Аннотация: Однажды проснулся и понял, что хочу записать увиденное, но к сожалению сразу это сделать не удалось, а потому картина преобрела сумбур, краткость и неточность.
Все началось в густом сером тумане,клубящемся со всех сторон - его полотно было настолько плотным, что в какой-то момент начинало напоминать дым чадящего пожарища, стропила которого словно облиты водой, а потому горят, с треском и шипением. В этой непроглядной, почти ощутимо тяжелой массе скользили голоса, отражаясь друг от друга, невидимых и несуществующих преград, искажались, затихали вдали и вновь возвращались. Я не понимал где нахожусь и что происходит, но от чего-то чувствовал, что это правильно, что в покое, который приносит мне это место нет ничего о чем стоило бы беспокоиться.
В какой-то момент - резко, без всякого перехода, мир вокруг взорвался красками, пока еще тусклыми, но уже цветными, преобразившись из однородной массы в долину, окруженную крепостными стенами, лежащую под голубым, слегка запорошенным тучами небом. Не было замка, домой, ни одной крыши, лишь ступени ведущи в никуда: ввысь, туда где, возможно, скрывается солнце; и вниз, в непроглядную тьму подземелий. Каменная кладка цельная, словно на этом месте , где сейчас росла сочная зеленая трава, некогда существовала громада скалы, создавала лабиринты из лестниц, каждая из которых была обрамлена собственным неповторимым орнаментом.
Вокруг появлялись и исчезали люди, передвигаясь группами по двое и больше, хотя... Откуда мне знать что эти существа принадлежали к человеческому роду? Их лица и тела были скрыты от постороннего взора одеянием, напомнившим мне монашескую рясу, сотканную из темной материи - без украшений, без отличительных знаков, не богатая и не бедная - добротная одежда.
Мой взгляд блуждал то поднимаясь к пелене облаков, то падая вниз, припадая к самой земле, пока наконец не остановился на свободном от каменных исполинов участке. Это был своего рода амфитеатр, с одной стороны замкнутый двумя триадами арок, укрепленных колоннами, с другой смыкающимися в причудливом хороводе остовами полуразрушенных и вовсе нетронутых временем лестниц. Точно в центре этой необычной поляны располагался колодец, своим темным провалом разглядывающий постепенно темнеющее под массой облаков и едва заметно закравшихся в пушистую стаю темных грозовых туч.
Необычная сцена не долго была пустой, словно из воздуха, словно мираж, на ней начали появляться люди, появление которых выглядело магическим трюком, благодаря странной архитектуре, весь комплекс которой вместе со стенами являлся высвобожденной, или запечатанной (как посмотреть) душой скалы.
Нечто ирреальное было в них: среди виденных ранее монашеских ряс присутствовали закованные в доспехи те, кто внешне походили на людей. Ничто не скрывало их лиц, они казались молодыми и девственно чистыми, красивыми, но при этом мудрыми и древними до омерзения. Сочетание несочетаемых качеств не позволяло оторвать глаз от этой инфернальной картины, вызывающей звон в ушах, при всей силе жгучего желания - отвернуться, закрыть глаза и отвернуться.
Они о чем-то говорили между собой, но ни звука не проносилось в воздухе, не ощущалось даже присутствия самого воздуха - ни малейшего ветерка, я понял, что не могу вдохнуть, но это нисколько не беспокоит меня.
Каждое слово, беззвучно произнесенное, каждое движение губ сопровождалось огненным всполохом причудливой формы, загорающимся в моем сознании. Незнакомая, почти понятная, словно живая пылающая вязь сплеталась передо мной, ускользая в тот же миг, едва начинало казаться, что вот-вот и придет понимание
Внезапно, равновесие между спокойствием и ужасом, разлитыми в этом месте было нарушено - напряжение густой смолой окатило всех присутствующих. В руке безликого своей идеальностью латника соткалось лезвие, словно бумагу взрезавшее шею женщины в рясе, стоявшей перед ним. Время словно попыталось остановится, но нечто помешало этому - кровь неожиданной ярким фонтаном плеснувшая прочь из тела била не вверх, не в стороны. Ни единой капли не было потеряно - вся она вдоль тела (на мгновения одежда и стены потеряли свою плотность), скользя по ее мраморной коже, груди, руке - устремилась к сжатой ладони, сплетаясь в исполинскую, полтора человеческих роста глефу цвета ее рубиновой крови, с широкими плоскими лезвиями.
Никто не проронил ни звука. Казалось их вообще не существовало в этом мире.
На лице мужчины появилось странное выражение - еще не улыбка, но уже не оскал; еще не удовлетворение, но уже не безразличие; еще не спокойствие, но уже не торжество.
Он протянул руку, чтобы коснуться издающей беззвучный гул талии прекрасного оружия и в этот момент я внезапно ощутил то, чего мне так не хватало - воздух. Воздух и множество капель воды, витающих в нем, зовущих меня, разлитых во мне, в каждом их присутствующих, везде вокруг. Не стоящих на месте, бегущих в их жилах, текущих в их венах, парящих высоко в небесах. Мгновение растянувшееся на бесконечность я был каждой из этих крупиц в отдельности, и всеми ими вместе, чтобы спустя эту казавшуюся вечной секунду ощутить себя одним из тех, кто носил на своих плечах невесомую черную ткань.
Время по-прежнему вело себя странно, создавалось впечатление, что мне довелось очнуться в цеху скульпторов, необычайно искусных в своей работе.
Клинок в моих руках, леденящий ладонь прохладой горной влаги, соткался словно сам собой, отсекая жадно скрючившиеся пальцы внешне невозмутимого убийцы. Это послужило незримым сигналом, плотина по неведомым причинам образовавшаяся в русле реки времени начала постепенно разрушаться, безжизненные изваяния вокруг меня пришли в движение, смертоносная и ослепительная в своей красоте лефа внезапно очутилась в моей руке.
А в следующие мгновения я ощутил себя падающим в жерло бездонного колодца, слыша страстный шепот рубина в своем сознании и крики ярости тех, кто падал вслед за мной. Спустя минуты, стали заметны боковые ответвления, каждое из которых звало прочь своим особенным гласом, но когда одно из них заговорило в унисон с оружием в моей руке и едва не приняло нас в свои объятия, удар закованного в странный сплав плеча заставил меня выпустить отчаянно кричащую, запертую в драгоценном камне душу.
Кувыркаясь, словно в невесомости мы удалялись прочь - хлестающий металлическими лезвиями латник и закрывающийся плетением воды тот, кто не мог осознать себя.
На его лице блуждала улыбка, пальцы вновь были целы, а мысли почти осязаемо проникали в мою голову, радуясь, что скоро мы окажемся в комнате четырех лепестков розы, где меня спеленают как котенка, а затем станут бесконечно много раз убивать, вновь и вновь возвращая к жизни. Это могло длиться минуты или часы, но внезапно исказилось смятением: "Костяные ленты..."
Его лицо скорчилось под судорогами запредельного ужаса и похожего на детский, искреннего суеверного страха.
Будто по удару невидимого гонга из неоткуда стали возникать белесые, хрустящие под ударами его крошащихся клинков полотнища, укутывая заходящегося в истошном вопле рыцаря неведомой мне веры.
- "Ты потерял ее душу",- раздался в моем сознание шелест тысячи тысяч голосов,- "Возвращайся обратно в бездну и найди ее..."