Гарбакарай Матвей : другие произведения.

Монстр!

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:

  В первый раз я увидел своего дедушку, когда мне было двенадцать лет.
  Шофер высадил нас на улице, около его дома. Только ни улицы, ни дома я не увидел - темнота стояла во всем пригороде; только там, на горизонте, под холмом, светилось огромное пятно Ленинска.
  Мама здесь тоже ориентировалась не очень - она долго возилась с дверью во двор, пока не нашла кнопку звонка.
  - Потерпи, Глебка.
  Я болел тогда, температура, трясло, несмотря на душную летнюю ночь - мерз на улице. Тем более эта встреча была важна для матери - с ее-то характером, с ее-то отношением ко мне.
  Наконец, дверь отворилась. Я сразу подумал, что это дед, что это он сам открыл. Но - нет, тот, кто открыл, отступил назад, в тень, не позволив слабым сполохам городского света осветить его лицо. Мама, не останавливаясь, прошла дальше, я растерянно, вслепую, побежал за ней, ухватил ее за локоть уже около двери в дом.
  Здесь, внутри, тоже было темно.
  Странно.
  Люди по-разному относятся к своей семье, можно и так, наверное, встречать долгожданных родственников...
  А, вон свет.
  Сразу за входной дверью была крутая лестница вверх. Кто-то стоял наверху и подсвечивал нам путь тусклым светильником.
  - Извините, госпожа. У нас сегодня прием, господа играют в жмурки, поэтому пришлось приглушить свет, - мужской извиняющийся голос.
  Приглушить? Да здесь темнее, чем у крота в кладовке.
  - Следуйте, пожалуйста, за мной.
  Мы с мамой - она больше не бежала вперед, крепко ухватила мою ладонь - двинулись за неясной тенью.
  Где-то там, за слабым кругом света, царили шуршание, невнятный шепот, шорохи, отдаленный смех.
  Через пару комнат мы свернули налево, вышли в коридор, опоясывающий дом. Здесь уже освещение было: неяркие лампы через каждые три метра. Я так и не рассмотрел нашего провожатого, меня отвлекли - навстречу нам, мимо нас, пробежала женщина. Голая. Голая, за исключением маскарадной маски на лице и какой-то - повязки? - на бедрах. Подробнее мне помешала рассмотреть рука матери - она просто прикрыла мои глаза правой рукой, приобняв.
  - Давайте уже быстрее, - мамин голос раздражен, нетерпелив.
  - Как скажете, госпожа.
  Еще несколько женщин - судя по легкости бега и сдерживаемым смешкам - промчались мимо во время этого нашего странного путешествия по дому деда.
  - Глеба, ступеньки, - мама не собиралась убирать руку с моих глаз, я поднялся по лестнице вслепую.
  Еще одна дверь.
  И вот, мы на месте - судя по тому, что мама остановилась и убрала, было, ладонь с моих глаз. Но нет, мой взгляд только выхватил в круге света посреди темноты что-то телесное, обнаженное, молодое, округлое, как материнская рука опять его заслонила.
  - Убери руку-то, Ленка!
  Повелевающий голос откуда-то снизу. Мужской, но высокий, старческий, несколько дребезжащий. Барский. Голос семидесятилетнего Калигулы.
  Мама не посмела ослушаться, но и позволить мне смотреть она не могла. Она убрала руку и развернула меня назад, к двери.
  - Ты чего там делаешь? Веди парня сюда!
  - Нет, ты..., - мамин голос сбился, чувствовалось, какие усилия ей нужны, чтобы перечить отцу, - нет, ты иди сюда.
  - А ну... Девки, брысь. Давай, веди парня.
  Наконец, я смог рассмотреть комнату. Мы стояли вверху ее, вниз же вели широкие ступени по всему периметру. Свет был только внизу, у центра, а центром была кровать. На ней и сидел мой дед.
  Мы с мамой неловко спустились-сползли к нему.
  - Садись, Глебка, - дед похлопал по кровати рядом с собой.
  Я присел боком, стесняясь своей уличной одежды, касающейся простыней, посмотрел, было, на дедушку, но тут же отвел взгляд. Он смотрел на меня в упор, он - длинный весь - длинное лицо, длинный нос, длинные руки; тяжелый взгляд из-под бровей, холодные голубые глаза. Тяжелый взгляд, и мне, с моей температурой и лихорадкой, совсем не хотелось играть в гляделки.
