Гайворонский Борис Александрович : другие произведения.

Колоски

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Воспоминания о военном детстве


   КОЛОСКИ.
  
   Неумолимое время все дальше в прошлое отодвигает тяжелые годы, когда небывалые испытания Великой отечественной войны свалились на наш народ.
   Уходят ветераны войны и тыла. Те, кто были в то время детьми, сами становятся ветеранами. И хочется, чтобы как можно больше черточек, деталей той жизни, даже очень небольших, сохранилось.
   Мне было мало лет тогда, однако в детскую память так глубоко врезалось то, что я видел во время войны в не­большом городе Марксе...
  

П Е Т Р О

  
   Этот саратовский парень стал приходить в наш дом после того, как его мать, приехав к месту службы мобилизованного сына, оставила у нас, незнакомых ей людей, мешок с сухарями. Воинская воздушно-десантная часть располагалась неподалеку, и время от времени он забегал к нам, часто с товарищем, чтобы от­сыпать порцию сухарей, служившей хорошей добавкой к казенному пайку.
   Звали его Петро. Был он веселым, сухощавым, с румянцем на щеках и юным пушком на месте усов. Из него перло здоровье и уверенность в себе. "Я везучий" -- было его любимой присказкой.
   Будущие десантники проходили азы военной науки в уско­ренном порядке. Война находилась в самой тяжелой своей фазе, и фронт требовал срочного пополнения. Была зима, и бойцы часто ходили на лыжах. Мы, мальчишки, часто увязывались за ними. Их лыжня проходила через Волгу к противоположному высокому берегу. Там они съезжали с гор на скованную моро­зом поверхность реки. При этом им приходилось преодолевать огромные расстояния как по глубокому снегу, так и по голому льду.
   Петро привил мне любовь к лыжам. Помню, он научил меня особому лыжному шагу, который он называл "динамовским".
   На территории части солдаты в порядке подготовки к парашютным прыжкам прыгали с высоты нескольких метров в подсолнечную лузгу. Высота все время увеличивалась, не всем сразу удавались эти прыжки. Как-то пришел Петро и расска­зал с сожалением, что двое неудачно приземлились, и что по­сле их выздоровления он лично поможет этим ребятам в обу­чении. "А сам-то ты как?" -- спрашивали мы его. "Да я-то что, я везучий" -- улыбался он.
   Недели шли за неделями. Подошло время настоящих прыжков с парашютами. Каждый день, готовя уроки за столом, стоящим у окна, я невольно отвлекался и наблюдал, как самолет, делая широкий круг, высыпает из своего брюха, как семечки, точки, которые через секунду-другую вспыхивали сероватыми шариками. Потом становились более отчетливыми и сами парашютисты. Я с тревогой наблюдал это действо, потому что иногда какая-то точка не превращалась в сероватый шарик-парашют, а стремительно шла к земле и скрывалась за крышами домов. Видеть это было тяжело. Мне неведомы были причины этих трагедий. Можно было только гадать и сетовать на суровые условия войны, когда не хватало ни времени, ни безотказного снаряжения. Каждый такой раз тревога усиливалась, потому что несчастным мог оказаться и Петро. Ведь он стал для нас как родным. А он неизменно отшучивался: "Не беспокойтесь, я же ве­зучий!"
   Настал день, когда Петро пришел к нам в последний раз. Новоис­печенных воздушных десантников отправляли на фронт. Наверное, к Сталинграду. Опустел угол, где стоял мешок с сухарями.
   Петро обещал нам написать. Но писем не было... Писем не было и не могло быть, потому что Петро погиб в первом же бою... Он был солдат. Один из тех, чьими руками была добыта победа.
   "Я везучий"- слышу я с тех пор его голос...
  

"ЖДИ МЕНЯ..."

