка был столь тщеславным, столь жаждал получить имидж доброго и прогрессивного
  мирового лидера, что опьяненный лестью и дарами, не замечал, что изменений стало
  неудержимо много. Они хлынули селевым потоком, сотрясая фундамент Медведии. Вероятно,
  царь хотел этого обрушения, не имея преданности царству и памятуя больше об источниках
  своего вдохновения - вороной кобыле и новых пастбищах, что тянулись вдоль личной медовой
  речки. Постепенно в разных частях леса стали поднимать вопрос о том, чтобы крупные его части
  стали отдельными царствами. У Бурки не было ни силы, ни большого желания удерживать их в
  спайке, а, может, он считал себя миссионером, которому Эрида дала яблоко раздора.
  5. Бобёр Первый, раскол медвежьего царства, предательство лисов и Умка Двадцать Первый.
  На его трон звери из медвежьего царства, где, по новому закону, все от клещика до мишки обрели
  равную силу голоса, посадили крупного бобра. Ему пришлось немного повоевать за власть, а за
  него стояла дюжая стая, куда входили некоторые медведи, волки, тигры, боевые птицы, а также
  мыслящие, как предатели, скрывающие свои намерения, коварные лисы и осы.
  В Бобра Первого с детства была вбита задача - в первую очередь обеспечивать свою семью, так
  его научили отец и мать. Эта задача спрогрессировала в клановую миссию - обеспечить свой род
  и несколько дружеских семей, поддерживающих его. Поэтому он стремился к царской власти,
  которая, как он полагал, даст его семейному клану и друзьям максимум процветания. Бобёр
  мечтал:
  "Вся страна будет мне подвластна, появится благоприятная возможность быстро стяжать
  богатство, натаскав его в норы моего клана. Наверное, это будет самая скорая возможность
  разбогатеть и купаться до смерти в собственном озере роскоши! Бурка успел загрести речку, а я
  возьму озеро или море, я хватче! Родственники и друзья надеются на меня, я пробивной! За глаза
  они называют меня Бобрик-Таран, я умею достигать целей, беря горлом или обрушиваясь
  агрессивно и нагло".
  Вдохновлённый так называемой миссией и толкаемый наверх симпатизирующей силой семьи, он
  попёр на трон и скоро обеспечил родственников богатством. Большие доли отпилили для
  знакомых помощников, вошедших в семью Бобра Первого.
  Произошёл раскол и раздел медвежьего леса, и конфронтация возникла не только между
  вожаками зверей разных видов, но и между некоторыми медведями, волками, ястребами,
  барсами, бобрами и другими зверями. Они сошлись на большой совет и мирно, по согласию,
  поделили лес из лесов на царства. Все, что в царствах было выращено, накоплено, то туда и сюда
  пересаживать и отбирать друг у друга не стали, а по-братски оставили в каждом лесу, как его
  собственность. Также в каждом лесу, где звери жили близко, как соседи, во времена Медвежи
  Двадцатого была построена стандартная инфраструктура с большими норами и пещерами,
  предназначенными для лечения и развлечения, например, пить вместе медовуху, смотреть на
  танцы зайчих и бои тетеревов, борьбу медведей, слушать песни соловьёв. В плановом порядке в
  этих густонаселенных лесах строители Медведии из всех регионов дружно устроили надёжные
  обиталища для обмена продуктами, для обсуждения спорных моментов с царскими кречетами,
  выносящими по ним решения, а также вырастили там сады с изобилием фруктов, ягод, орехов,
  целебных трав, парки с шишечными деревьями и иголками. Они протоптали качественные тропы,
  как внутри лесов, так и между ними. Между густонаселёнными лесами по прекрасным, широким,
  тропам, олени, лоси и северные олени вели перевозку посланий и грузов с тремя различными
  сроками доставки. Для зверят существовали помещения, где их обучали чему-нибудь, например,
  как замирать трупом или перегрызать глотку врагу. На улице их обучали воинскому искусству в
  реале, для этого они шли с опытными добытчиками на охоту.
  Большинство образовавшихся одновременно царств сотрудничали, как раньше, хотя здесь и там
  стали раздаваться голоса: "Жуки зажрут кротов! Росомахи поставят барсов под лапу! Шакалы
  перегрызут глотки медведям! Воробьи должны занять позицию соколов! Длинное ухо зайца
  дороже короткого когтя волка!"