  - Какой... вихрастый, - узкая ладонь вцепилась в мои волосы, подергала, - а что краснощекий? С мороза что ль?
  - Папа, Глеба болеет, ты, пожалуйста...
  - Болеешь? Парень, болеешь? Будь мужиком, Глеб, не хлюзди. Дед сказал - явись, значит - явись.
  Я промолчал, глаз не поднял.
  - Ты знаешь, Глебка, зачем ты здесь?
  Я промолчал.
  - А ты знаешь, кто я такой? - дед, раздраженный моим молчанием, стал говорить громче, говорить раздраженно; воля его голоса заставила меня ответить.
  - Вы - мой дед.
  - Ха-ха. А что же "вы"-то? А что ты едва шепчешь, если ты - мой внук, мой наследник? Говори нормально! Дед я твой, да, а еще?
  Я попытался собрать разбегающиеся мысли, подобрать такой ответ, чтобы этот ужасный человек отпустил меня поскорее, чтобы он больше не злился на меня или на маму. Овет получился глупым, детским, наивным.
  - Вы - охотник?
  - Ха! А на кого же я охочусь?
  - На монстров?
  - Ха-ха-ха-ха! На монстров! Ха-ха-ха... Ну, пусть на монстров. Я, Глебка, очень важный человек. На мне вся Земля держится. На мне. Если не я, эта погань все уничтожит. Разорвет. А ты - мой наследник. Понял?
  - Да.
  Тут, желая спасти меня от дедова напора, вмешалась мама:
  - Папа, нам бы в Москву перебраться.
  Да, эти разговоры - точнее монологи - о переезде в Москву я слышал не один раз. По-видимому, для мамы эта поездка была единственной возможностью решить вопрос. И чего она хотела? Разрешения? Денег?
  - Замолчи, Ленка. Дура! - дед переключился с меня на маму, я потихоньку сполз с кровати, чтобы не мешать им.
  Из маминых монологов про Москву я уже знал, что дело практически безнадежное, но она не могла не попытаться. А значит, мне оставалось только трусливо отступить в сторону, открыв яростному взгляду старика его жертву.
  - Ты что, не понимаешь, что ничего не изменилось?! Вас же убьют, растерзают, как только вы выйдете из-под моей защиты! Его убьют, его! - дед неожиданно ловко ухватил меня за плечо, несмотря на мои попытки незаметно отойти, выйти из круга света.
  - Его! Ты этого хочешь, шлюха?
  Эта атака раздавила маму, она съежилась, ссутулилась, опустила взгляд, едва сдвинула ногу для того, чтобы отшатнуться, шагнуть назад. Но нет, осталась там, где стояла.
  - Но Глебу нужно учиться..., - всех ее сил, накопленных перед этой встречей, хватило только на одно жалкое возражение.
  - И что?! Пусть учится в Каменных Стрелах. Чего еще надо?
  "Чего еще надо?" Я думаю, что любому другому она много чего могла ответить на это, но ему...
  - Хорошо, папа.
  Вот и все. Мы возвращаемся в Каменные Стрелы
  Маминым надеждам не суждено сбыться. А ведь уезжая из своего города, мы взяли с собой все вещи.
  Я начал потихоньку пятиться назад. Из этой комнаты так просто не выйдешь - надо лезть наверх, к двери, но выходить-то надо. Разговор ведь окончен? Какой может быть разговор после этого?
  Дед откинулся на подушки, потерял к нам интерес. Маму пришлось дернуть за руку, чтобы она скинула свое оцепенение и пошла за мной.
  Тот же провожатый встретил нас за дверью, повел тем же коридором обратно. Мама притихла; раздавленная, она забыла закрывать мне глаза рукой. Хотя... мне уже было все равно - усталость ли, ночь ли, температура ли... Мне было все равно.
  Нас остановили в конце коридора. Нет, меня остановили.
  - Господин! Господин! - женский голос.
  Это ко мне обращаются?
  Я остановился, остановилась и мама.