  
   Война катила свой беспощадный каток от западных границ на восток. Вот уже к Москве приблизился фронт. Гибли люди. В тыл пачками шли похоронки, и в те минуты, когда по улицам нашего городка проходил почтальон со своей сумкой, то тут, то там тишина взрывалась женским воплем безысходного горя.
   А часто было так, что похоронки не было. Но не было и пи­сем. Не было неделями, месяцами, годами. Эта ежедневная, ежечас­ная мука тревожного ожидания не отпускала ни днем, ни ночью. И не каждой женщине под силу было вынести это.
   И тут произошло событие, по своему значению в истории Великой отечественной войны ставшее рядом с песней "Священная война". В центральной газете появилось стихотво­рение Константина Симонова ""Жди меня и я вернусь". Оно потряса­ло своей своевременностью, глубиной, какой-то магической силой. Слова, вынесенные в заголовок, звучали не толь­ко просьбой, мольбой, но и требованием, приказом любимого человека с фронта.
   Моя мама была поражена этим стихотворением и постаралась довести его до всех, с кем приходилось ей общаться. Маму мно­гие знали в наших окрестностях и, зная ее душевную теплоту, отзывчивость и готовность помочь, люди тянулись к ней. Как сейчас помню: мама держит в руках потертую на углах и сгибах газету и читает заплаканной женщине:
   "Жди меня и я вернусь,
   Только очень жди..."
  
   Женщина недоверчиво слушает. Слезы продолжают заливать глаза.
   "...Пусть друзья устанут ждать,
   Сядут у огня,
   Выпьют горькое вино
   На помин души...
   Жди. И с ними заодно
   Выпить не спеши".
   Женщина начинает слушать внимательнее.
   "...Не понять не ждавшим им,
   Как среди огня
   Ожиданием своим
   Ты спасла меня..."
   У женщины посветлели глаза, у нее изменилось лицо.
   "Как я выжил, будем знать
   Только мы с тобой, -
   Просто ты умела ждать,
   Как никто другой".
   Из нашего дома уходила другая женщина -- мужественная, готовая жить и ждать.
   -- Спасибо, Клавдия Ивановна, а то я уж совсем упала духом. Никогда не думала, что в стихах может быть такая сила. Мне раньше казалось, что стихи -- это так, чепуха...
   -- А это уж зависит от автора. Вот Симонову и спасибо -- ответила мама.
  

ОРГАН

  
   В нашем городе находилась лютеранская церковь. А в ней орган. Говорили, что он был один из лучших в Европе.
   Мой путь из школы к дому проходил мимо этой кирхи. Однажды предо мной предстала такая картина. Небольшая боковая церковная дверь была взломана, и какие-то люди выволакивали через неё наружу странные предметы, похожие на бревна. От бревен их отличала шестигранная форма и отделка кра­сным деревом. Из церкви слышался гулкий грохот чего-то тяжелого, падающего с большой высоты. Зайдя внутрь, я понял все.
   ...Ломали орган.
   Я будто присутствовал при казни, вернее, при чудовищном убийстве. Еще оставалась передняя часть с клавиатурой. За клавиатурой находилось помещение, где были смонтированы зву­ковые трубы разной длины -- от полуметра до двух-трех метров. Вот эти-то трубы и выламывали и сбрасывали на пол с балкона. Кто-то возился у клавиатуры, сумев извлечь из умирающего органа какие-то звуки. Это были прощальные звуки божественного инструмента. Общую картину дополняли торчащие из его чрева порванные свинцовые трубки.
   Люди поднимали сброшенные трубы, сколько удава­лось взвалить на плечи, и торопились вон. Потрясенный, я обратился к дядьке с трубой на плече: "Зачем вы это делаете?" Дядька ответил: "Чудак, печку топить"...
   Когда местные власти спохватились, и прибыла ми­лиция, спасать было уже нечего.
   Сгорев в печках, орган дал людям маленький кусочек тепла, но при этом безвозвратно сгорело что-то неизмеримо большее... В огне войны сгорали дома, судьбы, надежды, человеческие жизни. Безвозвратно.
  

