В свои двадцать с чем-то лет довелось мне иметь весьма необычную любовницу. Можно перебирать необычных любовниц, но впоследствии окажется, что все они обычные и даже какие-то одинаковые, пресные и неинтересные. Хорошо ещё что память вообще сохранит кого-нибудь или что-нибудь.
Читателю или читательницы придётся самому определить. Что обычно, а что необычно, или вообще просто читать как басню или сказку...
Ну, начинать это нужно издалека. Погружаясь в молодые годы, и первые дуновения перестройки. Есть у нас родственники в городе среднего причерноземья и в его окрестностях. В те году к родственникам летали легко и просто и дёшево. Наверное, нужно пропустить перелёты через Москву, переезды, и спустится с небес на парашюте в деревню, к деду в халупу.
Итак, будучи в доме деда, я наслаждался местным деревенским пейзажем и колоритом. Днём я по много раз дома из халупы на улицу или то во внутренний двор, а оттуда уже во внутренний сад, переходящий в огород который по холму спускался к речке.
Слева от дома в соседнем доме жила большая семья что-то не менее шести человек. Иногда хозяин выносил угостить меня молоком, а то бражкой, и самогоном (У деда не было ни коровы не самогона). Общался я чаще с хозяином отцом и младшим сыном. Хотел поболтать и с дочкой, но та как-то держалась от меня на расстоянии. Наверное, вечерами науськивали: - Мол, ты с этим Ладивостокским не якшайся.
Иногда хозяин вытаскивал шахматы, и мы резались на завалинке. Спрашивали про Дальний Восток, я сетовал на климат.
Как-то в деревне в каком-то застолье с самогоном я спросил шутя одного мужичка: - А как у вас с Властью? Власть то есть? (Я лично имел ввиду Советскую). Дядька ответил мне пьяный что "Власти нету, не было, и не будет ещё лет двести..." Это хорошо подумал я, и добавил весело: - У нас тоже нету Власти...
Ну, в общем, жизнь текла обычной сельской местностью. По дороге изредка проезжали машины. Ну а в дом изредка заглядывали разные девицы, тётки, и бабки, и поглядывали в комнату, вероятно устраивая, таким образом, смотрины или разведку. Однажды даже заглянула некая молодая управляющая или председатель с довольно изящными классическими формами.
В деревнях тех жители хотят в гости друг другу по обыкновению не стучась. Иногда по каким-то признакам двери как-то прикрывают двери и ясно, что хозяев нет дома, нечего переться. Вообще девицы в тех деревнях и селеньях довольно консервативные. Не курят, слушаются старших и мужей. И вообще семьи и кланы дружные очень тесные и прочные. Но бабки и тётки заправляют и управляют в тех деревнях вовсю они то и являются Властью.
В общем, какая точно не, но была у деда одна родственница годиков так под тридцать пять. У деда за жизнь было несколько жён, и, похоже, по одной из жён по какой-то там линии и приходилось ему родственницей, ну а мне аж "четырнадцатая вода на киселе". А вот Владивостоке, например, многие люди тоже как родственники когда вступают с друг дружкой в половые связи и вообще, потом очень так тесно дружат. Как говорится "Кровные узы"
Так уж получилось, что побывала в местах лишения свободы, возможно даже раза два. Может она что-то украла, а может быть даже мужа или любовника саданула ножом под сердце, или по голове чем-нибудь тяжёлым. В общем Статью УК что я так и не уточнил ну может быть это к лучшему, а то это рассказа бы и не было.. Но то что сидела - факт. Дед рассказывал, что она могла при желании избить и завалить любого мужичка в деревни, в чём я не капельки не сомневался.
Тогда, там, в селе было что-то мельком на слуху было "баба-мужик" и "мужик-баба". Но, по всей видимости, передо мной была именно баба-мужик. Уже перед отъездом в той же деревне на автобусной остановке спиной то ли девушки, то ли мужчина. Влечения не было, но был интерес подойти и увидеть спереди, а вдруг "мужик-баба".
Вот. Значит, заезжает эта подруга то ли на мотороллере, то ли на мотоцикле к халупе, где, я гостевал. И у в хату. А мы с дедом уже обедаем чем-то и вроде самогону или водки тяпнули для аппетиту. Сначала она спросила что-то по хозяйству по-русски, затем говорить стали на мордовском. Дед базарил с ней на мордовском, когда-то я знал мордовский, но подзабыл. Определённо она задавала какие-то определённые вопросы по поводу меня, дед отвечал что-то. Когда-то в детстве мордовский язык я знал, но от того угро-финского диалекта запомнилось КАФТО СЕЛЬМЕ ТОЛОКАДЕС, - что в переводе означает - ДВА ГЛАЗА (ТЕБЕ) ВЫКОЛЮ (ВЫДАВЛЮ). Знал ещё что-то, но подзабыл.