  Оттуда, откуда мы пришли - со стороны дедушкиной комнаты - бежала женщина. Да, одетая так, как принято в этом доме: маскарадная маска, набедренная повязка, украшения... Мое сознание равнодушно фиксировало - ко мне, нелепо, по-женски размахивая руками, бежит голая женщина, ее груди колышутся, подпрыгивают в такт, она останавливается, наклоняется, протягивая руки ко мне:
  - Господин, старший господин велел вам передать.
  Футляр.
  "Старший господин" велел передать молодому господину футляр для очков.
  ***
  - Ты был сегодня в патруле?
  Мама сидела в бухгалтерии, грызла ручку, и, якобы, смотрела в монитор.
  Четыре года спустя, мы так и жили в Каменных Стрелах. На первых двух этажах нашего дома находился мамин мебельный магазин, на третьем - жили мы. Офис, он же - бухгалтерия, совмещен с кухней, поэтому поесть и не пройти родительский контроль, было невозможно.
  Дедушка ушел из нашей жизни, остался в Ленинске, в той странной ночи, в своем странном доме.
  Хотя не совсем.
  Мама старалась исполнить свой дочерний и материнский долг так, как она это понимала. Так появились эти патрули. Забавные поначалу, к шестнадцати годам, они стали тяготить меня своей бессмысленностью. Но мать не отступалась.
  - Ты был сегодня в патруле?
  - Нет.
  - А почему?
  - А зачем?
  - А чего ты грубишь?
  - А почему нет?
  - Глеб, а ну прекрати!
  - А ты че бесишься?
  ...Через пять минут, направляемый суровой материнской рукой, я вылетел из нашего дома-магазина на улицу.
  Ну и к лучшему.
  Суть патрулей состояла в следующем: я должен был нацепить себе дедовы очки и обойти город. Зачем? Монстров искать. Как их узнать и что делать, если я их найду, мне никто не объяснил.
  Бред. Бесит.
  Хотя очки были прикольные. Круглые, как у Джона Леннона, только стекла зеленые.
  Естественно, мой патруль длился только пока я находился в обзоре видеокамер нашего магазина.
  Я перешел площадь и достал телефон. Воскресенье, утро. Кому позвонить?
  Телефон сам дал ответ: звонок.
  - Алло?
  - Привет. Ты чем занимаешься?
  Мальвина. Не, человеческое имя у нее тоже было, но это ей больше подходило.
  - Болтаюсь по городу.
  - Болтаешься? А делом неохота заняться? - сейчас она отправит меня мыть руки, чтобы пить чай, а потом начнет учить математике по азбуке или чего там. - Ты можешь подойти к музею?
  Мальвина - моя одноклассница. Ее дядя - директор городского краеведческого музея.
  - А зачем?
  - Мы с дядей фонды инвентаризируем. Подходи, здесь очень интересного.
  В Мальвине меня бесило то, что она нагло пыталась стать моей второй мамой. Ничего, по сути, не зная ни про меня, ни про мою семью. Не дура ли?
  - Не, прости, у меня аллергия на музейную пыль. Я лучше в опиомокурильню пойду.
  - ЧТО!?
  Мальвина на том конце широко открыла глаза, прикрыла рот ладошкой. Сейчас Артамона начнет звать. Точно, дура.
  - Пока.
  Выключить телефон?
  Он опять зазвонил. Нет, это не Мальвина. Это Диман.
  - Але. Глеба?
  - Ну.
  - Привет. Ты можешь подвезти ключи?
  - Не понял. Какие ключи?
  - Обычные, гаечные. Заедь ко мне домой, у мамки возьми, а потом привези. У меня тут скутер подломался.
  - А ты где?
  - На пятачке рядом с тоннелем.
  - Ну, че я попрусь-то туда? Я без колес и без денег, домой не могу вернуться.
  - А ты мой велик возьми.
  А чего бы и нет?
  ***
  Пятачок рядом с туннелем - парковочная площадка на въезде в город. Вроде и недалеко, но с нашими-то горами идти туда долго. Пешком. А на велике Димана - одно удовольствие.
  Пятачок - тусовочное место. Не знаю даже почему. Наверно потому, что круто загнать ночью туда свою тачку, открыть двери и врубить звук на полную.
  ...- Ну, че, привез?
  - Хватай. Есть курить?
  - На. А ты че в очках, опять маман напрягает?