КОЛОСКИ

   Осенней порой нас, школьников, посылали в поле на сбор колосков проса, оброненных при уборке урожая. Работали вдохновенно, относясь к этому серьезно, как к военному заданию. Ведь кто-то говорил, что из этого проса сделают пшено и отпра­вят нашим бойцам на фронт.
   "Все для фронта, все для победы!" -- это был не просто лозунг, а правда, дошедшая до сердца каждого -- как взрослого, так и подростка.
   Но получалось так, что власти решили оставить все собранное школе. Теперь по большим переменам ученики рассаживались вдоль столов в актовом зале. Каждый получал небольшую порцию пшенной каши-размазни с кусочком хлеба.
   Дети ощущали заботу о себе и в то же время сознавали, что каша была добыта своими руками. Как вкусен и дорог был этот обед...
  

"БЬЕТСЯ В ТЕСНОЙ ПЕЧУРКЕ ОГОНЬ..."

  
   В нашей школе N5 была учительница истории по фамилии Марсальская. К сожалению, недостаточно твердо помню ее имя. Она очень любила учеников, относилась к сво­ей профессии нестандартно, не только обучая детей осно­вному предмету но и воспитывала в них чувство прекрасного, приобщала к искусству. Помню ее миниатюры, выпол­ненные выжиганием по дереву.
   Марсальская организовала из старшеклассников-юношей и девушек драмкружок и стала готовить спектакль. Не помню подробно содержания пьесы кроме того, что действие в ней происходит в мирное время, затем начинается война, и герои уходят на фронт. Меня, чет­вероклассника, пригласили на роль мальчика по имени Валя. Это имя настолько прилипло ко мне, что меня долго звали так и после спе­ктакля.
   По ходу спектакля один из героев, ставший в пьесе моряком, играет на гитаре и поет очаровавшую всех песню К.Листова на стихи А.Суркова "В землянке". Исполнял эту роль парень Леша.
   С большим успехом сыграли мы спектакль в городском клубе. Особенно трогательно звучала лешина песня. А вскоре ребят-деся­тиклассников забрали на войну.7
   ...Через какое-то время на побывку после ранения приехал Леша, ставший и в действительной жизни моряком. Помню, как он, уже не в реквизите, а в настоящей морской форме, с трудом держа покалеченной рукой гитару, пел:
   "Бьется в тесной печурке огонь,
   На поленьях смола, как слеза.
   И поет мне в землянке гармонь
   Про улыбку твою и глаза."
   И связующая ниточка пролегла от провинциальной школы к фронту. Среди нас сидел наш вчерашний ученик - сегодняшний фронтовик.
  

"МОСКВА, КРЕМЛЬ..."

  
   Во время войны саратовский колхозник Ферапонт Головатый был одним из основателей широкого движения в стране: трудящиеся собирали средства на постройку самолетов с последующим вручением их фронтовым летчикам.
   Наша школа тоже участвовала в этом движении. Учителя и ученики приносили деньги, кто сколько мог. Когда набралась нужная сумма (кажется, самолет стоил сто тысяч рублей) деньги отправлялись с сопроводительной телеграммой.
   Не могу забыть митинг, посвященный этому событию. Собра­лась вся школа. Директор В.Минковский с волнением читал текст: "Москва, Кремль, товарищу Сталину. Дорогой Иосиф Вис­сарионович! Коллектив учителей и учеников школы N5 г. Маркса с чувством гражданского долга..."
   Директор заметно волновался. Его волнение передавалось и нам. Мы ощущали, как частица каждого из нас вливается в общую жизнь страны, в общую копилку для долгожданной По­беды. "...Просим приобрести на эти деньги самолет и напра­вить его на фронт..."
   И чувство причастности позволяло представить себе: НАШ самолет летит на врага и Победа с НАШЕЙ помощью приблизилась еще на один шаг.
  

Б. Гайворонский

июнь 2000 г.


 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"