В общем, после недолгой беседы с ней, дед объяснил мне, что она живёт в доме на другой стороне деревни и в доме есть выпить чего-то и какой-то патефон с музыкой. Уже за столом у деда я обратил на наколки - точки на запястьях и пальцах. Криминал. И эта особа приглашает в гости. "Харлей" уже стоял у парадного крыльца и ждал, как говорится гостя. На мотоцикле она увезёт туда и привезёт сюда. Ещё не было обеда, ну может одиннадцать или полдень, в общем, впереди был ещё целый летний день, и я решил поехать... Я ехал, держась за крепкую талию. А редкий народ глядел с интересом на мотоцикл, на котором я ехал с подругой.
Мотоцикл подъехал к крыльцу дома барачного. Я вслед за ней вошёл в апартаменты. Кажется, была большая комната с железной койкой (Now its Gothik!), чулан комнатка, вроде ещё комната. У окна стоял стол с проигрывателем грампластинок. А перед столом молочный бидон с брагой. Уж точно не помню, была ли это брага или "пури", напиток, который торкал сразу, как шампанское, но спустя минуты алкогольный кайф уходил.
- Ты не бойся, -сказала она.
Но я боялся.
- Налей немножко. - попросил я, указывая на бидон.
Она черпнула медной кружкой с бидона. Хлебнув браги, я начал перебирать большие и маленькие грампластинки, которых было не мало. Затем что-то поставили. Я сел на койку и начал отпивать дальше. Она сначала о чём то спросила. Затем перевела разговор о дочки хозяина, на которую я вроде по её мнению положил глаз и хотел даже трахнут. Но в тех условиях и обстоятельствах никак-с дочку-с нельзя-с было. Хотя кое-кого и стоя и всё же прислонил и весьма плотно раза так два. Вот.
В общем, беседа была весьма и весьма далекой от любовной. И уже были фразы что "Шары выбьет кое-откуда, если ещё буду смотреть на хозяйскую дочку". Я сказал ей, что у маня шаров нет, поскольку я на Тихоокеанском флоте по состоянию здоровью не служил. В общем, атмосфера была такая напряженная, что шансов валятся во внутреннем дворе с юшкой из носу весьма были велики. Нужно было пить и не пить, говорить и не говорить. И вообще что-то делать. И я надумал атаковать. Как говорил Суворов "Нападение, лучшая защита".
- Поди, сюда! - сказал я, отхлебнув очередной раз браги, - и добавил.
И она подошла. Держа в одной кружку с брагой, другой рукой я начал ощупывать крепкое тело - ноги, шею, торс, зад. Вообще все тело было крепкое и весьма не женственное. Сформированное прежде в трудах, а может и по матушки природе. Даже в её поведении и характере было что прямолинейное, не бабье игривое. И эта жёсткость.
- Раздевайся, сказал я.
Почему уж, а не помню. Но когда она стала раздеваться. Я попросил, чтобы она снимала что-то наоборот, наверное, всё-таки брюки, или рубаху какую-то, что внесло некую изюминку и, наверное, даже слегка приято удивило мадам-с видевшую немало в своей жизни.
Она стояла передо мной раздетая. Чуть выше колен, чуть выше лобка тоже наколки. Груди маленькие меньше первого размера, да их почти нет. Соски как пуговицы чуть свивают. Зад крепкий, не мягкий не упругий. Выше сосков тоже наколки и чуть затёртые, кажется.
Всего разных наколок не менее дюжины, причём не некоторые были затёрты шрамами, за всеми эти ми символами было что-то такое экстремальное, связанное с силой, и какими то-то обстоятельствами событиями в её жизни.
- Повернись спиной - сказал я.
Она повернулась, но ненадолго.
- Интересно?
- Да и очень.
- У тебя ножки болят? - спросила она.
- Нет не ножки, яйца болят, аж гудят, - ответил я, что весьма развеселило её.
Уже не парнишка, а пират-работорговец с Техаса времён работорговли, внимательно осматривающий и ощупывающий весьма любопытный предмет недолгих удовольствий.
Она сказала, чтобы много не пил иначе не смогу... Видать не такая уж смелая коль боялась за "финал". Свежий воздух, хорошее питание, спокойная обстановка, разве могло что-либо помешать.