  Когда мама придумала эти патрули, я, по дурости, рассказал кое-что Диману. Теперь приходится жалеть: я - такой здоровый лоб, а моя родительница до сих пор заставляет меня играть в детские игры.
  - Ты давай, ремонтируй свою газонокосилку, - и отошел к дорожному ограждению.
  Слева - черный проем тоннеля, справа - уходящая под уклон дорога в город. Сам город там, под ногами, крутой высокий обрыв - и дома, огороды, покосившиеся и не очень заборы, люди... Там, на центральной площади наш магазин напротив мэрии. Через зеленые стекла очков город казался уютнее и приветливее, чем был на самом деле.
  Да, сзади дорога, а за ней - отвесная стена, высоченная, огромная. Пик Белый Лук. Этот город назвали Каменными Стрелами именно из-за этой горы.
  Диман сзади тихо матерился. Видимо, ключи ему не очень помогли.
  - Бог в помощь!
  Я вздрогнул. Незнакомый мужской голос заставил меня поперхнуться дымом.
  Сзади, со стороны тоннеля, стоял какой-то мужик. Лет двадцать пять, джинсы, футболка, на голове - бандана; он стоял, чуть склонившись, над Диманом, улыбался.
  - Ну, епт! - Диман, судя по всему, тоже не заметил, как к нам подошел чужак.
  - Бог в помощь, говорю. Что, мотороллер сломался?
  - Мужик, это скутер.
  - Ну, что в лоб, что по лбу. Так что, сломался?
  - А ты че, не видишь?
  - Пацан, тебя что, со старшими не учили разговаривать?
  Я все пытался прокашляться во время этого диалога. И пытался понять, что мне делать дальше. Потому что очки до сих пор сидели у меня на носу. И сквозь их зеленые стекла я видел красное пятно на животе у незнакомца.
  ...Через двадцать минут скутер завелся усилиями Евстрафия - так, с кривой улыбкой, представился незнакомец. Все это время они с Диманом балоболили о "тросиках" и "ключах на шестнадцать", я же лихорадочно пытался проверить свои глаза. Нет, все нормально, вроде. Но красное пятно на животе у мужика не исчезало. Без очков его не было видно.
  Надо было решать, что делать дальше:
  - Евстрафий, а ты откуда пришел?
  - Да оттуда, - он махнул рукой в сторону тоннеля.
  - Как так?
  - Да мужик меня до деревни подбросил, а оттуда я пешком. А ты что интересуешься?
  - Интересно, вот и интересуюсь. Ты в Каменные Стрелы приехал или проездом?
  - Да проездом. Сяду у вас на поезд да поеду дальше. Если денег хватит.
  Ну, вот и ответ.
  ***
  - Вот. Наш новый грузчик. Неделю поработает и поедет дальше.
  Мама внимательно посмотрела на Евстрафия.
  - А у вас какие документы с собой есть?
  - Да никаких, - эта полуулыбка как будто приклеена к его лицу.
  - Ладно. Если никаких, то сразу к работе. Переставьте это, - мама показала на диваны в зоне разгрузки, - в торговый зал. Там Женя, он вам поможет. Давайте-давайте, не бойтесь, заплачу, не обижу.
  - Да я и не боюсь. Я вам верю, - ухмыльнувшись напоследок, Евстрафий пошел работать.
  Мама повернулась ко мне:
  - Почему ты не в патруле? Зачем ты его притащил?
  - Ты мне ответь. Он - монстр.
  - ...и как без документов? Он как себе билет на поезд... Что?!
  - Он - монстр. Ты отправила меня в патруль и я его нашел.
  Мама в растерянности присела на ближайшее кресло.
  - И что же делать дальше?
  - Ты мне скажи. Ты сказала монстров искать, я нашел. Так что, что делать дальше говори ты.
  - Ладно. Глеба, иди. Иди к себе. Мне надо позвонить.
  ***
  - Ну, что узнала?
  Я и мама сидели на кухне, ужинали. До этого я не задавал вопросов, а она ничего не говорила
  - Я попыталась дозвониться дедушке, но дозвонилась только до Игоря Ивановича, это папин помощник. Он скоро приедет, все решит.
  - Как скоро?
  - Не знаю. Он сказал, что выехал на машине.
  - То есть только утром, да?
  - Ну, может быть.
  - А что нам делать до этого?
  - А что сделаешь? Я этого Евстрафия в подвал, к Жене подселила, он там переночует.