  Несколько новоявленных после раскола царств, хорошо знавших секреты и умонастроение зверей
  всех лесов Бобра Первого, стали сотрудничать с конкурентами, стремившимися рассорить новые
  страны. И, увлечённые открывшимися возможностями самостоятельного правления, лидерства в
  своих новоиспечённых царствах, независимости от центральной соборной власти, новые цари не
  замечали, что их царства расхищаются. Какие-то богатства перетекали за рубеж, какие-то - в
  жилища зверей новых царств разделённой Медведии, как их частная собственность. А какие-то
  цари сами зарабатывали на расхищении хищниками своего царства, покрывая мошенников.
  Звери из земель, объединённых названием Натланта, располагавшихся в океане, в своей тактике
  использовали помощь акул и кальмаров. Морские существа возили их по океану, доставляя к
  разным островам и материкам. Прибывавшие на новый берег хваты по отработанной схеме
  начинали обмен с тем или иным лесом морскими и земными дарами. Особенно много
  предлагали они плодово-ягодного напитка, настоянного на ядах крылатых морских скорпионов и
  кубомедуз. Пойло нравилось их новым партнёрам, делая их доверчивыми и наивными
  болванами. Потом с согласия местных верхоглядов хваты получали небольшую территорию, где
  строили себе берлоги, норы, гнёзда, чтобы торговый обмен увеличился. Далее они скрытно
  доставляли в свои жилища иголки, которые добыли после войны с чёрно-бурым драконом,
  разбив свои сады. Кроме того, в свое время они насадили в лесах шишечные деревья, завезя их
  семена из царств, которым Медвежа Двадцатый помогал взращивать леса процветания и с
  которыми обменивал шишки на дары природы для их обороны. После не обговоренного ввоза
  коварные натланты использовали эти иголки и шишки против дружелюбных местных царств и
  порабощали их. Много зверей, потерявших свободу, они переправляли в свои земли в качестве
  рабов. Такая тактика таила в себе элементы вероломства и предательства и своим подходом
  отличалась от политики Медвежи Двадцатого, Буреломыча Пятого и их предшественников. Они помогали другим по доброте и долгу покровительствующего защитника, без коварства,
  предательства и наживы. Так было принято испокон веков, за что им умеренно платили дань, а
  слабые и нищие не платили, и всё равно медведи защищали их по договору дружбы.
  Звери из медвежьего царства в это время тоже умели путешествовать по морю, сотрудничая с
  китами и дельфинами. Они изгнали натлантов с нескольких островов, население которых просило
  их защиты. Острова получили поддержку и стали называться Свободными. Царь одного из них,
  мангуст Каспер, повелел кабанам, пограничникам из массива близ Кабаньего залива, и те вырыли
  воинам из Медведии жилища в земле и дали их боевым птицам пальмы для гнёзд. Они также
  соорудили большие, замаскированные ямы для хранения шишек, завезенных туда тайком от
  натлантов. Некоторые шишки несли заряд огромной силы и были довольно громоздки,
  крупногабаритны, целиком скрыть их в ямах не удавалось. Они торчали из земли, поскольку
  кабаны не умели слишком глубоко копать.
  Натланты это подозревали и заслали на разведку Юту, беркута с необычайно острым зрением,
  который мог различать с уровня горных вершин даже резы от когтей и зубов на коре деревьев.
  Юту без особого труда сумел высмотреть торчащие над землей шишки, но не заметил
  маскировочные ямы с шишками поменьше. Царь натлантов, гризли Канадин и буйвол Хруст,
  представляющий один период царя Медвежу Двадцатого, стали ругаться, рычать, каждый
  угрожал начать мировую войну. В итоге, они не рискнули, и медведи вывезли со Свободных
  Островов немало шишек и иголок, а натланты за это вывезли свои шишки с иголками из леса
  Черномора, раскинутого близ медвежьего царства. Мангуст Каспер с верными кабанами и
  крокодилами оказался не удовлетворён, тем не менее, не оставил дружбу с медведями, без
  покровительства которых (что он знал наверняка) натланты захватили бы его небольшое,
  живописное царство.