Это был не единственный сюрприз с моей с моей стороны. Почему-то захотелось потрогать за её уши, причём заранее спросив об этом. Ушки были обыкновенно прижатые на коротко остриженной светловатой головке. Дёргать за ушки было бы порнографично да и опять же получить по собственным ушам так, чтоб стоял был малиновый звон, но мять и щупать нужно умеючи, чуть слегка сдавливая их и растирая.
По привычке я стараюсь близко к как-нибудь лежаку, будь диван или койка, всегда заранее поставить какое-нибудь питьё стакан чаю, воды, или пива. Подруга похрапывала лежа на спине, а я вновь лицезрел необычайную красоту и антропологические особенности необычного женского тела, точнее полу мужское - крепкий торс, попа, плечи, шея, ноги.
Прижималась ко мне она крепко, руками обхватывала замком, лицом прижималась плотно к моему лицу, всё крепкое, ничего мягкого. Материлась.
- А можно я двумя пальчиками буду держаться за соски? - спросил я.
- Попробуй, - получил в ответ.
И я попробовал. Наверно всё дело в привычке. Нужно время, что бы привыкнуть, и приспособится к такому необычному ТИПУ, который курил папиросы, мог легко вступить ввязаться в уличную драку, да и вообще... Ну а вообще другом и товарищем могла бы быть идеальным.
Хорошая бражка не притормаживает либидо, в обличии от русской водки. В бражке как в добротном хорошем вине, или пиве много всяких этаких смол, эфир, и прочих ферментов весьма дружественных для протеина, который так и стремится к жёнщине. Риск дело благородное. На дне кружки оставалось немножко бражки я с удовольствием решил капать белье капли бражки на лицо спящей любовницы...
Полежав ещё некоторое время и полюбовавшись разными антропологическими деталями тела и каплями браги на лице, я надумал потихоньку под вечер возвращаться к деду. Встав, зачерпнул из бидона кружку браги-шампанского. Европейская любовница уже спала на животе. Я решил её разбудить, но она не просыпалась, видать так бедняжка так наработалась по хозяйству за день. Маленькие татуировки были и на спине и на весьма не мягкой попке. В кружке вновь остались капли, и я вновь решил ещё раз накапать на лицо и волосы. Вот так!
Дорогу вроде помнил. С носками не было желания возится я распихал их по карманам штанов. Выйдя на улицу, я огляделся и, поссав где-то попёрся по пыльной, вечерней деревенской дороги к деду.
Дня через два любовница вновь приехала. Я в тот момент я был уже во внутреннем дворе, сидел на ступеньках, наверное курил. Деда дома не было. Интересно заметила ли тогда капли бражки которые я накапал на её лицо?
Зайдя через парадное, вероятно заметила меня на деревянных ступеньках крыльца. Что-то сказав или спросив неопределенное.
- Где дядя? - спросила она.
- Его пока нет. Куда-то ушел. - ответил я, а затем добавил: - Сядь со мной.
Она быстро спустилась и села рядом и закурила папиросу. Я выбросил сигарету, и начал гладить сбоку её крепкие ноги, корпус, шею и всё то что можно было прощупать и потрогать.
- Пошли, пошли, - махая головой через сени на дверь в хату сказал я.
- Куда?
- Туда, туда, в комнату ... - казалось она "туда" и не пойдёт, ну а тащить насилу невозможно.
Вероятно уже докурив и решив уезжать, посидев она сплюнула, и пошла в хату в которой никого не было. Войдя в кухню она остановилась. Двумя ладонями слегка надавив на бёдра, я попробовал ещё раз подтолкнуть в комнату к койке. Деда ещё не было, не было и постороннего шума во дворе и перед домом.
- Снимай, показывая на брюки сказал я так же как и в предыдущий первый раз.
Вновь тоже весьма необычное тело: маленькие, почти не прощупываемые но всё же груди, наколки, крепкий торс, упругий живот.
Моя койка в деда халупе была, мягкая, удобная, с железными спинками в которые при желание можно было упираться пальцами ног. Очень даже удобно-с. Минут через пятнадцать подруга уехала, заскочив на секунду к кухонному бидону черпнув из кухонного из бака кружку и попив водички. Мотоцикл заурчал и как поётся в песне Демиса Русиса "Good bye My love, good".
Интересно! Очень даже интересно. Даже "внутри" было необычно интересно и хорошо с незначительными оттенками и нотками жёсткости и грубоватости.
Дня через три я переехал в другую деревню, а затем по делам в город. До возвращения во Владивосток я вновь возвратился в ту деревню но с этой европейской любовницей я не встречался. Такова была европейская любовница, но не единственная...