  - Ага. То есть ночью мы будем в его полном распоряжении?
  - Хватит! Глеб, хватит ныть! Бесит, понимаешь? Ты - здоровый уже мужик, а ноешь, как трехлетняя девочка!
  - А ты вообще понимаешь, что происходит? В нашем доме находится кто-то, от кого можно неизвестно чего ждать, а мы надеемся на Игоря Ивановича утром?!
  - А что я еще могу сделать? Ты же его припер. Зачем?
  - Мы по кругу пошли. Я его припер, потому что нашел. А нашел я его, потому что вы с дедой так сказали. Я, что, должен был его задушить там? Или чего?
  - Хватит. Иди в свою комнату. На ночь запрем дверь. При Жене он ничего не посмеет сделать. И телефон держи рядом с собой. Вызовем, в случае чего полицию...
  - Ты совсем дура или прикидываешься?
  - Глеб!!! Как ты... ты что...
  - Да пошла ты, - я встал из-за стола и вышел вон.
  ***
  Девять вечера, небо над площадью в красно-сиреневых облаках, солнца не видно - его скрывают горы. Здесь, на Севере, летние сумерки длятся очень долго. Темнота наступает часов в двенадцать, не раньше.
  Вытянул сигарету из пачки, чиркнул зажигалкой... С учетом обстоятельств, можно курить перед видеокамерами, полагаю.
  На площади пусто, а вот за углом кто-то хихикает, бубнит. Я пошел на звук, за магазин.
  Евстрафий и Катя-продавщица.
  Он преградил ей путь, опершись рукой на стену, она хихикала, принимая заигрывания.
  Очки со мной, в нагрудном кармане. Хорошо.
  - Екатерина, рабочий день закончен. Можете идти домой.
  Девка с удивление посмотрела на меня:
  - Да я знаю, Глеб. Сейчас тетя Маша полы домоет...
  - Я сам за ней закрою. Идите-идите.
  Евстрафий повернулся ко мне, опустил руку-шлакбаум, так что продавщице ничего уже не преграждало дорогу. Она и пошла, бросив на прощание мне, тихо, но внятно:
  - Идиот.
  Мы с Евстрафием и остались одни, здесь, в закутке за магазином. Да и на площади, были одни мы, пожалуй.
  Он улыбнулся и виновато спросил:
  - Это что, твоя баба, что ли?
  Я нагнулся к урне, растер окурок...
  - Да нет.
  - А что ты так напыжился?
  ... достал футляр из кармана...
  - Да ничего. Просто.
  - Не просто. Ты обломал меня, понял?
  ...нацепил очки...
  - Ну, прости.
  - А тебе очки зачем? Сейчас, вечером?
  ...сунул руку в карман брюк, зажал в ладони связку ключей, пропустив самый длинный из них между средним и указательным пальцем.
  - Куриная слепота у меня. Ничего вечером не вижу.
  - А. Такой молодой. Беда. А я-то подумал, что ты ими защищаешься.
  Красное пятно было на своем месте. У него на животе.
  - Защищаюсь? От чего?
  - Да от меня.
  - А что, от тебя надо защищаться? - сделал шаг вперед, - Видишь? Я спо...
  И, не заканчивая фразу, нанес удар снизу, ему в живот, прямо в пятно.
  Рука ожидала сопротивление и мясную мягкость, но налетела на твердость, упругость, как будто по автомобильной шине ударил, ключ отскочил, отскочил просто от живота, как так, так не быва...
  Кулак Евстрафия закрыл мой левый глаз, я сам собой, нет, небо крутанулось перед глазами, какие звезды - солнце еще не зашло?
  - Э, ты че творишь? - из подвала выскочил Женя, наш рабочий.
  Пока монстр - это монстр, точно! - поворачивался к нему, я пришел в себя; я сидел на заду, упираясь спиной в стену магазина; площадь еще порывалась качаться в глазах, но я уже понимал, что происходит вокруг.
  - Да я..., - Евстрафий решил не продолжать беседу, прыгнул на Женю, увернулся от кулака, навалился сверху, пользуясь своим ростом, зажал голову противника подмышкой, и - шмяк, шмяк, шмяк - нанес ему три быстрых удара в живот.
  Женя обмяк, сложился на асфальт.
