Аннотация: Святой Иларион жил в конце третьего - начале четвёртого веков. Богатые родители отправили юношу учиться в Александрию, где молодой человек и нахватался модных глупостей, то есть христианства. Да так нахватался, что крестился и, закончив учёбу, поехал на встречу с солнцем тогдашнего христианства, первым монахом (вообще первым!) Антонием. Встреча вдохновила Илариона, захотелось попробовать так же. В чем вопрос? Родители юноши, ставшего уже взрослым и крепким мужчиной, умерли, поэтому наследник половину имущества отдал родственникам, вторую половину - нищим, а сам - в пустыню. И вот, что с ним там произошло.
Он резко проснулся и рывком сел. В пещере было привычно темно и тихо. Ночь снаружи светила звёздами, хрустящий песок молчал о секретах пустыни.
Он просыпался так уже отнюдь не в первый раз. С тех пор, как он не так давно пришёл сюда, ночи стали превращаться в кошмары.
Иларион обхватил колени и затаил дыхание. Тишина... только сердце гулко стучит в спину.
Не так давно будили отшельника сны. Сны о девушке, встреченной в Александрии. Она проникала в грёзы, постепенно перетекавшие в реальность, она мучила его мыслями и ощущениями, родившимися ещё тогда, до его встречи с друзьями-христианами, до крещения. Бесполезно было вспоминать, что она, скорее всего, давно замужем, что он отдал жизнь целомудрию ради Христа - всё бесполезно: ночи и дни были заполнены греховными желаниями, так что хотелось бежать из пустыни, в Маиум, найти любую другую женщину и исполнить то, что ожогами рвалось из сердца.
Шли дни. Иларион, памятуя наставления отца Антония, изо всех сил старался довести своё тело до такой усталости, чтобы даже час сна был наградой, чтобы даже одна инжирина оказывалась пиром. Молитва давалась волнами: то шла легко, как будто и быть не может ничего проще общения с Господом, а иногда как будто стена вставала между отшельником и Небом. И тогда страсть, угасшая было, возрождалась снова.
Иларион запустил руки в тёмные спутанные волосы. Пару дней назад желание утихло. Он сам тогда удивился, как тихо было на душе. Молитва не то чтобы летела, но шла мирно и спокойно, как будто в такт дыханию. Целый день отшельник работал с улыбкой и благодарил Бога за такое счастье. Илариону не верилось, что страсть наконец-то отступила.
Правильно не верилось.
В ту ночь он долго лежал, глядя на звёзды и размышляя о Евангелии. Вдруг что-то изменилось. Цепкая лапа страха сжала заколотившееся в ушах сердце. Иларион упорно пытался повторять любимые цитаты, но они выскальзывали из памяти, как выскальзывает из рук кошка, не желающая дольше оставаться на месте. Отшельник попытался читать молитвы, но сокровенные слова падали, как камни в песок. Уснуть удалось не сразу, только благодаря крайней измотанности, упрямый осёл тела сдался и погрузился в тревожную дрёму.
Кошмар не отпустил и на следующий день. До захода солнца Иларион усердно трудился, надеясь, что работа свалит его с ног и на этот раз. Однако с каждой ночью засыпать становилось труднее и труднее, и вот уже вся ночь проходила в полубреде-полуяви, скованной липким страхом. Молитвы, которые Иларион не переставал твердить, не помогали.
И вот, снова он просыпался, не в силах спокойно пошевелиться. Ощущение, что пустыня не такая уж пустынная, не покидало Илариона. Вдруг он вскочил. Лоб покрылся испариной. Где-то недалеко кричала женщина. В уме промелькнуло всё то, о чем монах думал предыдущие месяцы. Задушив в себе совсем уж не к месту поднявшиеся чувства, Иларион вышел из пещеры и огляделся. А вдруг разбойники, о которых говорили монаху друзья, провожаю в отшельничество, напали на путников и убили всех беззвучно, а женщина проснулась и...
Ночь, тёмная ночь в пустыне, как он найдёт здесь кого-нибудь? Крик, переходящий в плач повторялся, но определить, откуда он исходил Илариону не удавалось. Отшельник метнулся в одну сторону, в другую - бесполезно!.. Он в отчаянии упал на колени и, глядя на безоблачно-звёздное небо, немо перекрестился.
В ту же минуту совсем рядом, шагах в тридцати, раздался тихий рык. По спине пробежали мурашки. Так вот оно что. Вот, почему кричала женщина. Лев, бродящий по пустыне, загрыз её, а теперь пришёл за ним?
Не в силах шевельнуться от страха, Иларион только расширившимися глазами смотрел на мерцающую далёкую звезду и без слов просил о милости.
Секунда. Ещё одна. Минута. Иларион не двигался с места, ни рык, ни крики больше не повторялись.
- Господи Иисусе, - шевельнул он сухими и обветренными губами, - помилуй меня!
Ещё минута. Если бы лев был здесь и был голоден, он бы уже набросился, так? А раз нет, значит...
Иларион резко огляделся, тряхнув шевелюрой. Он был один.
- Ах вот вы как, - протянул отшельник, мгновенно поняв всё.
Снова перекрестившись, он начал читать молитвы, которым был научен с юных лет в Александрии. Бежали минуты, то там, то здесь раздавались странные звуки, несколько раз повторялся плач безутешной женщины, но Иларион упрямо продолжал обращаться к Богу с молитвой об избавлении от искушений и лукавого.
Утро застало монаха, уснувшего так, как он молился. Иларион открыл глаза и с улыбкой поднялся навстречу рассвету.
Он знал, что сегодняшняя ночь была не концом, а только началом новых приключений. Но именно за ними он и пришёл в пустыню.
- Даже не надейтесь, - сказал Иларион, обращаясь к прячущимся за хрустящими песчинками, пытавшимся изгнать его из этих мест, - моего упрямства хватит, чтобы исполнить начатое.