Размытые дождем краски ноября завораживали. Почему раньше они воспринимались серыми и унылыми?
Дождь не спешит разбрасываться редкими тяжелыми каплями. Он экономично мельчит водяной пылью, опуская тучку на самую вершину холма. Х-м, хо-о-олм... Одинокая рукотворная гора. Некий такой горнолыжный курорт местного пошиба. Скрытый скучающей серой тучкой, окропляющей мелкой моросью тумана уже пожухлую траву. М-да... на "горе" она еще зенелеет... Ага, ага, для полного зеленения нужно солнышко и тепло вешнего, ныне отсутствующего, дня. Так что, зенелет, и точка!
Остальной почвенный покров умиляет, непрозревший до сего момента, глаз всеми оттенками охры, местами оливковыми пятнами, перемежающимися серо-коричневыми вкраплениями изрядно потемневшей листвы. Это там, где подрастающие деревца разнообразят пейзаж.
Березки щеголяют белыми стволами в красновато-коричневом ореоле, американские клёны резко выбрасывают серо-выбеленные длинные верви. "Скелетные...", - приходит на ум. Дерен белый очаровывает бордовым ажуром зарослей. Его красный сородич добавляет пламени, отпрысковый ярко желтеет на темном фоне.
За окном проносится нечто красноплодное... Рябина? Калина? Заросли шиповника? Быстро и смазано... не видать...
Сдержанной зеленью выделяются молодые ели, оттененные темными, почти черными силуэтами взрослых лип.
Тянутся вверх растопыренными пальцами-пиками веток давно стриженные тополя-стражи городских дорог, выстроенные вряд рукой архитектора.
Темнеет. Вечер вступает в свои права, зажигая фары, фонари и окна, отражая их в мокром асфальте и каплях на лобовом стекле.
Осень... с размытыми красками и серыми оттенками неба, подсвеченными красноватыми лампами теплиц оранжерейного комплекса. Осень... поздняя мокрая с холодным ветром и редким, словно уставшим, солнцем. Уже поблекло золото листвы и яркая глубина неба. Осталась хрустальная, чуть припыленная дымкой тумана тишина... Сон...