  Евстрафий стремительно развернулся ко мне, резко подался вперед, отводя руку для удара; я все видел, но смог лишь вздрогнуть, глядя на приближающуюся руку... Но она лишь сдернула с меня очки.
  - Вот, значит, какая у тебя защита, - наглые, напористые нотки ушли из его голоса, сейчас он говорил даже несколько растерянно. Повертел "защиту" перед носом, напялил их на себя. Это странно преобразило его - вместо безбашенного бродяги, затем монстра, передо мной стоял грустный уличный музыкант.
  Молчание.
  Мучительное молчание. Он стоял, смотрел на меня, я сидел, пытался не отвести взгляд. Не выдержал:
  - И? Что ты хочешь? - голос дрогнул, слова прозвучали действительно жалко.
  - Я? Ха-ха. А ты слабак. Самое лучшее - придавить тебя сейчас. А давай так. Ты что вообще выберешь: чтобы я убил тебя или твою мать? Тебя или весь город? Выбирай, я слово сдержу.
  Я оперся на стену, встал. Ключи в руке слабо звякнули.
  - Если ты считаешь..., - меня прервали. Со стороны площади зацокали каблуки.
  Мальвина.
  - Что здесь происходит? - окинула взглядом меня, Женю, Евстрафия. - ПОМОГИТЕ!!! ПОМОГИТЕ!!! ПОЛИЦИЯ! УБИВАЮТ!
  Евстрафий развернулся, полушагнул к ней, чуть наклонился вперед...
  - Беги, дура! - я опередил прыжок монстра совсем на чуть-чуть, но моего рывка хватило для того чтобы сбить, не дать ему дотянуться до девушки.
  Она все поняла, развернулась и побежала по площади.
  - Ах, ты, сучонок, - голос у Евстрафия был, скорее, ласковым и расстроенным. Он ухватил меня за шкирку, но поднять меня как котенка за холку не получилось - пуговицы рубашки посыпались на асфальт. - Ты же понимаешь, что теперь одним тобой все не закончится?
  Мальвина добежала до другого конца площади, ухватила горсть гравия из кучи, швырнула первый камень в окно стоящего рядом дома.
  - ПОМОГИТЕ!!! ПОМОГИТЕ!!! ПОЛИЦИЯ! УБИВАЮТ!
  - Черт, у твоей подружки голос как у сирены.
  - А ну, отпусти его! - резкий выкрик сзади. Мама.
  У нее в руках был пистолет.
  У нас дома был пистолет?
  - Мадам...
  - Заткнись! Два шага назад!
  На том конце площади, где слышались звуки бьющихся окон, появились люди. Они - сначала мужики, за ними женщины, выходили из своих домов, некоторые держали в руках ружья.
  Люди шли, всего лишь шли, в нашу сторону, лишь дядя Миша - начальник райотдела - набегал впереди - распахнутый китель на голое тело, сначала пузо, а потом его обладатель.
  - Я..., - Евстрафий растерялся, сделал шаг от меня. А затем резким движением смахнул очки с носа, швырнул их мне:
  - Еще увидимся!
  Бах!
  Мама, неверно истолковав резкое движение, выстрелила.
  Я, замерев, наблюдал: монстра, сделавшего первый шаг для побега, бросило вперед, нет, швырнуло силой выстрела; он тут же поднялся, и, не оглядываясь, скрылся между домами.
  ***
  Уазик, взвизгнув, остановился в десяти шагах от нас, дядя Миша подбежал следом:
  - Кто стрелял? Что?! Где этот? Все целые?
  Толпа. Целая толпа людей стянулась к нашему магазину, гомон, гвалт:
  -Кто окна бил?
  - А что здесь?
  - Ленкин магазин пытались ограбить.
  - А окна кто бил?
  - Кого убили?
  - Куда этот сбежал?
  - А окна-то...?
  Я, все еще находясь в прострации, поднял очки, нацепил их на себя.
  - Ты, Глебка, молодец, мать защитил, - меня хлопнули по спине.
  - Че на рожон-то лез? Звонить надо было! Жить надоело?
  - Женя, ты как оклемался?
  - А с окнами-то что?