  Бобёр Первый состарился, его здоровье, подтачиваемое лисами и осами из его стаи,
  подсовывавшими ему медленно действующие яды, ухудшилось. Им не терпелось, чтобы с его
  смертью наступил беспорядок, когда бы они могли взять себе какие-то посты и что-нибудь успеть
  слисить. Правитель передал власть царю из рода медведей Умке Двадцать Первому.
  Этот белый медведь имел крепкий дух и трезвый ум. Умка был не очень знаком с политикой
  обмена товарами с другими лесами, поскольку до этого был задействован в другой сфере. Зато в
  воинском искусстве он к тому времени накопил приличный опыт и совершил прогресс. Умка с
  энтузиазмом взялся за дело, одновременно обучаясь управлению царством и не пренебрегая
  мнением мудрых советников. Он сразу оживил похолодевший обмен товарами с царством слонов
  и некоторыми другими.
  Лисы и осы с помощью нового закона равного голоса для всех зверей от мышки до мишки тоже
  проникали в его правительство, порой им удавалось внедрить разрушительные для царства идеи.
  Они мыслили не о благе всех зверей леса, а только о себе и собственных семьях. Например, в
  Медведии стали смотреть постановки танцев и диалогов зверей натланта Деснорога, козла, один
  рог которого рос из десны. В действительности, это был выросший лопатоподобный зуб, который
  он натачивал, как оружие. Деснорог платил в разных странах актёрам фруктами и мёдом, и они
  однообразно играли его постановки в норах для развлечения. Деснорог был оригинальный
  выдумщик, но время от времени проталкивал идеи, разрушительные для Медведии. Одной из
  них был бренд "Мишка - мышка", делающий из мишки мышку, а чёрный кот Пит в первых пьесах
  Деснорога изображался бурым медведем. И политика шатунофобии ясно просматривалась,
  неправдоподобно показывая, как жертва могучего Пита, мышка Микки, побеждает мишку. Кто-то пожаловался, что медведи злятся и не разрешают у себя показывать, тогда Деснорог дал Питу
  новое воплощение. Он стал котом, которого бьют и обманывают мыши, давая ассоциацию с
  царём-медведем Питёрычем Первым.
  Фабрикацией идей натлантов занимался хитроумный кот Кисси. Он поэтапно выстраивал линию
  стратегии, внедряя тактические приемы боя и геополитики. Активнейшей фигурой проявляла себя
  догиня Мэгги, много путешествуя, организуя обмен товарами и внедряя интересы натлантов.
  Особую агрессивность по отношению к Медведии и ряду других стран обнажили волки отец и сын
  Бучеры, управлявшие царством Натланты в последнее время. Они устроили и спровоцировали
  немало войн. В западных лесах, вокруг Геммы, Каблучного и Румяного массивов, чьи звери были
  воинами чёрного-бурого дракона Адопса, сформировался союз царств, чьей одной целью было
  наладить обмен и улучшить благосостояние зверей своего объединения, а второй, противостоять
  Медведии. Союз стал сотрудничать с натлантами против неё.
  Умка Двадцать Первый работал и через десять лет правления уже лучше понимал своё
  предназначение и разнообразную политику. Через двадцать лет - ещё лучше.
  Тем временем натланты подкупом и обещаниями находили союзников среди зверей внутри
  медвежьего царства и в лесах, смежных с ним. Пограничные царства они наводняли своими
  иголками и шишками, стаи акул и осьминогов перемещались к границам владений царя Умки. Ему
  было особенно неприятно, что они купили лисью стаю из прилегающего к этим владениям
  братского леса, где ей удалось возглавить царство. Лисы предложили своему лесу в изобилии
  заграничных фруктов и дерьма с суггестивной кровью, и, по новому закону равного голоса для
  всех зверей от мушки до мишки, рыжим вожакам подарили свои симпатии все хомяки, крысы,
  комары и мухи (которых, как водится, тучи, а их суммарная глупость - как океан).
  Тогда собрал царь Умка Двадцать Первый в своей столичной берлоге большое собрание с
  медведями, волками, ястребами, орлами, барсами и бобрами. Припарила и царская чета нежных
  пэри, касаток со своей мудрой свитой. Всерьез звери и феи задумались, что им предпринять,
  чтобы своё царство охранить и избавить лисью стаю и натлантов с лебезящими перед ними
  шакалами от их нездоровой, бездонной амбициозности. Мне там побывать не привелось, а в эфире что-то текло, да в уши мало попало. Вот сказке и конец.
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"