  Мама выловила в толпе плачущую Мальвину, обняла ее, затем повернулась к толпе:
  - Люди! Спасибо вам всем! - поклонилась, - а за окна не переживайте. Сейчас же начнем вставлять, я организую... Да, ночью, а что? Да без проблем, выходите все. Не переживай, Миша, скучно не будет, спать не захочешь.
  Я стоял и смотрел на них. Растерянных, воодушевленных. Если бы они все не вышли, чтобы спасти нас... Мамин выстрел, ведь, попал в монстра. Но он поднялся и убежал так, как будто бы ничего не произошло. И убежал он от народа, а не от маминого пистолета.
  И еще.
  Глядя на людей, на маму, на Мальвину, на дядю Мишу с подчиненными, на Женю, я видел кое-что, чего видеть не должен был. Сквозь зеленые стекла очков, на каждом лице, каждого человека, стоявшего в этот час на площади, я видел красные точки.
  ***
  Из магазина на площадь вытащили столы, стулья. Люди не совсем понимали, по поводу чего праздник, но хозяйку - маму - это нисколько не смущало.
  После побега монстра, она оказалась в привычной для себя ситуации: нужно было организовать стекольщиков, договорится с кафе по поводу еды, рассадить всех, уломать прибежавшего мэра, чтобы тот разрешил достать новогоднюю иллюминацию, сейчас, летом. А не дрожать от страха перед неизвестностью.
  - Так, Глебка, а ты что стоишь? В кафе посуды не хватает - быстро домой, кружки, рюмки, бокалы - все тащи.
  Она и Мальвину со мной отправила.
  ...Я нашел на кухне поднос, залез на табуретку, начал доставать посуду. Мальвина помогала мне поначалу, но затем на площади подключили-таки иллюминацию, она отошла к окну:
  - Глеб...
  Ночь, уже, ближе к двенадцати, небо показало свои звезды. Много звезд. Милоны звезд. Отсюда, из окна третьего этажа, вид был потрясающий: звезды вверху, новогодние гирлянды квадратом, вокруг столов, внизу. Люди уже расселись, не дожидаясь наших рюмок. Мама что-то говорила.
  - Да, красиво. Пойдем лучше...
  Мальвина прижалась ко мне, прижалась к моей спине.
  - Глеб, меня до сих пор трясет. Кто это был? Грабитель?
  - Грабитель.
  Ее руки неуверенно, медленно скользнули по моему телу, сомкнулись у меня на груди.
  - Я думала он убьет тебя. Я думала, он..., - уже сквозь всхлипывания.
  Я попытался повернуться, но она не дала, сжала меня сильней.
  Красные точки на их лицах.
  Красные точки. Я должен ей это сказать, даже если это не правда:
  - Маль... Света, я люблю тебя.
  Она мне ничего не ответила. Потому что из-за города, со стороны Белого Лука послышался глухой нарастающий рокот.
  ***
  Именно в эту ночь Белый Лук спустил свою тетиву. Но не каменной стрелой, а ледяной. Тысячелетний исполинский ледник двинулся в поход. С огромной скоростью масса снега и грязи поглотила город. Людей. Меня. Маму. Мальвину. Димана. Всех моих одноклассников. Да и не моих тоже. Всех, кто пришел на наш праздник.
  Огромный ледяной страж города решил, что город ему надоел. И одним махом избавился от него.
  Мне не было страшно. Им не было страшно. Все произошло слишком быстро.
  Выжил только я.
  ***
  Оказывается, я могу не дышать. Оказывается, силы в моем теле прибывают, как только иссякают. Оказывается, я могу пробиться наверх через десятки - десятки? не знаю - метров грязи, снега и льда.
  А потом я брел. Не знал, куда идти посреди ночи, по этой внезапно выросшей толще, похоронившей всех, с кем я жил. Просто где-то там был виден огонь. Свет от фонаря. К нему и шел.
  Фонарь обозначал въезд в тоннель. Не там, где мы с Диманом встретили монстра, нет -противоположный.
  Странно. Не нужно лезть в гору, чтобы добраться до тоннеля - растекшийся по долине ледник был вровень с дорогой.
  Странно. Почему лавина не задела тоннель?
  А там, рядом с въездом в тоннель сидел он.
  Монстр.
  ***
  Евстрафий сидел на дорожном ограждении, только не пропасть была под его ногами, а внезапная твердь. Курил. Глядел на меня.
  - Ты их убил? Докуривай и я убью тебя.
  - Я? Ха-ха. Нет.
  - Ты, сука, ты.
  Монстр захохотал.
  - А ты знаешь, что меня твой дедушка послал?
  - Докуривай, говорю.
  - Я, понимаешь, должен был объяснить тебе кое-что. Но когда увидел тебя, увидел, какая ты сопля, не удержался. Дай, думаю, придавлю тебя, пока ты маленький. Сегодня ты, а завтра твой дед. И все. И нет вас. Нет, видишь, поздно. А что до этого, - махнул рукой в сторону, где раньше был город, - не ко мне, парень. Может твой дед, может еще кто, может, просто случилось так. Но не я.
  - Кого пытаешься убедить?
  - Ты думаешь, я себе жизнь вымаливаю?
  И он рассказал то, что должен был рассказать с самого начала.
  ...Человек рождается по воле человека. Умирает по разным причинам, но суть одна - душа покидает тело. Но как акт противоположный рождению, смерть тоже требует воли. И потому, каждый миг жизни человечества на Земле, есть такие как мы с дедом.
  - Я ничего не понял.
  - Ничем не могу помочь, Глебка.
  - При чем здесь ты, монстр?
  - Я? Я ни причем. Твой дедуля, видишь ли, некоторым людям дает умереть. А потом возвращает их душу на место, в тело. И мы опять как бы живем. Он себе так слуг набрал. Или рабов. Так ты думаешь, что я себе жизнь пытаюсь вымолить? Я и так мертв, Глебка. Как девка твоя оручая. Как мамка. Вот классная жопа была...
  - Умри.
  И он свалился. Упал на спину. Сразу и безвольно. Окурок, стянутый до фильтра, выпал изо рта, покатился по асфальту.
  Вот так умирают монстры.
  ***
  Игорь Иванович подобрал меня на дороге часов в девять. Ничего не спросил, ничего не сказал. На заднем сидении машины валялись чипсы с минералкой - так и поехали. Горы, дорожный серпантин, реки, мосты, затем горы остались позади, степь, холмы...
  Что мне сказал Евстрафий? Я кто, Харон, внук Харона, бог? Людей живет тьма тьмущая, как можно каждого лично отправить на тот свет?
  Но это ладно. Сейчас важно другое. Кто виноват в смерти жителей Каменных Стрел? Из кого душонку тряхонуть? Если правильный ответ на этот вопрос - "дед", то зря он рассчитывает, что я еду просто попроведовать его. Точнее, я проведаю так, как это, оказывается, принято в моей семье.
  ***
  И опять ночь. Мы приехали к дедову дому ночью. Только не было уже этого дома. Как и всего района. Было пожарище, десятки черных кирпичных остовов, заградительная лента, пожарные машины, полиция по периметру, прожекторы поисковиков.
  Район выгорел полностью.
  Мы воспользовались суматохой для того, чтобы проскользнуть на огороженную территорию. Игорь Иванович довел меня до остова дедова дома, приглашающим жестом предложил войти.
  Молча. Он делал вид, что не замечает или правда не замечал, что дома уже нет? Или просто делал так, как велел ему хозяин?
  Не похоже, что здесь мог кто-то выжить. Внешние стены руин устояли, перекрытия рухнули вниз, крыши не было. Что было? Куча. Черная, тщательно пролитая пожарниками, угольная куча. Месиво, не дающее возможности определить, что же здесь было.
  Игорь Иванович показал рукой куда-то вниз.
  Что там?
  Пепел.
  Просто пепел.
  И вот тогда, когда свет прожектора, сквозь страшные проемы несуществующих окон, упал на мое лицо, ослепил меня, я почувствовал, что здесь, именно здесь, где я стою, пепел шевелится.
  Громкоговорители визжали, требовали, чтобы я покинул территорию, несколько полицейских отправились ко мне, выдворять меня - мародера, наверное - я же присел на корточки и начал разгребать кучу пепла.
  Меня схватили, скрутили, повели, когда из-под пепла показалось обгоревшее лицо, нет - череп с остатками плоти. Голова. И тогда, из-под ног остолбеневших полицейских, голова - мой дед, конечно же - сказала:
  - Твой черед, Глебка, - и я познал, как умирают люди.
 Ваша оценка:

Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"